Текст книги ""Фантастика 2025-125". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Манасыпов

Инга-2

Звонко лопнула растянутая до предела раскаленная зеркальная паутина, растянувшаяся перед глазами. Мир Кирилки неожиданно вырвался наружу, заполнил собой все вокруг, вобрал в себя и эту странную комнату (операционная, да-да, подсказал внутри чей-то голосок), этих людей, этого странного старика с изъеденной кожей, и золотоволосую Ингу. Вобрал в себя, раздулся бликами боков мыльного пузыря из живой ртути, брызнул во все стороны, лопаясь и разбрасывая его жизнь. Кирилка улыбнулся.

– Реакция стандартная… – голоса доносились издалека, тонкими иглами пробивали густой воздушный туман. – Все системы работают в режиме. Организм объекта полностью готов.

– Приступаем. Готовность ноль-один.

– Вхожу.

– Вхожу.

Кирилл плавал в ласковых волнах солнечного моря, радостно улыбаясь прыгающим по волнам бликующим зайчикам. Что-то коснулось его спины, замерло, чуть провернувшись и пошло дальше, вовнутрь. Кирилке стало интересно… но тут один из зайчиков скакнул прямо ему в руки.

– Все установлено? Как работают аппараты? – Инга брезгливо покосилась на худющего замарашку. Отмыть его не успели, хорошо, что обработали раствором и обычным спиртом. Как его… Кирилл Замятин, один из стада, воняющего хуже свиней, и не подозревающий о своей великой роли. Путь даже и роль свелась к комплекту запасных частей для Мастера, вернее, для необходимых жидкостей, сейчас перекачивающихся в истощенный долголетней борьбой организм.

Сейчас мальчишка, надежно притянутый к плоскости подъемной части медицинской тележки, улыбался и пускал пузыри. Ей даже стало любопытно, это зрелище довелось наблюдать впервые. Раньше Мастер никогда не звал ее на разговор во время регулярной для него процедуры. Юный дикий засранец радостно давил улыбку, совершенно наплевав на потерю жизненно важных составляющих собственного тела. Кровь, плазма, костный мозг. Катетеры, толстые иглы-пробойники, прозрачные трубки, уже начавшие наполняться.

– Да, все работает в штатном режиме, госпожа майор, – старший врач вытянулся. – Никаких непредвиденных осложнений.

– Вышли все вон… – проскрипел Мастер. – Инга, подойди ближе и внимательно слушай меня, девочка.

Кирилка летал на облаках из чего-то пушистого и сладко пахнущего. Вокруг затихало, мелькали пропадающие тени, несколько раз стукнула, закрываясь, дверь операционной. Он улыбнулся, погружаясь в мягкий теплый сон и начал засыпать, совершенно не вслушиваясь в убаюкивающую болтовню, прерываемую ритмичным шипением работающей респираторной маски.

* * *

– Инга, моя девочка, слушай внимательно… После окончания этой процедуры ты должна сделать всего одну вещь.

– Да, Мастер?

– Собери свой отряд, возьми лучших людей и технику. Обязательно прихвати с собой Серого Илью и Шатуна. Не прекословь, майор!.. Вот так, да, наклони свою красивую и умную голову, согласись со мной, умирающим никчемным подобием самого себя. Так вот, майор Войновская, слушай мой приказ.

Ты отправишься в сторону гребаного Кинеля, рассадника муравьев, не желающих пока принимать лучшую для себя участь. Там ты найдешь девушку, зовущуюся Дарьей Дармовой, и приведешь ее сюда. Я уже отправил человека, и он предупредит наших агентов в Кинеле. Возможно, задача окажется даже проще, и ты просто привезешь ее сюда. Но…

– Что «но», Мастер?

– Вот только мне совершенно не верится в такой исход.

– Зачем нам эта Дарья?

– Зачем… я умираю, девочка. Сколько еще протянет мое тело, не знаешь? Никогда тебе не рассказывал, считал, что это глупо. Когда-то я был настолько самонадеян и глуп, что… что не выбрался из камеры для опыта. Во время ударов ракетами. Одного единственного импульса, уничтожившего аппаратуру за сотню километров отсюда, хватило для скачка напряжения, уничтожившего энергосистему. Автономные цепи сработали не сразу, кто мог предположить такой-то сбой до настоящего, а не тренировочного, удара? Десять секунд внутри саркофага, облучаемого изотопами, и одновременно попавшего под сильное электромагнитное излучение, и без защиты. Да, моя сила появилась именно в тот момент, и только благодаря этому, появился наш с тобой Орден.

– Вы никогда не рассказывали, верно… – Инга подошла к висящему в своем коконе человеку. Провела рукой по щеке, той ее части, что виднелась между респиратором и металлизированной маской, одеваемой Мастером в последнее время все чаще и чаще. – Столько лет страдать, мучиться от постоянной боли… не слишком ли дорогая цена?

– Нет. Цена даже малая по сравнению с полученным результатом. Чувствовать и читать мысли, узнавать сокровенное, манипулировать и управлять, мечта многих до войны. Жалею о двух вещах, девочка…

Вряд ли увижу возвышение, настоящее возвышение Ордена. И о том, что повстречал тебя уже таким. Но, хотя бы, смог сделать тебя такой, какова ты есть…

Кирилл уже плохо понимал происходящее с ним. Оставались только два голоса, ясно и четко беседующие о чем-то рядом. Тепло и ласковая мягкость пушистых золотых облаков отступала, превращалась в ало-багряные пугающие стенки, сжимавшиеся вокруг.

– Мастер… – Инга отступила. – Спасибо тебе. Что мне надо знать о девчонке?

– Да, действительно. Ей около пятнадцати, как мне кажется, хотя, полагаю, даже чуть больше. Она красива, несмотря ни на что, несмотря на серую жизнь вокруг. Один из агентов, живущих в Кинеле, должен будет встретиться с тобой, передать ее портрет. Либо ее саму. Она сильна, хотя и не подозревает об этом, настолько сильна, что следует взяться за нее сейчас и превратить в наше новое оружие. Я совершил самонадеянную глупость, уже стоящую нам дорого… Нашел ее, залез в голову и наследил.

Инга молчала, прокручивая в голове слова создателя Ордена. Способности Мастера, до войны бывшего всего-навсего перспективным ученым, работающим над геномом человека, всегда поражали ее. Сам он, говоря о себе и подобных, изредка встреченных солдатами Ордена, использовал странноватый и непонятный термин – сканнеры. И улыбался чему-то. Возможности, подаренные ему, поражали.

Мастер умело направлял лучших военных подземной части объекта, ставших первыми командорами Ордена, и подавлял слабоволие рядовых воинов. Читал, нисколько не смущаясь, мысли у тех, кто попадал под его влияние. Инга не была уверена в себе, но считала, что ее воля не дает Мастеру подобной возможности игры с ней самой. Мастер, еще пять лет назад бывший более бодрым и здоровым, постоянно старался тренировать умения. И уж если заговорил о девочке, обладающей схожими качествами… Значит, что она действительно ему нужна. А раз так, то не остается ничего другого, как достать ее хоть из-под земли.

– Она почувствовала меня… – Мастер недовольно дернул головой. – Испугалась, ощутила ауру Ордена, нашу силу, наши методы. Да-да, моя девочка, канал связи, скажем так, двусторонний. И пусть я закрыл его насколько мог своим собственным, так сказать, файерволлом, кое-что до нее дошло.

– Чем это грозит?

– Дарья смогла нащупать еще одного сканнера, вернее, одну. Оказывается, моя милая, все не так уж и плохо в бывшей Башкирии. Во всяком случае, та сучка, что отозвалась, как раз оттуда. И эта шелудивая тварь посоветовала нашему нежному цветку убираться из Кинеля. Что, с одной стороны, нам на руку, а, с другой, только повредит. Нет худа без добра, конечно. Тупая овца, считающая себя кем-то сильным, совершенно не позаботилась прикрыться и выдала девчонке, пусть и не все, нужное мне.

– Мы знаем, когда и куда точно она уйдет?

– Не совсем так… Но кое-что известно. У нас есть небольшой запас времени, и ты используешь его.

– Что тогда не так? – Инга уловила в голосе Мастера… неуверенность?!!

– Девочка связалась с кем-то, смогла найти маячок в голове какого-то отморозка. И я, Я!!! Я не смог проникнуть в его мысли и совершенно не знаю – что тот выкинет.

Облака, в которых Кирилка уже не плавал, тонул, сгустились пурпуром, сдавили его, выжали все возможное. Вспыхнул на краткий момент свет операционной, падающий на самую прекрасную и опасную женщину его короткой жизни. И пришла тьма.

Морхольд-2

– Дарья, значит… – Морхольд хлебал наваристый бульон с лохмотьями капусты, картошки и какой-то травы. От мятой алюминиевой плошки густо парило сытным запахом. – Ясно.

Девушка кивнула, заворожено глядя на мерно поднимающуюся и двигающуюся назад ложку. Морхольд покосился на нее, зачмокал еще вкуснее. Отломил горбушку от буханки, лежащей на столе, понюхал. Хлеб на хмелю, драгоценнейшая штука, в Кинеле стоила пяток патронов. Но отказать себе в таком счастье сталкер не смог.

Спору нет, обходиться без хлеба давненько стало не просто привычно, а… обыденно. Ну, нет его, так нет. Нет горячего, с пылу с жару, съедим стародавние галеты из запасов Госрезерва. Пахнут плесенью? Ой, какие мы нежные, не хочешь, не ешь. Нет галет? Найдем сухари. Хотя сухари Морхольд жаловал не особо. Если с чаем из запаренного шиповника, да хоть размоченные в воде, так еще ничего, сойдет.

Причина нелюбви, вот незадача, самая простецкая. Зубы. Стоматологов и дантистов в Кинеле немало, но методам их Морхольд доверял не особо. Особенно зная о сроках действия анальгетиков, что сам таскал и продавал то в «Белого клыка» Фимы Яцеховского, то в «Small Dent» Зазы Цицишвили. Терпеть боль, сидя в кресле и раззявив рот, Морхольду не нравилось. Мосты, поставленные хрупкой и милой Ириной Петровной совсем перед самой Войной, пока держались. Но будить лихо, пока оно тихо, не следовало.

А у девчонки-то, пригляделся Морхольд, прямо чистая металлокерамика. Ровные, белые, молочно-матовые… хотя, нет. На верхнем правом клыке, даже при плохом освещении забегаловки-рыгаловки, хорошо заметен скол. Но ей-то, скорее всего, сейчас на это глубоко наплевать. Вон как, провожает и провожает каждую ложку. Морхольд вздохнул.

– Эй, человек!

Человек, юркий и смазливый, с завидным чубом, возник тут же. Перебросил полотенце через руку и весь выгнулся, показывая свое полнейшее внимание к такому уважаемому гостю, как сталкер Морхольд.

– Так, мил друг, – Морхольд усмехнулся, – давай-ка сообрази девушке супчику, да с потрошками, эге? И чего еще, основательнее. Свининка есть, с грибами? От, умничка, давай, неси.

Он повернулся к Дарье.

– Совсем на мели?

– Да. – Даша поежилась, плотнее запахнув куртку. В «рыгаловке» стояла духота, от двух раскалившихся печек шел жар. А она куталась в одежду… – Последние несколько дней совсем.

– Так. – Морхольд дохлебал собственный бульон. Отодвинул, сыто рыгнув, откинулся на спинку стула. Стул жалобно скрипнул. – Ты сейчас, давай, ешь, а я пока буду спрашивать. Не против?

Дарья помотала головой, уставившись на плавно плывущего официанта, бережно несущего на обшарпанном подносе тарелку с похлебкой.

– Вот-с, как заказывали! – ласково протянул чубатый, осторожно ставя на стол поднос. – Расстарался, не просто супчик, а с потрошками, с гущей.

Дарья сглотнула, робко потянув из кармана помутневшую мельхиоровую ложку. Варево парило, било в голодный нос запахами разваренного до мельчайших волокон мяса, требухи, взвеси из еще молодой картошки, чеснока и еще чего-то. Морхольд пододвинул к ней оставшийся хлеб.

– Давай, рубай. – И повернулся к официанту. Тот, чертяка въедливый, уже уплывая в сторону кухню, тут же развернулся на каблуках справных невысоких сапожек. – С мясом не торопись, пусть прожарят как следует. Гельминтов еще не хватало у вас подцепить.

Официант всплеснул руками, поцокав языком и всем видом показав свое огорчение от такого предположения. Мол, как так, с чего бы, да и просто ах! Морхольд хрюкнул и достал кисет с табаком. Уж во что, во что, а в отсутствие глистов в местной свинине он не верил.

Дарья, стараясь не торопиться, глотала обжигающий суп. Сдерживаться сил уже не было, и ложка начала ударять по бортику плошки все быстрее. Сталкер вздохнул, глядя на нее, и занялся набивкой трубки. Желтоватые пальцы быстро и уверенно делали необходимое.

Табачок он прикупил еще вчера, зайдя по дороге к гостинице в знакомую лавку. Жителям Кинеля повезло с самого начала великой Срани, последовавшей за Войной. Прямо под боком, всего в паре километров, жил был себе целый сельскохозяйственный институт. Да не просто с наглядными пособиями, а со своими учебными делянками, садами с огородами, коровниками, свинарниками и курятниками, полями и прочими сокровищам аграрного назначения. Даже если жители Усть-Кинельского, где и находился «сельхознавоз», захотели бы возмутиться, то вряд ли что из этого вышло. Силы явно выходили неравными.

Кинель не зря считался городом-крепостью. Десять-пятнадцать железнодорожных путей, соединенных вместе для курсирования боевых дрезин в случае нападения или осады. Кольцо фортов, стеной такую площадь перекрыть сложно, так что фортификации там не сплошные, но продуманные. Старые, некоторые еще при царе-батюшке построенные, кирпичные здания. Новоделы, всякие вагончики, кибитки и шалаши из дерьма с палками. Относительно настоящие дома в слободках поодаль. Сам рынок в огромной каменной кишке старого депо, оказавшегося сперва без дела, а потом совершенно полностью перешедшего под торговые нужды. Все сурово, короче.

Так вот и вышло, что сейчас Морхольд мог набивать свою старенькую подружку, сделанную из вишневого корня и привезенную ажно из самой Шотландии, если верить бумажонке, лежавшей в найденной коробке. И набивать не сушеными березовыми или кленовыми листьями напополам с полынью или еще какой-то травой лебедой, не-не. Благодаря давнему, и очень умному ходу первых жителей крепости на железной дороге, сталкер мог в полной мере насладиться самым настоящим душистым табаком. Сидящие рядом, за соседним столом, крепкие ребята «челноки» покосились на него неодобрительно. Морхольд выпятил подбородок с короткой бородкой и поиграл желваками. «Челноки» покосились еще несколько раз и вернулись к распиванию чего-то явно хмельного. Судя по запаху и мутному цвету – браге.

– Ты ешь, давай, ешь… – Дарья кивнула и застучала ложкой еще сильнее. – Так, милая моя, мы с тобой, несомненно, познакомились. Только вот очень многое так и не прояснили. Так?

– Угу, я… – Девушка попыталась одновременно проглотить и ответить. Получилось неприглядно, Дарья закашлялась.

– Тебя никогда не учили что перебивать старших не очень хорошо, э? – Сталкер усмехнулся. – Да и помереть же так можно. Вот только представь, взяла такая, решила потрындеть, и подавилась… ну, скажем, незамеченным хрящиком. Фу, мерзость-то какая, хрящом какой-то неведомой крысы взять и подавиться. И никого вокруг нет, кто смог бы помочь, к примеру, трахеотомию сделать, ай-ай. И некрасиво так кони двинуть, и глупо, а?

Дарья заглянула в собственную, практически пустую, плошку. Ложкой поковырялась в гуще, явно оставленной напоследок. Большущие глаза моргнули, недоуменно и обиженно уставившись на мужчину.

– Почему крысы?

– Полагаешь, куренок? – Морхольд подвинул плошку к себе, принюхался. – Да черт его знает. Ты и порося своего, с шампиньонами, что вон уже несут, проверь. Мало ли, вдруг он не так давно гавкал?

Официант, поменявший тарелки, неодобрительно покосился на него и даже набрал воздуха, явно собираясь ответить. Морхольд незаметно подмигнул, разом заставив прощелыгу успокоиться. Девушка вздохнула, глядя на бурые кусочки тушеного мяса, плавающей в густой и горячей слизи подливы. Потом снова подняла глаза, серые, с искрами бирюзы, на сталкера.

– А? – Морхольд чиркнул толстой спичкой об молнию куртки. Зачмокал, раскуривая трубку. – Что-то хотела спросить?

– Что такое шампиньоны?

– М-да… – Морхольд откинул полу куртки и, со стуком и легким лязгом, бросил на стол свой тесак. «Челнок», все-таки было вставший, как ни странно, тут же сел. – Грибы такие, вроде как даже и вкусные.

– Почему вроде? – Дарья улыбнулась, решившись съесть первую ложку жаркого.

– Да не ел никогда. Отравился в детстве, теперь на дух не переношу. Еле сижу вот, глядя, как ты их трескаешь.

Дарья кивнула и замолчала.

– Правильно. – Морхольд благодарно кивнул официанту, незаметно принесшему две кружки, с потрескавшейся и постепенно стирающейся эмалью. – Травничка попей, не чай, конечно, но уж что есть. Ты прачкой, что ли работала?

Дарья снова поперхнулась.

– Надо же, – Морхольд глубоко затянулся, окутавшись дымом. – Как мне в голову залезать, так все хорошо. А кому другому, так ни-ни просто. Про Шерлока Холмса и метод дедукции, полагаю, ты не слышала? М-да, кто бы сомневался. Пальцы, девочка моя, да и все кисти, вместе с запястьями. Разве что ты недели две как не работаешь, вот кожа и стала нормальной. Так?

Дарья уже привычно мотнула головой вниз и вверх. Волосы, пусть и изрядно засаленные, на миг блеснули золотом.

– Угу. – Сталкер ткнул чубуком в куртку девушки. – Самая обычная штормовка, согласишься со мной? Но новая, надеванная от силы с месяц. О чем это говорит?

– О чем? – Дарья даже чуть приоткрыла рот, ловя слова сталкера.

– О чем, о чем… Работала ты не на городской прачечной, там одежду не выдают. Такие вот штормовки, характерного светлого оттенка, притащили железнодорожники, с полгода назад, откуда-то со складов в стороне Отрадного. Там еще много другого шмотья нашлось, весьма даже неплохого. Сам пару кальсон теплых сменял, помнится.

– И? – Дарья даже заерзала по скамье.

– И… – Морхольд достал из подсумка, притянутого ремнем к левому бедру, точило. Начал неторопливо точить тесак. Вокруг оглядывались, но молчали. – И, значит, становится ясно, чего ты так давно не работаешь, и почему есть хочешь, и почему такая грязная.

Он потрогал лезвие пальцем, одобрительно лизнул порез, тут же засочившийся кровью.

– Штормовки эти стоят патронов пятьдесят. Откуда они у одинокой, и, вдобавок, слегка малахольной прачки вроде тебя, а? Вот и я думаю, что ниоткуда. Да ты не ерзай, не надувай губ и не злись. Правду, девочка, порой следует принимать в любом виде. Одежонку тебе выдали после испытательного месяца на прачечной у Сашки Клеща, сына кого? Правильно, Клеща старшего, барыги и известного филантропа… в смысле, что определение «филантроп» в его случае пишется исключительно в кавычках. И…

Трубка потухла, забытая хозяином. Морхольд сплюнул и начал раскуривать. Дарья насупила брови, глядя на него. Сталкер молча смотрел на девушку, стараясь спрятать усмешку.

Чтобы там не происходило в его голове из-за нее, но она ему чем-то нравилась. Нет, видов на нее у Морхольда не возникало, слишком уж та оказалась молода. Не то, чтобы сталкер сомневался в самом себе, справедливо полагая, что для такой замухрышки покровительство взрослого и серьезного человека окажется тем, что надо, нет. Просто свои требования к противоположному полу пришлось сформировать за последние десять лет совершенно ясно и окончательно.

Уж точно постарше двадцати пяти, и, желательно, не обремененная семьей в виде малолетних спиногрызов с очаровательными глазенками и обосранными штанишками, равно как и заложенными с самого детства «правильными» жизненными принципами. И все, что требовалось ему, приходя с рейдов по мертвым и только-только начавшим приходить в себя землям, так это самые простые потребности. Чистая теплая постель, еда, порой выпить, ну и, само собой, устроенная и постоянная личная жизнь. И чтоб без последствий. Лечить заболевания, подаренные богиней любви Венерой-Афродитой, сейчас выходило не только непросто, но еще и очень даже накладно.

А эта вот, тощенькая секильда, только что поевшая за его, Морхольда, счет? Свяжись с такой, много ли хорошего ждет? Да куда там, ну его. Вроде бы вокруг не просто все плохо, вокруг царит просто-напросто адский чад кутежа с конями и птеродактилями и что? А ничто, один черт, хватает особ, желающих романтики и поклонения. Хотя, тут Морхольд и спорить не хотел, от возраста мало что зависело. Хватало таковых не только среди ровесниц девушки Дарьи, но и среди куда как более великовозрастных дур. Эт точно.

Хотя… ох уж эти глаза. Сталкер хмыкнул, понимая – стоит уже закончить рассказ про свои выводы и не разводить драматизм. А то, глядишь, от натуги еще чего с ней случиться, так гипнотизировать-то.

– Ай, ну тебя. В общем, милашка очаровашка, все проще простого. Прачечная принадлежит Сашке, являющему собой совершенно охамевшего упыря, задаваку и мачо. Что такое мачо? Эм… Ну, как тебе объяснить. Эй, земляк!

Давешний «челнок» повернулся сразу, ничем не показывая недовольства от такой наглости.

– А я тебя знаю откуда-то, не? Лицо знакомое больно.

Торговец вздрогнул, чуть побелев.

– Не, мы не знакомы.

– Точно?

– Да-да.

– Ну, извиняй, видать, ошибся.

Дарья непонимающе уставилась на него.

– Что это было?

– Демонстрация мачизма во всей его неблаговидной красе. – Морхольд вернулся к заточке тесака.

– Ты себя считаешь этим самым… мачо?

– Упаси меня Господь Бог, Аллах милосердный, Яхве и все реинкарнации Будды от такого, – Морхольд хмыкнул, – Если ты не обратила внимания, не так давно именно этот парень вел себя как самый главный петух в курятнике. Вот именно то поведение и есть мачизм.

– Ну-ну, – Дарья недоверчиво покрутила головой, – мне показалось, что наоборот.

– Да? – Морхольд поскреб подбородок. – Однако, незадача. Ну, да и ладно. Так вот, Дарьюшка, речь-то о чем. Какие нравы у Сашки в хозяйстве, всем известно. Вроде бы как и не особо оно хорошо, что если понравилась какая девка, так раз ее и кверху задницей-то… но так ведь? Так-так. Сашка-то, вот какое дело, столько пользы приносит городу, и папа его тоже, верно? И тут, о как, появляется в этом самом гнезде барства и самодурства девушка Даша, вся из себя милая и симпатичненькая. Сперва-то хоть галантно подкатывал?

– А? – Дарья непонимающе уставилась на него.

– Тьфу ты… подарки дарил?

– Да, – Даша отхлебнула из кружки. Кипяток, сдобренный шиповником, душицей и медом, пробрал сразу. На лбу появилась испарина, блестящая в свете коптилок и свечей, – один раз отрез фланельки принес. Я ее отдала Лене, у нее дома двое маленьких.

– Угу… а потом, так нежданно негаданно, в углу зажал.

– Почему неж… неожиданно? – Дарья улыбнулась. Хищно, странновато для своего, все еще по-детски мягкого лица. – Весьма даже ожиданно.

– Молодежь… – Морхольд выбил пепел прямо в плошку. А сплюнул на пол. – Все время забываю про ваши нравы современные. И?

– Я ему вальком челюсть сломала.

– Умница девочка. И ничего умнее не придумала, как прятаться здесь же, в городе?

Даша подняла на него глаза. Бирюза пропала, уступив место серой осенней хмари.

– Я боюсь выходить за стену. Мне некуда идти. Но и здесь оставаться мне нельзя. Я нашла тебя, позвала, сама не знаю – как. Мне страшно здесь.

Морхольд не успел спросить – почему?

– Вот она! – радостно заорал кто-то от самого входа в «рыгаловку». – Говофил фе, найдем. Лекфандр Лекфеич, вон сидит шалава. Ща я ее…