Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 76 страниц)

– Тут и думать нечего. – громко и твердо произнес он, да так, что все снова обратили на него свои взгляды. – Раз уж леди Зено – надеюсь хоть это ваше настоящее имя? – не проявила к нам враждебности, помогла Рольфу и не стремилась навредить нам, а судя по всему это ей не составило бы особого труда, то и отказываться от ее помощи я не собираюсь. Если хочет помогать нам, то пусть помогает. Только вот сначала пускай расскажет, что ей известно, и почему это Анастериан вдруг оказался не злодеем, как я думал, а совсем наоборот. И кого теперь, кроме вороньих всадников и зоарийцев, нам еще следует опасаться?

– Только гляньте, какой важный гусь – сказал всем: «Тихо! Сейчас я делом займусь!». – потренькала на своей арфе Нананиль, сопроводив это звоном бубенцов.

– С большой охотой отвечу на ваши вопросы, только давайте для начала найдем, что ли, более уютненькое местечко, а то уже ночь на дворе, и стало холодать.

– И пива, что ли, тогда уж найдем. – вставил Арель, повернувшись к ведьме. – Есть тут у вас пиво, а, дамочка?

Пива у ведьм не оказалось, но зато в земляных погребах нашлись отличные запасы хмельного меда, да такого необыкновенного, что никто прежде такого и не пробовал. Но на самом деле никто не удивился, ведь каждому было понятно, что древесные девы особо чтили пчел, и те отвечали им взаимностью. Рассказ Зено занял целую ночь и все утро. Она поведала о том, что в империи на самом деле таиться зло, и не одно. Мать Анастериана – Моргайза Тенебрис – оказалась главной заговорщицей, которая заключила тайный договор с зургалами и зоарийцами. Со слов Зено, семья Тенебрисов испокон веков служила другим хозяевам, темным и скрытным, а Моргайза ревностно соблюдает эту священную покорность и поныне. Но не ее старший сын Анастериан. Как только он стал достаточно взрослым, чтобы ему доверили секреты рода, то тут же решил, что должен помешать страшным планам свершиться. Естественно, ему доверили не все секреты, и Анастериан, в пылу своей юности, не особо скрывал жгучего презрения к семье, а поэтому его не подпустили к сокровенным тайнам, и стали следить за его действиями с большой осторожностью. Но и Анастериан, с возрастом поднабравшись ума, и обзаведшись не менее умным и преданным слугой, стал вести себя более осторожно. Многие из семьи решили, что тот, наконец, взял их сторону, но Моргайза до сих пор не доверяла своему старшему сыну. Тем не менее она позволила ему стать претором запада, ведь так ее власть смогла бы еще больше укорениться и в без того прогнившей почве Стелларии. Анастериан же стал вести свою игру чрезвычайно осторожно, не вызывая подозрения, и пытаясь разведать истинные планы своей злой матери. Вместе с Зено он узнал о зоарийцах и их перерожденных покровителях – зургалах. Но как бы он не старался, выяснить что именно они хотят, Анастериан так и не смог. А пока он безрезультатно пытался разгадать планы врагов, то подружился с принцем Лимминг Мун – Рейном Вермиллионом. И тогда раскрылась еще одна ужасная тайна, которая еще большим бременем легла на их плечи. На севере стали пробуждаться кровавые культы каннибалов, и в империю стали просачиваться их безумные сектанты. Рейн взял на себя борьбу с ними, а Анастериан продолжал противостоять темным заговорщикам из проклятых земель. Но в какой-то момент оба заметили, что скверна, против которой они ведут борьбу, стала проникать и в них самих. Рейна стали охватывать приступы кровавой лихорадки, а Анастериан чувствовал на себе ледяную хватку замогильных королей. Они не могли понять с чем это связанно, и боялись поведать это императору, который и так был при смерти, угасая от неизлечимой болезни – которая, как думал Анастериан, тоже была делом рук заговорщиков. Вскоре император скончался, а королева покончила с собой от горя, и трон перешел в руки молодого принца Алисандра. К тому времени пагубное влияние скверны уже полностью охватило Анастериана и Рейна. И только год назад им удалось, наконец, приоткрыть тяжелую завесу тайн, и узнать к чему так стремятся их враги. В темных подземельях Белтейна они нашли древние писания, которые поведали им о том, что это уже не первый случай, и что зургалы на самом деле хотят освободить своего низвергнутого в ад повелителя – Ашримуна. Уже не первый раз они предпринимают такую попытку, и каждый раз она с треском проваливалась из-за неясных событий, в которых фигурировали небесные скрижали. Эти святые писания уже привлекали внимания Анастериана, но тогда он не нашел никаких связей с зоарийцами. Когда же он понял это, одна из скрижалей уже была украдена, а времени у претора Вестерклова уже почти не осталось. Рейн же узнал об еще одной беде, которая таиться в далеких и холодных северных горах. Кровавые культы хотят привести в этот мир некого Короля Каннибалов, которому они поклоняются уже много веков. В тот же момент оба претора узнали и о причине скверны, которая захватила их тела и разум. Из тех же источников они проведали, что все дело в моменте рождения и звездах, которые в это время сияли на небе. Так уж вышло, что оба они родились ночью, когда небесные огни выстроили роковые для них знамения. Врагам стало легче овладеть их душами и телами, и заполонить их своей пагубной тьмой. Рейн и Анастериан в итоге по собственной воле придались в руки смерти, передав свои знания близким союзникам. Рейн доверился своей сестре – Эрике Вермиллион; а Анастериан – бесконечно преданной слуге Зено. Но сама Зено не была готова смириться с потерей Анстериана, и решила попытаться возродить своего любимого господина, а заодно и помочь Феликсу с его нелегкой миссией. Она все еще не знала, что их ждет, когда святая скрижаль прибудет в Храмы-Города, и поэтому Феликс рассказал ей про то, что ему поведала Унлаха.

– Материал, значит? – задумчиво проговорила Зено, погладив рукой по светящейся поверхности скрижали, которая теперь лежала перед ней на столе. – В старых заметках Гелиоса мы не нашли ничего, что могло бы указывать на это. Видимо, первый император решил довериться не перу и чернилам, а преданности своих соратников. Значит он доверил эту тайну избранным, которые уже передавали ее своим потомкам.

– Но знал ли он о Тенебрисах? Вот тоже нелегкий вопрос, на который хотелось бы получить ответ. – сказал Феликс, облокотившись о стол. – И самое главное – что же он такое смастерил в тех храмах из своей скрижали.

– Ваши мысли направленны в правильное русло, но вы не видите главного. – ответила Зено, налив себе еще немного меда из резного кувшина. – Не важно, что именно он смастерил – важно узнать для чего ему, да и нам тоже, вообще понадобилось переплавлять эти каменные таблицы. Какой в этом смысл?

– Видимо, об этом нам поведает ангел Рануил, который, по словам арлекинского владыки, будет ждать нас в конце этого сложного пути.

В комнате было тихо, хотя народу тут было довольно много. За длинным дубовым столом сидели Эскер, Феликс, Зено, Серафиль и Синох. У стен же, в полутьме, тихо переговаривались Хольф и Арель. Эн как всегда немного угрюмо сидел в большом кресле, уложив руки на подлокотники. Его взгляд казался отрешенным и задумчивым. Милу с Рольфом уже видели третий сон, распластавшись на еще одних креслах, уморенные медом и долгими разговорами. Так же к их беседе зачем-то присоединилась маленькая Нананиль, которая за время всего разговора не проронила ни слова, а лишь время от времени показывала на пальцах какие-то знаки своим охранникам, которые ей даже не отвечали. Из всей их компании, с которой Феликс прибыл сюда, отсутствовал лишь Дэй, которого маленький никс не видел со дня прибытия, и это его немало беспокоило. Эн сказал, что Дэй скоро вернется, но когда это «скоро» наступит, молодой ювелир умолчал.

– Имею должность согласиться с Феликсом Лихтом. – сказал Синох своим низким басом. – Все ответы нам предложат в конце пути, а до этого лучше не наполнять голову лишними мыслями.

– Вы ведь, если не ошибаюсь, монах ордена Раджна, так? – заинтересованно повела взглядом Зено. – Вас не просто же так отправили помогать нести эту табличку. Неужели у вас нет хоть каких-то ответов?

– Мы не хранители разгадок, а лишь послушные слуги Господа, который указывает нам путь. – ответил Синох. – Много времени мы хранили указания, которые теперь исполняем.

– Ну, сегодня я услышал достаточно, чтобы в очередной раз убедиться в важности нашего похода. – высказался Эскер хриплым голосом от долго молчания. – Если наши преследователи и правда хотят освободить из заточения врага всего человечества, то нам не стоит медлить. И та черная звезда, горевестница, тоже тому подтверждение.

– Признаться, мне и самой в это с трудом верится. – развела руками Зено. – И я понятия не имею, какую такую награду может получить Моргайза от этого предательского союза. Хотя, скорее всего, она просто безгранично предана своим темным хозяевам, и на самом деле в ее поступках нет и капли предательства.

– Выходит, что святые писания в Книге Эрна были верны, и близиться Судный Час. – вполголоса сказал Феликс, уставившись на пламя лампы. – Дьявол Ашримун выберется из ада…

– Альсинамун никогда не считался тем, кого вы именуете «дьяволом». – вдруг подала голос Нананиль. – Если уж так хотите знатиньки, то Альсинамун – есть никто иной, как братик создателя вот этой вот штуковинки. – она ткнула пальцем в скрижаль. – Того самого, чье имя не произносится в этой деревеньке.

– Вы говорите об…, – тут Феликс понизил голос и огляделся, – … об Иакире?

– Так и говорю. – звякнула колокольчиками на своем колпаке Нананиль. – Оба они были первыми сынами Чудесного Света, первыми живыми и бессмертными. Вот такие вот делишки получаются у нас. Оба они были равны друг другу, и никто не был выше их, так как никого тогда и не было вовсе. И потом, когда появились другие, то все равно эти двое не знали себе равных, и стояли выше всех остальных.

– Но ведь, – Феликс снова понизил голос, – но ведь Иакир, как я понимаю, был добрый, так? Судя по тому, что я про него слышал. Почему же тогда его брат, – Ашримун ведь его брат, так? – почему же он считается у всех народов дьяволом? Ведь во всех известных мне религиях, так или иначе, появляется его имя.

– Они оба были добрые. – Нананиль снова провела по струнам своей арфы, и будто бы углубилась в свои мысли, и голос ее наполнился тяжестью раздумий. – Но прошло время, и Чудесный Свет явил своему златорогому сыну предвиденье.

– О, я конечно не сомневалась, что такой всезнающей особе, как вы, известны некоторые разгадки, интересующие нас. – улыбнулась Зено и подалась вперед. – Скажите пожалуйста, это как-то связанно с именем Саузирэль?

– Это еще кто такой? – непонимающе спросил Эскер, а Феликс увидел, как Эн в кресле подался чуть вперед.

– Мы с господином Анастерианом несколько раз, во время своих долгих поисков, натыкались на это загадочное имя в старых манускриптах, и все время оно стояло рядом с именем Иакира, но никакой конкретной информации мы так и не смогли выудить, так как старые диалекты очень сложны в переводе. – объяснила Зено.

– Тот, кого вы сейчас назвали, был одним из семи сыновей Златорогого Владыки. – раздался из темного угла мистический голос Унлахи, которая плавно вышла на свет. Феликс и не подозревал, что она все это время была тут. Главная ворожея снова выглядела как засохшее умертвие, окутанное святым ореолом. – Именно со своими сыновьями, – продолжила говорить она, – Златорогий Владыка добровольно покинул Святые Уделы, чтобы те приковали его к трону на Перевернутой Горе. Вот все имена тех благородных сифов: Старшим был Иливэль – говорящий устами своего Отца. Вторым был Кирфаэль – хранитель негасимого пламеня. Ниже них стоял Онурэль – тот, кто видел истину. Потом шел Кирэгарэль – сдерживающий грехи. После них был Асинзурэль – держатель смерти и приходящий последним. Предпоследним шел Сунлоэль – знающий цену всего. И самым младшим стал Саузирэль – владетель меча и силы. И именно с него, Саузирэля, и начался Великий Исход, и наступление Эпохи Греха и Упадка. – закончила говорить Унлаха.

– Я слышал эту историю, – вдруг раздался спокойный и размеренный голос Эна, – и так же до меня доходили слухи, что младшего сына Иакира обманули зоарийцы вместе со своими темными владыками.

– О чем это вы? – Феликс переводил взгляд с Эна на Унлаху, а затем и на Нананиль. Кажется, лишь эти трое сейчас понимали, о чем идет речь. Остальные же в комнате тоже растерянно переглядывались, пытаясь понять древние ответы, которые скрыты от них толстой пылью загадок и недомолвок. – Это как-то связанно со священной скрижалью и нашей миссией?

– А как же иначе? – сказала Нананиль, и к ней снова вернулся ее звонкий задор. – Все жизни человечков связанны с этими штуковинками.

Тут она вдруг замерла, и Феликс сразу понял, что случилось нечто нехорошее. Встрепенувшись, словно кошка почуявшая испуганную мышь, Нананиль обратила свой взгляд к окну, и Унлаха, быстрыми шагами, прильнула к другому, находившемуся рядом.

– Какие, однако, наглецы. – с мрачным весельем сказала Нананиль.

– Вернее будет сказать – глупцы. – сказала Унлаха, отворачиваясь от окна.

– Что случилось? – Феликс, а вместе с ними и Эскер с Зено, вскочили на ноги.

– Враг подступает к нашим стенам. – впервые в голосе Унлахи промелькнула злость. – Большое войско, несколько тысяч копий.

Хольф с Арелем после ее слов тоже вскочили на ноги, обменявшись зловещими усмешками. Серафиль что-то показал на пальцах, а затем быстрым шагом вышел из комнаты. За ним последовал и Синох. Сидеть остался лишь Эн и все еще дремлющие Милу с Рольфом.

– Сами, значит, пожаловали на наши мечи, и звать не пришлось. – прохрипел Хольф.

– Мне казалось, что наши враги боятся этого места, и не станут понапрасну рисковать. – испуганно сказал Феликс, поглядывая в окно, и не видя ничего, кроме пробивающихся сквозь деревья багровых лучей утреннего солнца. В его сердце стал подкрадываться ползучий страх, смешанный с необъяснимым предвкушением и жаждой действовать.

– Безумцы не ведают страха, а к нам идет именно такое войско. – спокойно ответила Унлаха, и Феликс увидел, как пчелы из воскового кокошника стали с остервенеем кружить вокруг ее головы, словно тоже готовясь к битве.

– И что нам теперь делать? В деревне ведь всего пара сотен человек, как нам дать отпор многотысячному воинству? – растерянно пробормотал Феликс.

– Если бы нас можно было побороть столь малыми силами, то деревни уже давно не существовало. – сказала Унлаха. – Вопрос состоит в том, почему они так решительны в своих действиях, и почему так уверенно наступают.

– Вы же только что дали ответ на свой вопрос, назвав их безумцами, разве нет? – Феликс все еще был напуган и растерян. Ненадолго его мысли разбежались, и он не мог сообразить, как ему поступить дальше.

– Безумие бывает разным, и то войско идет к нам ровным строем, а не несется сломя голову, как разъяренное стадо. Это и вызывает вопросы. – Унлаха вновь покосилось на окно, и ее глаза-светлячки будто бы наполнились тревогой. – В любом случае мы окажем достойный отпор. И вот еще что…

Тут к ней подошла еще одна ведьма, которая держала в руках длинный тканевый сверток. Феликс сразу догадался, что именно скрыто под тонкой шелковой тканью. Развернув алый сверток, перед Феликсом предстал перекованный Эльзир, еще более сверкающий и наполненный неземным светом. И хоть формы он не поменял, Феликсу показалось, что в нем что-то, да изменилось. Может быть прибавилось несколько черных завитушек на лезвии, и еще блеск словно бы хранил в себе глубокую тень, словно в наполированном металле отражалось что-то еще, чего не было в реальном мире. Когда маленький никс подошел чуть ближе, до его ушей донеслось звучание, которое исходило от клинка, и которому Феликс не мог дать точного определения. Это походило на далекий шум, какой можно было услышать в ракушках, если их поднести к уху, но при этом более мистический, будто бы рождающийся где-то в запредельных глубинах космоса.

– Мы хотели вернуть его через день, чтобы провести некоторые таинства, но раз уж ситуация складывается не самым лучшим образом, то правильнее будет отдать его сейчас. – сказала Унлаха.

Феликс не отрываясь глядел на новый меч, и к нему постепенно приходило понимание всего происходящего, и еще того, что ему предстоит сделать. Он протянул руку и взял сверкающий клинок.

– Раз уж битвы не избежать, то пусть будет так. – уверенно сказал Феликс. – Правда, толку от меня, боюсь, будет мало. Может быть господин Эн возьмет его?

– Мне будет достаточно и одного меча. – сказал молодой ювелир, поднимаясь на ноги. – И он у меня уже есть.

– Что это все такие беспокойные сегодня? – Милу наконец проснулся, и тяжело разлепив глаза, окинул всех заплывшим взглядом. – Это сейчас что, утро уже?

– Утро-то утро, только вот совсем не доброе, как хотелось бы. – сказал Феликс. – Давай, поднимай-ка свой зад, да иди поищи Дэя. Только смотри, не сильно задерживайся… – Феликс посмотрел на Унлаху вопросительным взглядом. – Сколько у нас времени?

– Пара часов, прежде чем враг подступит к деревне. – ответила та.

– Если у нас есть столько времени, то не лучше ли нам уйти сейчас, – тут же сказал Феликс, – ведь очевидно, что враг идет за нашей каменной скрижалью.

– Отсюда есть лишь несколько путей, и все они перекрыты крупными отрядами врага. Пробиться через них будет очень трудно, и лучше будет остаться здесь и подождать подкрепления. Не бойтесь, в деревню враг не вступит.

– Подкрепление? У вас есть еще воины? – удивленно проговорил Эскер.

– У нас – нет, но в деревне, помимо вас, находятся еще и другие уважаемые гости. Высокие гости, которые располагают достаточными силами, чтобы разгромить те безумные отряды, которые движутся сюда. – сказав это, Унлаха посмотрела на Нананиль. – Не имею сомнений, что к вечеру они уже прибудут к нам на помощь.

И все же слова предводительницы ведьм не могли полностью успокоить сердце Феликса. Он и представить себе не мог, как они собираются сдерживать многотысячное войско такими малыми силами. Да и сами стены этой необычной деревни совсем не были похожи на неприступную твердыню. Больше всего они напоминали обычный частокол, который вырос из-под земли.

Оставив приготовления обороны тем, кто в этом хоть что-то смыслит, Феликс взял скрижаль, которую во время ночной беседы принес с собой, и поднялся к себе в комнату чтобы положить ее обратно в сумку. Сердце его полнилось тревогами, и даже теплая пульсация каменной таблицы не успокаивала его. Более того, на его левой руке вдруг стал болеть давний шрам, который достался ему от богохульного ритуала пиктов. Раздражающее покалывание усиливалось с каждой минутой, и в какой-то момент Феликс даже выругался на такое положение дел.

– Безумная Дочь, что за новые беды ты нам уготовила! – воскликнул он, сжав кулак, пытаясь унять еще и подступающую дрожь, которая теперь прибавилась к боли.

Повесив сумку со скрижалью на плечо, Феликс взял Эльзир в больную руку, надеясь, что холодная рукоять немного уймет раздирающую его боль. И к его удивлению это действительно помогло! Боль все еще была, но уже не такая сильная, будто далекое эхо.

– Вот бы еще левой рукой научиться драться. – вполголоса проговорил Феликс, понимая, что если отпустит меч, то боль снова вернется. – Ну, на крайний случай, возьму в обе руки.

И Феликс, перехватив рукоять обеими руками, сделал несколько нерешительных взмахов мечом. Ярко сверкнуло серебро, и воздух наполнился музыкальными нотами, какие не под силу издать обычному земному клинку.

– Неплохо-неплохо, – раздался у двери бодрый голос Зено, – но будет еще лучше, если вам удастся разрубить им не только воображаемых, но и вполне реальных врагов.

Феликс покраснел, и хотел было убрать меч в ножны, но быстро сообразил, что ножен-то у него и нет. И почему, собственно, ему не использовать ножны от другого меча? Ведь таскать всюду оголенный клинок не дело, так и пораниться не долго, да и неудобно это.

– Что-то потеряли? – продолжила разговор Зено, облокотившись о стену и скрестив руки на груди.

– Да вот, хочу отыскать ему ножны, раз уж мне велено им владеть. – ответил все еще красный Феликс. – После рубки воздуха нужно и передохнуть малость.

– Вам же было сказано, что Эльзир отвергает любые ножны. – с усмешкой напомнила Зено.

– Не знаю, что вы имеете в виду, но, как говорят умные люди: не попробуешь – не узнаешь.

Феликс наконец отыскал что хотел, взяв в руки ножны, которые остались от арлекинского клинка – Альвакира. По размерам они были как раз впору Эльзиру, хотя, как заметил Феликс, этот полный загадок клинок волен был сам менять размер, по крайней мере, когда его держали ведьмы, он был в несколько раз длиннее.

Секунду постояв, и зачем-то дунув в тонкое отверстие ножен, Феликс осторожно вложил в них клинок. Тот вошел невероятно тихо и плавно, без единого звука. И Феликс было обрадовался, но через секунду с громким возгласом и руганью уронил меч на пол. Руки его обдало жаром, и он увидел как запылали изящные ножны, в момент превратившись в горстку пепла, на котором остался лежать Звездорожденный клинок.

– Проклятая Дочь, мать всех безумцев! – воскликнул Феликс, потирая обожженные ладони о куртку, под звонкий смех Зено.

– А интересное оружие вам досталось, господин Феликс. – все еще посмеиваясь сказала Зено, подходя к мечу и беря его в руки. Феликс было хотел предостеречь ее от такого глупого поступка, но потом понял, что вряд ли Зено совершала бы такие необдуманные действия. И верно, меч, похоже, уже остыл, и не навредил рукам веселой спутницы Феликса. Зено бережно провела пальцами по лезвию, внимательно изучая выгравированные на нем черные и золотые завитушки. Пока она вертела клинок в руках, Феликс увидел, что тонкие узоры меняют свой цвет в зависимости от того, какой стороной повернут клинок. – Видимо, это какие-то древние алхимические письмена, скорее всего шутовские. – сказала она, переворачивая меч в руках. – Понятия не имею, что они означают, но в них вся сила и содержится. Металл, на первый взгляд – обычный сплав. Я попросила бы у вас его на время одолжить, чтобы изучить получше, но, как видно, вам сейчас он нужнее. – и она протянула меч обратно.

– Вы ведь не затем только пришли, чтобы сказать мне эти приятные слова. – с подозрением сказал Феликс, забирая меч обратно.

– Ну, вообще-то, тут вы правы, я действительно пришла не только за этим. На самом деле я хотела извиниться за, так сказать, долгие годы нашей вражды. Понимаю, вам не легко будет принять меня, и куда тяжелее господина Анастериана, но мы и правда не желаем зла ни вам, ни семье де Сильво.

– Да… Да, я принимаю ваши извинения. – после недолгой паузы ответил Феликс. – После того, что я услышал и увидел… Вы тоже простите меня за столь резкие высказывания. Мне не стоило говорить такие слова. Кстати, о семье Гантэра – вы толком и не рассказали, что там с его дочкой Мавис.

– О, не беспокойтесь, с ней ничего страшного не случилось. Более того, как оказалось, предки Эльзы Стоун, – матери Мавис, – оказались в родстве с детьми де ла Игнис, и Мавис унаследовала ту редкую силу, которая подчиняет себе огонь. Сейчас она состоит при дворе нового претора запада. – после этих слов Зено хитро усмехнулась.

В этот момент где-то за стенами протрубил гулкий боевой рог, да так напористо, что у Феликса волосы встали дыбом.

– Было бы интересно побольше узнать об этом вашем пеплорожденном Ингораше, который вдруг стал претором, что он за человек и все такое, но время, как вы успели заметить, совсем не подходящее. – мрачно сказал Феликс, и тяжело вздохнул. – Надеюсь наши боги уберегут сегодня всех нас от бед.

***

Войско врага еще не подошло к стенам деревни, но когда Феликс вместе с остальными вышел на улицу, то увидел, что на хаотично росших корнях и ветках уже заняли свои позиции высоченные воительницы с серебряными луками в человеческий рост. Они стояли неподвижно, словно сами стали частью этих корней, и выглядели намного более устрашающе, чем прежде. Еще несколько десятков ведьм заняли позиции вдоль стен, взяв в руки длинные мечи. И один отряд, во главе с Унлахой, встал у самых ворот, держа в руках ростовые щиты и копья. Так же на стену вышли королева Шалунвье со своими молчаливыми охранниками в длинных темно-синих накидках, и Нананиль, уже с другими воинами, облаченными в яркокрасочные кольчуги рамуа. Феликс ума не мог приложить, зачем понадобилось этой маленькой шутихе участвовать в обороне деревни. Да и королеве стоило быть осторожней, и спрятаться где-нибудь подальше, вместе с придворными дамами. Но, видимо, они были уверены в своих силах, и в том, что подкрепление арлекинов подоспеет вовремя. Феликс тоже на это надеялся всем сердцем, хотя где-то в глубине души и понимал, что рассчитывать в первую очередь придется на свои силы.

Встав вместе с остальными на стену, Феликс окинул взглядом всех присутствующих защитников. С первого взгляда воинов казалось достаточно, чтобы некоторое время удерживать оборону стен. Он смог насчитать четыреста бойцов, и еще пару сотен лучниц, расставленных на верхних ярусах. Но все равно, сколько бы их не было, в полной мере определить шансы на победу было невозможно, так как Феликс не видел сил противника. По словам Унлахи, врагов было несколько тысяч, а это уже серьезная разница в численности.

Пока они в полной тишине ждали противника, из леса вышли несколько стай диких зверей. Они не стали близко подходить к деревне и затаились в высокой траве, выжидая прибытия врага. Такому необычному подкреплению Феликс совсем не удивился, и поэтому перевел взгляд к воротам. Среди застывших у стен древесных воительниц затесались две низкие фигурки Ареля и Хольфа, которые, по всей видимости, захотели ворваться одними из первых в самую гущу битвы. Одарив их мрачным взглядом, Феликс вновь оглядел опушку леса.

– Милу с Дэйем уже вернулись? – спросил он у ведьмы с именем Нунлах, той самой, что встретила их, когда они только прибыли в деревню. Теперь она стояла со своими подчиненными на стене. – Это наши товарищи, вы должны их знать. Один такой большой кудрявый здоровяк, а другой однорукий пастух с повязкой на глазу. Он присматривал за нашими лошадьми.

– Никто не возвращался. – ответила та. – Но если они и придут, то со стороны озера. Впереди нас идет враг, и там нет тех, о ком вы говорили.

Феликс нервно стал постукивать мечом по полу в тревожном ожидании. Боль в шраме на руке уже не замечалась, и все его мысли были лишь о том, как пережить этот трудный день. И чего он вообще тут делает? Сидел бы сейчас вместе с остальными арлекинами, кто не умеет сражаться, в укромных комнатах, и ждал бы окончания сражения. Но он встал вместе со всеми на защиту, и никто, даже Синох, не воспротивился этому решению. Правда, вежливый монах, как и прежде, не отходил от него ни на шаг, словно огромная тень. Так же рядом с Феликсом встали Эн и Эскер, так что боевая компания у него самая что ни на есть надежная. А еще, через некоторое время, к ним присоединилась и Зено, принеся с собой целую связку кривокосых курительных трубок, похожих на духовые инструменты.

Спустя час ожидания, Феликс, наконец, услышал вдали первые признаки приближения врага. Далекий вой боевых рогов и нарастающий злой шум барабанов стал наполнять окрестности леса. Он не умолкал ни на секунду, а спустя еще несколько долгих минут, на горизонте повалил черный дым, заслонив собой яркий свет утреннего солнца. Таящие в себе зло тучи сгущались над старой деревней, и тени удлинялись, неся в себе вражью тьму. С каждым тяжелым ударом барабана Феликс ощущал, как на него накатывают волны неумолимой злости к врагу, который так открыто решил выступить против них. Не прошло и получаса, как с другой стороны показалось большое войско противника. До него было еще несколько лиг, но даже с такого расстояния Феликс узнал уродливые деревянные доспехи и шлемы, и могучих самсонских жеребцов, которые несли на своих спинах жутких всадников, измазанных в крови и грязи. Это были пикты, и возглавлял их никто иной, как сам Изеул Исказитель.

Вот кто действительно вызвал у Феликса настоящий гнев, смешанный с глубоким отвращением. Остатки благородного величия полностью покинули этого обезумевшего старца, и теперь он был неотличим от фанатика-людоеда. Его белоснежные одежды сменились на окровавленное тряпье, запачканное грязью и черной копотью. Все его тело теперь еще больше покрывали ритуальные шрамы и криво вырезанные руны, а на обожженной голове блестело, словно сырой желток, расплавленное золото. Видимо в своей фанатичной дурости он облил себя им, и теперь мог видеть лишь одним здоровым глазом – второй был полностью покрыт расплавленным металлом. На голове же его покоился венок из черных и белых перьев. Но не это было самым страшным в его новом виде. К спине Изеула был привязан корявый ствол дерева в форме креста, на самой верхушке которого находилось золотое гнездо, а на нем лежала отрубленная голова его покойного сына – Труцидара. В отличии от изуродованного лица своего сумасшедшего отца, да и всех остальных пиктов, которые выглядели словно кровожадные дикари, голова покойного воина выглядела чисто и невинно, облаченная в светлый венок из полевых цветов, и не тронутая тлением. Даже длинные волосы выглядели ухоженно, и в некоторых местах заплетены в красивые косы. Феликсу даже показалось, что голова живая, хотя, как это может быть, если внизу нет никакого тела?

Подступающее войско шло медленно, выстроившись в несколько линий, неся в руках зажженные факелы, от которых было больше черного дыма, чем самого огня. Вскоре все небо вокруг окуталось непроглядной мглой, и казалось, будто в одночасье наступила глубокая и безлунная ночь. За спиной Феликса тоже зажглись огни, и стены деревни будто бы засияли изнутри дневным солнечным светом, в противовес удушливому и коптящему алому пламени врага. Феликс видел, как все новые отряды выходят из леса, и среди них были закованные в кровавые латы воители, такие же, каких он видел несколько дней назад, когда на них напал патрульный отряд Алгобсиса. Значит, в этом безумном войске были не только пикты. Один из таких наполненных болью отрядов тянул за собой огромного идола – то был обычный круглый обломок скалы с красными письменами, из-под которого высовывались скрюченные руки, застывшие в молитвенных позах, которые принадлежали расплющенным телам священнослужителей Алгобсиса.

От этого вида Феликсу стало еще более противно, и он оглядел своих товарищей, дабы убедиться, что он не один такой. Но все остальные, кто был рядом, смотрели на врага безжизненными и хладнокровным взглядами. Эскер был в маске, поэтому понять его чувства было невозможно, а Синох с Эном и так никогда не показывали своих чувств. Даже Зено беспечно хмыкнула, будто глядела на унылую драку пьяных забулдыг.