Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 76 страниц)

– Как это такое может быть, чтобы без имени? – заплетающимся языком спросил один из заключенных. – Это, значится, неправда выходит. Даже у собак есть имена, а тут, видите-ли, целый король!

– Ну… его так и звали… Король. – отмахнулся Феликс.

– Он был таким же как Джума? Как наш добрый и славный претор? – быстро спросил Милу. Он был так увлечен, что уже не плакал, и с интересом глядел на Феликса своими большими глазами.

– Ну, почти. Скорее, как наш достопочтенный император Лионель. Он был правителем и защитником одновременно. Когда Король только появился на свет, боги спустились с небес и одарили его своим благословением и безграничными талантами. За чтобы тот не брался – все ему удавалось легко, как если бы все в мире подчинялось его воле. Он был лучшим певцом, лучшим художником, лучшим полководцем и любовником. Он был владыкой всех земель и морей, и даже солнце и луна могли погаснуть по его желанию, или вновь воссиять, превратив ночь в день, и наоборот. Он мог распоряжаться даже самой судьбой, и никто не мог ослушаться его повелевающего слова. Но даже имея такие таланты, которые могли склонить на его сторону все народы лишь одним взглядом, Король уважал только одну грубую силу. У него была непобедимая армия, которая покоряла все земли, поджигала моря и двигала горы. Король тоже участвовал в этих походах, но одна вещь его беспокоила больше всего остального в этом мире. Как бы он не старался, он не мог пользоваться мечом. Точнее, пользоваться-то он им, конечно, мог, но все оружие, которое он брал в свои руки, тут же рассыпалось на мелкие осколки, не выдерживая его могучей хватки. Это очень тревожило Короля, и он приказал привести к нему самых лучших кузнецов со всего мира, чтобы они сделали для него меч, которым тот сможет пользоваться.

Пока Феликс говорил, Милу, а вместе с ним и все остальные заключенные, затаив дыхание слушали его историю. Даже те, кто был не в состоянии держаться на ногах от обилия в их телах святого вина, подползли к решеткам, и пытались сконцентрировать свои рассеянные взоры на чудаковатом монахе в костюме петуха. А Феликс тем временем продолжал:

– И первым к Королю пришел кузнец из краев, где рождалась радуга и белые облака. Страны невиданной красоты и радостного изящества, которая находилась так высоко в небе, что даже птицы не могли до нее долететь. Влекомый чувством прекрасного, кузнец решил преподнести Королю меч из радужного хрусталя, который был настолько же крепок, насколько и красив.

«– Лик твой прекрасен, о всесильный Король,» – сказал он, «– а значит и оружие должно быть ему под стать.»

Взяв стеклянный меч в руки, Король удивился тому, что тот и вправду не рассыпался, как все другое оружие, созданное до этого. Но сделав первый взмах, он заметил, как по стеклянному лезвию прошла маленькая трещина. Второй взмах разрушил меч, и тот разлетелся на множество сверкающих осколков, таких маленьких, что ветер тут же разнес их по миру, и они превратились в драгоценные камни, которые стали цениться всеми мастерами ювелирами как самые прекрасные из всех самоцветов. Разозленный Король приказал немедленно казнить кузнеца, который посмел сравнить его красоту с этой хрупкой подделкой.

– Ну, оно и понятно, что из стекла-то оно быстро поломается. – проговорил заключенный с лохматой бородой, который, как и все, слушал историю Феликса, повиснув на решетках камеры. – Кто же делает мечи из стекла? Дураки, разве что.

– Чшшш! – зашипели на него сокамерники.

Когда склоки в соседней камере немного улеглись, Феликс продолжил свой рассказ:

– После этого к Королю пришел второй кузнец. Он был из диких степей, в которых рождался непокорный ветер и беспощадные грозы, и которые были столь обширные, что даже боги не знали их истинных размеров. Мест, в которых могли жить лишь сильные духом и телом люди. Как и сам Король, второй кузнец почитал грубую силу, и поэтому принес ему каменный меч, неподъемный, как сама гора Дента. Пусть он и уступал красотой хрустальному клинку, он все же был выполнен довольно умело, чтобы быть достойным руки Короля.

«– Сила твоя не знает границ, о всевластный Король,» – сказал он, «– а значит тебе нужно оружие, чтобы правильно ее направлять.»

И в этот раз меч не сломался, когда Король взял его в руки. Великое множество битв после этого Король провел, держа в руках каменный клинок, но однажды, проезжая через быструю и полноводную реку, Король заметил, как вода вымывает из его меча маленькие камушки и песчинки. Заполнив множество трещин, образовавшихся после долгих битв, река, наконец, победила каменное оружие, и оно тоже рассыпалось на множество кусочков, которые вымыло в океан, и они образовали новые дивные острова, которые облюбовали птицы и звери. Разозленный Король приказал казнить и этого кузнеца, за то, что тот сравнил его силу с крошащимся во времени камнем. Гнев Короля был велик, и он не желал мериться с такой судьбой, ведь он привык к тому, что все в мире подчиняется его воле. Он решил сам выковать себе меч, но и тут потерпел неудачу. Выкованные им мечи были куда более красивые и крепкие, чем все остальные, виденные им прежде, но и они со временем ломались. Тогда Король, разозленный такой несправедливостью, отдал указ казнить всех священников, чтобы боги, увидев его страшные деяния, спустились и спасли жителей, и тогда, когда они будут ступать по земле в смертном обличии, он сможет отнять у них святые мечи, над которыми не властно было даже само время.

Увидев безумство, которое охватило королевство, маленький, но очень умный и набожный мальчик, решил тоже попытать счастье в изготовлении несокрушимого меча. Конечно, он и понятия не имел, как делаются настоящие мечи, а поэтому он сорвал с ближайшей березы ветку, и вознеся молитву богам, попросил их наделить ее святой силой. Боги были милостивы, и видели в мальчике праведные мысли, а поэтому одарили своим благословением березовую ветвь.

Когда мальчик принес освященную березовую ветвь Королю, тот чуть было не убил его на месте за такую дерзость, но все же решил опробовать этот дар. Какое же было удивление Короля, когда ветвь одним махом разрубила камень! Гнев Короля утих, и он вновь принялся завоевывать другие страны. Множество великих битв он провел, круша своих врагов березовой ветвью. Вода, огонь и даже само время не могли навредить этому оружию, так как его защищала божественная сила. Но темные мысли начали вновь овладевать Королем.

«– Я владыка всех земель и неба.» – думал он. «– Как я, Король, могу владеть этим жалким подобием оружия? Разве какая-то березовая палка достойна, чтобы моя рука держала ее?»

И снова Король вернулся за старое, и стал вновь сжигать храмы и рушить алтари. Он желал себе более изящный меч, который подчеркнул бы его величие и славу. Тогда мальчик побежал к священному озеру, и выдернул белое перо у самого красивого лебедя, что плавал в тех водах. Попросив богов вновь ему помочь, мальчик вознес молитву и совершил все нужные таинства. И снова боги ответили на его просьбу, наделив небесной силой лебединое перо.

Король был доволен новым оружием, которое было таким-же крепким, как березовая ветвь, но более изящным и безупречным. Он снова ушел завоевывать страны, разрезая лебединым пером стены городов, словно нож масло. Но через некоторое время он вновь погрузился в черные мысли.

«– Разве какое-то перо может передать всю мою силу?» – думал он. «– Мои враги не страшатся меня таким образом, как должны. Мне нужен меч, который будет наводить на них страх и лишать мыслей о мятеже!»

На этот раз мальчик не стал дожидаться, когда Король снова начнет богохульствовать, и побежал к бескрайнему серому морю. Найдя самого старого и мудрого кита, он попросил у него подарить ему ребро, которое было в почете у всех животных и птиц. Кит был добрым, и отдал мальчику одно из своих волшебных ребер, и это был очень ценный и редкий дар. Но когда мальчик в третий раз воззвал к богам, чтобы они ему помогли, те не стали благословлять китовую кость, так как в этом не было надобности.

Возвратившись к Королю, мальчик вручил ему китовую кость, и тот, обрадованный такому величественному и угрожающему оружию вновь собрал свою армию для завоеваний. Но на этот раз мальчик решил пойти с Королем, чтобы посмотреть на его победы своими глазами. Когда армия Короля достигла вражеского города, Король взял китовую кость и начал ей крушить своих врагов.

«– Что ты делаешь, зачем ты убиваешь людей?» – спросил удивленный поступками Короля мальчик.

«– А разве не для того мне был дан этот меч, чтобы я управлял жизнями людей?» – ответил тот.

Тут мальчик понял, что Король неправильно использовал те мечи, которые он ему давал. Взяв березовую ветвь, мальчик отдал ее хромому старику в белых одеждах, который все время таскался за Королем, но никогда не поспевал за ним. Получив трость, он смог нагнать Короля, и оказалось, что это был повелитель страны, которую Король никак не мог захватить, так как она была очень хорошо спрятана от его глаз. Увидев победы Короля, правитель страны решил сдаться на его милость, но из-за своего возраста никак не мог поспеть за ним. Так Король захватил Скрытую Страну.

После этого мальчик взял лебединое перо, и попросил Короля нарисовать картину, достойную его царского титула. Как и любая другая вещь, созданная рукой Короля, картина вышла необыкновенно красивой. Она вышла такой прекрасной, что сияла в ночи, подобно солнцу и звездам. Свет картины достиг всех уголков мира, и ее смог заметить правитель страны, находившейся так далеко, что даже Король не знал о ее существовании. Он приклонил колени перед достигшим высшей степени искусством Короля, и поклялся вечно служить ему. Так Король захватил Далекую Страну.

Взяв в руки последний дар, волшебную китовую кость, мальчик сам вырезал из нее флейту, и попросил Короля сыграть на ней. И пусть боги не благословили это орудие, непревзойденного таланта Короля хватило, чтобы мелодия достигла каждого уголка мира. Музыка дошла до страны, такой маленькой, что Король даже не замечал ее на фоне других стран. Там жила всего лишь одна принцесса, и чарующая музыка, созданная талантом Короля, покорила ее невинное сердце. Так Король завоевал Малую Страну.

Увидев, что завоевывать страны можно не только с помощью грубой силы, Король понял, что меч – это не только то, что колет и режет. Порой, меч – это добрый поступок, а иногда и мудрая мысль. Мечом может быть наш язык, или грамотно составленное письмо, отправленное в нужное время и место. Главное, найти свой собственный меч, которым ты сможешь правильно пользоваться, и он тогда никогда не сломается.

Когда Феликс закончил свой рассказ, с круглого лица Милу не сходило выражение, будто он ждет продолжения этой истории. Его рот был немного приоткрыт, а глаза были наполнены детским ожиданием, какое обычно можно увидеть лишь на лицах самых маленьких и доверчивых детей. Увидев это, Феликс немного откашлялся и прибавил:

– Эта вся история.

– А что стало с Королем дальше? – тут же спросил Милу.

– Да. Чего это он вдруг перехотел всех завоевывать? – добавил пират из соседней камеры.

– Я не говорил, что он перехотел… – начал оправдываться Феликс. – Он… ну, он и дальше стал править и захватывать… Говорят, что когда он женился на принцессе, то захватил все оставшиеся страны, а после и сами Небеса! Да, он захватил Небеса и стал новым богом! Конец.

– Значит, у каждого человека есть свой меч? – тихо спросил Милу.

– Именно. – весело кивнул Феликс, обрадованный тем, что сумел перебить своей сказкой грустные мысли этого парнишки. – Меч – это наши таланты, а удача – точильный камень. Держи их всегда при себе, и ты из любой ситуации выйдешь победителем. Вот, смотри, я сейчас продемонстрирую…

Феликс только сейчас заметил, что среди объедков, которыми заключенные кидали в здоровяка, было несколько обглоданных крысиных косточек. Взяв их в руки, он подошел к двери камеры, и стал ковыряться ими в замочной скважине. Не прошло и нескольких секунд, как по темному коридору пронесся легкий щелчок, оповещающий о том, что замок поддался руке маленького вора. Заключенные в соседних камерах, казалось, даже затаили дыхание, пока он вскрывал замок.

– Видишь. – проговорил Феликс, толчком открывая дверь камеры. – Удача и мастерство. Ну что, пошли? А то мне не очень-то хочется просидеть здесь всю ночь, наслаждаясь обществом крыс и клопов.

– А как же те люди, которые придут нас освобождать? – испуганно проговорил Милу, поднимаясь на ноги, и не зная, что ему делать дальше. – Как же они нас освободят, если мы уйдем?

– Ну, мы можем подождать их снаружи. – отмахнулся Феликс. – Ты же не хочешь, чтобы тебя отправили в Древесные шахты?

– Но ведь это противозаконно. – боязливо проговорил он, делая несколько неуверенных шагов к выходу.

– Противозаконно держать нас здесь! Вот такие слова ты должен был сказать! – твердо поправил его Феликс. – Честных и неповинных людей!

– Ох, что же будет… – схватившись за свою кудрявую голову, проговорил Милу, направляясь вслед за Феликсом.

– Эй-эй, постой, монах, а мы? – донеслось до них из соседней камеры.

– Что «мы»? – проговорил Феликс, стараясь спрятать улыбку. – Вас-то сюда всяко за дело посадили.

В камерах тут же начал подниматься неуверенный гомон, усиливаясь с каждой секундой, словно приближающаяся морская волна. И когда пьяные выкрики стали настолько громкими, что могли бы перебудить половину казарм, Феликс сдался.

– Ладно, ладно! – стараясь перекричать разозленных заключенных, воскликнул он. – Только подождите, пока мы уйдем, прокляни вас Силестия, а потом уже идите куда хотите.

Вскрытие замка не заняло у него много времени, по крайней мере чуть больше, чем в первый раз. Ему в лицо все время дышал перегаром один из заключенных, который решил понаблюдать за его работой. И вот уже через полминуты Феликс возвратился обратно к Милу, который все это время дрожал около противоположной камеры.

– Идем. – повторил он, и мальчишка, грузно раскачивая своим толстым задом, поплелся за ним.

– А если нас схватят? – шепотом предположил Милу, когда они проходили мимо пустых и холодных темниц.

– Неправильно держать взаперти тех, кто хочет уйти, мальчик. Это является верхом бесчестия и невежества. – просто ответил Феликс.

Прошагав еще несколько темных поворотов, они очутились в главном коридоре, где находилась железная дверь, ведущая наверх. Убедившись, что в широком проходе, кроме них, больше никого нет, Феликс повернулся ко все еще испуганному Милу.

– Слушай, ты главное не волнуйся, хорошо? Предоставь все мне, ты просто молчи и все.

Милу испуганно затряс своими пухлыми щеками и тут же приложил ко рту широкие ладони, чтобы быть точно уверенным, что из них не вырвется и звука. Выглядел он при этом довольно неуклюже, будто медведь сосущий лапу.

– Ладно, сойдет. – отмахнулся Феликс, и повел того к проему.

Но не успели они сделать и нескольких шагов, как крепкая дверь заскрипела, и из проема, немного пригнувшись, чтобы не задеть тюрбаном низкий проход, вышел Шариф. Увидев перед собой застывших в испуге заключенных, он ошарашенно замер, вытаращив на них свои подкрашенные тушью глаза. Вид у него был такой, будто он вот-вот собирался отрубить им головы.

– Что это вы, шлюхины дети, тут делаете?! – отойдя от потрясения, проревел он, вынимая меч, и от его пронзительного возгласа зазвенели прутья ближайших решеток. – Вы что, крысиное отродье, вздумали бежать?!

Феликс уже набрал в грудь воздуха, чтобы его хватило на долгое объяснение о том, как Милу вдруг стало плохо в камере, и он, Феликс, ведомый добрыми церковными заповедями помощи ближнему, решил спасти несчастного ребенка, и отвести его к доктору. Само собой, после этого благочестивого поступка он бы вернулся обратно в тюрьму, когда удостоверился, что жизни мальчика ничего не угрожает. Стоит отметить и реакцию самого Милу, который очень похоже изобразил человека, готового в любой момент отправиться на суд к Владыкам от сердечного приступа, хотя, Феликс не был до конца уверен, была ли это игра, или толстяк действительно чуть было не потерял сознание. Но всю эту историю прервал негромкий, но уверенный кашель, который обычно издают ораторы, перед долгой речью. Вслед за этим слабым кашлем из-за широкой спины капитана стражи показалась Хепзиба со своей служанкой, облаченная в прогулочное, но как всегда строгое платье. Похоже, из-за накатившего на него потрясения, Шариф совсем забыл о своей важной спутнице, и сейчас у него был вид как у сторожевого пса, пойманного за воровством бараньих окороков с хозяйского стола.

– Простите за такие резкие слова, леди Хепзиба. – покорно поклонился он, метнув злой взгляд на Феликса. – Не стоило вам самой спускаться сюда, я ведь говорил, что тут не место для таких благородных и честных особ…

– Тогда может мы тоже пойдем… – не удержался Феликс.

– Заткнись, сын шл… негодяй! – рявкнул на него Шариф.

– У меня возникло чувство, что в ваших словах я услышала некое недовольство, господин Шариф. – проговорила Хепзиба, прижимая к носу надушенный белый платочек, чтобы защититься от тюремной вони.

Феликс заметил, как гневно раздулись усы капитана стражи, будто из них вырывались неслышные остатки тех ругательств, которые не успели обрушиться на головы сбежавших заключенных.

– Конечно я недоволен, леди. – еле сдерживая крик, сквозь зубы проговорил Шариф. – Эти… негодники сбежали из тюрьмы!

– А разве вы не для того спустились сюда, чтобы их освободить? – подняла свою тонкую бровь Хепзиба.

– Я… да, вы безусловно правы, госпожа, но это совсем другое… они сбежали из заточения… – пробубнил себе под нос Шариф.

– Куда нас, хочу заметить, совершенно неприличным образом и несправедливо посадили. – вставил Феликс.

– Заткнись. – словно обиженный ребенок, которому нечего больше ответить, проговорил Шариф.

– Значит вопрос улажен. – сказала Хепзиба. – Пойдемте, господин Феликс.

– Постойте. – уже более уверенным голосом сказал Шариф. – Только из-за уважения к вашей благородной персоне, леди Хепзиба, я согласился закрыть глаза на проступки этого негодяя Лихта, но неужели вы, жена уважаемого Сафира, будете вступаться и за эту уличную шпану? – он кивком указал на Милу, который так сильно прижался к решеткам камеры, что те готовы были вот-вот рухнуть под тяжестью его тела.

– Госпожа… – тут же вставил Феликс, и одарил Хепзибу многозначительным взглядом.

Быстро оценив ситуацию, Хепзиба чуть задрала подбородок, и со всем возможным величием проговорила, метнув оценивающий взгляд на Милу: – Чем провинился этот юноша?

– Этот ублю… этот подлец посмел украсть у торговца антикваром ценный экземпляр. – тут же ответил Шариф. – Он сам в этом сознался!

– Да вы его просто запугали! – не выдержал Феликс. – Во имя святой Силестии, вы только взгляните на него, зачем ему понадобился этот нож? Вы не лучше меня знаете, мой уважаемый капитан, что это дело рук эспады. И я бы на вашем месте проверил своих подчиненных, так как уверен, что и среди стражников есть те, кто прикрывает шайки черных кузнецов.

У Шарифа был такой вид, будто ему влепили звонкую пощечину. Открыв от изумления рот, он готов было наброситься на Феликса, но строгий голос Хепзибы за его спиной остудил пыл разъяренного капитана.

– Все ясно. Тогда мы забираем и этого юношу.

– Но он украл товар. – сокрушенно проговорил Шариф. – Я не могу просто так отпустить преступника!

– Тогда я оплачу то, что он, якобы, украл. – отмахнулась Хепзиба, словно отгоняя назойливую муху. – Товар ведь для того и существуют, чтобы его покупать, верно? – с этими словами она достала небольшой позвякивающий монетами мешочек из красивой поясной сумочки, и передала его Шарифу. Второй рукой она все еще прикрывала платком нос, закрываясь от пропитанного мокрым смрадом воздуха темниц.

Взвесив в руке деньги, капитан, с кислым выражением на покрасневшем от злобы лице, подошел к дрожащему Милу, и, стиснув от злобы зубы, по-отечески похлопал его по бледным щекам, от чего тот вздрогнул, будто к его коже приложили раскаленную до бела кочергу.

– Повезло тебе, жирный сын шл… то есть я хотел сказать пухлый негодник.

– А теперь давайте уже покинем это неприятное место. – с раздражением сказала Хепзиба, разворачиваясь на каблуках. – Вы были правы капитан, когда говорили мне, что здесь не место для честных людей.

Вместе они поднялись по винтовой лестнице, и Феликс слышал, как тяжело дышит ему в затылок Милу. Здоровяк старался не отставать от него, и время от времени наступал своими неуклюжими ногами ему на пятки. Очутившись за пределами казарм, Феликс бросился благодарить свою спасительницу.

– Правду говорят, что в день Красного Ликования случаются чудеса, леди Хепзиба. Не иначе как сами Владыки послали вашу прекрасную персону ко мне на помощь. – с радостным облегчением проговорил он.

– Правильней будет сказать, что это был перепуганный архиепископ…. Или тот, кто на него слишком сильно похож. – поправила Хепзиба, направляясь к богатой карете, около которой ее уже поджидал лакей. – Нам следует многое обсудить, господин Феликс, и я не хочу, чтобы мой собеседник находился за прутьями дурно пахнущих решеток. – подойдя к карете, она подала руку лакею, и тот сопроводил ее к открытой двери. Феликс же успел оббежать повозку, и забраться внутрь с другой стороны.

– Надеюсь ваш друг не сочтет за оскорбление, то что я не приглашаю его последовать с нами. – безразличным тоном проговорила Хепзиба, не удостоив Милу и взглядом.

Феликс взглянул на здоровяка, который все еще испуганно топтался около ворот казарм, робко бросая взгляд на стражника, охранявшего железные двери.

– Не думаю, что он обидится. – ответил Феликс, думая, что Милу вряд ли бы вообще поместился в карету, настолько он был большим. – К тому же наш будущий разговор не очень понравиться невинным ушам этого мальчика.

– А вы, оказывается, еще и добры сердцем, раз так беспокоитесь о ком-то, кроме себя. – сверкнула глазами Хепзиба.

– Не стоит приписывать мягкость сердца в мои личные качества, моя дорогая леди. Все никсы обладают теплым сердцем, а иначе мы окоченели бы в своих каменных домах во время суровых северных зим. Но не будем терять время понапрасну, как вы должно быть знаете, я выполнил ваше поручение, но мне пришлось расстаться с этой важной вещью на полпути к темницам. – проговорил он, кинув подозрительный взгляд на заднюю стену кареты, за которой находилось место лакея. – Но не беспокойтесь, я прекрасно запомнил место, где ее спрятал.

Хепзиба издала еле слышный смешок, а ее лисий взгляд стал еще более острым, и будь он материален, то пронзил бы Феликса насквозь.

– Неужели вы думаете, что никто не заметил, как монах в карнавальном костюме, горланящей во весь голос оскорбления, спрятал сумку в груде тряпья? – хмыкнула она. – Не беспокойтесь, ее никто не успел взять. Точнее не смог взять… Только Синоху это кое-как удалось сделать. И это наша главная загадка, которую я хотела бы с вашей помощью разрешить, раз уж так вышло, что вам удалось ее вынести из замка. Сейчас скрижаль находится у меня в особняке, в который мы и направляемся.

Феликс не совсем понял, что имела в виду Хепзиба, говоря про Синоха и скрижаль, которую тот смог забрать, но он был рад слышать о том, что с небесной табличкой ничего не случилось, и что скоро он вновь сможет очутиться в благоухающем особняке, где получит порцию освежающего южного вина с мятой и, конечно, полагающийся ему гонорар.

– Тогда не будем терять времени, прекрасная Хепзиба. – сказав эти слова, Феликс отдал распоряжение кучеру двигаться к особняку. Когда карета тронулась, он еще раз бросил быстрый взгляд на Милу, вид у которого был как у брошенного пса, оставшегося без хозяина.

Праздничные гуляния уже подходили к концу, и на улицах города можно было встретить только самых стойких и упертых горожан, которые еле шевеля ногами, плелись домой, время от времени припадая к гладким стенам домов, или ни с того ни с сего начиная распевать похабные песни с середины куплета. Иногда им попадались группы усталых стражников, ведущих под руки пьяных священников, которые без устали благословляли своих сопровождающих, и осеняя звездным крестом все предметы, которые попадались им на глаза. А один раз они увидели довольно неприятную картину, как две почти голые и разгоряченные вином уличных девицы с кошачьим остервенеем дрались за кошелек с монетами, который, по всей видимости, кто-то обронил.

– Честно признаться, я очень польщен тем, что вы сами решили вызволить меня из цепких лап капитана Шарифа. – нарушил долгую паузу Феликс. – Не лучше ли было прислать Синоха?

– Как я уже сказала, сейчас он занят скрижалью. – ответила Хепзиба, бросив на него гордый взгляд. – Хотя, судя по всему, вы и без меня прекрасно справлялись, господин Феликс.

– Решетки городских темниц уже давно перестали сдерживать меня, моя дорогая. Порой мне даже кажется, что стражники просто забывают их запереть. Я могу вскрыть их замки с закрытыми глазами.

– Охотно верю, если учесть, что вам удалось обхитрить даже такие сложные белланийские механизмы, которые охраняли нашу ценную вещь. – уважительно кивнула Хепзиба.

Несколько секунд они молчали, а затем Феликс дал волю мысли, которая уже довольно долго скреблась у него в голове, прося выпустить ее наружу:

– Вы сказали, что люди видели, как я спрятал… м-м-м… сумку. Вы не боитесь, что нежелательные уши прознают об этом?

– Вы и сами, наверное, уже поняли, что те люди, которые знают про вашу утайку, не станут рассказывать об этом кому попало. По той или иной причине…

Оставшуюся часть пути они проехали в напряженном молчании. Феликс понимал, что дальше продолжать разговор о скрижали сейчас было бы слишком опрометчиво, да и Хепзиба не была настроена на пустую болтовню. Вид у жены гроссмейстера был очень усталый, и хоть она старалась держаться горделиво, было понятно, что она не спала вот уже больше суток. Когда карета остановилась около увитых плющом воротами особняка, Феликс поспешил выбраться первым, а затем подать руку Хепзибе. Вид, конечно, был довольно забавный, учитывая то, что он все еще был облачен в карнавальный костюм.

– Проследуйте, пожалуйста, в гостиную. – попросила Хепзиба, когда они переступили порог светлого особняка. – Мне нужно дать несколько распоряжений горничным, а затем мы обсудим наши проблемы.

Проводив взглядом хозяйку поместья, Феликс вошел в просторную гостиную, в которую уже успели проникнуть первые ало-золотистые лучи восходящего солнца. Маленькие солнечные зайчики играли на отполированных до блеска шкафах и сервантах, перепрыгивая на изысканные вазы и статуи, которые стояли в углах богатой комнаты. Сначала Феликс даже показалось, что одной из мраморных фигур вновь оказался застывший на месте Синох, но приглядевшись, Феликс узнал в статуе пятого императора Стелларии – Вендиго Леонхарда, который первый из правителей признал тогда еще новую веру в Силестию. Но кроме белых статуй, тут были еще и несколько человек, которые были ему хорошо знакомы. Алиф уже успел сбрить свою длинную бороду и нацепить на кривой нос круглые очки, отчего его схожесть с архиепископом практически полностью растаяла в новом образе, похожим на ученого. Нервно поддергивая ногой, он сидел на расшитом бархатом диване, временами бросая тревожный взгляд на просторное окно, которое выходило на главные ворота. Напротив него, все так же величественно расположившись на диване, вновь сидел Эн. После их прошлой встречи, когда молодой ювелир передал им поддельную печать архиепископа, Феликс больше не видел этого заносчивого мастера. Интересно, зачем он сейчас пришел? Может хочет забрать свою работу обратно? Или получить деньги, что тоже, в общем-то, было возможным. Но размышления Феликса прервал новый гость, которого маленький вор ну никак не ожидал здесь увидеть.

– А, Феликс, рад узнать, что с тобой все в порядке. – проговорил Дэй, усаживаясь на самый неудобный стул, который находился в этой обставленной всевозможными пуфиками и мягкими креслами комнате. – Нам сказали, что тебя схватили стражники. Надеюсь, ничего серьезного?

– А ты что тут делаешь? – проигнорировав вопрос пастуха, удивился Феликс. У него вновь возникло чувство, что его водят за нос, словно слабоумного портового дурачка, который бесплатно разгружает ящики с товаром. Он перевел взгляд на Эна, который ответил ему уверенным и пронзительным блеском янтарных глаз. – Вы от меня что-то скрываете, господа? Мне не нравится, когда меня обманывают.

– Никто тебя не обманывает. – тут же ответил Дэй. – Я думаю, сейчас, когда леди Хепзиба уладит свои хозяйские дела, мы сможем все прояснить. А, вот как раз и она. – добавил он, заметив, как в комнату вошла Хепзиба.

Закрыв за собой двери, она повернула маленький серебряный ключик в замке, и направилась к окнам, чтобы задвинуть шторы. Когда она закончила, гостиная погрузилась в теплый полумрак, который стал напоминать вечерний бархат неба, с яркими золотистыми звездочками, функции которых сейчас выполняли солнечные зайчики, которые еще сильнее стали выделяться во тьме комнаты.

– Итак. – проговорила Хепзиба, усаживаясь на диван рядом с Алифом, и наполняя несколько чашек цветочным отваром. – Как мы все знаем, первая часть нашего плана прошла более чем удачно.

– Что значит «первая часть»? – вежливо удивился Феликс. – Разве весь план не заключался в том, чтобы просто украсть скрижаль? Кстати, а где она? Вы сказали, что Синох принес ее в особняк.

– Да, сейчас он должен ее принести нам. – кивнула Хепзиба. – И как я уже сказала, это была лишь часть плана. Теперь нам нужно прояснить несколько весьма интригующих моментов, а затем доставить скрижаль в Меридиан на расшифровку одному уважаемому астрологу.

– Я безусловно горд разделить с вами эти успехи, – проговорил Феликс немного раздраженным тоном, – но мы с вами договаривались только о том, что вы мне заплатите, как только я украду эту табличку. И эти договоренности были закреплены на бумаге, хочу напомнить.

– Это один из тех немаловажных моментов, которые я хотела бы обсудить позже, но раз уж вы так настаиваете… – безучастно проговорила Хепзиба, и достав два мешочка, протянула один Феликсу, а второй передала Алифу.

С замиранием сердца Феликс развязал серебряные узелки, и вытащил один из нескольких алых рубинов, на которых был инкрустирован золотой лев с шестью крыльями – герб Стелларии.

– Милостивые Владыки! Да это же имперские рубины! – воскликнул Алиф, вертя в руках два красных кристалла.

– Каждый стоит по пятьсот золотых львов. – кивнула Хепзиба.

– А на черных аукционах их можно продать гораздо дороже… – словно во сне пробормотал Феликс.