Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 76 страниц)

Глава 21. Кровоточащий город

Долго еще едкий дым от пожарищ поднимался в небо, и земля вокруг ведьмовской деревни была пропитана его тяжелым духом. В тот день еще много раз зажигались погребальные костры, в которых подоспевшие войска арлекинов сжигали бесчисленные тела убитых пиктов, а потом еще и ночью, в центре озера, разожгли другие, священные костры с серебристым пламенем, которому придали тела погибших защитников. И дым от тех костров разогнал тьму, и наполнил лес свежим ароматом, сродни чистому весеннему воздуху и бодрящему аромату мяты, хвои и луговых цветов. Но это благоухание распространялось лишь на окрестные земли, в глубине же древнего леса по-прежнему бушевали яростные пожары, которые разожгли убегающие в страхе враги. Поэтому большинство подоспевших на помощь войск, среди которых был и сам король Валь-Фараюм с двумя своими старшими сыновьями – Альсаилем и Альраилем, отправились добивать разбежавшихся пиктов и тушить разгоравшиеся пожары. Феликс был поражен как они так быстро сумели подоспеть на помощь, ведь их горное царство находилось за сотни лиг, и преодолеть такое большое расстояние за пол дня было невозможно. Хотя, все оказалось намного проще, и арлекинское войско прибыло на помощь не из Уамаль Эошула, а из ближайшего пустынного города Ра-Ильзула, который арлекины отбили у ненасытных ашурийцев. Война на Третьем континенте за последние семь лет разгорелась пуще прежнего, и теперь арлекины давали отпор объединенным силам Ашура, Зоара и Алгобсиса. Изеул же, вместе со своим уродливым подобием сына, погиб в огненном вихре, сгорев дотла, и превратившись в сухой огарок. Огонь не тронул лишь отрубленную голову Труцидара, которая покоилась в золотом гнезде за спиной его отца. Она вообще не пострадала, и даже грязь и копоть не тронули навеки застывшего лица и белоснежных волос. Когда ее нашли, то все увидели, что из безжизненных глаз пикта катятся настоящие слезы. Унлаха велела забрать голову, но никому не сказала, что будет делать с ней, и никто больше об этой голове так и не услышал.

Феликс вообще, в первые минуты после битвы, ни о чем не мог думать, так как его голову заполонили сотни неуемных вопросов, словно стая назойливых мух, и каждая жужжала над ухом, не давая сосредоточиться. Больше всего его, конечно, интересовал преобразившийся Дэй, который, после битвы, вновь стал прежним, одноруким пастухом в поношенной одежде. Усмирив безудержный огонь, он устало облокотился о стены деревни, и долго сидел в молчании, будто молясь кому-то, и никто его тогда не трогал, пока он сам не встал, и не подошел к Феликсу.

– Вот и еще одна тайна раскрыта, мой добрый друг. – сказал он, пока Феликс отдыхал, сидя на скамейке и глядя на серебряные костры вдалеке у тихого озера, где придавали огню тела защитников деревни. Солнце уже зашло, и на небе зажглись яркие ночные огоньки. – Правда, толку от этой тайны не много.

– Унлаха мне уже рассказала немного про тебя, хотя и не все, что мне хотелось бы услышать. – ответил Феликс, не отрывая взгляда от костров.

Предводительница древесных дев действительно рассказала Феликсу о том, кем на самом деле был Дэй. В это трудно было поверить, но Дэй оказался одним из семи сынов Иакира, и одним из военачальников армии, что когда-то, в незапамятные времена, выступила против Короля-Ворона Хасиналя и Хранительницы Древа леди Лалафэй. Но по ее же словам, Дэй в то время выглядел по-другому, и носил другое имя. О многом она умолчала, и Феликс не стал допытываться, понимая, что нужных ответов ему все равно не дождаться. Да и как ему казалось, Унлаха и сама не знала о том, что приключилось с Дэйем после войны, и почему он так сильно изменился.

– Мне было горестно снова брать в руки меч, и вдвойне горестно было обманывать дорогих мне людей. – ответил Дэй, присаживаясь рядом. – Но я счел это правильным, так как дал себе обещание жить новой жизнью, и к тому же, враг может воспользоваться этим знанием для своих злых целей. Когда-то я уже был заклеймен злом, проклят на бесконечную ссылку и вечное покаяние. В то забытое время враг и обманул меня в первый раз, направив по ложному пути.

– Так это правда? Ты тот самый Кирфаэль – хранитель негасимого пламеня?! – Феликс не смог сдержать обуревавшего его чувства удивления, странным образом смешавшегося с отголосками злости к пиктам, которые еще не потухли после битвы, и поэтому возглас его вышел похожим на обвинение. Но ему было все равно, так как перед ним сидел некогда великий воитель из неземного рода.

– То имя, что ты сейчас назвал, не мое, и никогда не принадлежало мне. Свое же имя я давно утратил и забыл, как забыл и многое другое из прошлой жизни. – слова Дэя были наполнены горестями и тяжестью. – Мне, наверное, уже никогда не удастся вспомнить всего, что мне было так дорого, и что я принес в жертву, дабы искупить свои грехи. Я утратил право называться сыном Златорогого Владыки, и отрекся от своей силы, дав зарок жить как человек. Но даже мне было не под силу обойти законы мироздания, и поэтому бессчетное множество раз я умирал и перерождался, теряя свой облик, силы и память. Сейчас мои воспоминания подобны сновидениям, самые дорогие из которых я всеми силами стараюсь удержать. Так что не жди от меня чего-то большего, чем то, о чем я уже успел рассказать тебе, потому что о большем я и сам не ведаю.

Долго еще они сидели в молчании, наблюдая за тем, как медленно догорают погребальные костры. Глядя на мерцающий, словно драгоценные камни, дым от костров, Феликс думал о том, куда же теперь отправляются души погибших ведьм? Может быть также, как и царь ферасийцев, они поднимаются вместе с серебристым дымом на небо, где им открываются врата в Святые Уделы? Потом он вспомнил о Гантэре, и тоже подумал о том, где же он сейчас.

– Тем утром… – вдруг начал Феликс. – Однажды утром, за несколько дней до нашей встречи… Это ведь ты спас меня тогда от зоарийцев?

Дэй нахмурил лоб, будто пытаясь что-то вспомнить.

– Ты говоришь о той погоне в Шальнумале, когда за нами гнались злые порождения королей Ва-Келья? О зургалах?

– Нет. О зургалах, но не о тех. Они ведь меня и до этого преследовали, эти вороньи всадники, еще в Стелларии. Тогда, в тирнийском лесу, во время грозы на меня напали эти твари, а ты меня спас. Это ведь был ты тогда, в колпаке?

Взгляд Дэя вдруг остекленел, а затем его тронула тревога. Он отложил свой посох и схватился рукой за плечо Феликса.

– О чем ты говоришь? Кто тебя спас? Когда?

– Я ведь уже только что все сказал. На поляне, недалеко от имперского тракта. Там был этот смертоносец-зургал, который собирался меня убить. Тогда же ко мне на помощь и явился мечник, ну прямо точь-в-точь как ты. И колпак, и меч огненный. И как это у тебя так выходит их призывать? Тоже, небось, какая-нибудь алхимия? – Феликсу вдруг стало до жути интересно все, что он совсем недавно увидел. Горести улетучивались вместе с мерцающим погребальным дымом, и ему захотелось разузнать побольше обо всех чудесах, которые явил сегодня Дэй. Но тот, похоже, совсем не услышал последние слова Феликса. Лицо пастуха омрачили тени, и он погрузился в глубокие раздумья.

– Я не мог быть там. – наконец медленно проговорил он. – Ты точно в этом уверен? Как тот мечник выглядел? Ты рассмотрел его одежды? И самое главное – какой был его меч?

Феликс задумался. А ведь и правда, у того меченосца были немного другие одеяния, более потрепанные и заплатанные. Те доспехи, которые сегодня явил Дэй, были богатые и нарядные, тогда как у того, другого воителя, они были совсем изношенные. Да и меч у Дэя тоже отличался – он был волнистым, с яростным оранжевым пламенем, а у мечника на поляне пламя было белым, а клинок – истерзанный ржавчиной и коррозией.

Тут и Феликс задумался. Он знал, кому принадлежит тот непригодный для битв клинок. В прошлый раз он отбросил эту мысль как глупую шутку, ведь он даже представить себе не мог, что тем, внушающим благоговейный страх и восхищение мечником, может оказаться вечно зарывшийся в книги Джаспер. Тот все время твердил, что меч ему нужен лишь для показухи, чтобы оказывать нужное впечатление. Но сейчас, когда даже однорукий пастух преобразился в легендарного воителя, эта мысль уже не казалась ему такой уж безумной.

– Унлаха рассказывала, что у тебя было шесть братьев. – Феликс посмотрел на все еще встревоженного Дэя, который смотрел перед собой невидящим взглядом. – Что с ними стало? И что стало с Иакиром?

– Мои братья… – Дэй будто бы очнулся ото сна, услышав голос Феликса. – Четверо вернулись в Святые Уделы, а один… Отдал свою жизнь за меня.

Тут Феликс увидел, как по щекам Дэя покатились слезы. Он не стал наседать с расспросами, и тихо сидел, ожидая пока Дэй сам решит заговорить.

– Что же до моего отца. – продолжил разговор Дэй после долгой паузы, но при этом голос его был тверд. – То он сгинул навеки из этого мира. Как я уже сказал, всего мне не вспомнить.

Феликс продолжал сидеть, и ему хотелось задать еще больше других вопросов, но, как и сказал Дэй, вряд ли он получит на них ответы. Сон и нестерпимая усталость начали брать свое, и вскоре Феликс сам не заметил, как уже оказался у своей постели. За окном уже начало светать, когда он плюхнулся на кровать.

***

Когда Феликс проснулся, солнце уже коснулось западных верхушек леса, а священные костры давно догорели, и теперь озеро было укрыто легкой пеленой тумана, похожего на невесомую белую вуаль невесты. Часть арлекинских войск после преследования пиктов уже вернулась обратно в деревню, и теперь вокруг поселения ведьм были разбиты множество разноцветных военных палаток, над которыми развивались многочисленные знамена тех или иных родов. Королевская семья шалаль тем временем уже покинула лес, а вот Нананиль осталась. По большей части как раз к племени рамуа и принадлежали подоспевшие войска, которые теперь стояли радужным лагерем у опушки леса.

Недолго просидев в угрюмых раздумьях, отгоняя все еще преследующий его сон, который становился все более тревожным и будто стремился прорваться в реальность, Феликс решил, что нужно как можно скорее отправиться в путь. Они и так долго засиделись на одном месте, и медлить больше нельзя.

Спустившись вниз, он никого не застал, а поэтому сразу вышел на улицу, после чего направился к фургону Зено. Постучав в железную дверь, и не получив ответа, он дернул ручку, и дверь, к его удивлению, оказалась открыта. Звякнул входной колокольчик, и лишь на мгновение Феликс увидел, как Зено, положив голову на грудь Анастериана, дремлет, сидя рядом на кресле. Серебристый звон мигом разбудил ее, и она, вздрогнув, быстро вскочила на ноги.

– А, это вы, господин Феликс. – растерянно проговорила она, почесав за ухом и накрыв тело Анастериана алым саваном. – Что-то не так?

– Само собой «не так». Я бы даже сказал, что все «не так», как мне хотелось бы, чтобы было «так». – уверенно проговорил Феликс. – Я считаю, что нам нужно как можно скорее выдвинуться в путь. Вы знаете, где остальные из нашей компании?

– Знаю, знаю. – засуетилась Зено, и подойдя к алхимическому столику начала перебирать стоявшие там зелья, при этом не удержавшись, как приметил Феликс, от того, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале и не разгладить несколько растрепанных прядей, отчего Феликс не удержался, и про себя подумал: «Пфф, женщины». – Вы это очень здорово приметили. Я про то, что нам нужно поскорее отправляться в путь. – продолжила говорить Зено. – А наши друзья, как мне думается, сейчас в военном лагере рамуа, рядом с деревней. Полагаю, что все уже подготовлено к отбытию. По крайней мере, когда я отправлялась отдохнуть, то наш бравый железнолицый предводитель отдал приказ начать приготовление к отбытию. Возможно, что и лошади уже снаряжены, так что можно отправляться хоть сейчас.

– Тогда не будем медлить. – сказал Феликс, отступая в сторону от двери, чтобы пропустить Зено.

– Но и торопиться, сломя голову, тоже не следует. – ответила та, опоясываясь своим странным шиповидным мечом. – А где, кстати, ваш легендарный клинок? Неужто вы его уже проворонили?

Феликс поджал губы, не зная, что на это ответить. Со всеми этими тревогами и тяжелыми мыслями, он совсем забыл про Эльзир, да и в комнате, когда Феликс проснулся, меча уже не было.

– Ладно, ладно. – весело проговорила Зено, похлопав его по спине. – Не пугайтесь, это я его ненадолго одолжила. Так, на всякий случай. Отдала его этому вашему беспокойному шнурку, что вечно за вами таскается. На хранение, так сказать.

– Вы про Милу? – уточнил Феликс, когда они вышли на улицу. – Неплохая идея, но, наверное, стоило бы сначала спросить меня. Этот мальчишка, наверное, чувствуя такую огромную ответственность, и не спал вовсе.

– Сегодня много кто не спал, такие вот дела. – развела руками Зено, когда они вступили за ворота деревни.

Военный лагерь арлекинов распростерся от одного конца поляны, до другого. Словно огромные весенние цветы, распустились многоцветные шатры и палатки, завораживая своими яркими красками и непривычными формами. Некоторые строения были настолько величественными, что походили на целые особняки из ткани, а некоторые так и вовсе были многоэтажными фургонами, напоминающими дома на колесах, с кривыми трубами и узорчатыми парапетами. Тут и там паслись удивительные арлекинские кони, которых те называли элеи, и которые изгибали шеи, словно морские коньки, и неслышно передвигались на своих грациозных ногах. Кроме них тут было и множество других пород – от привычных всем бретальской породы, до самосских жеребцов, которых подоспевшие на помощь воины арлекинов отняли у пиктов. Но больше всего приковывали внимания сами солдаты.

Феликсу еще не доводилось видеть воинов рамуа, кроме тех нескольких охранников, что сопровождали Нананиль, да отряда, что сдерживал натиск пиктов до прибытия основных сил. Но сейчас, глядя на снующих туда-сюда солдат, он увидел, что внешне те почти не отличаются от своих горних собратьев. Такие же высокие и статные, держащие спины прямо и, почему-то, не скрывающие своих лиц. Видимо, в такое тревожное время не до древних традиций, и после битвы солдатам хотелось отдохнуть и насладиться чистым лесным воздухом, без масок и доспехов. Но если обычные рядовые солдаты не скрывали лиц, то вот их военачальники строго соблюдали даже эти несущественные традиции, и ходили в высоких закрытых шлемах с бубенцами. Вообще, доспехи солдат, как и все остальное в жизни рамуа, были такие же многоцветные и шутовские, но при этом до нельзя крепкие, эластичные и надежные.

Удивляясь этой их необычной стати, граничащей с циркачеством, Феликс не заметил, как добрел вместе с Зено до главного шатра, который был такой большой, что под его навесом расположились еще несколько палаток поменьше, вместе с дюжиной радужных фургонов-домиков. Феликса и Зено беспрепятственно пустили внутрь этого высокого навеса, в котором только что завершилось какое-то важное военное собрание. Из разных частей его выходили утомленные битвой и разговорами генералы, каждые со своей свитой, гербовыми накидками, и сопровождающими их знаменосцами. Там же они нашли и Эскера, который вел речи с маленькой Нананиль. Завидев Феликса, королева рамуа качнула своей светловолосой головой, увенчанной бубенцами, которые издали легкий, задорный звук.

– Ну вот и прибыл, наш бравый герой. – проговорила она, как всегда сопроводив слова трелью на арфе.

Феликс до сих пор не мог поверить, что эта маленькая задоринка является королевой. Он ведь так беззаботно с ней болтал, а теперь что ему говорить? Чтобы не оплошать, он на всякий случай низко поклонился, перед тем как заговорить.

– Рад видеть ваше величество в добром здравии. – сказал он, не отрывая взгляда от забавных, с закрученными носами, башмаков Нананиль.

– Чего это он? – растерянно пробормотала звонкая королева, посмотрев на стоявшего рядом с ней Эскера.

– У кочевых арлекинов не принято исполнять дворцовый этикет. – объяснил наемник. – У них все, в какой-то степени, распределено между собой поровну.

– Ну, тогда это многое упрощает. – сказал Феликс. – Раз уж не нужно раскланиваться, то может быть перейдем сразу к делу?

– Тут и переходить не к чему. – Нананиль плюхнулась в одно из мягких кресел, положив ногу на ногу. – Мы уже без вас все пошушукали. Отправитесь вы к ночи, лошадки и еда вам уже приготовлены. Если хорошенько распределите времечко и силы, то через три дня прискачете к Алгобсису.

– Как к Алгобсису? – удивился Феликс. – После всего, что мы тут увидели, вы предлагаете нам скакать прямо к врагу, в его раскрытую черную пасть? Нельзя ли придумать какой-нибудь другой путь, менее угрожающий?

– Если только зарядить вас в катапульты, и попробовать перекинуть через границу пустыньки, где столпились войска ашурийцев. – беззаботно сказала Нананиль.

– Путь у нас сейчас лишь один, и он лежит через стан врага. – вставил Эскер. – Знаю, звучит не утешительно, и да поможет нам Всемогущая Силестия, но это лучший вариант, который у нас имеется. Мы уже отправили гонцов к отряду Железных Масок, который расположился в тех окрестностях. В Алгобсисе есть надежный провожатый, который сможет незаметно сопроводить нас через эту проклятую землю, так что шанс еще есть.

Феликсу совсем не хотелось следовать этому рискованному плану, но выбора ему не оставили. И как только на небо взошел перевернутый месяц, небольшая группа, состоящая из семи всадников, одной скрипучей повозки и черного бронированного фургона, оставила деревню, направившись на юг. Зено управляла своей алхимической каретой, а повозкой, в которой по обыкновению разместился Милу, правил Арель. Остальными же всадниками были Феликс, Дэй, Эн, Синох, Серафиль, Эскер и Хольф. Что же до Рольфа, то именно его Эскер послал вперед, чтобы найти провожатого. Феликс немного волновался за рыжебородого наемника, так как боялся, что ищейки врага смогут нагнать Рольфа, но Эскер успокоил маленького никса, сказав, что Рольф хорошо знает те места, и сможет о себе позаботиться.

Ехали через аркалийский лес молча. Феликс то и дело поглядывал на Милу, который теперь прижимал к себе сверток с Эльзиром, словно дорогое сокровище. Феликс счел лучшим не привязывать меч к седлу, дабы ненароком не поранить Соль, ведь меч был невероятно острым, и мог выскользнуть из ткани, а в руках Милу он все же покоился более уверенно. Мальчишка, хоть и был напуган, все же решил ехать с остальными, хотя, как приметил Феликс, святой чепухи, которую влил в его неокрепшие мозги «преподобный», в Милу резко поубавилось. Он больше не говорил о лестницах в небо и о Святой Земле. Теперь на его лице все больше можно было увидеть мрачную маску разочарования, и решимость, но не такую блаженную, как раньше. Теперь Милу выглядел куда более взрослым, чем прежде.

Первый день пути закончился без происшествий, и они выехали из леса уже к утру, оказавшись в холмистой степи, где то и дело встречались небольшие пригорки и скалы, поросшие травой. Чем-то эта местность напоминала луга М’нура, где обитали ненавистные пикты. Разве что трава тут была намного выше, и порой доходила до пояса. Были тут и тихие озера, и быстрые реки, а иногда встречались и одинокие деревеньки, с хмурыми жителями, взиравшими на путников злыми и недоверчивыми взглядами. Все чаще на их пути стали попадаться и идолы Придавленного, руки которого были сделаны из дерева или сплетены из колючек и сена. Что странно, ни одного военного патруля они так и не встретили, и нигде в ближайших землях солдат тоже не видели.

На второй день стали попадаться и другие идолы, которые заставили Феликса вновь взяться за розу Силестии на своей шее. Они напоминали огромные металлические кресты, горизонтальные балки которых были выполнены в виде распахнутых крыльев, а на самой верхушке, там, где по мнению Феликса, должна была находиться голова, горело негасимое пламя, которое венчал шипастый железный ореол. Глядя на них, Феликсу казалось, будто какого-то железнокрылого ангела с огненным лицом распяли на столбе. Это ощущение еще сильнее усилилось вечером, когда эти идолы стали отбрасывать длинные, извивающиеся тени. Чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных образов, Феликс завел разговор об арлекинах.

– Все-таки чудной этот народец, арлекины-то. Вроде бы и одной крови, а вон какие разные. Одни яркие и беззаботные, словно полевые цветы, а другие словно ручеек, знай себе плывут через горы и камни, да еще и красоту какую навели там у себя в звездных пещерах. Остальные кирэ, интересно, тоже как-то от них отличаются?

Разговор этот Феликс завел вечером, когда солнце уже зашло, и они устроились на привал рядом с извилистой речкой, заросшей со всех сторон пышной осокой и камышом.

– Лумуа тоже имеют большую отличительность. – сказал Синох, с благодарственным поклоном принимая из рук Милу чашку с горячей похлебкой. – Они местополагаются в пустыне, и почти никому не показываются. Веселости в них мало, и они не любят театра и красок.

– Значит нам повезло, что компанию нам составили самые веселые из циркачей, правда, господин Феликс. – сказал Милу. – Представления-то у них какие красивые, и как ловко они все это делают, ну, жонглируют головешками, и на руках ходят, словно на ногах. Вот это самые настоящие из всех арлекинов, скажу я вам.

– На самом деле все вы неправильно произносите их название. – встрял в разговор Дэй.

– Смотрите-ка какой знаток выискался. – весело подала голос Зено. – Ну сейчас нас научат как да что правильно говорить, и как оно было на самом деле.

Феликс заметил, что некоторые его спутники, после всего случившегося, стали немного сторониться Дэя. Эскер все время старался избегать взгляда однорукого пастуха, и впервые за все время их путешествия ехал в конце колонны. Серафиль с Милу тоже как-то не так поглядывали на Дэя, и это печалило Феликса, потому что он и сам не знал, как ему теперь относиться к своему другу. Вроде бы ничего не поменялось, и Дэй был все тем же Дэем, и все-таки, он так же теперь представлялся кем-то чуждым и неземным. Стало трудно воспринимать его как обычного человека, и Феликс, как мог, избегал этих тяжелых мыслей.

Дэй лишь ухмыльнулся на это высказывание Зено, и продолжил говорить:

– На самом деле нужно произносить айнэкирэ — земные защитники. Аин – это земля, на языке айналь, на котором говорят арлекины. А еще так назывался их первый город, откуда и вышли все их племена. Сейчас я уже не могу сказать, где он точно находился, но, по-видимому, где-то на западе.

– Трудно что-то запомнить, когда живешь уже не одну сотню лет, да? – непринужденно сказал Арель, палкой поддевая дрова, чтобы они лучше горели.

Феликс посмотрел на капитана недовольным и укоризненным взглядом, но тот и ухом не повел, продолжая ворошить дрова.

– А мне вот интересно узнать, что же такое вас потянуло за нами, господин Арель? – вдруг спросил Феликс. – Наш поход уже нельзя назвать обычным путешествием, раз уж он начал превращаться в смертоносную погоню. Я могу понять стремление почти всех, кто сейчас в нашем небольшом отряде, но вас-то, господин Арель, что так тянет за нами?

– А ты что же, недоволен моей компанией? – обиженно пробурчал Арель. – И что же ты хочешь услышать?

– Было бы очень кстати услышать правду. – сказал Феликс.

– И что она тебе даст, твоя правда? Может быть она поможет тебе лучше сражаться? Или убережет от чего-то? Правда, сухопутная козявка, тут заключается в том, что все мы тут идем на погибель, и не важно где это случиться, все равно мы к ней придем. Так зачем ждать, оттягивая неизбежное?

Арель злобно кинул прутик, которым шевелил костер, прямо в огонь, а затем удалился в темноту, где в одиноком молчании сидел Серафиль.

Феликс еще долго думал над его словами, а потом и над тем, что же на самом деле толкает всех этих людей идти с ним и терпеть страшные беды. Синох, и Эскер с Серафилем идут по зову долга, как и Дэй, но его долг, как теперь казалось Феликсу, еще более значителен и тяжек, чем другие. Милу же просто глупый мальчишка, который увязался за ними из-за несбыточных мечтаний. Зено ведет вперед безмерная преданность к Анастериану, и возможно даже любовь. Похоже, она уверена, что найдет те воскрешающие гробницы, о которых говорила Нананиль. Но вот что заставляет идти дальше Арелья, Хольфа и Эна? Первых двоих, видимо, просто ведет безумие и жажда битв, а вот что с молодым ювелиром? Эн говорил, что его предки сопровождали Гелиоса, и что его долг так же сопроводить нового хранителя скрижали. Но после всего, что Феликс увидел, он теперь не был уверен, что Эн был с ним до конца откровенен.

– Могу я с тобой поговорить?

Голос Дэя вывел его из мыслей. Была глубокая бархатная ночь, и Феликс первым стоял на страже, пока все остальные спали. Дэй подсел рядом, грустно глянув на танцующее пламя костра, который, благодаря волшебным зельям Зено, вообще не издавал дыма.

– Я так посмотрю, что тебе даже сон не нужен. – ухмыльнулся Феликс.

– Вся моя жизнь – это сплошной сон. Но я хотел поговорить не об этом. – Дэй обвел взглядом спящих рядом с костром людей. Они не стали раскладывать палатки, так как это лишние хлопоты и время. – На самом деле, как ты уже догадался, мои предки не сопровождали Гелиоса. Это я был с ним тогда.

– Так значит тебе известно, для чего все это нужно? Ты ведь был в Храмах-Городах, так? Что изготовил Гелиос из своей скрижали? – оживился Феликс, но печальный и уставший вид Дэя быстро улетучил его задор.

– Да, я был с Гелиосом, но мне не хватило духу пойти с ним до конца. – лицо Дэя тронула глубокая тень. – Я побоялся идти с ним в Храмы-Города, и оставил его у Придела Скорби. Я не стал его дожидаться, это было выше моих сил, и я в одиночестве вернулся назад. Для меня было главным то, что Гелиос исполнил предначертанное, и зургалы не смогли завладеть священной таблицей моего отца. Остальное меня не волновало.

– Значит ты знал о ее предназначении?

– Я знаю лишь о том, что она очень важна. Я не ведаю всей ее силы, но знаю, что очень важно отнести ее в Храмы-Города. Чувствую, что это одно из моих предназначений. Поэтому я и обосновался рядом с одной из этих загадочных скрижалей, и периодически навещал остальные. Когда до меня стали доходить слухи о детях бледной луны – зоарийцах, то я понял, что скоро должен будет появиться и хранитель скрижали. За день до нашей встречи, во сне мне было видение, в нем я и увидел тебя, а затем уже отыскал и в жизни. Так мы и встретились.

– Значит та огненная рука, что вытащила меня из пут того кошмара… – начал Феликс.

– Да, во мне еще остались некоторые божественные силы, хотя я и не в праве ими владеть. – со вздохом ответил Дэй, посмотрев на свою раскрытую ладонь. – Когда-то я совершил много непростительного зла, мой славный Феликс, но должного наказания так и не получил. Я думал, что искуплю часть грехов служением тем, кто несет скрижали, но даже этого я не смог довести до конца. Я сбежал от Гелиоса.

Феликс видел, как больно Дэю об этом говорить. Пастух устало подался вперед, всем весом облокотившись на свой посох, изгорбив спину.

– Если ты не хочешь, то… – начал было Феликс.

– Нет!

Тут Дэй выпрямился, и от его возгласа пламя костра на миг яростно вспыхнуло, разлетевшись в стороны снопом алых искр, но никому не причинив вреда и даже не разбудив.

– Сейчас я буду с тобой до конца, пройду в проклятую землю вместе с остальными. И да будет так. Может быть я напомню себе, для чего я существую, и что я совершил.

Феликс не хотел больше видеть Дэя в таком изможденном состоянии, и поэтому решил отойти от темы того, что их ждет впереди, и стал быстро искать чем-же ее заменить. Его взгляд упал на спящего Эна, и он вспомнил о том, о чем совсем недавно размышлял.

– А что наш загадочный друг-ювелир? – спросил он, все еще не сводя пристального взгляда с Эна. Феликсу почему-то казалось, что тот может проснуться в любую минуту. – Он тоже один из твоего народа?

– Нет, он человек. Ну, по крайней мере мне так кажется. – ответил Дэй, и голос его растерял горечь, наполнившись блаженной теплотой. – Да и я сам не могу называть себя небожителем, так как почти растерял всю связь с тем миром и память о своем прошлом. Что же до Эна, то он с самого начала знал, кто я такой. На самом деле мы дружим уже давно. Слишком давно, для обычного человека. И, как бы странно это не звучало, Эн знает кто я такой, а вот я совсем не представляю, кем он может являться.

– Ты же сам только что сказал, что он человек. – удивился Феликс.

– Ну да, он смертный. Думаю, он один из кирэ, или по крайней мере их далекий родственник. Одно могу сказать точно – лет ему столько, что хватит разделить между всем оставшимися нашими друзьями. Не буду скрывать, порой я чувствую с ним родство, но не могу уловить, в чем оно заключается. Может быть в его силе – он ведь, как ты уже заметил, тоже может подчинять себе огонь.

– И ты столько лет не решался его спросить? – поднял брови Феликс.

– Мне не было дела до его тайн. – хмыкнул Дэй. – Но, может быть ты попробуешь добиться от него ответов. Наш друг, как и все тут, тоже что-то скрывает.

– Добьешься тут ответов с вами, как же. Скорее птицы зароются в землю, а рыбы полетят в небеса, чем я получу правду. – насупился Феликс.

Долгое время они сидели молча, наблюдая как горит костер, но Феликса все равно снедали множество вопросов, и он решился задать еще один.

– А те волшебные земли, ну, Святые Уделы, какие они? Это ведь их нам показала тогда небесная таблица?

Дэй еще немного помолчал, будто бы и не слышал вопроса, а затем твердым голосом проговорил:

– Как я уже сказал, память моя давно завяла и искрошилась. Я не помню места, где я родился. Я даже не могу вспомнить как выглядят лица моих дорогих братьев. Лишь некоторые воспоминания живут во мне, и я каждый день стараюсь их сохранить, и с каждым разом это становится все труднее сделать. Но в ту ночь, когда скрижаль явила видение, я на мгновение будто прозрел, и снова вспомнил свою былую жизнь. Ты тогда тоже был рядом, и видел все своими глазами. Так что ответ на твой вопрос уже тобою дан.

Снова наступила пауза, после чего Феликс произнес:

– Но твоя огненная сила… она просто потрясает воображение. С таким-то спутником как ты мы можем не бояться зургалов, и вообще никого. Прорубим себе путь прямо через вражье воинство!

– Когда-то, в давние времена, я бы без колебания так и поступил, мой дорогой друг. Вскочил бы на коня, и вклинился в ряды врага, круша их налево и направо, не думая не о чьих жизнях. Но сейчас я не тот что прежде, да и сила моя – лишь эхо былого могущества. Но если уж выбора у нас другого не будет, то я вновь возьмусь за меч, и да простят меня все добрые силы за этот проступок. Но, к счастью, пока что мы можем обойтись и без этого, и я хотел бы, чтобы так было и впредь.