Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 76 страниц)

Разглядывая незнакомое ему место, Феликс обратил внимание на центр круглой площади, где находилась каменная сцена, которая на фоне гладкого мраморного города выделялась своими грубыми и первобытными формами. И только сейчас до Феликса дошло, что это был вовсе не обычный помост, а настоящий каменный эшафот. Как и все остальные строения в городе он отдавал некой потусторонней красотой, и все же Феликсу показалось, что это сооружение во много раз древнее самого города, который, при всей его чистоте и плавном изяществе, так же источал необъяснимое древнее наследие. По бокам огрубелого помоста шли витиеватые золотые узоры, а в нижней части имелись желоба, без сомнений, предназначенные для стекающей крови. Присмотревшись повнимательней, Феликс понял, что казни здесь проводились с завидной регулярностью, так как весь камень был пропитан засохшей кровью, с которой, как видно, не справлялись желоба. Вся эта сцена напоминала больше место для колдовских практик, нежели обычное место казни.

Феликс вновь посмотрел на людей, которых здесь было так много, что некоторым приходилось ждать по несколько минут, чтобы протиснуться в другой конец площади. Многие с нетерпением смотрели на каменный помост, другие же, воспользовавшись таким скоплением народа, громко предлагали свои экзотические товары, которые были развешаны на железных повозках или расположены прямо на спинах вьючных животных. Торговцы, в основном, были не бледнолицые, а их загорелые лица больше напоминали ашурийцев. Площадь была погружена в повседневный гам, который обычно можно было встретить на любом приличном рынке какого-нибудь крупного города. И все же, сомневаться не приходилось, все эти люди собрались здесь чтобы увидеть смертельное представление, которое вот-вот должно было разыграться на каменной сцене.

И действительно, не прошло и пяти минут, как из гомонящей толпы на эшафот поднялся мрачный палач с огромным двуручным топором, напоминающим полумесяц, причем лезвие было расположено вогнутой частью к древку. Он был облачен в странные латы, напоминающие длинные одежды священников. Железная юбка была очень гибкая и сделанная из какого-то шершавого эластичного сплава, который при движениях издавал неприятный скрежет. А на голове у палача имелся пирамидальный шлем, похожий на железный птичий клюв. Чтобы лучше его рассмотреть, Феликс прошел сквозь толпу и тоже поднялся на помост. Он вспомнил, что все это сон, и что все действия никак не смогут ему навредить.

Пока он шел, на сцену взошли еще несколько необычных людей. Все они были одеты в белоснежные монашеские платья с длинными тканевыми капюшонами, полностью скрывающие их головы. Феликс сразу же вспомнил цепных ведьм, которые тоже покрывали свои головы белыми саванами в знак отказа от прежней жизни. Но в отличие от белланийских воительниц, эти люди явно не были такими же умелыми бойцами, хотя, как показалось Феликсу, они, как и ведьмы, тоже имели отношение к какой-то строгой религии. Медленно передвигаясь, каждый из них нес в руках тяжелый валун, которые, как и сама сцена, были испещрены вырезанными на них узорами. А один из этих монахов нес еще и небольшую клетку, которая тоже была укрыта белой тканью. Уместив свою ношу на середине помоста, странные монахи удалились, и Феликс снова перевел взгляд на внушающего страх палача. Вблизи он казался еще более грозным и пугающим. Как и положено человеку его профессии, он имел сильное тело и высокий, даже по меркам северян, рост. Его доспехи, как и сам помост, казались очень древними и преисполненными мрачного величия. Смазанные маслом, они отражали тусклые лучи солнца, пробивающиеся сквозь затянутое серыми тучами небо.

Феликс так был заинтересован необычным видом палача, что не заметил, как на сцену поднялись еще люди. Он увидел их лишь тогда, когда на него упала большая тень от их необычной и пугающей ноши. Около дюжины человек, таких худых, что можно было сосчитать все их выпирающие ребра, несли на плечах каменный гроб, одного вида которого было достаточно, чтобы в течении долгого времени страдать от ночных кошмаров. Феликс и сам не понимал, что именно его напугало в этом грубо вырезанном саркофаге, но тем не менее он чувствовал неотвратимо злую силу, исходящую от этого страшного предмета. Многие жители, в основном это были люди с обычной кожей, тоже явно испугались этого древнего гроба, а некоторые даже затаили дыхание, будто оказались в кустах рядом с голодным хищником, который может в любой момент учуять их страх.

Прошагав по сцене, костлявые носильщики, на которых были лишь грязные набедренные повязки, установили гроб позади палача, а затем опустились на колени, приняв молитвенные позы. Каждый из них был прикован толстой цепью, которая тянулась от их тонкой шеи к тяжелой крышке саркофага. Повернув свою птичью маску в сторону гроба, видимо, для того, чтобы убедиться, что все приготовления завершены, палач поднял вверх свою закованную в железо ладонь, и в это же мгновения все разговоры на площади мигом стихли. Даже животные, которые до этого разбавляли людскую речь своими протяжными звуками, смолкли, и лишь время от времени можно было уловить еле слышное блеянье или постукивание копыт о белую брусчатку. Город застыл в ожидании казни.

Оглядываясь по сторонам, Феликс, наконец, увидел то, что и ожидал. Небольшой отряд крепких воинов толкал к помосту огромную железную клетку на колесах, в которой сидели несколько пленников. И только когда их стали выводить наружу, Феликс заметил, что каждый из них в два раза больше обычного человека, и лишь последний приговоренный был нормального роста. Арк Лайстунг практически не изменился с того момента, когда Феликс видел его в последний раз. Он был все еще в сильной физической форме, и все так же смотрел на собравшихся людей ненавистным взглядом. Разница была лишь в пробившейся темной бородке и в повязке на глазу, которая на этот раз отсутствовала. Его левый глаз ничем не отличался от правого, не было даже шрама или какой-либо другой раны, и было непонятно, зачем он вообще ее носил.

Совершенно не глядя себе под ноги, Арк шагал вслед за худым ферасийцем, ориентируясь лишь по натянутой цепи, которой были скованны между собой пленники. Его взгляд был направлен на собравшихся горожан, и в нем читалось лишь глубокое призрение и ненависть. Пройдясь глазами по головам зевак, Арк поднял взгляд на хмурое небо, словно стараясь разглядеть что-то сквозь тяжелые тучи. Феликс тоже поднял голову, и ему даже показалось, будто среди серой массы облаков и вправду промелькнула какая-то быстрая тень, очертаниями напоминающая птицу, но при этом невероятных, исполинских размеров.

Когда же Феликс опустил взгляд вниз, то увидел, что приговоренных подвели к жутким валунам, которые до этого вынесли белые монахи. Воины, которые сопровождали пленников, начали ставить тех на колени, а затем продевать цепи, которыми были скованны их тела, сквозь металлические звенья, вделанные в эшафот. Таким образом каждый пленник был прикован к каменному полу, а их головы теперь покоились на валунах, что в свою очередь раскрывало истинное предназначение этих предметов. Неровные камни со странными письменами служили в качестве плах.

Когда все приготовления были закончены, и стражники ушли со сцены, палач перехватил свой огромный вогнутый топор одной рукой, и вытянув ее вперед, направил оружие в небо, будто бросая ему вызов. Феликс ожидал, что на эшафот выйдет судья или глашатай, который зачитает приговор, или может быть местный священник, чтобы объявить приговоренных пособниками зла, но, похоже, все обвинения уже были давно сказаны, и слова больше не имели никакого смысла.

Закончив свой непонятный ритуал, палач взял топор двумя руками, и направился к первому ферасийцу. Не дожидаясь какого-либо знака о начале казни, и не проронив ни одного слова, палач занес свой топор, а затем, в полной тишине, уронил острое лезвие на шею великана. Хоть Феликс раньше никогда и не присутствовал на казнях, но он много раз видел, как инквизиторы Ярички наказывали преступников розгами, и все происходящее сейчас имело мало общего с публичными представлениями, которые были призваны развлечь, и в то же время запугать толпу. На лицах присутствующих людей с бледной кожей не было восторженной радости, да и страх, по больше части, был виден лишь в глазах некоторых молодых женщин и детей. В большинстве же люди смотрели равнодушно, словно это было частью их повседневной рутины, как дождь или поход на рынок.

Тем временем палач пододвинул обезглавленное тело таким образом, чтобы кровь стекала в желобки. Маленькие алые ручейки стали течь по стенам эшафота, заполняя вырезанные письмена, и начиная источать какой-то запредельный красный свет, будто солнечные лучи проходили сквозь драгоценный рубин.

Пока кровь заполняла эшафот, палач подошел ко второму пленнику, и Феликс поразился холодной выдержке приговоренных к смерти воинов. В их глазах не было ни страха, ни обреченности, и в них читалась лишь уверенность и непокорность. Когда палач вновь занес свой кривой топор, позади Феликса раздался странный звук, похожий на глухой скрежет камней. Обернувшись, маленький вор заметил, что крышка странного гроба немного сдвинулась вбок. Пока он с недоумением смотрел на молящихся рядом с саркофагом людей, стараясь понять, не они ли сдвинули ее, палач уже казнил второго ферасийца. Как только тело великана сползло с камня, Феликс снова услышал скребущий звук трущихся друг о друга камней. Теперь он точно увидел, как крышка старого саркофага некоторое время дрожала, будто кто-то был заперт внутри и предпринял очередную слабую попытку выбраться наружу. И хоть чувства Феликса сейчас находились в необъяснимой гармонии и спокойствии, он не смог подавить промелькнувший в его сердце леденящий страх, при мысли о том, что же могло скрываться под этой тяжелой каменной плитой. В какой-то момент ему даже захотелось убраться подальше от этой наводящей ужас сцены, но тут он вспомнил, что все это всего лишь сон, и любопытство с новой силой разгорелось в его сердце.

Отойдя в другой конец эшафота, подальше от проклятого саркофага, Феликс стал наблюдать как палач расправляется с очередным заключенным. После казни третьей жертвы крышка гроба уже задрожала с удвоенной силой, будто внутри разразилась сильная буря, которая угрожала вот-вот вырваться наружу. Когда очередная голова покатилась по окровавленному полу, уже весь гроб зашелся в бешенной тряске. А когда пятый пленник был принесен в жертву, каменный саркофаг оторвался от земли и повис в воздухе, удерживаемый натянутыми цепями, которые были прикреплены к худым шеям молящихся носильщиков. Теперь было отчетливо слышно, как внутри гроба что-то вертится и бьется о внутренние стенки, в тщетных попытках вырваться из своего заточения. Вместе с этим Феликс услышал еле уловимые напевы, которые издавал приятный женский голос. Прислушавшись повнимательнее, он понял, что слова исходят из небольшой, накрытой тканью клетки, которую принес на помост один из монахов. Феликс совсем забыл про нее, так как клетка стояла у самого края, и не привлекала к себе особого внимания, будто и вовсе была принесена сюда по ошибке. Вслушиваясь в мелодичные напевы, которые были похоже на голос молодой женщины, Феликс задавался вопросом, как в такой маленькой клетке, которая была лишь в половину его роста, могла уместиться взрослая женщина? А пока он над этим думал, каменный гроб продолжал дергаться в воздухе, удерживаемый толстыми цепями, словно дикий зверь на привязи. Спустя несколько секунд гроб вспыхнул белым пламенем, длинные языки которого двигались в разы медленнее обычного.

Глядя на пылающий в воздухе гроб, Феликс невольно заметил промелькнувшую в серых тучах тень. На этот раз это была тень огромного раскачивающегося колокола, который, тем не менее, не издавал ни единого звука. Несколько раз лениво качнувшись из стороны в сторону над головами изумленных горожан, колокол растворился в серых небесах, словно капля чернил в мутной воде. И пока мрачные лица всех жителей были направленны на небо, грозный палач расправился с предпоследней жертвой. В живых оставался лишь прикованный к полу Арк.

Наблюдая, как облитый кровью палач медленно подходит к последней жертве, Феликс не мог поверить в то, что сейчас должно было произойти. С огромного лезвия топора потоками лилась кровь, и Феликсу даже показалось, что ее куда больше, чем следовало быть, будто с оружия лилась кровь всех его предыдущих жертв. Когда тень неотвратимой смерти повисла над Арком, на Феликса накатила волна нестерпимого ужаса, будто внезапно открылась дверь, впустив ледяную стужу в теплое помещение. Но это был не страх смерти, а гораздо хуже. Это был страх вечного забвения и горя, сулящего лишь бесконечную пустоту за пределами смертного мира. Он исходил от гроба, из которого теперь выливалась какая-то черная жидкость, похожая на кровь. До конца не осознавая происходящее, Феликс помчался прочь от ужасного места, словно от быстро надвигающегося неотвратимого пожара. Пробегая сквозь горожан, он стремился убежать, спрятаться, забиться в темный угол, только бы не видеть того, что должно было появиться, когда крышка гроба будет сорвана. Спеша спастись, Феликс чувствовал, как его ноги погружаются в вязкую теплую жидкость. Кровь, которая текла с эшафота, теперь заполнила всю площадь, и было совершенно непонятно, как столько много жидкости могло вытечь из шести трупов. Когда же кровь достигла его колен, и стало трудно передвигать ногами, Феликс не удержался, и бросил взгляд на каменный помост.

Палач все еще держал занесенный топор над головой Арка, а за его спиной тяжелая плита саркофага уже еле держалась на своем месте. Одна из цепей была сорвана, а труп носильщика, к которому она была прикована, лежал рядом с переломанной шеей. Когда же крышка в очередной раз приподнялась, Феликс увидел под ней промелькнувшие черные перья и длинный птичий клюв, покрытый золотом. Терзающий сердце страх снова сжал его ледяной хваткой, и Феликс зажмурился, так и не увидев, как искривленный топор упал на шею Арка.

За место тьмы, которая должна была прийти после того, как он закрыл глаза, Феликс снова увидел длинный скалистый коридор с каменными фресками и черной рекой. Вместе с этим пришло и понимание, что глаза его все еще открыты, а он теперь безмятежно плывет вдоль вырубленного в камне канала. Но теперь Феликс плыл не на спине, как раньше, а находился в деревянной лодке, на носу которой располагался старый фонарь, источающий холодный голубоватый свет. Мысли о том, что он убрался подальше от того страшного места с парящим саркофагом, успокоили его бешено колотившееся сердце. Немного отдышавшись, Феликс стал осматриваться по сторонам, чтобы решить, что теперь делать. Ему вдруг пришла в голову мысль сойти с лодки, но в тоже время он понимал, что лучше оставаться на месте, ведь света на берегу не было, а снять единственный фонарь с носа лодки у него не получилось. Время от времени он проплывал мимо темных проходов, в которых находились комнаты. Иногда это были холодные и наводящие тоску казематы с грубыми спальными местами, высеченными в стенах; иногда монашеские кельи, со множеством заплывших свечей и сгорбленными фигурами священников, которые читали охриплыми голосами тихие неразборчивые молитвы. А один раз он увидел в проходе величественный актовый зал, такой яркий, что его золотой свет ненадолго ослепил Феликса, и ему пришлось несколько секунд поморгать и протереть глаза, чтобы вновь привыкнуть холодному свету лодочного фонаря. Когда он это сделал, то комната пропала, а за место нее осталась лишь голая скалистая стена.

Через некоторое время река сделала крутой поворот, и Феликс обнаружил, что его лодка уперлась в тупик. Перед ним была ровная, ничем не выделяющаяся стена, если не считать гладкого рисунка, изображенного на специально подготовленной поверхности, похожей на кирпичную стену с желтоватой штукатуркой. По стилю рисунок напомнил Феликсу изображения, которые можно было увидеть на древних церковных фресках и картинках в святых писаниях. На рисунке был изображен грубый профиль бородатого мужчины, прикованного цепями к еще двум другим высоким людям. Из-за того, что свет был очень тусклым, Феликс не мог разглядеть лица этих людей, и поэтому немного наклонился вперед, в надежде, что под другим углом у него получится их рассмотреть. Но как только его руки коснулись рисунка, он почувствовал, как маленькая лодка под его ногами резко пошла ко дну. Руки среагировали быстрее, чем мозг успел все осознать, и Феликс успел ухватиться за небольшую выпуклость, которая была в стене. Повиснув над черной рекой, Феликс увидел, что свет вокруг стал более теплым и мягким, будто в пещеру откуда-то пробилось утреннее солнце. Как только он об этом подумал, то тут же осознал, что уже не висит, а лежит на горизонтальной поверхности. Рисунок вдруг потерял свои четкие очертания, превратившись в потертую мозаику из грязной разноцветной плитки. Несколько секунд Феликс лежал, пытаясь осознать происходящее, а затем, прямо около его головы, опустилась большая волосатая нога. Посмотрев наверх, Феликс увидел, что над ним навис какой-то мужчина, который, как и следовало ожидать, смотрел перед собой, и совершенно не замечал распластавшегося у его ног маленького человечка.

Поднявшись на ноги, Феликс смог лучше осмотреть помещение, в котором он внезапно очутился. Сейчас он находился в просторной квадратной комнате, сильно напоминающей имперские бани с их мозаичными стенками и похожими на высокие ступени скамейками. Такое впечатление дополняли и маленькие окна, которые находились у самого потолка, что в свою очередь говорило о том, что помещение находилось под землей, так как через них была видна выложенная желтыми камнями дорога и пробивающиеся в комнату яркие лучи солнца. На этом сходство с банями заканчивалось, так как на маленьких окнах, за место красивых витражей, Феликс увидел грубые решетки, а само помещение было грязным и затхлым. Кое где на стенах были видны пятна крови, повсюду была разбросана старая солома и какие-то тряпки, а посередине комнаты располагался небольшой очаг, едкий дым от которого выходил сквозь прутья решеток на окнах.

Пока Феликс осматривал помещение, мужчина, который стоял рядом с ним, отошел в другой конец комнаты, и усевшись на каменные скамейки, принялся что-то вертеть у себя в руках. Теперь, когда Феликс привык к полумраку помещения, он сумел разглядеть еще несколько силуэтов людей, большинство из которых, так же, как и мужчина, сидели на высоких помостах, словно курицы на насестах.

Подойдя к ближайшей фигуре, Феликс без промедления признал в ней Арка. Первый претор теперь выглядел точь-в-точь таким, каким он изображался на многочисленных статуях и рисунках, которые можно было увидеть по всей империи. Средних лет мужчина, не высокий, но и не низкий, он мог бы стать идеальной моделью для скульптора, решившего слепить статую типичного солдата. Тело Арка теперь было еще сильнее развито, а на выпирающих мышцах появились еще более глубокие и уродливые шрамы. Но самым заметным был шрам, который огибал его крепкую шею. Он был грубым, похожий на работу неумелого портного, по пьяни взявшегося за иглу. Изменилось и лицо воина, которое теперь было более угловатым, с квадратной челюстью и небольшой бородой. Темные волосы были коротко подстрижены, и на них был надет железный обруч. Одежда же на нем была свободной, как и у того мужчины, который недавно стоял около Феликса, и походила на невзрачную тунику, а на ногах были надеты сандалии. Другие люди, которые сидели рядом с Арком, тоже были одеты в одинаковые поношенные и грязные туники. Все это навело Феликса на мысль, что первый претор Стелларии все еще находится в плену у ашурийцев. Только вот непонятно, как ему удалось выжить? Может быть палач решил не убивать свою последнюю жертву? Но почему-то Феликсу в это мало верилось, особенно когда он увидел безобразный шрам на шее у Арка.

Пока он раздумывал, одна из неясных фигур, которые можно было увидеть сквозь поднимающийся к решеткам дым, встала на ноги, а затем, пройдя несколько шагов, упала, и Феликс отчетливо услышал звон цепей, за которым тут же последовал негромкий детский вскрик.

– Сколько можно! Сиди на месте, мелкая дура! – злобно прорычал бородатый мужчина, который недавно стоял около Феликса. – И чего твои ноги все не уймутся? И как только земля выдерживает такую недотепу как ты? О милостивые боги, ну куда ты опять собралась?

Фигура, которая была ростом не меньше Арка, уже успела подняться на ноги, и снова по-детски всхлипнув, посеменила в другой конец комнаты, где находилась железная дверь. Схватившись за ручку, она потянула ее на себя, но дверь не поддалась.

– Успокойся, дуреха. – пригрозил бородатый мужчина, и поднявшись на ноги, направился к двери. – Тебе так не терпится отдать свою жизнь?

Пройдя вместе с мужчиной, Феликс увидел, как фигура у двери сжалась в комок, но все еще не выпускала из рук железную ручку. Сначала Феликс подумал, что это взрослая девушка, но как только подошел достаточно близко, чтобы рассмотреть ее лицо, понял, что перед ним сидит совсем еще ребенок. Если судить по ее испуганному лицу, то ей было не больше восьми – девяти лет, но вот только ее большой рост вводил в заблуждение. Догадаться было не сложно, что перед ним сидела ферасийка.

– Ну и чего ты собралась делать? – нахмурив брови, спросил мужчина. Он был обычного роста, и если бы его лицо размалевать узорчатыми татуировками, то он без труда смог бы сойти за никса.

Услышав недовольный голос мужчины, девочка резко отпустила дверь, и накрыла голову руками, словно боясь, что тот сейчас ее ударит. Снова послышался звон металла, и Феликс только сейчас увидел, что мужчина и девочка были скованны одной длинной цепью. Заметив ее испуганный жест, глаза мужчины на секунду смягчились, а затем вновь наполнились ворчливой угрюмостью, которая обычно бывает у стариков, отчитывающих молодежь за их разгульное поведение.

– Если боги, кроме твоего роста, не наделили тебя какими-нибудь небесными силами, которые могли бы помочь нам выбраться отсюда, то лучше больше не совершай такие глупые поступки, как ты сделала сейчас, девочка. А если бы стража увидела это?

Но девочка, казалось, не слушала его, и хоть мужчина говорил не так уж и громко, она при каждом его слове резко вздрагивала, закрывая голову руками, будто получала удар плетью. За звоном цепей можно было уловить, как она тихо плачет.

Увидев, что обычными словами ему ничего не добиться, мужчина наклонился, и с неожиданной силой, легко поднял большую девочку, а затем поставил ее на ноги.

– Как тебя хоть звать? – поинтересовался он, уже более добрым тоном, хотя и с примесью грубого хрипа, который можно услышать у заядлых пьянчуг.

Девочка что-то еле прошептала губами, а затем вновь загородилась руками от невидимой опасности.

– Что ты там прокурлыкала? – подставив мозолистую ладонь к уху, переспросил мужчина. – Как, говоришь, зовут?

Но в ответ девочка лишь снова всхлипнула.

– Оставь ее, Скали. – раздался позади ровный и спокойный голос Арка. – Не видишь, что ей и так плохо, а еще, понимаешь, тут какой-то немытый пес ей в няньки записывается.

– А чего это она нас подставляет. И я не пес! – возмущенно проговорил Скали, а затем, поджав губы, снова посмотрел на девочку. – Ладно, дуреха, иди, вон, сядь туда. Не бойся, тут тебя никто не обидит. Поняла, дуреха. Точно! Буду звать тебя Дуреха, раз уж ты не можешь совладать со своим языком, и рассказать нам, как тебя назвали родители.

Еще раз всхлипнув, девочка быстро посеменила к тому месту, на которое указал Скали. Проводив ее недовольным взглядом, бородатый мужчина повернулся и посмотрел на железную дверь. Несколько секунд он глядел на нее, злобно сдвинув брови, а затем плюнув на железную обшивку, повернулся и направился к своему месту. Другие люди, которые в дыму казались мутными тенями, проводили его взглядом. Сейчас, когда Феликс смог к ним лучше присмотреться, он понял, что большинство из них такие же дети ферасийцев, как и маленькая Дуреха. И лишь несколько взрослых мужчин, которые не были ферасийцами, смотрели на все происходящее равнодушными взглядами смерившихся со своей участью рабов. Все они были одеты одинаково, а у некоторых в руках имелось ржавое оружие, которое они смазывали маслом и точили о шершавые точильные камни. Как и Скали, все взрослые мужчины были соединены длинными цепями с одним или двумя детьми-великанами.

– Повезло тебе, с твоими-то парнями. – хрипло проворчал Скали, глядя на Арка. Сейчас, когда из ближайшего решетчатого проема на него падали яркие лучи солнца, Феликс заметил, что Скали совсем не такой уж и старый, каким он показался изначально. Это был жилистый мужчина, примерно одного с Феликсом возраста. У него был длинный нос, впалые щеки и хитрые глаза. Возраста же ему придавала нечесаная борода.

– О чем это ты? – непонимающе переспросил Арк нахмурив черные брови.

– Будто не понял. Вон, о этих вот двух, что с тобой рядом. Боги дали им крепкие руки и быстрый ум, не то что этой Дурехе. – он кивком указал на поджавшую под себя ноги девочку. – Судьба небрежно со мной поступила, приковав меня к этой девчонке. И что я такого совершил, чтобы меня так мучать, а?

Арк бросил взгляд на испуганную Дуреху, а затем опустил голову и принялся точить меч, который до этого лежал рядом с ним.

– Если будем действовать сообща, то сможем выжить. – угрюмо пробормотал он, и с еще большим остервенеем принялся водить камнем о лезвие. – Осталось выдержать пять дней. Не разбегайтесь, если хотите выжить! – последние слова, как понял Феликс, были адресованы всем, кто находился в комнате. Несколько теней, за пеленой густого дыма, уверенно кивнули, но большинство просто испуганно переглянулись.

Сейчас дым скрыл почти всех людей, и даже Арк стал растворяться в его серых объятиях. Феликсу стало казаться, что так не должно быть, но, когда он успел хоть что-то решить, широкая комната полностью погрузилась в непроглядную дымку, и было слышно лишь звук точильных камней да приглушенный звон цепей, который время от времени смешивался с далеким журчанием воды. Но дым продержался совсем недолго. Буквально через несколько секунд он растаял, и Феликс увидел, что теперь он находится в новом месте.

Это была небольшая арена, которая по размерам напоминала больше загон для мелкого скота, чем турнирное поле. От одного конца до другого было не больше двадцати шагов, а по бокам высились каменные трибуны с восседающими на них зрителями. И хоть площадка была довольно маленькая, она явно предназначалась для каких-то торжественных мероприятий. Камень, из которого она была сделана, был искусно отшлифован и напоминал малахит, а богато одетые зрители явно были из верхних слоев общества. Рядом с некоторыми из них стояли чисто одетые рабы с подносами, на которых покоились горы фруктов и другие изысканные деликатесы. На лицах многих из господ читалось веселое ожидание, смешанное с надменным высокомерием.

Увлеченный разглядыванием трибун, Феликс в скором времени увидел, как на арену вышла группа рабов. Это был Арк и другие люди, которых он видел в задымленной комнате. Все они, как и раньше, были скованны цепями друг с другом, и выглядели очень настороженными. Где-то цепи сковывали по двое, где-то по трое. Скали стоял позади Арка, и от его шеи тянулась длинная стальная цепь к тонкой шее Дурехи. Сам же Арк был скован сразу с двумя детьми, которые оказались двойняшками – мальчик и девочка. У них были одинаковые темные волосы, и крючковатые носы, похожие на орлиный клюв. А еще они были немного старше Дурехи, и обоим нельзя было дать больше тринадцати лет. И, как и у Арка, в их глазах читалась упрямая озлобленность и холодная решимость. Если бы не их молодые лица, то можно было бы подумать, что перед Феликсом стоят два прошедших бесчисленные сражения воина, которые видели смерть и не страшились ее принять. И в отличии от Скали и Дурехи, эти трое были соединены цепями по рукам и ногам. Левая рука и нога мальчика были соединены с правыми конечностями Арка, так же, как и правая рука и нога девочки соединена с левой стороной взрослого воина. Помимо этого, почти у каждого раба было какое-нибудь оружие или щит. У Скали был длинный топор, а Дуреха испуганно сжимала в руках ростовой щит, обшитый железными полосками для прочности, который, впрочем, уже был испещрен глубокими вмятинами и проколами в нескольких местах. Двойняшки же более уверенно держали в руках свое оружие, что еще сильнее делало их похожими на искусных бойцов. У девочки был круглый кожаный щит, а у мальчика длинное зазубренное копье с наконечником, который был сделан из кости. У остальных людей тоже было потасканное оружие, вид которого говорил о том, что оно уже прошло немало сражений. Безоружным был лишь Арк. И это было не удивительно, если учесть, что все его руки и ноги были соединены с двойняшками.

Как только эта группа людей вышла на середину арены, опасливо прижимаясь друг к другу спинами, чтобы не дать себя окружить, где-то сверху раздался громкий голос оратора, наполненный радостным восторгом. Язык, на котором он говорил, был незнаком Феликсу, но по торжественному тону он подумал, что это было какое-то важное мероприятие. Вспомнив слова Арка о том, что им придется продержаться несколько дней, а затем взглянув на цепи и детей ферасийцев, Феликс догадался, что это были смертельные представления, повествующие о восстании рабов. В Стелларии тоже проводили нечто подобное, но вот уже многие столетия такие представления были тщательно отрепетированы, и в них уже никто не подвергался смертельной опасности, и выступали на них тренированные и красивые атлеты. Но затравленный вид пленников, а также настоящее оружие, говорило о том, что в этом представлении предполагаются смертельные исходы.

Закончив свой приветственный монолог, голос оратора смолк, и Феликс увидел, как на арену из противоположной двери вышла вторая группа участников. Это были ашурийские воины, или бойцы, облаченные в доспехи ашурийцев. Дюжина крепко сложенных мужчин окружила кучку прижавшихся друг к другу пленников, и направила на них заостренные копья и мечи.

– Стоять! – взревел Арк, а затем, посмотрев на мальчика, того, что был прикован к нему, прибавил: – Давай!

Быстро кивнув, тот резко воткнул свое копье в землю, а затем, выхватив у стоявшего рядом ребенка тяжелую булаву, со всей силы метнул ее в голову одного из солдат. Мальчик, как оказалось, обладал не малой силой, а поэтому булава с неприятным треском проломила череп зазевавшегося воина. Трибуны же встретили смерть веселым воплем и овациями, которые показались Феликсу далекими, словно принадлежащие иному миру. Увидев гибель своего товарища, другие ашурийцы разом бросились на пленников, но как только первый из нападавших достиг переднего ряда рабов, его голову снес длинный топор Скали.