Текст книги "Дар памяти (СИ)"

Автор книги: Miauka77

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 74 страниц)

Мерлин, конечно же, вот почему Эрни показался ему… «…Эрнесто не было в клубе, потому что он был у нее в больнице», – вспомнил Северус.

Эрнесто! – повторил Ромулу резким, гневным тоном. Похоже, Северуса он со спины не узнал.

Эрни слегка отодвинулся и с интересом поднял голову.

Да, слушаю тебя, – сказал он неторопливо.

Северус взглянул на Ромулу. Его лицо было смертельно бледным, ноздри подрагивали от ярости.

– Ты сейчас же, сейчас же вернешься домой, слышишь меня? – произнес он, сжав руки в кулаки. – Вернешься и извинишься перед Эухенией! Немедленно!

Эрнесто сделал удивленное лицо.

Граф, вы, кажется, сегодня не в настроении, – мурлыкнул он, поднимая бокал и многозначительно глядя на Северуса.

Ромулу выглядел обомлевшим. Судя по колебаниям корпуса, он хотел было двинуться вперед, потом овладел собой, встал чересчур уж прямо и стал сосредоточенно шарить по карманам. Когда он вынул из правого перчатку, даже Северус понял, что сейчас произойдет. «Графа Монте-Кристо» он в детстве читал. Ромулу чуть склонил голову, глядя на брата, и стал поднимать руку.

Сейчас я буду не в настроении, – рявкнул Северус, вскакивая со стула и становясь между братьями. Он схватил Ромулу за плечо и, не слушая слов протеста, поволок его к гардеробу.

Оброненная перчатка осталась сиротливо валяться около столика. Эрнесто, мгновенно посерьезневший, проводил брата и его спутника глазами, поднял перчатку, положил себе на колено, разгладил и сказал тихо: – Значит, не судьба.

========== Глава 19 Прогулка ==========

Я тебя спрашиваю, какого черта ты это сделал?!!! Какого черта ты влез и все испортил мне?.. – закричал Ромулу, когда Северус, таща его за плечо, словно нашкодившего щенка за шкирку, перешел со своей ношей через дорогу от клуба к парку и практически швырнул того на тротуар.

Ромулу еле устоял на ногах, но продолжил наступление. С лицом, перекошенным от ярости, сползающим с плеч пальто и отчаянной жестикуляцией он выглядел довольно комично.

О Мерлин мой, с кем я связался, – пробормотал Северус и рявкнул: – Заткнись.

Это мой брат, и я имею право делать все, что хочу!

Делать то, что он хочет! – отрезал Северус.

Что?

Ты спросил меня, какого черта, я тебе отвечаю: потому что он этого хотел, – Северус вспомнил «заманчивое» предложение Эрнесто. – Он хотел, чтобы ему причинили боль, унизили его.

Но… зачем ему это? Откуда ты знаешь? – пробормотал ошеломленный Ромулу.

Северус не выдержал толчков прохожих и, схватив Ромулу за руку, поволок дальше в парк, не менее бесцеремонно, чем сделал это в клубе.

Ну и хватка у тебя, – сказал тот, потирая плечо, когда они оказались в относительно пустынном пространстве и расцепились. – Никогда бы не подумал, что ты учитель.

Ждешь извинений? – холодно спросил Северус.

На улице было ветрено после дождя, но не так сыро, как в их прошлую прогулку. Северус вдруг вспомнил, что в прошлый раз по возвращении он увидел Альбуса… Сердце сжалось. Альбус не отпускал его. Отвергнув, он привязал его к себе еще крепче, чем это было до сих пор. «И что я тут ищу? – хмыкнул он про себя. – Справедливость? Ее нет, это я еще на 5-м курсе выяснил. С помощью того же Альбуса». Давняя обида вновь заколыхалась внутри. Но тут Ромулу одной рукой вцепился в его рукав, второй неуверенно потирая висок.

Мне надо было это сделать! Понимаешь, надо! – пробормотал он.

Я не знаю, как у вас там принято, у аристократов, но я не желаю, чтобы ты… – Северус остановился, поняв, что сказал лишнее.

Я чтобы что? – затаив дыхание, спросил Ромулу.

…совершал поступки, о которых потом пожалеешь, – тихо закончил Северус. Это было неправильно. Все, с самого начала было неправильно. Кто он такой, чтобы беспокоиться о мальчишке? Ему, что, Поттера не хватает? Сейчас Ромулу ему скажет, что это не его дело, и…

Северус, я… – тот вздохнул, – я даже не знаю, что сказать. Это так… неожиданно. Обо мне никто никогда не заботился так, как ты.

Действительно… неожиданно. Совсем. Северус отвернулся, чтобы скрыть растерянность. Потом глухо напомнил: – У тебя пальто не застегнуто.

Ах да, – Ромулу, казалось, еле поспевал за ним, но упорно продолжал держаться. Северус не помнил, с кем он так ходил в последний раз и ходил ли вообще.

Почему он так поступил?

Не знаю. Но могу предположить, что человек может так себя вести, когда чувствует себя последним дерьмом.

А… почему он так себя чувствует?

Северус прокашлялся, повернулся к своему спутнику, убрал его руку со своего пальто.

– Ромулу, – сказал он, – это твой брат. Не кажется ли тебе, что у тебя больше информации о том, почему он так себя может чувствовать?

Северус вдруг подумал, что было бы легче, привычнее, если бы он знал фамилию Ромулу. Обращение по имени было чем-то слишком… приближающим. Интимность. Открытость их контакта. Вот что его беспокоило. Он не мог отстраниться, даже когда хотел этого.

У тебя есть фамилия?

А? Что? – Ромулу поднял голову и уставился на него.

Фамилия. Как у всех нормальных людей. Или только титул?

Ромулу помрачнел:

– Севера. Граф Севера.

Северус поднял бровь.

Похоже на твое имя, правда? Вильярдо Севера. И я был бы просто Вильярдо… Черт, даже этим гребаным титулом я обязан ему!

Кому ему?

Эрнесто. Если бы он не отказался от титула, я был бы просто Вильярдо. А так – я граф. И хоть я сто раз знаю, что он отдал мне титул, потому что не хотел возиться с замком, но у него есть полное право меня упрекнуть. Я ведь взял его!

У тебя есть замок?

Теоретически, – фыркнул Ромулу. – Нет, это, конечно, не развалины, но жить там нельзя. Неважно. Я взял титул и поместье, и теперь вроде как обязан ему.

Понятно. Значит, аристократ, – протянул Северус.

Ну да, чертов гребаный аристократ. Ты… – Ромулу замедлил шаг.

Они шли по длинной аллее, освещенной редкими фонарями, и Северус подумал, что в этом есть что-то приятное, что-то свободное. Он не с коллегой, не в Хогвартсе, ему никуда не надо спешить, и он гуляет с кем-то. Как с Лили, подумал Северус. Просто гуляли. Без всяких подтекстов, без общих целей.

Что? – спросил Северус, заметив, что Ромулу останавливается и смотрит на него как-то странно.

Ты ведь не перестанешь со мной дружить, потому что я граф?

Северус вздохнул. Надо бы сказать этому паршивцу, что у него, Северуса Снейпа, в принципе не может быть друзей… Но Ромулу смотрел на него таким взглядом... Собака, ожидающая, что ее побьют. Что-то знакомое было в этом. Очень нехорошо знакомое. Должно быть, так он сам выглядел, когда приходил докладываться Альбусу в начале шпионской карьеры.

С чего ты взял, что это имеет какое-то значение?

С того, что люди не любят аристократов.

Уверяю тебя, мне все равно. У меня был друг лорд. Так что ты не первый.

Был? Он умер?

Дружба потеряла смысл.

Вот как? – пробормотал Ромулу с обидой в голосе.

Мальчишка, подумал Северус. Двадцать два года, а инфантилен, как… как Поттер. Тот тоже кидается на шею первому встречному, вот хотя бы волку. Мдаа… Приплыли.

Интересы разошлись, – уточнил Северус на всякий случай. И какого тролля он вдается в объяснения?

А у нас с тобой вообще никаких нет, – голос Ромулу был бесцветен, как водная основа для зелья. Мерлин, и фамилия не такая, чтоб по ней обращаться. И «граф» будет выглядеть, как оскорбление. Северус вспомнил, как Эрнесто выделил это слово в клубе.

Да, пока нет, – зачем-то сказал он. Мерлин, он ведь даже не волшебник, этот мальчишка. Доверчивый, импульсивный…

Северус, а давай в кино сходим? Ты уже видел «День сурка»?

Что-о-о?

Когда ты в последний раз был в кино?

От удивления Северус сказал правду:

В семьдесят пятом году, кажется, или в семьдесят четвертом. «С Лили».

Ужас, – покачал головой Ромулу. – Значит, «День сурка» ты не видел? Тогда приезжай в Лондон в выходные. Если тебе негде остановиться, можешь остановиться у меня. У меня есть вторая комната.

Ромулу, – твердо сказал Северус. – Этот номер не пройдет. В выходные я должен быть в школе.

Никогда-никогда? Но сегодня не выходной, а ты не в школе?

Потому что у меня была встреча чрезвычайной важности.

В гей-клубе? – в голосе Ромулу появились обвиняющие нотки. – И что ты делал за столиком Эрнесто?

Салазарова печень, он, что, ревнует?

Они вышли за пределы парка и двигались теперь по дороге, которая, как Северус помнил, вела к офису Ромулу.

Уверяю тебя, мое свидание было исключительно деловым. Хотя мой партнер, безусловно, не упустил свою выгоду. – «И мне еще придется с ним объясняться, почему я свалил».

А Эрнесто? Зачем ты к нему подсел? – продолжил допрашивать юный граф.

Северус рассмеялся. Ну и представление! Ну и как тут отвечать?

Правильная постановка вопроса: зачем Эрнесто подсел за мой столик? И, уверяю тебя, я не напрашивался. А вот он вел себя так, как будто он мой давний знакомый.

И что он делал?

Закладывать или не закладывать? Не буду, подумал Северус.

То же, что и с тобой, – фыркнул он, – нарывался.

Но Ромулу, однако, понял больше.

– Он приставал к тебе, – утвердительно сказал он.

Об этом мы разговаривать не будем, – процедил Северус.

Ромулу вздохнул:

– Прости. Это, наверное, неприятно.

Да уж, более чем, подумал Северус, вспоминая палец Эрнесто на своем бедре. А хуже всего, что воспоминания об Альбусе уже не спасают. Тело словно сошло с ума, вспыхивая при каждом удобном случае. Эдак через неделю и на Флитвика вставать начнет!

Эта мысль заставила его расхохотаться. Остановился он только тогда, когда понял, что Ромулу уже довольно долго смотрит на него. Внимательно. Серьезно.

Ты такой странный, когда смеешься, Северус, – ответил тот на немой вопрос. – Ты… я бы сравнил тебя с огнем в камине: на тебя можно смотреть бесконечно.

Северус фыркнул.

Иногда твое лицо такое холодное, что, кажется, если я прикоснусь, то отморожу руку…

Правильно. Не надо прикасаться, – быстро сказал Северус.

…но в твоих глазах тысячи оттенков, как у пламени, – ничуть не смущаясь тем, что его прервали, продолжал Ромулу.

Да ты поэт! – с нервным смешком воскликнул Северус.

Я художник, – покачал головой тот.

Громада дома Ромулу вырисовалась напротив сквера. Неожиданно Северус почувствовал сожаление, что дорога закончилась. Они встали на самом краю тротуара, избегая смотреть друг другу в глаза. Повисло тягостное молчание.

Я пойду? – неловко сказал наконец Северус. Он протянул было руку коснуться щеки Ромулу и опустил ее.

Тот схватил его за рукав:

Как далеко от твоей школы до Эдинбурга?

Что он задумал?

К нам нельзя, – осторожно сказал Северус. – У нас режим.

Черт с ним, с режимом. Ты можешь приехать в Эдинбург в субботу? Вечером после шести? – Ромулу говорил так торопливо, как будто боялся, что Северус убежит, не дослушав его.

Снейп задумался.

– В принципе это реально, – сказал он минуту спустя. – Если я поменяюсь дежурствами.

Ты еще и дежуришь?

Ловлю нарушителей после отбоя, – усмехнулся Северус.

Гроза всей школы? – улыбнулся Ромулу.

Как ты догадался? – поддразнил его Северус.

Я закажу нам комнаты в Мариотте. Пойдет?

Мне все пойдет, – он запнулся, прежде чем в очередной раз произнести имя, – Ромулу.

Отлично! – воскликнул тот. – Тогда жду тебя в холле отеля с шести часов. Поужинаем и пойдем в кино!

Ромулу уже давно ушел, давно загорелся свет в окнах на третьем этаже, и быстрый силуэт промелькнул в них, задергивая шторы, а Северус все стоял в сквере, прислушиваясь к шелесту ветра, сердито перебиравшего ветки, и, запрокинув голову, улыбался в ночную тьму.

========== Глава 20 Вместе ==========

POV Северуса, воспоминания

Поднимаясь к Хогвартсу от Запретного леса, я смеюсь. Представляю, какое лицо было бы у моих змеенышей, а уж пронюхай об этом кто-то из львятника!.. Северус Снейп собирается поменяться дежурствами с деканом Гриффиндора, чтобы пойти в кинотеатр. С магглом. «О Лили, ты была бы довольна»… При воспоминании о ней в груди словно кто-то натягивает и отпускает жилку, это неприятно, и тут же накатывает другое – Альбус. В прошлый раз я наткнулся на него здесь, а потом мы целовались. А сегодня… Сегодня я практически сбежал.

Очарование вечера мигом летит мантикоре под хвост. Я не буду, не буду загадывать, что еще увижу его, вот сейчас где-нибудь там, во дворе, у фонтана, в замке у лестницы Большого зала, хоть где-нибудь…

Хогвартс встречает меня тусклыми ночными огнями и оглушающей тишиной. Как только я вступаю под своды, едва не сбив меня с ног, в мои руки плюхается маленькая пестрая совка. В записке, которую я торопливо отвязываю – совка сердито кричит, не дождавшись угощения, и норовит клюнуть в палец – приглашение прийти на встречу с неким мистером Вилленом. Что ж, они не стали ждать и нескольких дней.

Проводив сову взглядом, поджигаю записку быстрым Инчендио и иду в замок. Белое, почти прозрачное пятно мелькает где-то внизу у открытой двери и исчезает. Его подол. Сердце срывается с места в бешеном темпе, и, добравшись до спуска в подземелья, я какое-то время стою на лестнице, успокаивая себя. Слава Мерлину, сейчас ночь.

Надо что-то делать со своей реакцией, потому что иначе я загнусь куда раньше, чем возродится Лорд. И тогда Альбус останется без меня.

Перед сном я долго тренируюсь, вызывая в памяти самые болезненные воспоминания. Моя цель – мгновенный контроль над ними. Потом как можно тщательнее очищаю сознание и ложусь, улыбаясь зеленой тыковке. Когда Люциус подарил ее мне, он поцеловал меня в губы, вскользь, и я принял это за выражение дружбы. Действительно ли это было так? Но все, надо спать.

Вместо сна, однако, накатывает полудрема, и другие воспоминания, которые не хочется прогонять. Его пальцы, ведущие вдоль позвоночника, его губы, выцеловывающие дорожку на моем животе, его острые сухие колени, прижимающие мое бедро к полу – правильно, им тут самое и место.

После того раза, как я позорно потерял сознание во время оргазма, я бегал от Альбуса, едва ощутив его присутствие в коридоре, еще неделю. Или даже две. Как последний идиот, изображая не сдавшихся защитников павшей крепости. Не сдавшихся, но изрядно паникующих. Но вообразите себе юнца двадцати двух лет, до глубины души уверенного в собственной непривлекательности («Эйлин, какая жалость, что мальчик родился таким уродом»). Который, чтобы он ни утверждал даже перед самим собой, до сих пор в шоке от открытия, что он гей. Юнца, внешность которого всегда была лишь объектом насмешек, и который, с одной стороны гордится тем, что самый желанный для него человек (и, вероятно, самый могущественный маг мира) прикоснулся к нему, а с другой стороны боится, что если он продолжит это делать, то будет глубоко разочарован.

Альбус, конечно, мне ни слова не сказал. Ни взглядом не дал понять, что он думает по поводу всего произошедшего. Я старался убедить себя, что все же не был ему совсем противен, и что он сделал то, что сделал, не из жалости к моей неопытности, вспоминал, как он перебирал мои волосы, как коротко поцеловал на прощанье.

А потом в Хогвартсе опять появился министр. К обеду. В воскресенье.

Полчаса спустя после обеда я уже был в лесу, вытаскивая из-под снега тонкие стебли серебристого вьюжника. Потом спалил около десятка акромантулов, окруживших меня в надежде полакомиться свежей человечинкой.

– Лжец, – говорил я, запуская заклинанием в очередную четырехметровую тварь.

– Лжец! – кричал я, перелетая через поляну и выставляя щитовые чары между мной и новым паучьим недоразумением.

– Какой же ты лжец, Альбус! – хрипел я, создавая огненную воронку для того, чтобы закрутить в нее сразу трех головоногих уродцев. И мне было нисколько не жаль пропадающих при этом ингредиентов для зелий.

За ужином я сидел справа от Альбуса. Он был весел, много шутил, принялся рассказывать какую-то дурацкую историю времен своей молодости. В общем, заметно было, что он уже достаточно расслабился… в хорошей компании.

– Надеюсь, министр приятно провел время, директор? – невинно поинтересовался я, когда он закончил.

Ты так заботлив, Северус, – вернул мне иронию Альбус. – Я передам министру, что ты интересовался его досугом.

По его лицу ничего нельзя было прочесть, но в этот момент я вдруг ясно понял – меня отвергли. Больше. Ничего. Не будет. Никогда.

Я скомкал салфетку и вцепился в нее, удерживая себя на краю сознания. Кто-то, кажется, Роланда, спросил про зелье от головной боли, а у меня все плыло перед глазами. Не помню, что я ответил, но она удовлетворилась и ушла. У меня дрожали ноги, и я тянул время, чтобы не вставать прямо сейчас. Как сквозь вату доносились оживленные голоса Альбуса и Минервы. Они уже вышли из-за стола и теперь обсуждали что-то, увиденное в зале.

«Уходи уже скорей», – думал я. «У-хо-ди». На всех остальных плевать. Пусть меня сейчас увидит кто угодно, только не он.

И вдруг горячее, почти обжигающее дыхание коснулось моего уха, а пальцы, комкающие салфетку, на несколько мгновений накрыла сухая ладонь.

– Пора прекращать эти игры, Северус, – строго сказал Альбус. – Иди за мной.

Встать было трудно, но ослушаться я не посмел.

И все же – шел гордо, с прямой спиной и высоко поднятой головой, выравнивал себя до судорог в ногах. Он не увидит меня ни слабым, ни униженным. Теперь – нет.

Не тебе упрекать меня, Северус, – сказал Альбус, едва мы оказались в кабинете.

Нет, не мне, – согласился я. – Я в вашей игре больше не участвую, директор. – Ярость стала холодной, как выстуженное озеро. И ее уже ничто не могло заставить перелиться через край, ни боль, ни обида. Меня выбросили, но ведь не в первый раз, правда?

Переживу. Потерять Лили было больнее, а это – несостоявшаяся потеря девственности, почти пустяк.

– Если это все, о чем вы хотели поговорить со мной, профессор Дамблдор, – я выделил это обращение, как будто возвращая нас к моим школьным временам, к тому единственному периоду, когда наши отношения были формальными, – то я прошу у вас разрешения уйти. Завтра понедельник, день, как известно, тяжелый…

Он смотрел на меня, пряча глаза за своими очками-половинками – ничего не понять. Я кивнул и повернулся спиной к двери – пройдусь по замку, половлю нарушителей. И… услышал неровный выдох:

Останься, Северус.

Взметнув полами мантии, я мгновенно оказался перед Дамблдором.

Альбус, вы полагаете, что можете управлять мной, как вам заблагорассудится. В обед министр, а на ужин – ничего не соображающий девственник Северус. Как мило, директор, – процедил я. – Но с меня – хватит! Я многим обязан вам, и, боюсь, благодаря этому мне клеймо вашего раба до конца жизни не отмыть. Темный Лорд хотя бы дал мне передышку. От вас ее, как я понимаю, не будет. Но – не смейте претендовать на мое тело. Кому угодно! Только не вам! – выдохнул я, разворачиваясь. Уволить не уволит – слишком я ему нужен. А выслуживать улыбки, прикосновения, взгляды – хватит. Сделал шаг по направлению к лестнице и… застыл перед мгновенно выставленным Дамблдором щитом.

Выпустите меня, – сказал я холодно.

Северус, я не был с ним! – не фраза – скорее вскрик. Отчаянье. Досада. – Я не был ни с кем с тех пор, как дал тебе понять…

Мерлин мой! Наверное, я дурак, да?

Я обернулся:

Но, ради Мерлина, Альбус! Зачем? Зачем все это представление?

Это не было спланировано, Северус.

Я ему не верил.

Он покачал головой.

– Всего лишь обед. Министр магии в гостях у председателя Уизенгамота. Мы обедали со всеми, Северус, – напомнил он.

Вы знали, что…

Дамблдор меня перебил.

Проводив его, я отправился в Запретный лес, Северус. По твоим следам, – он улыбнулся, а в голос его вернулась ласковая усмешка. – И видел твой маленький спектакль. Признаюсь, он меня впечатлил.

Мои щеки заполыхали, наверное, как чешуя китайского огненного дракона. Альбус сделал шаг ко мне и положил руки на мои плечи, привлекая к себе. В этом жесте не было страсти, только невероятная всепоглощающая нежность. Не думал, что мне когда-нибудь доведется это испытать. Я чувствовал себя так, как будто меня убили, а теперь появилась надежда на воскрешение. Губы Альбуса приблизились к моим, а его язык толкнулся в мой рот и получил приглашение войти. Но, вырвав у меня стон, Дамблдор отстранился.

Ты принимаешь меня, Северус? – тихо спросил он.

Я закрыл глаза. Выгонит он меня, если я спрошу об этом? Но ведь я всего лишь спрошу.

Ты позволишь мне иногда быть сверху?

Альбус тихонько рассмеялся.

– Ты даже в такой момент ищешь выгоду, мальчик... мой, – сказал он и поцеловал меня сначала в один глаз, а потом в другой. – Это не требует позволения, Северус. Заниматься любовью – это не унижение, а удовольствие.

В этом весь Дамблдор, его кредо – ответы настолько извилистые, что вроде бы и получил ответ, и в то же время нет.

Но тут его губы оказались около моего уха:

Да, мальчик мой, да.

Меня опалило жаркой волной.

– Да, я принимаю тебя, – прошептал я, не открывая глаз.

И… оказался в эпицентре урагана. Его руки, его губы были на мне. Его ноги прижимали меня к столу, потом к полу. Меня гладили, ласкали, кажется, везде, а я, извиваясь на жестком ковре, не мог дотянуться в ответ, попадал не туда и стонал от разочарования. И слышал: «Не торопись. У нас много времени. Все успеешь».

Альбус раздел меня с помощью заклинания, но свою одежду снять не торопился. Я был распростерт перед ним совершенно голый, как жертва для древнего ритуала, и одна мысль о собственной беспомощности перед ним, самым могущественным волшебником, возбуждала так сильно, что казалось, я кончу от нескольких его прикосновений. Однако он знал способ не дать мне это сделать, какое-то заклинание, которое удерживало меня на грани, заставляя все тело кричать от желания и умолять расправиться со мной как можно скорее. Но когда я почувствовал вторгающийся в меня палец, это оказалось гораздо больнее, чем я ожидал. Салазарова печень, если один палец – так больно, как же в меня поместится целый член?! Память благополучно подсунула под нос кое-что из пыток Пожирателей.

Тугой, – выдохнул Альбус, и его горячий язык прошелся по моей ушной раковине. Я ахнул, и опавшая было от боли эрекция вернулась. – Тугой, – повторил Альбус, и второй палец добавился к первому, нетерпеливо двинувшись внутри меня.

Я сжал зубы, чтобы не застонать, не замечая, как слезы выкатываются из глаз. Альбус остановился и вынул пальцы.

– Мерлин, Северус, ты и здесь наказываешь себя, – сказал он укоризненно, собирая мои слезы губами.

Я отвернулся, совершенно раздавленный. Альбус снял с себя остатки одежды и, скользнув на ковер, прижался к моей спине, положив поверх меня почти невесомую теплую руку.

– Мой храбрый, мой сильный и умный мальчик, – прошептал он, целуя меня в шею, в ключицу, перебирая пальцами пряди волос. – Это нормально, – продолжал он. – Мне тоже было больно в первый раз. А ты – удивительно тесный. Уникальный.

Его слова и ласки снова возбудили меня. Я взял его руку и решительно вернул ее обратно, а спустя несколько минут, после того, как Альбус задел во мне какую-то точку, я уже сам в безумном остервенении стал насаживаться на его пальцы, чтобы еще через несколько мгновений излиться с полузадушенным всхлипом на ковер директорского кабинета.

И услышать выдох Альбуса: «Северус». Он кончил от прикосновений ко мне?

Еще минут двадцать мы просто лежали в объятиях друг друга. Молча. И это было так естественно, что я не понимал, как раньше этого могло не быть.

А потом, вставая, я тихо попросил его:

Больше никаких игр, пожалуйста.

И Альбус ответил:

Никогда.

Что ж, мне грех жаловаться – это «никогда» вместило в себя целых одиннадцать лет.

========== Глава 21 Ментальная магия ==========

Ты ничего не хочешь мне рассказать, Эухения Виктория?

Ты так похожа на Грегори, – усмехнулась та, опускаясь на подушки. – Сто раз слышала от него эту фразу.

Полутемная спальня освещалась всего двумя свечами, зависшими высоко в воздухе над головой баронессы. Сама она сидела на стуле, задумчиво глядя на дочь.

Мне нечего тебе рассказать, – отвечала Эухения Виктория, видя, что мать продолжает ждать ответа.

Баронесса кивнула, не отрывая от нее взгляда.

О нет! Даже не пытайся! – фыркнула Эухения Виктория, уловив попытку матери установить легиллименторский контакт.

Научила на свою голову, – беззлобно усмехнулась та. – Кто же знал, что это обернется против меня самой.

В чем тогда смысл обучения, если не в том, чтобы ученик со временем превзошел учителя?

Не думаю, что дело в навыке. У тебя всегда были способности к этому выше, чем у всех остальных. Как и у Берилл.

В комнате воцарилось неловкое молчание, как всегда бывало после того, когда кто-нибудь называл имя пропавшей родственницы.

Тебе ведь не удалось узнать ничего нового о ней? – осторожно, словно пробуя носком туфли зыбкую почву, спросила Эухения.

Мать медленно помотала головой:

– Ромулу должен был возобновить следящие чары на всех ее шотландских родственниках в декабре, но теперь он не сможет сделать это раньше мая. Но и так понятно, что если бы она хотела найти их и просить у них помощи, то давно бы с ними связалась.

Но не может же человек вот так уйти в никуда? Просто раствориться в воздухе.

Она это сделала, – возразила баронесса.

Ее взгляд скользнул по комнате и наткнулся на книжку.

«Девушка в очках и с ружьем в автомобиле». Вот как? – спросила мать.

Ты читала ее?

Баронесса усмехнулась.

– Да. Она напомнила мне другую, которую я читала в детстве, – мать остановилась, словно спрашивая, стоит ли идти дальше, но Эухения Виктория кивнула, и та продолжила: – Эта история случилась во время мавританского пира в крепости, когда убили всех глав семейств и старших наследников. Как ты помнишь из магической летописи, их всех обезоружили и обездвижили, а потом сожгли живьем. По легенде, которая описывалась в этой книжке, из всех знатных магов и магглов тогда спасся только один человек, совсем юноша. Он узнал мысли мавра, приглашавшего его, и понял, что что-то не так. Он хотел скрыться и обратился за помощью к родственникам. А брат жены хотел убить его, чтоб его жена стала наследницей большого состояния. Он дал юноше дракона, чтобы тот укрылся у его друга в соседнем городе, рассчитывая, что убьет его там. А юноша, когда оседлал дракона, решил, что хочет увидеть море, и отправился через всю Испанию к морю. И там с помощью дракона спас из плена дочь мавританского повелителя. После чего женился на ней, и его наградили. А брата жены казнили, разумеется.

Хорошая сказка, – сказала Эухения Виктория. – Как выгодно обучаться легиллименции!

Он ей не обучался. Он был из людей ота.

Ота?

Сейчас магов из этой народности не осталось, они, кажется, вымерли все еще в средние века от какой-то наследственной болезни. А сквибы ота стали цыганами. Поэтому цыгане могут ненадолго подчинять людей – они владеют остатками ментальной магии. Когда они смотрят людям в глаза, это действует как Империус.

Так вот почему их так не любят! – воскликнула Эухения Виктория, невольно вздрагивая. – Но как защититься от этого?!

В первую очередь, не смотреть в глаза, точно так же, как с легиллиментом.

А во вторую?

Баронесса вздохнула:

– Я не знаю. В принципе, цыгане не опасны для магов. После того, как, допустим, цыган выманит у мага кошелек, маг, догадавшись, в чем дело, запросто может вернуть его обратно.

А вдруг ота не все вымерли? Вдруг кто-нибудь остался? Представляю, какая у такого мага сила может быть!

Не помню, чтобы я когда-нибудь слышала об ота в наши дни.

Брр, теперь я каждого мага, похожего на цыгана, буду подозревать в том, что он ота. Хотя мы и сами на них немного похожи! Особенно Ромулу. Или… – она резко замолчала.

Эухения Виктория, ради всех святых! Я не умру от того, что ты назовешь его имя передо мной! – раздраженно сказала баронесса. И уже спокойнее продолжила: – Я не помню, чтобы люди ота обладали особой силой. Из того, что я читала о них, было ясно, что подчинять они также могли ненадолго. Они могли заставить рассказать что-то, но мыслей не читали.

Баронесса посмотрела на часы:

Максима и Рита вот-вот должны вернуться с похорон. Надеюсь, он не забывал принимать оборотное каждый час и не выкинул очередной пакости.

Не думаю, что он вообще в состоянии связно думать, – вступилась Эухения Виктория за брата. – Я никогда его не видела в таком состоянии.

Ты не видела его, когда… – баронесса на секунду остановилась – …он не отходил от тебя несколько ночей, пока мы с отцом не заставили его поспать, и только наше жесткое давление, взывание к долгу перед семьей и тобой заставило его вернуться в Дурмштранг. Боюсь, что ему слишком много всего за один месяц.

Поэтому я и уговаривала его остаться на каникулы у Крама! – воскликнула Эухения Виктория. – Черт, лучше бы он провел их с Мэри! Тогда бы…

Тогда бы это случилось в другом месте и в другое время, – живо прервала ее баронесса. Она поднялась, прямая, как статуя. – Что суждено, то всегда исполняется. – В зеленых глазах был холод.

Она была уже у двери, когда Эухения Виктория окликнула ее. Баронесса повернулась.

Эухения Виктория замялась, чувствуя, как лицо заливается краской.

Да? – подбодрила баронесса.

Прости, это такое личное… Но ведь я все знаю про тебя и Хосе Антонио… Между тобой и Грегори что-нибудь было?

Баронесса застыла, впившись в дочь глазами. Потом медленно покачала головой и вышла.

Эухения Виктория откинулась на подушки. Выражение лица баронессы осталось непроницаемым, а ответ был достаточно однозначным, но ее не покидало ощущение, что мать соврала.

========== Глава 22 Решения ==========

Кажется, стоит признаться самому себе – мне нравится этот мальчишка. Ему не откажешь в уме, такте и он смотрит на меня с таким откровенным непрошибаемым восхищением во взоре, что мне приходится осаживать себя и все чаще напоминать себе, что он маггл. Было бы иначе, я бы взял его в ученики. Но, подозреваю, в этом вопросе судьба откровенно смеется надо мной. Иногда она принимает вид Альбуса. Чем еще, как не насмешкой, можно объяснить то, что он взял оборотня на должность, на которую я претендую уже не один год. Но Альбус упорно игнорирует тот факт, что в ЗОТИ мне нет равных. Даже он сам не смог бы преподавать этот предмет. Его защитная магия в большей степени – стихийная, интуитивная. Я же учился защищаться с помощью заклинаний. Конечно, я знаю о проклятии. Альбус все время отговаривается им. Но даже если бы я преподавал всего лишь год – они бы поняли, что такое настоящая защита!

Возможно, я слеп. Привык считать себя человеком холодного ума, но в который раз поддаюсь чувствам, и это выходит мне боком. Альбус часто говорил, что восхищается моей смелостью, но в сфере отношений – это, скорее, не смелость, а идиотизм. Я словно раз за разом беру незнакомые ингредиенты, из непонятно каких соображений ожидая, что из них получится хотя бы сносное зелье. Надежда – глупое чувство. И все же, если бы в моей жизни совсем не было Лили Эванс, или Альбуса, или даже, тролль с ним, Люциуса, было ли бы в ней что-нибудь вообще? Ответ однозначно «нет». И значит, пусть так – пусть несправедливость, разочарование, предательство, пусть я умею лишь только так – кусками, а иногда и крошечными частичками, урывать что-то, предназначенное не мне. Но я буду изо всех сил беречь каждый из них, и, может быть, однажды, даже из этих крошечных кусочков, когда их накопится достаточно много, соберу что-то целое?