Текст книги "Что сотворил Бог. Трансформация Америки, 1815-1848 (ЛП)"

Автор книги: Дэниел Уолкер Хау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 79 страниц)

II

Никто не проиллюстрировал силу религиозного волюнтаризма лучше, чем неутомимый Лайман Бичер. Сын кузнеца, выросший на ферме своего дяди в Коннектикуте, Бичер учился в местном Йельском колледже, что не избавило его от деревенского акцента и манеры поведения. Однако Лайман Бичер стал одним из самых влиятельных среди тех, кто трудился над построением Царства Христа в молодой республике. Его проповеди провозглашали универсальную привлекательность воскресшего Христа для людей любой расы, нации, пола и класса. Из небольших городков в Коннектикуте и на Лонг-Айленде он переехал в большой город (Бостон в 1826 году), а затем на Запад (Цинциннати в 1832 году), чтобы нести Евангелие. Где бы он ни был, в его проповедях проявлялись физическая бодрость, чувство юмора и страстная убежденность. Своей миссией Бичер считал не просто завоевание отдельных душ, а преобразование общества в целом. «Великая цель христианской церкви в её отношении к нынешней жизни заключается не только в обновлении отдельного человека, но и в реформировании человеческого общества», – провозглашал он. Соответственно, Бичер не только проповедовал возрождение, но и основывал реформаторские движения и организации, необходимые для их осуществления. Один из тех, кто хорошо знал его, сказал: «У него не было маленьких амбиций».[403]403
  Цитируется в «Автобиографии», II, 399. См. Винсент Хардинг, «Определенное великолепие: Lyman Beecher and the Transformation of American Protestantism» (Brooklyn, 1991); Robert H. Abzug, Cosmos Crumbling: American Reform and the Religious Imagination (New York, 1994), 30–56.


[Закрыть]

Начиная с 1812 года, Бичер взялся за дело воздержания, наполнив его своим религиозным рвением. Проблема, которую он решал, была реальной. На протяжении веков алкоголь смягчал тяготы, холод и боль, помогал отмечать урожаи и праздники, а также давал периодическую разрядку после тяжелой работы. Вместе с комфортом алкоголя появилось злоупотребление им и терпимость к нему.

Американцы начала XIX века употребляли алкоголь в огромных количествах. В 1825 году средний американец старше пятнадцати лет потреблял семь галлонов алкоголя в год, в основном в виде виски и крепкого сидра. (Соответствующий показатель в начале XXI века составлял менее двух галлонов, в основном из пива и вина). Рабочие обычно делали перерыв в середине утра и в середине дня, и оба сопровождались алкоголем, а также пили спиртное во время каждого приёма пищи. Развлечь гостей означало напоить их несколькими видами алкоголя до потери сознания. Сильно пили представители всех социальных слоев; особенно печальной славой пользовались студенты колледжей, подмастерья печатников, сельскохозяйственные рабочие и каналокопатели. Школьники могли столкнуться с нетрезвым учителем в классе. Хотя пьянство было терпимым в обществе, оно часто приводило к насилию, особенно домашнему, и другим противоправным действиям. В таком обществе невоздержанность представляла собой серьёзную проблему общественного здоровья, сравнимую с проблемами наркомании, с которыми столкнулись более поздние поколения.[404]404
  См. W. J. Rorabaugh, The Alcoholic Republic (New York, 1979), 1–146; Joyce Appleby, Inheriting the Revolution (Cambridge, Mass., 2000), 204–15; Mark Lender and James Martin, Drinking in America (New York, 1987), 205–6.


[Закрыть]

Превращение воздержания в христианское дело было новшеством, поскольку традиционное христианство не поощряло пьянство. Бичер вспоминал, что во времена его молодости министерские конференции были поводом для обильных совместных выпивок. В отличие от более позднего поколения крестоносцев, Бичер никогда не считал законодательное запрещение алкоголя практическим решением; он полагался исключительно на изменение отношения общества. Это было нелегко. Чтобы противостоять сильному социальному давлению, требовалось настоящее мужество, особенно для молодых людей. Чтобы помочь им, сторонники умеренности оплачивали выступления исправившихся алкоголиков, публиковали трактаты, ставили пьесы о воздержании и возили по городам «водовозки», призывая новообращенных вскочить на них. Публицисты и организаторы, подобные Бичеру, поразили общественность. Идея умеренности нашла отклик среди людей всех слоев общества, сельских и городских, белых и чёрных. Хотя борьба за воздержание началась на северо-востоке, она достигла юга и запада и оказала там мощное и продолжительное влияние.[405]405
  См. John Quist, Restless Visionaries: The Social Roots of Antebellum Reform in Alabama and Michigan (Baton Rouge, 1998).


[Закрыть] Сначала сторонники воздержания ограничивались призывами к умеренности (отсюда и название «воздержание»); на этом этапе они осуждали только дистиллированные спиртные напитки, а не пиво и вино. Однако на низовом уровне стало очевидно, что полное воздержание является более эффективным призывом. Бичер одобрил этот сдвиг в «Шести проповедях о невоздержанности» (1825). Те, кто подписал обещание о воздержании, были готовы пойти на дополнительный шаг и пообещать полное воздержание, им предлагалось поставить букву «Т» после своего имени; от этого произошло наше слово «трезвенник».[406]406
  Бичер, Автобиография, I, 179. См. также Ian R. Tyrell, Sobering Up: From Temperance to Prohibition in Antebellum America (Westport, Conn., 1979), 54–87.


[Закрыть]

Эта кампания по изменению вековых привычек и взглядов оказалась удивительно успешной: потребление алкоголя, особенно крепких спиртных напитков, после 1830 года неуклонно и резко сокращалось, упав к концу 1840-х годов до 1,8 галлона на человека старше пятнадцати лет.[407]407
  Рорабау, Алкогольная республика, 8, 233.


[Закрыть] Однако не менее важным, чем этот успех, был пример, который подали реформаторы, организовав добровольные общества для влияния на общественное мнение. По замыслу Бичера, эти общества должны были сформировать «дисциплинированное моральное ополчение».[408]408
  Цитируется в Abzug, Cosmos Crumbling, 45, из Beecher, A Reformation of Morals Practicable and Indispensable (1813).


[Закрыть] Американское общество умеренности, основанное в 1826 году, послужило образцом для других движений. С помощью таких организаций, ориентированных на решение конкретных проблем, реформаторы преодолевали географические и конфессиональные ограничения и проводили общенациональные кампании. С того времени добровольные ассоциации стали заметной чертой американского общества. Они распространяли Библии и трактаты, поддерживали зарубежные и внутренние миссии и решали такие разнообразные социальные проблемы, как бедность, проституция, жестокое обращение с женщинами, детьми, животными, осужденными и сумасшедшими. Самым значительным из всех их мероприятий стал крестовый поход против рабства.[409]409
  См. Джон Г. Уэст, Политика откровения и разума (Лоуренс, Канс., 1996), 84–129; Джеймс В. Фрейзер, Педагог для Божьего Царства (Лэнхем, Мэриленд, 1985), 25–48.


[Закрыть]

Жена Лаймана, Роксана Фут Бичер, руководила школой для девочек. Её академия вносила существенный вклад в содержание их большой семьи, ведь тогда, как и сейчас, профессия священнослужителя, как правило, оплачивалась недостаточно. Школа также демонстрировала стремление Бичеров развивать интеллектуальный потенциал женщин. Среди пяти дочерей семьи были романистка Гарриет Бичер-Стоу, суфражистка Изабелла Бичер-Хукер и основательница домоводства Катарина Бичер. Среди восьми сыновей были Эдвард, выступавший за отмену рабства, Генри Уорд, самый известный американский проповедник в следующем поколении, и Томас, новаторский городской пастор.[410]410
  Изабелла и Томас были детьми второй жены Лаймана, Гарриет Портер Бичер.


[Закрыть] Старшие Бичеры учили своих детей думать самостоятельно, и в зрелом возрасте дочери и сыновья заняли свои собственные богословские позиции. Но в самых разных отношениях они продолжали дело своих родителей, пытаясь перестроить американское общество по моральным и религиозным принципам.[411]411
  Лучшим исследованием семьи в целом является Marie Caskey, Chariot of Fire: Religion and the Beecher Family (New Haven, 1977).


[Закрыть]

Вместе взятые, члены семьи Бичер демонстрируют, как наследники пуритан справлялись не только с отменой религии, но и с распадом партии федералистов и уменьшением политического влияния Новой Англии в растущем Союзе. Они придумали новые средства воздействия на общественное мнение вне политики: образование, литература, журналы, религиозные возрождения и организованные реформы. Они задействовали энергию людей из всех слоев общества, а не только привилегированной элиты. В результате их евангелическое движение оказало мощное социальное, моральное и культурное влияние на Соединенные Штаты в период критического перехода к индустриализации и урбанизации.[412]412
  См. Дэниел Уокер Хау, ред., Викторианская Америка (Филадельфия, 1976).


[Закрыть]

Когда Лайман и Роксана ухаживали, они вели теологические дискуссии. Лайман принял строгую форму кальвинистской мысли, разработанную Сэмюэлем Хопкинсом. Хопкинс учил, что Бога нужно любить ради Него самого, а не ради награды; поэтому высшая и самая бескорыстная добродетель должна заключаться в готовности быть проклятым в аду, если того пожелает Бог. Хопкинсианство вызвало много дискуссий в то время, поскольку оно привлекало как высокую серьезность, так и любовь к логическим аргументам, характерную для янки старого времени. Лайман опробовал его на Роксане, но безрезультатно. «Бескорыстная любовь к Богу, которая, по вашему мнению, только и является истинной любовью, – ответила она, – я не понимаю, как мы можем быть уверены, что обладаем ею; наша любовь к счастью и любовь к Богу так неразрывно связаны». Роксана придерживалась общепринятой христианской позиции: Человек не обязан радоваться перспективе проклятия. «Разве может настоящий христианин радоваться, если Бог отнимет у него дарованную милость?» – спрашивала она.[413]413
  Роксана Фут – Лайману Бичеру, 1 сентября 1798 г., цитируется в Beecher, Autobiography, I, 56. См. также Joseph Conforti, Samuel Hopkins and the New Divinity Movement (Grand Rapids, Mich., 1981).


[Закрыть]

Роксана добилась своего. Лайман отвернулся от Хопкинса и обратился к другому богословскому наставнику, Натаниэлю Уильяму Тейлору из Йельского университета. Тейлор рассматривал проблемы моральной ответственности человека таким образом, что многие проповедники возрождения находили их полезными. Он переосмыслил доктрину Реформации о первородном грехе, указав, что грех является универсальным, но не причинно необходимым. Хотя все люди грешат, они обладают «силой противного», то есть моральной властью воздерживаться от греха, если захотят. Тейлор разработал свою формулировку, чтобы способствовать проведению возрождений, побуждая проповедника подчеркивать важность сознательного выбора в пользу Христа. Примененное Бичером и другими сторонниками возрождения, учение Тейлора стало известно как «кальвинизм новой школы». Борясь с проблемой примирения человеческой ответственности с божественным предвидением и всемогуществом, Тейлор участвовал в диалоге, который растянулся на века христианской истории. Ответы, к которым он пришёл, примирив свободный выбор автономной личности с интеллектуальным наследием Реформации, отражали проблемы, характерные для его времени и места. Новая школа мысли Тейлора в значительной степени заменила доктрины Хопкинса среди следующего поколения кальвинистов-возрожденцев на Севере.[414]414
  Брюс Куклик, «Церковники и философы» (Нью-Хейвен, 1985), 94–111; Лео П. Хиррел, «Дети гнева: New School Calvinism and Antebellum Reform» (Lexington, Ky., 1998), 26–40, 63–64; William R. Sutton, «The Influence of Nathaniel W. Taylor on Revivalism in the Second Great Awakening», Religion and American Culture 2 (Winter 1992): 23–48.


[Закрыть]

Роксана Фут Бичер умерла от чахотки (так тогда называли туберкулез) в 1816 году в возрасте сорока одного года. За семнадцать лет она родила девять детей; с предсмертным вздохом она посвятила их всех на служение Богу, и это поручение они никогда не могли забыть.[415]415
  Хардинг, Определенное великолепие, 101.


[Закрыть] Хотя Лайман женился снова (дважды, поскольку пережил и вторую жену), он оплакивал Роксану до конца жизни. Он продолжал пытаться объединить различные протестантские деноминации в одном крестовом походе за другим, сначала чтобы предотвратить распространение унитарианства на Востоке, затем чтобы конкурировать с католиками в основании колледжей на Западе. Теологические консерваторы, называемые кальвинистами старой школы, в 1835 году отдали его под суд за ересь. Бичер утверждал, что оппоненты пытались расправиться с ним из-за его антирабовладельческих взглядов; в любом случае, он был оправдан. Тем временем он стал президентом семинарии Лейн в Огайо. Бичер вышел на пенсию только в 1850 году, в возрасте семидесяти пяти лет. Посещая церковь своего сына Генри Уорда Бичера в Бруклине, старик оставался таким же сильным духом, как и прежде: «Если бы Бог сказал мне, что я могу выбирать… умереть ли мне и попасть на небо, или начать жизнь заново и снова работать (выпрямляется, глаза горят, палец поднят вверх), я бы через минуту снова поступил на службу!».[416]416
  Автобиография, II, 414.


[Закрыть]

III

Ранним утром 10 октября 1821 года в одиночестве в лесу за пределами небольшого городка Адамс на западе штата Нью-Йорк Чарльз Грэндисон Финни родился свыше во Христе. Это был преображающий опыт для двадцатидевятилетнего начинающего юриста. Вернувшись в адвокатскую контору, Финни сказал потенциальному клиенту: «Дьякон Барни, у меня есть поручение от Господа Иисуса Христа отстаивать Его дело, и я не могу отстаивать ваше». С этим молодой человек оставил юридическую практику и начал свою знаменитую карьеру евангелиста.[417]417
  Чарльз Хэмбрик-Стоу, Чарльз Г. Финни и дух американского евангелизма (Гранд-Рапидс, Мичиган, 1996), 1–21; Чарльз Г. Финни, Автобиография (Вествуд, Н. Дж., 1908; первоначально опубликован как Мемуары, 1876), 21–24.


[Закрыть] Не имея формального богословского образования (или даже образования в колледже), Финни получил лицензию на проповедь от пресвитерианской региональной администрации. Как Авраам Линкольн и многие другие американцы его поколения, Финни был в основном самообразованным, но не плохо образованным.

Идентифицируемый опыт обращения, сопровождаемый раз и навсегда принятым решением в пользу Христа, был центральным событием в духовной жизни христиан в евангелическо-реформаторской традиции, в которой родился Финни. Эта традиция, основанная на новозаветных историях, таких как обращение святого Павла, приобрела особое значение в Америке под влиянием пуритан Новой Англии и их потомков-янки. Проводя возрождения, Финней сыграл важную роль в увековечивании этой традиции и её распространении по всей территории США и Великобритании. Возрожденцы поколения Финни считали себя продолжателями дела таких евангелистов XVIII века, как Джонатан Эдвардс и Джордж Уайтфилд. Они называли возрождения, в которых участвовали Эдвардс и Уайтфилд, «Великим пробуждением», а свою собственную работу – «Вторым Великим пробуждением». Эти термины прижились.[418]418
  Одна из самых влиятельных книг об Эдвардсе и Уайтфилде и до сих пор одна из лучших была написана ученым евангелическим священнослужителем этого поколения: Джозеф Трейси, «Великое пробуждение» (Бостон, 1842).


[Закрыть]

Многих наблюдателей, как во времена Финни, так и после него, поражали не столько сходства, сколько различия между Финни и Джонатаном Эдвардсом. Кальвинисты старой школы считали теологию Финнея предательством эдвардсианской интеллектуальной последовательности. По крайней мере в одном отношении разница между двумя великими евангелистами была явной. Эдвардс считал религиозные возрождения в конечном счете таинственными, действием божественной благодати. В отличие от него Финни смело заявлял: «Религиозное возрождение – это не чудо», а дело рук человеческих, «результат правильного использования установленных средств». Работа евангелиста заключалась в том, чтобы эффективно использовать эти средства для спасения душ. Хороший евангелист должен быть так же внимателен к своим методам, как хороший фермер к научному земледелию, – заявил Финни. Если бы все фермеры полагались на суверенитет Бога, который «дает им урожай только тогда, когда ему это угодно», мир бы голодал.[419]419
  Чарльз Г. Финни, Лекции о возрождении религии, изд. William G. McLoughlin (1835; Cambridge, Mass., 1960), 13–14.


[Закрыть] Поставив евангельскую проповедь на научную основу, Финни и его соратники надеялись выйти из цикла возрождений и спадов, создав непрерывный ливень там, где раньше были лишь прерывистые дожди благодати. В своей новой теологии о том, как должно быть организовано возрождение, евангелисты превратились в ранних психологов, изучающих технику убеждения.

Хотя в течение своей карьеры он занимал пасторские должности в нескольких местах, слава Финнея основывалась на его роли странствующего евангелиста. «Новые меры», которые он популяризировал, но не изобрел, определили практику современного возрождения. Прибыв в город, он проводил продолжительные собрания пробуждения и продолжал их в течение нескольких дней. Иногда он выделял отдельных людей, молясь за них по имени, чтобы побудить их к обращению. Людей, которые казались перспективными кандидатами, усаживали перед церковью на так называемую «скамью беспокойства», особенно если они были видными гражданами, обращение которых могло бы вдохновить других. Финни обладал харизматической личностью и интуитивным чувством аудитории. Он всегда проповедовал экстемпорально, никогда по готовому сценарию. Он использовал разговорный, откровенный язык. В Америке существовал свободный рынок религии, и в своих «Лекциях о возрождении религии» (опубликованных в 1835 году) Финни учил проповедников, как продвигать свои идеи на рынке.[420]420
  Там же. См. также William G. McLoughlin, Modern Revivalism: Charles G. Finney to Billy Graham (New York, 1959).


[Закрыть] В последующие годы его принципы нашли применение как в политике, так и в коммерции.

Нововведения Финни в продвижении возрождений вызывали споры даже среди христиан, разделявших его цели. Хотя он надеялся на сотрудничество со стороны оседлого духовенства в тех регионах, которые он посещал, они иногда воспринимали его как интервента и угрозу. В своих посланиях он говорил о необходимости принять личное решение в пользу Христа, а не об ожидании Божьей благодати. «Вместо того чтобы советовать грешникам использовать средства благодати и молиться о новом сердце, мы призывали их сделать себе новое сердце», – объяснял он.[421]421
  Финни, Автобиография, 189.


[Закрыть] Христиане, верные теологии Реформации, считали, что такой призыв оставляет слишком мало места для божественной инициативы. Некоторые из них упрекали Финнея в излишней эмоциональности, как упрекали других сторонников возрождения до и после него. Но особенностью возрождений Финнея, которую больше всего критиковали в его время, была роль, которую играли женщины. Женщины не только организовывали религиозную и благотворительную деятельность, которая сопровождала и сопровождала возрождения, но и участвовали в самих собраниях, иногда выступая и молясь на публике. Защищаясь от критиков публичного участия женщин, Финни заявил: «Я не участвовал в введении этой практики», когда она впервые появилась в Ютике.[422]422
  Там же, 178. О роли женщин в организации возрождений Финнея см. Mary P. Ryan, Cradle of the Middle Class (Cambridge, Eng., 1981), 81–98.


[Закрыть] Это правда: христианские женщины западного Нью-Йорка проявили инициативу, и Финни принял её. Его жена, Лидия Финни (из Уайтстауна близ Ютики), поощряла женщин организовываться и заявлять о себе. В городке Сенека-Фоллс на западе Нью-Йорка в 1848 году зародилось женское избирательное движение.[423]423
  См. Nancy Hardesty, Your Daughters Shall Prophesy: Revivalism and Feminism in the Age of Finney (Brooklyn, 1991). Леонард Свит, «Жена министра» (Филадельфия, 1983) – более широкое исследование, чем можно предположить по названию; о Лидии Финни см. 113–27, 159–72.


[Закрыть]

Среди ранних клерикальных критиков Финни был Лайман Бичер. Бичер, однако, хотел создать экуменический евангелизм, который мог бы объединить евангелистов для борьбы с влиянием унитарианства, с одной стороны, и римского католицизма – с другой. В соответствии с этим Бичер организовал встречу Финни и его сторонников с более консервативными евангелистами на конференции в Нью-Лебаноне, штат Нью-Йорк, которая проходила в течение недели в июле 1827 года. Обе стороны хотели поощрять возрождение. Финнеиты согласились не называть своих коллег «холодными», «необращенными» или «мертвыми»; другая сторона согласилась не называть финнеитов «еретиками», «энтузиастами» или «сумасшедшими». В вопросе о правах женщин на участие в религиозной жизни им пришлось согласиться с разногласиями. Позже Бичер пригласил Финнея проповедовать в своей церкви на Парк-Стрит в Бостоне в знак примирения и сотрудничества.[424]424
  Harding, Certain Magnificence, chap. 14; Hambrick-Stowe, Finney, 71.


[Закрыть]

Финни побывал во многих местах, включая Филадельфию, Уилмингтон и Провиденс, а также Бостон, на запад в Огайо и через Атлантику в Англию и Уэльс.[425]425
  О его британских поездках см. Richard J. Carwardine, Transatlantic Revivalism (Westport, Conn., 1978).


[Закрыть] Он проповедовал в печально известном криминальном районе Манхэттена Файв-Пойнтс, где для его нужд был переоборудован театр. Но в первую очередь он всегда будет ассоциироваться с западной частью штата Нью-Йорк, где он добился наибольших успехов в деле возрождения, особенно в молодом Рочестере. Этот район стал известен как «сожженный район», потому что его охватили пожары религиозного рвения.[426]426
  Whitney R. Cross, The Burned-Over District (New York, 1950), 3; об использовании Финни термина «сожженный район» см. его Автобиографию, 78.


[Закрыть] Своим ростом населения и процветанием этот регион был обязан каналу Эри. Его жители в основном были янки, переселенцами из Новой Англии. Среди этой потенциально отзывчивой аудитории Финни, по словам его биографа, чувствовал себя «как дома» «с молодыми и среднего возраста бизнесменами и профессионалами, продвигающимися вверх мастерами-ремесленниками и женщинами из лучших семей» – то есть со средним классом, откликнувшимся на возможности, открывшиеся благодаря новому каналу. Среди них были как жители окрестных деревень, так и жители самого города. Эти люди использовали возможности для социального и личного развития, а также для коммерческой деятельности.[427]427
  Hambrick-Stowe, Finney, 107. О социальных характеристиках новообращенных Финнея см. также Paul E. Johnson, A Shopkeeper’s Millennium: Society and Revivals in Rochester, New York, 1815–1837 (New York, 1978), частично исправленный Mary P. Ryan, Cradle of the Middle Class, esp. 103; Curtis D. Johnson, Islands of Holiness: Rural Religion in Upstate New York, 1790–1860 (Ithaca, N.Y., 1989).


[Закрыть]

Как и Бичер, Финни видел в христианском послании социальную подоплеку. Он проповедовал против зла алкоголя и табака. Но он подвергал себя большему риску, активно выступая против рабства. Хотя в Нью-Йорке начался процесс постепенной эмансипации, некоторые люди оставались в рабстве до 1827 года. Когда Финни проповедовал в часовне на Чатем-стрит (перестроенный театр на Манхэттене), он отказал рабовладельцам в причастии на том основании, что они являются нераскаявшимися грешниками. В октябре 1833 года он предложил часовню для собрания Нью-Йоркского антирабовладельческого общества. Их требования немедленной и безвозмездной отмены рабства встретили враждебный приём в Нью-Йорке, городе, сильно зависящем от торговли хлопком. Когда толпа ворвалась в здание, лидерам общества едва удалось спастись – среди них были евангелические бизнесмены Артур и Льюис Таппан, главные финансовые спонсоры Финни в Нью-Йорке. Затем последовала серия беспорядков, все они были вызваны поддержкой церковью дела борьбы с рабством. После того как для Финнея был построен Бродвейский табернакль, заменивший театр, превращенный в часовню, поджигатели сожгли его. Неустрашимые нью-йоркские сторонники Финни собрали больше денег и отстроили его заново; зрительный зал вмещал три тысячи человек.[428]428
  Hambrick-Stowe, Finney, 142–62.


[Закрыть]

В 1835 году Финни отправился в Огайо, чтобы преподавать теологию в недавно основанном Оберлинском колледже. Оберлин возник в результате одного из главных студенческих бунтов в американской истории. Семьдесят пять радикально настроенных студентов-антирабов массово покинули семинарию Лейн в Цинциннати, протестуя против расистских методов попечителей семинарии. Во главе с Теодором Дуайтом Уэлдом, новообращенным Финнеем, бывшие студенты Лейна вместе с филантропом Артуром Таппаном основали Оберлин и пригласили Финнея преподавать там. По иронии судьбы, президентом Лейна стал антирабовладельческий Лайман Бичер, который принял бывшего раба в число студентов Лейна. Бичер был в отъезде, когда в кампусе разразился кризис. Среди жителей города Цинциннати распространились взрывоопасные слухи о том, что студенты Лейн общаются со свободными чернокожими как с равными себе. Опасаясь нападений на школу со стороны толпы белых супремасистов, попечители в отсутствие Бичера стали регулировать социальные контакты между расами и препятствовать обсуждению вопросов антирабовладения. Когда Бичер вернулся, он обнаружил, что все, что он мог сделать, чтобы удержать Лейн от полного распада.[429]429
  Benjamin P. Thomas, Theodore Dwight Weld (New Brunswick, N.J., 1950), 11–16, 70–88; Lawrence T. Lesick, The Lane Rebels (Metuchen, N.J., 1980), 132.


[Закрыть]

Финни преподавал в Оберлинском колледже до конца своей жизни, используя его как базу для поездок в туры пробуждения. Он также проводил собрания пробуждения в городе Оберлин, выступая перед переполненными толпами в огромном шатре, над которым развевалось знамя с надписью «Святость Господу». Финни был одновременно профессором богословия и служителем местной Первой церкви, которая на протяжении многих лет была самым большим зданием к западу от Аппалачей. В 1851 году он стал президентом колледжа. В годы учебы Финни в Оберлине он оказался на острие социальных и религиозных инноваций. В то время, когда женщины практически не могли получить высшее образование, он стал первым в мире колледжем совместного обучения. Здесь готовили христианских миссионеров и активистов борьбы с рабством обоих полов. Среди его выпускниц были Антуанетта Браун, Люси Стоун и другие ранние борцы за права женщин. Расовая десегрегация в колледже была более чем символической; более того, перед тем как принять профессорскую должность, Финни оговорил, что «нам должно быть позволено принимать цветных на тех же условиях, что и белых».[430]430
  Финни, Автобиография, 333.


[Закрыть] Оберлин стал безопасным убежищем на подземной железной дороге для рабов, бежавших на свободу в Канаду. Влияние Финни на историю обусловлено не только его собственными усилиями, но и работой тех, кого он обратил и обучил. Для некоторых из них реформы, которые для него были вспомогательными по отношению к христианству, стали главными целями.

Тем временем богословские взгляды Финни все дальше отходили от вероучения Реформации. В 1836 году он покинул пресвитериан и присоединился к конгрегационализму, более децентрализованной деноминации, которая оставила ему теологическую свободу. Он все больше и больше подчеркивал свободу воли и доктрину освящения, то есть обязанность христиан после обращения улучшать своё поведение и очищать свою жизнь. Он называл этот процесс «христианским совершенствованием».[431]431
  Там же, 340–41.


[Закрыть] Многие качали головой от такой очевидной самонадеянности. Тем не менее, великий ученик Финни Теодор Дуайт Уэлд вполне мог спросить: «Когда мы снова увидим такого, как он?».[432]432
  Цитируется в Hambrick-Stowe, Finney, 197.


[Закрыть] По широте влияния, личной честности, социальной совестливости и духовной силе немногие американские евангелисты более позднего времени могли сравниться с Чарльзом Дж. Финни.