Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 76 страниц)

Глава 3. Три короны

Все вокруг пылало свирепым, несущим печали и вечный мрак пламенем. Тело Феликса падало в огненную бездну, пожираемое черными языками огня. Его разум был охвачен безумным хороводом самых невыносимых чувств и лишенных упорядоченности образов. Леденящий страх сменялся глубоким отчаянием, а на смену ему приходил неистовый гнев. Где-то в этой бесконечной тьме все еще доносились монотонные хоралы, к которым теперь присоединились тяжелые удары древних колоколов. Разум Феликса готов был уже раствориться в творившимся вокруг безумии, словно капля росы в озере отчаяния. Но тут перед глазами маленького вора вспыхнула драгоценным светом яркая вспышка, и Феликс увидел огромный глаз с двумя зрачками, из которого вытекали золотые слезы. Они несли нежный, убаюкивающий свет, и новые светлые чувства, которые разум Феликса уже успел забыть. Мысли Феликса наполнило блаженное понимание и покорное принятие собственного положения. Гнев, страх и отчаяние никуда не исчезли, но теперь он полностью контролировал их, будто в снежную бурю кто-то накинул на него теплый плащ, и теперь он мог продолжить свой путь дальше. Разум вернулся к маленькому вору, и теперь он снова мог думать и даже ощущать свое тело. И как только он понял это, над огромным глазом появились, словно отражения в воде, три величественных короны. Одна из них была сделана из плотно сплетенных друг с другом костей, и из нее сочилась кровь. Вторая была создана из чистого и прозрачного материала, напоминающий хрусталь, а ее зубья по форме походили на перья. Третья же была из серебра, и над ней сиял приятным голубым светом месяц. Короны водили хоровод на горящей бездной, и казалось, будто каждая из них хочет слиться с другой… или поглотить ее?

Не понимая, что от него хотят и что ему теперь делать, Феликс протянул дрожащую руку к коронам, но как только он это сделал, глаз закрылся и все вокруг вновь окутала тьма. На краткий миг Феликсу показалось, будто он снова начала падать в бездонную огненную пропасть. Сильный ветер затрепал его одежду, а затем он почувствовал, как упал спиной на твердую поверхность. Впрочем, это могло ему лишь привидеться, так как боли от падения он не почувствовал. И как только он это осознал, его разум быстро стал слабеть, и маленький никс потерял сознание.

***

Феликс неподвижно лежал на животе, боясь открыть глаза. Он помнил все, что с ним случилось после того, как рука сумасшедшего старика схватила его за воротник. Пропитанные злом горные хребты, черное солнце, омерзительный ворон, золотой глаз и три короны – все это отчетливо врезалось в его память. Вместе с этим, воспоминания о его путешествии в Меридиан будто померкли, словно они и вовсе не принадлежали ему, и он услышал рассказ про них от кого-то другого. Феликс чувствовал, как эти воспоминания улетучиваются, растворяясь в сознании, словно дым от задутой свечи. Прислушавшись к звукам, он понял, что больше не слышит заунывные напевы старика и звона колоколов. Сейчас до него доносились лишь какие-то далекие шорохи и еле слышные удары, отдающие железным отзвуком. Собрав всю свою храбрость, Феликс приоткрыл веки. В глаза тут же ударили солнечные лучи, и ему пришлось снова ненадолго зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Он снова открыл глаза, но на этот раз осторожно, готовый к яркому свету.

Феликс лежал на серой земле, рядом с невзрачной холодной и голой скалой. Цепляясь за стремительно таявшие в его голове воспоминания, он осознал, что эта местность не похожа на южный тракт. Плавные песчаные дюны сменились угрюмой каменистой степью, а пальмы превратились в сухие деревья, которые пробивались сквозь твердую и грубую почву. На линии горизонта виднелся горный кряж и все такая же серая и нагнетающая уныние земля, покрытая засохшей травой. Такую картину можно было увидеть поздней осенью по пути в Белтейн, если следовать из Поларвейна вдоль горнего массива хребтов Ос.

Поднявшись на ноги, и все еще размышляя над тем, где он сейчас находится, Феликс осмотрел себя, но не нашел ни одного следа от ожога. Но ведь он отчетливо помнил, как его беспощадно пожирал яростный черный огонь, которым было охвачено все пространство, будто он оказался внутри раскаленной кузнечной печи. Тогда где же раны? Самое странное во всем этом было то, что все случившееся с ним не особо волновало Феликса. Его чувства, как и воспоминания, словно притупились, будто непоседливые канарейки, клетку с которыми накрыли тканью, и они тут же успокоились, решив, что наступила ночь. Феликс понимал, что после всего пережитого он вряд ли бы смог так быстро прийти в себя. Но все же одно из чувств не покинуло его. И это было любопытство.

Где он оказался? Местность была абсолютно ему не знакома, и мысли о том, что это мог быть один из торговых путей, соединяющий империю и королевство Белтейн, уже были им отброшены, так как даже там можно было встретить много живых растений и разномастных пчелиных ульев, которыми славилось соседское королевство. Тут же все было гораздо угрюмее, и теперь Феликс задумался, что все это больше похоже на Хмурые холмы, которые находились в пустыни Алнузул к югу от Эль-Хафа, с одним лишь отличием – небо здесь не заволакивал душный серый дым от тысячи колдовских костров, которые жгли кочевники. Свериться по звездам Феликс тоже не мог, так как мешок со всеми его вещами куда-то пропал.

Делать было нечего, и Феликс решил искать выход, не сидеть же просто и ждать, пока кто-то тебя не спасет. Осмотревшись по сторонам, он заметил человека в сером заношенном балахоне, который стоял на коленях около большого, заросшего грязным мхом валуна. Маленький никс готов был поклясться, что несколько мгновений назад этого человека тут не было, а на его месте стоял большой булыжник. Капюшон полностью скрывал лицо незнакомца, и видно было лишь длинную седую бороду.

– Простите, вы не знаете, что это за место? – решился спросить Феликс, направляясь к старику. По какой-то причине он совершенно не испытывал страх перед этим странным человеком. Маленький вор был уверен, что старик ничего плохого ему не сделает. Приглядевшись к нему, Феликс понял, что это, скорее всего, какой-то бродячий монах или пилигрим. Об этом говорила поза, в которой находился незнакомец. Встав на колени, он сцепил руки в вместе, и поднял их над головой, словно приготовившись обрушить весь свой гнев на невидимого врага, лежавшего перед ним.

Сделав несколько шагов в сторону монаха, Феликс снова услышал однотипную молитву. Осторожно приблизившись, он наклонил голову и посмотрел под тяжелый капюшон незнакомца. Сморщенное лицо было вполне обычным, если не считать причудливой повязки на глазах, похожей на венок, которая была сделана из золотистых колосьев пшеницы, и через которую просачивалась какая-то черная жидкость. Сам же старик был полностью поглощен своей молитвой, и не обращал на маленького вора внимания. Глядя на монаха, Феликс нащупал под своей рубашкой кулон с Розой Силестии.

– «Святая Дочь Милости, куда же я угодил?» – подумал он, снова оглядываясь по сторонам. – «Неужели боги отослали меня в ад?».

Но его сомнения быстро улетучились, когда он посмотрел на небо. В аду ведь не бывает солнца, это было всем известно, кто хоть раз бывал на проповедях в релиморской и беланнийской церквях. А сейчас над его головой светило, пусть и пасмурное, но самое настоящее солнце.

Размышления Феликса прервал непонятный шум, который с каждой секундой становился все громче. Повернув голову к старику, он увидел, что того и след простыл. Вместе с этим жесткий шум стал еще сильнее, и теперь стало понятно, что это был звук марширующего войска, который с каждой секундой становился все более отчетливым. Было слышно, как гремят тяжелые доспехи, и сотни ног одновременно, словно единый механизм, вступают на каменистую почву. Скоро к звукам марша прибавился скрип колес и далекое ржание лошадей. Не прошло и минуты, как из-за скалы показались первые закованные в черное железо воины. Феликс хотел было отступить назад, но поскользнулся на множестве мелких камушках, и рухнул вниз. На мгновение он подумал, что его сейчас беспощадно растопчут сотни ног, но, к его удивлению, воины просто прошли сквозь него, словно он был сделан из дыма. Как и в случае со стариком, это не испугало маленького вора, а лишь усилило его любопытство.

– Это сон. – вдруг прошептал Феликс, наблюдая, как десятки солдат проходят сквозь его тело. – Если это не ад, то это может быть только сном!

Теперь, когда он это осознал, страх полностью покинул его. Поднявшись на ноги, он стал рассматривать воинственных людей, которые теперь держали путь к небольшому поселению, находившемуся чуть ниже по склону, и которое Феликсу не сразу удалось распознать из-за каменных домов, построенных из грубых булыжников.

Феликс снова перевел взгляд на марширующих воинов, стараясь разглядеть знамена, чтобы понять, к какому королевству они принадлежат. Как и серый монах, они выглядели весьма странно. Доспехи были сделаны довольно гротескно, но при этом не лишены мрачного изящества. Феликс никогда прежде таких не видел, хотя и повидал на своем веку довольно много разных солдат. С острыми шипами и массивными конструкциями, они больше наводили страху, чем защищали. У некоторых воинов так и вовсе на головах возвышались целые башни из железа, с изображенными на них свирепыми лицами и хищными птицами, которые увеличивали рост воинов чуть ли не на четверть. И хоть войско выглядело очень странно, с первого взгляда было понятно, что эта армия может не только наводить страх, но и умело сражаться. Грубое оружие, так же, как и доспехи, отдавало зловещим безумием и смертоносностью. Мечи выглядели так, будто их отлили для какого-то богохульного ритуала, а лезвия были с зазубринами, чтобы наносить куда более опасные рваные ранения.

Поднявшись, Феликс зашагал вместе с войском к деревне. Отряд оказался не таким большим, как ему показалось изначально. Несколько десятков пеших воинов, и столько же всадников. Большинство лошадей тянула три больших железных клетки на толстых колесах, в которых, как понял Феликс, сидели захваченные рабы. По внешнему виду воинов, и наличие самих пленников, было ясно, что это войско служило какому-то бездушному тирану. Притом, сами рабы, хоть и выглядели поникшими, явно не были забитыми безумцами, как могло бы показаться с первого взгляда. Почти все они были молодыми людьми, со здоровым телом и в относительно чистой одежде. Их руки не сковывали тяжелые цепи, и сидели они не на полу, а на длинных скамейках вдоль решетчатых стен. Похоже, местный правитель знал, как правильно распоряжаться своей безграничной властью. Крепкий кнут и черствый хлеб – вот рецепт жестокого властителя. Забирать себе намного больше, чем следовало, но при этом не трогать слабых, и даже защищать их. Все это создавало дикую смесь из безысходного страха и принудительного уважения. Зато теперь Феликс не сомневался, что события, которые он сейчас видит, происходят не в Стелларии. В империи рабство уже давно было под запретом, и за место рабов, на мраморных рудниках и каменоломнях теперь трудились заключенные.

Тем временем военный отряд уже подошел к небольшой деревеньке, которая казалась маленькому никсу совершенно покинутым местом. Феликса также поразила выправка воинов, которые на всем протяжении пути не проронили и слова. И даже сейчас они повиновались лишь жестам и знакам пальцев, которые отдавал командир с еще более странным, вытянутым шлемом, похожим на шипастый початок металлической кукурузы. Как только они приблизились к первым каменным домам, он поднял вверх руку со сжатым кулаком, и воины тут же остановились. Спрыгнув с лошади, он снял с седла железный кнут, и направился вдоль единственной улочки. Шагая рядом с ним, Феликс не сомневался, что тот выискивает нужных ему людей. Дома, в отличии от странной военной экипировки пришедших солдат, выглядели вполне обычными. Каменные строения, крыши которых были сделаны из камыша и сухих веток, были похожи на старые постройки, которые можно было встретить в удаленных уголках Стелларии. Люди выходили из своих жилищ с растерянными выражениями на лицах, одновременно недоверчивые и любопытные. Казалось, будто они не знают, нужно ли им бояться или нет. Некоторые жались к стенам, другие отрывались от своих повседневных занятий, провожая растерянными взглядами воинственного гостя.

Внезапно из-за ближайшего к Феликсу дома выбежала маленькая светловолосая девочка, лет трех, в одной льняной рубашке, которая, судя по всему, принадлежала кому-то из взрослых, и доставала ей до голых лодыжек. Звонко смеясь она врезалась в окованную железом ногу командира, и тут же опрокинулась на землю. Суровый взгляд воина скользнул вниз, уставившись на девочку, которая теперь пыталась подняться на ноги, путаясь в слишком большой и неудобной рубашке. Долю секунды солдат смотрел на нее изучающим взглядом, как мясник смотрит на еще живого теленка на скотном дворе, а затем, ухмыльнувшись, наклонился и помог ей встать. Девочку, похоже, заинтересовал его шлем, и она, немного покачиваясь, не отводила голубых глаз со странного головного убора незнакомца. Наверное, она в первый раз увидела такого странного взрослого, и не могла понять, зачем он нацепил на себя столько тяжелой железной одежды. Подмигнув ей, и легонько клюнув ее в нос пальцем, командир порылся в своей поясной сумке, и достав горсть сморщенных и растрескавшихся фиников, протянул их девочке. Затем, как только та забрала лакомство себе, тепло улыбнулся ей, и, взъерошив той волосы, отправился дальше.

Пройдя еще несколько десятков шагов, командир внезапно остановился около большого дома с черными закопченными стенами, рядом с которым стояла большая кузня. Уперев руки в бока, он стал внимательно смотреть, как трое крепких мужчин по очереди бьют молотами по раскаленному куску железа. Кузнецов, казалось, совсем не волновало его присутствие, и все их внимание было сосредоточенно исключительно на наковальне. Прошло несколько минут, прежде чем они закончили свою работу. Самый взрослый из них, с лысой головой и длинными тонкими усами, похожими на крысиные хвосты, взял кусачками раскаленную заготовку и опустил ее в ведро с водой. И только после этого один из кузнецов заметил гостя, а затем уже предупредил об этом остальных. Насколько понял Феликс, это была семья, так как все мужчины имели общие черты. Отец, и двое его сыновей. Вот они-то и заинтересовали командира.

Медленно шагая, он не сводил своих узких глаз с крепких тел юношей. Подойдя к самому молодому, которому по виду было лет пятнадцать, он осмотрел его с головы до ног, а затем грубо развернул и так же внимательно посмотрел на его спину. Изучив крепкое тело, он что-то проговорил на незнакомом Феликсу языке, направив взгляд на отца. Но ответа не последовало. Феликс приметил, что цвет кожи воина и жителей деревни сильно отличались. У местных она была белой, тогда как у командира она отдавала бронзовым оттенком, и ростом он был на голову ниже, хоть из-за высокого шлема это не сильно бросалось в глаза.

Командир повторил непонятные слова, но в ответ снова получил растерянный взгляд главы семейства.

– Мы не знаем вашего языка. – тихо ответил взрослый кузнец, понуро опустив взгляд. Было видно, что он испытывает неподдельный страх.

– Теперь это твой язык. – ухмыляясь, проговорил командир. – Отныне, и до конца времен. Так что изучи его, если хочешь жить в этом мире.

Снова переведя взгляд на мальчишку, командир приложил к его спине железный кнут и уставил на юношу испытывающий взгляд. Тут до Феликса дошло, что железный кнут был сделан из силентиума, редкого колдовского материала, похожего на гибкую сталь, который вытягивает жизненные силы и подавляет волю. Вместе с этим в его голову закралась мысль, что вряд ли это оружие применялось для наказания, так как Феликс не верил, что кто-то смог бы пережить хоть один удар таким кнутом. Чистый силентиум был смертелен для обычного человека, и прикасаться к нему могли лишь люди, обладающие крепким телом и сильной волей. Но, похоже, этот кнут был сделан не только из чистого смертоносного металла, но и с примесью других, менее опасных ингредиентов, так как мальчик, хоть и напрягся всем телом, смог выдержать его прикосновение. Довольный этим результатом, командир повесил кнут обратно на пояс.

– Хорошо. – проговорил он с легким акцентом, указывая на юношу. – Я забираю его. Твой сын хорошо послужит на благо императора Зумалана. Его ждет слава в самой могущественной армии мира. Что же до второго, – он бросил взгляд на другого юношу, – он останется у тебя. Достойно воспитай его.

Младший юноша бросил испуганный взгляд на своего отца. В какой-то момент Феликсу показалось, что старый кузнец наброситься на командира, ударив его тяжелым молотом, который все еще сжимал в крепких руках. Его челюсть была плотно сомкнута, и на мощных скулах стали подергиваться мышцы. Посмотрев на своего младшего, он перевел взгляд на второго сына, а затем медленно кивнул. В этот момент к ним подошли двое других воинов, и взяв за локти юношу, повели его в сторону остального отряда. Бросив самодовольный и гордый взгляд на поникшего отца, командир отправился дальше.

Время от времени он заходил в дома, и с явным раздражением и отвращением осматривал внутренние убранства. В конечном счете он забрал еще одного юношу, и целую телегу с едой. В ней, помимо свежих овощей, были несколько гусей, уток и даже коз. Единственную корову он не стал трогать, но при этом забрал запасы молока и сыра. Когда все дома были осмотрены, он отправился обратно, но при этом выбрал другую дорогу, которая шла в обход поселения, вдоль скудных пшеничных полей. Наверное, его, как и Феликса, удивило, что на такой бесплодной и каменистой почве может хоть что-то вырасти. Он не отрывал взгляда от небольшого поля, на котором, словно золотое озерцо, росли колосья пшеницы. Там же паслись несколько лошадей и пара жеребят. Они заинтересовали командира, и он направился прямо к ним.

Но не успел он подойти к животным, как откуда ни возьмись выпрыгнул темноволосый мальчик, лет десяти, с пастушьей тростью. Издав по-детски устрашающий рык, он обрушил узловатую палку прямо на плечо командира. Но тот оказался гораздо проворнее, чем думалось Феликсу, и успел перехватить трость своей рукой. С гримасой лютой ненависти, пастушок попытался выдернуть трость, но у него ничего не получилось, как бы он не старался. Наблюдая за ним, воин злорадно расхохотался, а затем сжал пальцы так, что трость пошла трещинами и переломилась пополам. Мальчишка, который в этот самый момент тянул трость на себя, упал на спину, но тут же поднялся на ноги, готовый снова ринуться на врага с тем, что осталось у него в руках. Скаля зубы, он вновь попытался атаковать воина, но силы были не равны. У мальчика не было достаточной силы чтобы победить закованного в латы взрослого мужчину, и с таким же успехом он мог бы сражаться со скалой. Схватив мальчика за запястье, командир с легкостью приподнял трепыхающегося мальчишку на уровень своих глаз, будто мышонка за хвост. Все еще злобно смеясь над его жалкими попытками атаковать, командир попробовал схватить его второй рукой, но в этот момент получил плевок прямо в лицо. Злорадная ухмылка мигом сменилось враждебным выражением, и он наотмашь ударил мальчишку ладонью. Откинув мальчика в сторону, он стал вытирать лицо, наблюдая как тот, пошатываясь, стал вновь подниматься на ноги. От удара у мальчика пошла кровь из носа, но он не обратил на это никакого внимания. Почти встав на ноги, тот был снова прижат к земле, на этот раз стальным сапогом. Наклонившись, командир обхватил ладонью голову мальчика так, чтобы она закрыла ему рот, а затем поднял его на ноги.

В этот момент за их спинами раздались испуганные женские крики, и обернувшись вместе с командиром, Феликс увидел плачущую женщину, которая мчалась к ним со всех ног. Подбежав, она рухнула на колени рядом с командиром, схватившись тонкими ладонями за руку, которой он держал мальчика.

– Прошу, остановитесь! – взмолилась она. – Простите его! Он еще маленький, и не понимает, что творит! Его отец… его неправильно воспитали! Пощадите его, и я обещаю, что такого больше не повториться! Мы выучим язык, все что хотите!

Злобное торжество вновь вернулось на лицо командира, и он, переведя взгляд с матери на сына, снял с пояса кнут из силентиума. Медленно, будто наслаждаясь моментом, он прислонил его к щеке мальчика. Хоть все чувства Феликса в этот момент были подавлены, он не смог удержаться, и сжал кулаки, глядя как закатились глаза у маленького пастушка, показав белки, и сквозь пальцы командира, которые сжимали рот мальчика, потекла кровь. Несколько секунд он трепыхался, борясь с дикой болью, а затем обмяк, безжизненно повиснув в воздухе, удерживаемый лишь крепкой рукой воина.

Разжав пальцы, командир подозвал к себе несколько своих подручных, и сказав им что-то на незнакомом языке, кивком указал на бездыханное тело мальчика. И только когда те склонились над маленьким тельцем, Феликс заметил, что грудь пастушка все еще слабо поднимается. Выходит, он всего лишь потерял сознание. Подняв его, один из воинов уложил тело мальчика себе на плечо, будто забитого барана, и понес его в сторону клеток. Мать в это время спрятала лицо в ладонях, и сотрясалась от рыданий.

– Твои мольбы были услышаны, женщина каменных полей. – проговорил командир, передав железный кнут второму воину. – Этот мальчик проявил неуважение к воинам великого Зумалана. Но Царь Всех Царей милостив, и поэтому дарит ему новую жизнь. Теперь он будет служить на благо всевластного императора.

Слова командира заставили женщину поднять взгляд, и с надеждой посмотреть на воина.

– Он жив? – спросила она и посмотрела вслед уходящих мужчин, которые уносили ее сына. – Арк жив?

– Да. – ответил командир, развязывая свой пояс. Оказалось, что это был еще один кнут, но на этот раз из кожи. – Он будет жить.

С этими словами, он схватил женщину за руки, и плотно обвязал их с помощью этого самого кожаного кнута. В этот момент Феликс вновь услышал монотонную молитву, которая заглушила все вокруг. Он видел, как женщина отчаянно сопротивляется, что-то кричит, но ее голос потонул в мрачном песнопении. Тут Феликс заметил, что из колосьев пшеницы начала сочиться черная жидкость, которая стала стремительно заполнять все поле, поднимаясь все выше и выше. Как только жидкость дошла Феликсу по щиколотку, он почувствовал, как множество черных рук схватили его за ноги, и с чудовищной силой начали тянуть вниз. Последнее, что он успел увидеть, это то, как командир привязывает конец кнута к шее лошади.

Маленький никс беспорядочно замахал конечностями, как обычно это делают тонущие люди, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, но бесчисленные руки неумолимо тянули его вниз. Когда он погрузился в черную жидкость с головой, то понял, что может в ней свободно дышать. Тьма снова обступила его, и было слышно лишь однотипные молитвы, время от времени прерываемые какими-то невнятными возгласами и звуками, словно они долетали из открытого окна. Иногда это был просто шум городской толпы, похожий на тот, что можно было услышать на рынках, а порой доносились отчетливые звуки битвы, сопровождающиеся звоном мечей и криками раненых бойцов.

Феликс не знал сколько точно он пробыл в этом темном, лишенном всякой жизни пространстве, прислушиваясь к звукам, которые то стихали, то снова набирали силу. Вскоре Феликс стал думать, что они звучат лишь в его голове, порожденные его собственным изможденным воображением. Так прошло несколько минут, а может и часов. Он плыл в кромешной тьме, пока вдруг не увидел еле заметный свет, похожий на мерцание светлячка в безлунную ночь. Свет быстро начал приближаться, и Феликс понял, что это была старая карета, на крыше которой слабо горел фонарь. Тусклый свет отчетливо прорисовывал каждую деталь на приближающемся фургоне, и Феликс разглядел странные руны, выгравированные на стенах кареты, а также искусно выполненные железные узоры на ее бортах. Если не считать этого дополнения, и того, что на месте кучера вновь сидел странный монах с повязкой на глазах, то это, без сомнений, была та самая карета, в которой он ехал в Эль-Хафа. Без промедлений, Феликс потянул ручку, и услышал тяжелый грубый звук, будто дверь была сделана из камня, и царапала своим краем пол. Сделав шаг вперед, Феликс зажмурился от яркого света, словно кто-то зажег еще одну лампу прямо перед его глазами. Немного постояв в полной растерянности, он, наконец, решил немного приоткрыть глаза, и увидел, что находится посреди бескрайней песчаной пустыни. Карета исчезла, а вместе с ней затихли и мрачные молитвы, к которым Феликс уже начал привыкать.

Оглядевшись, Феликс осознал, что все еще находится на незнакомой ему земле, и что он понятия не имеет, как тут очутился. Песок здесь был чуть светлее, чем золотые барханы южной провинции Стелларии. Так же в имперской пустыне не было таких высоких гор, которые сейчас виднелись на горизонте, похожие на подрагивающие миражи. Они были такими большими, что их верхушки скрывались за белоснежными облаками, которые клубились над ними, будто белые пушистые пчелы, слетевшиеся к цветку.

Кроме высоких гор и песчаный дюн больше ничего видно не было, и Феликс решил идти прямо к каменным исполинам. Хоть солнце было в самом зените, и нагревало белый песок так, что от него поднимался еле заметный жар, искажающий пространство и придавая ему зеркальный вид, Феликс не чувствовал усталости и зноя. Так он прошагал не меньше получаса по белому песку, а горы так и не приблизились. Преодолев очередной песчаный холм, он, наконец, увидел впереди группу сухих деревьев, образы которых искажал поднимающийся от песка жар, делая их размытыми. Направившись прямо к ним, он взобрался на еще один бархан, находившийся рядом, и в изумлении замер. Перед его глазами раскинулась многотысячная армия, расположившаяся внизу, среди сотен разномастных палаток и шатров. Множество людей снимали с обозов тканевые тюки и возводили все новые шатры, стремясь поскорее укрыться от беспощадно палящего солнца.

Обрадовавшись тому, что нашел хоть какое-то развлечение в этом скучном сне, Феликс направился прямиком к военным палаткам, одновременно гадая, каких на этот раз солдат он увидит, и будут ли они теми же, которых он видел в предыдущем сне, и если да, то как они будут справляться с невыносимой жарой в своих железных панцирях. По мере приближения он приметил, что людей тут собралось не мало, по меньшей мере несколько тысяч. Когда он преодолевал очередной песчаный холм, новые шатры вырастали, словно грибы после дождя. И когда до войска оставалось меньше трехсот шагов, Феликс понял, что солдат тут было даже больше, чем он предполагал изначально. Больше десяти тысяч воинов, если учесть, что шатры уходили в сторону почти до самого горизонта.

Добравшись до первых палаток, он увидел все тех же наводящих страх воинов, в странных, тяжеловесных доспехах, которых он встречал в предыдущем сне. Правда на этот раз большинство железных конструкций были заменены на тканевые туники и крепкие панцири, материалом для которых служило наполированное до блеска дерево. Солнце палило нещадно, и многие воины, раздевшись по пояс, сидели под растянутыми шатрами, обмахиваясь деревянными тарелками и длинными перьями. Феликс приметил, что среди солдат были как темнокожие, так и светлокожие мужчины. Но командиры, которых легко можно было отличить по массивным шлемам, все же имели смуглый цвет кожи и небольшой рост.

Пройдя в глубь лагеря, Феликс задумался о том, зачем вообще такая значительная по численности армия устроила привал именно здесь. Вокруг не было ни одного оазиса, а солнце, хоть и жарило, явно уже прошло свой пик. Да и сами воины не выглядели такими уставшими, и уморенными длительным маршем. Почему же они остановились именно в этом пустом месте? Раздумывая над этим вопросом, Феликс вновь перевел взгляд на гору, и вмиг все понял. В самом центре каменного массива находился исполинский город, вырезанный прямо в скалах. Но, в отличие от многих других подобных городов, которые Феликсу довелось видеть, этот город отличался чарующей красотой и филигранной работой искусных зодчих. Казалось, будто его создал умелый ювелир, который положил на эту работу всю свою жизнь и силы. Огромные золотые купола возвышались над белыми как снег стенами, отражая лучи солнца, и тем самым придавая ему еще более величественный вид, будто над городом взошла золотая радуга. Восхищали и размеры всего этого богатства. В Стелларии было много больших зданий, но с домами этого гиганта могли посоревноваться разве что главные храмы Шести Владык из Ярички, которые были в высоту больше сотни человеческих ростов. Помимо невообразимо высоких зданий, парадное величие городу придавали и поражающие своими огромными размерами статуи, скорее всего каких-то древних правителей, которые были выполнены во весь рост вдоль неприступной крепостной стены. Молчаливые, и переполненные гордой красотой гиганты держали в руках мечи, находясь на вечной страже, и обратив суровые взгляды на армию воинов, собравшихся у стен их священного города. Рассматривая отливающие золотым блеском купола и искрящиеся драгоценными красками стены, Феликс подумал об Эль-Хафа. Было в архитектуре этих двух городов что-то общее.

Налюбовавшись видом города-исполина, Феликс вновь стал осматриваться по сторонам. Сомневаться не приходилось, все эти воины пришли сюда чтобы захватить эту неприступную, на первый взгляд, крепость. Об этом говорили загорелые кузнецы, которые без устали натачивали кривые мечи и копья; уродливые военные машины, которые, как и все остальное оружие, имели странные, наводящие страх формы; а также хмурые командиры, которые отдавали приказы небольшим отрядам солдат, направляя их на те или иные работы по укреплению лагеря.

Наблюдая за подготовкой к осаде, Феликс увидел знакомое лицо, промелькнувшее среди палаток. Это был тот самый пастушок, которого чуть было не убил один из командиров. Пройдя сквозь группу солдат, Феликс обнаружил его около высокой бочки с чистой водой, в которой тот охлаждал голову. И только приблизившись к нему, маленький никс понял, что мальчик сильно изменился. Хоть тонкие руки и хлипкое тело, которое покрывали бесчисленные шрамы, оставляли желать лучшего, все же было видно, что с того момента, как его забрали в рабство, пастушок заметно подрос. Сейчас ему можно было дать шестнадцать лет, или около того. Было трудно определить его возраст из-за хилого телосложения и длинных темных волос, которые тот собрал в хвост на затылке. И хоть он был одет в относительно чистую серую рубашку из мешковины, и такие же штаны, на его шее, запястьях и лодыжках висели железные обручи, похожие на части от кандалов, только без самих цепей.