Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 76 страниц)

Маленький вор первый раз держал в руке такое богатство, и не мог поверить, что вся безбедная жизнь, полная аристократических вечеринок, лучших женщин и пьяного кутежа могла уместиться в этом маленьком мешочке.

– Раз мы закончили с этим вопросом, позвольте я продолжу.

Феликс перевел взгляд на слегка раздраженную хозяйку особняка, которая, не смотря на свой измотанный вид, источала уверенность и какой-то маниакальный задор, который обычно появляется у азартных игроков, ставящих в карточных играх все, что имеют. Маленький вор часто видел такие взгляды, а порой и сам неосознанно бросал их, когда удача заносила над его головой свой золотой меч. Но видеть эти сверкающие нотки в глазах благородной дамы Феликсу еще ни разу не доводилось. Что она задумала?

– …мы должны доставить ее в Меридиан как можно скорее. – закончила Хепзиба.

Погрузившись в свои мысли, Феликс пропустил большую часть объяснений хозяйки.

– Раз мы выполнили все обязательства, то, как я понимаю, мы можем попрощаться, уважаемая Хепзиба. – проговорил Феликс, поднимаясь на ноги. – Было очень приятно иметь с вами дело…

– Да, Алиф может идти. – прервала маленького никса хозяйка. – Но вас, господин Феликс, я хотела бы попросить о новой услуге, которая, и в этом можно не сомневаться, вас сильно заинтересует. Естественно, это включает в себя и новый гонорар.

– Я вас внимательно слушаю. – тут же ответил Феликс, моментально усевшись обратно в кресло. Возможность получить еще больше денег затмила все безумства, которые могла бы предложить эта благородная дама. Да и что может быть более опасным, чем воровство святой реликвии прямо под носом у бдительных капелланов?

Но не успела Хепзиба ответить, как противоположная дверь гостиной, та, которая не была заперта и выходила в наполненную светом мансарду, открылась, и в нее вошел Синох. Сгибаясь в три погибели, и обливаясь ручьями пота, жуткий монах тащил в руках источающую холодное свечение скрижаль, которая в полумраке комнаты выглядела еще более мистической и нереальной. Бугристые мышцы Синоха были так напряжены, что складывалось впечатление, будто они вот-вот лопнут, а его толстые вены превратились в настоящие канаты, которые, казалось, сдерживали кожу от полного разрыва. Не издавая ни звука, он прошагал в комнату, словно краб, и с прилежностью доброй сиделки, укладывающего хозяйское дитя в колыбельную, аккуратно приставил плиту к стене рядом с окном.

– Вот об этом небольшом, но непонятном мне моменте, я и хотела с вами поговорить, мой любезный друг. – сказала Хепзиба, непринужденно указав на светящуюся скрижаль. – Я конечно многого наслышана о суровых мужчинах с севера, и о вас лично ходят немало интересных слухов, господин Феликс, но я не разу не слышала, чтобы легендарный книжный вор обладал силой, сравнимой с целым отрядом крепких воинов.

– Увы, госпожа, но я не владею этой удивительной силой, которую вы сейчас назвали. – с сожалением вздохнул Феликс. – Кажется, в моем роду, последний, кто располагал хоть какими-то физическими данными, был мой прадед, Инграм, который был кузнецом.

– Тогда наша ситуация становится еще более полной загадок, так как я совершенно не могу понять, как вам удалось унести скрижаль, которая весит как несколько лошадей. Право сказать, я и не подозревала, что она окажется такой тяжелой.

– О чем это вы? – непонимающе усмехнулся Феликс, переводя взгляд с Хепзибы на Синоха, а потом на отрешенного Алифа, который все еще был занят своим гонораром. – Эта плита весит не больше корзины яблок.

– Нам пришлось запрячь в кастеллу пять горгон и двоих самсонских жеребцов, чтобы вывести ее с площади. – сказала Хепзиба. – Согласитесь, что такие усилия не стоят того, чтобы унести, как вы сказали, корзинку яблок. Да и вы сами видели, как Синох с ней управлялся. Даже его могучего тела недостаточно, чтобы с легкостью принести ее, как это сделали вы.

– Если бы она весила так много, как вы говорите, то моя сумка порвалась бы. – все еще улыбаясь, сказал Феликс. Он перевел подозрительный взгляд на монаха, который застыл рядом с плитой. – Вы очень талантливый актер, господин Синох, раз смогли имитировать трудности в ее переноске.

С этими словами он подошел к скрижали, и на секунду замерев, разглядывая переливающиеся синим пламенем буквы, осторожно взял ее в руки. Как и ожидалась, она была не тяжелее кувшина с водой, и все еще такой же теплой. Все, кто был в комнате, тут же затаили дыхание, и Феликс увидел, как Эн с Дэйем быстро переглянулись.

– Видите. – проговорил Феликс, поудобнее перехватывая гладкий камень. – Ничего особенного.

– Вы имеете могучую силу держать эту реликвию. – пробасил Синох у него за спиной. – Мое тело не способно повторить то, что вы сотворяете с такой простотой.

– Синох прав, – подал голос однорукий пастух, – ты, Феликс, по какой-то странной причине можешь легко переносить эту реликвию, тогда как другие не могут ее сдвинуть с места.

– Пусть я и прожил немалую часть отведенной мне жизни, мой дорогой Дэй, но уже смог убедиться, что чудес, которыми пугают старые священники деревенских простаков, не существует. И это как раз такое чудо, которое я… – тут Феликс замер, вновь вспомнив черного всадника, и воина с огненным мечом. Повисла недолгая пауза, которую нарушила Хепзиба:

– Вас не затруднит пройти со мной в сад, господин Феликс?

– Что? А, да, конечно. – ответил тот, прогоняя страшные воспоминания. Он хотел было положить плиту обратно, но его остановила хозяйка.

– Прошу, возьмите ее с собой, не стоит мучать нашего дорогого гостя. – она кинула быстрый взгляд на Синоха. – Он и так уже достаточно потрудился.

Пожав плечами, Феликс последовал за хозяйкой, сжимая в подмышке теплую, как чаша нагретого супа, плиту. За ними последовали и все остальные, кто был в комнате. Даже Эн, казалось, немного утратил своего невозмутимого величия, уступив место кошачьему любопытству. Вместе они прошли по широкому коридору, увешанному прекрасными картинами, и вышли в стеклянную оранжерею, из которой вела дверь в сад.

Феликсу уже довелось несколько раз побывать в этом сказочном месте. По красоте задний двор не уступал знаменитым священным садам церкви, которые располагались в каждом крупном храме Владык. Больше всего он напоминал Сад Неба, который завораживал своими изумрудными цветами, экзотическими птицами, о чем-то щебечущими между собой, и чистыми лазурными заводями, которые, словно маленькие зеркала, отражали бескрайнее небо. Ухоженный газон и множество красивых кустов придавали этому месту действительно райский вид, и казалось, что зайдя в одну из уютных беседок, увитых плющом и розами, можно было и правда встретить там небесного ангела, отдыхающего от своих священных обязанностей за чашечкой цветочного чая. А еще Феликс отметил, что в саду имелись несколько странных и наводящих страх статуй, выточенных из дерева, и похожих на языческие тотемы. Подобные предметы можно было встретить и в самом особняке, но которые не сразу бросались в глаза.

– У вас очень интересные вкусы по части интерьера, дорогая Хепзиба. – не удержался Феликс, когда они проходили мимо очередного деревянного идола, который был настолько старым, что его уже полностью скрыл от глаз цветущий плющ.

– Когда мне было столько же лет, как вам, господин Феликс, то это было моим… увлечением. – ответила та, кинув быстрый взгляд на статую.

– Значит не так уж и давно это было. – поспешил сказать Феликс, на что хозяйка лишь хмыкнула.

Прошагав по извилистым тропинкам, выложенных из камня и ракушек, Хепзиба повела их под тень плакучей ивы, которая склонилась над маленьким озерцом, словно дева, моющая волосы.

– Зачем мы пришли сюда? – поинтересовался Феликс, оглядываясь по сторонам, и проверяя, не видит ли их кто-то из прислуги.

– Не хочу портить убранство своего дома. – спокойно ответила хозяйка.

– Портить «что»? – не понял Феликс.

Но Хепзиба не обратила на его вопрос внимания, устремив свой лисий взгляд на Феликса, она проговорила:

– Бросьте плиту, господин Лихт.

Все еще не понимая, зачем весь этот цирк, и фыркнув, словно недовольный кот, Феликс перехватил поудобнее гладкую табличку, а затем, вытянув руки, отпустил ее. Какое же было его удивление, когда каменная плита, с ужасающим грохотом и свистом, никак не свойственным обычным камням, который больше походил на раскат грома, рухнула на землю, сотворив небольшое землетрясение. Плакучая ива задрожала, осыпав озеро своими тонкими листьями, а вода под ней на мгновение взмыла вверх, окатив брызгами стоявших рядом Алифа и Синоха.

– Пресвятая Асилла и Эйвисе! – воскликнул Алиф, осеняя себя знаком Розы. – Что за дьявольская сила!

Удар был такой мощный, что земля вокруг плиты в некоторых местах растрескалась, а сама скрижаль почти полностью утонула в зеленом газоне. С бешено стучащим сердцем, Феликс наклонился, и дрожащими пальцами выковырял плиту обратно. Она была все такой же легкой.

– Надеюсь, это развеяло ваши сомнения? – вкрадчивым голосом спросила Хепзиба.

– Да, но как же моя сумка… – только и смог вымолвить Феликс. – Она ведь не порвалась.

– Вам нужно будет доставить эту табличку в Меридиан, астрологу по имени Камалладин аль Балим. – пояснила Хепзиба. – С учетом новых обстоятельств, вы, господин Феликс, можете оказать нам неоценимую услугу. Не бесплатно, конечно.

Феликс перевел озадаченный взгляд на Хепзибу, а затем оглядел всех остальных.

– Зачем вам это все? – хриплым от испуга голосом спросил он.

– Наступают темные времена, Феликс. – серьезным голосом ответил ему Дэй. – И мы должны начать действовать до того, как тьма полностью поглотит весь свет.

Глава 7. Послание во тьме

Феликс так и не смог понять, что имел в виду Дэй, говоря про надвигающуюся тьму. Где-то в глубинах его подсознания, возможно, и затаился ответ на этот вопрос, который был тесно связан со странными событиями, преследующими его в последнее время, но этот ответ полностью затмила жажда легкой наживы. От Феликса ведь всего-то и требовалось, что доставить небесную скрижаль в Меридиан, в который он и так бы отправился, так как из этого города он планировал отплыть в Старые Города. Поэтому Феликс без колебаний согласился доставить украденную табличку астрологу по имени Камалладин, так как тот, по мнению Хепзибы, был способен расшифровать древние письмена.

– Почему вы просто не пригласили этого астролога в Эль-Хафа, чтобы он прочитал надписи, когда скрижаль была на постаменте? – поинтересовался через три дня Феликс, когда он, вместе с Хепзибой, ехал в покачивающейся карете, направляющейся по южному тракту в столицу всех вин. – Буквы ведь хорошо видны и с расстояния, а к скрижали подпускают всех желающих.

– Я не могу ответить на ваш вопрос, мой друг, потому что и сама не знаю на него точного ответа. – сказала Хепзиба, оторвавшись от маленькой книжечки, которую сейчас читала. – Камалладин сказал, что ему необходима подлинная скрижаль, потрогать камень или что-то вроде этого. Я, к сожалению, не разбираюсь в таких тонкостях, как расшифровка древних писаний.

Феликс смерил даму подозрительным взглядом, а затем перевел глаза на окно, вновь погрузившись в свои мысли. Прошло три дня с тех пор, как они украли святую скрижаль, и хоть никто ничего не заподозрил, по городу стали ходить любопытные слухи о якобы божественном чуде, будто понтифик релиморской церкви, в святой день предстал сразу в двух местах одновременно. Одни утверждали, что видели, как архиепископ читал святую мессу в Храме на Горе, тогда как другие уверяли, что в это же время видели главу церкви, поднимающегося в королевский дворец. Алиф не стал дожидаться пока его раскроют, и на второй день отправился в Старые Города, прожигать остатки своей жизни в роскоши и пьяных вечерах, наполненных нескончаемым весельем и экзотикой тех мест. Феликс не особо завидовал старику, так как у него еще будет достаточно времени, чтобы вдоволь насладиться своим гонораром, который в ближайшие дни обещал стать еще больше.

Эн и Дэй тоже куда-то пропали, и Феликс не успел их как следует расспросить о том, какое именно отношение они имеют к этому делу. Но маленький вор был уверен, что он их еще встретит, так как Хепзиба довольно ясно дала понять, что их роль в этом деле еще не закончена, хотя и увильнула от прямого объяснения, сославшись на незначительность этой информации. Зато к их небольшой команде, за место старого Алифа, прибавился другой знакомый Феликса. Милу, из-за своих непомерных размеров, не смог втиснуться в карету вместе с Феликсом и Хепзибой, и поэтому ему отвели место в железной кастелле, где сейчас лежала скрижаль.

Перед отъездом из города, который состоялся поздним вечером, их картеж завернул в район, где располагались несколько храмов Владык и сиротский приют, которым заведовали местные монахи. Там Феликс и увидел своего недавнего знакомого, который выглядел таким же забитым и испуганным, каким он был при первой их встрече. Милу усидчиво подметал улицу рядом с воротами храма от листьев, мелкого сора и хлебных крошек, которыми местные жители подкармливали щебечущих птичек, скачущих вдоль улиц и мостовых. Размахивая метлой, он старался не замечать группу детей, которые, окружив его, дразнили здоровяка, словно стая голодных гиен, окруживших больного буйвола. Увидев, что их усилия не имеют особого эффекта, дети стали кидать в того камни, обзывая его разными обидными словами. С грустным и одновременно испуганным выражением на лице, Милу неуклюже поплелся к проходу в храм, пыхтя и роняя слезы, больше от страха, чем от боли. Он все время оглядывался, наверное, надеясь, что злые дети вскоре отстанут от него. Все это походило на какую-то безумную сцену, где мыши охотятся на слона, ведь Милу мог лишь один раз взмахнуть своей метелкой, чтобы смести всех этих шакалят, словно сухие листья, но тот лишь дрожал, прижавшись к стене, и все еще не выпуская метелки, будто она была его щитом от летящих в него камней. Не в силах больше этого терпеть, Феликс попросил кучера остановиться, а затем разогнал всю уличную шпану, которая тут же разбежалась по переулкам, словно тараканы в щели. Тогда Феликс и решил взять Милу с собой в Меридиан. Там у него был один знакомый, которые держал небольшой трактир на окраине города. Место было не самое лучшее, но хозяин был тверд рукой и справедлив, что было редким сочетанием среди владельцев трактиров, ведь обычно преобладало какое-то одно, или вовсе никакое из этих качеств. Это был бывший гвардеец, который после службы в армии решил открыть маленькую забегаловку для отщепенцев и таких же побитых войной солдат, как и он сам. У него не было детей, и поэтому некому было бы передать свое заведение. А так, с Милу, у него появится наследник, да и только один вид этого здоровяка уменьшит количество пьяных драк, которые с преклонным возрастом самого хозяина трактира все больше увеличивались. Феликс был уверен, что его старый знакомый сумеет правильно воспитать мальчика. Во всяком случае это было куда лучше, чем всю жизнь проработать в храме, выслушивая злые насмешки детей и терпя побои надзирателей приюта. Феликс заметил на руках Милу несколько свежих синяков, которые были точно не работой местной детворы.

– Когда мы приедем в Меридиан, – прервала его мысли Хепзиба, – я хотела бы попросить вас сначала уделить внимание нашей проблеме, а уже потом заниматься своими важными делами. – закончила она, словно прочитав его мысли.

– Ваши слова для меня, как святые заповеди для праведного монаха. Я не могу их ослушаться, даже если все демоны ада будут искушать меня это сделать. – улыбнулся Феликс. – Мы ведь прибудем в город ночью? Вы планируете сразу направиться к вашему ученому другу?

– Да. – не отрывая глаз от книги, проговорила Хепзиба. На секунду она бросила прищуренный взгляд поверх страниц, прямо на маленького вора. – Он ведь астролог, а насколько мне известно, они как совы, днем спят, а ночью вылетают на охоту за звездами.

– Это точно… – с мечтательным вздохом проговорил Феликс, и задумчиво прислонился к окну, бросив взгляд на еще светлое небо. – Когда-то и я хотел стать астрологом, чтобы наблюдать за небом и решать его бесконечные загадки. Но потом понял, что звезды слишком далеко, чтобы в полной мере восхищаться их холодной красотой и тайнами. Поэтому я решил перейти на что-то более близкое и материальное. – Феликс потер пальцами друг о друга, как хитрый делец. – Вы понимаете, о чем я, дорогая леди. Звезды не наполнят карманы так, как это делают обычные, смертные вещи. Возможно, в этом и кроется одна из их неразрешимых загадок, которые терзают умы звездочетов. Может, звезды, созданные богами, служат лишь самим богам, так же, как и наши вещи, созданные обычными людьми, должны служить таким же смертным людям. – тут ему в голову пришла забавная детская мысль, которая невольно вызвала улыбку на его лице. – А может, звезды – это деньги богов, на которые они ставят наши судьбы? Недаром же они появляются лишь ночью, во времена, когда все спят, и не могут увидеть этой азартной игры. Нужно будет сегодня присмотреться к небесам, вдруг там появятся лишние огоньки, свидетельствующие о том, что даже Владыки решили уделить свое внимание нашей авантюре.

– Я запомню это ваше умозаключение. – снова погрузившись в чтение, проговорила Хепзиба.

Словно медленная морская волна, на небеса стала накатывать ночь, неся с собой клонящий в сон бархат тьмы, который закрывал все небо. До города было еще несколько километров пути, когда невидимая рука, будто принадлежащая опытному карманнику, ловко подменила золотой диск солнца на серебро лунного света. Ночь в этих краях была дивным временем, когда небосвод окрашивается в темно-пурпурный цвет. Но насладиться этими красками мешал яркий город, который, словно сундук с драгоценностями, притягивал взгляд своими золотыми монетами и радужными самоцветами, которыми тут служила изобилующая экзотикой растительность.

Меридиан был одним из самых старых городов империи, и ученые до сих пор точно не могли сказать, в каком году и кем он был основан. И хоть в высоту он уступал многим имперским поселениям, это ничуть не уменьшало его изысканно таинственной красоты. Обнесенный волнистой крепостной стеной, цвета чистой морской волны, он походил на драгоценный корабль, застывший в айсберге на краю пустыни. Так же, как и Эль-Хафа, его окружал зеленый оазис, через который протекали несколько быстрых рек, достаточно широких, чтобы по ним могли спокойно проходить торговые суда, словно муравьи, спешащие в муравейник и обратно. Как и у Эль-Хафа, тут тоже имелись сверкающие в свете купола, но в отличии от южной столицы, они не были такими распухшими и массивными, а больше напоминали пламя свечи или кончик кисти художника. Город славился своими каналами, которые пронизывали узкие улочки, так что основным транспортом в Меридиане считались лодки, которые перевозили товары и людей по заросшим кувшинками и лилиями каналам. Славу же городу приносили четыре вещи: во-первых – это его весенняя красота, которую поэты и художники сравнивали с первыми цветами, пробивающимися через снег, а также с чистотой и невинностью храмовых дев. Второй гордостью Меридиана считалась его пищевая промышленность. Кондитерские изделия этого города славились по всей империи, а знаменитый фруктовый шоколад был самым популярным лакомством даже в Старых Городах, откуда и прибывали основные ингредиенты для этой сладости. Но самая главная роль в промышленности Меридиана по праву отводилась его знаменитым винодельням. Ведь не зря же на гербе этого города красуется виноградная лоза! Меридианское вино было настолько знаменитым, что популярный в третьем веке имперский художник Лимилий, которому доверили нарисовать портрет тогдашнего правителя, решил большую часть картины уделить именно кувшину с меридианским вином, чем невзрачному лицу второго императора Линдоро. Ну а последней жемчужиной города считалась штаб-квартира отряда наемников, которые называли себя Железные Маски. В отличии от других наемников, которые обычно участвуют в военных компаниях, Железные Маски, в основном, специализируются на участие в исследовательских экспедициях в Самсонской пустыни, из которых они привозили разных диковинных зверей и артефакты древних цивилизаций. Отправиться на этот проклятый континент отважится не каждый, и поэтому Железных Масок считали чуть ли не героями, а их отплытие и прибытие всегда сопровождалось торжественными празднествами, не меньшими, чем победа в Великой Войне. Жители гордились, что рядом с ними живут такие храбрые люди, пусть они и не видели их лиц, которые, как и следовало ожидать из названия, были скрыты под красивыми железными масками.

Пока Феликс размышлял, их кортеж уже приблизился к расписным стенам города, и маленький вор тотчас увидел стражников, которые в этом городе носили голубые одежды, под стать крепостным стенам.

– Я так понимаю, что мне придется взять скрижаль в руки, когда мы пересядем на лодку? – поинтересовался Феликс, когда их карета стала пересекать небольшой деревянный мостик, увитый плющом. – А иначе мы пойдем ко дну быстрее, чем якоря торговых судов, в день открытия вестеркловского порта.

Эта окутанная тайной связь со святой табличкой очень пугала Феликса. Он так и не понял, каким именно образом ему удается удерживать эту противоестественно тяжелую плиту. Но больше всего Феликс боялся того, что плита могла вдруг стать тяжелой, когда он ее будет держать, и своим весом просто оторвать ему руки. Его опасения, похоже, разделяла и сама Хепзиба, которая распорядилась выделить для скрижали отдельный укрепленный кортеж, который тянули сразу шесть горгон. Помимо святой реликвии, там еще находились Милу и Синох, что еще больше затрудняло движение кареты.

– Если глаза меня не обманывают, то мы приехали. – проговорил Феликс, увидев в окне длинную полоску канала, тянувшегося вдоль всей улицы. – Ваш друг, как я понимаю, сейчас работает в обсерватории? Не слишком ли опрометчиво будет нести туда эту скрижаль?

– Если вы не будете доставать ее из сумки, и показывать каждому встречному, то, думаю, ничего страшного не произойдет. – сухо ответила Хепзиба, выбираясь из кареты.

В этот раз жена гроссмейстера вновь решила отойти от пышных нарядов и слуг, и снова надела маску не слишком богатой дамы средней руки, которых обычно считают женами небольших купцов и держателей лавок. На ней было ухоженное черное платье и шаль, которая на юге была в моде и защищала ухоженную кожу местных дам от сухих ветров и колючего песка.

Выбравшись из кареты, Феликс поспешил к кастелле, где хранилась скрижаль. Из повозки уже успел выбраться Синох, который сегодня был облачен в закрытый тканевый доспех, чтобы не пугать своим устрашающим видом местных жителей. Милу же все еще оставался внутри кареты, и растерянно выглядывал из открытого проема, не понимая, нужно ли ему выходить, или лучше остаться внутри.

– Мы сначала отправимся в обсерваторию. – сказал ему Феликс, открывая тяжелый сундук, в котором хранилась скрижаль, и загораживая ее от любопытного взгляда юноши. – А затем пристроим тебя к моему знакомому. Не бойся, он хороший человек, которому боги дали не самую лучшую судьбу быть солдатом… да еще и в отставке.

– Преподобный говорит, что за звездами наблюдают глупые безбожники, которых прокляли Владыки, из-за чего они теперь не могут спать по ночам. – пробормотал Милу, теребя край своей рубахи.

– Тогда, если верить словам твоего всезнающего преподобного, дьяконов ночной мессы тоже прокляли, раз они читают свои молитвы по ночам? – проговорил Феликс, запихивая теплую скрижаль в свою сумку. А когда понял, что загнал Милу своими словами в тупик, добавил: – Не стоит думать, что ночь – это время злых сил. Уверяю тебя, днем совершается не меньше зла, так же, как и ночью совершается не мало добрых дел. Все, пойдем со мной, сам увидишь, что астрологи совсем не глупые, и что никакие они не приверженцы зла, как о них думают святые люди.

Выбравшись из кареты, они направились к небольшому причалу, где их уже поджидала длинная крытая лодка, увитая цветами, и больше походившая на часть садовой клумбы, чем на средство передвижения. Загорелый лодочник с пышными усами недовольно кашлянул, когда Милу с великой осторожностью стал залезать в лодку, от чего та угрожающе скрипнула. Когда все расселись по своим местам, лодка, вопреки опасениям Феликса, плавно заскользила сквозь лес кувшинок и красного ила. В отличии от ярких и шумных улиц Эль-Хафа, каналы Меридиана были наполнены спокойствием и умиротворяющей тишиной, а теплый свет, исходивший от янтарных ламп, в купе с журчанием воды и скрипом множества красивых лодок, клонил ко сну не хуже, чем колыбельная доброй нянечки. Ночь в этом городе была ленивая и вязкая, словно зыбучие пески, которые обещают долгожданное забвение умирающему от жажды путнику. Жители города, которые одевались в еще более легкие и прозрачные одежды чем люди из Эль-Хафа, будто мотыльки, порхали рядом с теплыми источниками света, предаваясь ночным утехам и разгулу. Ночные девицы весело махали им с перил набережной, а затем заливались звонким смехом, увидев реакцию Милу, который прятал свое круглое лицо за растопыренными пальцами. Все шло довольно спокойно и размеренно, пока в лицо Феликса не угодила банановая кожура, больно хлестнув его по щеке.

– Мелкий негодяй! – раздался злобный женский возглас со стороны перил. – Лживая блоха! И как только у тебя хватило наглости вновь заявиться сюда?!

На пирсе стояла загорелая девушка с короткими темными волосами и в длинном полупрозрачном платье, подчеркивающим ее формы. Ее хорошенькое лицо было бы довольно милым, если бы не выражало крайнюю озлобленность, будто она учуяла под носом нечто мерзко и вонючее. Схватив с подноса, который лежал рядом, маленькое недозрелое яблоко, она метнула его в лодку, но промазала, и оно с гулким звуком плюхнулось в воду.

– Мария?! – ошарашенно воскликнул Феликс, глядя на девушку. Несколько мгновений он смотрел на кричащую в его адрес проклятья проститутку, а затем перевел взгляд на своих спутников. В прикрытых фиолетовой шалью глазах Хепзибы читалось хитрая усмешка, смешанная с легким интересом. Поняв, что сболтнул лишнего, Феликс поспешил исправить свою ошибку. – То есть, я хотел сказать – кто ты, женщина?! Кто дал тебе право кидаться в честных людей едой? Разве родители тебя не научили, что рот нужен не только для того, чтобы оскорблять добрых людей…АЙ! Во имя всех святых, угомоните уже эту сумасшедшую женщину! – воскликнул Феликс, когда в него угодила косточка от персика. Подружки девушки весело захлопали в ладоши, увидев этот меткий бросок, но Феликса это лишь сильнее разозлило. – Перестань творить безумие, распутная кошка! А то я могу и сойти с лодки, если понадобится!

– И что ты мне сделаешь?! – звонко рассмеялась девушка. – Защекочешь до смерти своим детским пушком? Немедленно возвращай мне то, что задолжал, мелкий проходимец!

– У меня складывается впечатление, что эта леди вас узнала. – слегка улыбаясь сквозь шаль проговорила Хепзиба.

– В первый раз вижу эту чертовку. – тут же ответил Феликс, потирая ушибленный лоб. – Наверное, она напилась и спутала меня с кем-то другим. Разве я похож на того, кто стал бы пользоваться такими похабными услугами, а тем более еще и платить за них?

Пока они говорили, лодка проплыла чуть вперед, но толпа ночных девиц не отставала, и шла вдоль канала, осыпая Феликса разными проклятиями. Мария успела рассказать подружкам о причине своего недовольства, и те, загоревшись праведным гневом, тоже принялись мстить за обманутую подругу. И в потоке злых слов и оскорблений, летящих в их сторону вместе с остатками фруктов, четко можно было уловить имя Феликса.

– И все же они вас знают. – уже более раздраженно проговорила Хепзиба, так как один из огрызков упал около ее ног. – Может быть вам им заплатить? – сказав это, она достала маленькую серебряную монетку, и протянула ее Феликсу.

– Вы очень добры, госпожа, но я могу уверить вас, что они не достойны даже медяка. – замялся Феликс, вертя в пальцах монету. – Лучше будет заплатить лодочнику, чтобы увез нас подальше от этих бешенных кошек.

– Пожалуйста, сделайте как я прошу, мне совсем не охота, чтобы весь город знал о нашем прибытии.

Вздохнув, Феликс поджал губу, и зашвырнул серебряную монетку прямо в гущу разъяренных проституток.

– Подавись, развратная чайка! – воскликнул он, глядя как толпа девиц стала шарить по мостовой, в поисках монеты.

Вскоре из горы ярких платьев выпорхнула Мария, сжимая двумя руками найденную монету, словно монах, получивший с небес божественный дар, и демонстрирующий его перед собравшейся толпой. Секунду повертев ее, она засунула монету в пришитую к рукаву сумку, и уже с подобревшим и восторженным лицом, принялась осыпать воздушными поцелуями своего благодетеля.

– Ладно, ладно. – тоже с улыбкой помахал ей Феликс, размякший под благодарными возгласами. – Можешь не тратить свои лживые слова, они все равно пусты, как и твоя развратная душа, лицемерная ты вертихвостка.

Когда лодка свернула в очередной переулок, голоса разгульных девиц приглушила легкая музыка флейт, которая стала доноситься из приоткрытых окон находившихся поблизости зданий, где находились городские трактиры и постоялые дворы. Лодка выплыла на большое водное пространство, где, словно речные венки во время празднования летнего солнцестояния, плавали множество маленьких торговых лавочек, соединенных крепкими деревянными переходами. Водный рынок Меридиана не был какой-то крупной достопримечательностью, но все же восхищал своей выверенной структурой лабиринтов и переходов, а также богатством самих товаров, которые сюда доставляли со всех концов империи. Посередине рынка находилась круглая каменная площадь, на которой обычно выступали артисты и озвучивали королевские указы городские глашатаи. Время от времени на эту площадь забирались безумцы, возомнившие себя пророками, которые пугали простых людей своими страшными речами о конце света. Вот и сейчас на самом краю площади стоял бородатый старик в черном капюшоне, и рассказывал всем, кто готов был слушать, о Белой Алет – воительнице, которая воскресла после доблестного поражения в неравном сражении, где против нее выступили сразу два претора империи с многотысячным войском. Рядом с ним стояли еще несколько его товарищей, которые с помощью кукольного представления и под звуки музыки разыгрывали будущие победы бессмертной воительницы.

– Вы ведь тоже, насколько мне известно, состоите в повстанческой армии, господин Феликс? – спросила Хепзиба, заметив его интерес к представлению. Извозчик стоял в самом конце лодки, и поэтому не мог ее услышать.