Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 76 страниц)

Ветер воет, ну и пусть!

Хэйя-хэйа-йо!

Долог-труден будет путь!

Хэйя-эйя-ой!

Не свернуть и не сойти!

Хэйя-ойя-хи!

С сердцем выбранном пути!

Хэйя-ия-ни!

Гром гремит, гроза идет!

Хэйя-вэя-ви!

Но не дрогнем мы в пути!

Хэйя-лэя-ли!

Меч наточен, крепок щит!

Хэйя-айя-ни!

Враг испуган и дрожит!

Хэйя-вая-ми!

Пусть все знают – мы идем!

Хэйя-ои-и!

Вместе песню запоем!

Хэйя-хэйя-хи!

Солдаты империи пели, стуча копьями о разукрашенные щиты, а им вторили бубны и колокольчики арлекинов, странным образом сливаясь в один общий ритм. Феликс же не стал присоединяться к остальным, и все его внимание было приковано к неумолимо приближающемуся проходу, который с каждым шагом становился все шире и неприятнее, словно пасть уродливой устрицы, которая открывает свои створки. Вот они уже приблизились к нему, и архидьякон, который шагал впереди с дымящим кадилом, и орошая им путь святой водой, отошел в сторону, пропуская колонну вперед. Феликс так и не смог понять, был ли этот проход рукотворным, или это была просто природная расщелина, но страх она наводила куда больший, чем темный проход в Каирнал. Феликс ощущал гибельный порыв, который налетел на него из проема, словно его вот-вот должно было проглотить раскрывшее зловонную пасть чудовище.

Тени поползли к их ногам, и Феликс понял, что он, наконец, переступил ту незримую границу, что разделяла обычный, живой мир, и тот, в котором больше нет ничего, кроме запредельной пустоты и бесконечного горя. Все переменилось, и Феликс больше не ощущал направленных на него взглядов живых людей, которые находились всего в нескольких десятках шагов. Обернувшись, он увидел все тех же солдат, но теперь они были словно отражение в мутном зеркале, которое обычный человек не воспринимает как нечто живое и реальное. Хор сотен голосов, который подпевал Хольфу, внезапно превратился в невнятное завывание ветра, быстро уносящегося в даль и растворяющегося среди серых скал. Но вскоре и он стих, и стало слышно лишь грубый голос бородатого никса, который все еще продолжал напевать где-то впереди.

– Убереги нас Господь от всего этого мрака. – услышал Феликс дрожащий голос Декстера. – В какое же нечистое место мы попали? – в его словах уже не было той твердости, которую он совсем недавно показывал в палатке императора, и он больше походил на голос усталого старика.

– Это то место, в котором нам стоит быть предельно осторожными со словами и мыслями. – тихо проговорил Гелиос. Направив лошадь вперед, он поравнялся с Хольфом, который упрямо продолжал петь, хотя голос его с каждой секундой все сильнее надрывался, будто он вот-вот готов был разрыдаться. – Побереги слова, приятель, в этих местах они дороже всего золота мира.

Хольф умолк, но по его лицу было видно, что тот готов поспорить по поводу последнего утверждения про золото.

Высокие каменные стены обступили их отряд с обеих сторон, и вскоре, когда Феликс вновь обернулся, чтобы посмотреть на проход, то увидел, что его скрыла непроглядная тень, будто это был не выход на открытое пространство, а вход в глубокую и наполненную мраком пещеру. Тем не менее вокруг было достаточно света, чтобы спокойно ехать вперед, не беспокоясь о факелах. Та серая полоска неба, что была видна из кривой расщелины, выглядела безоблачной и темно серой, словно небеса еще не определились, быть ли им днем или ночью. Все здесь было каким-то потусторонним и нечеловечным, лишенным привычных красок, и отталкивающим любые светлые мысли. Даже обволакивающий тело холод, над которым закаленный северный житель мог бы лишь посмеяться, был пропитан чем-то более холодным, нежели обычная, природная стужа. Будто это было какое-то далекое воспоминание о невероятно страшной и нестерпимой буре, о которой Феликсу хотелось бы забыть, но каждый раз холод вновь и вновь напоминал о ней. Это было так неприятно, что Феликс накинул на плечи еще один плащ, но и это ничего не поменяло. Тогда рука маленького никса невольно потянулась к Эльзиру, который был обернут в аркалийскую ткань и закреплен на седле. Потерев пальцами рукоять меча, сердце Феликса немного успокоилось, хотя ему по-прежнему было не по себе. Страшно подумать, что случилось бы, если бы он не надел на себя отгоняющие зло вещи.

Так они двигались в гробовой тишине по небольшому проходу вдоль извилистых каменных стен. Феликс смотрел по сторонам, стараясь припомнить, была ли эта дорога в его вещем сне. Он был уверен, что в том страшном кошмаре ему привиделся именно этот проход, но не мог вспомнить, был ли он настолько же длинным и давящим со всех сторон. Весь путь казался ему однотипным, будто это был какой-то плавный лабиринт, не имеющий тупика. Но вот, спустя некоторое время, среди мертвых скал стали попадаться странные каменные выступы, которые росли прямо из дороги, и напоминали собой ни то окаменелые деревья, ни то какие-то древние и забытые идолы. Феликс особо не стал к ним присматриваться, так как ему и так хватало ужасов, а в этих местах вряд ли могло находиться что-то хорошее и прекрасное. Он стал смотреть вперед, но не прошло и нескольких минут, как его взгляд выхватил неподвижную фигуру человека, лежавшего прямо на дороге.

– Смотрите, там кто-то есть. – эти слова стоили ему невероятных усилий, будто он находился под водой, и каждый вздох приближал его к смерти.

Но все же Феликс нашел в себе храбрость погнать Соль вперед, и скоро поравнялся с Дэйем, который возглавлял их отряд. Обогнать его маленький никс не решился, и стал неотрывно смотреть на то, как застывшая фигура человека медленно приближается к ним. Это оказалась молодая женщина, и судя по чистой одежде и татуировкам, она была из племени пиктов. Она стояла на коленях и упиралась головой о землю, словно приклоняясь перед каким-нибудь великим царем, а ее руки были вытянуты ладонями вверх, как у человека, просящего милостыню. На ее голове был водружен венок из черных перьев и свежих полевых цветов, а ее поджатые ноги были крепко стянуты веревкой.

– Милостивая Дочь, что с ней произошло? Она жива? – раздался рядом голос Эскера.

– Она из пиктов. – тихо ответил Гелиос, который тоже внимательно рассматривал женщину, не слезая при этом с лошади. – Скорее всего ее принесли в жертву, хотя и не так, как мы с вами это понимаем. Смерть в этих местах не властна над телами. Идемте дальше, мы уже не можем ей помочь.

Феликс глубоко вздохнул и снова двинулся вслед за Дэйем. Рядом с ним маленький никс чувствовал себя чуть более защищенным. Возможно, все дело в согревающем душу тепле, которое исходило от его красного доспеха и волнообразного огненного меча. Но даже огонь сифа не мог сжечь мысли Феликса, которые теперь, словно голодные вороны, стали кружить вокруг женщины-пикта и странных каменных идолов, которые уж очень сильно походили на людей, застывших в точно таких же молитвенных позах. Скоро и сама дорога стала казаться ему усеянной этими самыми статуями, а кое-где даже проглядывались лишенные жизни лица. И только когда Феликс в очередной раз опустил взгляд на дорогу, он догадался, что его отряд следует по настоящим человеческим телам! Тысячи людей, все, как один, тянущие руки вперед, лежали под их ногами, засыпанные каменной крошкой и серой землей. Некоторые еще сохранили свой человеческий вид, но большинство представляли собой окаменелые статуи. Но порой им попадались и стоячие люди, которые, тем не менее, также тянули руки вперед в несбыточной надежде на чудо.

– Кемме? Кемме! – вдруг услышал Феликс взволнованный голос Эскера. – Дед, там Кемме!

Феликс успел увидеть, как Эскер спрыгнул со своей лошади и направился к одному из стоявших на ногах людей, покинутый взгляд которого был направлен куда-то в пустоту. Он, как и остальные, вытянул вперед руки, словно пытаясь кого-то обнять.

– Кемме, ты меня слышишь? Это же я, Эскер. – наемник подергал своего друга за плечо, будто пытаясь его разбудить, но никакой реакции не последовало.

– Кто это такой? – шепотом спросил Феликс у Гелиоса, который с печальным видом наблюдал за стараниями Эскера (когда они вошли в расщелину, Гелиос снял свою золотую маску).

– Один из наших товарищей, что отправились в поход вместе с Казией. – ответил Гелиос, а затем, спрыгнув с лошади, подошел к Эскеру и осторожно отвел его в сторону. – Оставь его, мой мальчик, сейчас мы не в силах ему помочь. Все эти люди во власти зла, и только изгнав его, мы освободим их от его нечестивой воли.

Эскер, который тоже снял маску, посмотрел на Гелиоса взволнованным взглядом, а затем понуро опустил голову и направился к своей лошади. Известие о том, что его дед оказался прославленной личностью, похоже, никак на него не повлияло. Наверное, смерть Серафиля затмила эту новость. Продолжив путь, Феликс еще ни раз замечал среди застывших людей тех, на чьих лицах виднелись железные маски. Все они еще имели человеческий облик, но у некоторых маски уже стали покрываться ржавчиной и каменной крошкой.

Видеть все эти застывшие тела было страшно, но куда больше Феликса пугало то, что он не воспринимает всех этих людей как живых или мертвых. Он не чувствовал угрызений совести за то, что ступает по их спинам, буто они и вправду были безликими статуями. Но эти мысли быстро покинули его, сменившись куда более необъяснимыми тревогами. Ему стали видеться тени птиц и других зверей, который следовали за ним по серым камням, наполняя воздух еле слышным шепотом. С каждым шагом его сердце все сильнее наполнялось тем зловещим страхом, что он когда-то испытал во сне. Окаменевших людей вокруг него становилось все больше, и Феликс уже потерял счет тому, сколько раз он произносил про себя молитву Господу и его святой Дочери Силестии. С каждым шагом становилось все труднее дышать, и на его шею будто накинули тугую петлю. Наконец, Феликс не выдержал этой давящей тишины, и собрался сказать хоть какое-то слово, но открыв рот обнаружил, что не может издать и звука. Он даже не был уверен в том, дышит ли он на самом деле, или его тело уже давно оставила жизнь. И в этот миг его охватил панический страх. Он схватился за грудь, не зная, как ему быть и что делать. Он совершенно перестал ощущать в себе жизнь, будто кто-то переместил его душу в какое-то другое место, темное и холодное, как камень. Даже лошади, и те перестали издавать звуки, бесшумно ступая по огрубевшим телам, распростертых на земле людей. И лишь плавно подрагивающее пламя, которое окутало тело Дэя, не давало Феликсу окончательно сойти с ума. Маленький никс стал вслушиваться слабое шуршание языков огня, а его причудливый танец успокоил мысли Феликса. И только тогда он понял, что его глаза застилает алая пелена, а по лбу течет что-то холодное. Протерев глаза и посмотрев на руки, Феликс увидел, что это была настоящая кровь. Но не его. Она капала из травяной повязки, которая была обвязана вокруг его головы.

– Милостивая Дочь, убереги нас от этого зла. – прошептал Феликс, утирая рукавом глаза.

– Крепись, мой маленький друг, сейчас мы вступим на самый страшный участок нашего пути. – тоже шепотом сказал Гелиос. – И лучше тебе ничего не говорить, пока мы будем его преодолевать.

Оглядевшись по сторонам, Феликс увидел, что и другие его спутники выглядят потерянными и заколдованными. Как и у него, у многих кровоточили их повязки из колосьев. Синох, закрыв глаза и сложив ладони, беззвучно повторял молитвы. Эскер выглядел как подбитый вражеской стрелой воин, который, сгорбившись, из последних сил держится в седле, и готов был в любой момент свалиться на землю. Чтобы этого не случилось, его с правой стороны поддерживал Гелиос. Зено, как и Феликс до этого, неотрывно смотрела пустым взглядом на горящую спину Дэя, а из ее глаз текли слезы. Но хуже всех выглядел Декстер. Выпустив поводья и заливаясь слезами, он баюкал воздух, словно маленького младенца, что-то тихо напевая, и время от времени громко всхлипывая. Слева и справа его поддерживали Эн с Арелем, а Хольф следил чтобы тот не свалился назад.

Снова посмотрев перед собой, Феликс заметил, что дорога стала расширяться, и они выходят на открытую местность. В голове тут же пробудились кошмарные образы, которых он всем сердцем страшился, и надеялся больше их не увидеть. Как и во сне, Феликс смотрел на огромный кратер, окруженный со всех сторон горным хребтом, словно невероятных размеров каменная чаша. Под ногами уже было столько безжизненных тел, что невозможно было представить их число. Будто человеческий водоворот, они лежали по всей поверхности кратера ровными рядами, и в едином порыве тянули свои руки к его центру, где находился большой каменный обелиск. До него было около лиги, но даже с такого большого расстояния было видно, насколько тот был древним. Его неровные каменные края были испещрены белыми рунами и забытыми письменами, а к верхушке тянулись толстые, покрытые ржавчиной цепи, которые шли от шести узловатых деревьев, что росли по краям кратера. Все это напомнило Феликсу огромный распустившийся цветок, лепестками которого служили человеческие тела.

Феликс подумал, что его сердце вот-вот разорвется от страха. Внезапно его охватило сильное желание спрыгнуть на землю и дотронуться до таинственного обелиска, обнять его, но в то же время, где-то на краю своего ослабленного сознания он понимал, что это делать ни в коем случае нельзя. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от терзающих его мыслей, он посмотрел на небо, и увидел, что там сияет огромная бледная луна, куда больших размеров, чем он привык видеть. Вокруг царила светлая ночь, но из-за яркого лунного света она ощущалась как пасмурный день. Прошло немного времени, прежде чем Феликс понял, что луна не просто светит, а затмевает собой солнце. А вот черная звезда теперь переместилась в самый центр лунного диска, что тоже выглядело весьма жутковато. Сам же лунный свет был таким же мертвым и безжизненным, как и все вокруг. И даже тишина в этом месте была потусторонней, словно кто-то специально убрал все звуки из мира, чтобы они не потревожили то, что покоится на этой земле.

Но ехать с запрокинутой головой было неудобно, и Феликс, чтобы не смотреть на мрачный обелиск, вновь стал осматривать своих спутников. Встретившись взглядом с Гелиосом, маленький никс увидел, как тот приложил палец к губам, а затем обвел рукой полукруг, показывая, что им следует ехать в обход. Но увидели его жест лишь несколько человек. Декстер, Эскер и Зено окончательно потеряли сознание, и оставшимся членам отряда приходилось их поддерживать, чтобы те не свалились со своих мест. Эн, который выглядел на удивление спокойным, залез на повозку рядом с Зено, а Арель пересел на лошадь Декстера. Самого же главнокомандующего он уложил поперек седла, словно мешок с зерном. Эскера положили рядом с Зено, где еще оставалось свободное место. Синох же отказался от помощи, подняв ладонь и отрицательно помотав головой. И хоть его глаза все еще были закрыты, он все же был в сознании. Чтобы тот не потерялся, его лошадь привязали к фургону, и таким составом двинулись дальше.

Как и во сне, Феликс перестал ощущать время, и ему казалось, будто они шагают по краю этого глубокого кратера целую вечность. С каждым ударом сердца его все сильнее тянуло еще раз посмотреть на обелиск, и каждый раз он могучей силой воли заставлял себя не делать этого. Наконец над его головой нависло что-то большое и темное, заставившее сердце маленького никса испытать новый страх перед неизведанным препятствием. Подняв взгляд, он увидел, что они проезжают под одним из сухих деревьев, к которому тянулись длинные железные цепи. Сначала Феликс даже обрадовался тому, что у него появился повод не смотреть на обелиск и заняться рассмотрением дерева, но затем тут же проклял себя за глупую неосмотрительность, когда увидел, что было привязано к кривому стволу. Вначале он подумал, что ему это привиделось, но потом догадался, что это было на самом деле. Вверх ногами, к истрескавшемуся дереву был привязан старый монах, причем в такой скрюченной позе, что было непонятно, как вообще человеческое тело может так изогнуться. Руки и ноги были обвиты вокруг ствола и наполовину вросли в его серую кору, а голова была плотно примотана крепкими веревками, из-за чего уже растеряла правильную форму. Но самое ужасное было то, что монах был живой, и без конца проговаривал одни и те же слова, которые Феликс, даже если бы от этого зависела его жизнь, не смог бы повторить или запомнить. Это были те самые молитвы, которые он слышал в своем сне, и которые он надеялся больше никогда не услышать в жизни.

Феликс не мог представить, сколько этот бедный монах провел в таком мучительном положении, но по тому, как его тело скрючилось и срослось с серой корой, было ясно, что это был не один десяток лет. Чувствуя, что на него накатывает новая волна безумия, Феликс, на секунду потеряв ориентацию в пространстве, повернул голову, и его взгляд тут же вперился в большой каменный столб, что стоял в центре кратера. Все вокруг будто сжалось и вздыбилось, словно водная гладь, в которую угодил камень. Обелиск, находившийся далеко от него, в одну секунду приблизился, застыв в десятках шагах от маленького никса. Феликс не мог отвести взгляд от грубой каменной поверхности, на которой, помимо древних рун, выведенных белой краской, были еще и отпечатки рук, а также выпуклости, напоминающие застывшие лица. Помимо этого, в одном месте обелиск был проткнут огромным ржавым мечом, на рукояти которого висели колдовские амулеты.

Разглядывая обелиск, Феликс не сразу увидел, что рядом с ним застыли несколько одиноких фигур. Они, в отличии от бесчисленного множества других тел, все еще держались на ногах. Точнее, на ногах была лишь одна, остальные же пять стояли на коленях, покорно опустив свои головы, словно послушники в храме, готовые читать долгие молитвы. Тогда Феликс заметил, что у всех, кто стоял на коленях, из груди торчали окровавленные клинки. Возможно по одежде, или по длинным красивым волосам, но Феликс догадался, что это были муакирэ, которые прислуживали Полуночной Матери. Все они, встав вокруг обелиска, разом лишили себя жизни, проткнув тела своим же оружием. И в эту же секунду Феликс понял кто был тем последним человеком, который все еще держался на ногах.

Моргайза стояла перед кошмарным обелиском, и так же, как и все остальные, тянула к нему руки, словно пытаясь обнять. Видимо, ей не удалось сбежать от имперской армии, и она решила скрыться в этом проходе. Феликс неотрывно смотрел за ней, и в какой-то момент ему показалось, что она так и останется неподвижно стоять, превратившись в еще одну бездушную каменную фигуру. Но затем его сердце охватил неописуемый ужас, когда она сделала шаг и действительно обняла каменный столб. Видеть это проникнутое духом зла изваяние уже было великим испытанием для разума, а мысль о том, чтобы к нему прикоснуться, могла бы свести с ума кого угодно. Но увидеть своими глазами, как живой человек дотрагивается до этого могильного камня, не смог вынести даже Феликс. В тот момент, когда руки Моргайзы обхватили это надгробие зла, множество лиц, что выпирали из камня, одновременно ожили, раскрыв рты и пустые глазницы. Воздух наполнился ужасающим воплем, а из каменных лиц полилась кровь. Раздался невыносимо громкий скрежет камней, и за обелиском взметнулись два огромных черных крыла.

Из груди Феликс вырвался страшный крик, смешавшись с воплями каменных лиц и истошным криком Моргайзы, которая вспыхнула золотым пламенем. Феликс не ощущал боли, но чувствовал, что из его тела вот-вот вырвут саму жизнь, и она вспыхнет тем же драгоценным огнем, что и тело Моргайзы. Он видел, как золотые языки поглощают тело женщины, и вскоре от нее ничего не осталось, кроме большого облака черного дыма. Поднявшись в небо, дым устремился на север, туда, где по рассказам Синоха, находилось королевство Зуриаль.

Пока Феликс кричал, или думал, что кричит, его глаза затмила пелена бесконечной тьмы, и свет померк. Но в этой тьме ему внезапно стало очень спокойно и уютно, словно он попал в теплые объятия дорогого ему человека. Когда его мысли пришли в норму, Феликс ощутил на своем лице чью-то руку. Ощупав ее, он отвел пальцы, а затем увидел пышные красные одежды. Дэй, который шагал рядом, закрыл ему глаза своей здоровой рукой, и тем самым спас от окончательного сумасшествия. Убедившись, что Феликс успокоился, он молча отъехал чуть вперед, вновь возглавив отряд. К этому времени они уже достигли другого конца кратера, где виднелся еще один большой проход, который на этот раз выглядел уже не как грубая трещина в скале, а как вполне себе рукотворный тоннель с расписными арками и полуразрушенными столбами.

Ощущение злого присутствия стало постепенно отступать, словно Феликс выбирался из удушливого облака от пожара на чистый воздух. На их пути перестали встречаться тела потерявших души людей, а Эскер, Зено и Декстер постепенно стали приходить в себя. Совсем скоро Феликс ощутил, что невидимая петля, которая сдавливала его шею, исчезла, и он снова может говорить.

– Я… Все закончилось? Мы… выбрались? – проговорил Феликс, и испытал великое облегчение, услышав звук своего голоса. Он боялся, что, как и Серафиль, мог навсегда лишиться дара речи.

– В этот раз все было гораздо хуже, чем я помню. – хрипло проговорил Гелиос. Все его лицо было мокрым от пота, крови и слез. – Воистину, зло накопило невиданные силы. Мы должны торопиться и исполнить предначертанное.

– Но что это было? Могила? – Феликсу хотелось говорить как можно больше, хотя сейчас слова и давались ему с большим трудом. Он ощущал себя человеком, который вынырнул из холодной заводи, и теперь судорожно хватает ртом воздух, который был не доступен ему под водой. Он ощущал в себе драгоценную жизнь, с которой чуть было не расстался.

– Можно назвать и так. – сказал Дэй, и его неземной голос еще сильнее наполнил Феликса жизненным теплом. – Место, где Король-Ворон Хасиналь отдал последние остатки своей жизни чтобы заточить зло в изнанке мира, царстве снов и отражений. Погребальный камень, что он водрузил, должен был отгонять мрак и темных прислужников, но за бессчетные века его пропитало зло, и теперь он стал идолом для поклонения.

– А что с Моргайзой? Вы тоже ее видели? – Феликс посмотрел на остальных своих товарищей, чтобы убедиться, что не только он видел то, что с ней случилось. – Она умерла?

– Нет. – опять ответил Дэй. – То, что она сотворила… Не думал, что обычный человек пойдет на такой отчаянный поступок. Ее тело, конечно, больше не вернуть, но совсем скоро ее душа переселится в другой сосуд, который, без сомнений, уже приготовлен для нее в Зуриале. Мы должны быть бдительны.

– Но теперь-то ничего более страшного мы уже не увидим? – с надеждой спросил Феликс, глядя как Хольф отпаивает пришедшего в себя Эскера вином из своих мехов.

– Это было бы весьма кстати. – подала тихий голос Зено, которая теперь устало держалась рукой за голову. – Я что, бухнулась в обморок? Голова просто трещит.

– На вот, попей. – предложил ей вина Арель, который и сам уже успел ни раз приложиться к фляге.

Фляги с вином стали гулять по рукам, и вскоре на лицах многих даже появился здоровый румянец. Хольф снова стал мычать себе под нос какую-то быструю песенку, а Эн с Арелем вновь пересели на своих лошадей. Даже Синох, который на протяжении всего путешествия воздерживался от любых напитков кроме обычной воды, и тот сделал пару глотков вина.

– Будет сознательным говаривать, что это и вправду помогает. – сказал тот, делая еще глоток.

– Сознательным будет оставить хоть что-то на обратный путь. – сказал Арель, покосившись на Хольфа, который наполнял себе уже третью кружку.

За разговорами и мелкими перепалками они не заметили, как преодолели горный коридор, который на этот раз был украшен стоявшими по бокам статуями красивых женщин и арочными проходами. Когда же они вышли с другой стороны горы, то перед Феликсом предстало невероятно обширная, раскинувшаяся до горизонта, голая каменная пустошь. Она чем-то напоминала ту, которая находилась с другой стороны хребта, где расположился лагерь имперской армии, но в то же время было в ней что-то непонятное и непривычное. Земля здесь была серая и скалистая, будто окаменевшее море, а воздух был поддернут легкой пеленой тумана. Но самым впечатляющим являлись сооружения, очертания которых проступали сквозь эту призрачную дымку. Это были огромные черные пирамиды, которые уходили своими верхушками в серое небо, где все еще сияла мертвым светом бесцветная луна, заслоняющая солнце, а также черная звезда, что светила на ее фоне. Феликс только сейчас приметил, что такое необычное тройное затмение несет в себе жуткую потустороннюю симметрию, создавая в небе некое подобие древнего и всеми забытого символа.

– Так это и есть те самые Храмы-Города? – спросил Феликс, когда они остановились, чтобы дать немного отдохнуть лошадям. – Аль’эшул ра Синмал?

– Да. – ответил Гелиос, подводя свою лошадь к небольшому чистому ручейку, что бежал сквозь серые камни. – В прошлый раз, как помню, мы шли вон к той пирамиде, западнее всех. Хотя, как я понимаю, не важно в какой храм ты идешь, все они ведут в одно и то же место.

Гелиос умолк, а затем поймал взгляд Феликса, который смотрел как Соль склонила голову у ручейка.

– Вода здесь неотравленная. – сказал Гелиос, наполняя пустую флягу. – Может быть даже, что вода единственное, что осталось живого в этих местах.

Облегченно вздохнув, Феликс тоже склонился над ручейком и умыл лицо холодной водой. После недавних событий оно все еще было в крови и поту. Венки из колосьев, что были у них на головах, теперь завяли и стали ни на что непригодными. Сняв свой, Феликс отбросил его в сторону.

– Не верится, что в нашем мире существуют вот такие страшные места. – проговорил Декстер, к которому вновь возвратилась его военная твердость. – Неужели Господь так нас не любит? Прав я был, когда не взял с собой никого из своих людей. Не хватало еще и им пройти через такие ужасы. Как там, кстати, наша небесная скрижаль? – спросил он у Феликса.

Маленький никс на секунду замер, охваченный новыми тревогами. Он совсем забыл про скрижаль, а она при этом никак себя не проявляла. Феликс думал, раз они вступили в эти священные земли, то небесная табличка должна была выдать что-нибудь чудесное, как это происходило раньше, но та продолжала мирно лежать в сумке. Засунув руку под клапан, Феликс обнаружил, что скрижаль покрыта чем-то мокрым и теплым. Вытащив ее, он увидел, что та вся измазана в черной крови. Феликс понял это по запаху, который уже не раз ощущал во время своих странствий. Поднеся ее к воде, он быстро смыл нечестивую кровь, ощутив сердцем тревогу.

– Все, как и в прошлый раз. – раздался у него над головой немного уставший голос Гелиоса. – Тогда моя табличка тоже кровоточила, правда, не так сильно, как твоя.

– Она и раньше выдавала какие-нибудь чудеса. – проговорил Феликс, протирая каменные края платком. – Иногда даже помогала. Я думал, что и сейчас она должна была выдать что-нибудь этакое, засиять или еще что.

– Ты думаешь прямо как я когда-то. – на лице Гелиоса появилась легкая ухмылка. – Когда я нес свою табличку, то я тоже сталкивался с ее чудесами. Несколько раз она спасала мне жизнь, а в Каирнале светила, указывая нам путь. В то время мы еще не знали, что нужно брать с собой много факелов. Вот и тогда, когда мы преодолевали участок, где находится Могила Зла, я тоже был уверен, что скрижаль должна нам помочь. Помню, я даже вытащил ее из сумки и поднял над головой, так как боялся, что мои товарищи сойдут с ума от того запредельного ужаса. Многие тогда не могли оторвать взгляда от обелиска. Возможно, она и помогла, только вот тогда крови на ней было гораздо меньше. Всего пара капель, которые просочились сквозь трещины. Может быть и сейчас нужно было сделать также? Просто я подумал, что раз теперь с нами один из сыновей Иакира, то не следует понапрасну тревожить другие небесные силы.

– Возможно. – согласился Феликс, рассматривая горящие синим огнем символы на каменной поверхности скрижали. – Может это даже и к лучшему, что мы ее не достали. В любом случае, мы преодолели это нелегкое испытание, и теперь следует идти дальше. Сколько времени прошло?

– Не бойся, это не Каирнал. Время здесь не искажается так же сильно, как в Забытом Королевстве, хоть и не чувствуется в полной мере. Думаю, прошло несколько часов. И все же ты прав, мой маленький друг, нам действительно пора идти дальше.

Пока остальные наполняли фляги и разминали затекшие конечности, Феликс подошел к Хольфу, который стоял особняком от других и внимательно всматривался вдаль. На его бородатом лице застыло хмурое выражение, какое обычно возникает у старых писарей, которые столкнулись с особо трудным и непонятным текстом.

– Вид, конечно, впечатляющий, но нам стоит поторопиться. Полюбоваться красотами мы сможем и на обратном пути, если конечно выберемся живыми. Милостивая Дочь, хоть бы так и было.

Хольф будто и не слышал его слова, продолжая недовольно и пристально смотреть на огромные пирамиды, которые проступали сквозь серую дымку.

– Что-то не так? – забеспокоился Феликс.

– Их больше. – наконец ответил никс. – Этих черных домов стало больше.

– Что у вас тут? – раздался сзади голос Эскера. – Все уже готовы, одних вас ждем.

– Хольф сказал, что пирамид стало больше. – Феликс вновь посмотрел на старого никса, а затем перевел взгляд на темные изваяния. По его мнению ничего не изменилось, все было таким же, как и несколько минут назад. – Когда это случилось, Хольф?

Пока они говорили, к ним сзади подошли Гелиос с Декстером. Взгляд первого императора тоже был прикован к пирамидам, будто он видит их в первый раз.

– Господь милостивый, их и правда стало больше. – с растерянностью и страхом проговорил Гелиос.

– Уверены? – пробормотал Декстер. – Как по мне, все осталось таким же, каким и было.

– Для вас, само собой, они не изменились. Но когда я шел в прошлый раз, то вот той пирамиды, – он указал на черное сооружение на востоке, – не было. Их было четыре, а теперь, как сами видите, уже пять. – он прошел вперед и посмотрел в глаза Хольфа. – Как ты понял, что их стало больше? Ты уже был тут раньше?

В первый раз за все время Феликс увидел, чтобы лицо старого никса выражало так мало эмоций. Хольф посмотрел в глаза Гелиоса таким гордым и надменным взглядом, каким обычно смотрят высокородные лорды на своих слуг, будто те были пустым местом. Он ничего не ответил, а затем быстрым шагом направился к своей лошади.

– Что это значит, Хольф? – спросил рассерженный Эскер, направляясь вслед за ним. – Тебе задали вопрос…