Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 76 страниц)

Глава 24. Могила зла

В тот день Феликс больше ни с кем не заговорил. Ему было больно произносить слова, а горло щипало от нахлынувшей на него печали, будто он проглотил комок острых иголок. Он шел в предрассветной тьме через палаточный лагерь, который теперь казался ему серым размытым пятном, а многочисленные шатры – лишь невнятными, выросшими из земли тенями. Даже слабый свет костров не наполнял его теплом, а лишь раздражал взор своими тусклыми, лишенными выразительности красками. Рядом с ним шагали и остальные его спутники, но видел Феликс лишь одного Дэя, который в своих красных одеждах казался еще одним подрагивающим языком костра, на свет которого и шагал маленький никс.

Когда они подошли к тому месту, где расположился их отряд, тело Серафиля уже было укрыто белоснежным саваном с ног до головы, а его серебряная маска лежала поверх ткани. Вокруг него собрались и остальные члены отряда. Рольф сидел ближе всех, бессильно подперев руку своим коленом и уткнувшись в изгиб локтя лицом. Милу выглядел потерянным и бледным, лишенный всяких живых чувств, словно тряпичная кукла. Синох, закрыв глаза, тихо начитывал какие-то свои мантры, держа в руках деревянные четки, а рядом с ним сокрушенно лил слезы Хольф. Даже Арель, достав большой, вышитый северными узорами платок, вытирал мокрые глаза. Такими были все никсы – простыми и открытыми в своих чувствах. Если горе их настигало, то они плакали, и не важно, что подумают другие.

Опустившись на колени перед неподвижным телом Серафиля, Феликс взял его руку, которая уже утратила тепло. Сорвав с шеи кулон Силестии, он зачем-то переложил его в ладонь наемника, а потом сомкнул его холодные пальцы. Странно, ведь Серафиль никогда не был приверженцем этой веры, но Феликсу хотелось думать, что Всеблагая Искупительница сжалится над ним, и проведет его в свои Небесные Сады. Внезапно Феликс почувствовал тепло в груди, которое, словно крепкое северное вино, начало согревать его тело, расползаясь во все стороны, и отгоняя холодный мрак, который в последние тяжелые часы поселился в его сердце. Он понял, что это было тепло от человеческого горя, пусть тяжкого, но все же живого бремени, которое противопоставлялось тому запредельному отчаянию, которое обосновалось в этих горах.

– Нужно поскорее похоронить его, пока зло не добралось и до его души. – голос Гелиоса прозвучал очень громко и отчетливо, хотя первый император и стоял дальше всех.

Феликс и опомниться не успел, как гвардейцы, по просьбе Гелиоса, соорудили большой погребальный костер. Провожали Серафиля в основном те, кто хорошо его знал. В большинстве своем это были наемники из Железных Масок, но также среди них встали и некоторые высокие арлекины, в том числе и король Фафанаиль. Он положил на тело наемника белую ветвь неизвестного Феликсу древа, а затем распустил Серафилю волосы и снова обвязал, но уже радужной лентой с колокольчиками. Когда все было готово, вперед вышел Дэй, и своим огненным мечом поджег сухие ветки, обильно смоченные маслом. Хотя, Феликс был уверен, что даже если бы Серафиля обложили мокрыми камнями, они бы горели не хуже, чем хворост.

Сам же маленький никс стоял чуть вдали. Он, вместе с Хольфом и Арелем, нарисовал на своем лице погребальные узоры, которые северные жители обычно наносят себе на лицо во время похорон. Так же, как и с кулоном Силестии, маленькому никсу показалось очень важным проделать этот ритуал. Глядя на теплое пламя костра, полностью скрывшее замотанное в саван тело Серафиля, Феликс ощутил, как в груди у него рождается горестный крик, который плавно перетек в неспешные, преисполненные печали напевы. Вместе с ним песню подхватил и Хольф с Арелем, а потом и еще несколько бородатых наемников, среди которых был и Рольф.

День тот был полон

Снега и гроз

Ветер печали с юга принес

Пламя потухло, и слышен был звон

Сбруи коня, и воронов стон.

Завыла метель, и в дверь постучал

Тот, кто на коне том, снег притоптал

Скрипнули доски, лязгнул замок

И черный всадник вступил за порог.

Сердце застыло, скатилась слеза

Руки дрожат, упала метла

Ноги не держат, нужно присесть

Чтобы принять, скорбную весть.

«Милая Хильда, случилась беда

Муж твой погиб, ушел навсегда.

Храбро сражался он с нашим врагом

Но не вернется он больше в теплый свой дом.»

«Копье его было – как луч солнца, щит – как скала

Но релиморцев настигла стрела

Пробила доспехи, и в сердце вошла

Так роза смерти на груди расцвела.»

«Но черный ворон им не стал пировать

Со стрелою в груди продолжал он стоять

Защищая свой дом, жену и детей

Славный твой Герард – Герой из людей.»

«Но час настал, и упало перо

Щит раскололся, сломалось копье

Рука онемела, застыла слеза

И сердце Героя замерло навсегда.»

Грусть и печаль наполнили дом

Нет больше жизни во взгляде пустом

Коса распустилась, порвалась тесьма

Что тепло мужа и любовь берегла.

«О, черный ворон, что явился в мороз

Ты, кто мертвую стужу в мое сердце принес

Где тело его, о ком речи ведешь?

Где тот, кто был, и кого уже не вернешь?»

«Он там, где край предвечной зари

Где воды журчат, поют соловьи

Он там, где вместе восходят рассвет и закат

В полях золотистых, его кости лежат.»

«Но милая Хильда, нет времени ждать

Собирай все, что есть – пора убегать

Враг наступает, сгущается тьма

Релиморцы идут, сжигая дома.»

Молвил тот всадник, и дух испустил

Мертвый огонь его шлем охватил

Вернулось тепло, и свет засиял

Мечами надежды, он хладные цепи на сердце порвал

Поняла тогда Хильда, кто к ней приходил

Сам горний Бог жену Героя почтил

И от милой Хильды беду отвратил…

Когда они закончили, Феликс увидел, что дым от костра внезапно переменил свой цвет, и стал белым и поблескивающим. Как и перед недавней атакой имперской гвардии, когда капеллан трубил в свой золотой рог, над костром вдруг появились лучи света, но уже не золотого, а серебряного оттенка, наполненного драгоценным звездным теплом. Посмотрев в небо, Феликсу подумалось, будто он видит очертание таких же призрачных врат, которые он видел в Ферасе, когда вместе с Эном ходил в разрушенный город великанов. А еще ему показалось, будто он слышит хлопанье крыльев, хотя на самом деле это был лишь звук ветра и плащей воинов. Когда же огонь полностью поглотил тело Серафиля, к Феликсу подошел Гелиос.

– Вижу, ты тоже разделяешь наше горе. – со вздохом проговорил он.

– Возможно, я не так хорошо знал его, как вы, ваше величество, но даже этого вполне достаточно, чтобы понять эту горестную утрату. Может быть времени и прошло немного, но трудности, которые мы вместе пережили, с лихвой хватит на несколько жизней. В Каирнале Серафиль пришел мне на помощь, и, если бы не он, то я не стоял бы сейчас тут, и не говорил с вами. Мы многим ему обязаны, ведь он столько раз отводил от нас беды, предупреждая об опасности, когда выходил на разведку. Не понимаю, зачем он только вызвался в этот гибельный поход, раз знал, какая страшная опасность его поджидает.

– Хоть добрый Серафиль не так сильно подвергся тому злу, что испытал бедный Казия, он все же попал в его страшные объятия. И утрата его голоса было тому доказательством. Ты, наверное, не знаешь, но Серафиль обладал прекрасным голосом, и все мы любили слушать его веселые песни. И… и это я надоумил их пойти в тот поход. – голос Гелиоса надорвался и стал дрожать. Феликс ничего не ответил, и не посмотрел на Гелиоса. Он понял, что император просто хочет высказаться, облегчить душу, и он не винил его за это. – В последние годы мне стали сниться все более тревожные сны, и я понимал, что день, когда черная звезда вновь засияет, скоро наступит. Я хотел разведать обстановку перед новым походом, поэтому и подговорил Казию отправиться к Приделу. Я думал, что в этот раз будет все проще, что смогу справиться и своими силами… отнести эту проклятую скрижаль. Но все вышло иначе, и тогда я понял, что наш враг набрался сил даже больше, чем когда-либо доселе. Дальше мы медлить не можем, Феликс. Прошу тебя, отдохни как следует, ведь после того, как мы вступим за пределы этих земель, заснуть мы больше не сможем. Точнее, мы будем не в праве этого сделать, если хотим сохранить свои жизни и разум.

– Да. – только и ответил Феликс. Сил сказать что-либо еще ему не доставало. Горе и смертельная усталость полностью осушили его, и после слов Гелиоса ему и вправду захотелось спать. Но давящий на сердце страх снова оказаться во власти того темного безумия, что поселилось в этих местах, заставляли его бороться с подступающей дремотой.

– Все хорошо, добрый друг. – проговорил за его спиной знакомый голос, который теперь был наполнен новой, непостижимой силой. Обернувшись, Феликс увидел Дэя, который все еще скрывал свое лицо, но пылающий глаз был отчетливо виден в тени красного капюшона. Теперь сиф был гораздо выше ростом, хотя и не таким высоким, как ферасийцы и древесные девы. – Я уберегу твои сны. Так что можешь отдохнуть.

Кивнув, Феликс направился к ближайшей палатке, и не спросив даже разрешения, улегся на первый попавшейся спальный мешок и мигом уснул.

***

Когда Феликс проснулся, то некоторое время сидел молча, бестолково глядя себе в ноги и пытаясь выстроить свои мысли, которые будто бы превратились в груду тяжелых и холодных камней в его голове. Скрижаль грела ему бок, и ему не хотелось никуда идти, но идти нужно было, и чем быстрее, тем лучше. Преодолев зыбучую лень, Феликс глубоко вздохнул и вышел из палатки. У входа его уже поджидал Дэй, а вместе с ним и Хольф, который, весело присвистывая, точил свой топор. Рядом стоял фургон Зено с небольшой группой гвардейцев, выстроенных по обе стороны от двери.

– Где остальные? Где Милу? – спросил Феликс у Дэя, который, завидев его, поднялся на ноги. Он так и не изменился, хотя и старался всеми силами казаться как можно незаметнее. Дэй сжал плечи и съежился, словно прячась от сильного мороза.

– Там же, где и до этого. – ответил тот. – Все уже готовы выступить дальше.

Феликс знал, что услышит нечто подобное, и уже сам для себя решил, что Милу с собой дальше не возьмет, чтобы тот не говорил. Если понадобится, то даже попросит солдат императора заковать его в цепи, но в этот путь Феликс отправится без него.

– Перед тем как мы выступим, я хотел бы еще раз переговорить с императором Алисандром. – сказал Феликс, поправляя ремень на штанах.

– Я и сам хотел это предложить. – раздался рядом знакомый голос, и из-за шатра вышел Гелиос. – Пойдем, его величество уже успел отдохнуть.

– Сколько я проспал? – спросил Феликс, когда они двинулись к главному шатру. Небо было все также затянуто стальными тучами, а все вокруг выглядело серым и лишенным цвета.

– Достаточно, чтобы восстановить силы. – ответил Гелиос. – Сейчас это не имеет значения, ведь там, куда мы направимся, время течет по-другому, и всегда царит безжизненный свет. Ночь в тех краях не наступает, но и день лишен всяких привычных красок.

Пока они шли между военных шатров, Феликс осматривался по сторонам. Теперь лагерь предстал перед ним в более реальных образах. Солдаты ходили туда-сюда, бренча оружием и кольчугами, и о чем-то тихо переговариваясь друг с другом. Порой ему встречались яркие шатры арлекинов и их передвижные дома, рядом с которыми звучала звонкая музыка. Новые союзники как могли поддерживали моральный дух, не позволяя гостям поддаться гиблому отчаянию. Почти все арлекинские воины, которые встречались им на пути, были сокольниками, и на их плечах сидели, раскрашенные яркими красками, хищные птицы. Во время сражения Феликс не раз видел, как они сбрасывали на головы врагов глиняные пузырьки с зельями.

Когда же он подошел к императорскому шатру, то их не стали обыскивать, и сразу же пропустили внутрь. Там, помимо самого Алисандра, находился еще главнокомандующий и несколько доверенных лиц, в том числе кардинал Белланимы и великий капеллан Ярички. А еще, помимо прочего, среди стражи были и несколько бледнокожих белланийских ведьм, что заставило маленького никса поежиться от нахлынувших на него неприятных воспоминаний. Но они быстро улетучились, стоило ему увидеть обеспокоенное лицо Алисандра. Феликс сразу понял, что они вошли в разгар какого-то спора.

– Об этом не может быть и речи, ваше величество! – грозным голосом прорычал Декстер, следуя по пятам за Алисандром, словно настырная сиделка, причитающая из-за проделки юного господина. – Я не могу позволить вам отправиться в это проклятое место! Мы даже не знаем, что нас там ожидает!

Заметив вошедших, герольд, который стоял у входа, быстро откашлялся и произнес:

– Его величество, первый император… – тут Гелиос прервал его, тихонько похлопав по плечу. Юноша тут же облегченно выдохнул, словно его только что оправдали перед Небесным Синодом за тяжелое преступление, и ему не придется остаток жизни провести в казематах.

Все, кто был в шатре, повернули головы в сторону пришедших.

– Вы, как я погляжу, зря времени не теряете, император Алисандр. – в голосе Гелиоса, кроме усталости, послышалось и легкая насмешка. Старые военочальники напряглись и посмотрели на своего нынешнего правителя. Было видно, что они до сих пор не знают, как вести себя с Гелиосом. Стоит ли им приклонять колени?

Но первым заговорил лорд-главнокомандующий. По его голосу было ясно, что этикет сейчас заботит его в последнюю очередь.

– Молодой император собирается отправиться вместе с вами. – проговорил он, все еще хмуря острые брови. На его лице появилось неприятное выражение, которое еще сильнее сделало его похожего на оскалившего зубы волка.

– И я до сих пор не понимаю, почему я должен выслушивать твои упреки, Декстер? Почему я должен перед тобой оправдываться? И с каких это пор мое слово стало иметь меньшую силу, чем слова моих подчиненных?!

– С тех самых пор, юный господин, как умерли ваш отец и мать! С тех пор, как вы остались последним и единственным наследником трона! – не выдержал Декстер. Он расправил плечи и повис над менее внушительной фигурой молодого императора.

– Значит моего брата ты уже ни во что не ставишь?! – еще сильнее повысил голос Алисандр. Он сделал шаг и почти вплотную приблизился к Декстеру. – И, как видно, первого правителя Стелларии тоже?

– Его светлости принцу Юджину всего девять лет. – вперив взгляд в стол, как бы между прочим, проговорил начальник каркастловских драгунов – барон Торбиас. Глаза всех остальных так же были опущенными, и казалось будто они стали свидетелями ненужной семейной ссоры во время застолья.

– Лорд-главнокомандующий прав, ваше величество. – поднявшись со своего места, уверенно проговорил кардинал Растус. Он был единственный, кто не опустил взгляда. Кардинал был маленького роста и с залысиной, но все равно не уступал в твердости и мощи главнокомандующему. Возможно, все дело в его густых бровях и залихватских усах, которые странным образом гармонировали с парадными латами, на которых были изображены святые сцены из «одаороз». – Ваши слова, безусловно, превыше всего, но сейчас их полнит юношеское безрассудство и неосмотрительность. В эти опасные времена мы не можем позволить себе таких опрометчивых решений, которые могут привести к вашей гибели. Как отметил уважаемый лорд Декстер, мы не знаем, чего нам ожидать, и солдатам сейчас как никогда нужно поддерживать боевой дух. Что они подумают, когда узнают, что их дорогой император покинул их ряды?

– Тогда что они скажут, узнав, что их покинул главнокомандующий? – почти по-детски стал упираться Алисандр. – Ты ведь хочешь пойти за место меня, так, Декстер? – он снова посмотрел на главнокомандующего, взгляд которого немного смягчился.

– На время моего отсутствия командовать армией будет мой сын. – тут же ответил Декстер, покосившись на лордов, среди которых кто-то неуверенно кашлянул, явно расценивая это как вызывающий знак. – Уверяю вас, может быть Альфонсо и бывает иногда резок в словах, но по части управления войском и тактических решений я всецело могу на него положиться. К тому же я совсем не собираюсь погибать в тех местах.

Было видно, что Алисандр уже готов был сдаться, но тут в его взгляде промелькнула еле заметная серая тень, и он открыл рот, чтобы вновь продолжить спор, но его прервал громкий возглас Гелиоса, наполнивший палатку, и даже потревоживший саму плотную ткань шатра.

– Враг, ваше величество! Враг только и ждет того, чтобы посеять смуту среди нас! – сказал он, делая несколько шагов вперед. – Это место пропитано его лживыми мыслями, словно масляная тряпка шлифовальщика, с помощью которой он полирует наш разум. Если так пойдет и дальше, то вскоре вы возьметесь за мечи, и тогда вам уже будет не важно, кто правитель, а кто простолюдин. – он оглядел собравшихся внимательным взглядом. – Я, как и лорд-главнокомандующий с достопочтенным кардиналом, считаю ваше поспешное решение в корне неверным. И я не говорю о том, что вам не хватит сил справиться с теми опасными испытаниями, которые нас поджидают впереди. Видит Господь, в моем прошлом походе участвовал парнишка еще моложе вашего… – Гелиос на секунду умолк, а затем снова продолжил. – Но нам еще нужно думать и о тылах! Белая Змея Ашура еще не повержена, и вскоре сюда нагрянут новые силы врага. И сейчас я говорю лишь об ашурийцах. Если верить отчетам арлекинских разведчиков, то у зоарийцев еще более грозная армия, которая готова выдвинуться в любой момент. Мы должны как можно скорее отнести скрижаль, а затем возвращаться в империю, чтобы защитить другие небесные таблички. Думаю, что, как и в прошлый раз, эти служители зла могут пересечь море, и вновь атаковать Стелларию.

– Мы полностью разбили их войска, стоит ли бояться нового нападения? – подал голос командир одной из имперских когорт.

– Вы разбили лишь жалкую горстку того несметного воинства, которым располагает враг, барон Кравлер. – ответил ему Гелиос. – И даже так, мы понесли потери среди солдат. Против основной армии одного только Ашура у нас нет и шанса выстоять с теми силами, которые вы взяли в этот поход. Сейчас мы должны отнести скрижаль, а вы пока будете охранять проход от малых групп противника, которые тот, скорее всего, отправит за нами в погоню. Наши союзники пока сдерживают основные силы врага в Зерзулле и Ра-Фейналле, но они не смогут делать это бесконечно.

– Но мы же полностью контролируем единственный проход сюда. – сказал барон, оглядывая остальных в поисках поддержки. – Как он там называется? Врата Фераса?

– Вы забываете, что кроме ашурийцев, есть еще алгобиане, зоарийцы и множество других их темных союзников, которые находятся по эту сторону перевала. – напомнил Гелиос. – И наше нынешнее тактическое преимущество в ферасийском каньоне мигом превратится в смертельную западню, если враг одновременно атакует нас с двух сторон. Еще раз повторяю – мы должны как можно скорее решать наши дела и возвращаться в империю, так как на этой гиблой земле нам не победить. – Гелиос направил свою солнечную маску на Алисандра. – Прошу вас, ваше величество, охраняйте проход, пока мы не вернемся. Это важная миссия, и вы, как император, будете воодушевлять воинов на великие подвиги, если враг попробует пробиться, чтобы перехватить скрижаль.

– Отлично, так и поступим.

Феликс даже поднял от удивления брови, настолько быстро и твердо Алисандр согласился на предложение Гелиоса. За секунду все переменилось, и в императоре больше не прослеживалось того упрямого гонора, который Феликс видел всего несколько мгновений назад. Теперь он источал стремительную уверенность.

– Я прикажу немедленно отправить к вам храмовников и беланийских дев чтобы они провели необходимые таинства и ритуалы, дабы те защитили вас ото зла. – продолжил говорить Алисандр. – Найдите мне маркиза Вистуса… хотя нет, просто передайте ему, чтобы он распорядился приготовить для всего отряда святые рубашки из крапивы, и венки из листьев шести святых древ. Проделайте все возможное, чтобы уберечь души наших воинов от влияния врага.

– Если позволите, ваше величество, – решился заговорить Феликс, когда Алисандр перестал отдавать приказы, – я бы хотел попросить вас позаботиться об одном расторопном мальчишке, который увязался за мной. У него доброе сердце, но слишком переполненное беспечным рвением и преданностью, которые толкают его на глупые поступки. Если его не удержать, то он последует за мной, словно преданный пес за хозяином.

– Да-да. – быстро проговорил Алисандр, не отрываясь от карт.

– И прошу вас, поберегите Мавис де Сильво. Она мне почти как дочь, и я не хочу потерять и ее в этом безумном месте.

На этот раз Алисандр поднял взгляд и внимательно посмотрел на Феликса.

– Да, безусловно. – наконец проговорил он. – Леди Мавис последняя из рода Стоунов, и мы не можем позволить империи лишиться столь важного наследия. И столь нужного, учитывая ее огненную силу. – он нахмурил брови и отвел взгляд, проговорив, особо ни к кому не обращаясь: – Претору Ингорашу стоило предупредить меня, что за место Юлиуса Коди он отправит ее… У ордена громовержцев что, нет более подходящих для таких опасных походов людей? Я слышал, что после битвы у Вестерклова к ним присоединились еще несколько сильных человек. Кто они, кстати?

– Семья Хаммерхексов, ваше величество. – быстро ответил Декстер. – Северные дикари, которые лишены всяких приличных манер. И о чем только Зенон думал, когда брал их в орден?

Еще одно знакомое имя промелькнуло между ушей Феликса, но он не стал вдаваться в подробности. Выйдя вслед за Гелиосом, он направился обратно к палаткам, рядом с которыми стоял бронированный фургон.

– Ну и что сказал наш всеми любимый император? – поинтересовалась Зено, которая сидела на ступеньках своей кареты, положив ногу на ногу и смазывая маслом свой иглоподобный меч.

– Много разных слов, которые вряд ли будут вам интересны, госпожа Зено. Главное, что мы скоро отправляемся. Думаю, к нам присоединятся еще несколько гвардейцев, если я правильно все понял. – ответил Феликс, который подошел к только что разлепившему глаза Милу. Он только проснулся, и его рубашка неряшливо была заправлена за пояс. Он сидел на маленькой табуретке и крепко сжимал в руках Эльзир, который Феликс отдал ему сразу после битвы.

– Я почистил его для вас, господин Феликс. – тут же сказал Милу, поднимаясь на ноги. – Меч-то ваш. Ну, то есть, как почистил… Чистить-то его и не нужно было, это уж я так сказал. Сами знаете, он уж и так чистенький был, но маслом я его натер, это уж, будьте уверенны, правда. Леди Зено одолжила, масло-то. Говорит волшебное… Я-то, сами знаете, не понимаю, дай думаю, обычным натру, а тут леди Зено, говорит, что раз меч волшебный, то и масло, дескать, волшебное нужно. Ну, я ведь не знаю, так что натер и тем, и другим. А потом еще Хольф сказал, что кровью надо бы полить. Но этого уж, будьте спокойны, я не позволил. Сказал ему, дескать, вот господин Феликс придет, вы ему и скажите это сами, а я этого, уж извольте, делать не буду. Зачем его снова пачкать кровью-то? Да и не пачкается он, сами же видели. Вон сколько врагов победили, а он чистенький был…

– Да, спасибо Милу. – прервал его Феликс, забирая из рук меч. – Ты, кстати, на этот раз останешься тут, и никакие слова тебя не спасут. Об этом я сказал и императору, так что если не хочешь, чтобы тебя вновь заковали в железные кандалы, то сиди смирно и жди моего возвращения.

Милу печально вздохнул и опустил голову как брошенный пес.

– Вот я как знал, что вы так скажете. – проговорил он немного грустным, немного обиженным голосом. – Еще со вчерашнего дня знал, а может и раньше еще. – он посмотрел своими большими голубыми глазами прямо в глаза Феликса. – Вы уж возвращайтесь только поскорее, а я, так и быть, подожду вас.

– Да уж, подожди. Вот… – Феликс вынул из своего мешка немного запачканный после походов секстант и передал его в руки Милу. – Ты ведь уже умеешь им пользоваться? Прибереги его для меня, а пока можешь наблюдать с его помощью за звездами, и в особенности за той черной горевестницей. Если заметишь перемены, то сразу беги к императору, а лучше к кому-нибудь из его командиров, понял? К императору-то тебя вряд ли пропустят… – Милу уверенно кивнул, и аккуратно прижал хрупкий прибор к груди. – И еще это. – Феликс передал Милу плотный сверток со шкурами, на которых он рисовал все, что увидел на этом континенте. – Их тоже побереги, а если я не вернусь, то можешь продать их, денег за них тебе прилетит столько, что хватит на три жизни.

– Как это так, не вернетесь? – нахмурил брови Милу, и посмотрел на Феликса с упреком. – Вы это… не нужно так говорить, не хорошо это. Вот я сейчас схожу за добрыми храмовниками, они тут есть, я видел, так что они вас снарядят как следует, и молитвы все нужные прочитают, так что не волнуйтесь, вернетесь, как миленький. А за звездой-то черной я уж присмотрю, об этом тоже не беспокойтесь. Вы же меня и обучили этому. Я сейчас приведу, храмовников-то этих, вы только никуда не уходите.

Феликс посмотрел на засеменившего между палаток Милу и не смог сдержать ухмылку, а про себя помолился святой Силестии, чтобы та уберегла Милу от новых необдуманных поступков. Он понимал, что арлекины и без него отлично ориентируются в звездном небе, и безусловно наблюдают за черной звездой, но Феликсу просто нужно было чем-то занять Милу, и уж лучше пусть он смотрит на небо, чем на ту ужасную расщелину в скалах.

***

Не прошло и несколько часов, как все было готово к отбытию. На этот раз отряд снова оказался небольшим. Помимо старых спутников, в него вошли Гелиос и Декстер. Феликс удивился, что главнокомандующий не взял с собой никого из своих подручных, чтобы те сопровождали его, как обычно того требует этикет. А вот Рольф и Милу остались в лагере, так что отряд даже сократился на одного человека, по сравнению с тем составом, которым они прибыли в это место.

– В рубашках нет нужности. – проговорил Синох, когда Феликс протянул ему освященную рубашку из крапивы, которая должна была защищать их от влияния зла. – Пороки из меня изгнали давно, а поэтому я войду в те места с чистым сердцем.

– Ты ведь никогда там не был, откуда ты знаешь, что тебя ждет?

– Если я умру, то значит такова будет воля Господа. В учении нашей общины нет лишности в вещах и поступках, Феликс Лихт. Пусть этот путь будет моим испытанием.

– Нашел время для испытаний, тоже мне. – пробурчал Арель, завязывая камзол поверх своей рубашки.

Помимо этого, арлекины еще вручили им повязки из золотистых колосьев, которые очень неплохо помогли Феликсу в Алгобсисе, и которые попросил сделать сам Гелиос.

– Нет нужды закрывать ими глаза. – сказал первый император, когда Феликс уже готов был надеть свою повязку, как это было в кровавом городе. – Просто обвяжите ими лбы или волосы.

Когда все было готово, перед входом в темную расщелину выстроились ряды имперских гвардейцев вперемежку с разномастными арлекинами, образовав живой коридор. Дорогу к расщелине выстлали лепестками белых и алых роз – символом Силестии и королевы Зулу. Вперед вышел архидьякон, который прочитал Радум Мали и Радум Аквестус – релиморские молитвы, благословляющие на подвиги и отгоняющие зло. Феликс омыл руки в святой воде, и почувствовал, как их тронул неприятный холод, долетевший из расщелины. После архидьякона вперед вышел кардинал Растус, который вынес одну из главных реликвий Белланимы – безымянный святой меч королевы Зулу. К нему припали лишь Феликс, и Эскер с Декстером, остальные, как видно, не разделяли новую веру в Искупительницу.

Затем вперед вышел Алисандр вместе с владыкой арлекинов Фафанаилем. Оба были облачены в боевые доспехи – император в золотые, с львиным шлемом и пышной алой гривой, а Фафанаиль в яркие белые латы, сплошь усеянные переливающимися самоцветами.

– Вы точно не хотите взять с собой никого из «клыков», лорд Декстер? – обратился он к главнокомандующему, который на этот раз был одет в простую солдатскую накидку из плотной ткани.

– Я справлюсь и один, ваше величество. – ответил Декстер. – К тому же, если верить словам достопочтенного Гелиоса, там нет врагов, которых можно было бы победить с помощью обычного меча. Пусть ваша доблестная стража останется там, где она сможет пригодиться.

– Будь по-вашему. – кивнул Алисандр, и повернулся к Гелиосу. – Мы будем ждать вашего возвращения, и не пропустим никого, кто бы смог вам помешать. Будьте осторожны, и да хранит вас милостивый Господь.

– Не стоит давать столь опрометчивых обещаний, ваше величество, особенно перед именем Господа. – предупредил его Гелиос. – Если разведчики доложат о приближении крупного войска, с которыми вы не сможете справиться, то молю вас, тут же отступайте. Вряд ли к тому времени они смогут нас нагнать. Нам нужно лишь пол дня, чтобы получить преимущество в том замогильном месте. Я оставлю вам золотой рог, так как не уверен, что он мне там пригодится. Уберегите его, и если я не вернусь, то доверяю его вам, мой достойный предок.

Алисандр кивнул, и отвел коня в сторону, освобождая путь. Феликс же заметил, что король арлекинов внимательно смотрит в его сторону, а его свита что-то шепчет тому на ухо.

– Знаешь ли ты, о мой храбренький дружочек, кто эта кобылица, что под тобой? – наконец обратился Фафанаиль к Феликсу.

– Я знаю лишь то, что она мой дорогой друг. – ответил Феликс и погладил Соль по шее. – Но вы, как видно, знаете о ней нечто больше. Было бы интересно узнать.

– Сначала скажи мне, как ты ее зовешь?

– Сольхэ, что значит «солнце» в моих краях… Ну и еще она очень любит соль, тут уж ничего лучше и не придумаешь, так ведь? – усмехнулся Феликс.

– Солька, значит? Веселенькое имя, и хорошенькое. Но знай же, мой маленький дружочек, что настоящее имя этой кобылицы – Сунлафэй. Она была дочерью острозубого Иврафаля, лунного волка Шалагарма, нашего героического предка, на котором тот отправился на войну с гурха – великаньими ордами. Прежде тебя она носила лишь Рафаиля, сына Короля-Чародея, и его главного знаменосца.

Феликса не особо удивили слова Фафанаиля, ведь он и так знал, что Соль не обычная лошадь. Куда больше его заставила задумать мысль о том, как у от волка могла родиться кобыла? А еще откуда у недостойных ашурийцев взялась эта легендарная лошадь? Ведь ее, вместе с другими конями, купили наемники на ашурийском рынке. Но долго думать Феликсу не пришлось, так как их отряд уже двинулся в путь.

Пока они медленно приближались к холодному проему, источающего зловещее присутствие, гвардейцы кидали им под ноги ветви священных древ, а бритальские солдаты осыпали их лепестками лилий. Арлекины же подняли вверх бубны с яркими лентами, и стали медленно в них стучать, задавая темп движения. И если бы не та обволакивающая стужа и жажда зла, которая исходила от темного прохода, то их процессию можно было бы принять за карнавальное шествие. Но настроение у всех было мрачным и подавленным. Но вот, где-то впереди раздался хриплый голос Хольфа, затянувшего очередную северную песню, и обстановка, хоть чуть-чуть, но стала более дружелюбной и жизнерадостной. Песню подхватили некоторые из солдат, в основном это были добродушные никсы, что не стеснялись своих голосов, и вот уже над рядами разносилась хоровое эхо: