Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 76 страниц)

Все взгляды направились на Дэя, который все еще выражал своим лицом злое пренебрежение. Феликс не мог понять, что именно так разозлило этого добродушного пастуха. Это не могли быть пираты, так как Дэй не злился, когда они останавливались в Альта-Петре. Может быть он испытывает неприязнь к самой Анье? Судя по тому, как старая женщина говорила с Дэем, они и правда были знакомы. Или Феликсу это только показалось?

– Я не буду скрывать то, что мне неприятна мысль принимать помощь от такого человека, как ты. – ответил Дэй, но в его голосе уже не было злости, а лишь смирение с неизбежным. – Но я так же понимаю и то, что твоя помощь может оказаться нам полезной.

– А почему до Алгобсиса? – поинтересовался Эскер. Наемник все еще выглядел встревоженным, и глаза его были затуманены посторонними мыслями. Феликсу даже показалось, что он задал этот вопрос только для того, чтобы потянуть время.

– Есть места, в которые морским детям лучше не заходить. – ответила капитан «Харибдиды». – Наши предки совершили грех, и мы расплачиваемся за него, в том числе и свободой передвижения. Но это не самое страшное наказание, какое боги могли нам устроить.

Феликсу было интересно узнать, о каком именно грехе идет речь, но сейчас его, как и Эскера, заботила неожиданная проблема в лице армии ашурийцев, которые перекрыли им путь к заветной цели. Где-то в душе он даже радовался тому, что возможно им придется отменить экспедицию, но при этом он понимал, что еще сильнее хочет попасть в неведомые земли. За последние недели необъяснимое чувство привязанности и тяготения охватывало его все сильнее, как будто он возвращался домой, и мысль о том, что кто-то пытается ему помешать, вспыхнула в нем яростным пламенем. Он и сам не заметил, как сжал кулаки в праведном гневе. Как смеют эти безбожные негодяи поднимать свои копья и мечи, после того, как их разгромил Арк?

Воспоминания о необычных снах, которые он видел после того, как украл плиту, никуда не улетучились, и во многом благодаря самому Феликсу. Почти каждый день он напоминал себе о них, выгребая из своей памяти особо яркие моменты, и вновь укладывая их ровными рядами, как заботливый архивариус укладывает древние свитки, чтобы время не превратило их в горстку пыли. Главным воспоминанием, конечно, было то, как первый претор отослал своего сына вместе со всеми ферасийцами обратно в пустоши, приказав… Что же тогда приказал Арк? Этого Феликс упустил. Может быть они должны были держать ашурийцев в железном кулаке? Но тогда они потерпели сокрушительное поражение, ведь как иначе этот воинственный и жадный народ смог бы собрать армию и перекрыть все порты? Эти мысли посеяли в сердце маленького никса тревогу, которая медленно, как густой яд, стала расползаться по его телу. Но это не умерило его жгучее желание побыстрее оказаться на континенте, а наоборот, еще больше усилило его. Ему захотелось во всем разобраться, и лучшим способом было это сделать – это найти способ попасть на покинутые богами земли.

– А как же нам тогда попасть туда? – спросил после своих раздумий Феликс, переводя взгляд с Аньи на задумчивого Эскера.

– О, способов предостаточно, мой храбрый карасик. – протянула Анья, поудобнее расположившись на своем уродливом троне. – Вопрос стоит лишь в том, какой из них принесет меньше всего жертв. А жертвы будут, в этом можно не сомневаться. – она говорила это будничным тоном, совершенно не удрученная таким фактом, как смерть людей.

– Вздор. – фыркнул Эскер, все еще поглощенный своими мыслями. – Зачем им перекрывать порты? – его взгляд метнулся к Феликсу, на мгновение задержавшись на кожаной сумке со скрижалью, а затем он снова посмотрел на Анью. – Ну и что ты предлагаешь? Плыть до Зерзуллы?

– Ты и сам понимаешь, что это не тот вариант, который мы выберем. – ответила Анья. – Если тебе, конечно, так не терпится умереть долгой смертью в ядовитых болотах. Нет, песчаная змейка, мы пойдем через громовые тоннели.

– Боги ненавидят нас, раз не оставляют нам другого выбора. – со вздохом отчаяния промолвил Эскер. – И почему именно в это время? У нас даже нет необходимого снаряжения.

– Если ты имеешь в виду ваши тонкие веревочки, которые помогают вам не падать со скал, то можешь не волноваться. – хмыкнула Анья. – Мы войдем в тоннели на корабле.

– Имею должность поправлять вас, но птичьи скалы, о которых вы говаривали, находятся выше моря, и туда невозможно заходить на кораблях. – проговорил Синох.

– Ни тебе говорить о кораблях, монах. – сурово ответила ему Анья. – Море благосклонно к своим детям, и тем, кто его чтит. Мы призовем силы глубин, чтобы преодолеть это досадное препятствие.

– Постой. – Эскер вдруг замер, что-то вспоминая. – А какой сейчас месяц?

– Месяц Рябины, если, конечно, морское время соответствует земному. – отозвался Феликс. – Это важно?

– Боги! – схватился за голову Эскер. – Святая Дева-Искупительница! Да ведь в это время громовержцы заселяют весь северный берег чтобы отложить яйца!

После его слов Феликс невольно представил себе Зенона Тараниса, могучего вестеркловского воина, сидящего на высокой скале и высиживающего в гнезде яйцо. И только через пару мгновений он понял, что Эскер говорил про громовых птиц, в честь которых и был назван вестеркловский орден.

– Но ведь они не такие опасные, так? – встревоженно проговорил Феликс. – Я читал про них в мередианских архивах. Эти птицы ловят своими перьями молнии, чтобы с их помощью охотиться на мелкую рыбу и дичь. Сила такого разряда совсем не велика.

– Для одной птицы может быть, – сокрушенно произнес Эскер, – но когда они сбиваются в стаю, то это порождает настоящие бури, с грозой и молниями. К тому же, среди них встречаются и большие особи, которые не меньше рух, и они уже могут серьезно повредить корабль. И у меня сейчас нет ни единой мысли, как мы сможем прорваться сквозь их штормовые стаи, да еще и на железном корабле. Наш громоотвод не выдержит такой нагрузки и расплавиться под ударами молний.

– А переждать их нашествие не выйдет? – поинтересовался Феликс у наемника. – Ведь не все же время они там гнездятся.

– Если ты готов ждать полгода, или, разве что, боги укротят их силу и позволят нам беспрепятственно достигнуть скал. И если это случится, то будет лучше попросить их сразу перенести нас к Храмам-Городам, чтобы не подвергать нас другим опасностям. – устало ответил Эскер. – Но даже если мы выждем время, это все равно не остановит нещадные бури. Громовержцы уйдут, но молнии и ветра – постоянные хозяева тех мест.

Феликс обвел всех находящихся в комнате людей обреченным взглядом. Но никто, кроме Эскера, не выглядел таким взволнованным. Дэй по-прежнему хмурил брови, но в его взгляде не было страха или отчаяния. Пастух, казалось, полностью погрузился в свои мысли, и не замечал, что творится вокруг. Синох, как обычно, стоял неподвижно рядом с Феликсом, и лишь его глаза время от времени моргали и пробегали быстрым взглядом по кожаной сумке в руках маленького никса. Анья тоже не выглядела обеспокоенной, и вытащив из-за пояса диковинную курительную трубку с тремя чашами, стилизованными под трехголового морского змея с переплетенными шеями, стала засыпать в них какие-то разноцветные порошки. Через несколько секунд ее морщинистое лицо уже было скрыто за клубами черного дыма.

– Громовые птицы меньшая из всех проблем. – раздался рассудительный голос Аньи сквозь темную пелену. – Сейчас нам нужно найти корабль, который сможет выдержать удары бушующих волн, и не развалится, пока мы будем преодолевать рифы. Как было уже сказано, использовать вашу ржавую посудину будет крайней степени безрассудно, но мы сможем разобрать ее, чтобы укрепить другой корабль.

– У вас есть и другие корабли? – поднял брови Феликс.

Внезапно в его памяти всплыли разбитые остатки лодок, которые он видел, как только «Харибдида» заглотила их судно. Ему стало не по себе от одной только мысли, что может предпринять Анья, если окажется, что в чреве этого ужасного морского монстра не окажется целых кораблей. Неужели кого-то еще ждет судьба быть поглощенным костлявой пастью, без надежды на спасение? Феликс сомневался, что пираты пощадят тех, кто окажется на этом обреченном судне. Он взглянул на пиратский трон, увешанный рваными и горелыми флагами, но за плотным дымом, к которому теперь прибавился еще и белый оттенок, не смог разглядеть лицо старухи. Наблюдая как две струи дыма переплетаются между собой, словно два борющихся между собой змея, Феликс услышал скрипучий голос Аньи, который теперь имел более угрожающие нотки.

– Ты забыл, кто перед тобой, глупый мальчишка? – произнесла она сердитым тоном, и змеевидное движение дыма стало еще более яростным. – Я дочь Нага-Нзулу и дитя морской бездны! Я просто возьму то, что принадлежит мне по праву! Корабли? Все корабли в этих водах принадлежат мне!

В комнате повисла звенящая тишина, как после громкого удара хлыста. Казалось, что отголоски ее слов еще звучали зудящим эхом среди стеклянных приборов и колб, и даже котлы, которые деловито побулькивали на синем огне, в одночасье выплеснули белую пену и зашипели как полчище разъяренных змей. Феликс увидел, как клубок дыма, закрывающего лицо Аньи, пронзила струя воздуха. На секунду в открывшимся окошке он увидел блеск желтых зрачков и хищную акулью улыбку.

– Мы отправляемся на охоту. – возвестила старая ведьма.

***

Феликс даже не знал – радоваться ему или грустить. Он чувствовал себя потерявшимся ребенком, который заблудился на большом рынке и теперь не знает, что ему делать. Вокруг суетились незнакомые ему люди, предлагая свои варианты решения проблем, и свершено не посвящая его в свои планы. Он почти не был знаком с теми испытаниями, которые ждут их впереди, и поэтому ему приходилось всецело полагаться на ум и знания своих товарищей. Это злило и удручало маленького никса. Феликсу тоже хотелось быть важным звеном, предлагать свои варианты как решить ту или иную задачу, но все, что он мог сделать, это слушать мысли более умелых и бывалых людей. В первый раз в жизни его мозги и смекалка остались не у дел, потому что те испытания, с которыми им предстояло столкнуться, были абсолютно незнакомыми и чуждыми для маленького никса проблемами.

С первого же дня пребывания на «Харибдиде» ему пришлось переехать в отдельное помещение, которых в этом странном месте было невообразимое множество. Временами ему даже казалось, что у каждого матроса на этом проклятом судне имеется своя отдельная каюта. «Харибдида» оказалась такой же загадкой для него, как и ее хозяйка. Этот морской бастион действительно был живым существом, со своей упрямой волей и алчными желаниями. Как бы Феликс не старался, он не смог выучить расположение всех помещений и проходов, которые казались ему одним сплошным лабиринтом из старых и обветшалых стен. Когда он думал, что правильно выбрал путь, оказывалось, что он идет по совершенно незнакомым ему проходам, которых до этого просто на просто не существовало. Один раз он несколько часов блуждал по извилистым тоннелям, попадая в помещения, которые по его впечатлениям, должны были находиться совсем в другом конце корабля. Иногда на его пути встречались пираты, которые одаривали его злобным рычанием, или тупым и лишенным всякой жизни взглядом. Но к счастью его никто не трогал, и вскоре он перестал бояться одиноких встреч с морскими разбойниками, а с некоторыми из них ему и вовсе удалось наладить контакт. И не только ему.

Когда в первый день, после разговора с Аньей, они только спустились вниз, Арель уже вовсю боролся на руках с теми, кто еще недавно предлагал отправить его на корм рыбам. Громко крича и похлопывая друг друга по спинам, пираты подбадривали борющихся моряков. Милу тоже выпала честь поучаствовать в этой на первый взгляд безобидной мужской забаве. И когда тот чуть было не сломал руку здоровенному пирату с огромным шрамом на пузе, авторитет толстяка еще больше возрос. И даже Блоф в скором времени перестал смотреть на них как обиженный жизнью палач. Дэй, как только они покинули каюту Аньи, перестал хмуриться, что окончательно убедило Феликса в том, что пастух питает неприязнь исключительно к капитану пиратов. Порой Феликс видел, как тот украдкой посматривал на старуху, когда та прохаживалась по верхней палубе или отдавала приказы в темных доках, где ее подопечные уже принялись разбирать «Морское Копье» на кусочки. Эн тоже смог завоевать уважение пиратов, ну или по крайней мере капитана. Как-то раз Феликс попал в его каюту, и она оказалась обставлена не хуже, чем лучшая комната в приличной гостинице. Маленький никс в который раз замечает, что этому высокомерному ювелиру достается самое лучшее из предложенного. Или может быть у него просто столько много денег, что тот может позволить себе такие излишества? Так или иначе, вся их команда смогла кое-как устроиться в брюхе «Харибдиды».

Прошло три недели с того дня, как они узнали о том, что ашурийцы перекрыли морские пути в Самсонские пустоши. Была середина дня, и Феликс вышел подышать холодным морским воздухом в надежде, что он сможет прояснить тот тяжелый туман, который клубился у него в голове из-за множества вопросов, к которым он так и не нашел ответов. Но попав на палубу он сразу пожалел о своем опрометчивом решении. Порывистый ветер трепал паруса, и гнал волны с такой силой, что брызги долетали даже до верхней палубы и неприятно били в лицо жалящими солеными осколками. Ко всему этому добавлялся мелкий моросящий дождь, который застилал видимость сероватой пеленой. Ему тут же захотелось убраться подальше от такой непогоды, но он переборол себя, напомнив, что в Самсонской пустыне ему придется преодолевать куда большие невзгоды, чем обычные капризы погоды.

Держась поближе к центру и огромным мачтам, чтобы, не дай бог, не выпасть за борт, Феликс направился к носу корабля, цепляясь за туго натянутые тросы. Он только сейчас заметил фигуру Аньи, которая уверенно стояла на ногах у самого носа, сжимая в руках свой странный алхимический посох. Феликс уже давно приметил, что капитан «Харибдиды» практически не расставалась с ним, при том, что на поясе у нее еще висела кривая зазубренная сабля. Феликс был уверен, что этот посох не просто старческое приспособление для удержания равновесия, но и некое опасное оружие. Еще одной особенностью этой старухи было то, что она не носила сапог. При первой их встречи Феликс не заметил этого, так как в капитанской каюте царил полумрак, но за долгие дни он окончательно убедился в том, что Анья просто-напросто не нуждалась в обычной человеческой обуви. Ее ноги покрывали толстые зеленые чешуйки, как у змеи, а на пальцах, как и на руках, росли широкие черные когти. Когда он в первый раз это осознал, то не сильно удивился, хотя и осенил себя знаком Розы, так как видел уже нечто подобное, когда Маверик покрыл свою кожу камнеподобными струпьями. А еще похожую корку он видел у ядомантов Ярички, руки которых были покрыты грубой черной кожей из-за бесчисленного множества экспериментов с ядовитыми растениями и животными. Но только вот кожа Аньи не выглядела так, будто была следствием неудачного алхимического эксперимента. Чешуя была гладкая и блестела на солнце, переливаясь радужными бликами. Может быть она уже родилась такой? Как-никак она называет себя дочерью русалки. Хотя, если верить изображениям, которые Феликс видел на старых картинах развешанных по всему кораблю, русалки выглядят совсем не миловидными морскими девами, а лысыми и клыкастыми чудовищами с рыбьими хвостами.

Немного помедлив, Феликс все же решил подойти к старой ведьме. Хоть она и внушала своим видом агрессию и страх, маленький никс понимал, что она не навредит ему.

– Добрый день, госпожа Анья. – поздоровался он, хватаясь за кусок каната, который свисал с одной из мачт. – Боги сегодня не в духе, раз наслали на нас такие волны.

Анья медленно повернула голову и посмотрела на защищающегося от морских брызг Феликса. Ей не требовалась дополнительная опора, чтобы противостоять качке, и она стояла твердо и выпрямив спину, прямо как скала. Услышав слова Феликса, она растянула свой рот в злорадной усмешке.

– Твоих богов здесь нет, мальчик. – прохрипела она.

Феликс почувствовал небольшой укол негодования из-за того, что она называла его «мальчиком» или «карасиком», но подумав, решил, что она вправе его так называть. Учитывая ее преклонный возраст, который Феликс так и не смог правильно определить, маленький никс действительно был для нее обычным мальчиком.

– Если моих богов тут нет, то мне придется уповать на милость ваших. – печально улыбнулся Феликс. – Но позвольте мне поинтересоваться, госпожа Анья, куда мы плывем? Вот уже несколько недель мы только и делаем, что бороздим морские просторы.

Феликс решил быть откровенным, ведь ему редко когда удавалось поговорить вот так непринужденно с капитаном пиратов. Анья вечно где-то пропадала и руководила своей командой. Она была как дотошная главная горничная, которая любила чтобы все дела происходили под ее чутким и всевидящим руководством. А когда все работы подходили к концу, она закрывалась в своей лаборатории, к которой Феликс не решался подходить, даже если ему за это заплатят денег. Опыт общения с Мавериком и белланийскими алхимиками научил его не соваться в эти адские помещения.

– Ты очень вовремя пришел ко мне с этим вопросом. – сказала Анья, и Феликс глазом не успел моргнуть, как когтистая лапа схватила его за шиворот. Резко подтянув к себе, Анья обхватила его за плечо и по-приятельски приобняла. – Смотри, северный мальчик. – она чуть наклонилась, чтобы ее голова была на уровне головы Феликса, а затем вытянула перед собой посох, указав концом на горизонт. – Что ты видишь, дитя?

Феликс не сразу ответил. Как только Анья прижала его к себе, он тут же почувствовал исходящий от нее запах моря, табачного дыма и медицинских трав. Где-то под ее кителем негромко звякнули запасы пузырьков с зельями, которые алхимики обычно носили с собой. Чувствуя ее сильную, но в то же время дружескую хватку, он посмотрел в ту сторону, которую ему указала старуха.

– Я вижу, что ваши боги тоже не благосклонны сегодня насылать на нас хорошую погоду. – ответил он, жмурясь от бьющих в лицо соленых капель, смешанных с дождем. – Хотя, постойте…

Он только сейчас увидел на горизонте еле заметную полоску света, которая виднелась через серую пелену дождя. Это было похоже на колышущееся пламя свечи или, скорее, большой костер, если учитывать какое большое расстояние было до этого света.

– Это маяк? – спросил Феликс, щуря глаза. – Мы приближаемся к острову?

Анья громко рассмеялась, услышав его ответ. Хлопнув его по спине, она произнесла:

– Вот поэтому таким сухопутным крысам как ты никогда не покорить море. Но ты в чем-то прав, мальчик. Это действительно маяк, только вот каждый его воспринимает по-своему. – с этими словами она посмотрела на самую высокую мачту и громко прокричала: – Варко! Ты там что, заснул, сын ублюдской медузы! Будь ты трижды проклят, мальчишка увидел огонь раньше тебя, кретин!

Тут из «вороньего гнезда» раздался приглушенный ветром голос впередсмотрящего, который кричал на ценебрийском диалекте, и был продублирован внизу другими моряками. Среди шума волн и хлопанья парусов Феликс смог разобрать лишь слова «свеча бездны».

– Что это значит? – поинтересовался он у Аньи, которая вновь направила свой взгляд на приближающееся пламя.

– Здесь всегда идет дождь. – начала объяснять та, не отрывая своего настороженного взгляда от горизонта. – Этот, как ты его назвал, маяк, на самом деле вечный огонь, который пылает на вершине одной из скал. «Свеча бездны» – это кладбище кораблей, или, как мы их называем – мотыльков, которые летят на губительное пламя.

Как только она это сказала, до Феликса сразу дошла вся задумка капитана.

– Вы хотите найти тут нужные вам части кораблей? – высказал он свою догадку.

– А ты умный, мальчик. – оскалила острые зубы Анья в довольной улыбке. – Ты верно догадался. Может быть мы даже найдем тут целые посудины, которые застряли среди скал, если, конечно, какие-нибудь ободранные чайки из Серого моря не добрались до них раньше.

Феликсу не хотелось стоять и мокнуть под проливным дождем, который с каждой минутой все усиливался, но любопытство взяло вверх, и он, проклиная самого себя, и богов, за то, что они его не остановили, решил постоять рядом с Аньей. Огонь, горевший впереди, и вправду был неотличим от того, который сияет в чашах маяков. Вскоре он услышал, как за спиной стали греметь хриплые голоса пиратов, спускающих огромные паруса, и корабль стал замедлять свой ход. Медленно, словно подкрадывающийся хищник, «Харибдида» приблизилась к опасным рифам, скобля своими костяными наростами высовывающиеся из воды острые скалы. Но ожидания Феликса, и та жертва, которую он принес в угоду своему любопытству, не оправдали себя. «Свеча бездны» не выделялась чем-то грандиозным и впечатляющим, как тот-же Альта-Петре. Это была обычная голая скала, высовывающаяся из воды, словно застывшая пасть морского левиафана, на вершине которой горел костер. Море вокруг нее было неспокойно, и качающиеся волны то и дело оголяли маленькие каменные резцы, которые огибали всю скалу. Как кусочки еды, застрявшие в пасти великана, среди этих выпирающих камней находились разбитые корабли. Морские скалы держали их мертвой хваткой, не желая отпускать из своих крепких объятий. Но ничего, кроме угрюмого настроения эта картина не вызывала.

Он не стал прощаться с Аньей, жадный взгляд которой уже стал обшаривать каменный капкан в поисках свежей добычи, и молча покинул палубу. В какой-то мере он даже был рад тому, что дождь и ветер скрыли от него большую часть этого печального места. Ему не хотелось смотреть на распухшие тела бедных моряков, которые были обмануты ложным маяком.

К вечеру ветер стих, и волны уже не так сильно бились о борт их корабля. Феликс сидел в своей небольшой каюте, похожей на мрачный кабинет темного колдуна. В кривых канделябрах горели потекшие свечи, а оббитые железом стены были задрапированы тяжелыми занавесками, такими пыльными, что невозможно было определить их цвет. Склонившись над грудой свитков, Феликс пытался развлечь себя чтением старых манускриптов. У Аньи оказалась богатая библиотека, хотя удивительного в этом факте ничего не было, ведь каждому известно, что алхимики любят знания не меньше, чем пираты любят алкоголь и золото.

Феликс так увлекся чтением, что не заметил, как время перевалило за полночь. Осознал он это лишь тогда, когда его организм напомнил ему о своих потребностях. Глупо было надеяться, что он найдет на пиратском корабле ночной горшок, если только он был не из золота или другого драгоценного материала. Поэтому ему пришлось покинуть свое мрачное место, чтобы очутиться в еще более неприятных коридорах. Бродить ночью по хаотичным тоннелям «Харибдиды» было такой же глупой затеей, как подставить подножку цепной ведьме, чтобы узнать увидит это подлое препятствие слепая воительница или нет, но другого выбора у Феликса не было. У него не имелось времени искать специально отведенное под эти дела место, поэтому он просто решил выйти на палубу. Но подлый и изменчивый характер «Харибдиды», казалось, специально хотел поиздеваться над ним, не выпуская его наружу.

– Прокляни тебя боги, дьявольский лабиринт. – выругался Феликс, когда в своем ночном блуждании наткнулся на очередную развилку. Оба прохода вели вниз, и разум подсказывал Феликсу, что если он вернется обратно, то еще сильнее заблудится. Выбрав левый, Феликс побрел по деревянному тоннелю, который временами освящали островки света, исходившего от покачивающихся масляных ламп. Где-то за стенами он слышал глухие удары топоров и треск разламывающихся досок, доносившиеся до него от гибельного рифа. Пираты прилежно трудились, выковыривая те части кораблей, которые могли пригодиться для будущего судна. Феликс даже немного позавидовал им, так как они находились на свежем воздухе, а ему приходилось вдыхать запах гнилой древесины и пыльных ковров. Пробираясь по виляющему коридору, Феликс открывал все двери, которые попадались ему на пути, и наконец ему удалось отыскать вожделенное помещение, которое оказалось в конце одного из кривых тоннелей. Теперь ему предстояла не менее сложная задача – найти дорогу обратно.

Феликс корил себя за то, что не удосужился хоть как-то отметить свой путь, хотя в глубине сознания и понимал, что это было бы бесполезно. За толстыми стенами все еще доносились звуки топоров, но теперь они стали тише. Феликс начал ощущать, что идет совсем не туда, куда следует. С каждым шагом воздух вокруг него становился тяжелым и мокрым, как будто он спускался в морскую пучину. Через двадцать минут блуждания по коридорам он окончательно убедился в том, что заблудился в этом кошмарном месте. Смазав палец копотью от лампы, он стал помечать свой путь, но это не помогло. Несколько раз он возвращался к тем местам, где, по его мнению, должны были быть метки, но не находил их. Вскоре звуки топоров совсем стихли, и теперь единственным собеседником Феликса стали старые доски, которые скрипели в такт покачивания корабля, хрипло смеясь над его бедственным положением, словно беззубые старухи на рынке. Через некоторое время ему перестали попадаться даже двери, и теперь коридоры казались ему одной сплошной пещерой, из которой нет выхода. Прося всех богов о помощи, Феликс чувствовал, как его клонит ко сну. Сколько он уже ходит? Час? Два? Не в силах больше сопротивляться настырным объятиям сна, Феликс расстелил свой поношенный плащ прямо на грязных досках, и свернувшись калачиком, быстро уснул.

Феликс надеялся, что кто-то из пиратов найдет его, пока он спит. Анья ясно дала понять своим людям, чтобы те никого не трогали, и поэтому Феликс не боялся, что те захотят перерезать ему горло во сне. Он надеялся, что они хотя бы его разбудят, если заметят развалившимся посреди прохода. Но когда он проснулся, то обнаружил, что все еще один и потерян. Даже крики не смогли помочь ему найти дорогу. Сколько бы он не надрывал горло, стены оставались такими же глухими и равнодушными к его просьбам, как и высшие силы, к которым он неустанно взывал. В животе урчало, и когда он уже готов был податься панике, свет в коридоре изменился. Эти изменения были настолько резкими и неожиданными, что Феликсу показалось, будто он шагнул в совершенно другой мир.

Теперь он находился в широком коридоре, наполненном такими же таинственными бликами, какие он видел в каюте Аньи. Но если в комнате капитана было ясно откуда исходил свет, то тут не было даже намека на это. Ламп на стенах не было, и окон тоже. Феликсу стало казаться, что он опустился под толщу воды, которую пробивают солнечные лучи, преображаясь под темными водами в голубое свечение. Синие блики играли на стенах и потолках, создавая загадочную и холодную атмосферу чего-то потустороннего и запредельного. Металла на стенах стало больше, и все чаще ему стали попадаться закрытые двери, испещренные сверкающими рунами. Все это напоминало какой-то старый склеп или забытую тюрьму, в которую сажают тех, кому больше не место среди порядочных людей. Но сколько бы он не старался, ни одна из дверей так и не сдвинулась с места. Замков на них не было – лишь простые засовы, которые тем не менее не поддавались, сколько бы сил не прилагал маленький никс.

– Пресвятая Искупительница, что за проклятое место. – проговорил Феликс, сжав в кулаке Розу Силестии. – Неужели я так много согрешил, чтобы погибнуть в этом лишенном добра месте?

В отчаянии он стукнул кулаком по металлической обшивке двери, и увидел, что на руке остался блестящий след. Одна из светящихся рун стерлась. Оказалось, что все знаки на дверях были нанесены некой яркой краской, которую, впрочем, можно было легко убрать. Пока он бессмысленно пялился на свою ладонь, из дверной щели на него подул холодный морской воздух. В голове сразу же вспыхнула мысль, что там может быть выход на палубу, и Феликс снова попытался отодвинуть засов, но тот никак не хотел поддаваться.

– «Может быть эти руны не дают ему открыться?» – подумал Феликс, изучая знаки на металлической задвижке.

Он провел рукой, и краска сразу исчезла с железной поверхности. Еще раз попробовав дернуть засов, Феликс почувствовал, как тот, с неохотой, но все же поддался. Сердце запилось быстрее, когда он смог отпереть засов, и заржавелые петли протяжно заскрипели. Секунду он мешкал, а затем резким движением снова задвинул засов. Мимолетная радость испарилась, и на ее место пришел давящий страх. А что если за этой дверью таится смертельная опасность? Не просто же так она была закрыта этими волшебными знаками. Феликс чувствовал, что выход где-то рядом, но страх быть растерзанным неизвестным существом – почему-то маленький никс был уверен, что за дверью может находиться именно опасный хищник – пересилил его тягу к свободе. И все же он хотел побыстрее выбраться из этих одинаковых тоннелей.

Осторожно приблизившись, он приложил ухо к холодной поверхности двери. Никаких звуков, кроме еле уловимого звона цепей или чего-то подобного. Неужели там и вправду прикован опасный зверь? Несколько мгновений Феликс раздумывал, стоит ли ему входить, и в итоге, собрав свою волю в кулак, и осенив себя знаком Розы и крестом Владык, решился открыть дверь.

Смертоносного зверя за ней не оказалось, и это уже радовало. Небольшая железная комната была в полном запустении, и походила на забытую всеми темницу, которую превратили в склад ненужных вещей. Вдоль темных стен стояли расколотые бочки, сломанные весла и ржавые решетки. Повсюду валялись осколки керамики и пустые глиняные кувшины из-под вина. С потолка свисали несколько цепей, которые тихо позвякивали в такт качке корабля, напевая мрачную одинокую мелодию. Комната была окутана таким же голубоватым свечением, как и коридор, только без водянистых бликов. Да и воздух тут был гораздо свежее.

Сделав шаг вперед, Феликс замер и его сердце радостно подпрыгнуло в груди, не веря своему счастью. На потолке виднелась железная решетка, через которую просматривалось ночное небо с россыпью ярких звездочек и голубой луной, которая и являлась источником холодного света. Осмотревшись повнимательнее, он увидел еще одну дверь в другом конце комнаты, рядом с которой была навалена целая гора разбитых кувшинов. Но как только Феликс сделал первый шаг к этой самой двери, в горе мусора, которая закрывала проем, что-то пошевелилось. Свет луны почти не доставал до этого участка комнаты, и Феликсу пришлось напрячь все свое зрение, чтобы разглядеть, что именно потревожило глиняные черепки. Он был уверен, что это произошло из-за качки, и поэтому чуть было не упал от неожиданности, увидев на груде мусора живого человека.