Текст книги "Звезда Ворона (СИ)"

Автор книги: Илья ле Гион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 76 страниц)

Подойдя к одному из таких бугорков, молодая послушница сняла с него ткань, под которой оказался живой человек! У него не было ни рук, ни ног, а голова была полностью лишена волос. Глаза его были зашиты золотыми нитями, и лишь рот непрерывно двигался, изрекая бесконечные молитвы. Не имея конечностей, этот уродливый человек находился в чаше, напоминающей встроенный в стену канделябр, и когда женщина приблизилась к нему, тот запрокинул голову и открыл рот. Тогда послушница начала поить его из кувшина, и Феликс увидел, как струйки чего-то белого капают на пол рядом с ними. По долетевшему до него приторному запаху стало ясно, что это было молоко с медом и травами, после чего Феликс заметил у других послушниц баночки с золотистым содержимым, над которыми летали мухи.

– Это прошлые понтифики церкви. – прошептал ему на ухо Эскер. – Как видишь, что-то не дает им отойти в мир иной, и они вмурованы в стены, чтобы бесконечно славить Придавленного и Всеблагое Чудо. Я слышал, что их конечности сжигают, а прах закапывают под стены.

– Ну и ужасы ты тут мне рассказываешь. – скривился Феликс. – Знал бы, то уже давно бы нацепил на глаза повязку. И чего это Севрус меня не предупредил, просил же его.

Но их провожатый был целиком занят молитвами, которые распевал во все горло вместе с другими оголтелыми фанатиками. Феликс даже испугался, что тот и вовсе забыл про них, и потому высказал свои подозрения Эскеру.

– Пока что мы идем правильным путем, поэтому можно не волноваться. – ответил тот. – Вечерняя месса двигается по главным улицам, а потом переходит через мост в Антэ Иллас и возвращается обратно.

– Там нам тоже ничего не будет угрожать? – спросил Феликс, посмотрев на Дэя.

– Про тот город я ничего сказать не могу, так как никогда в нем не был и не интересовался им. – ответил пастух. – Но на этот счет нам и дан провожатый, чтобы ответить на такие вопросы. Почему бы не спросить его?

– Да он, видать, совсем уже того. – Феликс повертел у головы пальцем. – Забыл, похоже, даже свое имя. Да и как тут не забыть, в этом сумасшедшем болоте? Мне и самому как-то не хорошо. Еще немного и сам начну подпевать. А где Милу? Милу!

– Да туточки он! – громко рыкнул откуда-то сбоку Хольф, перекричав даже толпу. – Сидит у старого Хольфа под боком, как миленький.

Феликс чуть успокоился, а потом все же решил надеть на глаза повязку из колосьев. Ему было достаточно и того, что он уже увидел, и открывать для себя новые ужасы этого города ему не хотелось.

С прикрытыми глазами стало немного спокойнее идти в этом сумасшедшем потоке, и даже сами молитвы стали тише. Феликс не боялся, что может потеряться в этой людской реке, так как был уверен, что за ним пристально следят остальные члены отряда, да и Соль была надежнее любого провожатого, и легко смогла бы вывести его из какой хочешь беды. Так Феликс ехал себе, и даже стал напевать какую-то веселую песенку себе под нос, которую когда-то услышал от Хольфа. Несколько раз сквозь повязку ему виделись страшные вещи, которые он оправдывал разыгравшимся воображением, так как не хотел в них верить. Среди таких «воображаемых» ужасов были измученные люди, которые разными способами наносили себе тяжелые увечья, и радостно приветствовавшие толпу окровавленными лицами. Потом они прошли рядом с улицей, от которой исходил такой невыносимый жар, будто в ее проулках разверзся вулкан. Даже в Белланийских литейных не было так душно, как в этом месте. Сквозь повязку Феликс увидел сотни небольших домиков, похожих на печки, из которых и вправду вырывалось ярко-оранжевое пламя. Так же на пути им попадались всевозможные лавочки, на которых опять лежали горы подгнивших фруктов и другой испорченной еды. Эскер объяснил это тем, что многие жители отказываются есть чистую пищу, так как считают себя не достойными ее. Хорошо хоть, что гостей города не заставляют есть эти помои, хотя после всего увиденного, Феликс не взял бы в рот даже спелый плод, который был выращен на этой земле. Особенно после того, что он увидел в одном из последних переулков.

Следуя за общим потоком они вот-вот должны были достигнуть крепостных стен, за которыми и начинался длинный мост в Антэ Иллас. Высокие здания вокруг начали редеть, и Феликс хотел было уже снять повязку, как вдруг увидел маленькую круглую площадь, которая расположилась чуть в стороне от главной дороги. Это был тупик одной из улиц, который заканчивался садом и небольшой двухэтажной церквушкой с богатой лепниной. Сквозь сплетения колосьев, которые закрывали глаза Феликса, тот увидел, что на этой площади столпилась большая масса покалеченных людей, которые стояли на коленях, и протягивали железные миски к дереву, что росло у входа в церковь. Сначала Феликс не придал ему особого внимания, но затем, когда разглядел, чем именно являлось это «дерево», чуть было не испустил крик ужаса, вовремя совладав с собой. И он еще долго не мог выкинуть из головы то, что тогда увидел, и из чего именно было слеплено то «дерево», и что за кипящий, гнилостный сок оно давало тем, кто тянул к нему свои миски. Когда же Феликс пришел в себя, и обернулся, то увидел, что Хольф прикрыл своей ручищей глаза Милу, чтобы тот не смог, как Феликс, разглядеть ту кошмарную картину, что предстала перед ними.

На этом, как думал Феликс, страхи города остались позади, и они успешно миновали железные крепостные ворота. В этой части города никаких баррикад не было, и стража спокойно пропустила процессию. Тогда Феликс решился снять повязку, так как ему уж очень хотелось взглянуть на Антэ Иллас.

Зловещий город, что когда-то поднялся из земных недр, предстал перед ним во всем своем первозданном величии, поражая невероятной архитектурой и мистическим, холодным изумрудным свечением. Его нельзя было сравнить ни с чем, что Феликсу доводилось видеть раньше. Каменные здания выглядели чрезвычайно древними и архаичными, но при этом не лишенные особой красоты, которая проявлялась в узорчатых формах и обманывающих глаза образах, что возникали из-за переливающегося свечения. Казалось, что стены города плавно подрагивают, словно мираж или отражение на поверхности воды, и в то же время они были донельзя реальными. Антэ Иллас покоился у подножия огромной черной скалы, которая, по всей видимости, так же выбралась из-под земли вместе с городом. Его улицы были расположены ступенеобразно, из-за чего можно было рассмотреть почти все дома. Но ничто так не приковывало взгляд, как огромный храм, находящийся в самом центре, и к которому шла длинная каменная лестница. Храм этот походил на звезду со множеством каменных лучей, расходящихся во все стороны, а в его круглых окнах полыхал голубой огонь.

Феликс завороженно смотрел на город, но лишь до того момента, пока процессия не приблизилась к глубокой темной расщелине, которая разделяла два города, и через которую был проложен крепкий подвесной мост, составленный из великого множества старых могильных плит. Тогда все мысли Феликса мигом переметнулись с города на расщелину, которую им следовало преодолеть. В ней, лаская камни и извиваясь, будто ленивое морское чудовище, поднялось и ожило мистическое синее пламя. Оно отличалось от привычного огня, и было намного прозрачнее, словно призрак былого пожара. Феликс услышал, как вокруг стихли песни и молитвы, и голоса людей замерли в тревожном единении. Как только это произошло, Феликс стал улавливать иные звуки, заставляющие его сердце вновь наполниться невыносимым страхом. Те звуки шли от призрачного пламени, что лениво подрагивало под мостом. Сначала Феликс слышал лишь тихий шум, с которым огонь вырывался наружу. Но затем к нему прибавился неприятный скрип железа, переходящий в далекий крик боли. Стоны, плач и звон мечей исходили от пламени, а за место жара от него веяло леденящим горем и отчаянием. И оно охватило Феликса, сжигая все его мысли, и унося в бесконечные лабиринты, где люди сражались друг с другом, роняя слезы и стеная от душевных мук. Звенели мечи, и черные вороны пели свою замогильную песнь, и не было в мире ничего, кроме войны и горя. Маленький никс блуждал по этим нескончаемым лабиринтам, слушая эхо прошедшей войны и множества других печальных событий, которые когда-то затрагивали людские земли.

Феликсу показалось, что прошло несколько часов, прежде чем его окутал теплый свет, выводя из тех мрачных тоннелей, наполненных ледяным пламенем, и возвращая его в реальный мир. Он почувствовал, как его плечо кто-то тронул, и как приятное тепло разливается по его продрогшему телу, согревая сердце, которое до этого дрожало, как осенний лист на ветру. Повернув голову, он увидел Дэя, который дотронулся до него своей здоровой рукой. Вместе с этим тепло исходило и от каменной таблички, которая тоже ожила, и вновь стала пульсировать святым сиянием, делясь им с маленьким никсом.

– Все хорошо. – сказал Дэй, и Феликс увидел вокруг его головы еле заметный огненный ореол. Свет так же исходил и из-под покрывала, которым была укрыта Соль. Посмотрев по сторонам, Феликс увидел, что и другие его спутники окутаны теплым сиянием. Но больше других сиял Эн, и это свечение расходилось во все стороны, защищая остальных его спутников от горестного влияния синего пламени.

Остальные же жители, казалось, совершенно этого не замечали, и спрятав лица в дрожащие ладони, изгибали спины в беззвучных рыданиях. Тяжелее всех приходилось тем, кто нес мраморный паланкин, и они выглядели особенно изможденными, балансируя на грани сумасшествия, с закатившимся вглубь черепа глазами. Пересекая мост, Феликс несколько раз слышал, как впереди кто-то вскрикивал, а один раз даже увидел, как какой-то безумец чуть было не спрыгнул с моста, но его вовремя успели подхватить плачущие люди. Так продолжалось до тех пор, пока они не достигли другой стороны подвесного моста. Как только они преодолели конец пути, синее пламя стало отступать, забиваясь обратно во тьму расщелины. В этот момент люди начали приходить в себя, и вновь зазвучали песни и молитвы.

– Помилуй нас всех Силестия, что за кошмарная дорога нам выдалась. И они это делают каждый день? – переведя дыхание поинтересовался Феликс, когда шествие направилось к звездному храму. – Что за отчаявшиеся души. Неужели это стоит того?

– Не нужно пытаться понять этих людей, Феликс. – сказал ему Эскер. – Все равно ничего не сможешь изменить, разве что и сам присоединишься к ним, если воля твоя будет не столь крепка.

Пока они говорили, сквозь толпу к ним приблизился Севрус.

– А ты разве уже закончил свои молитвы? – удивился Феликс, когда провожатый беззаботно пристроился рядом с Эскером. Вид у того был такой, будто ничего и не случилось.

– Тут уже бесполезно о чем-либо просить Чудо. – махнул рукой Севрус. – Оно оставило эту землю, и никакие молитвы его не вернут.

Как понял Феликс, под «этой землей» Севрус подразумевал Антэ Иллас. Когда он посмотрел вперед, то увидел, что длинные белые руки, высовывающиеся из паланкина, и которые раньше кривились в молитве, теперь безжизненно повисли на окнах, будто белые веревки.

– А я думал, что у вас две общие религии. – поднял брови Феликс. – Как вы их там зовете? Придавленный и Полуночная Леди?

– Полуночная Матерь. – поправил его Севрус, и на его лбу проступили недоверчивые морщины. – Многие поддерживают ее, но лично я считаю, что ей тут не место. Ей, и ее дражайшим дочерям.

– Ха, считает он, только послушайте. – хмыкнул Рольф. – Говорит так, будто уже свой. А ведь совсем недавно вместе с нами плавал, а теперь вот, совсем мозги растерял.

– Это вы тут все ничего не понимаете. – злобно прошептал Севрус. – Глушите воспоминания порошками, поддаетесь ложным мыслям и богам. Разве ваши молитвы могут укрыть вас от войны? А наполнить живот едой? Алгобсис же стоит тут испокон веков, и никто так и не смог его взять. Тут никогда не знали голода, а библиотеки полнятся такими древними тайнами, что вашим стелларийским ученым и не снились.

– Только вот цена такому счастью уж слишком велика. – угрюмо вставил Феликс.

Пока они говорили, процессия продолжала двигаться вперед. Антэ Иллас не был таким оживленным, как Аолгобсис, и все-таки даже тут обитали люди. Они были словно тени, и прятали свои лица под капюшонами, а чуть что, сразу скрывались за каменными дверями домов. Никакого внешнего освящение в городе не было, но при этом в окнах некоторых домов можно было увидеть голубой огонь, который заполонял все внутреннее пространство, будто внутри разгорался сильный пожар.

– Ну, такими чудесами нас уже не удивишь. – прошептал сам себе под нос Феликс, украдкой покосившись на Дэя.

Процессия прошла по неровной дороге, никуда не сворачивая, и в итоге достигла подножия звездного храма. Там паланкин быстро развернули, и часть жителей, вместе со своей святыней, направилась обратно. Другая же часть осталась стоять на месте, обратив свои взоры на верхние ступени храма, где находились ворота из непонятного, отливавшего черным блеском материала, похожего на обсидиан.

– Пойдемте, тут нам уже нечего делать. – заторопил их Севрус, махая рукой и приглашая следовать за ним.

Но Феликс не спешил уходить. Его взгляд был прикован к высоким дверям храма, из которых только что вышли три загадочные фигуры в длинных сверкающих одеждах, будто из наполированного эластичного железа. Две из них были красивыми молодыми женщинами, лицо же третьей было скрыто под капюшоном, но Феликс не сомневался, что это и была та самая Полуночная Матерь, рядом с которой находились ее таинственные дочери. Поверх капюшона у нее была водружена каменная корона-маска с расходящимися во все стороны лучами, повторяющая своим видом стены храма.

Окинув взглядом прихожан, Полуночная Матерь встала у края лестницы, а ее молодые дочери, каждая с дымящимся золотым кувшином в руках, заняли место слева и справа от нее. Внезапно все вокруг застыло, и зловещая тишина повисла над стенами жуткого города. И в этом предвечном спокойствии, сначала тихо, а потом все громче, запел мужской голос, преисполненный тяжелым горем и стенаниями. В этой песне не было слов, лишь звуки, наполненные горестными напевами. Мелодия напомнила Феликсу грумбли – старые ворчащие песни никсов, которые исполняют на поминках или перед битвой. Отличие было лишь в том, что в тех песнях, помимо горя, всегда присутствовали и внушающие радость мотивы, тогда как в этом плачевном стенании, который сейчас слышал Феликс, была лишь одна смерть.

Слушая его, Феликс чувствовал, как все приятные мысли, что все еще были у него в голове, исчезают, словно утренняя дымка в лучах восходящего солнца. И в тот момент, когда голос певца достиг своего апогея, Полуночные Дочери подняли разом кувшины, и вылили содержимое на свою дорогую мать, которая распростерла руки в обе стороны. Но вопреки ожиданию Феликса, из кувшинов хлынула не вода, а настоящий жидкий огонь! Оранжевое пламя окутало ее фигуру, пожирая одежду и все, что под ней. На миг Феликс увидел сверкающие золотом глаза, что засияли сквозь языки пламени, устремленные прямо на него, словно стараясь прожечь дыру в его сердце. И в этот момент Феликс почувствовал неладное. Все было как прежде, и люди, в едином порыве, упали ниц, и лежали, словно каменные статуи, уткнувшись лбами о землю, при этом вытянув вперед руки, будто прося о чем-то.

Тогда, в сгущающихся сумерках, Феликс услышал отдаленный звон колокола. Тени обступили его со всех сторон, и даже святой огонь Дэя не помог. Все жители, что распластались у подножия храма, вдруг предстали перед Феликсом в виде безжизненных каменных статуй, которые уже никогда не станут людьми. Их одежда огрубела и посерела, и отовсюду, куда не глянь, ушла былая жизнь. И лишь жаркое пламя, что горело впереди, было наполнено отголоском жизни, и золотые глаза пылали в его центре. Тогда тени плотным кольцом обступили Феликса, неотвратимо наползая на него.

Сильная боль пронзила тело маленького никса, и он увидел, что из его рук стали расти черные перья. С ужасом Феликс стал выдергивать их, но не успевал он избавиться от одних, как на их месте вырастали другие. Не было сил кричать, и ярость вновь стала овладевать им. В последней надежде он потянулся к скрижали, но за место нее лежала лишь каменная пыль. Отчаянно хватаясь за последние остатки сознания, тонущие в глубокой огненной бездне, он схватился за кулон на шее и взмолился Силестии. Тогда же вспыхнула яркая вспышка света, и Феликс успел увидеть лишь тянущуюся к нему в золотых лучах женскую руку. Собрав все силы, он ухватился за нее и тут же провалился в глубокий омут светлого сна.

Глава 22. Придел Скорби

Феликса шатало из стороны в сторону, как пьяницу во время сильной грозы. Казалась, что земля вдруг вздыбилась и пошла волнами, словно бушующее море. Где-то над головой завывал ветер и скрепили доски, а вдали разносились приглушенные пороховые выстрелы множества пушек и яростные крики людей. Гремел гром. Различая лишь смутные силуэты каких-то деревянных конструкций, слабо освещенные раскачивающимися лампами, Феликс попытался подняться на ноги. Голова шла кругом, а перед его взором все еще оставались, будто угасающие огоньки, два пылающих золотых глаза. Но вскоре они растворились во тьме, и Феликс тут же осознал, что находится на борту корабля. Воздух был пропитан морскими запахами, а сверху на голову лились маленькие ручейки соленой воды. Видимо он находился в каком-то трюме.

– Куда это меня занесло? – пробормотал под нос Феликс, схватившись за одну из балок, так как в этот момент корабль сильно накренило. – Эскер! Синох! Где вы все?!

Но никто ему не ответил. Все еще всеми силами держась за балку, Феликс прислушался к доносившимся звукам, пытаясь понять, что тут вообще происходит. До его ушей долетели встревоженные крики людей и звон железа. Где-то рядом шла ожесточенная битва. Обшарив глазами помещение, Феликс не обнаружил никакого оружия, которое помогло бы ему уцелеть, если ему вдруг придется вступить в сражение. Да и к тому же его мешок с вещами куда-то делся. Он попытался вспомнить как тут оказался, но единственное, что встало перед его взором, было оранжевое пламя и горящие золотом глаза.

И тут до него, наконец, дошло.

– Опять сон. – сказал он сам себе. – Ну, по крайней мере не пустыня – и на том спасибо.

Покачиваясь, он побрел к узкой лестнице, что находилась в другом конце трюма. Сейчас ему нечего было бояться, да и любопытство сыграло свое, и ему стало интересно, кто это там так ожесточенно сражается. По голосам было не разобрать, кто именно там бился, но несколько раз Феликс услышал бритальские ругательства.

Выбравшись на палубу, Феликс увидел, что на ней и вправду разыгралось кровопролитное сражение. В плотной пелене дождя бились десятки, если не сотни человек. На каждом шагу проливалась кровь, и матросы поскальзывались, падали, кричали и ругались. Воздух переполнял запах пороха и соли, а из темноты, что плотным облаком сгустилась над палубой, выскакивали все новые противники, держа в руках сабли и крюки. Теперь Феликс понял, что сражались пираты, и, скорее всего, стеллариты, так как в их речах очень отчетливо слышался мидденхольский акцент.

Никто не обращал на маленького человечка, который осторожно брел среди трупов и мусора, с любопытством поглядывая на сражения, никакого внимания. Несколько раз сквозь Феликса пробежали взмокшие люди и со свистом пролетело одно ядро, пробив противоположные перила. Вскоре начался пожар, но никто не обращал на него внимания, каждый был сосредоточен на том, чтобы выжить и убить врага.

– Никакой пощады, всех на дно, во славу Рогатой Матери! – раздался сбоку донельзя знакомый голос, переполненный агрессией и азартной злобой.

Феликс повернул голову и увидел, как из клубов черного дыма и копоти уверенно вышла Анья, в одной руке сжимая посох, а другой держа окровавленную саблю. Рядом с ней тут же появился рослый Блоф, а вместе с ним и пиратский священник с еще парочкой особо крепких головорезов.

– Чего рты разинули?! Проливайте кровь, больше крови! Или хотите, чтобы я вас самих отправила на корм рыбам? – Анья сильно толкнула одного из верзил в плечо, и тот мигом ринулся в атаку. Другие тоже, с яростными криками, последовали за ним. Сама же капитан неспешно пошла по палубе, оглядывая сражающихся, словно гордый мастер, который проверяет как выполняют работу его подмастерья. Время от времени она рубила саблей зазевавшегося матроса или небрежно бросала в них глиняные горшочки с зельями. Феликс шел за ней следом, не испытывая никаких эмоций. Где-то в глубине души ему, конечно, было жалко матросов, которых так беспощадно истребляли, но это чувство будто приглушили. К Анье он тоже не изменил своего отношения, потому что и так знал, что она способна на вещи и похуже.

Так они шли, пока не добрались до двери, которая вела в каюту капитана. Она оказалась забаррикадирована, а рядом с ней выстроилась целая свора охраны. Завидев приближающуюся Анью, один из охранников поднял меч, и посмотрев на товарищей, громко выкрикнул:

– Это их капитан! Морская ведьма Салтисмог! Ну же, убейте ее, живо!

– А где же ваш доблестный капитан, вы, болотное отрепье? – пробормотала себе под нос Анья. – А, не важно, умрите уже.

И она кинула в них такую же прозрачную сферу, наполненную разноцветными зельями, какую когда-то на глазах Феликса метнула в бушующее море, заставив его на мгновение замереть. Только в этот раз эффект был абсолютно другим. Разбившись, сфера выпустила сноп зеленых искр, которые тут же рассеялись, а затем, спустя мгновение, в воздух взметнулись брызги крови, и охранники замертво попадали на палубу. Подойдя ближе, Феликс увидел, что их железные нагрудники и мечи в руках, вдруг покрылись длинными металлическими шипами, будто кристаллами, которые впились в плоть, мгновенно убив несчастных матросов. Анья не стала возиться с наваленными рядом мешками и бочками, и просто-напросто взорвала их. Ударной волной выбило и саму дверь, которая печально и с жалостным скрипом повисла на одной петле. Не раздумывая что будет дальше, Феликс первым вошел в открывшийся проем.

Сначала он ничего не увидел, так как кругом царил кромешный мрак. Феликс было подумал, что так не должно быть, ведь свет должен пробиваться сквозь образовавшийся проем, но когда обернулся, то увидел, что никакого дверного проема и нет. Он находился в закрытом помещении, похожим на то, в котором он оказался, когда очутился в этом сне. Только теперь света здесь было еще меньше, да и неистовая качка почти прекратилась. Как только глаза Феликса привыкли к темноте, то он понял, что помещение было совсем крохотным, больше напоминающее какой-то пыльный чулан. У стен лежала груда мешков, какая-то смятая ткань, похожая на парусину, и несколько закрытых бочек. Не успел Феликс как следует их рассмотреть, как сзади него послышались быстрые шаги, скрипнуло дерево, и в комнату ворвался яркий дневной свет.

Посмотрев назад, Феликс увидел, что свет исходил от дверного проема, в котором застыл один из пиратов, весь заляпанный кровью. Держа в руке саблю, больше смахивающую на огромный тесак, он по-хозяйски, не спеша, обвел чулан глазами. Затем сплюнул, прошел вперед, прямо сквозь Феликса, и схватившись за крышку одной из бочек резко поднял ее.

Сначала Феликс подумал, что ему это померещилось, но потом действительно увидел, что в бочке сидит, съежившись в комочек, маленькая светловолосая девочка, вся измазанная в черной смоле и грязи. Завидев пирата, она то ли пискнула, то ли икнула, и тут же зажала рот руками, будто надеясь, что если она будет сидеть тихо, то тот ее не заметит.

– Ха. – на лице пирата проступила зловещая улыбка, не предвещающая ничего доброго. – Вот это на тебе, какие тут рыбки водятся. А ну ка, иди сюда. – и он, сцапав девочку за шиворот, довольно грубо выволок ее из бочки. Девочка попыталась было разжать его хватку, но куда уж там. Тем не менее Феликс снова увидел, что на ее запачканном лице почему-то застыла непонятная, веселая ухмылка, только вот ее голубые глаза все же полнил неподдельный страх. Рассматривая ее, Феликс подумал, что где-то уже видел эту светловолосую девчушку, только вот не мог вспомнить где.

Тем временем пират выволок ее наружу, а та, все еще пытаясь слабо сопротивляться, все похихикивала, да повизгивала, пряча не сходившую с грязного лица улыбку за трясущимися руками.

– Не бойся, сейчас мы с тобой быстро управимся. – чуть ли не ласково проговорил пират, откинув в сторону свою уродливую саблю, и нашаривая на поясе кинжал.

Такого Феликс уже не смог вынести, и попытался вступиться за девочку, хотя и понимал, что это бесполезно. И когда уже кинжал был у самого горла бедняжки, на плечо пирата предостерегающе опустился посох с набалдашником в виде стеклянной колбы.

– Погоди, Шош. – сказала Анья, посохом отодвигая его от девочки.

Тут Феликс увидел, что они не одни на палубе. Сражение давно закончилось, и все было залито морской водой и кровью. Трупы убитых, словно туши мертвого скота, развесили на перилах с помощью железных крюков, и теперь их кровь ручейками стекала прямо в море. Впереди, где находился нос корабля, дымились остатки разрушенной мачты и несколько сожженных трупов. Позади же Аньи стояли на коленях пять человек, среди которых была одна женщина. У всех были завязаны глаза и рты, а рядом стояли пираты с обнаженными клинками.

Отодвинув растерянного Шоша, Анья присела рядом с испуганной девочкой, и наклонив голову, стараясь что-то рассмотреть на ее лице, очень осторожно, даже ласково, отодвинула дрожащие ладони девочки, которыми та снова закрыла свой рот. Из глаз девочки текли слезы, но рот снова искривился в веселой улыбке. И тут до Феликса дошло, кем на самом деле был этот ребенок. Правда, сейчас она была гораздо моложе, да и лицо все заляпано грязью. Не удивительно что он не смог сразу узнать молодую Зено.

Все еще внимательно изучая испачканное лицо маленькой Зено, Анья схватила ее за подбородок, и подняла чуть выше, чтобы дневной свет лучше прояснил все черты ее лица. Постояв так минуту, она отпустила ее, и тыкнув посохом в Шоша, быстро сказала, направившись к краю корабля, где можно было разглядеть веревочную лестницу:

– Эту малявку ко мне в каюту, а остальных убить.

Феликс не успел и глазом моргнуть, как пираты уже расправились с большинством связанных пленников, быстро пронзив их сердца и перерезав шеи, а затем оставив истекать кровью, как и других. Не собираясь больше наблюдать как убивают остальных невинных людей, Феликс направился вслед за Аньей, все также не ощущая к ней никакой злобы или отвращения за столь бесчеловечный приказ. Он проследовал к краю корабля, надеясь, что по веревочной лестнице он сможет спуститься в шлюпку. Но оказавшись на месте, и посмотрев вниз, он не увидел ни лодки, ни даже моря.

Перед его взором находилась знакомая комната, с уродливым троном, слепленным из разного морского хлама, и многочисленными поблескивающими и позвякивающими алхимическими приборами. Тогда Феликс и понял, что смотрит он совсем не вниз, а перед собой. Корабль и пираты исчезли, и в комнате находились лишь Анья и Зено, которая теперь выглядела немного постарше и чуть ухоженнее, хотя все равно вид у нее был не такой опрятный, как у взрослой Зено, которую знал Феликс. Сейчас ей было лет двенадцать, или около того. Склонившись над столом, она старательно отмеряла какие-то разноцветные порошки, рассыпая маленькими кучками по разложенными перед ней пронумерованными кусочками пергамента. Вид у нее был, как всегда, веселый, и в глазах больше не было смертельного страха. Анья же, вальяжно развалившись на своем трофейном ложе, читала какую-то потрепанную книгу и дымила своей алхимической трубкой.

– Ну, думаю, этого хватит. – деловито произнесла Зено, похлопав в ладоши, чтобы стряхнуть с них остатки порошков. Анья никак не отреагировала на это заявление, и продолжала с большим вниманием перелистывать пожелтевшие страницы книги. Увидев, что ее труд никак не оценили, Зено нахмурила брови, уперев руки в бока. – Ну и для кого я все это делала? – с укором произнесла она, и вновь не получила ответа. – Что ты там читаешь? – обиду Зено как ветром сдуло, и теперь в ее голосе слышалось кошачье любопытство. Подойдя к капитанскому трону сзади, она посмотрела в книгу, но Анья, заметив это, тут же захлопнула тяжелый переплет, и от книги в воздух поднялось плотное облачко пыли.

– Рано тебе еще такое читать. – сказала она, подкладывая книгу под себя. – А то ты, чего доброго, взорвешь то, что смогло уцелеть с прошлого раза.

– О-ох, ты мне это до конца жизни теперь будешь напоминать? – закатив глаза, простонала Зено. – Это же было всего-навсего один разик, сама-то сколько раз ошибалась?

– Ни одного! Чтоб меня пожрали гнилые пиявки! Ни одного раза, девочка! – без тени сомнений ответила Анья.

– Так уж и не одного раза? – хитро улыбаясь, сказала Зено, скрываясь за спинкой трона, и стараясь ускользнуть от пронзительного взгляда Аньи, который на этот раз уже не был столь уверенный. – А мне вот Блоф рассказывал совсем другое.

– Этой китовой отрыжке Блофу пора бы уже язык отрезать, все равно он им не умеет пользоваться. – проговорила Анья, вертя головой и ища взглядом скрывшуюся в тени трона Зено. – И если во время моих изысканий что-нибудь и взрывалось, то все это было предусмотрено мною заранее.

– Так и я заранее все предусмотрела. – вынырнула с правого бока Зено, и вперила жадный взгляд в книгу, которая высовывалась из-под бока Аньи. – Так что это там у тебя? Рецепты? Это с того арнистрийского корабля?

Увидев, что рука Зено уже потянулась к книге, Анья тут же схватила свой посох, и не больно, но довольно звонко ударила Зено по макушке.

– Ай! – схватившись за голову пискнула Зено и сделала шаг назад. – Больно ведь!

– Будешь совать нос куда не следует, еще и не такое получишь! – пригрозила ей Анья посохом. – Небось и остальные мои книги уже все прорыскала? – Анья бросила прищуренный взгляд на обширную книжную полку в другом конце комнаты.

– Ничего я не рыскала. – обижено проговорила Зено, растирая ушибленную макушку.

– Да? А почему тогда книги стоят не на своих местах?

– Вот только не надо тут наговаривать, я все на место поставила. – с ноткой гордости сказала Зено, и тут же схватилась за рот, поняв, что сболтнула лишнего.

– Мелкая сардина! – Анья еще раз подняла посох, но на этот раз Зено, с веселым криком, ловко ускользнула от удара. – Придется натянуть на шкаф цепи, чтобы ушлые ручонки не смогли до поры до времени дотянуться туда, куда им не следует. – Анья встала, выпрямившись во весь рост, и, дымя своей трубкой, медленно двинулась на Зено. В этот момент она выглядела довольно угрожающе, словно хищник, загнавший беззащитную жертву в угол и готовый с ней расправиться. Зено же, в свою очередь, все еще улыбаясь, медленно попятилась назад. – Или может быть мне просто отрубить твои ручонки, а на их место пришить что-нибудь менее цепкое?