Текст книги ""Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Марианна Алферова

Во имя науки и мятного джема

Быть может, кто-то должен вечно оказываться не на своём месте, чтобы весь остальной мир держался в равновесии.

(Й. Н.)

Пожалуй, Йеруша должно было слегка насторожить, что в ответ на вопрос «Где найти мага сживления?» жители посёлка Сварья кривились, скалились, плевали себе под ноги и, ускоряя шаг, проходили мимо, не удостоив Йеруша ответом. Но его это не насторожило – он слишком поглощён был близостью к цели и не думал ни о чём другом.

Илидор даже не пытался скрыть зубастую улыбку. Почти все эльфские маги, которых он встречал ранее, вызывали у него ровно те же эмоции, что у людей, населявших посёлок Сварья, и, как считал Илидор, эльф, способный создать нечто столь сложное и странненькое, как костюм для подводного плавания, просто обязан был оказаться самым отвратным магом из всех. Потому очень закономерно, что жители Сварьи перетряхиваются от одного лишь упоминания о нём.

В конце концов старушонка, ведшая по улице облезлую вредноглазую козу, в ответ на вопрос Йеруша махнула рукой на лодочный причал, а от него провела дрожащий палец в направлении ближайшего из островов, разбросанных в виду Сварьи.

У причала стояли три обшарпанные плоскодонки, а островок выглядел удивительно зловредным – кочерга знает, как это ему удавалось. На дальней его оконечности торчала деревянно-каменная и тоже очень зловредная с виду башенка.

Следуя за Йерушем к причалу, Илидор прикидывал – он бы добросил до маговского островка камень? Среднеувесистый такой, весом примерно в одну десятую стуна, из тех, что удобно ложатся в ладонь и которыми можно здорово бить людей по головам? Да, почти наверняка дракон бы добросил до острова камень. А вот человек – едва ли.

Хотя остров находился совсем рядом, добрались до него не сразу. Вначале, сев в лодку, оба взяли себе по веслу, но тут неожиданно для Йеруша обнаружилось, что Илидор не умеет грести, так что лодка какое-то время задорно крутилась по серой воде под ругань Найло и смех дракона. Потом Йеруш сам сел на вёсла, но у него так тряслись руки от возбуждения, от близости цели, что грёб он не многим лучше Илидора.

Пока Йеруш сражался с вёслами и сонным течением, на пристани даже собралась небольшая группа селян, привлечённых необычным зрелищем. Местные весело и живо спорили, кто же победит в этом негаданном противостоянии, всей душой болея за лодку, поскольку она-то была своя, родная, сварьинская, а примаханные чужаки – невесть откудошние.

Однако Йеруш совладал с вёслами и взял на остров мага уверенный, хотя и несколько нервный курс.

* * *

Единственная тропа к башне шла через отсечённый оградой сад. Входную арку охранял страж – шестирукий воин-щитник, тесаный из каменных блоков, соединённых шарнирами и толстыми прутами. В камень там и сям были вкрючены обрезки металла. На двух из шести рук воина висело по круглому щиту, в остальных руках он держал оружие: шестопер, кастет, дубинку и копьё.

Дракон при виде стража развернул плечи, вытянулся, и что-то командное появилось в его вздёрнутом подбородке, в сжатых губах и порывистости движений – а в следующий миг Илидор снова был обычным Илидором. Безотчётная реакция его тела на появившийся рядом механизм могла бы дать Йерушу много поводов для раздумий о войске Илидора, которое осталось в глубинах Такарона, о его связи с драконом и месте в его мыслях, – но Йеруш на Илидора не смотрел, он раздувался ноздрями, подпрыгивал на ходу и нёсся к башне, нёсся к магу сживления Фурлону Гамеру, до которого наконец добрался через все возможные препятствия и парочку неосмыслимых.

За спиной стража, за садовой оградой, росли как попало кусты и деревья, которые трудно было опознать с облетевшей листвой, стояли там-сям беседки, между двумя вроде бы яблонями болтался забытый с лета матерчатый гамак.

Сад, пожалуй, мог уронить в восторженный обморок гимблского механиста – столько тут было всевозможных приспособлений, при том большая часть из них выглядела недоделанной или неработающей, что давало восхитительный для всякого безумца повод возиться с этими механизмами снова и снова, пока они не начнут делать что должно или не сотрутся в труху, изнемогнув. Между деревьями стояли каменные, глиняные, деревянные, плетеные устройства, на которых то ли упражнялись в магии сживления, то ли просто измывались из любви к сочетанию несочетаемого.

Эльф и дракон шли через этот тихий безумный сад, как через привратье, отделяющее мир яви от мира магии или сна, или безумия, а может, всего вместе.

Дверь в башню оказалась заперта, и барабанить колотушкой пришлось так долго, что Йеруш забеспокоился, не помер ли Фурлон Гамер от старости, пока они добирались до Сварьи. И вообще: что прикажете делать, если дверь не захочет открываться – карабкаться по стене, лезть в окно, кричать, ожидать неведомо чего и сколько?.. Найло, добравшийся наконец до конечной цели своего пути, был так взбешён и обескуражен этой пустяшной последней преградой, что разорался не хуже приморской чайки. Дракону пришлось пригрозить треснуть Йеруша, если тот не утихнет.

В конце концов дверь открыли – а возможно, распахнули пинком, только сделал это вовсе не почтенный маг Фурлон Гамер, а совершенно внезапная эльфка. Как показалось Илидору сначала – совсем юная, лет семнадцати. Пушистая шапочка светло-рыжих волос, мелкие черты треугольного лица, сильно выпирающие ключицы в горловине плотного серого платья. Взгляд прямой и цепкий, глаза прозрачно-серые с тёмно-пурпурными пятнышками. И по этому прямому взгляду, по отсутствую в нём всякой приветливости как-то сразу сделалось ясно: эльфка – полноправная хозяйка башни.

– А где делуля? – слабым голосом спросил Йеруш.

– Я за него, – ответила эльфка сухо.

Скупым движением подбородка указала на придверную стену, и золотой дракон увидел одну из самых безвкусных композиций, какие ему доводилось зреть: в стену вделан деревянный ключ размером с ладонь, а под ним (ох уж эти маги сживления!) вьётся надпись, составленная из песчинок и мелких речных ракушек: «Победителю-ученику от побеждённого учителя».

– Ты избила старика-эльфа и отобрала у него эту башню? – притворно удивился дракон.

На самом деле он бы не удивился. Ощущался в этой эльфке какой-то внутренний напор.

– Я получила достоинство преемницы и позволила ему наконец отойти от дел, – всё так же сухо ответила она. – Он решил посвятить себя преподаванию и уехал в Университет Ортагеная.

Йеруш издал утробный стон.

– Так что если вам нужен Фурлон Гамер, то двигайте в Ортагенай. Если у вас дело к магу сживления – можете говорить со мной. А если сами не знаете, какого жварного шпыня вам надо, то убирайтесь отсюда и отнимайте время у кого-нибудь ещё. Мне работать надо. Лодки в той стороне.

Найло обхватил себя за плечи, длинные пальцы его скрючились, словно машинные манипуляторы, впились в тело, наверняка причиняя боль, которой Йеруш сейчас не ощущал. Голова клюнула воздух, под левым глазом быстро-быстро дёргалась жилка, а рот с досадой выплюнул слова:

– Ёрпыль! Знает! Что!

Опасаясь, что Найло сейчас наломает несклеиваемых дров, и даже немного разделяя это желание, Илидор аккуратно отёр Йеруша плечом и дружелюбно спросил:

– Тебя как зовут?

– Давайте решать вопросы по мере их значимости, – поморщилась эльфка. – Если у вас нет ко мне дела, то не имеет значения, кого как зовут.

«Два заносчивых эльфа в одном месте – это слишком для меня», – раздосадовано подумал дракон, но вслух заявил невозмутимо и лишь чуточку едко:

– И всё-таки начнём от кузни. Вот это вот – Йеруш Найло, он учёный-гидролог, хотя по виду не скажешь. У него есть чертежи костюма для подводного плавания, и мы пришли к магу сживления, чтобы он сделал такой костюм. Теперь ты скажи, Неназываемая: у нас есть к тебе дело, или этого слишком много для твоей занятой важности?

Брови эльфки вознеслись на невероятную лобную высоту, рот на мгновение округлился в изумлённо-безмолвном «Оу», руки дёрнулись, будто хотели прижаться к животу и накрутить на пальцы поясок платья. Она качнулась назад, но тут же выпрямилась (Илидор, наученный общением с Йерушем, прямо увидел, как эльфка выдала себе пинка) и воткнулась лицом в маску невозмутимости.

– Мне нужно видеть чертежи.

Йеруш издал новый страдающий стон, ссутулился. Он так и стоял, вцепившись в свои плечи, и печально помукивал. Илидор облизал губы.

– Мы можем войти?

– Не можете. Если хотите присесть – вон столики в саду.

Не дожидаясь ответа, эльфка сдёрнула откуда-то из-за двери лёгкую куртку, набросила её на плечи и вышла из башни. Прикрыла за собой дверь, приглашающе махнула на столик под густым виноградным навесом. Эльфка была высокой, угловатой, двигалась немного дёргано, словно при ходьбе ей приходилось контролировать каждый взмах руки, сгибание колена и прочие движения, и при этом она слегка путалась в их очерёдности.

Под навесом стоял тяжёлый столик, похоже, дубовый, круглый, вокруг него в беспорядке расставлены четыре круглые же деревянные табуретки. Столешница покрыта тонким слоем пыли, облетевшими виноградными листьями, дохлыми мошками, засохшим птичьим помётом и целым семейством глазурованных чашек со следами давно выпитых отваров. Подле чашек пузатятся большая подзакопчённая кружка и неожиданно чистый глиняный же горшочек, накрытый крышкой. Эльфка села за стол, сдвинула чашки в сторонку, приглашающе похлопала ладонью по ближайшей табуретке.

– Ну давайте! Время не ждёт!

Нахмурилась, и дракон вдруг понял, что эльфка не настолько юна, как ему показалось сначала. Она, пожалуй, ровесница Йеруша или даже старше на год-другой. И если она одержима магией сживления хотя бы вполовину так, как Найло – гидрологией, то и впрямь могла успеть обучиться ремеслу. Возможно, даже хорошо обучиться.

А вот насчёт мастерства – очень сомнительно. В Донкернасе дракон знавал нескольких магов-мастеров, и все они были старше сорока лет, эльфке же с самой большой из возможных натяжек – не более двадцати пяти.

Йеруш всё это наверняка понял быстрее Илидора, потому и подвывал сейчас так тоскливо. Однако отступать было поздно и некуда, потому дракон последовал за эльфкой и сел за стол. Прямо перед ним оказался глиняный горшок, накрытый крышкой, и дракон потянул носом. Из горшка едва уловимо тянуло прохладой и сладостью, и в животе немедленно заурчало. Илидор вздохнул, понимая, что ни на какое угощение здесь рассчитывать не приходится, и аккуратно вытащил чертежи из кожаного футляра.

Подумать только, какой долгий путь они проделали – присланные в Университет Ортагеная безвестным изобретателем, основательно подправленные университетскими механиками, пропутешествовавшие в далёкий-далёкий Анун, а потом – через добрые пару сотен переходов южных людских земель, похищенные, найденные, отданные на хранение, едва не потерянные… Сколько возни с ними было, сколько событий происходило! Разве не чудо вообще, что эти бумаги в итоге добрались-таки до мага сживления, который хотя бы приблизительно сможет понять, как воплотить стройно расчерченную на бумаге теорию?

Вот только сможет ли маг?

Йеруш наверняка считает, что нет, потому и не идёт к столу, стоит около башни скорбным памятником самому себе. Что, интересно, он собирается делать дальше? Что он собирается делать, если эта молоденькая магичка сживления не способна создать костюм для подводного плавания – а магичка, вероятно, не способна? Илидор покосился на Йеруша и уверился, что у того не было запасного плана на подобный случай. У Илидора тоже не было плана – точнее, дракон сознательно и с определённой долей упорства предпочитал пока что следовать в русле устремлений Найло.

Для его собственных ещё рано и слишком спокойно. Но если сейчас окажется, что они напрасно припёрлись в Сварью, если окажется, что у Йеруша нет никаких идей и обязательств на следующие несколько месяцев, то…

– Это безумие.

Эльфка прижала бумаги ладонями к столешнице с какой-то судорожной жадностью, пурпурные пятнышки в серых глазах стали как будто светлее, впалые щёки порозовели, и у Илидора на миг возникла фантасмагорическая мысль, что он видит перед собой Йеруша Найло в чужом теле.

– Это шаткое, пугающее, сугубо теоретическое безумие, – повторила она немного дрожащим голосом, тыкая пальцем в чертежи, и каждое слово звучало всё громче и звонче. – Это не способно уместиться в реальности.

Йеруш, видимо, услыхал в голосе эльфки что-то нежданное и небезынтересное, потому как вдруг очнулся от своей глубинной скорби, обернулся и с видом «Я плохо понимаю, где нахожусь» побрёл к столу.

– Именно за такие задачи и нужно браться, – эльфка обернулась к Йерушу. – Меня зовут Сайя.

* * *

Листая чертежи, эльфка забрасывала Йеруша вопросами, и каждый из них разжигал бестолковый восторг в глазах Найло. Как будто его расспрашивали о чём-то крайне волнующем и важном, и Йеруш внутренне орал от восторга, что у кого-то хватает ума и интереса на столь важные, глубокие, невероятные вопросы.

Что в них было такого невероятного, хотел бы знать дракон.

– В каких водах планируешь плавать: морских, речных, озёрных? В какой местности хочешь использовать костюм? Какую предполагаешь глубину погружения? Как часто рассчитываешь всплывать на поверхность? Что-то будешь брать под воду, помимо костюма? Будет доступ к крупным поселениям? Как долго требуется оставаться под водой? Сколько времени костюм будет использоваться в течение дня? Как предполагаешь его хранить на суше? Условия и частота перевозки?..

Ответы Сайя принимала, не отрывая взгляда от чертежей, то и дело возвращаясь к уже просмотренным и ругаясь на них:

– Нет же, нет и нет! Это не сработает никогда! Вовсе не кожа, конечно! А тут? О-о, хм-м, да! Положим! И-и… любопытно. Но здесь? Нет и нет! И снова нет! Лён так неохотно поддаётся сживлению! А медь? Я хотела бы знать: эти эльфы тебя ненавидят? Если это будет медь, ты утонешь! Нет и нет, мы придумаем иное, нам не нужно, чтобы ты утонул!

Выкрики, дёрганые движения Сайи, внезапная и горячая увлечённость идеей подводного костюма – всё это так явно роднило её с Йерушем, что Илидор некоторое время развлекался, пытаясь угадать, и даже удачно, следующее движение или фразу эльфки.

Наконец вопросы иссякли, Сайя снова принялась просматривать чертежи от начала до конца. Те никак не хотели разворачиваться полностью после долгого пребывания в тубусе, и эльфка потешно растопыривала длинные тонкие пальцы, прижимая то верхние, то нижние части бумаг. Ногти её, к удивлению Илидора, не были обкусаны.

– Потрясающе интересная задача, упоительно страшная, оглушительно невыполнимая, но я, разумеется, планирую её решить. Я могу даже отложить некоторые заказы ради настолько необычного проекта…

Сайя многозначительно умолкла, побарабанила пальцами по чертежам. Йеруш едва ли вообще сознавал смысл слов, сказанных этой эльфкой: он поедал её жарким взглядом, разве что не чавкая.

– … если вы сможете мне помогать кое с какими делами, – закончила она.

– С какими? – подозрительно спросил Илидор.

– Мы сможем, – одновременно с ним ответил Йеруш.

Сайя наконец подняла взгляд, споткнулась о бешеные глаза Найло и вспыхнула так, что Илидор огляделся в поисках ведёрка с водой или песком – у эльфки моментально покраснели щёки и шея, а кончик носа сделался белым-белым и как будто острым.

«Нет, два малахольных эльфа – это очень сильно слишком», – подумал Илидор и стал прикидывать, получится ли быстренько и ненавязчиво утащить Йеруша подальше от этой женщины. По всему выходило, что ненавязчиво не получится, ни быстренько, ни долгенько.

– Тогда я буду донимать вас всяческими поручениями.

Сайя вдруг улыбнулась, совершенно преобразившись. Улыбка сделала её такой искристой-милой, словно где-то внутри эльфки жила яркая лампа дружелюбия, которая сейчас вдруг решила включиться.

– Для начала попрошу извести крыс в подвале!

Илидор покосился на Йеруша, взглядом спрашивая, что это такое сейчас было: эльфская шутка или обещание невиданных (в смысле, вовек бы их не видеть) перспектив. Но Йеруш на Илидора не смотрел, Йеруш смотрел на Сайю, и в его бешеных сине-зелёных глазах орала буря.

«Ещё никогда, – подумал Илидор, – ещё совсем-совсем никогда мне так сильно не хотелось отвесить тебе пинка, Найло».

Судя по тому, что Сайя опустила взгляд и явственно смутилась – фраза про крыс всё-таки была шуткой, и Йерушу полагалось как-то на неё отреагировать.

– Или, – проговорила эльфка, выключая свою дружелюбную лампу, – можем начать с мерок и материалов. Есть повышенная чувствительность к каким-нибудь тканям? Я бы взяла в основу крапивное полотно, оно хорошо сживляется, но если у тебя от него возникает почесуха…

– Не возникает у меня никаких почесух! – очнулся Йеруш. – С чего бы вдруг? Я разве выгляжу больным?

«На всю голову», – одними губами проговорил Илидор.

– Почесуха может случиться у каждого, не обязательно у больного, – смутилась Сайя. – Если ничего такого нет, то я сниму мерки и составлю перечень материалов, самых простых и первых, которые нужны уже сейчас.

К этому времени дракон устал наблюдать за мямленьем двух эльфов. Поднялся и направился в ту часть сада, где стояли за ограждениями недоделанные полумашины, намереваясь хорошенько их изучить, пока Найло будет здесь корчить из себя умалишённого.

– Не нужно никуда ходить без моего позволения! – повысила голос Сайя.

Дракон обернулся и в лучших традициях Хшссторги сложил на лице гримасу вежливого удивления.

– Некоторые садовые устройства не закончены и опасны. Потому они огорожены. Мне бы не хотелось тратить время на новые визиты караульных и стражих, которые будут выяснять, почему тут кому-то оторвало руку.

– Новые визиты?

– Скорей он сам оторвёт руки твоим машинам, – качнул головой Йеруш. – Но не будем проверять. Не будем злоупотреблять гостеприимством, да, Илидор?

Дракон поднял лицо к небу, сделал долгий вздох и с трудом поборол желание немедленно улететь куда-нибудь ещё. А Найло посмотрел на него непривычно-встревоженным взглядом, и дракон понял не без удивления: Найло категорически, панически не хочет, чтобы он отходил за пределы видимости. Найло боится, что он отойдёт.

Какого лешего происходит с эльфами в этом месте?

В башню Сайя их не пригласила, сходила за письменными принадлежностями и длинной веревкой с часто навязанными узелками. Разложила это добро на столе, отодвинув подальше чайники, чашки и пахнущую сладкой свежестью банку, быстро накарябала список на одном листе. Бумага была хорошая, плотная, светло-серая с равномерными вкраплениями волокон, резаная на небольшие аккуратные листы.

Видя в эльфке глубинное сходство с Йерушем, дракон ожидал, что Сайя и пишет такими же убористыми, корявыми, расползучими во все стороны строками, как Найло. Но почерк у эльфки оказался птичий: крупный, отрывистый и скачущий.

– Вот, – она протянула лист Йерушу. – Список базовых материалов, которых у меня нет. Вот это, – кривая скобка и маленькая клякса внизу, – можно купить у скорняка, это должно быть на рынке. С металлами решу на днях. Стекло тоже может быть на рынке. За свою работу я возьму пятьдесят монет.

Илидор едва не поперхнулся, хотя чего он ожидал, спрашивается, – не того же, что маг сживления запросит плату лямочника. Найло кивнул, медленно и очень старательно сложил бумагу, сунул в карман. Пока он отсчитывал монеты, Сайя положила перед собой ещё один лист бумаги и стала отчерчивать на ней строки и колонки.

– Теперь замеры. Я начну эксперименты первых дней с небольших образцов материалов, разумеется, но следует сразу рассчитать общую площадь сживления. Через несколько дней будет готов дообразный костюм. Окончательную основу пошьёт, конечно, портной. Ты будешь носить костюм поверх нательной одежды? Или на тёплую? Или на голое тело?

Этот вопрос, видимо, не приходил Йерушу в голову, и он уставился на Сайю широко распахнутыми растерянными глазищами. Несколько мгновений эльфы смотрели друг на друга, в глазах их происходил невоспроизводимый словами диалог, и очень быстро он пришёл к чему-то такому, отчего оба потупились.

– Поверх нательной, – натянутым, не своим голосом произнёс тогда Найло, глядя на стол.

– Тогда раздевайся, – так же натянуто велела Сайя, глядя на только что расчерченную таблицу.

У Илидора появились сразу две очень смешные шутки на тему всего происходящего и не происходящего в этом саду, и стоило большого труда держать рот закрытым. Найло скинул расстёгнутую куртку, Сайя взяла свою верёвку с навязанными узлами и, дважды наткнувшись на углы стола, подошла к Йерушу с видом очень важным и деятельным.

– Стой прямо.

Измерила длину его руки от плеча до кончиков пальцев, придвинула свою расчерченную бумагу и чернильницу, быстро поставила закорючку в одном из полей. Охват запястья, охват руки у подмышки. Найло стоял недвижимо, послушно отставив в сторону руку как-то не по-найловски, и плечи его были развёрнуты спокойно и мягко, словно…

Да, как в тот день в посёлке Лиски, когда Йеруш превратился в незнакомого Илидору страшно надутого эльфа и сумел встретиться с магом Брантоном без всякой очереди. Сейчас, как сообразил дракон, тело Найло подобным образом приняло некое давно отработанное положение – видимо, в той, другой жизни Йеруша, о которой Илидор почти не знал, с него часто снимали мерки.

Он стоял спокойно, смотрел поверх головы Сайи отстранённым скучающим взглядом, точными скупыми движениями выполнял её указания: развернуться, согнуть руку, поднять руку. Только когда она стала измерять его шею, встав прямо перед ним и подняв к нему лицо, Йеруш в который уж раз за сегодня проснулся, дрогнул губами и зарозовел щеками.

– Руки в стороны, – скомандовала эльфка и предприняла бесплодную попытку перехватить верёвку за спиной Йеруша, при этом не прикасаясь к нему.

Верёвка упала. Эльфы краснели. Дракон, которому уже откровенно хотелось треснуть обоих, поднял верёвку и с издёвкой спросил:

– Может, я? Меня он не обжигает.

– Обжигает? – переспросила Сайя и покраснела ещё сильнее.

Илидор чмыхнул носом, обернул верёвку вокруг груди Йеруша, на миг нарочито крепко прижавшись к его спине и едва не отвесив пинка.

– Вот, раз, два… девять узелков.

Сайя выдернула верёвку из рук дракона.

– Прошу, посиди смирно. Угощайся джемом.

– Джемом?

Эльфка кое-как смотала верёвку, подошла к столу и сняла крышку с чистой глазурованной банки. Сладко-свежий, холодящий нос запах усилился. В банке оказалось нечто похожее на густое варенье, прозрачное и неожиданно зелёное, и небольшая глиняная же ложечка.

– Вот. Мятный джем. Выпей отравы, то есть отвара, поешь джема, подожди своего друга спокойно, будь любезен.

Дракон мог бы ответить, что такая деловитая властность пристала гномской хозяйке доброго дома, а вовсе не взъерошенной молоденькой эльфке, магичке сомнительной квалификации и ещё более сомнительно-законной владелице островной башни. Но дракон ничего не сказал. Пообещал себе, что в будущем, насколько возможно, сведёт к минимуму свои визиты на этот остров.

А может, и вовсе улетит куда-нибудь ещё. Найло добрался до своего мага. Дальше он справится и один, с магом, с костюмом, с исследованиями подводы, университетом и всем прочим, что ему там потребуется.

Так что Илидор достал из закромов ещё немного терпения, покорно сел за стол, вытащил из банки ложку, пленённую плотной зелёной массой, и осторожно лизнул. Не так сладко, как человеческое варенье из смородины, но намного слаще донкернасского жучиного желе. Прохладно-щипучая тугая субстанция, которую хочется не то разделять языком, не то втягивать в себя, придурочно складывая губы трубочкой.

Дракон придвинул банку и принялся деловито уписывать джем, не обращая больше внимания на эльфов. Только раз почти неслышно хрюкнул со смеху, когда Йеруш принуждённо пошутил:

– Ты всё ещё замеры снимаешь, или мне уже нужно на тебе жениться?

Сайя, сидящая на корточках и обмеряющая найловскую ляжку, только молча полоснула его взглядом.

Съесть весь джем Илидор не сумел, хотя очень старался. Слишком он оказался сытный и слишком всё-таки сладкий, так что ещё и полбанки не опустело, а дракону уже захотелось в противовес чего-нибудь солёного или кислого. К тому же мятная прохлада так сильно нахолодила рот, что холод стал отдавать даже в уши. И дракон с сожалением отодвинул банку как раз в тот момент, когда Сайя поставила последнюю закорючку в своей таблице и с явным облегчением объявила:

– Вот и всё! Жду вас завтра к полудню с материалами. И одевайтесь во что-нибудь такое, что не жалко будет запачкать.

– Мы что, будем рыть подземный ход? – пошутил дракон.

– Нет, – невозмутимо ответствовала эльфка. – Вы будете расчищать сад к зиме. Всё, идите отсюда, мне нужно работать!

С этими воодушевляющими словами Сайя развернулась и ушла в башню, переставляя руки-ноги так неловко, словно ей приходилось контролировать каждое движение. Весьма впечатлённые таким прощанием дракон и эльф прошли через сад молча. И только когда они спускались к пристани, Илидор выдохнул:

– Какая же она злющая. Просто куст чертополоха, а не эльфка!

– Злющая? – Переспросил Йеруш с искреннем удивлением и обернулся, точно хотел убедиться, что Сайя не крадётся за ними, чтобы послушать. – Но злая – это как добрая, только без пустого трёпа и лицемерия. Знаешь, я, пожалуй, вполне понимаю её чувства, дракон.

– У неё есть чувства? – восхитился Илидор. – И какие же?

У Йеруша сделалось такое сложное лицо, словно он мучительно искал забытую кочерга знает где вещь или мысленно сочинял новое письмо своему декану, усердно подбирая слова. Наконец ответил:

– Похоже, она болтается в таком парадоксе жизни, в котором ограниченные охламоны неустанно пытаются чему-то её научить.

* * *

Помимо многочисленных больших и малых спальных домов, на каждой улице Сварьи сдавали комнаты, углы или пристройки для приезжих. Сейчас, когда торговый сезон уже почти завершился, жильё подешевело до смешного, так что Илидор и Йеруш легко нашли места в наиудобнейшем месте. Почти в самом центре посёлка, на одной из самых приличных улиц им сдали просторную мансардную комнату с балконом.

Хозяйствовала тут семейная пара солидного возраста. Мужа звали Андрик, жену – Андрица. Они были дружелюбны и разговорчивы ровно настолько, чтобы гости чувствовали себя тепло принятыми в этом доме, но не имели ощущения, будто хозяева суют носы не в свои дела.

Хотя их весьма интересовало, зачем гостям потребовалась магичка, но прямых вопросов они не задавали, а от кривых Йеруш ловко уходил. Илидор же при упоминании Сайи принимал до того страдальческий вид, что его тут же прекращали донимать вопросами и начинали усиленно кормить. А кормили в Сварье так сытно, обильно и дёшево, что спустя пару дней Илидор начал шутить насчёт выпусков, которые придётся заложить в костюм для плавания.

Хозяева готовили разом и на себя, и на гостей, «чтоб два раза не возиться». Овощей и фруктов у сваричан было вдосталь, они тут почти ничего не стоили, на злаки вышел хороший урожай, молоко вполне обильно давали местные овцы и козы, рыбу не только ловили в реке, но и разводили в нарочных ставках, а сахар, мёд, уксус и специи продавались на водном рынке у приезжих продавцов.

На столе всегда стояли плошки с соусами, которые поначалу вызвали изрядное удивление Илидора, а Йеруш, сняв пробу, закатил глаза с очень найловским видом. В одну плошку хозяева наливали жидкий ягодно-пахучий уксус, смешанный с черным перцем и растительным маслом непонятного происхождения – запах пряно-терпкий, не тыквенный, не ореховый, не семечковый, не злаковый. Во второй плошке – густой соус из рисовой муки и кислого виноградного сока. В третьей – винно-ягодно-ореховый.

Соусы полагались ко всему подряд: от обычных сухариков до блюд из рыбы, которых тут готовили преизрядно, добавляя в неё при готовке множество остро-сладких приправ. Большие тушки мариновали в том же уксусно-масляном соусе и травах.

Пили в основном не воду с уксусом или мятой, не компоты и не эль, как в северных землях, а молоко во всяких видах: парное, кипяченое, кислое, забродившее, холодное из подпола, с мёдом либо с сушеными ягодами смородины, вишни, шелковицы. Илидор и Йеруш быстро обнаружили, что и эльфский, и драконий организм способен без неприятных последствий постоянно пить только кислое или забродившее молоко.

Тогда хозяева, посмеиваясь, охотно стали готовить для гостей узвары: ягод и фруктов тут летом вырастало столько, что их решительно некуда было девать. Виноград, вишню, смородину, сливу вялили или сушили, смородину трёх цветов и крыжовник перетирали с сахаром и оставляли дожидаться своего срока в подполах в кадушках, диковинные для Илидора персики лежали в ящиках, сорванные целыми и залитые мёдом. Мушмулу, чем бы она ни была, сушили нанизанной в бусики прямо в кухне. Яблоки сушили, варили сидры, жарили в тесте, добавляли в каши, разминали в пюре на продажу для соседских детей и стариков, а чуть подпорченные скармливали домашней скотине.

Репой под завязку были забиты закрома, свекла тут росла диковинная – в салат шли не только листья, но и варёные сладковатые клубни. Тыкву вялили, солили и варили в сиропе, делали из неё солёное пюре с рисом и сладкое с вяленым виноградом или абрикосами, давили сок, добавляли в каши, варили и тушили с мясом, жевали сушёной.

В самое сердце поразила Илидора местная морковь, мелкая и сочная. Все люди во всех краях обожали морковь жареной, а тут её или грызли просто так, или тушили вместе с мясом и рыбой, или делали из неё сладости. К примеру, нарезали тонкими полосками и варили с мёдом или сахаром, пока морковные полоски не становились полупрозрачными, а из сахара либо мёда получался густой сироп. Сырую мелко рубленую морковь смешивали со сметаной, творогом и вялеными сливами либо бескостным виноградом, иногда добавляли мёду и трескали за обе щёки.

Андрик и Андрица легко уговаривались с приезжими торговцами на обменные услуги: к примеру, скидывали цену на готовую еду или ночлег, получая взамен специи либо другие товары, которые им требовались. Устраивали обмены для местных.

Андрик то и дело сетовал, что местным не разрешается держать торговые лодки, потому сваричане, желающие распродать урожай, должны переться в ближайшие города обычно, тележно. В родном посёлке дозволялось продавать только готовую еду, пиво, эль, свежевыловленную рыбу, спальные места и услужения, сопутствующие торговле.

Наводно-торговая жизнь была ещё бурной, но на удалённых от берега улицах посёлок делался медленным, спокойным и сонным. Тут не ходили люди чуждого вида в странных балахонах, многослойных одеждах, отороченных мехом плащах, не скрипели тележки и уключины, не вопили развозчики и лямочники, тут не торговались, не толпились, не дрались. Шла обычная жизнь обычного посёлка, и если не знать, что в низине, в разливе, устроен крупный водный рынок – почти никак нельзя было этого понять.