Текст книги "Что сотворил Бог. Трансформация Америки, 1815-1848 (ЛП)"

Автор книги: Дэниел Уолкер Хау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 79 страниц)

8. В погоне за миллениумом

I

Многие разделяли мнение Джона Куинси Адамса об Америке как о стране, где Бог воплотит в жизнь свои планы относительно человечества. Но чертежи для реализации этой провиденциальной судьбы могли быть гораздо смелее и самонадеяннее, чем «Американская система» Генри Клея. Некоторые американцы на самом деле надеялись сотрудничать в ускорении Второго пришествия Христа, которое положит конец истории. Почти все американцы считали свою страну примером и предвестником народного правления для всего остального мира, и даже нецерковные люди находили милленаристские ожидания подходящей метафорой для этой судьбы. Чтобы оценить серьезность, с которой американцы начала XIX века воспринимали миллениум, нужно войти в мир, который многим читателям покажется чуждым и полным заумных легенд. Однако миллионы американцев XXI века все ещё живут в этом мире.

И традиционный иудаизм, и христианство много говорят о конце истории. Главы 20 и 21 новозаветного Откровения говорят о тысячелетнем царстве Христа на земле, после которого все мертвые воскреснут, сатана будет побежден, свершится окончательный суд, а мир сменится новым творением. Благословенная тысячелетняя эпоха была названа миллениумом, и христиане отождествляют её с мессианским веком мира и справедливости, предсказанным еврейскими пророками. Богословы по-разному интерпретировали это пророчество, и два из них – как это ни удивительно – способствовали формированию событий в молодой американской республике. Один взгляд на миллениум рассматривает его как кульминацию и цель человеческого прогресса, когда усилия людей способствуют реализации Божьего провиденциального замысла. Это называется постмилленаризмом, поскольку Второе пришествие Христа произойдет в конце миллениума. Согласно другой точке зрения, для начала миллениума необходимо сверхъестественное вмешательство Бога. Второе пришествие Христа должно произойти до наступления миллениума, поэтому такое толкование называется премилленаризмом. Если постмилленаристы рассматривают миллениум как часть истории, то премилленаристы – нет. В то время как премилленаристы (надеющиеся на божественное вмешательство для избавления) часто чувствуют себя отчужденными от окружающего их общества и культуры, американские постмилленаристы, как правило, отмечают их.

Оба вида милленаристских ожиданий процветали в Америке со времен первых европейских поселений. Колониальные пуритане представляли свои отношения с Богом по образцу завета древнего Израиля, а свои отношения с народами мира – как «город на холме, глаза всех людей на нас».[676]676
  Слова из «Образца христианского милосердия», знаменитого обращения Джона Уинтропа к поселенцам на борту корабля «Арбелла» в 1630 году. Я модернизировал его орфографию. Уинтроп ссылался на Матфея 5:14.


[Закрыть] Некоторые из них также верили, что живут вблизи конца истории и что их усилия по восстановлению чистоты новозаветного христианства ускоряют наступление миллениума. Например, пуританский дневник Сэмюэля Сьюэлла убеждал себя в том, что Новый Иерусалим, столица тысячелетнего царства Христа, будет находиться в Новом Свете. Пуританский эрудит Коттон Мазер пытался предсказать год Второго пришествия; он поочередно выбирал 1697, 1716 и 1736 годы. Величайший из американских пуританских интеллектуалов Джонатан Эдвардс, наблюдая в 1742 году пробуждение религии, которому он и другие сторонники возрождения способствовали, интерпретировал его как свидетельство того, что век миллениума приближается и вполне может начаться в Америке.[677]677
  Брукс Холифилд, Теология в Америке (Нью-Хейвен, 2003), 77, 123. См. также Ruth Bloch, Visionary Republic: Millennial Themes in American Thought, 1756–1800 (Cambridge, Eng., 1985).


[Закрыть] Череда войн восемнадцатого века против католической Франции и, более того, сама Революция, проповедуемая как крестовый поход со многих кафедр патриотов, взрастили американский протестантский милленаристский национализм. О священнике Сэмюэле Хопкинсе, который перенес эдвардианское благочестие на революционное дело и отмену рабства, современник писал: «Миллениум был для него не просто верой; он имел свежесть видимых вещей. Он был в нём как дома».[678]678
  Уильям Эллери Ченнинг, Сочинения (Бостон, 1888), 427–28.


[Закрыть]

Второе Великое пробуждение религии, более широкое и разнообразное, чем первое, вызвало новые вспышки хилиазма, то есть веры в скорое наступление миллениума.[679]679
  Слово «хилиазм» происходит от греческого слова «тысяча», как и «миллениум» – от латинского.


[Закрыть] Постмилленаризм особенно процветал, поскольку материальные улучшения, политическая демократизация и моральные реформы давали обнадеживающие признаки того, что история движется в правильном направлении, как и распространение христианства в четырех уголках земного шара. Американцы казались «избранным народом» не только потому, что у них были заветные отношения с Богом Израиля, но и потому, что им было суждено подготовить путь для возвращения Его Мессии и Сына. Уильям Спрэг, видный представитель неопуританской традиции Новой Англии, заявлял: «Мы знаем, ибо Бог сказал нам, что приближается период всеобщего нравственного обновления, и многое в аспекте Провидения, который, кажется, указывает на то, что наша страна будет играть важную роль – можно сказать, главную роль – в наступлении этого периода».[680]680
  Выступление Спрэга на Четвертое июля 1827 года цитируется в Jonathan Sassi, A Republic of Righteousness (New York, 2001), 150.


[Закрыть] Постмилленниальная роль, которую Спрэг предвидел для Америки, подчеркивалась бесчисленными евангелистами. «Заявленная политика небес заключается в том, чтобы поднять мир из его деградирующего состояния», – заявил реформатор-возрожденец Лайман Бичер. Бичер имел в виду политическое и материальное, а также моральное и духовное возвышение; он видел в Соединенных Штатах пример, который должен поднять остальные народы. Постмилленниальные ожидания распространились далеко за пределы Новой Англии, где жили наследники пуритан; голландские реформаты и пресвитериане в средних штатах и на Юге тоже в подавляющем большинстве поддерживали их.[681]681
  Цитата из Lyman Beecher, A Plea for Colleges (Cincinnati, 1836), 11; Fred Hood, Reformed America: Средние и южные штаты (Университет, Алания, 1980), 68–87.


[Закрыть] Терпимый и гуманный евангелист Александр Кэмпбелл привел своё разрозненное христианское движение к вере в постмилленниальный прогресс через свой журнал, «Millennial Harbinger». Однако Чарльз Финни превзошел всех остальных в настоятельности своей риторики. Однажды, в порыве энтузиазма, Финней заявил своей общине, что если евангелисты полностью отдадут себя делу миссии и реформ, они смогут вступить в миллениум в течение трех лет.[682]682
  Чарльз Финни, Лекции о возрождении религии, изд. William McLoughlin (Cambridge, Mass., 1960), 306. В другом случае он якобы сказал «три месяца»: Paul Johnson, A Shopkeeper’s Millennium (New York, 1978), 3–4.


[Закрыть]

Джон Куинси Адамс ссылался на постмилленаристские устремления в поддержку своей политической программы. «Постепенное улучшение состояния человека – это, очевидно, цель управляющего Провидения», – заявил он. Адамс считал, что он работает над установлением мессианского века, предсказанного вторым Исайей («самым возвышенным из пророков»). В своём Первом послании к Конгрессу он назвал систему внутренних улучшений «священным долгом», возложенным на него Богом, чтобы поднять Америку в шкале цивилизации. Он рекомендовал США перейти на метрическую систему мер и весов на том основании, что она реализует «трепетную надежду христианина» на единство человечества, сковывание сатаны цепями и обещанную тысячу лет мира. Политическая политика его соперников, жаловался Адамс, «привела нас обратно к дикому состоянию» и отдалила от миллениума.[683]683
  Цитаты из Дж. К. Адамса в Daniel Howe, The Political Culture of the American Whigs (Chicago, 1979), 59.


[Закрыть]

Постмилленниализм стал камнем в фундаменте интеллектуальной структуры, объединившей политический либерализм и экономическое развитие с протестантским христианством. Одно из самых мощных заявлений об этом мировоззрении было сделано в 1825 году Фрэнсисом Уэйлендом, баптистским священником, впоследствии президентом Брауновского университета и самым читаемым экономистом в стране. Уэйленд начал с главной характеристики своей эпохи – возросшей осведомленности и уверенности в себе среднего и низшего классов во всём западном мире. Он объяснил, что двумя движущими силами этого важного преобразования в сторону современности были протестантизм как сила распространения грамотности и массовое производство дешевых печатных изданий, позволяющих простым людям использовать преимущества своей грамотности. Улучшение транспорта дополнило эти эффекты, облегчив поток торговли и информации через национальные границы и повысив уровень жизни. Не используя этих названий, Уэйленд описал революции в области транспорта и коммуникаций.

Однако против этих конструктивных изменений выступали автократические режимы, объединенные в Священный союз, и Римско-католическая церковь, которая, полагаясь на нетерпимость и преследования, защищала себя от современных идей. Если смотреть только на Европу, то разделение между католическими автократиями и протестантскими странами, где политический либерализм был на подъеме, выглядело как тонкий баланс. К счастью, влияние Соединенных Штатов могло бы склонить этот баланс в пользу прогресса и протестантизма. Идеологический конфликт может даже перерасти в жестокую войну, но если это произойдет, предсказывал Уэйленд, Соединенные Штаты в итоге возглавят мировую коалицию, чтобы спасти свободу и цивилизацию.

К своей прозорливой интерпретации сил, формирующих его эпоху, Уэйленд добавил моральный императив. Американские граждане обязаны содействовать «средствам для всеобщего возвышения интеллектуального и морального характера нашего народа». Самым очевидным из этих средств было образование, но самым необходимым – знание Библии, ибо «человек никогда не понимал правильно и не отстаивал успешно свои права, пока не узнал их из Библии». В конце Уэйланд сформулировал постмиллениальную миссию Америки: «Тусклые тени ещё не родившихся народов… умоляют эту страну исполнить судьбу, к которой её призвало всеблагое Провидение, и спасти тонущий мир от временных страданий и вечной смерти». Тысячелетние ожидания отнюдь не подразумевали простого оптимизма. Священное Писание предсказывало страшные страдания и катастрофы, прежде чем Бог наконец выведет добро из зла. Американцы должны усердно трудиться и молиться, чтобы наступил миллениум. «Вы, любящие Господа, не умолкайте и не давайте Ему покоя, доколе не утвердит Он Иерусалима Своего и не сделает его похвалою на всей земле».[684]684
  Фрэнсис Уэйленд, «Обязанности американского гражданина» (Бостон, 1825), цитаты из 19, 34, 44.


[Закрыть] Столетие спустя постмилленаристский либерализм, так эффективно обобщенный Уэйлендом, повлияет на Вудро Вильсона.

Постмилленаризм, бывший в меньшинстве в предыдущих поколениях, стал наиболее распространенной точкой зрения на эсхатологию (изучение последних событий) среди протестантов в Америке времен антебеллума. Он синтезировал веру в прогресс, характерную для эпохи Просвещения, с библейским христианством. Постмилленниалисты, как отмечает их самый острый историк Джеймс Мурхед, одной ногой твёрдо стояли в мире паровых машин и телеграфа, а другой – в космосе библейского пророчества.[685]685
  Джеймс Мурхед, Мир без конца: Mainstream American Protestant Visions of the Last Things (Bloomington, 1999), 2.


[Закрыть] Это был счастливый компромисс, типичный для интеллектуальной жизни среднего класса того периода. Постмилленниализм прославлял реформаторов, изобретателей и христианских миссионеров. Вера в прогресс на пути к миллениуме легко синтезировалась с религией возрождения, давая обещание, что возрождения могут быть вечными, без периодических спадов пыла. С психологической точки зрения постмилленаризм воспроизводил в космических масштабах борьбу отдельного верующего за освобождение от греха и принятие прихода Господа в своё сердце. Наконец, постмиллениализм узаконил американскую гражданскую религию, этот прочный сплав патриотизма, неконфессионального протестантизма и веры в ответственность Америки за проведение эксперимента по созданию свободного правительства. Хотя постмиллениализм может показаться наивным в наш окаянный век, он процветал в то время и в том месте, где, как заметил Альфред Норт Уайтхед, даже «мудрые люди надеялись».[686]686
  Цитируется в книге Сидни Мида «Живой эксперимент: The Shaping of Christianity in America» (New York, 1963), 90.


[Закрыть]

II

В сентябре 1814 года британская армия, собрав огромные силы, двинулась на юг из Канады в своём самом серьёзном вторжении за всю войну 1812 года. Но после морского сражения у Платтсбурга на близлежащем озере Шамплейн командующий внезапно приказал армии отступить. Удивленное и разгневанное начальство генерала Джорджа Превоста вызвало его обратно в Британию, чтобы отдать под военный трибунал. С американской стороны капитан Уильям Миллер мог приписать удивительное спасение своей страны только божественному вмешательству. Это свидетельство провидения в истории убедило молодого офицера отвернуться от модного деизма и присоединиться к баптистской церкви. После войны на своей ферме Миллер помогал беглым рабам бежать в Канаду и при каждом удобном случае изучал Библию. Не обращая внимания на отсутствие библейской подготовки и незнание древнееврейского и греческого языков, он применил смесь изобретательности и здравого смысла к достойной в протестантской традиции задаче индивидуального толкования Священного Писания. Даниил 8:14 дал ему ключ к предсказанию будущего: «До двух тысяч и трехсот дней; тогда очистится святилище». Миллер прочитал, что «дни» означают годы, а очищение святилища – Второе пришествие Христа, чтобы судить мир. Его расчеты убедили его в том, что это Пришествие произойдет где-то между мартом 1843 и апрелем 1844 года.[687]687
  Расчеты миллеритов рассматриваются в контексте и объясняются в Paul Conkin, American Originals: Homemade Varieties of Christianity (Chapel Hill, 1997), 111–21.


[Закрыть] Хотя Миллер был застенчив и не обладал природной харизмой, он ощутил призвание от Бога поделиться с миром своей захватывающей новостью и начал проповедовать её в 1831 году, когда пухлому фермеру было уже почти пятьдесят лет.

Послание Миллера о премилленниализме, казалось бы, не имело ничего, кроме наивной искренности, но оно нашло отклик в мощной струе англо-американской культуры. Популярность постмилленаризма оказалась вполне совместимой с вниманием к предложениям премилленаризма. Действительно, уважение, оказанное милленаризму в целом, предрасположило людей к серьёзному восприятию премилленаризма (также называемого милленаризмом). Ожидание скорого чудесного возвращения Христа отнюдь не привлекало исключительно непросвещенных людей. Выдающиеся интеллектуалы, такие как Тимоти Дуайт, президент Йельского университета, и Джон Ливингстон, президент Ратгерского университета, разделяли их. В 1827 году на конференции в Олбери-Парк в Англии, на которой присутствовали многие ведущие священнослужители и респектабельные миряне, были применены методы расчета, аналогичные методам Миллера, и сделан вывод, что судный день уже близок.[688]688
  Эрнест Сандин, Корни фундаментализма (Чикаго, 1970), 18–20.


[Закрыть]

Миллер собрал огромную аудиторию, когда его рекламу взял на себя Джошуа Хаймс, священник и социальный реформатор, который использовал новые средства коммуникации для распространения милленаристского предупреждения. Миллионы страниц миллеритских трактатов были распространены; лагерные собрания в огромной, но переносной палатке собрали в общей сложности полмиллиона слушателей за три лета 1842–44 годов. В проповедях миллеритов часто участвовали миряне; движение особенно поощряло женщин к публичным выступлениям. Многие евангелические священнослужители с удовольствием слушали взгляды Миллера, потому что он встряхивал людей и заинтересовывал их в религии. Миллериты, как и многие другие американские милленарии, сочетали свой «идеологический архаизм» с «организационной современностью».[689]689
  Кэтрин Брекус, Странницы и пилигримы: Female Preaching in America, 1740–1845 (Chapel Hill, 1998), 318–29. Цитата из Michael Barkun, Crucible of the Millennium (Syracuse, N.Y., 1986), 128.


[Закрыть] Когда газеты публиковали подробные опровержения Миллера, как это сделала газета New York Tribune 2 марта 1843 года она привлекла к себе ещё больше внимания. К тому времени Миллер и Хаймс убедили в своей правоте от двадцати пяти до пятидесяти тысяч американцев, в основном в Новой Англии и на севере штата Нью-Йорк, и ещё большее число сомневающихся; миллеризм также завоевал новообращенных в Британии. Социологическая теория давно утверждает, что милленарианство привлекает маргиналов и отчаявшихся, ищущих утешения. Однако историки, изучавшие адвентистское движение Уильяма Миллера, единодушно пришли к выводу, что оно состояло из обычных американцев из сельской местности и небольших городов, представителей крепкого среднего класса и респектабельного рабочего класса, нескольких чернокожих наряду с белыми, как правило, выходцев из евангелической среды, обычно баптистов или методистов.[690]690
  См. Дэвид Роу, «Миллериты», в книге «Разочарованные: Millerism and Millenarianism», ed. Ronald Numbers and Jonathan Butler (Bloomington, 1987), 1–15; Richard Rogers, «Millennialism and American Culture», Comparative Social Research 13 (1991): 105–36. Оценить число последователей Миллера очень сложно, поскольку они ещё не принадлежали к отдельной деноминации.


[Закрыть]

Когда 18 апреля целевой год истек, Миллер публично извинился за свою очевидную ошибку. Но его последователи не все были готовы сдаться. Один из них, Сэмюэл Сноу, произвел перерасчет и решил, что правильным днём возвращения Христа будет следующий еврейский День искупления: 22 октября 1844 года. (Сноу использовал древний еврейский календарь секты караимов, считая, что именно его использовал Даниил, а не календарь современного иудаизма).[691]691
  Конкин, Американские оригиналы, 121.


[Закрыть] Миллер никогда не хотел указывать конкретный день, но в конце концов он согласился с предсказанием Сноу, потому что оно вызвало такой большой новый энтузиазм среди его последователей.

Как бы повели себя люди, если бы были уверены, что конец света наступит в известный день, до которого остались считанные месяцы? В 1844 году многие расплатились с долгами, уволились с работы, закрыли свои предприятия, оставили неубранный урожай на полях. Некоторые, чувствуя вину за прошлые мошенничества и обманы, передавали деньги в банки или казначейство США. Другие просто отдавали деньги, не ведя никакого учета. Креститься спешили все. В назначенную ночь тысячи людей собрались во многих местах под открытым небом, чтобы посмотреть на небо. Но Иисус им не явился, и 22 октября стало известно среди адвентистов как «Великое разочарование». Легенда о том, что люди Миллера по этому случаю облачились в одежды вознесения, стала одним из многих унижений, обрушившихся на адвентистов в течение следующего года со стороны смеющейся публики, которая не осмеливалась презирать их до тех пор, пока они не стали известны.[692]692
  См. Эверетт Дик, «Миллеритское движение», в книге «Адвентизм в Америке», изд. Gary Land (Grand Rapids, Mich., 1986), 1–35.


[Закрыть]

Ожидая Христа в 1843 году, Уильям Миллер так и не создал деноминацию, поскольку в этом случае не было бы смысла в долгосрочном планировании. Но после Великого разочарования его последователи, многие из которых были изгнаны из своих прежних церквей, сохранили своё движение, более резко отделив себя от основного евангелизма. Самая большая группа объединилась в Адвентистов седьмого дня под новым руководством Джозефа Бейтса, который объявил соблюдение воскресенья необоснованным нововведением и восстановил еврейскую субботу, и Эллен Хармон Уайт, вдохновенной провидицы, которая ввела диетические реформы, запретив табак, алкоголь, кофе и мясо. Деноминация по-новому истолковала пророчество Даниила и решила, что 22 октября 1844 года Христос вошёл в новое «небесное святилище», готовясь к скорому, но не оговоренному возвращению на землю. Во время Гражданской войны и последующих конфликтов члены организации отказывались от военной службы по соображениям совести. Сам Миллер так и не смог преодолеть своё смущение и тихо ушёл в отставку, но адвентисты седьмого дня существуют и по сей день.[693]693
  Об их более поздней истории см. Дуглас Морган, Адвентизм и Американская республика (Ноксвилл, Тенн., 2001).


[Закрыть]

III

В то время как постмилленаристское течение американского протестантизма определяло всю страну как новый Божий Израиль и образец для других народов, множество сектантских движений провозглашали свои собственные маленькие общины примером для человечества. Ученые называют эти образцовые плановые общины «утопиями» – термин, который не обязательно имеет уничижительный оттенок, хотя Маркс и Энгельс использовали его пренебрежительно, чтобы отличить «утопический» социализм от их собственного, якобы «научного» социализма. В ранней республике процветало множество утопических сообществ, религиозных и светских, привозных и местных, каждое из которых стремилось продемонстрировать наступление миллениума, буквального или фигурального, здесь и сейчас. Как сказал один из участников утопического движения в 1844 году: «Наша скрытая цель – не что иное, как рай на земле».[694]694
  Чарльз Дана, цитируется в Barkun, Crucible of the Millennium, 67.


[Закрыть]

Мы бы ошиблись, если бы отбросили эти устремления как тривиальную, безумную крайность. Во времена быстро меняющихся средств коммуникации и систем производства, когда все – от расовых отношений до банковской практики – подвергалось сомнению, не было резкого разграничения между мейнстримом и маргиналами. Утописты просто ещё больше усиливали перфекционизм, который проповедовали такие евангелисты, как Чарльз Финни. Как правило, они не столько отвергали американское общество, сколько желали доработать его, доводя его новаторские качества до крайности. Их общины привлекали внимание, несоизмеримое с их размерами. Современники воспринимали общины всерьез, независимо от того, симпатизировали они им или нет, как потенциальные альтернативы религиозной, социальной и экономической жизни. Особый интерес представляют способы, с помощью которых общины решали гендерные вопросы до того, как в мире в целом возникло женское движение, занимающееся этими вопросами. В совокупности общины подчеркивают экспериментальный характер американской жизни, её идеализм и амбициозность, её независимость от обычаев и традиций.

И снова история начинается с хлопка. Роберт Оуэн, самовыдвиженец из Уэльса, сколотил состояние, управляя хлопковыми текстильными фабриками в растущем промышленном городе Манчестере, Англия. В 1800 году он переехал в Шотландию и взялся за превращение мельничного городка под названием Нью-Ланарк в образец промышленной эффективности. Будучи убежденным рационалистом эпохи Просвещения, взявшим за образец технологический прогресс, Оуэн был уверен, что знает, как изменить общественные отношения. Такой оптимизм, разумеется, был свойственен не только вольнодумцам той эпохи, но и многим разновидностям христиан.

На Новый год 1816 года Оуэн предложил модель общины, состоящей не более чем из двадцати пяти сотен человек, которая могла бы послужить примером для Британии и всего мира. Каждая община была бы самоуправляемой и владела бы общим имуществом. В её среде можно было бы создать новую человеческую природу: здоровую, рациональную и терпимую. Свои идеи Оуэн распространял через журнал под соответствующим названием «Новый нравственный мир». Когда его жена-христианка Энн Дейл Оуэн указала на аналогию между его новым моральным миром и христианским миллениумом, Роберт принялся цитировать Священное Писание в защиту своих идей и предупреждать, что конец существующего коммерческого мира неминуем. Свою собственную версию поведенческой науки он назвал «Великой Истиной», принятие которой будет означать приход «Мессии».[695]695
  J.F.C. Harrison, Quest for the New Moral World (New York, 1969), 84, 92–102.


[Закрыть]

Словно в подражание пуританам XVII века, европейские визионеры продолжали приезжать в Америку, чтобы воплотить в жизнь свои милленаристские чаяния. Одним из них был Роберт Оуэн. Поначалу американская пресса приняла его благосклонно. Как успешный промышленник, Оуэн пользовался доверием; его цель – получить преимущества промышленной революции без сопутствующих ей страданий – в целом разделялась. Когда в 1824 году Оуэн прибыл в Соединенные Штаты, он встретился не только со звездно-полосатыми реформаторами, но и с президентом Монро, бывшими президентами Джефферсоном и Мэдисоном, ДеВиттом Клинтон, судьей Джозефом Стори, представителями нью-йоркского и филадельфийского общества, а также вождями племен чикасо и чокто. В феврале 1825 года он, по специальному разрешению, прочитал две публичные лекции в Капитолии США, на обеих присутствовал избранный президент Адамс. После переезда в Белый дом Адамс выставил там архитектурную модель идеальной общины Оуэна площадью шесть футов квадратных – что также косвенно свидетельствует о его собственных симпатиях к социальной инженерии.[696]696
  Дональд Питцер, «Новый моральный мир Роберта Оуэна», в «Американских коммунальных утопиях», изд. Donald Pitzer (Chapel Hill, 1997), 96.


[Закрыть] Только после того, как Оуэн публично признался в своём неверии в Священное Писание и осудил институт брака, он оказался за гранью приемлемого американского мнения.

Община Роберта Оуэна в Нью-Хармони, штат Индиана, основанная в 1825 году, просуществовала всего два года. В ней не только работа, но и отдых и медитация были общинными и регламентированными. «Я приехал в эту страну, – объявил Оуэн по прибытии, – чтобы ввести совершенно новую систему общества; изменить его с невежественной, эгоистичной системы на просвещенную социальную систему, которая постепенно объединит все интересы в один и устранит все причины для соперничества между людьми».[697]697
  Цитируется в книге Марка Холлоуэя «Небеса на земле» (Лондон, 1951), 104.


[Закрыть] Но Оуэн и его помощники не попытались соотнести подготовку своих будущих членов с тем, что требовалось приграничной общине для самообеспечения; в итоге они получили много интеллектуалов и нахлебников, но недостаточно квалифицированных рабочих. Община Оуэна так и не смогла примирить его патерналистский контроль с целями рационального самоопределения, а её члены так и не смогли развить в себе чувство приверженности. Оуэн коллективизировал приготовление пищи, уход за детьми и другую домашнюю работу, но все это по-прежнему поручал женщинам; на практике женщины воспринимали его программу как нежелательное навязывание. Самым жизнеспособным аспектом Новой Гармонии оказалась её школа, которой руководил геолог Уильям Маклюр, продолжавшая функционировать и служить образцом для подражания в 1840-х годах. Библиотека для рабочих, которую основал Маклюр, до сих пор сохранилась в Нью-Хармони, штат Индиана.[698]698
  Кэрол Колмертен, «Женщины в утопии» (Блумингтон, 1990), 90–101; Артур Бестор, «Утопии глубинки» (Филадельфия, 1970), 199–200.


[Закрыть]

Роберт Оуэн вскоре вернулся в Британию, где предпринял ещё несколько попыток создания коммунальных утопий, ни одна из которых не продержалась долго. В Соединенных Штатах ещё восемнадцать утопических экспериментов в той или иной степени опирались на оуэновские принципы; последний из них, Modern Times, на Лонг-Айленде, закрылся в 1863 году. Талантливые сыновья и дочери Оуэна (самый известный из них – Роберт Дейл Оуэн) остались в США, стали гражданами и продолжили светский гуманизм своего отца, активно работая в таких областях, как народное образование, права женщин и контроль рождаемости. Оуэнизм стал желанной альтернативой религии для таких американских вольнодумцев, как Абнер Кнеланд и феминистка Эрнестина Роуз. Используя патерналистскую сторону оуэнизма, старший брат Джефферсона Дэвиса Джозеф применил принципы научного управления валлийца к рабам на своей плантации в Дэвис-Бенде, штат Миссисипи, и добился значительных успехов в максимизации производства.[699]699
  Джанет Херманн, «В погоне за мечтой» (Нью-Йорк, 1981), 3–34.


[Закрыть] В Великобритании, где последователи Оуэна изобрели термин «социализм» в 1827 году, его движение стало одним из предшественников Лейбористской партии.

В 1840-х годах в Соединенных Штатах ещё более широкий интерес вызвала другая форма утопического социализма – ассоцианизм Альберта Брисбена. Брисбен был американским учеником французского социального теоретика Шарля Фурье. В начале XIX века Фурье разочаровался в неэффективности и конфликте интересов, характерных для конкурентной торговли. Он считал, что нашел решение в коллективизме, практикуемом в небольших масштабах: планируемые сообщества, называемые «фалангами», каждое из которых состояло ровно из 1620 человек, представляющих все профессии, и проживающих на шести тысячах акров земли. Там работа должна была приносить удовлетворение, а также быть общественно полезной. Тщательный план француза был направлен на то, чтобы подобрать работу в соответствии со способностями: например, если дети любят играть в грязи, то, по его мнению, они должны быть сборщиками мусора. Несколько таких сообществ, созданных им, подадут настолько убедительный пример, что постепенно обратят в свою веру весь остальной мир. В этом домарксистском видении социализм был бы достигнут без революции и насилия.

Брисбен адаптировал схему Фурье для американской аудитории, тщательно избегая ошибки Оуэна, который нападал на религию и брак. Он представил фалангу как пример прикладного христианства. Не нужно было запрещать частную собственность; каждый член фаланги владел бы акциями и участвовал в прибылях. Брисбен был готов экспериментировать с фалангами численностью всего в несколько сотен человек. Его программа была связана как с градостроительством, так и с перераспределением богатства. В настоящее время, – заметил Брисбен, – «архитектура не приспособлена к нашим желаниям и потребностям; наши дома так же мало приспособлены к нашему физическому благополучию, как наши социальные законы – к нашим влечениям и страстям». Чтобы исправить ситуацию, архитекторы-ассоциационисты планировали собрать членов фаланги вместе в центральных зданиях, называемых «фаланстерами», со щедрыми коммунальными помещениями.[700]700
  Цитата из Альберта Брисбена, «Социальная судьба человека» (Филадельфия, 1840), 78. См. также Долорес Хейден, Семь американских утопий (Кембридж, Массачусетс, 1981).


[Закрыть]

Всего в Соединенных Штатах в эпоху антебеллума было создано около двадцати восьми фаланг. В отличие от «Новой гармонии» Оуэна, они успешно набирали перемещенных ремесленников, хотя и не получили достаточного количества фермеров. В 1843 году ассоцианизм стал ещё более распространенным народным увлечением, чем адвентизм, отражая распространенное недовольство рабочего класса в тяжелые экономические времена. Брисбен и другие национальные пропагандисты этого движения никогда не контролировали его; к их ужасу, фаланги возникали спонтанно. Ассоцианизм был в основном северным явлением, хотя два луизианских утописта задумали постепенную эмансипацию, когда освобожденные люди будут жить в фурьеристских общинах – планы, конечно, так и не были реализованы. Но энтузиазм низов не заменил инвестиционного капитала и тщательного планирования. Как и в Новой Гармонии, фаланги собирались слишком поспешно. Они слишком много обещали быстрых материальных результатов, не могли поддерживать общую идентичность и страдали от внутренних расколов. Ни одна из них не просуществовала более дюжины лет. Их члены, никогда не выделявшиеся из американского мейнстрима, с легкостью влились в него, когда вернулось процветание и улучшилась ситуация на рынке труда.[701]701
  См. Carl Guarneri, The Utopian Alternative: Fourierism in Nineteenth-Century America (Ithaca, N.Y., 1991), esp. 176–77, 264.


[Закрыть]

Интеллектуальное влияние Фурье и Брисбена пережило кооперативные сообщества, которые носили их имена. Хотя сейчас об этом забыли, фурьеризм, как и оуэнизм, оказывал влияние на американских социальных мыслителей на протяжении всего девятнадцатого века. Гораций Грили, политический журналист и основатель планового сообщества Грили, штат Колорадо, феминистка Элизабет Кэди Стэнтон, градостроитель Фредерик Лоу Олмстед, спроектировавший Центральный парк, и писатель-утопист Эдвард Беллами иллюстрируют разнообразие влияния ассоцианизма. Кооперативное движение, инициированное Брисбеном, остается ещё одной частью его наследия, которая до сих пор заметна.[702]702
  Карл Гварнери, «Ферма Брук и фаланги фурьеристов», в Pitzer, America’s Communal Utopias, 174.


[Закрыть]

Интерес, вызванный коммунитарными социальными экспериментами в Соединенных Штатах накануне промышленной революции, кое-что говорит о настроениях и нравах американской общественности, её готовности рассматривать широкий спектр социальных и экономических возможностей. Кажущаяся безграничность перспектив Америки и открытость её народа способствовали формированию всевозможных грандиозных планов, будь то интегрированная транспортная сеть, колонизация Африки, утопические сообщества или Второе пришествие Христа. Однако сама неограниченность и открытость общества, в котором такие планы выслушивались, в конечном счете затрудняла их навязывание – как это поняли Альберт Галлатин, Джон Куинси Адамс и Генри Клей, а также Роберт Оуэн. «Тенденция американских условий, как и склонность их жителей, была направлена на распространение, а не на дисциплину, на самоопределение и отказ от надзора, каким бы доброжелательным он ни был», – отмечает историк Дэниел Феллер.[703]703
  Феллер, Джексоновское обещание, 83.


[Закрыть]

Утопические общины, основанные по религиозным мотивам, как правило, существовали дольше, чем светские. Как и светские сообщества, они часто решали вопросы, особенно волнующие женщин. Одно из движений следовало за бывшей квакершей по имени Энн Ли, харизматичной провидицей, приехавшей в Америку из Англии в 1774 году. Последователи Матери Энн поклонялись ей как второму воплощению Христа; как Иисус был Сыном Божьим, так Энн – Дочерью. Бога-отца они переосмысливали как Отца и Мать. Члены организации называли себя «Объединенным обществом верующих во второе явление Христа», но более известны как «Шейкеры» – по знаменитому ритуальному танцу, который они исполняли. В соответствии со своей теологией гендерного равенства и андрогинности, шейкеры приняли своего рода аскетический феминизм и предоставляли женщинам руководящие должности наравне с мужчинами.[704]704
  См. J.F.C. Harrison, The Second Coming (New Brunswick, N.J., 1979), 164–76; Suzanne Thurman, «O Sisters Ain’t You Happy?». Gender, Family and Community Among the Shakers (Syracuse, N.Y., 2002).


[Закрыть] Как и многие сектанты-миллениалы, шейкеры отвергали основную культуру и изолировали себя от «мира». Они практиковали безбрачие, чтобы очистить себя от греха в преддверии конца света, и полагались на новообращенных для распространения своей секты. (Однако они усыновляли сирот и воспитывали их в своих общинах).