Текст книги "Что сотворил Бог. Трансформация Америки, 1815-1848 (ЛП)"

Автор книги: Дэниел Уолкер Хау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 79 страниц)

12. Разум и откровение

I

В апреле 1829 года в Цинциннати, городе, который Фрэнсис Троллоп считала таким скучным и безыскусным, прошла неделя интеллектуальных волнений. Знаменитый британский рационалист Роберт Оуэн, вернувшийся в США после провала своей утопии в Индиане, предложил доказать в ходе дебатов, «что все религии мира основаны на невежестве человечества». Популярный постмиллениальный евангелист ирландского происхождения Александр Кэмпбелл принял вызов Оуэна. В течение восьми дней они дебатировали перед аудиторией в двенадцать сотен человек. Каждый участник дебатов выступал по тридцать минут утром и ещё по тридцать после обеда. Заядлые спорщики, оба они любили публичность, которую обеспечивали подобные мероприятия; они обращались друг с другом вежливо. Оуэн утверждал, что плановые сообщества будут служить основой общественной морали более эффективно, чем религия. Кэмпбелл защищал христианство, считая его необходимым для поддержания человеческого достоинства и социального прогресса. В конце Кэмпбелл попросил встать всех, кто верит в христианство или желает, чтобы оно «проникло в мир». Встали все, кроме трех человек. Кэмпбелл заявил о своей победе и опубликовал полный текст дебатов в защиту христианства; он предложил читателям «рассуждать, исследовать и судить, как разумное существо, самим». Историк Дэниел Феллер комментирует: «Оуэн и его вольнодумцы остались в стороне, пророками отвергнутого будущего, в то время как американцы тысячами выбирали христианскую судьбу». Этот эпизод многое говорит о христианстве, характерном для Америки эпохи бунта: его приверженность социальному прогрессу, доверие к народному суждению и, прежде всего, вера в рациональный дискурс.[1058]1058
  Alexander Campbell, ed., Debate on Evidences of Christianity… held in the City of Cincinnati, Ohio from the 13th to the 21st of April, 1829 (Bethany, Va., 1829), 5; Daniel Feller, The Jacksonian Promise (Baltimore, 1995), 105; Mark Noll, America’s God (New York, 2002), 243.


[Закрыть]

Александр Кэмпбелл верил в Библию – верил, что в ней заключена вся религиозная истина и она является достаточным руководством для христианской практики в настоящем. Он также считал, что она прекрасно согласуется с разумом, историей и наукой. «Библия содержит больше истинного знания, чем все книги людей», – заявлял он. Хотя Кэмпбелл давал Священному Писанию своё собственное, особое толкование, его отношение к нему было типичной верой американцев-евангелистов в целом. Американское библейское общество распространило 21 миллион экземпляров «Доброй книги» за пятьдесят лет после своего основания в 1816 году (в стране, население которой в 1860 году составляло 31 миллион человек). Принцип Реформации sola scriptura, согласно которому Библия содержит все необходимое для спасения и может быть правильно истолкована любым добросовестным верующим, продолжал жить и оказывал сильное влияние на американскую культуру. Она способствовала распространению всеобщей грамотности, демократической политики и искусства, в котором особое внимание уделялось словесному выражению. Уважение к Библии обусловило национальную идентичность, социальную критику, естественные науки, систему образования и толкование таких авторитетных текстов, как Конституция.[1059]1059
  См. Nathan Hatch and Mark Noll, The Bible in America (New York, 1982); Paul Gutjahr, An American Bible (Stanford, 1999); James T. Johnson, ed., The Bible in American Law, Politics, and Rhetoric (Philadelphia, 1985), Campbell quoted on 62.


[Закрыть]

Дебаты Оуэна и Кэмпбелла не были уникальными. Частые публичные дебаты по вопросам религии, как и по вопросам политики, привлекали большое количество людей и внимание национальной прессы. Участники дебатов затрагивали вопросы крещения младенцев, всеобщего спасения и многие другие богословские темы. Католики спорили с протестантами. Религиозные вопросы, как и политические, вызывали широкий интерес в Америке времен антебеллума. Молодой Авраам Линкольн с удовольствием обсуждал религиозные вопросы, прежде чем заняться политическими. Исторические исследователи долго спорили о том, какие доктрины он в итоге принял; бесспорно лишь то, что он, как и многие другие рефлексирующие американцы его поколения, много думал, читал и спорил о них.[1060]1060
  Брукс Холифилд, «Устные дебаты в американской религии», Церковная история 67 (1998): 499–520; Ричард Карвардин, Линкольн (Лондон, 2003), 28–40.


[Закрыть]

Ученые богословские размышления процветали в Соединенных Штатах в эпоху антебеллума. Её профессиональные практики входили в число ведущих американских интеллектуалов своего времени. Среди протестантского большинства были Натаниэль Уильям Тейлор из Йеля, Генри Уэйр из Гарварда, Мозес Стюарт из Андоверской семинарии, Чарльз Ходж из Принстона (теологической семинарии, а не университета), Джон У. Невин из Мерсерсбургской семинарии, Джеймс Хенли Торнвелл из колледжа Южной Каролины и Хорас Бушнелл (который работал не в академическом учреждении, а в приходе, Северной конгрегационной церкви в Хартфорде, штат Коннектикут). Все они были философски искушенными и стремились применить разум к религии. Всех, кроме Невина и Бушнелла, объединяла приверженность религиозному индивидуализму, эмпирической основе знаний, шотландской философии здравого смысла и понимание Библии как исторически достоверной, а её претензии на божественный авторитет подтверждались чудесами. Невин и Бушнелл придерживались более германского философского мировоззрения, более органичной социальной теории и более глубокого понимания эволюции христианства в истории. Подобно Генри Уэйру и его «либеральной» партии, они критиковали ревивализм и его требования к опыту обращения. Все эти богословы спорили друг с другом по многим вопросам, включая свободу воли, первородный грех, искупление и даже то, можно ли считать католиков христианами.[1061]1061
  См. Леонард Аллен, «Бэконианство и Библия», Церковная история 55 (1986): 65–80; в целом, Брукс Холифилд, «Теология в Америке» (Нью-Хейвен, 2003).


[Закрыть] Среди римско-католического меньшинства заметными мыслителями были ученый епископ Фрэнсис Кенрик из Филадельфии (впоследствии архиепископ Балтимора), который перевел Библию, и мирянин-протестант Орест Браунсон. Среди ещё более малочисленного еврейского меньшинства Исаак Харби из Чарльстона стремился адаптировать иудаизм к американской жизни, что предвосхитило развитие реформизма после приезда раввина Исаака Майера Вайса из Богемии в 1846 году.[1062]1062
  О Кенрике см. Gerald Fogarty, American Catholic Biblical Scholarship (San Francisco, 1989), 14–34; о Браунсоне – Holifield, Theology in America, 482–93; о Харби – Michael O’Brien, Conjectures of Order (Chapel Hill, 2004), II, 1076–82.


[Закрыть]

Споры о богословии могли иметь институциональные последствия. «Старая школа» Ходжа и Торнвелла изгнала «новую школу» Тейлора из пресвитерианской церкви в 1837 году, отчасти потому, что «новая школа» казалась слишком благосклонной к социальным реформам. В Массачусетсе «либеральное» и «ортодоксальное» кальвинистские крылья Конгрегационной церкви, теологически сосредоточенные в Гарварде и Андоверской семинарии, соответственно, раскололись после десятилетий напряженности. Поскольку конгрегационализм с пуританских времен представлял собой государственное религиозное учреждение, часто поддерживаемое налогами, это разделение повлекло за собой юридические разногласия. В 1820 году Верховный судебный суд Массачусетса постановил, что «приход», то есть община в целом, имеет право назначать священника для города даже вопреки желанию большинства членов «церкви», то есть (обычно гораздо меньшей) группы людей, которые прошли через обращение и приняли причастие. Поскольку приход платил священнику зарплату, решение было справедливым, но оно имело и богословские последствия. «Либеральные» взгляды преобладали скорее среди прихожан, чем среди членов церкви; более того, многие либералы не верили в «опыт обращения» и не проявляли особого интереса к таинству причастия. Это решение способствовало захвату около сотни конгрегациональных церквей Массачусетса либералами (в итоге получившими название унитариев, поскольку они отвергали доктрину Троицы). Разочарованные таким исходом, ортодоксальные конгрегационалисты не видели причин продолжать платить налоги на содержание приходов, теологию которых они больше не одобряли. Они объединились с религиозными диссентерами (баптистами, методистами, епископалами), чтобы отделить церковь от государства в Массачусетсе в 1833 году, покончив с последним из государственных религиозных учреждений. Конгрегационалисты и унитарии продолжали существовать как две разные деноминации.[1063]1063
  См. Conrad Wright, The Unitarian Controversy (Boston, 1994); о решении Дедхэма, 111–36.


[Закрыть]

II

В письме лейтенанту-губернатору Кентукки в 1822 году Джеймс Мэдисон вынужден был признать, что система образования Вирджинии не является подходящей моделью для подражания молодому содружеству; вместо этого кентуккийцам следует обратиться к штатам Новой Англии.[1064]1064
  Джеймс Мэдисон – У. Т. Барри, Письма Джеймса Мэдисона, изд. Gaillard Hunt, IX (New York, 1910), 103–9.


[Закрыть] Система начальных школ в Новой Англии, основанная на поселках, была дочерью не Просвещения, а Реформации; она была создана в колониальные времена, чтобы соответствовать предписанию, согласно которому все добрые христиане должны уметь читать Библию самостоятельно. В ранней республике протестантская религия оставалась важным стимулом к распространению грамотности, а Новая Англия – лидером в области образования.[1065]1065
  См. Дэвид Пол Норд, «Религиозное чтение и читатели в Америке времен Антебеллума», JER 15 (1995): 241–72; Дэвид Тайак, «Царство Божье и общая школа», Harvard Educational Review 36 (1966): 447–69.


[Закрыть] В принципе, американское Просвещение, которое олицетворяли Джефферсон и Мэдисон, также одобряло всеобщую грамотность в интересах информированного гражданина. Сам Джефферсон в 1817 году разработал план, согласно которому Вирджиния должна была предоставлять бесплатное трехлетнее начальное образование белым детям, но законодательное собрание штата отклонило даже это минимальное предложение. На практике политические последователи Джефферсона сделали своим главным приоритетом низкие налоги, а государственное образование, соответственно, пострадало не только в Вирджинии, но и во многих других штатах.[1066]1066
  Большая часть этого раздела адаптирована из книги Дэниела Хау «Церковь, государство и образование в молодой американской республике», JER 22 (2002): 1–24. Подробнее о взглядах Джефферсона см. в книге «Томас Джефферсон и воспитание гражданина» (Вашингтон, 1999).


[Закрыть]

Церкви Американской республики встали на место, оставленное штатами. Одна из их образовательных инициатив – воскресная школа – к 1827 году обеспечила один день в неделю обучения базовой грамотности для 200 000 американских детей. Только после того, как государственное начальное образование стало более распространенным, воскресные школы сосредоточились исключительно на религиозном обучении.[1067]1067
  Карл Кестле, «Столпы республики» (Нью-Йорк, 1983), 45; Энн Бойлан, «Воскресная школа» (Нью-Хейвен, 1988).


[Закрыть] По мере того как янки переселялись из Новой Англии на Старый Северо-Запад, они воспроизводили финансируемые государством будничные начальные школы, с которыми они были знакомы. Этот проект можно рассматривать как ускорение Второго пришествия Христа. Законодательное собрание штата Коннектикут выпустило замечательное обращение, в котором обещало переселенцам на запад, открывшим школы, небесную награду. «Как велико будет ваше счастье, – уверяли они, – смотреть с небес» в будущие века и видеть своих «просвещенных, благочестивых и счастливых» потомков, живущих под «мягким правлением Царя мира», который вернётся и установит своё тысячелетнее царство.[1068]1068
  Генеральная ассамблея Коннектикута, Обращение к эмигрантам из Коннектикута (Хартфорд, Коннектикут, 1817 г.), 18.


[Закрыть]

Большая часть инноваций в сфере среднего образования также была вызвана религиозными побуждениями. В отсутствие государственных средних школ процветали академии под религиозной эгидой. На первых порах они почти никогда не брали учеников на пансион, а привлекали их из своих окрестностей. Как правило, академии были совместными, что сыграло свою роль в открытии среднего образования для девочек. Разумеется, их ученицы должны были платить за обучение. Только после 1840 года государственные средние школы постепенно вытеснили большинство академий.[1069]1069
  Джеймс Маклахлан, Американские школы-интернаты (Нью-Йорк, 1970), 35–48; Теодор Сизер, Эпоха академий (Нью-Йорк, 1964); Дж. М. Опал, «Академии и трансформация сельского Севера», JAH 91 (2004): 445–70.


[Закрыть]

Светские власти были не против сэкономить деньги налогоплательщиков, предоставив религиозным группам заниматься вопросами образования. Образовательные цели христианских и светских педагогов удобно совпадали. В традиционной республиканской политической мысли свободные институты опирались на добродетель граждан, то есть на их преданность общему благу. Религиозные воспитатели прививали уважение к социальным добродетелям, которые республиканизм считал необходимыми. Христианская философия и философия морали эпохи Просвещения в равной степени учили, что молодые люди нуждаются в добросовестной подготовке, чтобы сформировать правильно сбалансированный характер, в котором разум и моральное чувство могут преобладать над низменными побуждениями. Образованные протестантские миряне создавали основу для образованного гражданина.[1070]1070
  См. Стивен Маседо, Либеральные добродетели (Оксфорд, 1991); Дэниел Хау, Создание американского «я» (Кембридж, Массачусетс, 1997).


[Закрыть] В сложившихся обстоятельствах государственные власти иногда предоставляли религиозным учебным заведениям льготы и субсидии, чтобы те продолжали функционировать, вместо того чтобы тратить больше денег на создание светских альтернатив. Несмотря на знаменитый намек Джефферсона на «стену разделения» (он использовал эту фразу в частном письме, а не в публичном документе, и применительно к федеральному правительству, а не к штатам), строгое отделение церкви от государства, как понимали этот принцип последующие поколения, не было характерно для молодой республики.[1071]1071
  См. Дэниел Драйсбах, «Томас Джефферсон, сыр мамонта и „стена разделения между церковью и государством“» в книге «Религия и Новая Республика», изд. James Hutson (Lanham, Md., 1999), 65–114.


[Закрыть]

Для афроамериканцев религия как источник образования была даже более важна, чем для белых. «Невидимый институт» религии в рабских кварталах оказал глубокое влияние на культуру афроамериканцев.[1072]1072
  Например, Thomas Webber, Deep like the Rivers: Education in the Slave Quarter Community (New York, 1978); Paul E. Johnson, ed., African-American Christianity (Berkeley, 1994).


[Закрыть] Тот небольшой интерес, который проявляло государство к образованию чернокожих, был в основном негативным: В ряде штатов закон запрещал школы для рабов, намереваясь оградить их от аболиционистской пропаганды. Однако отдельным хозяевам часто разрешалось обучать своих рабов. Фактически, от 5 до 10% взрослых рабов должны были обладать неформальными навыками грамотности и счета, полезными в квалифицированных и контрольных профессиях, которыми занимался высший эшелон порабощенных работников. Некоторые хозяева и хозяйки также считали религиозным долгом обучать своих рабов чтению. Ещё во времена Реконструкции религиозная филантропия северян работала в тандеме с Бюро свободных людей, чтобы поддержать недавно созданные школы для южных чернокожих детей.[1073]1073
  Точных данных о грамотности рабов нет. Наиболее распространенная оценка – 5%, но самое тщательное исследование на сегодняшний день показывает, что 10% ближе к истине. Джанет Корнелиус, «Когда я смогу прочесть свой титул»: Literacy, Slavery, and Religion in the Antebellum South (Columbia, S.C., 1991), 8–9, 62–67. См. также Beth Barton Schweiger, The Gospel Working Up (New York, 2000), 73.


[Закрыть] В свободных негритянских общинах существовали школы – почти всегда сегрегированные, даже на Севере. Эти школы обычно создавались за счет белой религиозной филантропии и/или самопомощи чернокожих, и редко – местными государственными властями. В Коннектикуте власти фактически противодействовали усилиям Пруденс Крэндалл по организации среднего образования для чернокожих девочек.[1074]1074
  Kaestle, Pillars of the Republic, 171–75; Brown, Strength of a People, 170–83. Дженнифер Райсенга готовит к изданию книгу о Пруденс Крэндалл.


[Закрыть]

Религиозное образование для коренных американцев сыграло важную роль в кризисе, связанном с переселением чероки. Американский совет уполномоченных по иностранным миссиям и другие христианские миссионеры открыли в племени чероки школы, в которых преподавались знания о западной цивилизации. Иногда такие миссионерские школы пользовались определенной федеральной поддержкой. Однако, действуя с благословения администрации Джексона, штат Джорджия решил прервать этот образовательный процесс и изгнать миссионеров, что спровоцировало рассмотрение дела «Вустер против Джорджии» в Верховном суде. Образованное индейское население, решительно настроенное на сохранение своей земли и освоение её ресурсов, могло бы более эффективно блокировать белых захватчиков.[1075]1075
  Современный источник, разделяющий взгляды миссионеров, см. в книге «Джедидия Морс, доклад военному министру по делам индейцев» (Нью-Хейвен, 1822). Уильям Маклафлин написал две контрастные оценки: Cherokees and Missionaries (New Haven, 1984) и Champions of the Cherokees (Princeton, 1990).


[Закрыть]

Но школы – не единственное средство распространения грамотности. Многие молодые люди учились читать дома. Исследования Бет Швайгер, посвященные грамотности южных йоменов, показывают, что, хотя только 40% южных белых детей ходили в школу, 80% южных белых взрослых умели читать. Это говорит о том, что многие люди овладевали хотя бы элементарной грамотностью дома. Почему родители-фермеры, уставшие после трудового дня, находили время для обучения своих детей? По всей видимости, основной мотив был не коммерческим или политическим, и уж тем более не способствовал социальной мобильности детей. Он был религиозным. Хотя протестантское благочестие не создавало бесплатных общих школ на сельском и индивидуалистическом Юге, как это было в деревнях Новой Англии, протестантизм все же способствовал распространению грамотности на Юге.[1076]1076
  Schweiger, Gospel Working Up, 67 и 202.


[Закрыть] В отличие от чтения, умение писать не имело религиозного значения. Чтение было более распространено, чем письмо, и многие люди, особенно женщины, которые хотя бы немного умели читать, не имели опыта письма.

В самом широком понимании образование – это весь процесс передачи культуры. Стремительно развивающиеся коммуникации в эпоху антебеллума позволили людям получать больше информации о мире, чем когда-либо прежде, из журналов, газет и книг; почтовая служба объединила коммерческую и гражданскую жизнь. Второе Великое пробуждение использовало и стимулировало эти события.[1077]1077
  См. Richard D. Brown, Knowledge Is Power (New York, 1989); Richard John, Spreading the News (Cambridge, Mass., 1995), esp. chaps. 5 и 7; а также работы, цитируемые в гл. 6, n. 71.


[Закрыть] Добровольные ассоциации, такие как иностранные миссии, Союз воскресных школ, движения саббатарианцев, умеренных, против рабства и мира, просвещали широкие слои населения по вопросам современности. Образовательная функция евангельских ассоциаций особенно важна в случае с женщинами. Исключенные из политических институтов, они, тем не менее, благодаря растущей грамотности могли читать новости и организовывать благотворительные общества, приобретая при этом дополнительные навыки.[1078]1078
  Например, Nancy Hardesty, Your Daughters Shall Prophesy: Revivalism and Feminism in the Age of Finney (Brooklyn, N.Y., 1991); Nancy Hewitt, Women’s Activism and Social Change (Ithaca, N.Y., 1984); Stuart Blumin, The Emergence of the Middle Class (Cambridge, Eng., 1989).


[Закрыть]

Коммерциализация и диверсификация экономики многократно увеличили количество рабочих мест, требующих навыков грамотного письма и счета; дальнейшее экономическое развитие потребует ещё большего их количества. Американское общество нуждалось в образовательной программе, синтезирующей гражданские цели Просвещения Джефферсона с энергией и целеустремленностью религиозного Пробуждения. Такое движение появилось в реформах образования, принятых партией вигов в 1830-х годах. Величайшим из реформаторов образования вигов был Хорас Манн, который в 1837 году стал секретарем недавно созданного Совета по образованию штата Массачусетс. С этой должности Манн неустанно выступал за создание «общих школ» – то есть школ, которые были бы общими для всего населения: бесплатные, поддерживаемые налогами, отвечающие государственным стандартам учебные программы, учебники и оборудование, укомплектованные учителями, прошедшими подготовку в государственных нормальных школах по образцу французской école normale. В Массачусетсе Манн мог опираться на самые сильные традиции государственного образования в любом штате. Местные общины привыкли взимать налоги для поддержки образования. Манн без колебаний использовал ресурсы государства; он был политическим учеником Джона Куинси Адамса. Созданные им нормальные школы (начиная с Лексингтона в 1839 году) стали самым важным нововведением Манна, предшественниками педагогических колледжей. Нормальные школы стали тем путем, по которому женщины в большом количестве впервые пришли в любую профессию. Поскольку им платили меньше, чем мужчинам, женщины-учителя обеспечивали человеческий ресурс, который устраивал законодателей, обеспокоенных стоимостью амбициозных планов Манна.[1079]1079
  О Манне в его контексте см. Jonathan Messerli, Horace Mann (New York, 1972); Daniel W. Howe, «The History of Education as Cultural History», History of Education Quarterly 22 (1982): 205–14; Susan-Mary Grant, «Representative Mann: Horace Mann, the Republican Experiment, and the South», Journal of American Studies 32 (1998): 105–23.


[Закрыть]

По замыслу Манна и его преемников до окончания Гражданской войны, общие школы воплощали в себе общую идеологию. Идеология американских общих школ включала в себя патриотическую добродетель, ответственный характер и демократическое участие, которые должны были развиваться через интеллектуальную дисциплину и воспитание моральных качеств. Манну и его ученикам никогда бы не пришло в голову, что такая образовательная программа не должна включать религию, но поскольку они хотели прежде всего получить общее для всех образование, это потребовало общего религиозного обучения. Во времена большей местной автономии школьные округа преподавали религию местного большинства. Теперь же школьный совет Массачусетса предписывал преподавать только те доктрины, с которыми согласны все протестанты.

Губернатор-виг Эдвард Эверетт оказал Манну твёрдую поддержку при назначении в Совет и помог ему преодолеть сопротивление ревнивых местных властей, доктринерских христианских групп и педагогически консервативных школьных директоров. Когда в 1839 году губернатором с перевесом в один голос был избран демократ Маркус Мортон, он оказался не в состоянии убедить законодательное собрание Массачусетса упразднить Совет по образованию Манна и его новые нормальные школы.[1080]1080
  Messerli, Horace Mann, 326–31; Carl F. Kaestle and Maris Vinovskis, Education and Social Change in Nineteenth-Century Massachusetts (Cambridge, Mass., 1980), 221–28.


[Закрыть] Демократы по всей стране по-прежнему с подозрением относились к образовательным программам Манна как к созданию удаленной элиты; они предпочитали оставлять школы под местным контролем, насколько это было возможно. Что, вероятно, склонило чашу весов в пользу того, чтобы штаты взяли на себя часть ответственности за образование, так это рост городов и поселков. В условиях сокращения программ ученичества новый городской рабочий класс воспринял общие школы как гарант возможностей для своих детей, помимо того, что они не окажутся на улице. В сельской местности школы всегда конкурировали с необходимостью заставлять детей работать на ферме. Старшие дети могли посещать школу только несколько месяцев зимой, когда их труд и труд учителя, работающего на полставки, можно было сэкономить; младшие дети могли учиться летом, после посадки и перед сбором урожая.[1081]1081
  W. J. Rorabaugh, The Craft Apprentice (New York, 1986), 113–27; Joel Perlmann et al., «Literacy, Schooling, and Teaching Among New England Women», History of Education Quarterly 37 (1997): 117–39.


[Закрыть]

На первом месте в программе Манна стояло образование иммигрантов, особенно детей рабочих-мигрантов. Однако неконфессиональные протестантские школы оказались неприемлемыми для растущей общины ирландских иммигрантов. В Нью-Йорке конфликт между протестантскими государственными школами и католическим меньшинством во главе с епископом (впоследствии архиепископом) Джоном Хьюзом поставил в неловкое положение просвещенного губернатора Уильяма Х. Сьюарда. Сьюард тщетно пытался преодолеть разрыв между двумя сторонами с помощью неудачного предложения о государственных субсидиях католическим школам, поскольку протестантские образовательные предприятия часто получали субсидии. Вместо этого законодательное собрание постановило, что государственные деньги не должны выделяться ни на одну школу, в которой преподается религия.[1082]1082
  См. Glyndon Van Deusen, «Seward and the School Question Reconsidered», JAH 52 (1965): 313–19; Vincent P. Lannie, Public Money and Parochial Education (Cleveland, 1968).


[Закрыть]

Урок для всей страны был очевиден: если государственная помощь протестантским учреждениям была в пределах политической приемлемости, то помощь католическим учреждениям – нет. Столкнувшись с обвинением в непоследовательности, государственные власти скорее прекратят помощь протестантам, чем распространят её на католиков.

Конечно, многие государственные, или общие, школы ещё долгие годы будут сохранять черты неконфессионального протестантизма. Гораций Манн надеялся, что отрывки из Библии, прочитанные без толкования, смогут стать общей религиозной основой для несектантского общества. Хотя католики и даже некоторые протестантские секты не считали это приемлемым, чтение Библии в общих школах оставалось широко распространенной и даже растущей практикой в Америке девятнадцатого века. В конце XIX века чтение Библии практиковалось, вероятно, более чем в половине американских общих школ.[1083]1083
  Р. Лоренс Мур, «Чтение Библии и несектантское школьное образование», JAH 86 (2000): 1581–99.


[Закрыть]

В 1840 году переписчики населения США впервые задали вопрос о грамотности. Они зарегистрировали 9% взрослых белых американцев как неграмотных, что сопоставимо с показателями Пруссии, чья система образования, управляемая церковью, вызывала восхищение. Даже с учетом афроамериканского населения неграмотность в США, составлявшая 22%, выгодно отличалась от 41% неграмотности в Англии и Уэльсе, зафиксированной переписью 1841 года. Грамотность американцев сильно различалась по регионам. В Новой Англии ни в одном штате не было менее 98% грамотных, что равнялось Шотландии и Швеции – двум странам, где энергичные программы, спонсируемые протестантскими церквями, выковали самую высокую грамотность в мире. Американским штатом с самым высоким уровнем неграмотности среди белых в 1840 году была Северная Каролина: 28%. Система государственного школьного образования, предусмотренная конституцией штата Северная Каролина 1776 года, так и не была реализована. Однако в 1839 году виги получили контроль над законодательным собранием Северной Каролины и провели давно откладывавшийся закон, разрешающий общие школы в тех округах, которые давали на это согласие. В результате в течение следующих двадцати лет неграмотность белого населения Северной Каролины снизилась до 11%.[1084]1084
  См. Lee Soltow and Edward Stevens, The Rise of Literacy and the Common School in the United States (Chicago, 1981), 11–22; Brown, Strength of a People, 141–48; Carl Kaestle, «History of Literacy and Readers», in Perspectives on Literacy, ed. Юджин Кинтгер (Карбондейл, Иллинойс, 1988), 105–12.


[Закрыть]