Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 76 страниц)

Глава 4. Мастер и пастух

Яркие лучи солнца пробивались сквозь заплатанные занавески, рисуя в воздухе золотые дорожки света, в которых, словно базарный люд, сновали мелкие мошки и частички пыли. Феликс лежал с открытыми глазами, бестолково наблюдая за этой мелочной суетой, и стараясь осознать все происходящее. Где-то за белой тряпицей билась о стекло муха, настырно жужжа, и требуя, чтобы ее немедленно выпустили наружу. В этой бесхитростной и в какой-то мере даже уютной обстановке, в голову Феликса начали возвращаться воспоминания, будто преданный пес, который все это время спал рядом у его ног, и увидев, что хозяин проснулся, тоже, зевая и виляя хвостом, поднялся на ноги, чтобы объявить о своем присутствии.

Феликс проснулся несколько минут назад в чьей-то обветшалой хижине, и не мог понять, как тут оказался. Его воспоминания смешались со сновидениями как смола с краской, и Феликсу понадобилось несколько долгих минут, чтобы кое как отделить одно от другого. Он прекрасно помнил, что ехал в карете с больным стариком, а потом… что-то случилось. Сейчас, когда он вспоминал прошедшие события, все казалось абсолютно нереальным и абсурдным. Может быть это тоже был сон? Тяжелые и расплывающиеся мысли никак не хотели укладываться в растрепанную голову маленького вора, и чтобы она не пустовала без дела, Феликс решил получше осмотреть место, в котором он оказался. Может тогда что-нибудь проясниться?

Осмотревшись, он окончательно убедился, что находится в какой-то покосившейся лачуге, которую никогда прежде не видел. В старых бревнах, между которыми выглядывали пучки сухой соломы, жуки-короеды давно прогрызли целые тоннели, из которых теперь струились золотые нити солнечного света. В дальнем углу стояла примитивная каменная печка, собранная из серых булыжников, и напоминающая рот мертвеца, погибшего в агонии. У другой стены стоял кухонный шкаф, затянутый бахромой из белой паутины, и сломанный стол, у которого отсутствовала одна ножка, и он не падал лишь потому, что был приставлен к подоконнику. Под потолком висело несколько пучков высушенных трав, и между ними беззаботно порхали мелкие мотыльки и одна большая юркая стрекоза. А еще Феликс готов был поклясться, что услышал, как под темным потолком захлопала крыльями ласточка, или какая-то другая птица, которая любит вить свои гнезда в таких местах. Единственным, что в этом доме выглядело более-менее приличным, была деревянная кровать, на которой сейчас лежал Феликс. Собранная из небольшого количества досок и бревен, она была накрыта несколькими овечьими шкурами, а подушка была набита высушенными травами, которые наполняли воздух уютными лесными нотками и клонили ко сну.

– О, вижу, что ты уже проснулся.

От этого неожиданного голоса, Феликс резко дернулся и несильно ударился о заднюю стенку кровати своим затылком. Он совсем не ожидал, что кроме него в этом доме находится еще кто-то. Феликс был почти уверен, что человек, который сейчас вышел на свет, появился прямо из воздуха, притом из той части дома, которая находилась дальше всего от массивной двери.

Это был мужчина средних лет, с короткими светлыми волосами, подстриженными на манер релиморского монаха, с добрыми чертами лица, и странным, даже немного пугающим, взглядом. Феликс подумал, что так, наверное, смотрит судья, который выносит смертельный приговор безжалостному убийце. И даже серая тканевая повязка, которая скрывала его правый глаз, не спасала от этого строгого и испытывающего взгляда. Но как только страх от неожиданного появления незнакомца начал утихать, и тот вышел на более освещенный участок комнаты, то Феликс стал замечать, что мужчина смотрит на него совсем не злобно, а даже наоборот, будто отец, который подошел к кровати больного сына.

– Мне приятно видеть, что с тобой все в порядке. У тебя была сильная лихорадка, и ты проспал с ней три дня. Видимо, тебя укусила какая-то ядовитая змея. – проговорил он, делая еще один шаг.

Теперь, когда на незнакомца упал широкий луч пробивающегося солнца, Феликс смог получше его рассмотреть. На вид ему было лет тридцать, и его гладкое лицо с точеными чертами, никак не сочеталось с серой мешковатой накидкой, которая висла на нем, словно ее только что сорвали с потрепанного пугало на всеми позабытом поле. Он напомнил Феликсу солдата, который, насмотревшись ужасов войны, решил посвятить свою жизнь служению Владыкам, и дал обет жить в бедности.

– Что? Укусила змея? – растерялся Феликс. – Но, я не помню… – мысли еще окончательно не выстроились в его голове, а новая информация еще больше их запутывала.

– По крайней мере, мне так показалось. Сейчас уже нет смысла гадать, что произошло, ведь тебе стало лучше, и это главное. – тихо ответил мужчина. – Я нашел тебя недалеко от города, и ты уже тогда выглядел не самым лучшим образом. К счастью, крепкий сон и несколько отваров из целебных трав все исправили.

– Сон? – все еще растерянно пробормотал Феликс.

И тут в его голове прояснилось, будто с нее сняли тяжелый чугунный котел, который давил и не мешал нормально сосредоточиться. Вид мужчины и его слова наполнил его голову яркими образами из сна. Воспоминания доносились до него, словно далекое эхо из глубины темной пещеры.

– Я видел Арка. – пробормотал Феликс, устремив стеклянный взгляд в пустоту, и стараясь ухватиться за тающие в солнечных лучах остатки сонных воспоминаний. – Арка Лайстунга! Первого претора Стелларии, понимаешь?! Я… я видел его детство! Он был рабом… а еще ферасийцев! – Феликс изливал свои воспоминания, словно взволнованный ребенок, который в первый раз увидел цепных ведьм, и стремился поделиться своими впечатлениями с друзьями. Он подумал, что если сейчас же не расскажет об этом, то непременно все забудет. – И… и… еще что-то. – проговорил он, хватаясь руками за голову.

Мужчина слушал его очень внимательно, не спуская голубого глаза с маленького никса, и, как показалось Феликсу, даже не шелохнувшись. И лишь тогда, когда стало ясно, что его собеседник выплеснул все свои мысли, он подошел и положил левую руку Феликсу на плечо.

– Не стоит сейчас думать о снах, какими бы невероятными они не казались. – проговорил он. – Раз уж ты проснулся, то не лучше ли подумать о настоящем?

Слова мужчины, словно речь сурового командира, заставили мысли Феликса выстроиться в одну линию, как послушных солдат. Туманные мысли о сновидениях были закованы в цепи, и посажены в тюрьмы где-то на задворках его сознания. Бунт в его голове утих, и Феликс окончательно совладал со своими мыслями.

– Да, ты… вы правы. – проговорил Феликс, делая глубокий вздох. Он снова посмотрел на мужчину. – Могу ли я узнать имя своего спасителя?

– Дэй. – спокойно представился мужчина. – И можно обращаться ко мне на «ты». Как видишь, я не настолько серьезная фигура, чтобы приписывать мне высокие титулы.

– Спасибо, что позаботился обо мне, Дэй. – поблагодарил маленький никс. – А я Феликс. Феликс Лихт.

– Да, мне приятно, наконец, узнать твое имя. – улыбнулся Дэй, убирая руку с его плеча. – Ну, раз уж ты проснулся, то, наверное, настало пора перекусить. Три дня без твердой еды вымотали тебя, и сейчас нужно набраться сил.

Он направился к покосившемуся кухонному шкафу, и стал открывать скрипучие дверцы. Наблюдая за ним, Феликс еще раз осмотрел убранство хижины. Теперь ему стало казаться, что тут не хватает даже банальных вещей, которые можно было бы встретить в любой, даже самой бедной лачуге. Помятый железный котелок, который достал Дэй, выглядел так, будто им не пользовались целую вечность, а глиняная миска так и вовсе оказалась вся в паутине. Заметив обескураженный взгляд своего гостя, Дэй тепло улыбнулся.

– Мне не часто приходится бывать в этом месте. – ответил он, водружая на стол плотно завернутый узелок. – Я городской пастух, и обычно ночую на пастбищах или амбарах. Эта же лачуга служит мне убежищем лишь весной, когда сильные южные ветра приносят песчаные бури.

– Песчаные бури? – переспросил Феликс, хмуря брови.

– Да. – кивнул Дэй. – В Эль-Хафа они обычно начинаются в месяц Березы.

– Эль-Хафа? – удивился Феликс, и, быстро вскочив с кровати, подбежал к окну. Отдернув занавески, он уставился на открывшийся ему вид.

Перед его глазами простиралось море из песка, переходившее в зеленые луга необычайного по своему размаху оазиса. Посреди этого зеленого рая возвышался значительный по величине город, опоясанный белыми крепостными стенами, по которым струилась богатая растительность, а из широких отверстий, выполненных в форме голов знаменитых святых, падали, стекая в глубокий ров, серые водопады. Его величественные шпили, увенчанные золотыми куполами, похожими на драгоценные луковицы, возвышались над городом, словно наконечники золотых копий. Феликс увидел, как купола лениво вращаются вокруг своей оси, подгоняемые южными ветрами. Глядя на город, Феликсу даже показалось, что вместе с приятным шумом водопадов и криками экзотических птиц, до него долетают голоса множества людей, которые наводнили узкие улочки и многообразные базары южной столицы империи.

– Но… как? – пробормотал он, и снова осмотрел хижину. Ее архитектура больше подходила для центральной провинции Стелларии. На юге обычно гладкие дома из глины, и все окна украшены разноцветной мозаикой. – Я же ехал в Меридиан. – немного поразмыслив, Феликс решил, что в любом случае из Меридиана он отправился бы в Эль-Хафа, так что невелика потеря. Так было даже лучше, ведь ему не нужно было тратить деньги и время на поездку сюда. – Мои вещи. – вдруг проговорил Феликс, и обернулся. Он только сейчас вспомнил о своих вещах. – У меня ведь был мешок.

– К большому сожалению, когда я тебя обнаружил, с тобой были лишь те вещи, что сейчас на тебе. – ответил Дэй, развязывая одной рукой тканевый узелок.

Феликс издал обреченный стон, откинувшись на спинку кровати и снова ударившись о нее затылком. В том мешке была вся его жизнь – одежда, разного рода хитроумные приспособления и отмычки, еда в конце концов! Хорошо, что хоть кошелек был при нем, печально успокоил себя Феликс, проведя рукой по кожаному мешочку на поясе. А еще он нащупал кинжал, который он взял у Делроя.

– Как мне кажется, – продолжил говорить Дэй, наблюдая за тем, как маленький никс растерянно ощупывает свои карманы, – ты оказался совсем не в том месте, и совсем не в той ситуации, в которой планировал оказаться.

– Так уж боги устроили наши жизни, что мы не всегда можем их распланировать. – со вздохом ответил Феликс, направляясь к столу. – Наверное, именно это их и забавляет.

– Но ведь зная наши судьбы, разве жизнь тогда не стала бы скучной? – вопросительно поднял брови Дэй.

– Может быть. – пожал плечами Феликс. – По крайней мере сейчас я очень бы хотел узнать судьбу своих вещей.

– У меня есть несколько хороших знакомых в городе. – ответил Дэй. – Думаю, они смогут помочь. Если ты потерял свои вещи на дороге, то их мог кто-нибудь подобрать, и тогда они точно окажутся в городе.

Феликс невольно улыбнулся наивному неведенью своего нового друга. Уж не думал ли этот бедный пастух, что парочка словоохотливых городских стражников, или какой-нибудь полуслепой хозяин маленького трактирчика на краю города, могут знать больше, чем целая армия уличных попрошаек и базарных смотрителей, которые, словно паук, раскинули свои сети как наверху, так и под городом. Сейчас Феликс беспокоился больше не о пропаже своих ценностей, а о их целостности и сохранности. Он был уверен, что когда получит свои вещи обратно, а он их обязательно получит, то все линзы телескопов будут заляпаны грязными отпечатками любопытных пальцев местных перекупщиков. Маленький вор, как и любой уважающий себя представитель этой не слишком уважаемой профессии, не любил, когда трогают его вещи.

– О, это было бы просто замечательно, если тебя это не слишком затруднит, конечно. – решил подыграть ему Феликс. Дэй показался ему очень добрым человеком, и маленькому вору не хотелось, чтобы того грызла совесть за то, что он помогал такому негодяю, как он. – Если ты мне скажешь, к кому мне следует обратиться…

– Город большой, и мне будет проще показать тебе, чем пытаться объяснить, что-где находится. По твоему виду я уже догадался, что ты не местный. – перебил его Дэй. – К тому же, так уж совпало, что мне и самому нужно сходить в парочку мест.

– Ну, раз нужно, то я с благодарностью присоединюсь к твоему походу. – хмурясь проговорил Феликс, все еще растирая ушибленную голову.

Произнеся эти слова, он перевел взгляд на маленький узелок, который только что развязал пастух. Феликс заметил, что Дэй все делает левой рукой. Правая же у него была скрыта под грудой тряпья, которая служила ему одеждой. И тут Феликс догадался, что правая рука у того просто-напросто отсутствует. Поняв это, маленькому вору стало жаль этого бедного пастуха, которому он доставил столько хлопот, а теперь еще и будет вынужден взять у него еды, которой и так было совсем не много. Феликс с радостью заплатил бы за его доброту, но был уверен, что этот человек ни за что не примет от него денег. Феликс отлично разбирался в людях, и уже успел понять, что за человек этот Дэй. Может быть улучить момент и подкинуть ему монетку в карман?

Подойдя к покосившемуся столику, Феликс увидел, что еда, хоть и не в большом количестве, но не была такой уж скудной. На столе лежали горсть изюма, небольшой кусок твердого, слегка заветренного сыра, часть толстой луковой лепешки, кучка жареных орехов и огрызок медовой соты. Также Дэй поставил чарку с молоком, и отошел к печке, чтобы согреть воды.

– Люди в этих краях очень любят травяной чай с молоком и лимонным медом. Мне он тоже по душе. – проговорил пастух, разводя огонь и ставя котелок. Между тем Феликс поразился, что даже с одной рукой он неплохо управляется с привычными делами. – Странно получается, что такой бесхитростный напиток, даже будучи горячим, хорошо утоляет жажду и придает сил. Весь фокус состоит в душистых травах и привкусе лимона, я думаю. А тебе, после пережитой лихорадки, он как никогда будет полезен.

Через несколько минут лачуга наполнилась запахом лесных трав и экзотических приправ, которых в южной провинции было в избытке. Феликс хоть и чувствовал дикий голод, старался есть не слишком много, чтобы и его спасителю было чем подкрепиться. Но Дэй лишь сидел и смотрел, как его гость набивает рот его же едой. Себе он налил только чашку чая и достал маковый сухарь, что еще больше усилило подозрения Феликса в том, что перед ним сидит какой-то монах-отступник.

Когда с едой было покончено, Дэй аккуратно сложил тряпицу, а затем подошел к окну и задумчиво посмотрел на город.

– Наверное, нам лучше пойти в город прямо сейчас, а иначе в ночных приютах разберут все приличные места. – он повернулся и посмотрел на Феликса. – Но, если захочешь, то можешь оставаться в этой хижине сколько пожелаешь.

– Нет-нет, спасибо. – замахал руками Феликс. – Ты и так сделал для меня больше, чем я того заслуживаю. Боги наградили тебя добрым сердцем, друг, а меня удачей, но давай не будем так поспешно растрачивать их дары.

Дэй отвел взгляд куда-то в пустоту и невесело хмыкнул.

– Но я соглашусь с тем, что нам лучше побыстрее отправиться в город. – прибавил Феликс.

Подойдя к тяжелой двери, маленький вор не без труда открыл ее. Скрипучие петли давно не смазывали, и они издали звук, похожий на протяжное мяуканье старого кота. Оказавшись на улице, Феликс тут же почувствовал теплые лучи солнца, которые смешивались с прохладным ветерком, приносящим с собой дикие и дразнящие воображение ароматы изумрудного оазиса. В этом запахе чувствовались нотки нежного жасмина, освежающего сандала и водных лилий, которые успокаивали сознание и исцеляли душу.

Пока Феликс наслаждался экзотикой юга, Дэй вышел вслед за ним, держа в руке узловатый пастуший посох, который посередине изгибался волнистыми дугами, словно застывшая змея.

– Надеюсь, что твои знакомые окажутся такими же честными и добрыми людьми, как и ты. – проговорил Феликс, когда они зашагали по широкой, вымощенной белой плиткой дороге, которая вела к главным воротам города. – Честно признаться, у меня тоже есть несколько знакомых в этом дивном городе, и они не сказать, чтобы уж очень приличные личности. А если быть совсем честным – то проходимцы редкостные.

– В этом городе гораздо больше честных людей, чем может показаться на первый взгляд, мой славный друг. – ответил Дэй, тихонько постукивая посохом.

Феликс вновь стало не по себе из-за того, что ему приходится обманывать этого доброго человека. Да, маленького вора нельзя было назвать уж совсем отъявленным негодяем, но и добропорядочным человеком, следующим всем церковным заповедям, он тоже не всегда оказывался. Ложь и уловки были такой же частью его жизни, как мука под ногтями у пекаря, или грязные ругательства и похабные песенки у бывалых моряков. И каждый раз, когда Феликс оказывался в обществе таких людей как Дэй, его начинала неумолимо грызть совесть. К счастью, таких встреч в его жизни было совсем не много.

Феликс вновь посмотрел на своего спутника, который опережал его на полшага. Сейчас, при свете послеполуденного солнца, одежда Дэя казалась еще более нищенской, совсем не подходящей его ухоженному и молодому лицу. Заметив его любопытный взгляд, пастух тихонько улыбнулся ему.

– «А может он маньяк, который спасает своих жертв из смертельной опасности, ухаживает, отдает последние крохи еды, а затем уводит в темный уголок, и там уже безжалостно расправляется с ними?» – вдруг подумал Феликс. – «А правую руку прячет, потому что у него там огромный затупившийся кинжал».

Феликс посмотрел на Дэя, а затем громко рассмеялся над собственной глупостью и излишне разыгравшимся воображением. Скорее Силестия-Искупительница станцует в одних подштанниках перед захмелевшим архиепископом Ярички, чем Дэй окажется повинен в убийствах.

– Как я могу видеть, к тебе начинает возвращаться хорошее настроение. – проговорил пастух, тоже радуясь веселью Феликса.

– Просто я задумался, и нужные мысли ускакали, бросив меня наедине с безумными идеями. – все еще хихикая ответил маленький вор. – Но не стоит думать обо мне, как о тех скорбных бедолагах, которые кривят бестолковые лица и пускают слюни у храмов.

– Даже и мысли не было. – помотал головой Дэй. – К тому же, будь ты и вправду безумен, я все равно не бросил бы тебя умирать.

– Нисколько не сомневаюсь. – хмыкнул Феликс, и ненадолго задумался над словами пастуха.

В первый раз, после своего пробуждения, он снова задумался над тем, что же все-таки с ним произошло. Сейчас, когда он снова погрузился в воспоминания, все прошедшие события, включая его тревожный сон, стали казаться не принадлежащими ему. Словно он услышал эту историю из уст пьяного забулдыги в шумной забегаловке, и она плотно осела в его памяти, смешавшись с его собственными мыслями. Он помнил, как ехал с полоумным стариком, а также те странности, что начали с ним происходить в карете, когда старик открыл глаза. И было это все недалеко от Меридиана, на имперском тракте. Как же он оказался в Эль-Хафа? Его довезли сюда торговцы? Нет, это была Хепзиба! Точно! Это загадочная дама, что так заинтересовала его, хотела с ним встретиться!

Феликс сунул руку в карман куртки, и нащупал в маленьком кармане аккуратно свернутую записку. Но тогда почему Дэй говорит, что нашел его за городом? Не могли же торговцы высадить его за стенами, да еще и с лихорадкой, если верить словам пастуха. Или он сам вышел после того, как прибыл в город? Ничего из этого Феликс не мог вспомнить.

– А какой сегодня день? – спросил Феликс у своего спутника. – Я имею в виду число.

– Третий день месяца Липы. – ответил Дэй. – Тебе очень повезло, ведь через десять дней начнется празднование Красного Ликования. Можно будет вдоволь насладиться урожаем здешних вин, если тебя, конечно, это заинтересует. Когда я присматривал за тобой, то увидел у тебя на шее белланийский кулон, так что может быть ты и не захочешь присоединиться к веселью. В любом случае, местные купцы любят в этот праздник побаловать простой народ своими запасами, и не важно, какую веру они исповедуют. Не бесплатно, конечно, но с большой скидкой.

– О-о-о, день Красного Ликования. – потер руки Феликс. – У меня на родине его называют Самый-Обычный-День. И твои предположения оказались лишь наполовину верны, мой внимательный друг, я хоть и верю в святую Силестию, но и от Владык тоже не отворачиваюсь.

– О, так значит ты с севера? – вставил Дэй, стуча своей тростью. – Только там так повседневно относятся к алкоголю и вере, да и к тому же я слышу в твоих словах легкий ценебрийский акцент.

– Да, тут твоя прозорливость тебя не подвела. – кивнул Феликс. – Хотя странно, ведь обычно все считают, что я из Лимминг Мун или Ярички. – и немного пораздумав, добавил: – Из-за роста.

Заметив смущение Феликса, пастух, со свойственной лишь философам важностью, проговорил, глядя на раскинувшийся перед ними город: – Во всем есть что-то хорошее, и что-то плохое. Маленький рост полезен в тех вещах, в которых высокий неуместен, и наоборот.

– «Ага, полезен, когда нужно забраться в маленькую бойницу на крепостной стене». – подумал про себя Феликс.

Скоро они дошли до массивных ворот, таких больших, что в них спокойно могли уместиться несколько торговых кораблей, выстроенных в ряд. Мимо них то и дело проезжали нагруженные повозки, доверху набитые бряцающими безделушками и булькающими в такт покачивания бочками. Время от времени им составляли компанию богатые кареты, увенчанные геральдическими фигурками, или роскошные паланкины, которые несли натертые ароматными маслами мускулистые носильщики.

Последний раз Феликс посещал Эль-Хафа еще до заточения в Белланиме, и годы в мрачной тюрьме затмили воспоминания об этом великолепном городе. Он уже и забыл насколько тут все бывает шумно, изысканно и головокружительно ярко. Жители и гости южной столицы двигались нескончаемыми потоками, время от времени сворачивая с больших, круглых площадей в узенькие улочки, словно муравьи, создавая иллюзию хаоса, но в то же время подчиняясь определенному ритму жизни. Куда не глянь, везде можно было увидеть разноцветные стены, выложенные пестрой мозаикой, заросшие экзотическими цветами живые изгороди, которые росли прямо на фасадах домов. Квадратные постройки лепились друг на друга, словно клетки на птичьем рынке, соединяясь лестницами и маленькими мостиками, на которых сидели разномастные юркие синицы и скворцы, перекрывая своим щебетанием гул толпы. И даже запах в этом городе отдавал экзотикой, смешав в себе ароматы специй, цветов, вина, выпечки и людской жизни.

– Ты говорил, что у тебя тоже есть какие-то дела в городе. – сказал Феликс, когда они с Дэйем шли по главной улице. – Может быть сначала стоит заняться ими?

– О, я благодарен тебе за то, что ты решил уступить мне немного своего драгоценного времени. – не глядя на него ответил Дэй.

– Сейчас это единственное, что я могу предложить. Или, разве что…

– Деньги мне не нужны. – будто прочитав его мысли, перебил Дэй. – И, к счастливому обстоятельству для нас обоих, все наши проблемы может решить один и тот же человек.

– Уж не к королю ли ты меня ведешь? – усмехнулся Феликс.

Его шуточный вопрос вызвал продолжительный и искренний смех у Дэя.

– Прости-прости. – все еще смеясь, проговорил пастух. – Я просто подумал… У меня, как недавно и у тебя, нужные мысли куда-то ускользнули. Но ты оказался близок к истине. Нет, это не король, друг Феликс. Некоторые вещи даже королям не подвластны, хотя они, наверное, думают иначе.

Слова Дэя заставили маленького вора насторожиться. Человек, который близок к королю? Может быть это визирь? Или пастух ведет его к кому-то из городских смотрителей? Да нет, не может быть, чтобы этот человек был связан с проходимцами, и уж тем более с такими высокопоставленными лицами, как параконсул или глава города. Феликс хорошо разбирался в людях, а иначе бы он не прожил столь долгую жизнь на изнанке общества, которая была гораздо более опасной, чем многие думали. Кто же тогда был этот загадочный друг? В любой другой ситуации Феликс попытался бы как-нибудь отвертеться от такой встречи, ведь он был очень осторожен по части влиятельных незнакомцев. Но сейчас он верил, что Дэй не хочет навредить ему, а иначе бы тот не стал бы ему помогать, да и приобретенное за долгие годы чутье подсказывало маленькому вору, что тут нет никакого подвоха. Ко всему прочему, Феликсу было просто интересно узнать, что это за таинственный человек, который может выполнять обязанности королей.

Солнце уже начало клониться к закату, и в полутьме стали загораться многообразные мозаичные рисунки на домах, словно подсвечиваемые изнутри разноцветными светлячками. На небе уже стали появляться первые звезды, но людей на улицах не стало меньше. Ночная жизнь в Эль-Хафа, как и в любой другой столице империи, была бурной, завораживающей и лишающей всякого сна. Но при этом, у каждой столицы эта жизнь была своя, отличная от других. В Вестерклове, например, она была скрытная и азартная, таящая опасность в темных переулках и городских парках; в Лимминг Мун – размеренная и стройная, сверкающая в серебряном свете луны, словно натянутые струны на драгоценной арфе; в Поларвейне наполненная громкими неумолкаемыми песнями и пьяными драками, вперемежку с хриплым смехом и завыванием метели; а в Мидденхоле, сердце всей империи, ночь принадлежала страже и законам, которые, конечно же, не везде соблюдались с должным рвением. В Эль-Хафа же ночь являлась временем ученых, молодых артистов и бродячих музыкантов. Улочки наводняли задумчивые астрологи с кипами свитков, которые хмурили свои блестящие лбы, с опаской поглядывая на ловких факиров, пускавших изо рта огненные струи прямо над головами удивленных прохожих. Громкие крики зазывал и торгашей сменялись мелодичными трелями флейт заклинателей змей, а также восторженным голосом молодых поэтов, которые с чрезмерным выражением читали свои стихи, стремясь перекричать друг друга. А еще особенностью Эль-Хафа можно было назвать то, что многие тут говорили на старом ценебрийском диалекте, что было очень странно, ведь обычно этот язык был распространен на севере. В основном это делали купцы, которые переходили на него, когда речь заходила о сумме сделки.

– Ночь уже заявила о себе, а нам еще искать твоего друга. – проговорил Феликс, следуя вдоль рядов многоцветных палаток. – Разве тебе не нужно отдохнуть перед завтрашней работой? Пастухи ведь встают рано, насколько мне известно.

– Перед праздником Красного Ликования за городом всегда проходит песчаная буря. – ответил Дей. – Поэтому в эти дни мы не выводим стада.

Пройдя еще несколько узких улочек, Дэй остановился около двери, которая вела в крытый базар. Ему пришлось немного повозиться, чтобы зажать посох подмышкой и взяться за ручку.

– Похоже, работа пастуха не такая уж и безопасная, как мне казалось. – сказал Феликс, когда они спускались вниз по серым ступенькам. Дэй будто не услышал его замечания, и Феликс понял, что, наверное, ему лучше не затрагивать тему отсутствия у пастуха правой руки. – И все же, куда мы идем? – не выдержал напряженного молчания Феликс. – Это ведь подземный рынок, так? Твой друг что, торговец?

– Да. – своим обычным ровным тоном ответил Дэй. – Точнее, не совсем. Его можно назвать торговцем, но будет лучше сказать, что он мастер ювелирных дел.

– Мне бы стоило удивиться такому необычному дружескому союзу, – проговорил Феликс, отодвигая позвякивающие занавески и вступая в широкий зал, – но все свое удивление я оставил в твоей хижине.

– В этом городе такие причудливые знакомства не редкость. – сказал Дэй, проводя посохом по воздуху и разгоняя наполнивший помещение разноцветный дым от многочисленных кальянов. – Как ты можешь видеть сам, тут бывает очень непросто понять, с кем ты имеешь возможность вести беседу, и порой это играет на руку всем, кто этот разговор ведет.

Пробираясь по рядам заставленными самыми разными товарами какие можно было только представить, они в конце концов остановились у маленькой лавочки, около входа в которую сидели на потрепанном ковре несколько мужчин в голубых тюрбанах и потягивали горячий чай, или что-то очень похожее, из белых керамических блюдец. Дэй попросил Феликса подождать, а сам несколько минут говорил с ними на старом наречии, порой вставляя слова на арнистрийском, на котором, так же, говорили и в Старых Городах. Феликс, конечно, прислушивался к их разговору, но разобрать быструю речь торговцев ему мешали посторонние звуки и бульканье кальянов.

– Один из них и был твой уважаемый друг? – спросил Феликс, когда Дэй вернулся к нему.

– Что? А, нет. Это просто местные купцы, у которых я спрашивал дорогу. Мой друг имеет неприятную привычку временами менять свое место работы. А эти господа подсказали мне, где именно он сейчас находится.

Феликс не понимал, почему им нужно искать какого-то ювелира, когда Дэй и так знаком с людьми, которые могут решить его проблему. Судя по виду, эти торговцы имели большие связи в городе.

– Тут недалеко. – успокоил его Дэй, заметив выражение его лица.

Устало вздохнув, Феликс снова окунулся в клубящиеся облака дыма от курильниц и кальянов, следуя за еле слышным постукиванием волнистого посоха. Но когда они прибыли на нужное место, знакомого Дэя там опять не оказалось.

– Твой друг, видимо, очень хороший ювелир, раз так серьезно подходит к своей безопасности. – сказал Феликс, когда они шли в новое место возможного пребывания неуловимого ювелира. – Либо наоборот, и может оказаться, что ювелир из него никудышный, и тем самым он нажил себе плохих врагов.

– Я думаю, ты изменишь свое поспешное мнение, когда встретишься с ним. – улыбнулся Дэй.

Феликс нисколько не удивился тому, что им пришлось еще несколько раз менять направление своих поисков, когда они, наконец, не нашли того, кого нужно.

Мастер ювелирных дел прятался в самом темном и задымленном уголке рынка, устроившись на круглом коврике рядом с чистильщиком курительных трубок и полуслепым продавцом пепельниц. Феликсу даже показалось, будто фигура ювелира собралась из облаков дыма и копоти, которых тут было особенно много. Но когда они с Дэйем подошли поближе, то увидел, что ювелир вполне себе реальный человек.

Это был довольно высокий мужчина, хоть он сейчас и сидел, поджав под себя ноги, как это было принято на юге. Для своего титула «мастера ювелирных дел» он был неприлично молод, и Феликс не мог дать ему больше двадцати лет. У него были прямые черные волосы, немного смуглая кожа, и красивое, с плавными чертами лицо. Одежда также подчеркивала его статус, и сильно отличалась от запачканных нарядов его соседей. Белоснежная рубашка выглядела так, будто ее только что сшили, а черная бархатная жилетка, одетая поверх, была расшита золотыми узорами, сплетающимися в изображения сказочных птиц и цветов. Штаны тоже выглядели чистыми и опрятными. В одном ухе у него висела золотая серьга в форме полумесяца, а на голове была широкая алая повязка, усеянная сверкающими медальонами, которая закрывала весь его лоб и была надвинута почти до самых глаз. И даже его зрачки, казалось, отдавали золотом, отражая свет масляной лампы, которая стояла рядом.