Текст книги "Что сотворил Бог. Трансформация Америки, 1815-1848 (ЛП)"
Автор книги: Дэниел Уолкер Хау
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 79 страниц)
V
Джон Тайлер и Джеймс Полк согласились, что президентские выборы должны быть истолкованы как мандат для Техаса, несмотря на все другие факторы, которые повлияли на результат, и ту простую истину, что два кандидата, выступавшие против аннексии, немного перевесили того, кто выступал за неё. Тайлер испытывал вполне понятную обиду на то, что Полк украл у него вопрос об аннексии и выиграл с его помощью. Поэтому он не хотел оставаться в стороне и позволить Полку пожинать славу аннексии Техаса. Сессия Конгресса, начавшаяся в декабре 1844 года, предоставила уходящему президенту последний шанс занять достойное место в учебниках истории. Тайлер воспользовался им.
Конституция гласит, что «новые штаты могут быть приняты Конгрессом в этот Союз». Сторонники аннексии утверждали, что, пользуясь этим правом, Техас может быть принят в штат без договора, даже если он остается иностранным государством. Для принятия такого акта Конгресса потребовалось бы простое большинство голосов в каждой палате, что было гораздо более достижимой целью, чем две трети голосов Сената, необходимых для ратификации договора. Соответственно, сторонники аннексии приступили к принятию резолюции Конгресса, которая сделала бы Техас штатом Союза, несмотря на провал договора Тайлера. Прибегнуть к такому подходу было идеей самого Джексона, и демократы под руководством избранного президента Полка сделали это партийной мерой.[1661]1661
Эндрю Джексон – Уильяму Льюису, 3 мая 1844 г., Correspondence of AJ, VI, 282.
[Закрыть] Значительное демократическое большинство в Палате представителей с легкостью приняло решение о принятии Техаса. Прохождение в Сенате с его узким большинством вигов представляло собой более сложную, но не непреодолимую задачу.
Томас Харт Бентон выступал против техасского договора Тайлера как сторонник Ван Бюрена. К этому времени Ван Бюрен проиграл, победил демократ-экспансионист, Джексон все активнее поддерживал аннексию, и сенатор от Миссури чувствовал на себе пристальное внимание своих избирателей. Он должен был поддержать Техас. Различные уступки дали Бентону и другим членам Сената от Ван Бюрена повод перейти от оппозиции к одобрению аннексии. Федеральное правительство не взяло на себя государственный долг Техаса, заставив держателей облигаций «Одинокой звезды» ждать, когда они будут уверены в его погашении. (Позже Дядя Сэм взял на себя ответственность за выплаты спекулянтам в рамках Компромисса 1850 года). Техас также сохранил то, что осталось от его государственных земель после огромных грантов, которые Испания, Мексика и Республика Одинокой Звезды предоставляли на протяжении многих лет. Техас был принят в качестве штата, а не территории, с оговоркой, что впоследствии он может быть разделен на целых пять штатов. Это положение, так и не реализованное, привело в ужас северных вигов. Наконец, в резолюции оговаривалось, что президент может воспользоваться дискреционными полномочиями и либо немедленно принять Техас в свой состав, либо провести переговоры с Техасом (и Мексикой), чтобы урегулировать все ещё не определенную границу между ними. Полк убеждал Бентона и других бывших Ван Бюренов в том, что он намерен вернуться за стол переговоров; это, похоже, успокоило пятерых из них, проголосовавших за резолюцию.
Резолюция об аннексии прошла через Палату представителей, контролируемую демократами, со счетом 120 против 98. В Сенате она прошла со скрежетом 27 против 25. Все сенаторы-демократы придерживались про-техасской линии своей партии, но трое из пятнадцати южных вигов поставили секцию выше партии и проголосовали за аннексию. То, как Тайлер и Кэлхун добились своей цели простым большинством голосов в каждой палате, несмотря на то, что договор об аннексии потерпел поражение в Сенате, привело в ярость Джона Куинси Адамса; он считал, что это свело Конституцию к «менструальной [sic!] тряпке».[1662]1662
Джон Куинси Адамс, Мемуары, изд. Чарльз Фрэнсис Адамс (Филадельфия, 1874–79), XII, 171.
[Закрыть]
Как ни странно, никто в Конгрессе, похоже, не ожидал, что Тайлер в последние дни своего президентства приступит к выполнению резолюции об аннексии, а не оставит это на усмотрение Полка. Но государственный секретарь Кэлхун испытывал ещё большее желание заключить брак с Техасом, чем Тайлер. 1 марта 1845 года Тайлер подписал совместную резолюцию и подарил своей новой жене, Джулии Гардинер Тайлер, золотое перо, которым он пользовался. Богатая, энергичная и заботящаяся о рекламе, она усердно лоббировала интересы Техаса и заслуживала того, чтобы разделить с ним ликование. Он отправил посланника, чтобы предложить техасцам немедленную аннексию без каких-либо дальнейших международных переговоров. Не то чтобы это имело значение: Полк поступил бы так же, и он подтвердил действия Тайлера. Ван Бюрениты были обмануты.[1663]1663
Чарльз Селлерс, Джеймс К. Полк, континенталист (Принстон, 1966), 215–20; Crapol, John Tyler, 220.
[Закрыть]
Стратегия Кэлхуна, направленная на получение Техаса, увенчалась успехом. Его краткосрочная цель – отождествить Техас с рабством – заключалась в том, чтобы Ван Бюрену пришлось выступить против Техаса и тем самым лишиться демократической номинации. Его долгосрочные цели – избрание президента-рабовладельца и аннексия Техаса – также были достигнуты. Отождествление Техаса с рабством покорило сначала южных демократов, затем (через механизм партийной лояльности) большинство северных демократов, и, наконец, горстка южных вигов обеспечила решающий перевес.[1664]1664
См. Cooper, Politics of Slavery, 194, 205; Freehling, Secessionists at Bay, 409–10.
[Закрыть]
После четырех разочаровывающих лет Джон Тайлер покинул свой пост в хорошем настроении. Первая леди устроила в Белом доме грандиозную вечеринку с участием трех тысяч человек, и уходящий президент со смехом сказал: «Теперь они не могут сказать, что я президент без вечеринки».[1665]1665
Цитируется в Peterson, Presidencies of Harrison and Tyler, 259.
[Закрыть] Как и предполагали Тайлер и Кэлхун, аннексия Техаса успокоила рабовладельцев в отношении безопасности их отличительной формы инвестиций и её потенциала для дальнейшего расширения. В течение двенадцати месяцев после того, как Республика Одинокой Звезды согласилась на аннексию, цена первоклассных полевых рабочих на рынке рабов в Новом Орлеане выросла на 21%. Этот рост продолжался до 1850-х годов. А появление телеграфных проводов в Новом Орлеане в 1848 году ещё более эффективно интегрировало тюки с хлопком и загоны для рабов этого города в процветающую международную сеть ценообразования на южные основные культуры и людей, которые их производили.[1666]1666
Ульрих Б. Филлипс, Жизнь и труд на Старом Юге (1929; Бостон, 1963), график на 177.
[Закрыть]
18. Звезда империи на запад
I
Четвертое марта 1845 года: Дождь обрушился на инаугурационный парад по Пенсильвания-авеню, и когда новый президент прибыл в Капитолий, чтобы произнести речь и принять присягу у верховного судьи Тейни, он увидел море зонтиков. Несмотря на неблагоприятную обстановку, Джеймс Нокс Полк заявил о себе, как и в течение следующих четырех лет. Речь была характерна для этого человека. В ней повторялись ортодоксы Демократической партии, что, возможно, объясняется семейным происхождением Полка в деревенском простодушии и кальвинизме старой школы округа Мекленбург, Северная Каролина. В речи Полк резко осудил аболиционизм и национальный банк.
Когда Джимми Полку было одиннадцать лет, его родители в поисках лучших экономических возможностей переехали в Средний Теннесси, где его отец стал успешным спекулянтом землей. Таким образом, сын вырос в известной и процветающей семье. Он тоже отождествлял приобретение земли с богатством и властью, как в национальном, так и в индивидуальном масштабе. Амбициозный и трудолюбивый, он окончил университет Северной Каролины первым в своём классе и стал юристом. Вскоре он занялся политикой, будучи преданным последователем Эндрю Джексона. Выступая от имени производителей основных сельскохозяйственных товаров, он отстаивал идею свободной торговли. Во время Банковской войны он стал самым эффективным союзником администрации Джексона в Конгрессе. В сорок девять лет Полк был самым молодым президентом, но тем не менее накопил значительный опыт руководства, будучи губернатором Теннесси и спикером национальной Палаты представителей. Кроме того, недавно он продемонстрировал непревзойденные политические навыки: завоевал доверие как джексоновского, так и кэлхуновского крыла Демократической партии, в последний момент добился выдвижения кандидатуры от этой партии и победил на тяжелых, близких к победе выборах.
Однако люди считали Джеймса Полка узким человеком со скучным характером, ведь он был сосредоточен на интересах своей страны и личном продвижении, не заботясь о прелестях литературы, природы или общества. Даже будучи президентом, он редко появлялся на публике. Джон Куинси Адамс, бывший профессор риторики, поставил Полку низкую оценку как оратору; он не обнаружил в нём «ни остроумия», «ни изящества речи», «ни элегантности языка», «ни великолепных экспромтов».[1667]1667
Цитируется в книге Сэма Хейнса «Джеймс К. Полк» (Нью-Йорк, 1997), 18.
[Закрыть] Выбирая жену, Полк поинтересовался мнением Джексона; старый Хикори порекомендовал ему богатую и умную Сару Чилдресс, и его последовательница приняла это предложение. Будучи очень склонной к политике, Сара заявила Джеймсу, что выйдет за него замуж, если он получит место в законодательном собрании штата. После этого она стала единственным доверенным лицом своего мужа, разделяя его карьерные цели и давая ему ценные советы. Бездетная пара сосредоточилась на политическом продвижении Джеймса. Будучи убежденной пресвитерианкой, Сара запретила в Белом доме танцы и игру в карты, но не вино, и проконтролировала установку современных газовых фонарей. Тем временем Полки тщательно обустраивали принадлежавшую им хлопковую плантацию в северной части Миссисипи, куда они планировали переехать на пенсию. Будучи президентом, Джеймс купил девятнадцать рабов для этой плантации, держа покупки в секрете, поскольку они противоречили его публичному имиджу хозяина всего нескольких наследственных семейных слуг. Купленные им люди были подростками, которых его приобретение разлучило с их родителями.[1668]1668
Уильям Дюсинберр, Президент-рабовладелец: The Double Career of James Polk (New York, 2003).
[Закрыть]
В своей инаугурационной речи будущий президент оставался таким же неоднозначным в вопросе о тарифах, как и во время своей предвыборной кампании – периодическая двусмысленность была политическим искусством, которое Джеймс Полк понимал особенно хорошо. Затем новый президент перешел к тому, что интересовало его больше всего, – к своему видению континентальной экспансии. Вторя аргументам Роберта Уокера, он горячо поддержал аннексию Техаса, независимо от её влияния на вопрос о рабстве. Где бы американцы ни решили поселиться, заявил Полк, федеральное правительство должно распространить на них свою защиту, и этот принцип он применил как к Техасу, так и к Орегону. Он повторил утверждение Демократической платформы: «Наше право собственности на страну Орегон ясно и неоспоримо». Это голословное утверждение пришлось по душе тем, кто находился под зонтиками, но когда текст попал за Атлантику, он произвел неприятное впечатление. «Мы считаем, что у нас тоже есть права на эту орегонскую территорию, которые ясны и неоспоримы», – ответил премьер-министр Пиль в Палате общин. Никто в то время не обратил внимания на то, что будущий президент опустил слова «вся территория» при изложении орегонской платформы своей партии, но их отсутствие могло стать соломинкой на ветру.[1669]1669
Presidential Messages, IV, 381; Hansard’s Parliamentary Debates, 3rd ser., 79 (April 1845): 199; David Pletcher, Diplomacy of Annexation (Columbia, Mo., 1973), 236–41.
[Закрыть]
Для Джеймса Нокса Полка имперская судьба Соединенных Штатов проявилась достаточно ясно. Но именно пресса, а не президентская речь, закрепила за американской общественностью термин «великая судьба». Летом 1845 года один из самых популярных американских журналов, нью-йоркский Jacksonian Democratic Review, обратился к техасской проблеме. Аннексия все ещё ожидала ратификации всенародным голосованием техасцев; в Соединенных Штатах общественное мнение оставалось разделенным. Тем не менее, утверждало «Обозрение», «настало время прекратить сопротивление аннексии Техаса». Присоединение Техаса к Союзу представляло собой «исполнение нашей явной судьбы – охватить весь континент, отведенный Провидением для свободного развития наших ежегодно умножающихся миллионов».[1670]1670
«Аннексия», Демократическое обозрение 17 (июль 1845 г.): 5.
[Закрыть] Статья, как и многие статьи в журналистике XIX века, оказалась без подписи, но историки долгое время считали, что её автором был ревностный редактор Democratic Review Джон Л. О’Салливан. Однако недавно было выдвинуто предположение, что эссе написала ярая экспансионистка Джейн Сторм, профессиональная политическая журналистка, которая часто писала для этого и других периодических изданий, анонимно или под гендерно-нейтральным псевдонимом К. Монтгомери.[1671]1671
Linda Hudson, Mistress of Manifest Destiny (Austin, Tex., 2001), 60–62. Эта атрибуция подвергается сомнению Робертом Сэмпсоном, Джон Л. О’Салливан и его время (Кент, Огайо, 2003), 244–45.
[Закрыть] Кто бы ни придумал его, фраза «manifest destiny» вошла в американский язык, иллюстрируя силу прессы захватить народное воображение лозунгом в эпоху революции коммуникаций.
Термин «Manifest destiny» служил одновременно ярлыком и оправданием политики, которую в противном случае можно было бы назвать просто американским экспансионизмом или империализмом. Эта политика была пронизана предположением о превосходстве белой расы. Американским политикам никогда не приходило в голову всерьез рассматривать претензии небелых или смешанных по расовому составу обществ на территориальную целостность. Американцы времен антебеллумов не стеснялись называть свои континентальные владения «империей». Томас Джефферсон рассчитывал создать «империю свободы», которая включала бы Кубу и Канаду. Он ожидал, что в этой империи у белых семейных фермерских хозяйств будет возможность расширяться на протяжении многих поколений, а экономическая основа идеальной республики Джефферсона будет сохранена от исторического вырождения. Старый Хикори сам проводил связь между демократией Америки и имперской экспансией – «расширением территории свободы», как он выражался.[1672]1672
Томас Джефферсон – Джеймсу Мэдисону, 27 апреля 1809 г., Writings of Thomas Jefferson, ed. Andrew Lipscomb (Washington, 1905), XII, 274–77; Andrew Jackson to Aaron V. Brown, Feb. 9, 1843, in Correspondence of AJ, VI, 201.
[Закрыть] «Молодой Хикори» утверждал, что экспансия фактически гарантирует национальное существование Америки. «Если бы наше нынешнее население ограничивалось сравнительно узкими пределами первоначальных тринадцати штатов», – предупреждал будущий президент, американские институты могли бы оказаться «под большей угрозой свержения». Признавая ключевую роль прессы в создании поддержки территориальной экспансии, Полк заменил газету Фрэнсиса Блэра «Вашингтон Глоб», которая служила Джексону и Ван Бюрену, на новую газету администрации, «Вашингтон Юнион», которую редактировал Томас Ричи, более восторженный империалист.[1673]1673
Presidential Messages, IV, 380; Джоэл Силби, Буря над Техасом (Оксфорд, 2005), 102.
[Закрыть]
Национальные устремления к империи вполне уживались с определенными представлениями об американском милленаризме. Как писал в 1846 году поэт из Южной Каролины Уильям Гилмор Симмс:
Если на Америку возложена божественная миссия – быть маяком свободы и подготовить путь к мессианскому веку, то, возможно, увеличение её масштабов и мощи принесёт благословение всему миру. «Высшая, чем любая земная сила, – заявлял Роберт Уокер, пропагандист Техаса, которого Полк назначит министром финансов, – по-прежнему охраняет и направляет нашу судьбу, побуждает нас идти вперёд и выбрал нашу великую и счастливую страну в качестве образца и конечного центра притяжения для всех народов мира».[1675]1675
Роберт Дж. Уокер, «Отчет в качестве секретаря казначейства за 1846–47 финансовый год», Niles’ Register 73 (18 декабря 1847 г.): 255.
[Закрыть] Когда Джордж Бэнкрофт, величайший американский историк своего времени и восторженный демократ джексонианского толка, опубликовал первый том своей «Истории Соединенных Штатов Америки» в 1834 году, он вышел с таким девизом на обложке: «На запад уходит звезда империи». История Бэнкрофта изображала его страну, исполняющую провиденциальную судьбу, как пример человеческой свободы. Его эпиграф – подходящее название для этой главы.[1676]1676
Бэнкрофт неверно процитировал стихотворение ирландского философа и епископа Джорджа Беркли: «На запад ведет свой путь империя». Я взял название этой главы у Бэнкрофта, а не у Беркли.
[Закрыть]
Американцы антибеллумской эпохи обычно связывали историю политической свободы с протестантизмом. Соответственно, можно было утверждать, что расширение Соединенных Штатов обеспечит континенту свободу и протестантизм и спасет его от католической Мексики, чье «жестокое, амбициозное и развратное священство», по словам Роберта Уокера, всегда было «готово к созданию инквизиции». Несмотря на поддержку, которую избиратели-католики оказывали Демократической партии, в риторике джексоновских экспансионистов, таких как Уокер, антикатолицизм фигурировал наряду с утверждениями об англосаксонском расовом превосходстве.[1677]1677
Джон Пиньейро, «Антикатолицизм, вся Мексика и договор Гваделупе-Идальго», JER 23 (2003): 69–96; Уокер цитируется на 78.
[Закрыть]
Поддержка стремления к «явной судьбе» исходила от нескольких групп американского общества. Западные земельные спекулянты, промоутеры железных дорог и мелкие фермеры, жаждавшие шанса начать жизнь заново, были явно заинтересованы в экспансии на запад. Многие северные рабочие рассматривали экспансию на запад как гарантию экономических возможностей и высоких зарплат; грошовая пресса в больших городах поощряла такие взгляды и прославляла американский империализм. Газета «Нью-Йорк морнинг ньюс», которую, как и «Демократическое обозрение», редактировал Джон Л. О’Салливан, преподносила экспансию на запад как пример демократии свободных поселенцев, основанной на участии:
Говорить, что заселение плодородной и неприватизированной земли по праву индивидуальной покупки является агрессией правительства, просто абсурдно. Столь же нелепо полагать, что, когда группа выносливых поселенцев отвоевала дикую местность, размножилась, создала общину и организовала правительство, они не имеют права претендовать на конфедерацию того общества государств, из лона которого они вышли.[1678]1678
New York Morning News, 24 мая 1845 г., цитируется в Frederick Merk, Manifest Destiny and Mission in American History (New York, 1963), 22–23.
[Закрыть]
Но «Утренние новости» не рассказали всей истории. В ней говорилось о свободном континенте, игнорировались предыдущие претензии коренных американцев и мексиканцев. Более того, часто сторонники национальной экспансии выступали и за расширение рабства. Споры о мудрости и морали национальной экспансии спровоцировали новые дебаты о будущем рабства. Экспансию в том или ином направлении можно было поддерживать или выступать против неё как усиления одной части за счет другой. Сильнее всего на дискуссию влияла партийная политика. Сторонники Джексона хотели продолжить политику Джефферсона по расширению преимущественно аграрной Америки на весь континент. Экспансионизм отвечал политическим интересам Демократической партии. Стремление к «явной судьбе» нации могло приглушить конфликт между коренными жителями и рабочими-иммигрантами и при благоприятных обстоятельствах преодолеть межнациональные противоречия, поскольку это привлекало как Старый Северо-Запад, так и Юг.
Тем не менее, американский империализм не представлял собой американский консенсус; он вызывал ожесточенные разногласия внутри национальной политики. Партия вигов представляла себе развитие Америки скорее с точки зрения качественного улучшения экономики, чем количественного расширения территории. Как писал Генри Клей своему соотечественнику из Кентукки, «гораздо важнее, чтобы мы объединились, гармонизировались и улучшили то, что имеем, чем пытались приобрести больше». Историк Кристофер Кларк провел различие между этими двумя партийными целями, сказав, что демократы стремились к «экстенсивному» развитию Америки, а виги – к «интенсивному».[1679]1679
Генри Клей – Джону Дж. Криттендену, 5 декабря 1843 г., Papers of Henry Clay, ed. Robert Seager II (Lexington, Ky., 1988), IX, 898; Christopher Clark, Social Change in America: From the Revolution Through the Civil War (Chicago, 2006), 205–6.
[Закрыть] Виги тоже верили в постмиллениальную роль Америки, но интерпретировали её по-другому. Они видели моральную миссию Америки в демократическом примере, а не в завоеваниях. Уильям Эллери Ченнинг выразил взгляды вигов на американскую империю в знаменитом открытом письме Клею, выступая против аннексии Техаса: «Соединенные Штаты должны оказывать поддержку своим менее удачливым братским республикам, [и] взять на себя роль возвышенной нравственной империи, миссия которой – распространять свободу, демонстрируя её плоды, а не грабить, крушить и уничтожать».[1680]1680
«Письмо достопочтенному Генри Клею об аннексии Техаса», 1 августа 1837 г., в William Ellery Channing, Works (Boston, 1847), II, 181–261.
[Закрыть]
Хотя виги сопротивлялись территориальной экспансии путем завоеваний, они практиковали то, что мы можем считать экономическим и культурным империализмом, расширяя торговлю и христианские миссии. Дэниел Уэбстер, работая в Государственном департаменте, воплотил в жизнь принципы внешней политики вигов, не только урегулировав напряженные отношения с Великобританией, но и расширив коммерческие возможности США в Тихом океане. Китобойные суда Новой Англии уже давно использовали Гавайские острова (тогда они назывались Сандвичевыми) в качестве базы снабжения на пути в Берингово море. Хотя Гавайи оставались независимой туземной монархией, янки, торгующие сахаром, и протестантские миссионеры также оказывали на них значительное влияние. Эти американские интересы встревожились, когда Франция вмешалась в дела островов, чтобы защитить католиков, одновременно получив торговые уступки. В ответ на их обеспокоенность Уэбстер убедил президента распространить действие доктрины Монро против европейского вмешательства на Гавайи. Это заявление, сделанное в декабре 1842 года, стало известно как доктрина Тайлера; оно сохраняло экономическое превосходство США на Сандвичевых островах. Когда весной следующего года слишком ретивый адмирал Королевского флота присоединил Гавайи к Британской империи, Лондон дезавуировал свой поступок, даже не дожидаясь протеста со стороны Америки; к концу 1843 года и Британия, и Франция пообещали уважать независимость Гавайев.[1681]1681
Presidential Messages, IV, 211–14; Pletcher, Diplomacy of Annexation, 208. См. далее: Edward Crapol, John Tyler (Chapel Hill, 2006), 135–55.
[Закрыть]
Тем временем Британия в ходе англо-китайской опиумной войны вымогала крупные торговые уступки в Восточной Азии, включая аренду Гонконга. Американские судовладельцы и купцы (в основном из Новой Англии) беспокоились, что теперь они будут исключены из прибыльной торговли с Китаем, которую они культивировали с 1784 года. Чтобы предотвратить такое развитие событий, близкий помощник Уэбстера Калеб Кушинг (из Ньюберипорта, штат Массачусетс, исторического центра китайской торговли) в 1844 году заключил Ванхайский договор, по которому Китайская империя предоставляла Соединенным Штатам статус страны наибольшего благоприятствования в торговле. Однако одобрение миссии в Китай в конгрессе пришлось проталкивать в 1843 году большинством голосов вигов против оппозиции со стороны демократов.[1682]1682
Норма Петерсон, Президентство Уильяма Генри Гаррисона и Джона Тайлера (Лоуренс, Канзас, 1989), 140–43.
[Закрыть] Похоже, что торговля в Китае не касалась товаров, которые продавали фермеры и плантаторы демократов.
Историк Эми Гринберг предположила, что соперничающие версии американского империализма соответствовали различным концепциям мужественности: «боевой мужественности», которая одобряла экспансию через насилие, включая частные филистерские экспедиции и войны, и «сдержанной мужественности», которая предпочитала ненасильственные формы национальной экспансии через торговлю и миссионерскую деятельность. Если она права, то насилие в жизни городских юношей из рабочего класса помогает объяснить популярность среди них империализма через завоевания.[1683]1683
Эми Гринберг, Manifest Manhood and the Antebellum American Empire (Кембридж, Англия, 2005).
[Закрыть]
Таким образом, вопрос о том, следует ли следовать имперской судьбе или нет, был вопросом спорной государственной политики. Американская империя возникла не «бессознательно», как утверждал поэт Симмс, и не просто в результате миграции отдельных семей на запад, на пустующий континент. Если бы американская экспансия была действительно явной, неизбежной судьбой, то она могла бы происходить мирно и автоматически. Однако на практике, как и все империи, американская потребовала сознательных размышлений и энергичных действий правительства, чтобы создать её, разобраться с предыдущими оккупантами и конкурирующими претендентами на владение. Политика власти, дипломатия и война оказались такой же частью «явной судьбы» Америки, как и крытые повозки. Джексоновская демократия, при всём своём отрицании государственной власти, продемонстрировала готовность использовать авторитет правительства в расширении американской империи.[1684]1684
См. Thomas Hietala, Manifest Design: Anxious Aggrandizement in Late Jacksonian America (Ithaca, N.Y., 1985).
[Закрыть]
