Текст книги "Дневник странствующего проповедника 1-13"

Автор книги: Индрадьюмна Свами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 103 страниц)

Стих, похоже, соответствовал тому, что я хотел сказать преданным, а комментарий подходил ещё больше:

"Проповедь – лучшее служение Господу. Господь сразу же испытывает необычайное удовлетворение, когда кто-то занят в этом служении проповеди сознания Кришны а Когда кто-нибудь выполняет это служение человечеству, не делая различий между друзьями и врагами, Господь испытывает удовлетворение, и, можно считать, миссия жизни этого человека исполнена".

С началом лекции я не тянул ни секунды. Я говорил по стиху, комментарию и из своего сердца. Особенно я подчёркивал упор Шрилы Прабхупады на то, что преданный проповедует, не делая различий. "Преданный видит каждого как кандидата на выполнение преданного служения Господу, – сказал я, – даже цыган".

Я заметил, что несколько преданных поморщились, услышав это.

Подошло время заканчивать лекцию. "Следуя Прахладе Махараджу и наставлениям Шрилы Прабхупады, – объявил я, – полагаю, что сегодня днём мы проведём Харинаму в цыганской деревне".

Преданные среагировали по разному. Большинство широко улыбались, некоторые смотрели в лёгком шоке, другие же выглядели серьёзными, обдумывая возможные последствия моего предложения.

Через несколько секунд молчания один преданный поднял руку. "Махараджа, – сказал он, – небольшая группа преданных несколько дней назад проводила Харинаму в том районе. Они, практически, прошли несколько метров по цыганским окрестностям, но один мужчина сказал, что им лучше убраться. И они ушли".

"Вот что я думаю, – сказал я. – Предлагаю всем нам, всей сотне человек, отправиться туда, одетыми в яркие дхоти и сари, воспевая и танцуя, с красивыми флагами и знамёнамиаи с прасадом. Мы можем взять сотни сладких шариков".

Описывая Харинаму, я видел как растёт их вера, и, когда я закончил, они одобрительно зашумели. Мы договорились на шесть вечера, поскольку была весна, и вечером долго оставалось светло.

После лекции ко мне подошёл один из старших преданных. "Я не знаю, как живут Ваши сибирские друзья-цыгане, – сказал он, – но здесь они не бедняки. В их собственности – роскошные дома, контрастирующие с простым жильём русских этой округи".

"Как это?" спросил я.

"Они занимаются наркотиками, – ответил он, – и редко попадаются. Они платят большие взятки правительственным служащим. Из машин Вы увидите у них только BMW и Мерседесы. Местные боятся их и предпочитают не связываться. Если местный житель обидит цыгана, мстить придёт вся община. Даже дети и старики ходят у них с ножами".

"Но у нас никогда не было с ними проблем, – продолжал он, – кроме того, что они воруют нашу обувь. У них есть книга – я видел её – которая называется "Руководство по Кражам". Она учит, что можно украсть в разных частях города. Книга упоминает, что храм Харе Кришна – замечательное место для воровства обуви. Но не думаю, что идти воспевать в их деревню уж очень рискованно".

Он улыбнулся: "Вы, возможно, не помните, но десять лет назад Вы уже водили туда преданных с Харинамой".

"Правда?", спросил я.

"Да, – ответил он, – но тогда это были всего несколько семей. Сейчас же это больше похоже на деревню, поэтому мы должны быть осторожны".

После обеда я дал ещё одну лекцию в храме. Пока я говорил, женщины были заняты последними приготовлениями для Харинамы. Они катали сладкие шарики, шили флаги и знамёна и украшали свои лица гопи-дотсами.

После лекции мы собрались снаружи, и я провёл с преданными краткий инструктаж.

"Если мы увидим, что становится опасно, – сказал я, – немедленно вернёмся, но уверен, что у нас есть то, что завоюет их сердца: наше пение и танцы. Песни и пляски – неотъемлемая часть цыганской культуры и мой опыт говорит, что когда мы приходим к ним с киртаном, они не в состоянии сопротивляться".

С этим мы и начали шествие по грязной улице по направлению к цыганской деревне, расположенной в 250 метрах. Сначала мы миновали дома наших русских соседей, и многие из них вышли посмотреть, что это за громкое пение.

Я наблюдал реакцию людей. Они не выглядели заинтересованными, и многие отказывались от прасада. В какой-то момент я увидел женщину, кричавшую на преданного, пытавшегося продать ей книгу. Я подумал, что, возможно, преданный был не совсем тактичен и подозвал его. "Проблемы?" – спросил я между мантрами.

"Нет! – прокричал он сквозь киртан. – Никаких проблем, Махараджа. Я сказал ей, что мы идём в цыганскую деревню, а она закричала, что мы сумасшедшие".

Я ускорил ритм киртана и сменил мелодию. Преданные запели громче и с большим энтузиазмом, и вскоре танцевали все. По мере нашего приближения к цыганской деревне русские дома редели, пока не завершились 50-метровым пустырём. В конце него стоял ряд деревьев, отделявший цыганское поселение от всего остального.

Мы подошли к проходу между деревьями, ведущему в деревню. Я начал петь ещё быстрее, все преданные пели и танцевали, и мы ворвались туда.

Не знаю, кто был удивлён больше, цыгане или преданные. Цыгане стояли вокруг маленькими группами, сидели у себя на крыльце или работали в садах. Все они замерли с изумлёнными выражениями на лицах. На какую-то долю секунды я подумал, что прийти сюда было ошибкой, но вдруг цыганские дети хлынули к группе киртана со всех сторон.

Преданные образовали круг и танцевали лицом друг к другу, но 30 детей в мгновение ока разорвали цепь рук и начали танцевать внутри. Преданные расступились, чтобы освободить им больше места, лишь для того, чтобы ещё больше цыганят ворвалось внутрь, снова заполнив всё место.

Собиралось всё больше и больше детей, мы продолжали двигаться по деревне, поднимая небольшое облако пыли. Двери и окна распахивались, и цыганки выглядывали и вовсю махали нам. Затем они исчезали, чтобы выбежать из дверей, таща с собой детей, посмотреть на веселье.

Подошли подростки и тоже начали танцевать, но юноши и девушки не смешивались. Они танцевали в разных местах киртана. Я заметил, что они даже не смотрели друг на друга – так строги цыганские обычаи.

В какой-то момент, один из брахмачари пытался привлечь маё внимание. Он показывал на группу цыганских парней, танцевавших в стороне. Я не мог понять, что он говорит, поэтому подозвал его. "В чём дело?" – прокричал я сквозь грохот киртана.

"На этом парне надеты мои ботинки!" – ответил он.

Я изо всех сил старался не рассмеяться.

Но никто из взрослых не присоединялся к киртану. Я немного занервничал, когда увидел, что некоторые посматривают на нас с подозрением. А чуть дальше, похоже, несколько деревенских старейшин совещались перед большим домом. "Это, наверное, дом деревенского старосты, – подумал я и направил туда группу киртана, остановившись прямо перед ним.

Через минуту здоровый мужчина вышел на крыльцо и встал, наблюдая за нами без всяких эмоций. Я снова сменил мелодию и стал играть на барабане ещё быстрее, пока мои руки не начали дымиться. Эффект был изумительным – и цыгане и преданные начали дико отплясывать по всей улице. Многие цыгане пели Харе Кришна вместе с нами.

Пока шёл киртан, я несколько раз переглядывался с лидером цыган. Он продолжал наблюдать за нами, а я довёл киртан до пика, заставив танцевать даже несколько мужчин, стоявших в стороне. К этому времени я был совершенно вымотан, но продолжал петь и играть. Мне хотелось показать цыганскому лидеру славу святого имени, и что мы действительно не делаем различий между ними и нами.

Это сработало. Минуту спустя, когда я посмотрел на него, он подмигнул. Тогда я улыбнулся в ответ, он тоже широко улыбнулся, и этот знак одобрения стал сигналом, по которому все цыгане, включая взрослых, вдруг бросились танцевать.

Не время было останавливаться и, по милости Господа, у меня открылось второе дыхание. Я обогнул улицу и повёл группу киртана обратно к храму, несколько раз останавливаясь, по мере того как присоединялись новые цыгане. В какой-то момент я оказался окружён ими и из-за пыли даже не мог видеть преданных.

Когда мы приблизились к выходу на основную дорогу, некоторые из цыганских подростков выстроились вдоль неё, хлопая преданных по ладони в популярном жесте "дай пять". Многие тянулись ко мне, и я тоже хлопал их по ладоням.

Как раз когда мы уже были на выходе из посёлка, передо мной поднялась ещё одна рука, и я уже поднял свою руку, чтобы хлопнуть по ней, но один преданный схватил меня за руку и быстро опустил её. Он сделал это резко, причинив боль моей руке, и я гневно посмотрел на него.

"Прошу прощения, Махараджа, – сказал он, – но это была девушка. Если бы цыганские мужчины увидели, что Вы хлопаете её по руке, у всех нас были бы серьёзные проблемы".

"Спасибо!", – крикнул я, когда мы пробрались сквозь деревья на главную дорогу.

Не сбавляя ритм, я продолжал киртан, направляясь к храму. Оглянулся и увидел, что все цыганские дети и молодёжь поют и танцуют среди нас. Группа киртана удвоилась с тех пор, как мы вышли из храма.

Мы пели уже около полутора часов. Большинство цыган выучили мантру, и воспевали даже с большим энтузиазмом, чем преданные, которые, казалось, подустали.

Русские соседи наблюдали за нами: некоторые с улыбкой, другие почёсывая в затылке, третьи посмеиваясь.

Я остановил киртан посреди дороги и обратился к собравшимся, Уттама-шлока переводил. Поскольку вокруг были почти одни дети, я старался говорить просто. "Жизнь временна и полна страданий, – сказал я, – но когда вы поёте эту песню, вы никогда не будете грустны – вы всегда будете счастливы!"

"Спойте ещё! – закричал кто-то из детей. – Спойте ещё! Не останавливайтесь! Не прекращайте!"

Поэтому я снова начал киртан.

К этому времени мы подошли к храму. Киртан шёл уже больше двух часов. Я не мог продолжать и завершил его большим "Хари бол!" Но цыгане продолжали петь Маха-мантру, снова и снова. Я стоял и ждал, пока они закончат, но через несколько минут понял, что останавливаться они и не собираются.

У меня не было выбора, кроме как схватить мридангу и снова начать петь.

Оглядываясь на то, что происходило в тот день, могу сказать, что это был один из лучших киртанов в моей жизни. Не знаю, как долго мы пели вместе – мы и наши друзья-цыгане, вечером на пропылённой дороге – но все из нас, без разбора, наслаждались нектаром святых имён.

В какой-то момент я опустился на колени, окружённый цыганятами. Я взял маленькую девочку, посадил на мридангу, встал и начал танцевать – и я завоевал их сердца. Они выскакивали вперёд. "Мы любим ас! – Кричали они. – Мы любим вас! Мы любим вас!"

Многие из них обнимали меня и преданных, и я просто не мог играть на барабане. В унисон, все месте, в один голос, безо всяких инструментов мы пели Харе Кришна ещё 20 минут и, наконец, когда стало темно, я остановился.

Когда наши голоса затихли и наступила тишина, все, и стар и млад, попытались осознать, что же произошло. Даже соседи стояли изумлённые.

Тут вперёд выступил цыганёнок. "Мы любим вас, – сказал он, – но они не пустят нас в храм".

Это был напряжённый момент.

"Поэтому мы и принесли храм сюда, к вам!" – улыбаясь, громко сказал я.

Они одобрительно зашумели.

"Но сейчас уже поздно, – сказал я, – и нам всем пора спать. Пожалуйста, идите домой. И однажды мы снова споём вместе".

"Обещаете?" – спросила маленькая девочка.

"Обещаю", – ответил я.

Цыгане начали махать нам на прощание и трясти преданных за руки, а преданные расселись по машинам и отправились по домам.

На следующее утро я спал немного дольше, чем обычно, устав от киртана, и когда мы выехали в храм, было уже около восьми утра. Машина свернула на грязную дорогу, и я с удивлением увидел там цыган. Только на этот раз их была большая группа. Они улыбались и махали, пока мы подъезжали.

У храма меня снова сопроводили внутрь, прямо до Вйасасаны. Как только преданные расселись, я сказал: "Пожалуйста, пригласите внутрь моих друзей".

"Вы имеете в виду цыган?" – переспросил парень.

"Я имею в виду моих друзей", – ответил я.

Пара ребят переглянулись, и один из них вышел наружу.

Я только начал лекцию, когда он вернулся с группой цыганок и детей. Я остановил лекцию, поприветствовал их и попросил преданных подвинуться, чтобы они могли сесть. Цыгане же сами освободили место для одной женщины, похоже,старшей, среди них. И я взял Бхагаватам, чтобы продолжить лекцию.

Вдруг меня осенило. Я отложил книгу, снял большую ароматную гирлянду, которую преданные повесили мне на шею, и окликнул Уттама-шлоку: "Отдай, пожалуйста, гирлянду этой женщине".

Уттама-шлока проложил путь через переполненную алтарную и бережно одел гирлянду на шею старшей цыганки. Она глянула на неё и разрыдалась.

Сдерживая свои эмоции, я взял Бхагаватам и начал лекцию, стараясь говорить просто, чтобы наши новые гости смогли понять. Ближе к концу они встали, улыбнулись мне и вышли.

Через десять минут я закончил лекцию и стал собирать вещи к отъезду в аэропорт и вылету в Москву. Выходя из храма, я обернулся к одному преданному: "Жаль только, что я не попрощался со своими друзьями".

"Ну, об этом можно не печалиться, – ответил он. – Все они уже ждут Вас на дороге".

Когда мы въехали на грязный проулок, будьте уверены, там была большая группа цыган с цветами в руках, ждавших нас, чтобы попрощаться.

Я попросил водителя снизить скорость. Когда мы проезжали мимо, они улыбались, махали, бросали цветы… и пели Харе Кришна.

Только на этот раз плакал я. сарваватара бхаджатам джананам тратум самартхах кила садху варта бхактан абхактан апи гаура чандрас татара кршнамрта нама данайх

"Новости, что разносят святые, таковы, что аватары Господа, и в самом деле, способны даровать освобождение преданным последователям, которые Им поклоняются. Однако, Шри Гаурачандра освободил и преданных, и непреданных Своим даром нектарных имён Шри Кришны". [Шрила Сарвабхаума Бхаттачарья, Сушлока-Сатакам, стих 44]

Глава 13

9-20 июня 2005

Снова на передовую

Во время рейса из Москвы в Варшаву я подсчитал деньги, которые собрал для фестиваля в Польше. Я отправлялся в Россию для сбора пожертвований на увеличение охраны фестивалей, но мои сборы оказались не слишком велики. На самом деле, едва была покрыта стоимость моей поездки по России.

Но я не жаловался. Замечательный опыт проповеди в России бесценен. Как Шрила Прабхупада однажды написал одному ученику: "Проповедь в снегах Москвы слаще сладчайшего манго".

По милости Кришны, откликнулось несколько зарубежных спонсоров, и, таким образом, необходимая нам защита была гарантирована.

Я вернулся в Польшу. Она была не такой, как в прошлые годы. Поляки всё ещё скорбят об уходе "их" Папы, Иоанна Павла II-го, который оставил этот мир несколько месяцев назад. Пока мы ехали к храму, пересекая Варшаву, везде можно было видеть его фотографии: на рекламных щитах, в магазинах, в окнах домов.

"Поляки гордятся Иоанном Павлом II-м, – сказал наш водитель, Джаятам дас. – За время своего папства он трижды приезжал в Польшу, и они планируют построить по большой церкви в каждом месте, где он служил мессу во время этих визитов".

Я восхитился тем, что их чувства к духовному лидеру не ослабевают, но с другой стороны, чувствовалось, что его уход увеличил национальную гордыню. "Польша – для поляков" – было написано на стенах по всей Варшаве.

"Выборы пройдут в ближайшие несколько месяцев, – сказал Джаятам, – и, определённо, выиграет одна из правых партий".

"Это принесёт нам проблемы? – спросил я, – Нандини даси всё еще получает на е-майл угрозы нашему фестивалю?"

"Нет, – ответил он, – несколько недель назад они внезапно прекратились. Я вздохнул свободнее".

"Не уверен, что мы можем расслабляться, – сказал я. – Это, скорее, напоминает затишье перед бурей".

"Это, наверное, так, – согласился Джаятам, – конечно, мы должны быть осторожны во время весеннего тура. Вы знаете Леха Валенсу. Он предыдущий лидер Солидарности и бывший премьер министр. Не так давно он выступал в Мрагово, а члены партии правого крыла пришли и забросали его яйцами. "Какую культуру Вы пытаетесь отстоять такими действиями?" – спросил он, и яиц полетело ещё больше. И в этом городе пройдёт наш первый фестиваль".

"О, замечательно!– сказал я.– Чья же идея была провести наш первый фестиваль именно там?"

"Наша с Нандини, – ответил Джаятам. – Мы не знали местной политики".

Добравшись до квартиры, я немедленно позвонил Шри Прахладу. Он и все остальные преданные тура уже три недели были на весенней базе возле Мрагово, подготавливая всё к началу.

"Как проходят приготовления?" – спросил я его "Преданные тяжело трудятся, – ответил он, – чистят все принадлежности для тура. Это нелёгкая работа. У нас тонны снаряжения".

Он засмеялся: "Команда из десяти человек три дня работала, только очищая большие палатки, – продолжал он,– Харинамы выходят ежедневно, распространяя приглашения. Завтра первый фестиваль".

"Как люди реагируют на Харинамы?"– спросил я

"В основном хорошо, – ответил он,– но…"

"Но – что?"– спросил я.

"Некоторые юнцы вызывающе вскидывают руки в нацистском приветствии, когда мы проходим мимо, – сказал он. – Иногда это немного пугает".

"Нео-нацисты, скины, – тихо сказал я, – наши заклятые враги".

Это была не та тема, которую хотелось обсуждать, да и необходимости большой не было – на наших фестивалях будет охрана. Поэтому я закончил разговор, но, положив трубку, глубоко вздохнул. "Опять на передовую", – сказал я себе.

На следующий день мы с Джаятамом отправились на северо-восток, к Мрагово. Посмотрев на небо, я увидел другую причину для беспокойств: тёмные тучи

"Простите, что говорю Вам это,– сказал Джаятам, – но метеорологи обещают дождь к северо-востоку отсюда и сегодня, и завтра".

"Мы годами сталкиваемся с одними и теми же препятствиями, – сказал я, – с экстремистами, хулиганами и плохой погодой. Но, по милости Кришны, всегда с ними справляемся. Верно?"

Внезапно полил дождь и загрохотал гром. "Думаю, справимся", – тихо сказал Джаятам.

Через несколько часов мы подъехали к Мрагово и начали въезжать в город.

"Где расположен фестиваль?"– спросил я.

Джаятам широко улыбнулся: "На главной площади".

"О, это почётно".

"Да,– сказал он,– и они дали нам разрешение на более длинный срок, чем кому-либо ещё. Обычно это два дня максимум, мы же получили три".

"Откуда такое обращение?" – спросил я.

"После многих лет,– пояснил он,– у нашего фестиваля появилась хорошая репутация. Видите наш рекламный плакат на той стене?"

Я посмотрел и увидел прекрасный плакат с изображением лица индийской девочки.

"Посмотрите вниз, – сказал он, – Вы увидите там логотипы наших рекламных спонсоров".

"Спонсоров?" – переспросил я.

Джаятам засмеялся. "Не финансовых спонсоров, – сказал он, – на это не надейтесь. Все они разрешили использовать их логотипы в знак того, что поддерживают идею проведения такого масштабного культурного мероприятия. Конечно, для них это и самореклама. Они знают, что наши фестивали посещает много тысяч людей".

"Останови машину, – попросил я, – хочу рассмотреть постер поближе".

Мы остановились, и я подошёл к одному из плакатов. Я увидел эмблемы нескольких польских газет, радио станций и двух региональных телеканалов.

"Что Вы думаете?" – спросил Джаятам с большой улыбкой на лице.

"Я всегда мечтал об этом, – ответил я, – чтобы массы признавали наши фестивали. Это потребовало шестнадцати лет, но это стоило всех пролитых крови, пота и слёз".

Он улыбнулся и достал из своей сумки приглашение. "А это я оставил напоследок, – сказал он и вручил его мне. – Это новое приглашение на фестивали этого года".

Я посмотрел на приглашение – там была такая же картинка, как и не плакате. "Переверните его" – подсказал он.

Я был удивлён, увидев фотографии посла Индии в Польше, нашего знаменитого друга Юрека Овщака и одного из известнейших польских шоу-ведущих певца Уршжала.

"Здесь приведены цитаты каждого из них о том, как хорош этот фестиваль, – сказал Джаятам, указывая на текст около каждого изображения.

"В самом деле, – переспросил я, – посол Индии распорядился поддержать наш фестиваль?"

"Да,– подтвердил Джаятам, – и сделал это с удовольствием. Мы распечатали 300.000 на весенний и летний сезоны".

"Тогда всё в порядке, – сказал я. – Поехали на фестиваль. Он вот-вот начнётся".

Я чувствовал некоторое неудобство от того, что приехал прямо к началу программы, прямо в день нашего первого фестиваля. Обычно я нахожусь вместе со 150 преданными тура на протяжении всех трёх недель подготовки. Но обстоятельства сложились так, что я должен был убедиться, что у программ будет должная защита.

Как только мы приехали, меня охватил восторг при виде нашей большой сцены и красочных тентов, заполнявших главную площадь. Я, также, был счастлив увидеть десять охранников в униформе, стоящих в стратегических точках вокруг фестиваля. К несчастью, над головой преобладали тёмные тучи, и сыпала лёгкая изморось. И, подойдя ближе, я был разочарован, увидев лишь нескольких гостей, прогуливающихся вокруг.

"Выглядит не слишком хорошо",– сказал я Джаятаму.

"Не волнуйтесь, – ответил он, – до начала программы ещё 15 минут".

Выйдя из машины, я увидел преданных, занятых последними приготовлениями. Поскольку фестиваль должен был начаться через несколько минут, все, чем бы ни были заняты, лучились широкими улыбками. Я осмотрел сцену, осознавая важность нашего присутствия в самом центре города. Через несколько минут начали подходить люди.

Вдруг в главных воротах появился мужчина и начал раздавать листовки входившим. Интуиция подсказала мне, что это был член антикультовой группы. Я попросил Джаятама пойти взять листовку. Судя по его лицу, когда он вернулся, было очевидно что я прав. А то, что некоторые люди, прочитав их, выглядели озадаченными, был ещё одним доказательством. "Позови охрану, и пусть они выведут этого человека",– сказал я Джаятаму, в то время как изморось перешла в дождь.

Когда на сцене началось первое представление, я заметил, что два наших охранника препираются с несколькими молодыми парнями, пившими пиво в первом ряду. Охрана хотела, чтобы они ушли, но парни, уже поддатые, уходить не хотели, и спор становился всё жарче. Большая часть зрителей стояла позади, подальше от скамей, не рискуя приближаться к сцене.

"Отличное начало для фестивального сезона",– сказал я себе.

Как раз в этот момент ко мне подошёл начальник охраны.

"Это одно из самых трудных мест, которые нам только приходилось охранять,– сказал он.– Парк пересечён улицей, и в нём много пьяниц и бродяг. Также, мы заметили много подозрительного молодняка, слоняющегося вокруг. Это потенциально опасная ситуация".

Вдруг подбежал преданный. "Махараджа!– закричал он, – Несколько скинов избивают бхакту Доминика позади книжной палатки!"

Я повернулся было бежать туда, но охранник остановил меня. "Мы позаботимся об этом", – сказал он.

Скосив глаза, я заметил Доминика, сидевшего на земле. Кровь стекала в его лица на футболку. Опасаясь продолжения насилия, я быстро забежал за ближайшую палатку – посмотреть, не происходит ли там чего-нибудь подозрительного. Через несколько минут вернулся начальник охраны.

"Они сломали Доминику нос одним ударом,– сказал он.– Мы поймали одного из парней".

"Может, разумно было бы расставить несколько наших людей снаружи? – Предложил я. – И что там с человеком, раздававшим листовки?"

"Мы попросили его уйти",– ответил начальник охраны.

Я вернулся в микроавтобус, чтобы оценить вид фестиваля с разных позиций. Осматривая окрестности, я заметил того же мужчину, снова раздававшего листовки, на этот раз у другого входа. Я увидел, что многие люди, находящиеся на фестивале, читают их.

Я позвал Джаятама. "Антикультист вернулся,– сказал я,– он раздает свои листовки на другой стороне фестиваля. Пусть охрана сделает что-нибудь, или он испортит всю атмосферу".

"Я займусь этим сейчас же, – ответил Джаятам. – Охрана только что выгнала пьяниц, сидевших перед сценой и проверяет, не осталось ли кого из скинхедов. Они, также, разбираются с мужчиной, который кричал на преданных в одном из магазинов".

"Если это показатель того, что будет дальше,– подумал я,– мы можем переехать в другое место".

Я чувствовал разочарование и целый час просидел, наблюдая за фестивалем в надежде, что Кришна пошлёт знак, что наши усилия не пропадут. Постепенно дождь прекратился, и люди начинали заполнять фестивальную площадку. Я решил пройтись и прочувствовать, как проходит фестиваль.

Я зашёл в книжную палатку, и там Кришна послал первый луч надежды. Радха Чаран дас подошёл ко мне: "Гуру Махараджа,– сказал он,– несколько минут назад произошла удивительная вещь. Сюда пришла женщина с приглашением на фестиваль, который мы проводили в этом городе в 1991 году".

"В 1991-м?"– спросил я.

"Да,– сказал он,– Это должно быть, один из наших первых фестивалей и намного, намного меньший, но он произвёл такой эффект на её жизнь, что она держалась за это приглашение как за память все эти годы. На том фестивале она купила Бхагавад-Гиту и регулярно читала её. Однажды она дала почитать её другу, которому Гита так понравилась, что он её не вернул. Она стерпела это, не желая нарушать дружбу, и сегодня пришла купить другой том. Она сказала мне: "Эту книгу я уже не отдам никому".

"Ещё раньше подходила другая женщина,– продолжал он,– явно бедная. Рассказала, что живёт одна, и у неё нет ни семьи, ни работы. Она собирает и сдаёт использованные пивные банки за мизерные деньги, тем и живёт. Она пришла сюда с недельной выручкой – несколькими мелкими банкнотами. Очень интересовалась сознанием Кришны и задавала удивительные вопросы. Её искренность, очевидно, исходила из реализации о страданиях материального мира".

"Я уже собирался отдать ей книгу бесплатно, но повернулся ответить на вопрос другого гостя. Пока я с ним говорил, она решилась купить книгу у другого преданного. Она сказала ему: "Эта книга для меня важнее, чем три дня еды на эти деньги. Не успел преданный понять, в каком она положении, она уже ушла".

"Спасибо, что поделился этим со мной, – сказал я,– Это придаёт всему смысл".

"Придаёт смысл чему? – переспросил он. – Что Вы имеете в виду?"

Я улыбнулся: "Расскажу позже".

Покинув палатку с книгами, я увидел, что солнце пробилось сквозь тучи, и люди заполняют фестивальное поле. "Полагаю, это выглядит уже лучше",– сказал я себе.

Издалека глава охраны показал большой палец, в знак того, что всё под контролем. "всё лучше, и лучше", – продолжил я на выдохе.

Я осмотрел территорию фестиваля и увидел, что все скамейки перед сценой переполнены, программа на сцене была в полном разгаре, много людей находилось в ресторане, магазинах, выставках и в палатке йоги.

"Так или иначе, прорвёмся",– сказал я себе, вспоминая разговор с Джаятамом в машине. Я, также, вспомнил его осторожное согласие и помолился, чтобы благоприятные знаки продолжались.

Мне не пришлось долго ждать. Нандини даси подошла ко мне с хорошо одетым джентльменом. "Я хочу представить Вам человека, который отвечает за культурные мероприятия в этом городе",– сказала она. Мы пожали руки.

"Он сказал, что это самое большое количество зрителей, что когда-либо собиралась на зрелище в этом городе, – продолжала Нандини,– В прошлом месяце на площади выступала одна из самых знаменитых групп в стране, но пришла только горстка людей. Он хочет поздравить Вас".

Мы снова пожали руки, и отпустили их посмотреть другие части фестиваля.

Не успел я сделать и двух шагов, как подбежал Джаятам. "Шрила Гурудева, – взволновано сказал он, – только что звонили из Television Polska. Это второй по величине канал в стране. Они хотят приехать завтра и заснять фестиваль. Один из их репортёров сейчас здесь, и он послал в Варшаву очень благоприятный отчёт. Они хотят подготовить специальное шоу, которое будет показано по окончании национальных новостей в пятницу вечером и субботу утром".

"Это знак с небес",– сказал я, затаив дыхание.

"Сколько человек увидит передачу?"– спросил я.

"Около 20 миллионов", – сказал он с улыбкой.

"Важно не то, как начнёшь,– сказал я тихо, – а как закончишь".

"Простите?",– переспросил Джаятам с озадаченным выражением на лице.

"ЭаАнглийская поговорка",– ответил я.

Осматривая пространство фестиваля, я видел тысячи наслаждавшихся людей. Мужчину с листовками заставили уйти, пьяниц выгнали, да и скины не возращались.

"Скажи Television Polska, что они могут прийти в любое время, – сказал я, – побережье чисто".

"Побережье? – переспросил Джаятам. – Вы о чём?"

"Это значит, ну… ты ведь знаешь, что такое побережье? – сказал я. – Побережье – это граница океана и суши, и эээ…" (Русский эквивалент – "горизонт чист". Прим. переводчика)

Я сделал небольшую паузу и улыбнулся: "Это значит, что мы вне опасности, – подытожил я, – Господь приглядывает за нами".

Джаятам кивнул и улыбнулся тоже.

"Посреди любых опасностей члены общества сознания Кришны должны быть уверены, что будут защищены Вишнудутами или Верховной Личностью Господа, как утверждается в Бхагавад-гите (каунтейа пратиджанихи на ме бхактах пранашйати [Б.Г. 9.31]). Материальные опасности не предназначены для преданных. Это, также, подтверждается и в Шримад-Бхагаватам. Падам падам йад випадам на тешам: [Ш.Б. 10.14.58] в этом материальном мире опасности подстерегают на каждом шагу, но они не предназначены для преданных, которые полностью предались лотосным стопам Господа. Чистые преданные Господа Вишну могут быть уверенны в защите Господа, и, до тех пор, пока находятся в материальном мире, они должны быть полностью заняты в преданном служении, проповедуя поклонение Шри Чайтанье Махапрабху и Господу Кришне, в виде движения Харе Кришна". [Шримад-Бхагаватам, 6.3.18, комментарий]

Глава 14

21 июня – 4 июля 2005

Нахмуренная девочка

Однажды, когда Монике было семь лет, она удивила свою мать. "Мама, – сказала она, – я верю в реинкарнацию".

"В самом деле? – удивилась мать, благочестивая католичка. – Откуда у тебя такие мысли? В церкви этому точно научить не могли".

"Не знаю, мама, – ответила Моника, – но уверена, что это правда. После смерти мы рождаемся снова".

"Ну ладно, только держи это при себе, – сказала мать, – здесь, в глубинке, люди этого не поймут".

"Я хочу узнать об этом больше, – сказала Моника, – можно мне почитать о других религиях? У меня столько вопросов".

"Что жа хорошо, – сказала мать, – попробуй. Но не прекращай изучение Библии. Там тоже многому можно научиться".

"Конечно, мамочка, – ответила Моника. Она обняла маму. – Сможем взять книги сегодня?"

На протяжении следующих нескольких лет Моника читала книги, которые её мать приносила из библиотеки или покупала в местных магазинчиках, и, постепенно, стала хорошо разбираться в различных мировых религиях. Иногда её друзья считали странным, что она предпочитает оставаться дома и читать, вместо того чтобы играть в прекрасных лесах, окружавших Кетржин, город в котором она жила.