Текст книги "Что сотворил Бог. Трансформация Америки, 1815-1848 (ЛП)"

Автор книги: Дэниел Уолкер Хау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 79 страниц)

Пролог: Поражение прошлого

I

1 января 1815 года сквозь густой туман над южной Луизианой тускло рассвело. В шести милях ниже по течению от Нового Орлеана две враждебные армии прятались друг от друга в окутывающем тумане. Захватчики состояли из восьми тысяч британских солдат, некоторые из которых все ещё находились на кораблях в открытом море, под командованием генерал-майора Эдварда Пакенхема. Для защиты города Соединенные Штаты к тому времени собрали не более четырех тысяч человек под командованием генерал-майора Эндрю Джексона. Хотя по меркам наполеоновской Европы они были невелики, для Северной Америки это были большие армии. Суровая зима во всём атлантическом мире замедлила коммуникации и затруднила перевозки. Ни одна из армий не знала, что за океаном представители их стран подписали мирный договор восемью днями ранее. Зато они знали, что с момента высадки британцев за две недели до этого почти каждый день шли проливные дожди, а ночи были морозными и прохладными. Британцам пришлось действовать в конце непрочной линии снабжения, без палаток и на коротком пайке. Особенно страдали одиннадцать сотен чернокожих колониальных солдат из Британской Вест-Индии. Не привыкшие к зимней погоде и все ещё одетые в тонкую тропическую форму, некоторые из них умерли от переохлаждения.[10]10
  Робин Рейли, Британцы у ворот (Лондон, 1974), 258.


[Закрыть]

За завесой тумана каждая армия вела активные действия. Американцы отметили Новый год парадным смотром своей разношерстной армии. В войсках Джексона было мало регулярных войск. Здесь были ополченцы Теннесси (компонент, с которым генерал Теннесси чувствовал себя наиболее комфортно), ополченцы Луизианы, в основном франкоговорящие, и конные драгуны Миссисипи. Был полк ирландских американцев под названием «Луизианские голубые» и два батальона чернокожих, один из которых состоял из афроамериканцев, а другой – из гаитянских иммигрантов. Некоторые из чернокожих солдат были рабами, отданными хозяевами в армию, но большинство из них были свободными людьми. Джексон обращался к чернокожим как к «храбрым согражданам» и обещал им жалованье и уважение, равные белым. Из своего убежища на Баратарии поднялась печально известная пиратская банда Жана и Пьера Лаффитов, которые перешли на сторону американцев, решив, что сильное присутствие королевского флота не отвечало их профессиональным интересам. Приказы Джексона этой разнородной армии приходилось переводить не только на французский, но и на испанский (ведь Луизиана была как испанской, так и французской колонией, прежде чем стать американским штатом) и чокто, язык коренных американских союзников, защищавших его левый фланг. Генерал собрал эти смешанные силы за бруствером из бревен и земли, сооруженным вдоль заброшенного водотока, который когда-то вращал мельничное колесо. Этот канал, названный каналом Родригеса, служил оборонительным рвом перед крепостной стеной. Справа от Джексона протекала река Миссисипи.[11]11
  Роберт Ремини, Битва за Новый Орлеан (Нью-Йорк, 1999), 25–60, 107, 124. Прокламация Джексона «Свободным цветным жителям Луизианы», 21 сентября 1814 г., находится в Correspondence of AJ, II, 58–59.


[Закрыть]

Но под Новый год захватчики проявили ещё большую активность: Они готовили штурм американской линии. Незадолго до 10:00 утра туман немного рассеялся, и британская артиллерия открыла подготовительный обстрел, застав американцев врасплох. Здание штаба Джексона было разрушено, хотя он сам и его офицеры чудом остались невредимы. Постепенно, а затем все более решительно американская артиллерия отвечала. Каждая армия импровизировала укрытия для своих канониров из вещей, которые можно было найти на близлежащих плантациях; американцы использовали тюки хлопка, а британцы – бочки с сахаром. Ни то, ни другое не выдержало испытания боем. Британская пехота ждала сигнала к атаке, держа штыки наготове. Пакенхем хотел заставить замолчать несколько орудий противника и пробить брешь в его оборонительных сооружениях, прежде чем отдать приказ о штурме. Три часа продолжалась артиллерийская дуэль. В конце концов, когда боеприпасы в орудиях закончились, Пакенхем прекратил обстрел и отменил атаку. Хотя британская артиллерия немного превосходила американскую по «бросковому весу», американские артиллеристы нанесли противнику больше урона, чем получили сами. Во второй половине дня снова пошёл дождь.[12]12
  Роберт С. Куимби, Армия США в войне 1812 года (Ист-Лансинг, Мичиган, 1997), 875–78, 945.


[Закрыть]

Пакенхем решил дождаться подкрепления в виде людей и боеприпасов, прежде чем планировать новую атаку. Однако тем самым он предоставил Джексону такую же возможность укрепить свою армию и её позиции. Ни один из генералов не был склонен к обороне. Оба были жесткими, опытными солдатами. Тридцативосьмилетний Нед Пакенхем прошел школу Пенинсульской войны под руководством двух величайших генералов эпохи: своего покровителя Веллингтона и своего противника Наполеона. Отважный до безобразия, Пакенхем был дважды ранен в бою. Эндрю Джексону было сорок семь лет, у него было слабое здоровье, но его поддерживала несгибаемая сила воли. Он рассказал, как тринадцатилетним мальчиком во время Революции британский офицер ударил его мечом по лицу. На всю жизнь Джексон сохранил шрамы и лютую ненависть к британцам. Хотя он успел побывать адвокатом, хлопковым плантатором и конгрессменом, по темпераменту Джексон всегда был солдатом. Ранее в этой войне он отличился в кампаниях против британцев, испанцев и индейцев Крик. Нетерпимый к ограничениям, Джексон как полководец полагался не только на формальные полномочия, но и на инстинкт командования.

Приз, за который боролись две армии, стоил того, чтобы за него сражаться. Город Новый Орлеан был вторым по величине портом в Соединенных Штатах (после Нью-Йорка), и это положение он сохранял до тех пор, пока в двадцатом веке его не превзошел Лос-Анджелес. До появления канала Эри и железных дорог Новый Орлеан был воротами в мир для всей огромной территории, омываемой реками Миссисипи, Миссури и Огайо. В городе было гораздо больше экспортной, чем импортной торговли, поскольку до появления парохода было трудно перевозить товары вверх по Миссисипи против течения. По данным переписи 1810 года, в Большом Новом Орлеане проживало 24 552 человека – большой город по североамериканским меркам. Космополитичный по составу и столичный по размеру, он состоял из французских и испанских креолов (уроженцев Нового Света европейского происхождения), эмигрантов-французских плантаторов, спасавшихся от Гаитянской революции, свободных цветных людей (gens de couleur) и рабов, некоторые из которых были незаконно ввезены из-за границы. Были иммигранты из многих европейских стран и Латинской Америки. На побережье Залива жили акадийцы (название сократилось до «каджунов»), франкоговорящие беженцы, ставшие жертвами этнической чистки Новой Шотландии в восемнадцатом веке. Американцы англоязычного происхождения составляли лишь 13 процентов населения Нового Орлеана.[13]13
  Wilburt Brown, The Amphibious Campaign for West Florida and Louisiana (University, Ala., 1969), 36. См. также Joseph Tregle, Louisiana in the Age of Jackson (Baton Rouge, 1999), 23–41.


[Закрыть] Торговля, которую вел великий морской порт, включала практически все известные сельскохозяйственные и промышленные товары, а доступные потребительские товары делали качество жизни завидным. Известные своей утонченностью и привлекательностью, женщины Нового Орлеана были почти единственными в Соединенных Штатах, кто пользовался косметикой.[14]14
  В 1834 году одна англичанка заметила, что «Нью-Орлеан – единственное место в Соединенных Штатах, где я видела хоть частицу румян». Гарриет Мартино, Ретроспектива западных путешествий, изд. Daniel Feller (1838; Armonk, N.Y., 2000), 116.


[Закрыть] Британские солдаты, находившиеся внизу, холодные и голодные, утешали себя мечтами о «красоте и добыче» после взятия города.

Новый Орлеан был территорией США только с 1803 года, а Луизиана получила статус штата лишь в 1812 году. Зная, что доминирующая французская община новоорлеанских купцов и луизианских плантаторов презирает недавно прибывших янки, захватчики надеялись привлечь на свою сторону древнее население. На самом деле креолы в большинстве своём были бонапартистами, считавшими Соединенные Штаты меньшим злом по сравнению с Англией. Но Эндрю Джексон не был полностью уверен в их лояльности, поэтому 16 декабря он ввел в Новом Орлеане военное положение. Новогодняя артиллерийская дуэль, в которой многие орудия обслуживали франкоговорящие, несколько успокоила его, но он по-прежнему с нетерпением ждал две тысячи кентуккийских ополченцев, которые плыли вниз по Отцу вод и ожидались ежедневно.[15]15
  Remini, Battle of New Orleans, 31, 58, 132. О недоверии между Джексоном и креолами см. в статье Joseph Tregle, «Andrew Jackson and the Continuing Battle of New Orleans», JER 1 (1981): 373–94.


[Закрыть]

Прибывшее 4 января подкрепление оказалось разочарованием. Замерзая в рваной одежде, кентуккийцы не имели палаток и одеял, чтобы укрыться от стихии. Хуже того, только 550 из них были вооружены. Из-за того, что отдел снаряжения не захотел платить за доставку грузов самым быстрым способом, их оружие и боеприпасы добрались до Нового Орлеана только после завершения крупного сражения. Джексон с отвращением шутил, что впервые в жизни видит кентуккийца «без ружья, колоды карт и кувшина виски».[16]16
  Brown, Amphibious Campaign, 133–34; Джексон цитируется в Reilly, British at the Gates, 287.


[Закрыть] Он снабдил часть бойцов разным оружием из арсенала, хранившегося в Новом Орлеане на случай восстания рабов. Пакенхем, к которому тем временем прибыло два полка подкреплений, пострадал от скупости своего правительства ещё больше. Поскольку адмиралтейство не предоставило запрошенные мелкосидящие суда, британцам пришлось переправлять людей и припасы на большие расстояния с кораблей на берег на гребных лодках – изнурительная и медленная работа для моряков. В результате солдаты страдали от нехватки всего, включая боеприпасы и продовольствие.[17]17
  Куимби, Армия США, 814–15.


[Закрыть]

Пакенхем не мог рассчитывать на то, что его люди будут терпеть такие условия бесконечно долго; ему нужно было прорваться к убежищу и припасам Нового Орлеана. Джексон, понимая ситуацию так же, решил, что если он не сможет защитить город, то скорее предаст его огню, чем позволит британцам занять его.[18]18
  Ремини, Битва за Новый Орлеан, 98.


[Закрыть] Пакенхем разработал сложный план атаки. Он должен был переправить значительные силы под командованием полковника Уильяма Торнтона через Миссисипи, чтобы захватить американские пушки на правом берегу и перебросить их на собственные линии Джексона. На противоположном конце поля боя он отправит часть своих вест-индийцев и другую легкую пехоту, чтобы проникнуть в болота и развернуть левый фланг американцев. Одновременно он предпримет два наступления через плантацию Чалметт против главной линии обороны Джексона. Чтобы перебраться через канал Родригеса и перевалить через бруствер, каждый штурм должны были возглавить войска, несущие фашины (пучки сахарного тростника для заполнения рва) и лестницы. На бумаге это был правдоподобный план. На практике скоординировать все это было весьма проблематично.

Атака на западном берегу Миссисипи началась с опозданием из-за трудностей с переправой войск через реку. На восточном берегу у наиболее важных штурмовых сил возникли проблемы с поиском фашин и лестниц. Командир подразделения, которому было поручено их установить, подполковник Томас Маллинз, посчитал, что его людьми жертвуют ради самоубийственной миссии, и в обиде не выполнил приказ и не выяснил, где хранится оборудование. Возможно, подозрения Маллинса были обоснованными: Поскольку его солдаты были ирландцами, их могли посчитать расходным материалом. (Другое подразделение, которому было поручено установить фашины и лестницы, было вест-индийским.) Но его пренебрежение долгом было явно ошибочным и дорого обошлось его делу.[19]19
  См. Quimby, U.S. Army, 895–900.


[Закрыть]

На рассвете в воскресенье, 8 января, Пакенхем узнал об обеих потенциальных проблемах своего плана, но все равно дал сигнал к атаке. Отменив наступление на Новый год, он был не в настроении медлить дальше. Если бы он выдвинулся быстро, утренний туман ещё мог бы обеспечить некоторое прикрытие для наступления. Пакенхем уже рисковал с рискованными наступлениями во время Пенинсульской войны, и они себя оправдали. На этот раз он принял неверное решение.

Главная атака на левый центр Джексона безнадежно запуталась из-за того, что 44-й полк Маллинса не успел подготовить фашины и лестницы. Люди, прибывшие к каналу, были уничтожены канистрами и гранатометами в ожидании переправы. Несколько героев переплыли канал и сумели взобраться на парапет, используя свои штыки, но были схвачены или убиты, когда перебрались через него. Тем временем атака через болота была сорвана теннессийцами и чокто, хорошо знакомыми с местностью. Штурм справа от Джексона, где западные индейцы несли фашины и лестницы, достиг первоначального успеха, но остался без поддержки. В качестве последней ошибки Пакенхэм переключил 93-й горный отряд с последующего прорыва американской линии на тщетную и дорогостоящую попытку помочь застопорившейся атаке слева от Джексона. То, чего ему не хватало в рассуждениях, британский командир пытался компенсировать храбростью. Дважды раненый и с подбитой лошадью, Пакенхем настоял на том, чтобы ему помогли сесть на другую. С седла он ободряюще помахал горцам рукой; через мгновение выстрел из гранатомета смертельно ранил его.[20]20
  Рейли, Британцы у ворот, 300.


[Закрыть] Во время атаки погибли ещё два британских генерала и восемь полковников. Сражение превратилось в очередной Азенкур, где американцы играли роль английских лучников, а сами британцы – галантных, но неудачливых французских рыцарей. За несколько минут британцы потеряли 251 человека убитыми, 1259 ранеными и 484 пропавшими без вести. Большинство пропавших без вести были взяты в плен. Когда американцы прекратили огонь, некоторые из тех, кто лежал на земле, нерешительно подняли руки вверх. Другими пленными были раненые, которых американцы собрали после заключения временного перемирия. Армия Джексона потеряла 11 человек убитыми и 23 ранеными.[21]21
  Некоторые источники называют 291 погибшего британца; см. Quimby, U.S. Army, 906.


[Закрыть]

По иронии судьбы, атака полковника Торнтона на другом берегу Миссисипи, несмотря на задержку, одолела кентуккийское ополчение и захватила находившуюся там артиллерию (слишком поздно, чтобы повлиять на ход главного сражения). Плохо вооруженные кентуккийцы только добрались до позиции, которую должны были защищать, и повели себя так, как часто вели себя американские ополченцы во время войны 1812 года: Они разбежались. Джексон выразил свой гнев на них в официальном отчете военному министру Джеймсу Монро. «Подкрепление из Кентукки, на которое возлагалось столько надежд, бесславно бежало».[22]22
  Цитируется в Ремини, Битва за Новый Орлеан, 162.


[Закрыть]

Успех Торнтона мог бы открыть путь к Новому Орлеану, если бы у британцев хватило духу на новые сражения. Но генерал Джон Ламберт, сменивший британское командование, отказался использовать эту возможность и предпочел эвакуировать свои измотанные и к тому времени уже разочарованные экспедиционные силы на корабли.

Некоторые из его офицеров призывали Джексона воспользоваться возможностью и контратаковать. Но на этот раз Старый Гикори отказался переходить в наступление. Он спас Новый Орлеан и был доволен тем, что его оставили в покое. Своей победой Джексон во многом был обязан удаче и ошибкам англичан. Он решил не испытывать судьбу. Джексон осознавал ограниченность своих необученных ополченцев. Под его вдохновляющим руководством они хорошо действовали рядом с артиллерией и за бруствером. Он не хотел рисковать ими в открытом поле против профессиональных солдат.[23]23
  Разумную оценку полководческих способностей Джексона см. в J.C.A. Stagg, Mr. Madison’s War (Princeton, 1985), 498.


[Закрыть]

Битва при Новом Орлеане, 8 января 1815 г.

Когда битва закончилась, Джексон проигнорировал своё обещание обеспечить равное вознаграждение для чернокожих, которые стояли с ним на баррикаде.

Помимо двадцати четырех долларов наличными, каждый солдат должен был получить 160 акров государственной земли, но сорок лет спустя чернокожие ветераны все ещё пытались добиться удовлетворения своих земельных требований. Рабы среди них были возвращены своим владельцам, которые не были связаны никакими обещаниями.[24]24
  См. Дональд Эверетт, «Эмигранты и ополченцы: Свободные цветные люди в Новом Орлеане», Journal of Negro History 38 (1953): 377–402; James Horton and Lois Horton, In Hope of Liberty (New York, 1997), 186; Don Fehrenbacher, The Slaveholding Republic (New York, 2001), 7–8.


[Закрыть]

С другой стороны, Джексон проявил заботу о тех хозяевах, чьи рабы сбежали и укрылись у врага. Он неоднократно требовал, чтобы уходящая британская армия вернула их. Генерал Ламберт, к его чести, отказался и вывез около двухсот самоэмансипированных людей на Бермудские острова, где они жили в бедности, но на свободе.[25]25
  Reilly, British at the Gates, 320–21; The Papers of Andrew Jackson, ed. Harold Moser et al. (Knoxville, Tenn., 1991), III, 290, 316–17.


[Закрыть]

Если бы история была романом, то этот эпизод закончился бы драматическим отпором захватчикам 8 января. В реальной жизни англичане не отказались от кампании против Нового Орлеана. На следующий день после великого сухопутного сражения их флот отплыл вверх по Миссисипи и в течение следующих девяти дней обстреливал форт Сент-Филип в Плакемине, надеясь форсировать проход, но безрезультатно. Армия генерала Ламберта, собрав свои корабли и вернув себе решимость, отплыла к заливу Мобил и там возобновила наступление. После взятия Мобила они смогут продвинуться на запад до Миссисипи и отрезать Новый Орлеан с севера. 11 февраля форт Боуир, охранявший залив Мобил, сдался англичанам. Город Мобил, несомненно, пал бы, но на следующий день наконец-то пришло известие о том, что 24 декабря был подписан мирный договор. Говоря языком бокса, Мобил спас колокол.

Через шесть месяцев после битвы при Новом Орлеане ирландцы 44-го полка восстановили свою военную репутацию при Ватерлоо. Но Томас Маллинз был отдан под трибунал и отстранен от должности.[26]26
  Примечательно, что многие высокопоставленные офицеры обеих сторон в войне 1812 года были отданы под трибунал за некомпетентность или трусость: Среди британских офицеров были генералы Проктер и Превост; с американской стороны – генералы Халл и Уилкинсон.


[Закрыть]

II

Что на самом деле означала победа американцев? Битва при Новом Орлеане произошла уже после подписания мирного договора. Формально война закончилась только с обменом ратификациями договора, но фактически армии прекратили боевые действия, как только узнали о самом договоре. Если бы новости о договоре пришли достаточно быстро, битва бы не состоялась. Кровопролитие в битве при Новом Орлеане стало особенно трагическим результатом медлительности коммуникаций в начале девятнадцатого века. На самом деле, медленные темпы, с которыми новости пересекали Атлантику, изначально были причиной войны: Когда 18 июня 1812 года Конгресс объявил войну Великобритании, его члены не знали, что двумя днями ранее министр иностранных дел Каслриг объявил в парламенте, что действие указов Совета, ограничивающих американскую торговлю, будет приостановлено.[27]27
  Позже Мэдисон подтвердил, что декларация «была бы приостановлена», если бы он знал о британской уступке; Donald Hickey, The War of 1812 (Urbana, Ill., 1989), 42.


[Закрыть]

Пытаясь придать битве при Новом Орлеане стратегическое значение, поклонники Джексона позже утверждали, что если бы британцы выиграли сражение, они могли бы аннулировать Гентский договор, отказавшись от обмена ратификациями и стремясь к более выгодному урегулированию.[28]28
  Некоторые историки повторяют это утверждение; см. Marshall Smelser, The Democratic Republic, 1801–1815 (New York, 1968), 281.


[Закрыть] На самом деле, из кровопролития 8 января нельзя извлечь никакого подобного смысла. Принц-регент ратифицировал договор, как только получил его, и отправил ратификацию в Вашингтон, не дожидаясь результатов кампании в Мексиканском заливе. Премьер-министр Ливерпуль не планировал вносить какие-либо изменения в ратификацию договора, он опасался, что другая сторона может «сыграть с нами какую-нибудь хитрость при его ратификации».[29]29
  Лорд Ливерпуль – лорду Каслригу, 23 декабря 1814 года, цитируется в Irving Brant, James Madison, Commander in Chief (New York, 1961), 372.


[Закрыть] Отсюда и быстрая ратификация договора Великобританией. Более правдоподобной представляется возможность того, что если бы британцы захватили Мобил или Новый Орлеан, они могли бы передать эти города испанцам. Ни Британия, ни Испания не признавали законность Луизианской покупки, поскольку Франция нарушила договор Сан-Ильдефонсо (1800), продав Луизиану Соединенным Штатам. Американская оккупация города и окрестностей Мобила не основывалась ни на чём более законном, чем на военном захвате у испанцев в 1813 году, поэтому британцы были бы юридически оправданы, вернув их испанскому губернатору в Пенсаколе. Однако прямых доказательств того, что у британцев было такое намерение, нет, и они не передали форт Боуйер в заливе Мобайл испанцам по окончании военных действий. Напротив, факты свидетельствуют о том, что британцы руководствовались при захвате Нового Орлеана главным образом перспективой грабежа, и что оккупация города, если бы она и состоялась, была бы недолгой.[30]30
  См. Джеймс А. Карр, «Битва при Новом Орлеане и Гентский договор», Дипломатическая история 3 (1979): 273–82.


[Закрыть]

Американцы в то время не считали свою великую победу бессмысленной. Поучительно то, что они решили сделать из неё. Они не подчеркивали тот факт, что битва состоялась уже после заключения мира. Они редко радовались многорасовому и многоэтническому составу армии-победительницы. Они также не отмечали технологические ноу-хау, которые позволили их артиллерии показать столь высокие результаты. Вместо этого общественность ухватилась за идею о том, что западные стрелки, необученные, но зоркие, победили высокомерных британцев. На самом деле главная ответственность за победу американцев лежала на артиллерии, а не на пограничных стрелках из легенд. Именно пушки принесли большую часть жертв на плантации Чалметт. По словам британского офицера, один-единственный примечательный выстрел из тридцатидвухфунтовой морской пушки, начиненной мушкетными шарами, «превратил центр атакующего войска в вечность».[31]31
  Окончательным исследованием эффективности артиллерии в сражении является Карсон Ритчи, «Луизианская кампания», Louisiana Historical Quarterly 44 (1961): 13–103; майор Джон Кук цитируется по 74. См. также Smelser, Democratic Republic, 280.


[Закрыть] Пехотинцы в центре линии Джексона получили строгий приказ не стрелять. Те, кому удалось применить оружие, как правило, были вооружены не винтовками, а мушкетами или охотничьими ружьями, стрелявшими картечью. Туман и дым сильно ограничивали возможности для меткой стрельбы. В любом случае, лучшие стрелки не обязательно были пограничниками: В состязании по стрельбе по мишеням между Теннессийскими добровольцами Кофа и стрелковой ротой Била, состоявшей из жителей Нового Орлеана среднего класса, победили последние.[32]32
  Ritchie, «Louisiana Campaign», 71–77; John K. Mahon, The War of 1812 (Gainesville, Fla., 1972), 369; John William Ward, Andrew Jackson, Symbol for an Age (New York, 1955), 26.


[Закрыть]

Отличная артиллерия, которая так хорошо послужила американскому делу в Новом Орлеане, параллельна отличной артиллерии, которая помогала американскому флоту всякий раз, когда превосходящие по численности американские корабли получали шанс сразиться с королевским флотом на равных. Контраст между эффективностью артиллерии и флота и неоднократными позорными выступлениями ополченцев в войне 1812 года едва ли мог быть более ярким. Но пушки казались американской публике не совсем удовлетворительным патриотическим символом. Пушки были продуктом промышленной революции и спонсируемого государством технологического развития. Преимущественно сельский народ хотел иметь героев из сельской местности. Конечно, это должен быть «американский крестьянин, только что вставший с плуга», – настаивал оратор из Конгресса, – который победил все лучшее, что могла предложить Европа.[33]33
  Джордж М. Труп из Джорджии в Палате представителей, цитируется там же, 8; курсив в оригинале.


[Закрыть]

Популярная в 1820-х годах песня «Охотники Кентукки» восхваляла действия кентуккийского ополчения в Новом Орлеане, несмотря на то, что сам Джексон резко критиковал кентуккийцев и никогда не отказывался от своего осуждения. Используемая в политических целях, песня увековечила неверное представление о произошедшем.[34]34
  См. там же, 13–16. Слова были написаны Сэмюэлем Вудвортом, автором другой песни о сельской ностальгии, «Старое дубовое ведро».


[Закрыть] Битва при Новом Орлеане стала восприниматься многочисленными поклонниками Джексона как победа самодостаточных индивидуалистов под харизматическим руководством. Она казалась триумфом гражданских солдат над профессионалами, простых людей над иерархией, силы воли над правилами.

Нежелание приписывать победу артиллерии отчасти отражало нежелание приписывать победу профессиональным военным, горожанам из этнических меньшинств и пиратам, которые управляли пушками, а не всеамериканским пограничникам. В этом также проявилась неспособность предвидеть, насколько будущее Соединенных Штатов будет обязано механизации и спонсируемым правительством предприятиям, таким как федеральные арсеналы, производившие пушки. Поклонникам Джексона нравилось верить, что их страна – это страна, где побеждает необученная энергичность; указывать на то, что технический опыт имеет значение, казалось недемократичным. Их интерпретация битвы была совместима с видением Джефферсона о «империи свободы», простирающейся на запад, с верой в то, что судьба нации заключается в умножении семейных ферм и распространении американской власти на континентальное пространство.

Американцы были едины в своём неприятии традиционных сословных привилегий, примером которых служила британская армия и Европа в целом. Битва при Новом Орлеане символизировала избавление Америки от всего этого. Прошлое было повержено. Но где же будущее Америки? С индивидуалистическими, экспансионистскими ценностями, примером которых служили пограничные стрелки? Или с индустриально-технологическими ценностями, которые олицетворяла артиллерия? Что лучше послужит безопасности и процветанию Америки: распространение сельского хозяйства по всему континенту или интенсивное совершенствование и диверсификация экономики и её инфраструктуры? На эти великие вопросы соперничающие политические партии ближайших десятилетий, демократы и виги, предложили резко различающиеся ответы.