Текст книги ""Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Марианна Алферова

Кто-то из моряков прыснул. Полуэльф изогнул одну бровь, сложил руки на груди. В правой были зажаты свёрнутые в трубку бумаги, и Морген похлопывал себя ими по плечу.

– Нам, – продолжал Йеруш, повышая голос, – нужны безумные и умелые моряки, согласные сплавать за границу Треклятого Урочища! Во имя науки мы должны вытащить с одного из тамошних островов кой-какие важнейшие вещи!

При упоминании гиблого места Полуэльф сохранил непроницаемое выражение лица, и ни один из моряков не посмел сплёвывать название. Морген бросил бумаги на раскладной стул. Илидор посмотрел – это были карты, с виду страшно древние, непрочные и кем-то зализанные до полусмерти.

– Так мы нашли умелых и безумных моряков, или нам ещё поискать? – спросил Найло и впился глазами в лицо Полуэльфа.

– Может, нашли, а может, нет, – скупо отрезал тот. – Зависит от нашей выгоды.

Йеруш под взглядом Моргена задрал подбородок так, что Полуэльф чуть качнулся назад, видимо, подумав, что Найло сейчас проткнёт его подбородком под носом. Но тут же качнулся обратно и впился в Найло ответным колючим взглядом, чуть снизу вверх – Йеруш, единственный эльф, был самым высоким в этой небольшой толпе.

– Ну-у? – с нажимом протянул Морген.

– С глазу на глаз, – отрезал Найло.

Полуэльф скупо кивнул и мотнул подбородком, указывая Йерушу на открытую дверь, приветливо распахнутую из недр корабля.

Илидор был совершенно уверен: всё, услышанное сейчас от Найло, Морген перескажет команде, если, конечно, команду доведётся собирать, и очень надеялся, что Найло хватит ума не говорить, какие именно ценности нужно забрать с архипелага за Треклятым Урочищем. Впрочем, возможно, признаться придётся: дракон не был уверен, что оставшихся денег Университета хватит на организацию плавания и выплату той цены, которую заломит капитан и команда, чтобы подставлять свои шею самому опасному месту в этих водах. Возможно, придётся рассказать про ценности и обещать поделиться.

Снова влезла в память рыбья требуха, валяющаяся на дороге, и спешащие к ней хищники.

Пока Йеруш и Морген общались в недрах корабля, Илидор изо всех сил набрасывал на себя скучающе-уверенный вид в лучших традициях ледяной драконицы Хшссторги, искоса поглядывал на стоящих вокруг него людей и мысленно пожимал себе руку за то, что сделал прямую списку с записей Хардреда – гномскими рунами. Что бы ни было на уме у Моргена и других моряков – без Илидора им до места не добраться.

Морген, в отличие от матросов, наверняка обучен грамоте, но Илидор был абсолютно уверен: на всём протяжении пути от Такарона до города Гребло он, золотой дракон, – единственный, кто умеет читать гномские руны, а это очень-очень немаловажно в предстоящем плавании.

* * *

Йеруш и Морген быстро нашли общий язык, после чего всё завертелось стремительно и бурно. Нашёлся в городе Гребло поверенный под вывеской известной фамилии писарей, которому Найло решился поручить составление контракта и хранение положенной морякам платы до возвращения «Бесшумного». Также Йеруш затребовал большой хранительный ящик и оставил в нём оба своих рюкзака, решив ограничиться в плавании котомкой с самыми необходимыми вещами.

– Куда следует отправить вещи в случае гибели доверителя или его невозвращения в течение сорока дней по любой причине? – без всякого выражения пробубнил писарь, шкрябая пером по серовато-жёлтой бумаге.

Илидор вытаращился на писаря, но Йеруш и ухом не дёрнул, столь же занудно пробубнил:

– В Университет Ортагеная, Эльфиладон. Расходы за счёт доверителя.

Любопытно, подумал дракон, а если бы я решил оставить здесь на хранение свой меч и огорчительно скопытился во время плавания – посыльные этого писаря смогли вернуть меч в Гимбл? Некоторое время Илидор веселился, представляя, как посыльные бесплодно бьются о привратных стражей.

Большая часть оставшихся денег Университета ушла на задаток морякам и закупку бездны необходимых для плавания предметов. По словам Моргена, в самом благополучном случае экспедиция должна занять дней десять, «если никакие непредвиденные обстоятельства не пожелают нас задержать или сбить с курса, но я не припомню ни одного плавания, в котором такие обстоятельства не возникали». Потому предстояло закупить еды с запасом – это при слегка безумных ценах на вяленину, крупу, муку и прочие продукты, способные храниться вне подпола; также нужно было организовать доставку на борт пресной воды в изрядном количестве и докупить кое-какой инвентарь: багры, топорики, гардаманы для безопасных парусных работ – ведь команды набралось всего ничего и здоровье каждого человека требуется беречь, вёдра, парусные иглы, вертли, чаву…

– Никакой чавы, – отрезал Найло, едва не вызвав бунт на неотчалившем ещё корабле, и в конце концов согласился закупить слабенького овсяного пива.

…рукавицы, уключины, паклю, сетки, кружки и ложки, новые тюфяки взамен давно истлевших и возок соломы для набивки тюфяков…

– Хватит! – Йеруш схватился за голову, и Морген сочувственно похлопал его по плечу, пояснив, что кораблю придётся выживать посреди ничего, и недостающих вещей в море взять неоткуда, потому необходимо ещё…

…несколько фонарей, свистульки – на случай встречи с другим судном или если придётся пересаживаться в шлюпки, или если туман над Стоячей Запрудой будет особенно густым, а также канаты, масло, найтовы, топорики…

– Топорики уже были! – Найло хлопнул по столу ладонями и заявил: – Всё, закончили! Ещё слово – и мы раздоговоримся обратно!

Спустя три дня бесконечной беготни, споров и непредусмотренных денежных трат бриг «Бесшумный» был готов к отплытию в самые опасные воды близ Южного мыса. Бриг, пробудившийся от своей многолетней дремоты, бодро хлопал парусами, едва не подпрыгивал на волнах и ожидал, ожидал, когда же весёлый ветер снова прибежит петь в его хищные паруса. Команда, лишённая чавы, была деятельно расстроена, то есть полна сил, ворчлива и готова горы сотрясать. Морген Полуэльф знал о цели путешествия значительно больше, чем Илидор пожелал бы ему говорить, но Найло только руками разводил – он и сам не понял, как получилось, что он выболтал капитану много слов сверх тех, которые собирался сказать.

Впрочем, чего не сделаешь в радостном предвкушении, когда цель уже почти-почти можно разглядеть в дальней дали сурово блестящего позднеосеннего моря!

И наконец бриг «Бесшумный» отправился в своё новое, долгожданное, почти уже нечаянное приключение после зычного гарканья капитана Моргена Полуэльфа: «С якоря сняться!». Бриг вздрогнул, встрепенулся, только теперь окончательно поверив, что ему снова судилось выйти в открытые воды, и стремительно, задрав нос и поскрипывая всеми снастями от нетерпения, врубился в солёную пену, понёсся, набирая скорость, по волнам, наперерез побережным торговым шхунам, которые неспешно волокли в Гребло какой-то товар из восточных и западных земель.

«Бесшумный» шёл в открытое море, упоительное, опасное и бесконечное. Шёл к открытому горизонту и ловил ветер в истосковавшиеся паруса, заскорузлые от долгой мимовольной оцепенелости. Толпящиеся на пирсе коробейники провожали бриг оценивающими взглядами прищуренных глаз: куда, интересно, пошёл, с чем вернётся, привезёт ли товара для хорошего навара?

Поманив к себе на мостик Заряна, Морген вполголоса спросил:

– Они уже жалеют или ещё в неведении?

– Сам-то как думаешь? – буркнул Зарян и мотнул подбородком на совершенно счастливых Илидора и Йеруша, которые, гупая пятками, носились по полубаку вокруг фок-мачты.

* * *

Красная Рубаха, Зарян, Треснутый Голос и некоторые другие моряки уже, бывало, ходили в одной команде на разных кораблях, и этим кораблям несколько раз случалось брать на борт людей суши. В таких случаях моряки всегда держали между собой пари: как долго и как далеко будут блевать сушные люди, оказавшись на борту, даже если судно пойдёт обычно, побережно, и находящиеся на палубе смогут всегда видеть милую их сердцу землю.

В этот раз идти предстояло в открытое море, однако матросы, приглядевшись так и эдак к своим пассажирам, не стали заключать пари: никто не пожелал поставить на то, что Йерушу или Илидору поплохеет от качки.

Найло так и взошёл на борт в сапогах с высокими отворотами, кожаных штанах и синей рубахе без ворота, с рукавами-парусами. Цирковой смешила, надевший нечто подобное, мог бы изрядно веселить портовую публику, изобразив человека, который хотел притвориться моряком, но не знал, как на самом деле выглядят люди моря. Однако на Йеруше эти вещи не выглядели нелепыми – наоборот, он оказался странно органичным, и даже откровенно идиотские нашейные шнурки с ракушками и костяными фигурками змей не смотрелись на нём как издёвка или неудачная шутка.

Этот эльф не пытался сделаться похожим на людей моря. Он оделся так, как ему нужно было одеться для встречи с каким-то собственным морем – Зарян, Треснутый Голос, Красная Рубаха и остальные чувствовали это.

Чувствовали в Йеруше невыразимую словами сродственность даже не себе, людям моря, а самому морю, хотя ни у одного из матросов и не было подходящих слов, чтобы выразить это ощущение красиво. Просто ясно было: этот эльф – последнее существо в мире, которое побежит блевать с борта, поскольку приходится он большой воде кем-то вроде племянника.

А может, он племянник подводным чудищам или даже самому главному из них, имени которого никто не называет, взойдя на борт. Ощущалась в Найло зловещинка, а ещё пуще того – сила, глубинная, займанная, чрезмерно весомая для тощего тела и удерживаемая в узде лишь благодаря разуму недюжинной мощи, такому же вечно неспокойному и хаотическому, как бесконечная бескрайность воды.

Что касается второго пассажира, то стоило «Бесшумному» выйти в открытые воды, как этот малахольный развернулся в плечах, словно заполненный ветром парус, вперился взглядом вдаль и заблестел золотыми глазами, а чуть погодя с какой-то кошачьей ловкостью взвился по вантам на самый крюйс-марс и, кажется, намерился провести там остаток плавания.

Дракон впервые оказался в открытом море, впервые вокруг него размоталось такое ровное полотно бесконечного пространства, так что Илидору немедленно захотелось забраться повыше, увидеть побольше. Вот он и взобрался как мог высоко – и у него перехватило дыхание, как в детские годы от первого полёта. Илидор видел горизонт, который не заканчивался совсем-совсем нигде. За целым морем воды длилось и длилось море горизонта, и дракон был сражён, потрясён, оглушён его нескончаемой огромностью.

В груди взбурлило – не песня, не рычание, скорее гул на нижней границе слышимости, и дракон ощутил почти физически, как этот гул пульсирует в груди, горле, ушах, как отзывается на него истосковавшийся по морю бриг «Бесшумный» и завороженно подстраивает своё движение под едва слышимый рокот волненья, рождённый в драконьей груди.

– Драконизация всего корабля, – тихонько бухтел себе под нос Йеруш, подпрыгивал у борта и желал видеть дельфинов. – Или радуйтесь, или бегите.

Илидору никогда не встречалась карта, способная вместить в себя море. Крылья плаща трепетали, требуя немедленно исследовать загоризонточность, взвиться в небо и помчаться туда, за пределы видимости, найти там новые чудесные земли, совсем не похожие на уже виденные, изучать их, ощупывать и обнюхивать, собирать истории этих земель, брать себе на память какие-нибудь их кусочки, а потом…

Дракон наклонил голову, прислушиваясь к ощущениям внутри себя, как прислушивался, бывало, к голосу вод и руд, которые звучали из-под земли. Да, он хотел бы полететь за море и найти там удивительные вещи, а потом вернуться и рассказать о них кому-нибудь, кто не умеет летать за моря. Он хотел бы исследовать всё, что находится за этим горизонтом и за другими.

Именно сейчас, оказавшись в восхитительно открытом море, бесконечном, наполненным запахом соли и длинными неукрощёнными ветрами, дракон впервые по-настоящему осознал, как же много неисследованного в мире, какая огромность может оказаться под его крыльями, если он прямо сейчас поднимется в небо.

Вместе с тем, при мысли о том, чтобы приносить кому-нибудь истории о далёких загоризонточных землях, в груди трепыхнулась тревога. Было в этом желании что-то тревожное, досадное и лишнее, словно камешек, попавший в башмак.

* * *

Несколько дней «Бесшумный» шёл в открытое море, на юг. Ветру эта затея, видимо, оказалась не по нраву, и он то едва-едва наполнял паруса, то вовсе менялся на встречный. Йеруш, исполненный бесконечного терпения, возился на юте со своими пробирками, в которые позаливал морскую воду, и почти полностью выпал из реальности.

Илидор вертелся на палубах, мачтах, реях и вантах, донимал моряков расспросами, помогал с самыми простыми из не-неприятных палубных работ. Моряки относились к нему добродушно-снисходительно, как к придурочному и дружелюбному щенку. С удовольствием развлекали Илидора бесконечными байками, часто скабрезными, часто жуткими в своей беспечной жестокости, временами неправдоподобными. По большей части ужасно смешными.

– А то было дело, мы захватили кока.

– Кока⁈

– Дык да! В долгом плавании это ж один из важнейших людей!

С этим дракон горячо согласился: сейчашний кок «Бесшумного», похоже, не видел котла до того, как попал на борт, так что кормил команду то подгоревшей кашей, то слишком жидкой похлёбкой, а ещё изрядными непрожевываемыми кусками холодной вяленины и сухарями, которые царапали дёсны. И свежевыловленной рыбой, конечно, которую кок тоже умудрялся испортить. Вечно недочищенная, недопотрошенная, горчащая, разваренная в едва ли не кашицу, она вызывала у дракона тихое негодование и ностальгические воспоминания о рыбе, тушёной с луком и ягодами палянии, какую готовила для гостей эльфка Фиррэ в спальном доме Бадираля.

Спали Илидор и Йеруш в «каютах», как моряки в насмешку называли клаустрофичные помещения-коробчонки, в которых раньше, кажется, перевозили скот. Как везде на корабле, тут были низкие потолки, запах плесени, застоявшийся воздух, а по ночам темные сыроватые помещения вообще казались скрипучими гробиками.

Ради сохранения душевного равновесия имело смысл засыпать до наступления темноты, и Йерушу, который почти ни с кем не общался, это удавалось вполне. А вот Илидор вечно задерживался за болтовнёй с матросами или застревал на вантах, завороженно наблюдая за закатным морем и подрагивая крыльями. Матросы предлагали ему спать в кубрике, где хватало незанятых гамаков, но Илидор смекнул, что отдельная клетушка-«каюта», пускай и похожая на гроб, намного приятней компании храпучих малознакомых людей, пахнущих, к тому же, отнюдь не розами.

Дважды «Бесшумный» бросал якорь в виду больших островов, и человек десять отправлялись на шлюпке к берегу, чтобы пополнить запасы пресной воды, хотя её, вроде бы, с запасом погрузили на борт в порту, и протухнуть ей ещё никак не полагалось.

Люди моря исправно и охотно продолжали развлекать Илидора байками. Хотя им постоянно приходилось работать и бесконечно тащить-тянуть-закреплять снасти, словоохотливости им это отнюдь не убавляло. Они трепались, балагурили и скабрезничали всё время, пока бодрствовали.

– Лет семь назад, было дело, Моргену продали карту острова Повсюду. Обыскались мы его по всем южным водам!

– Ага, ага, это ж тогда в Криворуслом Проливе заплутали? Там острова людожоров, Илидор, они делают сыпучие мели на корабли!

– Ну да, тогда! Потом еще до самого Ледащего Течения нас гнал косяк акул с железными зубами. Ты чего лыбишься? Да пусть меня пучина поглотит, если вру!

– Ладно, ладно. Что это за остров такой – Повсюду, зачем он нужен был Моргену?

– Да каракатица его знает. Мы ж его так и не нашли.

И после недолгого молчания Красная Рубаха высказал, видимо, общее мнение моряков:

– Так и ваш остров в Треклятом Урочище мы не найдём. Разметает нас ещё на подходах, поскоку с давних давен никому не удавалось пройти в воды Урочища.

– А мы пройдём, – весело отбрил его Илидор, хотя на деле понятия не имел, пройдут они или нет.

Просто понимал: байки байками, дружелюбие дружелюбием, но имея дело с людьми моря, нехудо держать в рукаве дополнительную костяшку. А лучше две. Или хотя бы делать вид, что рукава твои не пусты. Зарян внимательно посмотрел на дракона, изогнул бровь вопросительно. Илидор глазами указал на Йеруша, который на юте пререкался со своими пробирками и размахивал руками. Широкие рукава рубашки хлопали, как крылья.

– С ним – пройдём.

Моряки, против ожиданий, не рассмеялись.

Дракона боялись палубные кошки, исчезали с глаз долой всякий раз при его появлении. Поначалу он даже думал, что моряки его разыгрывают и нет никаких кошек на корабле, но потом в коридорах нижней палубы Илидору встретились блестящие в темноте глаза, и дракон решил считать, что это кошачьи.

Несколько раз в день Илидор поднимался на «воронье гнездо» или просто взбирался на ванты повыше и внимательно-цепко оглядывал бескрайний морской простор, подмечая, где находится солнце, что-то считал или запоминал, шевеля губами. Моряки над ним подшучивали, дракон невинно улыбался в ответ, не отвечая и не бросая ответных шуток, хотя в другое время за словом в карман отнюдь не лез.

Постоянная изменчивость моря завораживала. Стеклянно-гладкое, ёршитое, яростно-буйное, серо-холодное, бездонно-зелено-голубое, желтовато-серо-прозрачное, подверженное влиянию солнца, ветра и собственных настроений, природных и рукотворных сил, его окружающих, и множеству тварей, его наполняющих, – но глубинно-неизменное в вечном движении, в хаотичной своей переменчивости.

– Откуда у Моргена этот корабль? – спросил как-то Илидор у матросов. – Это же не простой корабль.

Зарян по своему обыкновению поглядел пытливо и не ответил. А Треснутый Голос, неспешно взвешивая слова, проговорил:

– Точно никто не знает. Многие скажут, Морген в прежние годы ходил на «Бесшумном» простым матросом и забрал корабль себе, забив до смерти предыдущего капитана на глазах у команды.

– Но мы в это не верим, – махнул рукой Красная Рубаха. – Быть того не может, чтоб Морген ходил простым матросом.

Компанию паруснику составляли по большей части дельфины и редкие буревестники. Несколько раз, болтаясь на вантах, Илидор видел в глубине чьи-то исполинские спины, неосмыслимо огромные, как угольные драконы в его давних снах. Наяву Илидор страстно не желал верить в существование чего-то столь гигантского, потому решил считать исполинские спины игрой теней. Хотя и понимал, что это глупый малодушный самообман.

Один раз ему довелось наблюдать всплывшую мёртвую тушу большого рыбообразного существа. Оно было много меньше тех глубинных теней, – размером примерно с треть «Бесшумного». Туша колыхалась на воде, а на ней пировали крикливые птицы.

– Что вы потеряли в Треклятом Урочище? – то и дело допытывались моряки. – Что за ценность вынуждает рисковать жизнями в дурных водах?

– Жизни нынче дёшевы, – отшучивался Илидора. – Вы-то рискуете всего лишь за монеты.

Глаза людей моря тогда становились колючими и расспросы прекращались. Не то чтобы надолго.

Других судов им не встречалось – «Бесшумный» ушёл слишком далеко от маршрутов побережных торговых судов, а для непобережных поздняя осень была не сезоном. Лишь раз неподалеку продрейфовал чахлый и по виду заброшенный кораблик без парусов и всяких признаков жизни на борту.

– Полоумная шхуна, – скупо бросил Треснутый Голос в ответ на вопросительный взгляд Илидора.

Ничего не понявший дракон затребовал объяснений и получил их, о чём немедленно пожалел и сам дракон, и моряки, поскольку Илидор решительно затребовал сменить курс и проверить, остался ли на борту шхуны кто-нибудь живой. С большим трудом до дракона донесли, что полоумная шхуна отправляется в плавание без еды и воды, а до ближайшего берега даже под парусами идти не менее трёх дней, и если на палубе никого нет, то все безумцы давно уже посигали в море, мучимые жаждой, и пополнили команду морского чудовища, имени которого никто не называет, находясь на борту. И что если Илидор не уймётся немедля, то рискует отправиться за полоумной шхуной вплавь.

Дракон не унялся и буйствовал ещё долго. Эта вспышка Илидора, его упрямство, его вдруг разгрохотавшийся голос что-то неуловимо изменили в отношении людей моря. До этого матросы относились к нему с добродушной снисходительностью – дракон чувствовал, что добродушие временное, хотя не мог бы сказать, где оно закончится – но после встречи с полоумной шхуной люди моря посерьёзнели, подобрались, у них изрядно поубавилось словоохотливости, а глаза сделались цепче и колючей.

– Ты поосторожнее, – как-то раз буркнул Косица, когда они с Илидором сматывали веревочные бухты на верхней палубе. – У кой-кого из команды на руках столько крови сухопутных мышей, что мышата видят этих людей в кошмарах.

– Я не мышь, – насупившись, бросил Илидор.

– И не человек моря, – был ответ.

Носиться по кораблю так, как носился Илидор и при этом держать меч на поясе – решительно невозможно, но дракон не был настолько беспечен, чтобы оставлять оружие в каюте. Потому его ножны в основном болтались на боку Йеруша, который по вантам не лазал, по палубе не ползал, но постоянно запинался об этот хренов меч и ругался себе под нос.

Оба понимали, что в случае чего у Найло будет больше шансов лишиться оружия, чем воспользоваться им, и оба понимали, что Илидор скорее перемелет в фарш всю команду и до кучи корабль вместе парусами, чем лишится этого меча во второй раз.

А бриг «Бесшумный» всё летел вперёд, наслаждаясь каждым дуновением ветра, лучом солнца и светом звезды, каждым восходом и закатом, каждым преследующим судно дельфином и плеском волны. Парусник, как и дракон, мечтал о горизонте, который не закончится нигде, парусник страстно надеялся однажды добраться в дальние страны, до которых прежде не доносили его хищные паруса, а ещё он хотел снова поиграть с ветром далёких портов, которых не видел уже много лет, услышать чудную речь, которой не понимал…

Запах моря менялся день ото дня. В Гребло волны пахли солью и едкостью, в открытых водах едкости поубавилось, но появился едва уловимый влажно-травный запах водорослей. То и дело длинные ветра приносили новые запахи: гниющая рыба, разбухшие от воды доски, нагретые солнцем перья, сухостой с продуваемых островов.

Чем ближе они подходили к Треклятому Урочищу, тем явственнее дракон чувствовал озоновый запах мощной грозы. Тем менее дружелюбными становились их спутники, тем больше они начинали походить на подобравшихся перед дракой крупных и пренеприятнейших псов.

* * *

Красная Рубаха хохотнул, собирая кости.

– Не, вы как хотите, а такого невезучего игрока я ещё не видал!

Косица хлопнул Илидора по плечу:

– Да, приятель, в игре тебе крепко несчастливится! Ну да зато тебя бабы любят, небось, а? Поговорка такая есть, знаешь: кому в игре не прёт, тому в любви везёт!

– А то, – Зарян смерил Илидора неспешно-цепким, оценивающим взглядом. – Конечно, бабы его любят, такого смазливого.

Не сводя глаз с дракона, что-то тихо сказал Красной Рубахе. Тот стрельнул взглядом в Илидора и прыснул. Дракону сделалось вдруг неуютно за этим столом, с этими людьми, – странно, ведь они провели рядом несколько дней, трепались, ели, играли в кости, иногда Илидор подключался к мелким работам на палубе, его допускали на реи, доверяли ему травить шкоты, научили завязывать несколько простых узлов, но…

Пробегала иногда между ними некая недосказанная странность, которую дракон не мог бы описать словами, но от которой ему делалось неловко и хотелось поскорей выйти на свежий воздух.

А сейчас недосказанная странность вдруг окрепла, обрела форму и плотность – словно непроницаемый полог отсёк Илидора от людей моря. Нечто такое, чего он не понимал, о чём не думал, вдруг прорвалось в действительность, пролегло слизкой тенью между ним и моряками. В первые мгновения дракон чувствовал: ещё можно обратить всё в шутку, но эти мгновения быстро иссякли, на их месте возникла пропасть, возникла и отсекла Илидора от весёлой компании, частью которой он вроде как был все эти дни.

Быть может, близость Треклятого Урочища напомнила людям моря: этот сушный человек – не такая уж и подходящая для них компания. Он никогда не был и не мог бы стать своим. Он чужак, ненадолго и лишь волей случая попавший на борт корабля.

– Его, небось, даже в Пыжве бы каждый раз встречали, как в первый! – изрёк Красная Рубаха и заржал, опёршись обеими руками на столешницу и упершись взглядом в Илидора.

Через мгновение все остальные заржали тоже. Косица – несколько принуждённо.

– Да что смешного? – Илидор почувствовал, как загораются краснотой его уши – до того неловко стало находиться под тремя постранневшими взглядами.

– Ну, ты знаешь, Пыжва – эт бойкий торговый порт по восточный край моря, – посмеиваясь, пояснил Зарян. – Там много торговцев из тех, кому можно сбыть любой товар, много пьяных домов и всякого полезного люда. И есть там Большой Бурдак с бабами. Другие тоже есть, но этот – прям огроменный, в три этажа.

– Да-а, – мечтательно подтвердил Косица, вздохнул и с досадой добавил: – Сам я в Пыжве не был, но это правда про Большой Бурдак, это все знают. Там таки-ие…

– Щас я говорю, – Зарян пнул Косицу ногой под столом. – Ну так вот, Илидор, случается, на корабле, который в Пыжве хорошо известен, приходит человек моря, который прежде в Пыжве не бывал или бывал, но не в нужной компании. И такого нового человека с правильного корабля в Большом Бурдаке принимают бесплатно лучшие шлюхи, сечёшь? Хоть на всю ночь! Штоб этот моряк в другой день, в другой раз пришёл в Большой Бурдак с деньгой. Штоб знал, как его там встретят, ага, и в другие бурдаки носа не казал, понял?

– Ну и вот! – Красная Рубаха снова заржал, но лишь щербатый рот его смеялся, а глаза сделались рыбьими. – Тебя, Илидор, Большом Бурдаке и во второй раз обслужили б бесплатно! А то и в третий!

Моряки покатились со смеху и долго хохотали, подвывая и колотя ладонями по столу. Дракон смотрел на них с недоумением, глаза его потемнели.

– А может, тебя и самого б там к делу пристроили! – утирая слёзы, добавил Зарян. – Тебя ж не только бабы могут полюбить, такого смазливого, а?

– Ну какой кочергени, – Илидор с укоризной посмотрел на потолок. – Всё в порядке же было! Пусть в каком-то хреновом, но в порядке же!

Не мудрствуя, сграбастал Заряна за грудки, мощным рывком поднял обалдевшего здоровяка с лавки и врезал ему по лицу.

* * *

О приближении к Треклятому Урочищу можно было не сообщать: близость чего-то грозного ощущалась в воздухе и плотнела, как невидимый тошнотворный туман. Птиц не было видно со вчерашнего дня.

Йеруш, с утра снедаемый мутной тревогой, к полудню ощутил острейшую потребность поговорить с кем-нибудь поумнее морской воды в пробирке. Илидора не нашёл и поднялся на шканцы к Моргену.

– Пол-румба правее, – Полуэльф хлопнул рулевого по плечу, и рулевой потянул колдершток.

Волны громко ворчали за бортом и довольно сильно раскачивали корабль. Из сердца Южного моря ползло что-то клубистое и мрачно-серое.

Чуть повернув голову к Йерушу, но не глядя на него, Полуэльф спросил:

– Ты тоже ощущаешь её, Найло? Ощущаешь веху судьбы?

Йеруш шевельнул бровями. Голос Моргена изменился, сделался шершавым, как сухие доски палубы.

– Теперь, когда мы почти достигли цели, ты наконец заволновался, ты понял, что тебе не достанет окаянства и мощи. До тебя наконец дошло, что ты не сумеешь прожевать откушенный кусок и не подавиться.

Полуэльф улыбался уголком рта, и эта улыбка переплавляла свойского рубаху-парня в новое, ещё не виденное Йерушем существо. Неприятное до изумления.

– Я ведь хорошо знаю таких, как ты, Найло, – Морген наконец перевёл на Йеруша свой новый заострившийся взгляд. – Ты так усердно прячешь настоящего себя, что становишься только заметнее под любой маской, как огонь под стеклом фонаря. Ты не обманул бы меня ни на миг, Найло, ведь я хорошо знаю такую породу эльфов. Даже в том, как ты держишь дорожную котомку, виден воспитанный мальчик из хорошей семьи.

Йеруш дёрнул верхней губой, обнажая округло-острые зубы.

– Большой дом, куча родни, какое-нибудь почётное непыльное занятие, слуги, книги, восхищение героями эльфских эпосов… Да, – с удовольствием повторил Морген, – я насквозь вижу таких, как ты, мальчик Йеруш из хорошей семьи.

– Осторожнее выбирай слова, – вкрадчиво посоветовал неведомо когда возникший на шканцах Илидор, скользнул тенью за спиной Йеруша мимо рулевого. – Полагаю, последнего, кто назвал Найло мальчиком, Найло занудно забубучил до смерти.

Морген обернулся к Илидору, смерил его злым раздевающим взглядом. Мимолётно прищурился, увидев разбитые костяшки, надорванный на плече рукав и свежий кровоподтёк на скуле.

– Я хорошо знаю и таких как ты. Сложное детство в каком-нибудь паскудном месте с жёсткой подчинённостью, – но всё же недостаточно паскудном, чтоб выколотить дурь из твоей башки. Чтобы показать тебе, насколько мир бывает опасен, жесток и несправедлив. Нет! Ни один из вас даже не подозревает по-настоящему, насколько мир херов! Никто из вас не потянет важного поступка – испугается, надорвётся, скинет на того, кто сильнее! Ведь сильные могут. Даже когда не хотят. Именно потому вы оба здесь.

Морген отвернулся и стал смотреть за борт. Илидор и Йеруш – оба глядели Моргену в затылок, и по их лицам совершенно ничего невозможно было прочесть, но если бы Полуэльф обернулся и посмотрел в глаза Илидору или Найло – он бы, пожалуй, получил много неожиданной пищи для размышлений. Однако Морген не смотрел на дракона и эльфа, он смотрел за борт.

Там буянили серо-зелёные волны, несли-качали бриг, пенились от нетерпения, понукали его быстрее плыть к Треклятому Урочищу. Понаблюдав за волнами и словно прочитав в их пене глубокомысленное послание, Полуэльф снова обернулся.

– Вот скажи мне, мальчик Йеруш из хорошей семьи, почитатель эльфских эпосов, – он помолчал, давая Найло время возразить, что вовсе он не мальчик, не из хорошей семьи и эльфские эпосы не почитает, однако Найло не возразил. – Скажи, ты никогда не думал, что герои этих эпосов могли со-вер-шенно не желать геройств? Просто у них было очень-очень много… внутреннего наполнения, которое позволило выжить в исключительно поганых положениях?

Йеруш выжидательно смотрел на Моргена, наклонив голову к правому плечу и мерно поднимая-опуская левое. Полуэльф чуть повысил голос – ветер крепчал и слишком быстро уносил слова.

– Что Рубий вовсе не стремился проходить свои Пять Проживаний? А Мьелла не жаждала изобретать способ покорить огонь, жертвуя собственной свободой? И Герланд мог не хотеть сражаться с трёхголовым Пьёселем? Просто они были вынуждены, потому как больше некому, и у них оказалось достаточно сил, чтобы выжить, – вот и вышла история геройства, получился подвиг или значимое для мира свершение. Их просто не убило то, что убило других.