Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 76 страниц)

– И все же я не уверен. – задумчиво проговорил Феликс, вертя в руках краешек своей куртки. – Капелланы могут что-то заподозрить, если увидят, что архиепископ два раза подряд возвращается к плите.

– Я уверена, что Деуст не станет навещать архивы замка. – сказала Хепзиба. – Если бы преподобный посещал все святые места в городе, то умер бы от старости, так не увидев и половины из них.

– Я должен подумать. – твердо сказал Феликс, встретившись глазами с хозяйкой.

Хепзиба подняла тонкую бровь в легком недоумении.

– Мне показалось, что совсем недавно вы сказали, что не в праве отказываться от такой работы.

– Да, но… я должен подумать – повторил Феликс, проведя рукой по легкой щетине, которая успела отрасти за эти несколько дней, которые он провел в беспамятной лихорадке.

– Чтож, – со вздохом произнесла Хепзиба, – это ваше право, господин Лихт, но прошу вас не затягивать с принятием решения. День святого празднества наступит совсем скоро.

– Да. – произнес Феликс, поднимаясь на ноги.

Сейчас его мозг был полностью поглощен борьбой между давящей жадностью и скользким страхом, поэтому тело осталось без командира, и действовало само. Потоптавшись на месте, он направился к расписным дверям. Проходя мимо Эна, который все еще величественно располагался на диване, Феликс кинул быстрый взгляд на его богатые одежды, украшенные переливающейся канителью, и сверкающие в ярких лучах солнца золотые украшения. Взгляд маленького вора скользнул вверх, на плавные черты лица, и остановился на поблескивающих глазах, смотрящих на него из полутьмы налобной шелковой повязки. Несколько секунд Феликс стоял как вкопанный, не в силах пошевелиться и разорвать эту непостижимую связь, которая возникла между ним и молодым ювелиром. Затем он почувствовал странный прилив отваги и решимости, будто ему влепили пощечину во время бурной истерики, возвратив его разбежавшиеся мысли на место.

– Я согласен. – проговорил Феликс, переведя решительный взгляд на Хепзибу. Собственные слова показались ему далекими, словно он стоял рядом и слышал, как за него говорит кто-то другой, но при этом полностью разделял это решение. – Я украду священную скрижаль.

– Вы удивительно быстро принимаете решение, уважаемый Феликс. – снова распушив птичий веер, улыбнулась Хепзиба. – Это еще один из ваших редких талантов?

– Наверное, это ваш волшебный чай на меня так подействовал. – ответил Феликс, садясь обратно в кресло. Он стал чувствовать, что к нему возвращается его кошачье подхалимство. – К тому же я просто не могу отказать столь прекрасной даме, моя дорогая Хепзиба. Но мне нужна будет помощь.

– Все что угодно, если это будет в моих силах. – твердо проговорила Хепзиба.

– Для начала мне понадобится пропуск в архивы, чтобы заранее подготовиться, и изучить все слабые места. – сказал Феликс, схватив с блестящего металлического подноса медовое печенье.

– В этом нет необходимости. – ответила Хепзиба. – В архивы пускают всех желающих, ну, может быть за исключением прокаженных и совсем уж недостойных простолюдинов.

– Нет, вы не поняли, мне нужно попасть в закрытые архивы на нижних этажах замка. – уточнил маленький вор.

– Но ведь скрижаль находится в главных помещениях. – озадачено произнесла Хепзиба, бросив обеспокоенный взгляд на Эна, словно хотела получить в золотых глазах подтверждение своих слов. – Зачем вам понадобилось спускаться на нижние ярусы?

– Потому что порой хриплый шепот писарей и смотрителей куда полезнее, чем обстоятельные карты и чертежи, которые те с таким рвением берегут. Уверен, что в нижних архивах есть люди, которые ухаживают за плитой, и знают устройство всех ловушек, которые эту плиту охраняют.

– Я услышала вас. – кивнула Хепзиба. – Конечно, я прослежу чтобы вы получили нужное вам разрешение. И, наверное, вам понадобиться вот это.

С этими словами она засунула руку в украшенный воздушной бахромой рукав, и через секунду достала из него маленькую коробочку, обтянутую темно-синим бархатом. Взяв ее в руки, Феликс отодвинул железную петельку, и увидел, что внутри коробочки находится блестящий черный порошок. Маленькие кристаллики поблескивали в ярких лучах солнца, переливаясь всеми цветами радуги.

– Небула. – пробормотал Феликс, захлопнув бархатную крышку. – Я бы предпочел обойтись без нее, но все же возьму, на непредвиденный случай.

– Еще что-нибудь? – спросила Хепзиба.

– Да. Пусть вас это не удивляет, моя уважаемая леди, но в моей жизни укоренилась привычка составления письменного акта, который закрепит все наши обязательства, чтобы потом не возникало разногласий. Я, конечно, всем сердцем доверяю вам, но не могу оставить этот немаловажный пункт без внимания. Особенно, когда речь идет о такой сумме. Уж поймите меня, дорогая Хепзиба.

– Мне распорядиться пригласить писаря? – Хепзиба и бровью не повела на такое странное предложение.

– Не стоит утруждать посторонних людей такими деликатными хлопотами, я и сам все смогу составить сегодня же вечером. А пока что все… – сказал Феликс, допивая чай и отправляя последний кусочек печенье себе в рот. – Разве что хочу попросить воспользоваться вашей замечательной каретой еще раз, а то я, боюсь, свалюсь раньше, чем доберусь до ближайшего трактира.

– О чем речь, господин Феликс. – со смешком проговорила Хепзиба. – Вы можете остаться у меня.

– Нет-нет. – замахал руками Феликс. – Я не хочу слишком сильно злоупотреблять вашим гостеприимством.

– Не говорите ерунды. – строгим тоном сказала Хепзиба, щелкнув веером. – Вы не доставляете мне неудобств. Правда, сейчас в доме из слуг осталась лишь моя личная горничная, остальные придут на работу вечером. Я отослала их, чтобы мы смогли спокойно переговорить.

– Я буду сопровождать Феликса Лихта до комнаты. – вызвался Синох.

– Тогда покажи ему комнату на втором этаже, ту, что выходит на сад. – сказала хозяйка.

Кивнув, монах сделал жест, приглашая Феликса следовать за ним. Пройдя несколько шагов, Феликс вдруг остановился. В его голову только что пришла вполне логичная мысль, которая должна была посетить его уже давно, и, возможно, даже она и заглядывала туда, когда в его голове царил балаган, вызванный неожиданным предложением. Но, увидев, что там ей не место, тут же удалилась, чтобы навестить его в более спокойные времена. И вот, сейчас, словно старенькая тетушка, снова очутилась на пороге его разума.

– А зачем вам понадобилась эта небесная скрижаль, госпожа Хепзиба? – спросил он, выпустив свою мысль на волю.

– Я отвечу на ваш вопрос тогда, когда придет время, мой друг. – сказала дама, пряча лукавую улыбку за цветастыми перьями веера.

Поднявшись на второй этаж, Синох проводил его к дальней двери, на которой были изображены солнечной краской сказочные птицы и цветы. Открыв ее, он показал Феликсу просторную комнату с большой пуховой кроватью и целой горой мягких белоснежных подушек на ней. Такой комнате, наверное, обрадовался бы даже сам король, что уж говорить о Феликсе, который провел последние дни в полуразрушенном сарае, где спал на колючей соломенной постели.

– Теперь я должен прощаться. – сказал Синох. – Слуги придут вечером, но, если нужно, я буду находиться внизу.

Закрыв за собой двери, грозный монах оставил Феликса наедине с его собственными трудноразрешимыми мыслями. Сняв сапоги, он плюхнулся на мягкую перину, обдумывая неожиданное дело, которое свалилось на его голову, грозясь стать самым великим событием, которое происходило в его жизни. Но после бессонной ночи, полной нудной работы со свитками, а также сладковатого молочного чая с южными специями, мысли расплывались в его голове, и, казалось, вытекали из ушей на непростительно мягкие подушки. Теперь Феликс стал понимать, почему все ученые и философы предпочитают вести свои умозаключения сидя на неудобных лавочках и скрипучих табуретках. На мягких диванах и креслах они просто-напросто забудут, как нужно думать! С этой мыслю Феликс подтянул к себе еще одну из множества бархатных подушек, и подложив ее под голову, не раздеваясь, окунулся в сладкие объятия сна.

***

Как же тихо бывает в архивах, особенно когда попадаешь в них из переполненных звуками улиц и торговых площадей. После нескольких лет в проникнутой мрачной атмосферой тюрьме, где воздух пропитан леденящими криками снедающих воронов, которые имитируют истошные вопли и горестный плач множества узников, Феликс совершенно забыл насколько тихой и размеренной была жизнь у книжных смотрителей. Протискиваясь между высоких полок, заставленных пыльными томами, из которых высовывались, словно языки из ртов огромных змей, разномастные плетеные закладки, Феликс удивлялся повисшей тишине. Казалось, что даже время тут движется медленнее, и мысли в голове были такими громкими, что отдавались в глубине черепа гулким раздражающим эхом. Каждый шаг, словно раскат грома, разносился по захламленным архивам скрипучим стоном древних, поеденных жуками, досок. Все вокруг было старым и дряхлым, каким и следовало быть имперским архивам, хранящих в себе тысячелетние знания и полузабытые тайны. И даже библиотечный кот, который лениво поднял голову, когда Феликс проходил мимо него, был таким престарелым, что вряд ли смог бы поймать даже собственный облезлый хвост, не то что проворную мышь. Переодевшись в пахнувшие пылью и старостью одежды местных архивариусов, Феликс пробирался по узким библиотечным проходам за бородатой фигурой старика, который двигался с неожиданной для его возраста сноровкой.

– Еще звонкие шары. Белланийцы называют их «звенящими сферами». Слышишь. – пробормотал себе под нос старик, останавливаясь около одной из полок и вытаскивая тяжелый том с металлической обложкой. – Звонкие шары и шестеренки, это все белланийские технологии. Ты уж точно должен про них знать.

– Звенящие сферы? – тихо переспросил Феликс, наклонившись к уху старика.

– Да-да, звенящие. Тронешь – и тут же зазвенят. – потряс бородой старик, у которого от возраста и без того уже дрожало все тело, отчего казалось, что он все время испытывает сильный холод.

– На них тоже замки? Или они выводятся из строя где-то в другом месте?

– Этого не знаю. – ответил старик, шурша желтым пергаментом книги. – Но это не самое страшное.

– Есть еще что-то? – прошептал Феликс.

– Да, колбы. Колбы с ядами и зельями. Некоторые вставлены в замочные скважины, другие в шестеренки. Тронешь не то – умрешь. Это уже арнистрийские технологии. Это все, что мне известно.

– Ты уверен? – переспросил Феликс, обеспокоенно смотря по сторонам. – Я не хочу начать копаться в этих дьявольских механизмах, не зная всех их секретов. Может быть ты что-то упустил? Там есть силентиум?

Старик оторвался от книги и посмотрел на Феликса хмурым взглядом, словно тот только что оскорбил его, назвав непростительным словом.

– Святая реликвия, Лихт. Какой, к черту, силентиум? Ты же прекрасно знаешь, что Небесный Синод очень ревностно относится ко всем этим колдовским штукам. Его используют только инквизиторы.

– Ну, мало ли. – пожал плечами Феликс. – Может быть они пересмотрели свои правила, мне то почем знать, что там в голове у святых реллиморских дураков происходит?

– Нет там никакого силентиума, угомонись. – успокоил его старик. – Но это совсем не значит, что эту идиотскую мысль, которая попала в твою бестолковую голову, я не считаю полным безумием. Тебе понадобиться вся удача поларвейнцев и пиктов, или что у тебя там в крови намешано? Вы, никсы, совсем с головой не дружите. Тебе несказанно повезет, если святые капелланы не учуют твоих злых мыслей.

– Если ты и дальше будешь так шуметь, – зашипел ему на ухо Феликс, – то они эти мысли еще и услышат, старый ты дурак!

– Безумец. – продолжал причитать старик, листая тяжелый том. – Мир окончательно обезумел, и управляют им такие же безумцы. И чего это всем вдруг понадобилась эта скрижаль? Веками никому до нее и дела не было, а тут, нате, сразу двоим захотелось умыкнуть.

Феликс оторопел. Что значит «двоим»? Наклонившись, он проговорил хриплым от долгого шепота голосом:

– О чем это ты? Кто-то еще интересовался ей?

– Тише ты, Силестия тебя прокляни! – запаниковал старик, натягивая на голову Феликса пыльный капюшон, словно надеясь, что изъеденная молью ткань удержит звук и не даст ему распространится по помещению. – А то не понятно с первого раза, да? Ясное дело, что интересовались. Этот негодяй Анастериан, будь он проклят, и шнурок еще какой-то с ним.

– Какой еще шнурок? – нахмурился Феликс.

А черт его знает кто. – прошептал старик. – Маленький, в маске. Но по голосу – вроде парень. Я обещал, конечно, никому не рассказывать, но уж коль ты мне заплатил… да и не поверит мне никто, что претор-то, да еще и другой провинции, хотел украсть святую скрижаль.

– Анастериан тоже хочет украсть плиту? – спросил Феликс, совладав со своим удивлением, и вновь перейдя на шипящий шепот.

– Хотел. – поправил старик. – Давно это было, лет десять назад. Когда он только занял трон в Вестерклове.

– Так они не украли ее? Но почему?

– А мне откуда знать? Боги не наградили меня даром читать мысли идиотов. – огрызнулся скриптер. – Этот вопрос нужно задавать лишившихся рассудка белланийцам, которые изучают мозги безумцев в своих проклятых лабораториях.

– Но ты помнишь, что именно они делали? – не унимался Феликс. Эта информация вдруг сильно заинтересовала его. – Они подходили к плите?

– Подходили, а то как. – кивнул старик. – Сначала ко мне, а потом и к самой плите. У меня, как и ты сейчас, они спрашивали про ловушки и все в таком духе. Это их больше всего интересовало. Особенно шестеренки, зелья-то их особо не пугали, хотя мелкий, ну, который в маске, поинтересовался тогда, какого цвета эти самые зелья были. А потом, как уж узнали про все слабости, так и к плите подошли. Я, само собой, следил за ними, уж больно интересно было посмотреть, как их стражники схватят…

Тут старик дернулся, и посмотрел куда-то в сторону, будто услышал, что кто-то приближается. Но, убедившись, что это всего лишь далекое эхо, долетевшее откуда-то сверху, вновь принялся шуршать желтыми страницами книги.

– Ну и? – прошептал Феликс. – Что дальше-то было? Схватили их?

– А сам как думаешь, дурья твоя голова? – огрызнулся старик. – Нет, конечно. Прошли мимо капелланов, словно те и не живые вовсе были. Я и сам до сих пор удивляюсь, как им это удалось проделать. К скрижали, кроме святых чинов и главных архивариусов больше никого не подпускают, а эти просто прошли, будто тени какие-то. Хотя я их видел, как тебя сейчас, и порази меня Силестия, если я вру. Капелланы ходят вокруг, а они вдвоем стоят себе преспокойненько в центре и о чем-то шепчутся, словно на базаре выбирают на что им деньги потратить. Я тогда еще подумал, что, может быть, я просто перепил в тот день, но серебро в моем кошельке было совсем как настоящее, и никуда потом не испарилось, ну, по крайней мере, по собственному хотению.

– А ты слышал, о чем они там говорили? – спросил Феликс.

– Куда уж там. – отмахнулся старик. – Они далеко стояли, да и слух у меня уже тогда не самый лучший был. Но, то что они плиту не взяли, в этом я уверен точно… А, вот и они. – с этими словами он достал из книги несколько зашарпанных листов пергамента, которые были исписаны цифрами и стрелками. – Это, как ты понимаешь, лишь часть шифров. – продолжил говорить старик. – Скопировать остальные у меня просто-напросто не получилось бы, так как они хранятся в главных архивах Ярички. Ну, ты уж и сам как-нибудь додумаешь остатки-то.

– И это все? – снова хмурясь проговорил Феликс, вертя в руках потрепанные листы пергамента. – А зелья? Как мне их обойти?

– Я что, похож на доктора, чтобы еще зельями заниматься? – ответил старик.

– Ты мог хотя бы сказать, в каких местах они находятся.

– А тут разве не написано? – поинтересовался скриптор, заглядывая в записи. – Я ведь в этих дьявольских механизмах не разбираюсь, сам знаешь. Просто скопировал что было, вот и все. Ну, если умрешь, то так уж и быть, помолюсь за тебя Владыкам, или кому вы там, лохматые дураки, у себя на севере молитесь?

– Тоже мне, помощничек. – злобно пробормотал Феликс, пряча свитки под одежду. – Да это даже половины тех денег не стоит, которые тебе заплатили.

– Ну так вторая половина за молчание, я полагаю. – парировал хитрый старик.

– Будешь так наглеть, я тебя сведу с одним монахом, при виде которого ты вообще забудешь человеческий язык, и вспомнишь, наконец, кто и кому молится. – огрызнулся Феликс. – Ладно, раз это все, то я пойду, а то окончательно сойду с ума от этой книжной пыли.

Закончился их разговор на том, что Феликс так громко чихнул, что заставил облезлого кота вскочить на ноги, и поднимая облака новой пыли, унестись куда-то за груду истертых временем книг.

***

День Красного Ликования ворвался в Эль-Хафа сполохом ярких шуршащих лент и смешных карнавальных костюмах, сделанных из пестрых перьев и радужной бумаги. Многоцветные реки народа текли по маленьким улочкам, собираясь в шумные волны на площадях, где молодые факиры с еще большим остервенеем крутили свои огненные булавы, а без умолку трещащие шуты, под пьяный смех толпы, всячески норовили подпортить сосредоточенным артистам их опасное выступление. Тут и там толстые священники с румяными от ягодного вина щеками возносили молитвы своим звучным басом, перебивая мелодичные трели флейт, мандолин и звонких бубнов. А когда им надоедало в сотый раз благословлять пухлые бочки с вином, они, поправляя сползшие венки из листьев шести священных древ, грузно подходили неустойчивой походкой к этим самым бочкам, и подставляли широкие рукава сутан, в которых были спрятаны меха, под алые струи священного напитка. И даже приезд преподобного Деуста Салливана, главы релиморской церкви, не заставил их отойти от давних традиций напиваться до потери сознания, которым они были преданы не меньше, чем самому верховному архиепископу. И лишь некоторые, более старые и тощие монахи, зло посматривали на своих разгульных братьев, время от времени отвешивая по их розовым щекам звонкие пощечины, что тоже было частью давней традиции. Ведь именно пощечину в награду за сотворенное им чудо получил пресвятой Еменехильдо в тогда еще языческом Белтейне. И даже обычно робкие послушницы из церкви Силестии, к которой этот праздник не имел никакого отношения, весело смеялись, когда очередному монаху прилетал громкий шлепок по красным щекам.

Феликс плыл в этом полном огней и красок море, тоже облаченный в костюм, но не такой выразительный, как яркие одежды окружающих его людей. Сейчас на нем была надета широкая алая мантия архивного смотрителя Ярички. К ней прилагались несколько сумок, в которых положено находиться разным письменным принадлежностям, кисточкам и щеткам. Но наполнены они были отнюдь не этим. В кожаной сумке лежали отмычки и цепи, вязкое масло, сменная одежда, увеличительные стекла и наводящие морок порошки. Хоть Феликс и был уверен, что такими трюками не одурманить закаленный молитвами разум святых капелланов, но вот против обычных стражников порошок может оказаться очень даже полезным. Так же ему пришлось подстричь свои соломенные волосы «под горшок», чтобы соответствовать скромной церковной моде.

Прошагав по главной улице, он направился к широкой лестнице, которая вела к величественному замку, отбрасывающему своими сверкающими шпилями легкие холодные блики от взошедшей на небо луны. Вдоль увитых зеленью перил возвышались стройные статуи бывших правителей этого города, встречая гостей суровыми взглядами, застывшими на их мраморных лицах. Взбираясь по гладким ступенькам, Феликс уловил краем глаза далекую процессию, которая направлялась к южным воротам, туда, где находилась глубокая расщелина, уходившая на сотни шагов под землю, в каменные недра жаркой пустыни. Именно там находились Древесные шахты, в которых узники и отчаявшиеся найти более приличную работу бедолаги добывали один из самых крепких материалов в мире – вечное древо. По легенде, именно в это место тысячи лет назад и упала с небес святая скрижаль, образовав глубокую рану на теле пустыни. В честь этого чуда местные жители воздвигли Храм на Горе, который стоял прямо на отвесной скале, словно маяк в море песка. Но, насколько было известно Феликсу, это была не единственная такая плита. Похожие скрижали также хранились в Метеоре, бритальском городе Санта-Бриче и языческом Арно Очинге. Было так же известно еще о трех скрижалях, которые в настоящее время считаются бесследно утерянными. Как и святая скрижаль из Эль-Хафа, все эти таблички также упали с небес, оставив после себя глубокие отметины на земле. Некоторые ученые умы даже считают, что именно после этих святых чудес, с неба и стали падать астероиды, которые каждый год не дают покоя мореплавателям.

Взбираясь по ступенькам к двустворчатым воротам замка, Феликс глядел как многочисленная процессия с паланкином архиепископа в ее центре, похожая на вереницу муравьев, которая несет в свой муравейник ягоду земляники, все сильнее удаляется, направляясь к темной полоске, что виднелась за крепостными стенами. Когда река голов и маленьких огоньков была уже так далеко, что уже невозможно было различить ее среди моря других, таких же маленьких светлячков, наполнивших улицы города, Феликс перевел взгляд на большие, украшенные резьбой ворота замка. По пути к ним он несколько раз сталкивался с пьяными жителями города, которые сидели прямо на широких ступеньках дворца, словно на лавочках, и распивали вино с девицами легкого поведения, которые в этот святой день были облачены в еще более открытые и прозрачные платья. Рядом с ними стояли масляные лампы, укрытые полупрозрачными разноцветными шалями, которые разбавляли сказочную тьму ночи своими бархатными тонами. Лишь в праздничные дни жителям дозволяли вот так беззаботно располагаться на дворцовых ступенях.

Когда до ворот оставалось всего несколько лестничных пролетов, Феликс стал более тщательно рассматривать лица людей, которые стояли рядом с массивными дверьми. Хепзиба сказала, что его должен будет встретить нужный человек, но вот только не объяснила, как этот человек выглядит, сказав лишь то, что тот сам подойдет к вору. И все же Феликс решил пробежаться своим взглядом по раскрасневшимся от вина лицам людей, и, как выяснилось, не зря. Среди смеющихся и горланящих пьяные песни людей, лишь один выделялся своим кротким и смиренным видом. Однорукий пастух стоял чуть в стороне от прохода, облокотившись на свой волнистый посох.

Рассматривая Дэя, Феликс вдруг почувствовал праведную злобу, будто он воинственный отец, узнавший о предательстве собственного сына. Ему пришла в голову мысль, что все эти события с лихорадкой и последующим поиском его вещей были специально подстроены, чтобы заманить его в эту аферу. Но злость быстро испарилась, когда пастух, заметив Феликса, тепло улыбнулся ему.

– Рад снова видеть тебя, Феликс. – поздоровался Дэй, когда маленький вор подошел к воротам замка. – Хепзиба сказала мне, что ты на несколько дней поселился у нее в особняке.

– Это не самое удивительное, мой друг. Но ты только посмотри, я и подумать не мог, что ты тоже замешан в этом деле. – удивился Феликс.

– Некоторые вещи совсем не такие, какими кажутся. – изрек пастух. – Но ты ошибаешься, думая о том, что я участвую в вашей затее. Я всего лишь принес каменную плиту, только и всего. – он похлопал концом посоха по тканевому свертку, который стоял у его ног. – Видишь ли, мастер, который ее изготовил, попросил меня доставить плиту до замка. Сам он уже слишком стар, чтобы взбираться по высоким лестницам, не говоря уже о том, чтобы тащить такую тяжесть.

– Поэтому он попросил тебя? – скептически произнес Феликс, проводя взглядом по выпирающему бугорку, там, где должна была находиться правая рука. Выпирающая часть заканчивалась там, где был изгиб локтя.

– Пусть тебя не смущает мой вид, ведь я еще способен отгонять шакалов. – сказал Дэй, хитро сверкнув единственным глазом.

Пока однорукий пастух говорил, Феликс наклонился и взял сверток с копией скрижали. Размером с половину руки взрослого человека, и примерно такой же шириной, плита оказалась довольно тяжелой, что и не удивительно, ведь она была сделана из камня. Засунув ее в кожаную сумку, Феликс перекинул ее за спину, чтобы легче было нести.

– А я уж подумал, что ты тоже замешан во всем этом непростом деле. – проговорил он, снова взглянув на Дэя.

– Не стану тебе лгать, а потому скажу, что я действительно питаю некий интерес, но он никак не связан с деньгами. Это скорее… – Дэй поднял глаза к звездному небу, ненадолго задумавшись, подбирая правильные слова, – …скорее интерес сакральный. Знаешь, ведь не часто у нас в городе воруют священные реликвии.

Слова Дэя заставили Феликса вспомнить о недавнем разговоре со старым скриптором.

– Ты случайно не слышал о том, что претор Вестерклова, Анастериан, пытался тоже украсть эту скрижаль?

Слова Феликса подействовали на пастуха незамедлительно. Добродушное, и немного блаженное выражение, сменилось обеспокоенным взглядом.

– Нет. – пробормотал тот, и на лбу у него появилась глубокая морщина. – Кто тебе сказал эту новость?

– Один мой знакомый. – проговорил Феликс, немного удивленный такой реакцией. – Он сказал, что Анастериан с каким-то пареньком хотели украсть скрижаль, но потом передумали.

– Зачем одному из преторов красть скрижаль? – проговорил Дэй, обращаясь, скорее, к своим мыслям, чем к Феликсу. Его озадаченный и полный волнений взгляд был устремлен туда, где несколько часов назад скрылись последние лучи солнца. Он рассеянно поправил серую повязку на глазу.

– В любом случае, ему это не удалось. Ну или он этого сам не захотел. – пожал плечами Феликс, все еще не сводя взгляда с Дэя, и пытаясь понять мысли пастуха. Было очевидно, что этот добродушный человек что-то не договаривает. – Так значит ты точно ничего не знаешь…

– Клянусь всем что есть, я точно про это ничего не знал. – перебил его Дэй, и Феликс увидел на его лице мелькнувшую тень величия, которое обычно присутствует на лицах королей, когда те отдают приказы, меняющие ход истории.

– Сочту эти слова за правду. – улыбнулся Феликс, чтобы разрядить возникшую напряженную ситуацию. – Сегодня же день Красного Ликования, а значит, по традиции, все должны говорить правду.

– А если учесть, что эти самые слова, в большинстве случаев, исходят из уст, наполненных жаром южных вин, то эта правда становится вдвойне искренней. – снова улыбнулся Дэй.

– Ладно, не будем понапрасну растрачивать время, которое боги подарили нам в этот прекрасный вечер. – проговорил Феликс, поправляя сползающую сумку. – Мне пора совершить возможно самую важную кражу в своей жизни, а я тут беззаботно болтаю, словно посыльный мальчик на базаре.

– Тогда пусть боги подарят тебе как можно больше удачи в твоем важном деле. – проговорил Дэй, кладя свою руку ему на плечо.

В этот момент Феликс вновь почувствовал, как его мысли выстраиваются в правильные цепочки, сковывая своими нерушимыми звеньями страх и неуверенность. Когда Дэй повернулся, чтобы уйти, Феликс заметил, что его лицо вновь приобрело задумчивый вид. Что же скрывает этот пастух?

Но стоять и раздумывать над этой тайной у него не было времени. Вновь поправив сумку, он посеменил через приоткрытые ворота к замку. Во внутреннем дворе его остановила еще не успевшая поддаться вину стража, но тут же отпустила, увидев у него в руках печать Ярички.

– Так это вы будете менять листы из Книги Эрна? – проговорил один из стражников, складывая руки на груди.

Согласно плану, Феликс должен был притвориться одним из архивных смотрителей релиморской церкви, который прибыл в южную столицу, чтобы заменить испорченные листы из Книги Эрна, которые были выставлены вокруг скрижали. Один из слуг Хепзибы специально пролил на них ягодного сиропа, чтобы привести их в негодность. Библиотекари, конечно, тут же отправили письмо с просьбой привести замену, которое было благополучно перехвачено на полпути в Яричку. А то не хватало еще кроме архиепископа в город заявится и второй книжный реставратор.

– Да-да, это я. – закивал Феликс. – Какое, однако, несчастье и кощунство творят эти безбожные глупцы, да спасут их души святые Владыки. Испортить священные писания церкви! Вам нужно немедленно запретить приносить в библиотеку еду, и зашить рты всем возмутителям, которые не будут следовать этому правилу! – он злобно пригрозил пальцем ухмыляющемуся стражнику.

– Так говорите, будто это в первый раз. – хмыкнул стражник. – На моей памяти это уже пятый или шестой. Ладно, вам показать дорогу или уже знаете?

– Сам найду. – хмуро отозвался Феликс. – По вашим дьявольским крошкам и масляным отпечаткам. И какой только безумный глупец придумал правило приносить в наши библиотеки земную пищу? Разве духовной вам мало?

Он еще немного поворчал себе под нос церковные ругательства, когда проходил мимо стражи, чтобы те точно не захотели сопровождать такого суматошного смотрителя. Оказавшись в замке, он засеменил по натертому до блеска разноцветному полу к широким дверям, которые вели в общие библиотеки. Его маленькую фигурку сопровождали несколько усталых взглядов стражников, которые стояли по сторонам от роскошной лестницы, застланной роскошным синим ковром. Жителям среднего сословия было дозволено беспрепятственно посещать нижние этажи замка, где находились библиотека и сад, но подниматься на верхние ярусы можно было лишь по разрешению капитана стражи и претора.

Сейчас, во время церковного праздника, широкие коридоры были почти пусты. На его пути встретились лишь несколько полусонных горничных, да один стражник, который, похоже, как и горожане, вовсю следовал главной традиции сегодняшнего вечера. Шагая по залитым лунным светом коридорам, Феликс удивился своему сосредоточенному спокойствию. Обычно, перед каждой кражей он заметно нервничал, так как всегда ожидал развитие самого худшего из вариантов. И это подозрение должно было усилиться после его последней неудачной попытки, когда его схватила стража дворца. Но сейчас он не чувствовал обычного беспокойства, хотя на кону стояла его жизнь. А может быть, как раз в этом и дело? Феликсу мало когда приходилось так сильно рисковать, и поэтому он не знал, что чувствуют люди перед лицом смерти.

Тут Феликс вдруг остановился, будто налетел на невидимую стену. Секунду постояв, вглядываясь невидящими глазами в мутные тени коридора, он вновь отправился дальше. Нет, на самом деле он очень хорошо знал, что чувствуют люди перед неминуемой гибелью. Феликс уже давно не вспоминал то грозовое утро, когда ему в страхе пришлось убегать от темных преследователей, а затем сражаться со странными бледнокожими наемниками. Все недавние события просто вытеснили эти кошмарные воспоминания, и вот, словно потревоженные жабы в пруду, они вновь всплыли на поверхность. Но сейчас точно не то время, чтобы вновь переживать те события и уж тем более думать о смерти. Может быть, когда все уляжется, и когда он получит свои деньги… через долгое время, когда пройдет война, он вновь подумает над этим, сидя в своем роскошном солнечном особняке и потягивая дорогое лирийское вино.