Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 76 страниц)

– Куда нас ведут? – поинтересовался Феликс у Эскера, когда всех их загнали в грубо сколоченную из кривых веток и палок клетку на колесах. – Что это за хоровод камней такой?

– Священные места пиктов. – ответил тот. – Они, как и норны, раньше поклонялись старым богам, и некоторые традиции их предков перекачивали в новую религию.

– И какое зло они хотят найти? – проговорил Феликс, понуро уставившись на свои колени. – Мы ведь им ничего плохого не сделали. Это ведь они первыми наслали на нас свои черные письмена.

– Не пытайся понять, что твориться в головах безумцев. – ответил Эскер.

Маленький никс устало откинулся на прутья клетки, которые, к удивлению, оказались намного прочнее, чем выглядели на первый взгляд. Клетка была большая, и вся их группа спокойно смогла уместиться внутри, расположившись у деревянных стен и на полу. Почти все они вели себя тихо, и лишь Хольф, который, когда его связывали, ударил головой одного из всадников так, что тот опрокинулся на спину и больше не вставал, сидел в углу, и громко ругал своих пленителей, которые теперь не спускали с него своих деревянных копий, направив острые концы прямо через прутья решетки. Снова подняв взгляд, Феликс поискал глазами Милу, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, и пикты не сделали с ним ничего дурного. К его удивлению, здоровяк не показывал волнения, и даже тихонько улыбался, с восхищением глядя на огромный корабль, который теперь медленно двигался рядом с повозкой, издавая жуткий скрип при каждом повороте колеса. Феликс ожидал, что они быстро прибудут к нужному месту, но, как оказалось, путь был не близкий. Лишь на вторые сутки, голодные и уставшие, они добрались до священных камней.

На самом деле, с первого взгляда было понятно, что это не просто обычные языческие идолы, которые можно было встретить даже Стелларии, на северных склонах Денты или в старых деревушках рядом с Поларвейном. Взглянув на них, Феликс понял, что это части каких-то древних и грубых сооружений, которые время подкосило, превратив в груду развалин. Созданные из простого камня, они тем не менее были умело обработаны, и их формы походили на вытянутые яйца. Все они стояли кругом, и кое-где можно было увидеть засыпанные землей лестницы и переходы. Сами же постройки были не выше обычного одноэтажного домика. Первое, что пришло на ум Феликсу, это то, что это когда-то были придорожные святилища, или что-то в этом роде.

Степной корабль, который все это время их сопровождал, теперь остановился, а их клетка все продолжала двигаться, направляясь к центру каменных руин. День был в самом разгаре, и Феликсу не составило труда увидеть еще дюжину громадных передвижных башен, которые, как и сооружение Изеула, были выполнены в форме кораблей. Но теперь, помимо безликих деревянных всадников, можно было увидеть и обычных людей, занимающихся своими повседневными делами. Десяток палаток и шатров расположились вокруг кораблей на колесах, и выглядели вполне цивилизованно, и даже ухоженно. Дети, одетые в белые одежды, резвились среди разведенных костров, гоняя палкой сломанные колеса или прыгая через веревку. Было тут и много разных домашних животных. Куры, овцы и лошади паслись кто где, пощипывая мягкую и сочную траву недалеко от общего лагеря. Тут был даже свой рынок, ну или Феликсу так показалось, так как в том месте царило больше всего повседневного шума. Люди там обменивали одни вещи на другие, разложив свои пожитки на цветастых ковриках. В целом у Феликса сложилось впечатление, что это был обычный передвижной городок, который не вызывал никаких ассоциаций с теми ужасами, которые сотворил Изеул с бедным Джелу.

Феликс ожидал, что их сразу поведут к месту проведения ритуалов, или что там хотел сделать с ними безумный священник, но за место этого их отправили в некое подобие загона, сколоченного из все тех же крепких веток и палок. Он был невысоким, и у Феликса на секунду даже возникла мысль, что они смогут сбежать, но она сразу потухла, когда он увидел десяток деревянных воинов, которые выстроились вдоль стен. К тому же, даже если им удастся убежать, что они будут делать потом, без лошадей и припасов?

Когда солнце уже почти зашло за горизонт, Феликс понял, что сегодня им ничего не грозит. К вечеру Джелу смог прийти в себя, и самые мягкосердечные жители этого передвижного поселения, увидев его плохое состояние, принесли чистые тряпки и воду, чтобы можно было смыть засохшую кровь и перевязать раны. Анья попросила их еще нарвать цветов, якобы для создания лечебной мази, но бдительные воины в деревянных доспехах запретили жителям помогать ей. Единственное, что суровые надсмотрщики разрешили сделать, так это развязать веревки, и то не всем. Связанными все еще оставались Хольф и Синох.

– Неужели мы не можем ничего сделать? – шепотом поинтересовался Феликс у Эскера, когда тот прошел проведать Джелу. – Мы можем убежать?

– Это будет плохая идея. – удрученно ответил наемник. – Они все равно нас выследят. Лучше подождать и посмотреть, что будет дальше. Изеул совершил ошибку, приведя нас сюда. Он не будет творить зверства на глазах у остальных, так как не все здесь поддерживают его фанатичную натуру.

– Господин Феликс, вы что, хотите бежать? – обеспокоенно прошептал Милу, который вместе с Аньей перевязывал раны Джелу. Похоже, он услышал их разговор. – Но зачем нам убегать от этих добрых людей?

Феликс подумал, что ослышался, но когда посмотрел на круглое лицо Милу, то понял, что мальчик говорит совершенно серьезно.

– О каких добрых людях ты говоришь, Милу? – прошептал Феликс, покосившись на пиктского воина, доспех которого в наступающих сумерках еще больше напоминал ожившее дерево. – Ты разве не видишь, что эти злодеи сделали с Джелу?

– Но они не могут быть злыми. – уверенно твердил Милу. – Они носят на себе знаки Господа, о которых говорил преподобный.

Эскер тоже покосился на Милу, но ничего не ответил.

– Ты, видимо, совсем в ссоре с головой, если думаешь, что эти дьявольские знаки несут добро. – ответил Феликс, стараясь разглядеть в лице Милу признаки помешательства, но тот был бодр как никогда. – И не нужно больше об этом говорить, мальчик. Эти люди схватили нас против воли, и бог знает, что еще задумали их темные сердца. Этого вполне достаточно, чтобы считать их врагами всех добрых людей.

На этом их разговор был закончен. Когда взошла луна, Эскер велел всем ложиться спать, так как не было нужды ставить охрану, все равно им нечем защищаться. Следующий день прошел в молчаливом ожидании, которое еще сильнее наводило на Феликса тоску. Но Изеул не торопился со своими ритуалами, и никак не показывал свою заинтересованность в этом, которую так фанатично демонстрировал на протяжении всего пути к этому месту. Он ходил по лагерю в окружении молчаливой стражи и других мирных жителей, которые смотрели на него словно на божественного мессию. Несколько раз он подходил к пленникам с другими, более старыми пиктами, которые были увешаны разными украшениями, а на их головах были водружены короны из оленьих рогов со все теми же цветными молельными лентами. Как понял Феликс, это были старейшины этого места. Они о чем-то беседовали с Изеулом на своем языке, который изобиловал рифмованными звуками, но в их поведении и взглядах Феликс не увидел того фанатичного огня, который источал их главарь. И только к вечеру третьего дня за ними пришли несколько десятков вооруженных копьями и шипастыми дубинками воинов.

У Феликса сильнее забилось сердце, когда они повели всех в центр каменного круга, где уже собралась целая толпа людей. Сотни обычных, ничем не примечательных зевак расположились кто на плоских камнях, кто на груде бревен, заменяющих тут трибуны, а кто и вовсе на голой земле. Солнце уже зашло, и вокруг горели десятки факелов, и особенно много их было по бокам импровизированной арены, рядом с которой находилось высокое кресло из связанных друг с другом толстых и витиеватых корней. На нем, словно какой-то царь древнего лесного королевства, восседал Изеул, со сплетенной короной из кривых веток и перьев, кончики которых были позолочены. В отличии от остальных людей, одежда которых хоть и имела общий белый тон, но все же была где-то потерта, а где-то испачкана землей или травой, облик Изеула отличался белоснежной чистотой, и даже церковным богатством. Золотые браслеты и белая, как снег, юбка, странным образом сочетались с кровавыми узорами на его голой груди. Но Феликс не смог по достоинству оценить его наряд, так как голова у него сейчас была занята совсем другим. Его беспокоила несвойственная для такого количества народа тишина. Люди молча наблюдали как пленников ведут в центр круга, и на их лицах читался интерес с толикой веселья. Такие лица можно было увидеть на площадях, когда приговоренных к розгам преступников выводят на эшафот. Только там люди еще и громко кричали, наполняя площадь проклятиями или восторженными криками, в отличии от сложившейся ситуации. Все это казалось пугающим и чуждым.

Сопровождающие их воины особо не задумывались насчет расстановки, и просто согнали всех кучей в центре, отойдя к краю арены, но все еще готовые в любой момент среагировать на внезапную опасность. Как только они отошли, Изеул поднялся со своего странного трона и обратился к группе наемников:

– О, потерянные души, что не знают слова Господа нашего! – начал говорить Изеул, когда все воины заняли свои места. – Ваше темное невежество привело вас сюда, ибо испокон веков в этом месте царит правда, и только тут сердца лжецов и лицемеров показывают миру свою истинную гнилую натуру! Услышьте же меня, дети мои! Среди этих чужаков зреет невиданное доселе семя зла, которое своими темными корнями проникло в чистые умы наших братьев, когда те придавались молебнам Пресвятому Чуду! Оно исказило их мысли, посеяв в их головах смуту и порчу! – после своих слов он указал на скорчившуюся у его трона фигуру, которую до этого Феликс не замечал. Человек, стоявший на коленях у ног Изеула, покачивался взад-вперед, что-то бормоча себе под нос, и водя своими руками по всему телу, будто старался поймать кусающую его блоху. Его взгляд был еще более безумным, чем у самого Изеула, хотя, казалось, куда уж больше? В своем царственном одеянии главный пикт напоминал Феликсу фрески с изображением сумасшедшего императора Костанзо, которого всегда изображают на святых рисунках с выпученными глазами из которых идет кровь и растрепанными волосами.

– И сегодня, следуя обычаям наших предков, и прося Всеблагое Чудо о милости, мы узнаем, в ком скрывается это порочное семя дьявола!

После своих слов Изеул подал знак подчиненным, и те выкатили на середину поляны большое дерево, посаженное в ящике на колесиках, по виду напоминающее те человекоподобные отростки, которые Феликс видел на корабле пиктов. Оно было в два раза выше человеческого роста, и своими кривобокими формами напоминало скрюченного в агонии человека, воздевшего руки к небу. Глядя на него, Феликсу стало еще более неприятно смотреть на все это, но он заставил себя отогнать страх и собрать все свои душевные силы. Сейчас нужно было лишь подождать, ведь он был уверен, что никакого зла они не несут, и что святая великомученница Силестия не оставит ее преданного слугу в беде. Небесная скрижаль все еще была при нем, но сейчас она была холодной и безжизненной, будто обычный кусок камня.

А в это время шаманы уже вынесли семь мечей, обмотанных в белую ткань. Как только мечи поднесли к дереву, Феликсу почудилось, будто ствол и ветки немного изменили свое положение, хотя он и постарался убедить себя, что это только ему показалось, и что ветки пошевелил ветер, которого на самом деле и не было. К тому времени как каждый из шаманов взял по мечу, Изеул уже начал читать свои темные молитвы, к которым присоединились все остальные. Люди не складывали руки вместе, как это принято во время чтения святых текстов, а тянули их к небу, будто прося у бога милости, при этом клоня спины к земле, словно на их плечи положили какой-то непомерно тяжелый груз. Даже солдаты и те принялись молиться, направив прорези свои деревянных масок к небу, но при этом Феликс понимал, что случись что, они мигом отреагируют на возникшую опасность. Лишь горстка людей в центре поляны не придалась всеобщему настроению.

Шаманы, один за другим, стали разворачивать ткань, оголяя покрытые золотом клинки. И так же, один за другим, стали подходить к дереву и вонзать в его центр эти самые мечи. И как только первый клинок вошел в ствол уродливого дерева, Феликс почувствовал, как нестерпимая боль пронзила все его тело. Казалось, что кровь разом превратилась в раскаленную лаву, мгновенно испепелив все нутро. Он чувствовал, что этот жар вмиг выжег весь его воздух, и ему нечем стало дышать. Но сильнее всего боль была в его левой руке, которая стала трястись сама собой. Он увидел, как на тыльной стороне ладони у него стали появляться кровавые узоры, будто чья-то невидимая рука вырезала их острым ножом. Феликс хотел закричать, но не мог из-за нехватки воздуха. И только спустя несколько мгновений адской боли, которые для Феликса длились целую вечность, он понял, что чья-то ладонь зажала ему рот, и не дает вырваться крику. Сквозь слезы, он увидел напряженное лицо Дэя, который обнял его сзади и закрыл единственной рукой ему рот. Только сейчас Феликс осознал насколько же много силы было в этом несчастном калеке. Дэй держал его так крепко, что Феликс не мог даже шелохнуться, и все это он делал одной левой рукой! А спустя еще несколько сердцебиений боль в теле маленького никса стала проходить. Феликс стал ощущать, что кровь из руки перестала течь, а его разум вновь обретает ясность. Но вместе с этим он заметил и то, что теперь рука Дэя стала кровоточить. Все еще сжимая ему рот, она покрывалась алыми узорами, а его теплая кровь капала Феликсу на грудь. Но пастух не издал и звука, продолжая упорно смотреть своим единственным глазом на Изеула, который все еще напевал вместе со всеми странные молитвы.

– Ни слова, мой маленький друг. – прошептал Дэй на ухо Феликса, и убедившись, что тот не будет кричать, медленно убрал свою кровоточащую руку с его рта. Странно, но его голос все еще оставался спокойным, хотя Феликс понимал, что Дэй сейчас испытывает поистине невыносимые муки. Остальные из их группы тоже заметили это, но никто ничего не сказал.

Совместные молитвы пиктов продолжались еще несколько минут. Даже тогда, когда все мечи были воткнуты в дерево, Изеул не прекращал молиться, а в конце даже рухнул на колени, и в фанатичном экстазе затряс своими мускулистыми руками, все еще протягивая их к небу. Когда же этот ритуал закончился, и на поле наступила тишина, Изеул поднялся на ноги и посмотрел на своих пленников слезящимися глазами.

– Благостное Чудо указало нам на проклятого изменника! Смотрите же на того, кто предстанет перед судом Господнем! – возвестил он, указывая на окровавленного Дэя. – все взгляды тут же устремились на пастуха, который в свою очередь не стал отрицать или как-то скрывать кровавые раны. – Согласно нашим древним традициям, я дам этому еретику выбор! – продолжил говорить Изеул. – Пусть докажет, что его душа еще не погрязла во тьме, и что корни зла еще не укрепились в его сердце! Если это так, то Господь защитит свое дитя от смерти! Мой любимый сын, Труцидар, станет сегодня судьей и дланью Господа нашего. Если душу этого незнакомца можно спасти, то Всеблагое Чудо убережет его от смерти!

После его слов, ряды позади трона расступились, и в центр круга вышел огромный воин с двуручным мечом в руках. Похоже, что этот Труцидар и вправду был сыном Изеула, так как на его лице можно было заметить похожие черты, и даже некую тонкую аристократическую красоту, которую так ценят художники и скульпторы. Но сейчас Феликса больше волновала судьба безрукого пастуха. Неужели ему предстоит сражаться с этим звероподобным противником? И что вообще сейчас произошло? Дэй что, принял на себя метку, которая предназначалась ему, Феликсу? Но как такое может быть, ведь Феликс был уверен, что он чист душой и сердцем.

– И это твой суд, луговой царь?! – раздался позади Феликса разозленный голос Эскера. – Отправляешь против калеки своего лучшего бойца?! Раз так, я готов сразиться против твоего сына!

– Молчать, недостойный! – яростно выкрикнул Изеул, указав длинным пальцем на Эскера. – Мы не вправе вмешиваться в пути, которое избирает Чудо, чтобы проверить крепость нашей веры, ибо они неисповедимы! Господь указал на него, так пусть тогда докажет, что ему место среди нас, праведников! – после этого он посмотрел на Дэя и прибавил: – Бери меч, однорукий незнакомец, и спаси себя!

Один из безликих шаманов вынул позолоченный клинок из кровоточащего дерева, и кинул его к ногам Дэя. Вместе с этим со всех сторон их окружили пиктские воины, и стали оттеснять остальных к краю арены.

– Нет. – прошептал ошарашенный Феликс. – Нет! Стойте, это все неправильно! Вы не можете… Откройте же глаза, разве не видите, что у него нет руки!

Дэй, который до этого стоял, грустно опустив взгляд на меч, вдруг резко повернулся, и с благодарностью посмотрел прямо в глаза Феликса.

– Спасибо за твои добрые слова, друг. – тихо проговорил он. – Но не стоит тратить их на меня. Если другого выбора нет, то я возьмусь за меч.

После этого он медленно подошел к лежавшему клинку, и прежде чем его поднять, Дэй с горечью взглянул на Труцидара, словно моля его о прощении за то, что ему предстоит сделать. Затем устало опустив взгляд, он медленно наклонился и поднял меч. Феликс не мог сейчас смотреть на его проникнутое безнадежностью и переполненное тягот лицо. Все, что сейчас делал Дэй, было преисполнено глубокой скорбью и печалью. Закрыв свой единственный глаз, Дэй приложил лезвие меча себе ко лбу, и Феликс увидел, как губы пастуха прошептали какую-то быструю молитву. Когда же он выпрямился, держа перед собой клинок, Феликс только в этот миг заметил, насколько же велика разница между ним и его противником. Труцидар был почти в два раза крупнее Дэя, и держал двуручный меч одной рукой. Феликс не мог даже представить, что должно произойти, чтобы пастух одержал победу в этом нечестном поединке.

– Узрите же истинный суд Господень! – возвестил Изеул, и его сын, с громким ревем, ринулся на Дэя.

Феликс думал, что все закончится одним решительным ударом, но сокрушительная атака Труцидара была отбита. Дэй одним движением смог отклонить огромный меч своего противника, и даже вывести того из равновесия, из-за чего Труцидар чуть было не упал. Но, что еще больше удивило Феликса, так это то, что Дэй не воспользовался этим шансом, а просто стоял на месте, печально глядя на разозленного таким маневром противника. Восстановив равновесие, Труцидар вновь кинулся на Дэя, но на этот раз действовал намного осторожнее, от чего пастуху пришлось начать двигаться, чтобы суметь уклоняться от смертельных атак. Феликс еще ни разу не видел, чтобы кто-то так умело владел мечом. Все это напоминало битву закаленного в боях рыцаря с маленьким ребенком, которого тот обучает азам фехтования. Дэй без усилий отбивал каждый удар Труцидара, но при этом не нападал в ответ, когда появлялась такая возможность. Его печальный взгляд вообще не следил за противником, и был направлен куда-то в пустоту, словно он был марионеткой в руках мастера-кукловода. Было видно, что Труцидар является опытным мечником, и что он старается найти нужный ритм, но Дэй каждый раз ломал его планы, умело уклоняясь или парируя атаку. В наступившей гробовой тишине было слышно лишь проходящий сквозь все тело звон мечей и тяжелое дыхание Труцидара, которое с каждой минутой становилось все громче и злее. Но его эмоции не шли ни в какое сравнение с теми невыносимыми муками, которые были на лице Дэя. Феликс не мог больше видеть этого скорбного выражения на лице друга, но когда он открыл рот, чтобы в очередной раз воззвать к остаткам совести Изеула, над полем прокатился другой голос.

– ДОВОЛЬНО!

От этого неожиданного возгласа у Феликса загудело в ушах и перехватило дыхание. На какой-то миг ему даже захотелось рухнуть на колени и смиренно опустить голову, но он смог сдержать этот странный порыв. Все остальные, кто был на поляне, так же замерли, не в силах пошевелиться. Голос, казалось, исходил отовсюду и был странно знакомым, и только спустя несколько секунд Феликс понял, что он принадлежал Эну. Молодой ювелир вышел вперед, и Феликс снова ощутил себя полевой мышью, которая старается скрыться от взгляда ястреба, которому, впрочем, до нее сейчас не было никакого дела, так как он приметил себе новую добычу.

– Что тебе надо, незнакомец! – пораженно прокричал Изеул, как и все, ненадолго впавший в ступор от подавляющего возгласа Эна. – Как ты смеешь вставать на пути суда Всеблагого Чуда?!

– Это все бессмысленно. – ответил Эн, делая еще один шаг в направлении застывших бойцов. – Я сам все закончу.

– Но тебе недозволенно вершить исход! – лицо Изеула потемнело от нахлынувшей злости и крови. Но взгляд его тут же переменился, когда Эн дотронулся до кровоточащего древа, и то мигом вспыхнуло, издав леденящий душу крик.

– Этого будет достаточно твоим богам? – спокойно ответил Эн, и его красивый голос, как и прежде, казалось, исходил отовсюду.

– Так вот в ком сидит прогнившее семя! – злобно усмехнулся Изеул, и перевел взгляд на своего сына. – Тогда можешь занять место этого несчастного калеки.

– И когда все закончится, ты клянешься, что возвратишь все наши вещи и коней. – все таким же громким голосом сказал Эн, и Феликс понял, что это был не вопрос. – И больше не посмеешь нападать на нас. – произнося эти слова, Эн поднял с земли узловатый посох Дэя, который тот обронил, когда взял в руки меч.

– Мне незачем терзать души тех, кого оберегает Чудо. Если ты победишь, то я отпущу всех. – уже более спокойным тоном ответил Изеул.

Но Эн уже не слушал его. Подойдя к Дэю, который согнулся, и выглядел так, будто меч для него внезапно стал непосильной ношей, аккуратно взял у него клинок, вручив за место него посох. Феликс не слышал, что пробормотал ему в ответ пастух, но это было и не важно. После того, как Дэй устало поплелся к остальным, молодой ювелир перевел взгляд на Труцидара.

– И последнее. – проговорил он, глядя на Изеула через плечо Труцидара. – Прежде чем ты совершишь эту роковую ошибку, я дам тебе шанс опомниться. Отпусти нас, и я сохраню твоему сыну жизнь.

Феликс подумал, что Изеул сейчас злорадно рассмеется, такое самоуверенное у него было лицо.

– Мне не страшны гнилые слова еретика, ибо в них есть лишь ложь! – провозгласил он, окидывая ряды собравшихся пиктов свирепым взглядом. – Начинайте!

Все произошло настолько быстро, что Феликс даже не сразу уловил всю суть. Как только Труцидар сделал шаг в направлении Эна, тот среагировал незамедлительно. Молниеносным движением, он оказался прямо перед своим противником, и прежде чем тот сообразил в чем дело, в яркой вспышке стали, пронзил того мечом в сердце. Рука огромного пикта все еще двигалась, поднимая меч, но в глазах уже застыло ужасное осознание своей роковой участи.

– НЕТ! – крик Изеула был преисполнен неподдельной горечи. Бросившись вперед, он упал на колени, подхватив умирающего сына. Эн не стал ничего предпринимать, и просто стоял, глядя с высока на плачущего отца, который слишком поздно осознал, что нужно прислушиваться к словам своих врагов.