Текст книги ""Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Марианна Алферова

Илидор на миг закатил глаза и тут же пожалел об этом: солнце светило очень ярко. Будь Юльдра эльфом, дракон бы точно принял его за эльфа из Донкернаса, который нарочно приехал сюда, чтобы демонстрировать напропалую свою сообразительность, важно надувать щёки на каждом шагу и всех бесить – в частности, говоря о присутствующих так, словно они не слышат. Золотой дракон мог бы сказать донкернасским эльфам и верховному жрецу старолесского храма, что надутые щёки сильно замедляют движение и отвлекают от действительно важных дел. Но дракон промолчал: не для того он прилетел в такую даль, чтобы сходу пособачиться с самым важным хреном в этом месте.

– Ты, я вижу, очарован Храмом солнца, дракон, – тепло произнёс Юльдра.

Илидор встрепенулся – жрец умеет шутить, что ли? – но нет, показалось: Юльдра был серьёзен, как перелом хребта.

– Это добрый знак, в котором углядываю я обещание грядущих свершений. Частица отца-солнца в твоей груди разгорится очищающим пламенем и широкой полосой выжжет скверну и гнусность на пути света и созидания. Ведь чтобы нести свет другим, мы прежде должны отыскать его в своём собственном сердце!

Примерно то же самое орал гимблский гном Эблон Пылюга, которого волокла по гимблским подземьям вера в отца-солнце. Невыносимый, громогласный и резкий, как обрыв, Эблон Пылюга, лезший во всё на свете и неумолчно оравший про свет отца-солнца, который горит в его груди очищающим пламенем.

– Старый Лес – особенное место для Храма Солнца, – Юльдра сложил руки на животе – будь он пузатым, это выглядело бы как жест смирения и успокоения, но сухощавый жрец стал, скорее, похож на подобравшегося хищника. – Здесь много десятилетий ожидает нашего возвращения прекраснокаменное строение, прозываемое попросту – Башня, старейшая обитель Храма, старейшая и важнейшая, заброшенная на многие годы в силу грустнейших событий. Я вижу, ты удивлён – и я этому не удивлён. Ведомо ли тебе, сколь весьма известен был Храм Солнца в Старом Лесу в прежние времена? Ведь Храм Солнца в немалых частицах своих смыслов и замыслов зародился именно здесь, в старолесье, в прохладной смиренности той самой каменной башни, которая ныне зовёт нас из глубины старолесских буреломов! Из недр той самой башни многие годы назад вышел наш основатель, воин-мудрец, и у подножия башни нашёл он своё последнее успокоение в конце славнейшесветлого пути. Настало время новых важных деяний, и на толковище мы должны добиться возвращения своего былого веса и важности в этих краях, донести свет отца-солнца в самые отдалённые чащобы, а после этого…

Йеруш переступил с ноги на ногу.

– Мы, разумеется, знаем о твоих геройствах в подземьях, – вдохновенно продолжал жрец, глядя в переносицу Илидора. – Мы знаем о свете, горящем в твоём собственном сердце. Весьма впечатляет и поучает история славносвершений о том, как ты вернул городу гномов машину-бегуна…

По лицу жреца пробежала едва заметная рябь. Если бы дракон не вернул бегуна Гимблу, если бы не прошёл так далеко по заброшенным подземьям и не принёс вести о том, как они изменились после войны, – король гномов Югрунн Слышатель и дальше бы не особо интересовался средними и дальними подземьями, не пожелал идти туда сам, а значит – не выпер бы из Гимбла Храм Солнца, который вдохновлял прихожан ходить в походы и выжигать тьму и мрак на заброшенных тропах.

С другой стороны, если бы Югрунн Слышатель не выпер из Гимбла Храм – кто знает, сколько ещё времени прошло бы до возвращения Храма в старолесье. А первая обитель Храма в старолесье уж куда важнее немногочисленных прихожан-гномов – хотя, конечно, в Гимбле жрецам было сыто и безопасно, чего никак не скажешь об их положении в Старом Лесу.

– Возможно, ты сумеешь оказать нам вспомоществование, – проговорил верховный жрец, взмахом рукава отметая свои сомнения и сожаления. – Если у тебя будет возжелание помогать Храму Солнца и двигаться вместе с нами в самые темноглубины Старого Леса, куда далеко не все виденствованные тобой жрецы осмелятся двинуть свои стопы. Но может ли быть простым совпадением, что за два дня до решающего храмодвижения в глубины Старого Леса тебя привели к нам воля отца-солнца и твой собственный внутренний свет…

Жрец замялся, стрельнул взглядом в Йеруша – Илидор не понял, что хочет сказать или спросить Юльдра, зато понял Найло и быстро подсказал:

– Илидор.

И наступил на ногу дракону, чтобы тот не скорчил рожу, но дракон всё равно скорчил.

– Илидор, – повторил Юльдра. – Мы будем возрадованы весьма, если такой могучий воин пожелает принять нарекование другом Храма, поможет нам одолеть тяготы пути, возвернуть нашу славнодревнейшую обитель и своё влияние в этих краях!

«Могучий воин?» – про себя поразился Илидор. Нет, по сравнению с каким-нибудь ряженым в мантию жрецом Илидора с натяжкой можно было назвать воином, но могучим? Мастер мечного боя Домин Ястро, учивший золотого дракона обращаться с оружием, долго бы смеялся, услышав подобное.

– Взамен, разумеется, – продолжал Юльдра, – мы будем оказывать тебе любые благоприятствования в пределах разумного и наших возможностей, дарить своим душевным теплом и пищей, и кровом, и лечением, если ты будешь ранен в своих рвениях вспомоществовать нашему славному делу!

– Мгы, – сказал дракон, когда Йеруш Найло снова наступил ему на ногу.

Юльдра посветлел лицом, видимо, усмотрев в мычании нотки воодушевления и всяческого уважения, и добавил:

– А также. – Тут Юльдра заложил руки за спину, отчего вид у него сделался уныло-официозным, и наконец посмотрел в глаза Илидору. У жреца был ясный, уверенный, очень деловой взгляд без всякого налёта благостной замутнённости, которую ожидал увидеть Илидор. – У нас не было возможности поговорить в Гимбле после твоего возвращения из подземий…

Ну, может, тебе бы стоило попытаться – для начала хотя бы покинуть свой прекрасный Храм, Юльдра, и выйти на улицы Гимбла, язвительно подумал Илидор, но вслух ничего не сказал. Если уж Йеруш Найло способен вести себя достаточно прилично, чтобы Храм находил общение с ним взаимовыгодным, то золотой дракон Илидор уж тем более сумеет.

– Мы знаем, что ты сражался в подземьях бок о бок с нашим прихожанином Эблоном Пылюгой, – продолжал Юльдра, и лицо его заострилось, чуть съехали вниз уголки губ, брови сложились в скорбный излом. – Эблон был одним из самых верных, самых безусловных наших последователей в Гимбле. Мы мало знаем о том, что произошло с ним в глубинах Такарона, и Храм будет весьма тебе признателен, если сегодня вечером ты не только разделишь с нами трапезу, но и расскажешь, как сражался в подземьях вместе с Эблоном Пылюгой. Его имя должно быть увековечено в нашей памяти о бытности Гимблского Храма солнца.

Илидор покосился на Йеруша. Тот выглядел так, словно выиграл в лотерею подарочный набор стеклянных пробирок для перевозки воды. Впрочем, такой вид с равным успехом мог означать и то, что Найло очень доволен предложением Юльдры, и то, что сейчас Найло мысленно развешивает кишки Юльдры по самым высоким деревьям Старого Леса.

– Ладно, – несколько скованно проговорил золотой дракон, – я приду.

– На том и порешим, – торжественно заключил Юльдра и протянул руку к Илидору.

Дракон озадаченно проследил за этой рукой – он подумал, жрец хочет похлопать его по плечу, что было бы чрезмерным панибратством, на взгляд дракона, притом панибратством неожиданным, совсем не отвечающим тому отстранённому достоинству, с которым держался Юльдра. И слишком поздно Илидор заметил блеск стали, и слишком опешил от этого – дракона хватило только на удивлённый возглас, когда короткая острейшая бритва в руке жреца полоснула его рубашку от одного плеча до другого. Взрезанный кусок ткани повис на груди печальной тряпочкой.

– Какой кочерги? – рявкнул Илидор, отскакивая от Юльдры и его бритвы, а потом тут же рванулся к нему, но Найло пнул дракона в лодыжку, вцепился в его рукав чуть выше локтя, разорванная рубашка затрещала и дракон остановился. – Это что сейчас было…

Окончание, «мать вашу храмскую», Илидор проговорил одними губами. Глубоко посаженные глаза Юльдры на узком, резко очерченном лице смотрели на дракона невозмутимо и приветливо, лицо жреца выражало живейшую, благожелательнейшую заинтересованность всем, что Илидор пожелает сказать или сделать, и оттого Илидору захотелось ничего не говорить и ничего не делать. Ещё желательней было бы вбить эту приветливую улыбку поглубже в лицо Юльдры, но Йеруш держал Илидора за рукав, а в пяти шагах, возле храмового шатра, маячили жрецы с дубинками.

– Ты придёшь вечером разделить с нами трапезу и обретёшь много больше того, что потерял, – невозмутимо промолвил Юльдра своим глубоким басом, от которого подрагивали метёлки пырея.

Развернулся и ушёл в коричнево-бурый шатёр, а следом всосались жрецы с дубинками. На ткани шатра тут же заплясал солнечный зайчик от зеркала, с которым, похоже, продолжал развлекаться ребёнок у костра.

Дракон медленно обернулся к Йерушу. В разрезанной рубашке вид у Илидора был не глупый, а, скорее, угрожающий. Под левой ключицей бритва зацепила кожу, и на груди дракона проступила тонкая красная полоса. Любой, кто не видел, что тут произошло, вполне мог бы решить, что это сам Илидор рванул на груди рубашку, наступая на эльфа. Найло пятился от него и приговаривал:

– Так, дракон, погоди немного, я тебя прошу. Ну? Илидор! Когда ты ещё слышал от меня такие слова? Когда я тебя о чём-то просил?

– Это была моя лучшая рубашка из двух! – шипел сквозь зубы Илидор. – Мне её Нелла пошила! Ты понимаешь, это подарок! Подарок друга! Какой кочерги этот жопоголовый жрец портит мои вещи? А если я ему морду разрежу вот так же, от глаза до глаза, можно, да?

– Так вот, дракон, я тебя никогда ни о чём не просил, а теперь я тебя кое о чём прошу: погоди немного, потерпи совсем чуть-чуть. Не надо на меня надвигаться с таким грозным видом. Я всё тебе расскажу, Илидор. Я расскажу, чего ради нам нужно стать очень, очень хорошими друзьями Храма, раз уж ты решился с ними заговорить, а не улететь отсюда к ёрпыльному шпыню. И почему ты захочешь пожертвовать им и своё время, и свои силы, и свободу говорить или молчать о прорве вещей, не говоря уже о такой дорогой твоему сердцу рубашке.

– Да ты бредишь, – прошипел Илидор. За его спиной раздражённо хлопнули крылья.

Найло дёрнул верхней губой, обнажив мелкие округло-острые зубы.

– Так, дракон, давай, давай пойдём во-он туда, видишь, в южную часть поляны, там как раз сварили вкусную-вкусную кашу на завтрак. Мы пойдём туда, поедим вкусной каши. Ты посидишь на солнышке. – Йеруш ткнул Илидора в грудь, обнажившуюся под повисшим лоскутом ткани. – У тебя бледноватый вид. Ты как будто несколько месяцев провёл под землёй, честное слово.

И, очень довольный своей шуткой, Найло остановился и расхохотался, закинув лицо к небу и не обращая внимания на тычки в бок, которыми щедро награждал его Илидор.

Глава 4. Вода жизни

Побегав по вырубке, Йеруш раздобыл иголку, странного вида нитки – по виду и жёсткости, сделанные из чего-то вроде тонких корешков – и напёрсток. Золотой дракон посмотрел на добытые богатства с труднопередаваемым выражением лица и без улыбки спросил:

– Эта хрень дружелюбна?

– Шей давай, – Йеруш подтолкнул дракона к поудалёкому пеньку. – И напёрсток надень, не выжучивайся.

– Да я тебе швея, что ли, – придушенным шёпотом негодовал Илидор, а Йеруш всё подталкивал и подталкивал его к пеньку у южного, безлюдного края вырубки. – Нахрен мне ещё напёрсток?!

– Поверь, ты не хочешь давать Старому Лесу свою кровь, – замогильным голосом ответил Йеруш, – и лес, наверное, этого тоже не хочет, я бы на его месте не хотел, да и на своём я не хочу, ну нахрена мне твоя кровь, а, дракон?

– Кстати, о крови: там по поляне ходит лекарка в кровище, – устроившись на пне, Илидор стащил рубашку и мотнул подбородком в сторону зелёного шатра.

– Да, я видел, – рассеянно бросил Йеруш.

Он стоял на одной ноге, уперев стопу второй в колено, и то ли балансировал руками, то ли просто так ими размахивал, от избытка чувств.

– Какого хрена лекарка в кровище? – не отставал дракон. – Что Юльдра делал в том шатре, он ещё и лекарь, что ли? А может, ещё и пекарь? Ай!

Напёрсток соскочил с его пальца и укатился в траву. Шипя сквозь зубы ругательства, Илидор слез с пенька и принялся шарить в густой растительности. Если бы сбылась хотя бы половина его пожеланий, старолесский Храм Солнца должен был бы лишиться своего верховного жреца в самом близком будущем и самым неприятным образом. А потом снова и ещё раз. Йеруш, вытянув шею, рассматривал голую спину Илидора и сердито скалился. Надо же: такой случай, можно наконец рассмотреть, как у Илидора растут крылья – и, что ты будешь делать, его спина до самых лопаток закрыта волосами, они густые, блестящие и волнистые, и совершенно неясно, что там мелькает под ними.

Илидор издал восклицание, означающее, что напёрсток найден, Йеруш отвернулся и принялся медленно кружиться вокруг своей оси, раскинув руки и запрокинув лицо к небу.

– Даже не надейся, ты не сойдёшь за дракона, – сказал ему Илидор и снова уселся на пень. На пальце его блестел обретённый напёрсток. – Так что там с лекаркой и кровищей?

– Да просто некоторые люди – очень, очень тупые, – с отвращением проговорил Найло. – Если им сказать, что огонь жжётся и не нужно в него совать в руку, такие люди непременно сунут руку в огонь. Если им сказать, что не нужно ходить по Старому Лесу без сопровождения местных – они непременно попрутся в лес и пропадут, нахрен, без вести или получат стрелу в лоб, или ветку в живот.

Дракон возбуждённо заблестел глазами.

– Ненавижу таких остолопов, – зло выплюнул Йеруш. – Ты понимаешь, из-за их остолопства всегда же кто-то другой получает на свою голову проблем! Вот те два придурочных жреца – решили они, видишь ли, понести свет солнца шикшам, а получилось что? Мажиний полдня потом искал этих придурков по всему подлеску, а теперь они, видишь ли, валяются в лекарском шатре и доходят, и ладно ещё, если дойдут! А если придётся волочить их на себе? Ну я, конечно, никого волочить не стану, но жрецы станут, и это охренительно замедлит наше продвижение, а оно и так не будет быстрым!

– Кто такие шишки? – потребовал объяснений Илидор. – Это те плетёные штуки, которых мы видели? Это они покусали жрецов? Они точно живые, или это их ветер трепал?

В сторонке остановились две юные жрицы, принялись жарко перешёптываться, поглядывая на дракона. Илидор остро ощутил свою неодетость, выпрямил спину и сделал вид, что без остатка поглощён шитьём. Йеруш перестал кружиться и тут же согнулся-сломался в поясе.

– Да не надо мне кланяться! – испугался дракон. – Расскажи уже, что за мрачная жуть здесь творится!

– О-о, ну, Илидор, ну какого шпыня ты такой занудный! Ладно, слушай: прорву лет назад в Старом Лесу стоял башенный храм, а храмовый основатель, воин-мудрец, он тут творил всякую благостную дичь. Но шикшам, грибойцам и полунникам Храм был не в жилу, а потом произошла какая-то шпынь, стряслась большая драка всех со всеми, и в конце осталось заброшенная башня Храма где-то среди леса, а у башни – останки храмовского основателя. И теперь Юльдра хочет обратно башню, величие и славу как у воина-мудреца, но чужаки не могут ходить по лесу без сопровождения местных, поэтому…

– Я передумал, – заявил Илидор, – мне ничуть не интересно, что тут происходит!

– Замечательно. Значит, во-первых, мы должны подружить тебя с Храмом, чтобы ты мог пойти с нами в глубины этого ужасного леса, – начал загибать пальцы Йеруш, – во-вторых, мне нужно узнать, кто таскает мои записи, и забить его отравленными кольями – ладно, нет, не смотри на меня так, я пошутил. Мне просто нужно знать, кого именно ненавидеть. Кто-то умыкает из палатки мои бумаги, а потом подбрасывает обратно и думает, что я не замечу. Самые важные записи я где попало не бросаю, само собой, но кто-то роется в моих вещах и я желаю ему смерти, так что было бы неплохо понять, кому именно я желаю смерти. Мне кажется, это те три местных жреца, которые молодые и придурки. Я уже несколько раз натыкался на них там, где им нечего было делать. В-третьих, хотя, на самом деле, во-первых, в очень-самых-первых: я иду в глубины леса вовсе не потому, что люблю ходить! Я пришёл сюда, чтобы найти источник живой воды – как тебе такое, а?

– Нормально, – кивнул Илидор. – Ты рехнутый. Всё как обычно.

– Чщ-щ-щ! – зашипел вдруг Найло, выпучивая глаза, и с бешеным видом стал озираться по сторонам. – Ш-ш-ш! Ты закончил шить? Иди сюда!

Найло сгрёб нитки и напёрсток, бросил их на пенёк, потом схватил Илидора за руку и почти бегом потащил по тропе к озеру. Дракон, не ожидавший такого напора, запинался о ножны, о собственные ноги и безыскусно ругался:

– Да какой кочергени ты меня всё время куда-то тащишь, Найло! Почему ты не можешь просто сесть на жопу и всё мне рассказать? Ты говорил, мы будем есть кашу, а мы бегаем по лесу!

Крылья сердито и громко хлопали у дракона за спиной, пугая мотающихся в небе птичек-паданок.

– Что за вода тебе нужна? Да ты можешь остановиться и ответить? Да ты что, совсем спятил, Найло?

– О да, – приговаривал Йеруш, волоча дракона к поляне с синим озером. – Считай, что спятил! Я бьюсь об эту задачу сильно и страстно, и ты должен мне помочь!

Дотащив Илидора до берега синего озера, Йеруш уселся на траву, ещё раз огляделся, почему-то внимательнее всего вглядываясь в озеро, и приглашающе похлопал по земле перед собой: садись, дескать, дракон. И оскалился приветливо.

Илидор рыкнул, но сел. Не туда, куда указывал Найло – устроился чуть позади Йеруша, спиной к тропинке из предлесья и так, чтобы видеть одновременно озеро, Найло, его палатку, тропу к храмовой вырубке и ряд деревьев, из-под которых утром выходила недружелюбная женщина со злыми лисьими глазами. Теперь под теми деревьями ходил немолодой мужчина в пошитой из шкурок одежде и что-то приговаривал, внимательно рассматривая подлесок. Илидор решил, что от мужика убежала собака.

Йеруш почесал острый кончик уха, утвердил ладони на земле, опёрся на них и поднял своё тело на тонких руках, словно на поршнях, даже не расцепив при этом скрещённых ног, даже не особенно ссутулив спину, и переступил руками по траве, повернувшись к Илидору лицом, а к подлеску затылком, после чего как ни в чём не бывало уселся и заговорил. Заговорил неторопливо, цепляя слова друг за дружку аккуратно и взвешенно, как делают, когда очень-очень желают, чтобы произнесённые слова непременно услышали, осознали и приняли:

–В донкернасских записях упомянуты два случая, похожие одновременно на полную хрень и на звонкую правду, и оба – про эту воду из Старого Леса. Одна история – про исцеление застарелой трахомы, очень подробная история, с рисуночками, от которых я едва не проблевался, и с циферками…

Дракон помотал головой. Первые слова, сказанные Найло, пролетели мимо его ушей, так Илидор поразился этому развороту на руках. Словно Найло был машиной. Словно Найло был скрещем, одним из тех, кто остался дожидаться Илидора в подземьях Гимбла, только эльфом, а не гномом. На какой-то миг у дракона мелькнула безумная мысль, что в те дни, пока Йеруш дожидался его в Гимбле, он от скуки поучаствовал в опытах безумных механистов и те соединили Найло с какой-нибудь машиной. Подобная выходка вполне согласуется с дивными идеями Йеруша!

Конечно, ведь эльфы, в отличие от гномов, не происходят от камня и не имеют родства с металлами, которые тоже рождены в горах, но…

– Было это лет пятнадцать назад, – вещал тем временем эльф, не подозревающий о мыслях дракона. – Молодой наследник владыки Варкензейского домена, единственный наследник, внезапно застрадал глазной гнилью – о, ты знаешь, дракон, это такая хрень, что я на месте этого наследника сиганул бы с верхней башни родового замка прямо на брусчатку, потому как это бесконечно ужасная болезнь. Только представь: твои глаза гниют, медленно, долго, полностью, со всеми вытекающими из них последствиями, и ведь гнилыми глазами очень трудно что-то видеть, и это была такая хреновость, что дальше некуда. Не только для наследника, а для всего дома владыки. Ну, ты понимаешь: Варкензей, шахты стеклянного корня, соседние домены со своими хищными владыками – ты же знаешь этих эльфов: ужасно хитрые вероломные твари, а ещё у Варкензея налажены торговые связи с кедийцами – и вот всё это зашаталось и захрустело, когда единственный наследник владыки домена оказался неизлечимо болен. Донкернасцы, самой собой, раззявили широкую варежку на стеклянные шахты. Они ж могли бы развернуться с добычей, как никто другой, словно… словно… ну что там разворачивается красиво, я не знаю, огромная скатерть, яркий веер, невиданные перспективы? Словом, донкернасцы могли бы подтянуть ледяных драконов, поставить там пару нормальных больниц для добытчиков, ну ты понял. Прибрать к рукам шахты Варкензея, да, какая вкусная затея, у меня аж живот подвело, надо было всё-таки поесть каши, но кто ещё мог бы претендовать на шахты Варкензея, хочу я знать, у кого ещё есть для этого достаточно драконов или хотя бы один дракон, самый завалящий? И вот, когда всё в Варкензее уже тряслось так, что дальше некуда, того и гляди посыпется – владычоноквдруг исцеляется от глазной гнили, ты понимаешь? Но эта херня не лечится! Он очень давно болел, от его глаз ничего не осталось, кроме вони на весь дворец! И вдруг! Прямо долбаная магия, только сказочная, а не научная, прямо такая, что все маги Эльфиладона опешили от этого поворота! Такого не бывает! И, насколько донкернасцы выяснили, того владычонка излечили живой водой из Старого Леса. Два разных источника указали донкернасским шпионам одно и то же: каким-то чудом кому-то удалось притащить в Варкензей крошечный пузырёк живой воды…

– Пф, – сказал Илидор.

– И я говорю, что пф, и маги говорят, и лекари, все говорят вот так же пренебрежительно и бессомненно: пф! Но глазная гниль не лечится, и она совершенно точно была у владычонка. А вторая история про живую воду – это вроде как байка одного степного племени людей, но есть в этой байке такие интересные детали, такие тончайшие, ты понимаешь, такие умные и складные деталюшки, которых кочевники просто не могли придумать…

На лице Илидора блуждала улыбка. Перед глазами его мелькали косички с цветными лентами и яркие лоскуты юбки, в голове тумтумкали барабаны, отдаваясь дрожью в животе и в ногах.

– … и вот кочевники не умеют так думать, чтобы это придумать! Они по-другому живут, у них совсем другой опыт, иной круг понятий, которыми они могут оперировать, нет-нет-нет, степняки никак не могли…

Запах Старого Леса медленно растворялся в запахе горьких трав, горящих костров и жареного мяса, всё кружилось, плыло и танцевало вокруг Илидора, всё громче и требовательнее становился тум-тум барабанов в ушах, выгибалось в его руках тело Жасаны…

– Эй! Дракон! Ты меня слышишь?

– А? – встрепенулся Илидор.

Эльф пощёлкал пальцами перед лицом дракона, и тот звонко шлёпнул его по руке. Йеруш зашипел и неистово замахал кистью, на которой проступило яркое красное пятно.

– Так вот! Донкернасцы пытались выяснить, бывает ли такая водичка вообще. Но слышащие воду драконы никаких идей не дали: то ли не хотели, то ли не знали, большинство слышащих воду драконов Донкернаса всё-таки молодые по вашим невменяемым драконским меркам. Надо бы донкернасцам попытать Арромееварда, но ты ж понимаешь: пытать его всерьёз – не по уговору, он бы им головы отжевал, а добром что-то вытащить из этого старого козла, то есть дракона, – так проще самим отправиться в Старый Лес и перекопать тут всё лопатами на зависть гномам и добытчикам стекла из Варкензея. Эх, жаль, жаль-жаль-жаль! Ну скажи ты мне, какого же хрена этот Арромеевард такая непробиваемая задница? Если кто-то что и знает – так как раз старейший слышащий воду дракон, о, донкернасцы-то до этого не докопались, но они и не особенно копали, они же не были в Старом Лесу, а я был в Старом Лесу, я есть в Старом Лесу, а знаю! То есть не знаю! Я предполагаю! Ты следил за моей мыслью, да, Илидор? А то она, мне кажется, в траву упала! Чудесная исцеляющая вода, драконы, слышащие воду драконы…

– Что?

Найло медленно поставил наземь ладони, основательно опёрся на них и подтащился половиной тела к Илидору, едва не влепившись своим лицом в его лицо, вцепился в него горящими глазами.

– Драконы! Ты стал туговат на уши? Рохильда раз обмолвилась, что лес вырос на месте драконьего логова. Где лежат драконьи кости – там и растут старолесские деревья. А ещё говорят, очертания леса на карте похожи на большого дракона. Я согласен, что они похожи – если смотреть на карту с прищуром, в полумраке и после бадейки вина, это я так заранее согласен, на самом-то деле я не смотрел на карту после вина! Не очень важно, какой формы лес, если ты не желаешь заняться поиском знаков повсюду, да, видеть знаки в любой херне и выпукливать глаза со значением – но это не мой путь, я учёный, а не выпукливатель глаз! Разумеется, форма леса не важна! А важно, что местные не хотят говорить про драконов, вот прямо совсем не хотят говорить про драконов ртом, и в записях о старолесье про драконов тоже нет ни словечка, и пришлые жрецы ничего такого не знают… У-у-у, всё так сложно, так запутанно, у меня просто голова зудит, так мне нужно всё это распутать!

– Даже не знаю, хватит ли тебе жизни, – пробормотал Илидор, не понявший и половины из того, что тараторил тут Найло.

– Вот именно! – Йеруш вцепился в свои волосы так, словно хотел сорвать с себя скальп. – Вот именно, дракон! Я не могу просто растрачивать тут дни своей жизни! Мне нужно всё узнавать очень быстро и работать очень много! Поэтому! Я! Очень! Рассчитываю на тебя, И-ли-дор!

Последние слова Йеруш выпалил, снова рухнув в траву на кулаки, и его горящие безумием глаза опять оказались гораздо ближе к золотому дракону, чем он бы хотел. И тут же Йеруш снова сел ровно, сложил пальцы шалашиком и уставился куда-то сквозь Илидора.

Не стоило шутить с Йерушем о его короткой жизни, зная, как гложет его эта беспощадная невозможность – выяснить все важные вещи на свете за несколько десятков отведённых ему лет.

Найло смотрел на Илидора так спокойно и безмятежно, что только дурак бы не понял, насколько Найло взвинчен. Дракон мельком глянул на руки эльфа и чуть дрогнул губами. Йеруш очень хорошо, просто на удивление хорошо следил сейчас за своей мимикой, но это, видимо, забрало все его силы и всё внимание. Пальцы Йеруша тряслись так, словно на него напала болотная лихорадка.

– Ты на меня рассчитываешь, – медленно повторил Илидор. Каждое слово оставляло на языке привкус чего-то острого и пряного. – Да. И я тебе помогу по мере сил, конечно, Найло, но я не верю в никакую волшебную живую водичку, ладно? Это чушь.

Йеруш содрогнулся всем телом, так судорожно и нежданно, что дракон едва не отпрянул.

– Я всю жизнь прожил рядом со слышащими воду драконами, – медленно продолжал Илидор, с удивлением ощущая, как собственный голос почти-подводит его, почти-срывается в извиняющиеся, заискивающие интонации. Дракон мысленно отвесил голосу затрещину. – Если бы существовала такая волшебная живая водичка, если бы Арромеевард или другой дракон Донкернаса знал о чём-то подобном – как думаешь, они бы позволили другим драконам умирать? Погибать в лабораториях от ваших чудесных экспериментов? Терять куски тел, выполняя ваши распрекрасные задания, от которых не могут отказаться? Позволили бы, чтоб на наших шкурах оставались следы после ваших сраных машин?!

– Наших сраных машин? – тихо повторил Йеруш. – Наших чудесных экспериментах? Не приписывай-ка мне чужих заслуг, дракон!

– Я и сам видел и находил много всяких водичек, Найло, – продолжал Илидор, не слушая его, – ты знаешь, ты помнишь, ты должен был заметить, ведь хренову прорву водичек я нашёл именно для тебя. В горах, степях, лесах, городах, полях… Ты помнишь? Ты не забыл? Я для тебя находил кучу всяких необычных водичек! Ядовитых, цветных, горьких, костных, но… – Илидор глубоко вдохнул. – То, что ты говоришь сейчас… Как ты сам можешь верить в подобную хрень?

Йеруш по-прежнему очень хорошо владел своим лицом, и на нём не дрогнул ни один мускул, только краска совершенно схлынула с него, оставив на месте лица тоскливый гипсовый слепок с бешено блестящими сине-зелёными глазами. В зрачках отражалась бликующая поверхность синего-синего озера.

– Видишь ли в чём дело, тупоголовый идиотский дракон, – проговорил эльф так тихо и придушенно, словно голос его был шлангом и сейчас Найло изо всех сил наступал на этот шланг, чтобы из него не вытекло слишком много воды. – Не важно, во что ты там можешь поверить и что ты там считаешь. Ровно так же! – Он чуть повысил голос и поднял ладонь, видя, что Илидор собирается что-то сказать: – Ровно так же как, не имеет значения, во что верю я. Важны только факты, вот их нам и нужно проверить. И ещё, знаешь что, тупоголовый идиотский дракон: это, конечно, очень развеликолепно, что ты так здорово и много искал воду, а может быть, ты даже пил воду или несколько раз в своей никчёмной жизни попал под дождь…

Йеруш перевёл дух, сцепил в замок трясущиеся пальцы и всё-таки сорвался, вскочил на ноги и заорал во всю глотку, багровея лицом:

– Только всё это нихрена не значит, будто ты хоть что-то понимаешь в воде! Будто ты! Тупоголовый кусок ящерицы! Хотя бы краем своего ничтожного мозга! Приблизился! Хоть к тени! Понимания!

Илидор понятия не имел, как реагировать на вопли Йеруша, кроме как врезать Йерушу в нос, но боялся, что если начнёт причинять Найло боль, то уже не сможет остановиться. Потому Илидор тоже поднялся на ноги и теперь просто стоял, стоял и пялился на нос Йеруша, и молчание дракона неожиданно оказалось лучшим решением: взведённый Найло не смог вынести долгой паузы.

– В конце концов, Илидор… Послушай, если живая вода существует, то для тебя это тоже имеет значение – ты не подумал об этом? Тьфу, да ты вообще думаешь хоть о чём-нибудь, хотел бы я знать? Нет! Нет! Не вздумай отвечать мне! Я не хочу знать!

– Да на кой мне твоя волшебная вода, Найло? – сквозь зубы процедил Илидор. – На кой мне твои факты и умное лицо? На кой мне делать что бы то ни было, если оно вынуждает меня слушать твои вопли?!

Золотой дракон развернулся, крылья его плаща хлопнули прямо перед лицом Йеруша, тот заорал и врезал по крылу кулаком – точнее, по тому месту, где крыло находилось мгновение назад, и увлекаемый силой своего замаха и ловко подставленной ногой дракона, едва не рухнул.

Илидор поймал Йеруша в неудобнейшей позе, одной рукой обхватил под плечами, второй выкрутил кисть, и из Найло получилось что-то вроде знака ꭈ, означавшего звук «у». Илидор придержал этот знак, едва ли не лёжа на Йеруше, тяжело и прерывисто дыша, и медленно, чеканя каждое слово, прорычал ему в ухо: