Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 76 страниц)

Глава 17. Царство снов

После явления призрачной фигуры прошло, как показалось Феликсу, несколько часов, в течении которых они не останавливаясь шли по золотой траве, ведомые парящем в воздухе отрубленным пальцем. Феликс не мог с уверенностью назвать время, так как даже его собственные мысли ходили по кругу, словно у человека, который страдает бессонницей, и никак не может провалиться в безмятежный омут сна. Часы не работали, и усталость не приходила, а горизонт был укрыт черной непроглядной пеленой, отчего Феликсу еще больше казалось, что он находится где-то на границе сна и реальности, наворачивая круги по черному дну колодца, из которого нет выхода. Разговоры и шепотки за его спиной тоже казались давно начали повторяться, и даже громкие завывания Хольфа, который перепел уже все известные Феликсу песни, начали ходить по кругу. А где-то над их головами светила черная звезда, и пусть света ее не было видно, мысли Феликса чаще всего возвращались именно к ней. Почему было так, он не знал, но сам того не осознавая, невольно поднимал голову вверх, будто пытаясь разглядеть ее зловещие очертания. И хоть он ничего не мог увидеть в этом кромешном мраке, все равно ощущал ее присутствие, и ту гнетущую силу, которая она несет.

На протяжении пути, когда мысли Феликса не были заняты окутанной мраком звездой, и еще неразрешимыми загадками, он принимался рассматривать окружающую его местность, хотя и видно было не так много. Они до сих пор шли по источающей солнечный свет траве, а небо и горизонт все так же были укрыты плотной, словно ткань, первозданной пустотой. Но даже так Феликс будто замечал в этой беспросветной темноте очертания то леса, то деревушки, или даже небольшого городка, с каменными замками и длинными крепостными стенами. Иногда их отряд натыкался на ручейки и целые реки, вода в которых, так же, как и время, застыла, словно зеркало. Мороки и видения тоже продолжали преследовать их. Приведения возникали плавно, словно ленивый дым из курительный трубки, выходя на свет из покрытых тенями глубин Каирнала. Иногда это были одинокие фигуры каких-нибудь странников, а иногда и целые процессии, с сотнями прозрачных людей и животных, бредущих неведомо куда, и растворяющихся в пустоте подобно туману. Их сопровождали такие же призрачные голоса и музыка, доносившиеся далеким эхом из другого, забытого всеми мира. А порой Феликс замечал людей, уже более плотных и реальных, бредущих в тьме. То были воины, похожие на рыцарей из Бреталии, или святых храмовников из Ярички, облаченные в потускневшие латы. Опустив головы в скорби, они устало передвигали ногами, следуя неизвестно куда, и ведущие за собой таких же поникших в печали скакунов. Некоторые из них закрывали лицо руками, будто плакали, а некоторые и вовсе стояли на коленях, не в силах больше сдвинуться с места. Они казались Феликсу еще более нереальными и лишенными жизни, чем призраки, которые возникали на их пути. Фигуры эти возникали лишь на короткий миг, а затем вновь исчезали, углубляясь в черную пустоту, а поэтому Феликс не мог точно сказать, были ли они реальными или просто плодом его воображения.

Непонятно сколько прошло времени, прежде чем местность вокруг них стала меняться. Стволы деревьев все реже стали встречаться на пути, и их стали заменять открытые пространства со светящейся драгоценным сиянием пшеницей и другими сельскими культурами. Было понятно, что лес закончился, и они вышли к полям, на которых когда-то работали жители этой страны. Несколько раз Феликс замечал мельницы и амбары, и даже увидел отголоски той спокойной жизни, которая тут когда-то царила. Один раз они прошли сквозь целое стадо призрачных коров, спокойно жующих невидимую траву. Все они, как и остальные призраки, появлялись только там, где на земле были разбросаны переливчатые веточки дерева, на которых цвели такие-же яркие цветы-колокольчики. Эскер предупредил всех, чтобы они смотрели под ноги, так как тут рядом могут затаиться коварные феи, но ничего такого Феликс не увидел, и они спокойно преодолели это безобидное видение. Как потом рассказала Анья, это были ветки лиходрева, росток которого подарила Оберилю Хранительница Великого Древа – Эль’Лалафэй. По словам капитана пиратов, лиходрево очень ценилось алхимиками, так как на его стволе росло великое множество разнообразных редких цветов, грибов и ягод. В том числе и вот такие колокольчики, которые Анья назвала – тумальскими звонарями, так как росли они лишь в лесу Тумал, на границе с королевством Белтейн.

Пройдя поросшие поля, Феликс стал замечать, что впереди, там, куда показывал летящий палец Обериля, из тьмы вырисовываются огромные стены города. Сначала они казались невысокими, похожими на обычный каменный забор, но с каждым шагом все сильнее вырастали, поднимаясь словно огромные пестрые волны. Вскоре стали видны и круглые башни замка с острыми шпилями, и тонкими мостиками, соединяющими их. Город выходил из тьмы, словно огромный корабль в темную безлунную ночь. И снова, глядя на архитектуру здешних строений, Феликс подумал о каменных замках Бреталии, которые были одновременно грубые и уютные, а также невероятно надежные и крепкие. Но самое удивительное было то, что в многочисленных проемах и окнах был виден свет, и он выглядел намного живее того, что исходил от травы.

– Я один вижу огонь в окнах? – спросил Феликс, когда стало понятно, что это не может быть обычной игрой света и тени.

– Нет, я тоже вижу свет. – сказал Эскер, поднимая руку, и знаком показывая всем остановиться. После того, как все встали, он повернулся и взглядом нашел Анью. – Ты, как я понял, больше других знакома с этим местом. Стоит ли нам идти туда? Дед ничего не рассказывал про этот город.

– Или может он счел нужным не рассказывать тебе о нем, сын Сайруса. – растянулась акульей улыбкой Анья. – Марбас тот еще болотный жук. Что же до города, – она посмотрела на высокие крепостные стены, и ее взгляд мигом стал серьезным, – это может быть лишь столица Унхэльсина – Шальнумал. Правильно ведь я произнесла? – Анья перевела вопросительный взгляд на воинов шалаль.

– Если это место носит имя Шэльнумаэль, первого из земных городов, то нам лучше поискать иной путь. – ответил один из воинов, имени которого Феликс так и не смог запомнить, так как представлялись они ему, когда еще носили маски, и теперь он не имел понятия, кто из них кто.

– Почему? – настороженно спросил Эскер.

– Скорее всего из-за гробницы Обериля, которая должна находиться где-то в замке. – просто ответила Анья. – Но я не считаю, что нам следует искать другой путь. Палец показывает в том направлении, да и Гелиос там был, раз смог добыть этот палец.

– Ты просто хочешь осквернить сон владыки Ульнэ’Сианэля, ведьма. – грубо высказался еще один воин. – Знай же, что твоей порченной плоти никогда не коснуться его нетленного тела. Свет Ахнэнун выжжет все твои грязные помыслы, и ты навечно останешься у его хрустальной гробницы.

На лицо Аньи легла глубокая тень, и она злобно посмотрела на того, кто ей это сказал.

– Не думаете же вы, пещерные клопы, что я сама не знаю про то, что меня ожидает у гробницы? Пусть я не прожила столько же, сколько и вы, поедатели земли, но мудрости у меня больше вашего. Да вы и сами, не меньше меня, хотите туда попасть. Сколько раз, интересно, ваш олух-царь пытался найти к ней путь? Небось, поэтому он и послал вас, когда увидел палец Обериля на шее у этого песочного мальчишки.

– Давайте оставим перепалки на более подходящее для них время. – вмешался Феликс. – Мы ведь хотим просто пройти через это… эту ночную, не-пойми-какую землю. Нам совсем не обязательно искать гробницы королей, если они вообще существуют…

– О-о-о, эта точно существует, карасик. – вставила Анья.

– Пусть так, но мы не можем тратить время на ее поиски. Да и зачем?

– Говорят, рядом с Оберилем покоится его алхимическая мантия, а еще золотой благословенный котел.

– Золотой… что? – сморщил лоб Феликс. – Впрочем, это не важно. Мы ведь не могильные воришки, чтобы совершать такие страшные преступления.

– Ну так и Обериль не мертв. – ухмыльнулась Анья.

– Так нам стоит идти туда, или нет? – не выдержав перепалки, вмешался Эскер. – Я не хочу посылать туда своих людей на разведку. Разделиться в этом гиблом месте было бы верхом глупости.

– Раз палец показывает туда, то туда нам и идти. – повторила Анья, засовывая в рот трубку.

– А что, если он хочет вернуться к хозяину? – спросил Хьефф. – Небось тоскливо, без хозяина-то. Будь я на его месте, то так бы и поступил.

– На чьем месте? – спросил Феликс.

– А то не ясно? Пальца, кого же еще.

– Все, хватит. – поднял руку Эскер. – Раз так, то продолжим путь, но будьте наготове, не нравится мне этот город.

И снова они, выстроившись друг за другом, медленно побрели к городским воротам. Феликс все думал о том, сколько этому месту может быть лет? Анья говорила об эпохе Первых Людей, которая, как понимал Феликс, была задолго до переселения норнов и пиктов, и основания первых королевств на Новом континенте. Но город совсем не выглядел как те постройки, которые относятся к тем временам. Раньше люди строили более грубые дома из булыжников, а этот город выглядел довольно умелым и крепким.

– Что такое Ахнэнун, о котором упомянули наши друзья шалаль? – спросил он Анью, которая теперь ехала следом за ним.

– Дерево. – проскрипела она за его спиной. – Святое, само-собой. Раньше у каждого города были такие деревья-стражи.

– Это как то самое лиходрево, про которое вы недавно рассказывали? – вспомнил Феликс объяснения Аньи.

– Нет. – Феликс услышал за спиной как Анья выпускает дым. – Лиходрево – это просто диковинка, подаренная Оберилю чтобы тот пользовался его плодами для своих нужд. Такие деревья растут по всему миру. Ахнэнун же, по приданиям, был частью Великого Древа Элун, и хранил в своем дупле божественный дар, привезенный со Святых Уделов.

– Дар? Какое-то сокровище?

– Безусловно, это было очень ценное сокровище. Это лишь легенда, но по приданиям, в дупле Ахнэнун хранился дар Шиламэ – Хозяйки Багрового Двора. Я не знаю, что именно это за дар, но полагаю, что это может быть Налах – священное кровоточащее сердце.

– Ужас какой. – поежился Феликс.

– А ты как думал? – хмыкнула Анья. – Ходили слухи, что жители Унхэльсина любили пить кровь. Конечно, делали они это совсем не так, как кровососы из детских сказок, и пили лишь ту, которая выходила из Ахнэнун, да и сама кровь, по приданиям, раньше была сладка как мед.

– Все равно страшно. Где это видано – пить кровь? Только горные каннибалы так делают, поэтому Господь и лишил их разума.

Разговор про кровь ненадолго испортил настроение Феликса, которое и так было хмурое. Он замолчал, погрузившись в невеселые мысли, думая о том, что в городе их могут поджидать кровососы и другие темные твари, подобные зубастой фее, которая до сих пор не выходила у него из головы. Погруженный в эти мысли Феликс и сам не заметил, как они достигли расписных стен города.

Как только они дошли до них, то увидели брусчатую дорогу, тянувшуюся по узким улочкам. На улицах тоже был свет, но теперь не такой яркий, как тот, что исходил от травы, и было непонятно, откуда он берется.

– Смотрите в оба. – повторил Эскер, когда разговоры позади них стихли.

Феликс, также, как и несколько других наемников, вынул свой меч, и положил его плашмя на край седла, так как долго держать его на весу было тяжело. Скрижаль, с того времени, как они вошли в Каирнал, никак не реагировала, а поэтому Феликс решил, что пока беспокоиться не о чем. Хотя, она так же не среагировала и на хищную фею, которая могла ранить Феликса, так что полностью доверять этой каменной табличке он не мог.

Город, как и все вокруг, казался полностью пустым, и даже приведения почти не появлялись на их пути. Раз или два Феликс замечал золотистые фигуры горожан, мелькающие в окнах домов, но быстро отводил от них взгляд, так как они наводили на него страх, особенно в узких улочках, по которым и следовал их отряд. Но как бы он старался не замечать пугающие его вещи, кошачье любопытство все равно брало вверх, и Феликс то и дело поглядывал по сторонам. От взгляда маленького никса не ускользали деревянные вывески трактиров и магазинов, цветастые ленты, которыми были украшены улицы, а еще гобелены и штандарты с изображением все того же крылатого трубача, которого он видел до этого. Только тут они уже не были испачканы кровью, а поэтому выглядели более дружелюбно и красиво. Феликсу даже захотелось прихватить один с собой, вряд ли кто-то будет против этого.

– Как ни крути, а этот город пустой и забытый. Вряд ли здесь есть даже крысы. – сказав это, Феликс призадумался. Да, город выглядел пустым, но совсем не покинутым, как он его назвал. Улицы были чистые, и двери домов не скрипели. Ни пыли, ни запустения. А иногда он даже замечал в окнах горящие лампы и камины, которые, конечно, не могли дать того света, которым было пропитано все пространство. – А этот Обериль, выходит, был алхимиком? – спросил Феликс Анью, когда они прошли сквозь очередную арку, увешанную чистыми штандартами. – Вы ведь упоминали некую алхимическую мантию.

– Конечно был, мальчик. И до сих пор им остается. – хмыкнула Анья. – Уж не думал ли ты, что он и вправду чародей?

– Ну… – протянул Феликс, и его взгляд выцепил впереди кончик летящего по воздуху пальца. – Сейчас и сказки превращаются в быль.

– Обериль алхимик, но его Искусство в разы превосходит все то, что сейчас принято называть «алхимией». Для таких как мы он и вправду может казаться чародеем, меняющий заданный Порядок всего мироздания. Вряд ли даже знаменитый Рейме Вермилион смог бы посоперничать с ним.

– Я, честно признаться, никогда не понимал это таинственное искусство. – высказался Феликс. – Помню, в детстве я бегал в сарай к деду, и там в тайне пытался смешивать разные жидкости, которые находил. Воду из луж и из рек, дождевую воду, чай и молоко. Правда, чай и молоко я и дома смешивал. Дед говорил, что за такие проделки инквизиторы не схватят.

– Ну, искусство алхимии – это не только смешивание одного с другим. – протянула Анья. – Истинная алхимия – это сила, влияющие на заданный Порядок. Так же, как ложь меняет правду. Это тоже, в своем роде, алхимия желаний и слов.

– Выходит, та удивительная сила, которая позволяет некоторым людям ловить молнии и управлять грозой, или наделяет их непомерной силой – это тоже алхимия?

– Правильно мыслишь, карасик. – сказала Анья. – Все, что меняет заданный Порядок – есть алхимия. А то Искусство, которым владею я, и другие, подобные мне, и то, которым ты так стремился овладеть в детстве – это все называется «шутовской алхимией», даром мудрой Ингораш.

– Как? Кажется, я уже где-то слышал это имя раньше. – задумчиво пробормотал Феликс.

– Ты мог слышать ее имя в Арно-Очинг. Арнистрийцы любят устраивать в ее честь ежегодные гонки колесниц. Она одна из древних богинь, которым поклонялись арнистрийцы, когда еще Зерзулла была в расцвете своего могущества. По приданиям, именно она наделила Первых Людей мыслить, развиваться и менять свою судьбу.

– Кому только не поклоняются люди в этом безумном мире. – вздохнул Феликс. – И как тут правильно выбрать?

– Многие религии имеют общий корень, мальчик…

– ТИХО! – голос Эскера заставил Феликса невольно вздрогнуть.

Феликс сразу понял, что их лидер встревожен. Вынув меч, он развернул лошадь и начал нервно оглядываться по сторонам. В это же мгновения Феликса обступили еще несколько высоких всадников. Эн и Арель вынули мечи, а Серафиль вложил железную стрелу в свой крепкий лук. Феликс тоже поднял меч, хотя и понимал, что вряд ли сможет им правильно воспользоваться, особенно сидя на лошади. Они стояли на маленькой круглой площади, больше похожей на закуток, где посередине стояла ухоженная клумба с небольшим изящным деревцем и золотой травой. Вокруг них были одноэтажные домики, красивые и крепкие, расписанные, как и все остальные здания, витиеватыми многоцветными узорами. В их окнах горел свет, но теперь Феликс мог отчетливо сказать, что в нескольких комнатах он увидел промелькнувшие тени. Сердце его забилось чаще, когда он услышал шипящие голоса, донесшиеся до него из ближайшей двери. Феликс не понимал этот язык, но по тону было ясно, что голос отдал короткую команду, скорее всего кому-то другому, кто тоже прятался поблизости. И тут Феликс увидел, как из разукрашенных дверей хлынули высокие бледнокожие люди в черных, похожих на дым, невесомых одеждах. Десятки фигур приближались к ним, выбегая на свет из темных подворотней, дверных проемов и каменных арок. Феликс успел увидеть, как в одну из них, самую большую и закованную в облегающие стеклянные доспехи, угодила стрела Серафиля.

– УХОДИМ! – скомандовал Эскер, пришпорив свою лошадь.

Феликс прекрасно понимал, что с таким количеством противников им не справиться. Враги все выбегали, и маленький никс был уверен, что их количество уже перевалило за несколько десятков, а они все не кончались. Встав на дыбы, лошадь Эскера смяла одного из нападавших, и Феликс увидел узкое бледное лицо, которое выглянуло из-под накинутого на голову черного капюшона. Тоже погнав Соль, Феликс оглянулся через плечо, ища глазами Милу, и по привычке шепча себе под нос молитву Силестии. К большому счастью, Милу в этот раз ехал на крупном самсонском жеребце, а поэтому смог без труда, вместе со всеми, прорваться в один из нескольких проходов.

Вокруг шипели злые голоса, ржали испуганные кони и звенели мечи. Феликс увидел, как Эскер обрезал мечом веревку, соединяющую его с Дэйем, и тут же последовал его примеру, отрезав свою, которая соединяла его и Анью, так как веревка в такой ситуации будет лишь мешаться и цепляться за препятствия. В этот момент кто-то сильный схватил его за руку и потянул вниз, пытаясь стащить на землю. Повернув голову, Феликс увидел бледное лицо, и не раздумывая, поднял незанятой рукой меч и с силой рубанул им, целясь в лицо зоарийца. Почувствовав, что хватка противника ослабла, он отпихнул его ногой, и еще раз пришпорил Соль. Узкие улочки не были предназначены для быстрой езды, и лошади Феликса приходилось вилять по этим каменным лабиринтам, перепрыгивая скамейки и клумбы. К великой удаче Соль очень ловко обходила порой уже совсем непреодолимые препятствия, и Феликсу даже не приходилось ее подгонять. То и дело на их пути возникали все новые противники, которые ничего не успевали сделать, или вовсе падали, сбитые с ног Солью. Феликс старался не упускать из вида лошадь Эскера, которая мчалась в нескольких шагах от него, виляя длинным хвостом. Кровь стучала в ушах, и Феликсу внезапно вспомнилось как он в точности так же убегал от воинов Анастериана, во время битвы у Лонгерхолла. Только сейчас было не так темно, как тогда, да и лошадь Эскера он видел намного отчетливее. Но главным отличием был страх. Сейчас он тоже присутствовал, но не такой безумный и всепоглощающий, как тогда. Феликс и сам не понимал, было ли то, что он сейчас испытывает, настоящим страхом, или же это было нечто иное? Может быть просто неожиданный испуг, плавно перетекающий в гнев и азарт? Чувства в этом месте, как и все остальное, были потеряны и забыты.

Пока они мчались по улочкам, Феликс успел пару раз махнуть мечом, правда все эти атаки не достигли цели, и Соль была куда более искусна в борьбе с врагами. Следуя вперед, она топтала своими серебряными подковами закутанных в невесомую ткань бледнокожих врагов, которых уже успела сбить с ног лошадь Эскера, и бодала головой тех, кто уже смог подняться на ноги. Феликс слышал, как за спиной скачут его товарищи, и время от времени поглядывал через плечо, чтобы убедиться, что никто не отстал. Но из-за вечно виляющих улочек и мелькающих тут и там, словно тени, зоарийцев, было трудно уследить за остальными. То и дело его друзья менялись местами, и Феликс видел то Анью, раскидывающую во все стороны искрящиеся факелы, которые тут же взрывались ярким зеленым пламенем; то Синоха, который просто бил своим скалоподобным кулаком по черным врагам, и те тут же падали, словно подкошенные; то Ареля, выпускающего на волю пойманные им жужжащие голубым светом молнии. Где-то вдали ревел Хольф, и его клич перекрывал даже ржание лошадей и шипящие голоса зоарийцев.

В какой-то момент маленький никс потерял из виду лошадь Эскера, и это посеяло в его сердце куда больший страх, чем неожиданное нападение врага. Покрутившись на месте, он внезапно увидел Эскера на другом конце площади, которая, судя по торговым рядам, служила небольшим рынком. Рванувшись следом за своим другом, он старался больше не выпускать рыжий хвост лошади Эскера из виду. Феликс молил Господа и его благочестивую Дочь Силестию, чтобы лошадь Эскера и дальше оставалась перед его глазами. Улицы виляли, и были похожи на бесконечный лабиринт из однообразных разноцветных домов и арок. Свет вокруг стал будто бы мягче и теплее. Частые вспышки от молний Ареля и алхимии Аньи перестали мелькать за его спиной, а хриплый вой Хольфа все сильнее отдалялся от него, будто затухающее в дали грозовое эхо. Дорога вдруг стала более ухабистой, испещренной острыми кочками и глубокими ямами. Соли приходилось на всем скаку перепрыгивать не пойми откуда взявшиеся деревяшки, оторванные двери и другой городской мусор. Феликс все еще не выпускал из руки меч, хотя врагов давно уже не было видно, и лишь рыжий хвост лошади Эскера то и дело мелькал перед ним, изящно подрагивая, словно дразня его.

Феликс не слышал ни звука битвы, ни погони. Когда он оглянулся назад, то понял, что его товарищи пропали, и нигде их не было видно. Но стоило ему об этом подумать, как его сердце сковал новый страх, никак не связанный с потерей друзей. То был холодный, обволакивающий туман неотвратимой смерти. Перед его взором, словно вспышка молнии, промелькнули воспоминания: маленькая поляна, черный всадник, горящий меч. И в то же время Феликс видел, как из-за очередного поворота выехала странная карета, или по крайней мере так ему показалось вначале. Когда первый порыв страха прошел, Феликс осознал, что это была вовсе не карета, а настоящая каменная ладья, прикованная толстыми цепями к свирепому вороному жеребцу. Такой породы лошадей Феликс еще ни разу не встречал: с виду обычная лошадь мчалась с такой необузданной яростью и силой, что камень крошился в пыль у нее под копытами, а из-под стальных подков летели искры. Но внимание Феликса быстро переключилось на ладью, в которой, словно взошедшие ростки пшеницы, стали подниматься лишенные всякого человеческого вида фигуры. Безликие, будто куклы, с пустыми глазницами и беззубыми ртами, с сухой кожей, больше походившей на кору векового дуба, они тянули свои кривые пальцы-ветки, указывая ими на Феликса. На головах некоторых из них покоились ржавые короны и крошащиеся от коррозии обручи, а у некоторых можно было заметить потускневшие от времени и пыли драгоценные перстни. Слабо хрипя и толкая друг друга, они в едином порыве показывали на маленького никса своими сухими пальцами, словно обвинители на страшном суде.

Это напугало Феликса не меньше, чем если бы эти мертвые фигуры нацелили на него арбалеты и луки. Подгоняя Соль, он попытался оторваться от каменной повозки, но черная лошадь с заплывшими кровью глазами и тянущая свою кошмарную ношу не отставала от него. Они мчались по длинной улице, где с одной стороны шла сплошная кирпичная стена, а с другой плотным строем стояли двухэтажные дома. Дорога все еще была завалена всевозможным мусором и осколками камня, которые ломались в труху, как только по ним проезжала эта жуткая ладья. Феликс пытался быстро сообразить, что ему делать дальше, при этом стремясь найти взглядом лошадь Эскера, которая снова куда-то подевалась. Но тут произошло еще одно невероятное событие, которое напрочь заставило его забыть и о Эскере, и о пугающей каменной повозке рядом.

Сбоку, прямо на стене одного из домов, возникла тень. Она была гораздо плотнее обычного мрака, и больше походила на черную жидкость, которая выползла из дверного проема. Быстро двигаясь по стене, она стала ползти параллельно движению Феликса, с каждой секундой становясь все более плотной и осязаемой. Теперь точно нельзя было сказать, жидкость это или черная ткань, подхваченная внезапным порывом сильного ветра. Массивная тень вдруг начала приобретать очертания, вырастая и разбухая, и вот, с жутким загробным воем, на стене сформировался еще один вороной конь, а на нем такой же мрачный всадник.

У Феликса выступил ледяной пот, когда он увидел эту закутанную в тени фигуру. Это был тот самый вороной всадник, которого он видел на поляне, когда повстанцы сражались с войсками Анастериана. Облаченный в черные, украшенные рунами доспехи, он держал в руках грубый каменный меч, будто сделанный из необработанного обсидиана, а его закрытый шлем венчала все та же корона из темных перьев. Но самое ужасающее было то, что всадник, презрев все законы смертного мира, мчался прямо по стене, не падая, будто приклеенный к ней.

Совершенно сбитый столку и напуганный, Феликс поднял свой меч, готовый отражать удары противника. И в этот миг на противоположной стене появился еще один всадник. На мгновение сердце Феликса подпрыгнуло, застигнутое новым приступом страха и отчаяния, но затем радостно забилось. Вторым всадником оказался Серафиль. Он, как и тот, что был облачен в черные доспехи, мчался по отвесной стене, но более гладкой и прямой, чем другие. И тут до Феликса дошло, что это была вовсе не стена, а самая что ни на есть брусчатая дорога. Понял он это как только Соль перескочила очередное препятствие, которое, как думал маленький никс, было обычным мусором. Сейчас же он осознал, что это был вовсе не раскиданный повсюду городской хлам, а вполне крепкие двери и окна домов, находящиеся на своих законных местах. Это он, Феликс, мчался по стене, которая почему-то для него стала вдруг дорогой.

Тем временем Серафиль с силой натянул тетиву, и выпустил в каменную ладью одну из своих железных стрел. Та угодила прямо в тяжелую цепь, которая соединяла лошадь и телегу, и та, с громким скрежетом порвалась. Телегу вместе со странными высушенными телами стало заносить, и она подняла столб пыли и щепок, который на мгновение скрыл фигуру Серафиля. Когда же лошадь наемника вырвалась из этой пыльной дымки, за ней мчалась другая, вороная лошадь, которая до этого тянула повозку. Но теперь за ее спиной разрасталась пустота, к которой и тянулись порванные цепи. Феликс хотел было окрикнуть Серафиля, но не успел. И черная лошадь, и наемник, были быстро поглощены этой тенью, которая, затянув их, быстро съежилась и исчезла.

Ничего не понимая и испытывая панический страх, Феликс снова обратил свой взгляд на черного всадника, который уже успел приблизиться к нему достаточно, чтобы можно было нанести удар. Маленький никс увидел, как медленно поднялась закованная в черное железо рука, и услышал зловещее шипение, исходящее от грубого каменного клинка. Закрывшись мечом, Феликс принял на него первый удар, который сотряс все его тело, а от звона железа заложило в ушах и заболели зубы. Лишь чудом Феликс не выронил свое оружие, продолжая одной рукой удерживать поводья, а другой отражать удары врага. Соль, тем временем, тоже попыталась боднуть боком вороного коня, который выглядел еще более яростным и безумным, чем тот, который тянул ладью. Из рта его шла кровавая пена, а грива больше напоминала оборванные клочки черной тряпки.

Феликс как мог отражал сокрушительные удары, но его силы быстро таяли, тогда как атаки черного всадника с каждым разом становились все злее и нещаднее. Было невероятным чудом что Феликс уже смог так долго продержаться под этими невыносимыми ударами, но долго это продолжаться не могло. И вот, один из таких ударов наконец выбил из онемевшей руки маленького никса меч, и тот с печальным звоном упал на землю, скрывшись из виду. Еще до конца не осознавая, что он сейчас умрет, Феликс инстинктивно поднял руку, защищаясь от новой атаки. Черный меч рухнул ему на голову, но в последний момент замер, остановленный невесть откуда взявшимся пламенем.

Прямо из воздуха рядом с Феликсом возник новый клинок, облаченный в ярко-оранжевые языки огня. Тут же за ним последовала пылающая рука, а затем и все остальное тело. Прямо на ходу, верхом на огненном скакуне, возник еще один всадник, в котором Феликс признал уже виденного им раньше союзника, однажды уже спасшего его от вороного наездника. На его голове был все тот же полностью скрывающий лицо колпак, а вот одежда изменилась. За место поношеного монашеского платья, на нем теперь была богатая алая ряса, более ухоженная и даже с красивым зеленым орнаментом из золотистых узоров.

Скрестив мечи с врагом, огненный всадник вклинился между ним и Феликсом, не давая тьме приблизиться к маленькому никсу. Раз за разом он обрушивал свой пылающий меч на черный клинок, и от его ударов расходились всполохи искр, и волосы Феликса обдавало жаром и порывом сильного ветра. В ушах стоял звон, какой можно услышать в кузнице – громкий и тяжелый, заставляющий дрожать кости. Оранжевое пламя от всадника распространялось во все стороны, и вот уже вся дорога была объята огнем. Пламя выло и кричало, как океан во время шторма, и тяжело скрипело, как скрепит гнущаяся сталь. Не успел Феликс опомниться, как все уже было в огне, и лишь дорога, по которой он скакал, еще виднелась в этом стихийном тоннеле. Пока он в безумном страхе пытался хоть что-то понять, красный всадник стал оттеснять черного, прижимая того к огненной стене. Феликс не стал вмешиваться в их схватку, да и что он мог поделать? Прижавшись всем телом к Соли, он гнал ее вперед, по одному единственному пути, который выстроил для него огонь. Он не видел ничего, кроме пламенеющего тоннеля и огня, который, казалось, поглотил уже весь город. Безуспешно ища глазами хоть кого-то из своих друзей, он увидел мелькнувший впереди рыжий хвост лошади Эскера. Особо не на что не надеясь, Феликс погнал Соль вперед, хотя другого выбора ему и не дали – все остальные пути были объяты яростно разгорающимся пламенем.

Феликс не мог сказать, сколько точно времени он мчался по этим огненным коридорам, но вскоре он стал замечать впереди пылающую арку, за которой виднелось что-то каменное и большое. Но в этот же момент за его спиной раздался новый холодящий душу вой, и из огня вылетели сразу три черных всадника. Но сейчас их тела были сплошь покрыты вороньими перьями, которые осыпались пеплом, оставляя за ними темный шлейф. Не обращая внимания на огонь, который пожирал их тела, они мчались за Феликсом, подняв над головами свои каменные клинки. Воздух наполнили голоса, которые не могли принадлежать смертному человеку. В них слышалось шипение змей, и карканье воронов, и рычание волков. Они кричали и выли, и тьма за всадниками стала разрастаться, поглощая огонь и тесня его прочь.