Текст книги "Дар памяти (СИ)"

Автор книги: Miauka77

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 74 страниц)

Фелиппе разливает вино и подходит ко мне.

Итак, за субботу, – говорит он спокойно.

Хотел бы я это спокойствие. Фелиппе это всего лишь Фелиппе, он не делает ничего выдающегося и ему не приходится присматривать за победителем Темного Лорда и сражаться с невидимыми врагами. Как у него все просто! Любимое дело, домик на отшибе, и где-то даже есть семья, которую можно навестить в выходные. То, что совершенно недоступно мне.

Фелиппе протягивает мне бокал.

Не волнуйся, – говорит он. – Я просил погадать мне на рунах. Все должно пройти хорошо.

Я не верю в гадания, – усмехаюсь я.

Он улыбается:

Зато я верю.

На несколько мгновений наши пальцы соприкасаются.

Мы чокаемся, в камине трещит огонь, в комнате тепло, Фелиппе продолжает улыбаться, и, несмотря на то, что его уверенность скорее заставляет меня вновь задуматься о его наивности, чем убеждает, сейчас я вполне готов согласиться с тем, что «вино веселит сердце».

По мере приближения к замку мои мысли становятся все мрачнее. Фелиппе принял известие о неминуемой смерти совы со смирением, а я все думаю, имел ли Альбус в виду только то, что я схожу к Хагриду. Знает ли он, как именно я ухожу из замка и что мне помогает Филиус? Не наложены ли на меня следящие чары, которые ни я, ни Филиус не могли бы обнаружить? Альбус творит такое, что никому не под силу, неужели бы он не придумал, как проследить за мной, если бы тому это понадобилось?

Сэр Уильям говорит, что Альбус на Астрономической башне. Наверху ветрено. Альбус стоит у перил, вглядываясь в огни Хогсмида.

Все хорошо, Северус? – спрашивает он, не оборачиваясь.

В школе происшествий не было, директор. По крайней мере, после обеда. Вы хотели меня видеть?

В последние недели ты часто уходишь из замка, Северус. Должен ли я спрашивать тебя, надлежащим ли образом ты выполняешь свои обязанности?

Сердце моментом оказывается где-то в желудке. Ах, вот оно что. Впрочем, этого следовало ожидать. Формально я распорядок не нарушаю, но мы оба понимаем, о чем это. Вот только… насколько я понимаю Альбуса и насколько меня – он?

Полагаете, что моя личная жизнь может помешать выполнению профессиональных обязанностей?

Личная жизнь? – в голосе Альбуса неожиданно слышится удивление. – Ах да, – он наконец-то оборачивается ко мне и подмигивает: – Кажется, ты что-то говорил об этом.

Я примерзаю к площадке:

Кажется?

Он, что, действительно не помнит? Мерлин. Что еще его заставили стереть? Он вообще, как управлять школой-то, помнит?

Я в ужасе, но Альбус вдруг улыбается и, сделав шаг навстречу, треплет меня по рукаву.

Видишь ли, некоторые мои воспоминания стали опасными, и я принял решение больше не хранить их в моей голове.

Что значит «принял решение»? И где они теперь?

Это значит, что я поместил их туда, где они не попадут в недобрые руки, мальчик мой. Не стоит недооценивать директора Хогвартса, – он смеется, так искренне и так весело, как не смеялся уже много месяцев. Не тем смехом, который у него бывает, когда он чудит, нет. И сейчас в его смехе превосходство человека, который выполнил невыполнимое, и поддразнивание. Сейчас этот смех говорит: «Ты думал, Северус, что я стар и немощен и не способен справиться?»

Это тот Альбус, которого я знал, который так влек меня к себе, уверенный и властный. Альбус, который не просто просчитывает на десять ходов вперед, а видит законченную картину.

Ни о чем не беспокойся, Северус, – говорит он. – Спокойно выполняй свои обязанности. – И подмигивает. – И присматривай за Гарри.

Потом машет рукой, отворачивается и делает шаг обратно к перилам. Я так понимаю, аудиенция окончена.

Спускаясь в подземелья, борюсь со все больше наваливающейся усталостью. Итак, он не узнает о моем любовнике, но что это было, тролль раздери, вот только что? Альбус что, пришел в себя и самостоятельно разорвал контракт? Или… он знает то, что я делаю, и по-своему присматривает за мной? Он выделил слово «Хогвартс». Альбус никогда ничего не делает просто так. Но что он этим хотел сказать? На что намекнуть? Для чего вообще была нужна эта беседа?

В спальне, перед тем как лечь, несколько минут сижу на постели, уставившись в пол. Как быстро, интересно, я должен буду расплатиться с судьбой? Фелиппе сейчас, Ричард летом… кто же будет третьим, Альбус или Ромулу?

И вдруг со всей ясностью понимаю – я ни за что не готов потерять Альбуса. Все, что угодно, но этого нельзя допустить. Он – единственный человек, который может сдержать Темного Лорда и помочь спасти Поттера. И… единственный, кем я могу пожертвовать, это – Ромулу.

*итал. ради всех святых

========== Глава 106. О детских мечтах ==========

В пятницу погода не подкачала, и, аппарировав в Фуэнтэ Сольяда, Ромулу на минуту застыл, не в силах отвести глаз от освещенных солнцем стен замка. Возведена была еще только половина второго этажа основного здания, и арка разрушенного перехода между единственно уцелевшими стенами двух башен все так же угрожающе нависала над двором, но Ромулу прекрасно помнил, что здесь было несколько месяцев назад. Строительство шло медленно, ужасающе медленно, но оно обязательно закончится, и замок над озером поднимется еще величественнее, чем прежде.

Строители возились у восточной башни, на развалинах которой так любила сидеть Эухения, разбирали обломки и левитировали их в повозку, запряженную, судя по всему, фестралами. Прораб, высокий бербер, пошел Ромулу навстречу.

Михас, – вздохнул Ромулу, – вы же знаете, что мы не собираемся восстанавливать башни сейчас.

Прораб слегка склонил голову:

Прошу прощения, сеньор. Мы здесь только до июля. Вы действительно собираетесь разгребать завалы сами?

Виноватым Михас себя явно не чувствовал, наоборот, Ромулу расслышал в его тоне плохо скрываемое недовольство. Ничего нового – между строителями и архитекторами вечная вражда, а уж Ромулу доставалось вдвойне. В Англии его недолюбливали за то, что он был архитектором испанским, а в Испании – за то, что британским. Кроме того, Михасу было уже за шестьдесят, век для строителя в Испании редкий. Обычно они отправлялись на тот свет гораздо раньше. И сами владельцы только что возведенных крепостей избавлялись от невольных свидетелей, и охотники за головами и драгоценностями ловили бедолаг в попытках вытряхнуть из них планы замков и вызнать слабые места в чарах. Последние, по слухам, не брезговали и некромантией.

Понятное дело, что Михасу, дожившему до своих лет и имевшему определенную репутацию и, конечно же, мнение, не хотелось подчиняться какому-то мальчишке.

Но и Ромулу вдруг почувствовал злость.

Прекратите работы в башнях, – сказал он как можно более вежливо. Еще не хватало нажить врагов в лице строителей. – Вам их оплатят, но сейчас вернитесь ко второму этажу.

Михас молча склонил голову, развернулся и пошел к башне. Ромулу готов был поклясться, что тот скрывал усмешку. Надо будет проверять чары с особой тщательностью. Мало ли… может быть, эти тоже найдут способ обойти клятвы.

Эухения сидела на парапете над озером, между двумя разбитыми статуями русалок, и вчитывалась в какой-то пергамент. Стопка свитков лежала рядом с ней, придавленная вместо пресса русалочьей головой. Мантия сползала с исхудавших плеч.

Зря ты с ними так, – сказала Эухения, когда Ромулу аппарировал на лестницу рядом с парапетом. – Я оплатила им работу в выходные. Хотела сделать тебе сюрприз. Теперь Михас всех будет настраивать против тебя. Что-то случилось?

Ромулу промолчал.

У тебя правда конференция, или ты просто отодвигаешь поход сам-знаешь-куда? Вообще-то, знаешь, ты не обязан… Никто, по большому счету, не обязан. И если Хуан Антонио зачем-то впрягает тебя в это, хотя это была его инициатива…

У меня правда конференция, – быстро сказал Ромулу. – Я лишь хотел убедиться, что все идет правильно, и что с лестницами на второй этаж все в порядке, и что в том месте, где начинается башня, не забыли выстроить потайную лестницу. – Он замолчал, чувствуя, насколько его ложь очевидна. Потом решил, что Эухения в любом случае прикроет его. – Ты ведь не скажешь, что видела меня здесь?

Я ничего не вижу, кроме работы, – пожала плечами та. И посетовала: – Я как никогда чувствую недостаток образования и ужасно завидую Максу оттого, что он учится в Дурмштранге, и Хуану Антонио оттого, что он уже его закончил.

Твоими учителями были дедушка и Джафар, – мягко заметил Ромулу. – Мало кому так повезло.

Только теперь это все без толку. Теперь у меня не осталось ничего, кроме бумаг, в которых я ничего не понимаю. Цифры, цифры, цифры и термины. Хуан Антонио говорит, что мы должны взять кредит и восстанавливать заводы. Макс говорит, что мы должны продать все к троллевой матери. Мартина говорит, что она бы с радостью мне помогла, но ей стыдно и она не хочет никому здесь мешать, и поэтому отправляется помогать Диего в Памплону. Я… – Эухения резко замолчала.

Ты обязательно разберешься в этом, я знаю, – улыбнулся Ромулу.

Он забрался на парапет и протянул сестре руку. Эухения накрыла ее своей.

Мне только и остается это, разве нет? У меня нет лаборатории, и ферма погибла, все, что было моей жизнью…

Это проще простого – сделать лабораторию в замке.

Ну да. Ингредиенты из румынского заповедника и все такое. Ты знаешь, что у них тоже есть свой Чарли? Друг нашего Чарли. И я опять буду получать письма с подписью Чарли… Будто бы ничего не изменилось, да? – смешок в ее голосе вышел немного истеричным.

Ромулу вздохнул и, насколько позволяла разделявшая их русалка, погладил сестру по спине.

Эухения помотала головой.

Нет, это уже отработанный этап. Теперь моя жизнь – это, – она показала на пергаменты. И нахмурилась: – Кстати, ты вчера снял со своего счета двенадцать тысяч реалов. То есть семнадцать с половиной тысяч галлеонов, – поправилась она. – Это ровно половина того, что там было. Ты ведь хотел восстановить Севера…

Давай посмотрим правде в глаза, Хен, – усмехнулся Ромулу. – После всех земель, которые вы выкупили, после всех денег, что вы раздарили, у вас на троих едва ли наберется четыреста тысяч галлеонов. Этого мало, чтобы восстановить Севера. Севера был построен магглами, без капли магии, и он в несколько раз больше здешнего замка, он огромен, миллион галлеонов – это только на самое необходимое… Да и зачем, если подумать? Для семьи нам хватит Фуэнтэ Сольяда, а я никогда не захочу жить в огромном замке один. Так что… – Ромулу опустил голову, вглядываясь в подернутую ряской темную воду под ногами, – пришло время смириться с тем, что это была детская мечта из тех, которые есть у нас всех и которые никогда не сбудутся. Не все мечты могут сбыться. – В груди закололо так, будто в нее со всех сторон напихали иголок. Игнорируя это ощущение, он продолжил: – На эти семнадцать тысяч я, по крайней мере, куплю себе дом в Англии, а остальные деньги согласно брачному контракту получит Рита.

Из-за развода?

Да.

Они помолчали. Эухения стиснула руку брата.

Они вчера с бабушкой обнаружили в лесу какую-то неопознанную зверюгу. Бегает быстро, орет громко, и с панцирем, от которого все заклинания отскакивают. Говорят, что не пойдут на охоту, пока не придумают, что с ней делать. Еле аппарировать успели.

Ромулу вздрогнул.

Я поговорю с ней, когда вернусь с конференции, – сказал он.

Эухения кивнула и, умница, решила перевести тему.

Ты придумал, что делать с чарами? – спросила она.

Пока только то, что можно сделать второй контур чар на некотором расстоянии от основного и сплести его с сигнальными чарами. Это обеспечит возможность скрыться за основным контуром до того, как второй будет смят. Но либо нельзя будет выходить за первый контур усталыми и пьяными, либо все время надо будет ходить с портключами.

Не очень-то весело, – хмыкнула Эухения.

Меня беспокоит, что ты здесь все время одна, – заметил Ромулу. – Марта была изгнана из рода, однако она считает, что на нее может действовать родовое проклятье. Может быть, ее связь с родом не прервалась или была восстановлена, когда она вышла за герцога второй раз? Что, если она сможет в таком случае снять эти чары?

Они пропускают поименно, Ромулу. Только нас или строителей, а посторонних – только при двойной аппарации с кем-то из своих.

Вот-вот, двойная аппарация. Что если она решит использовать кого-нибудь очень недовольного?

Нику, ты имеешь в виду?

Ромулу только вздохнул.

Тебе не надо за меня бояться, Ромулу, – улыбнулась сестра. – Я защищена лучше, чем ты думаешь. И как бы Ника ни злилась, она не сможет мне навредить.

Я слышал, что она потребовала свою долю.

На что мама ей ответила, что она не получит денег до совершеннолетия. И ровно столько, сколько ей будет выделено.

Но распоряжаешься деньгами ты.

Хуан Антонио. Он распоряжается также и моими деньгами, потому что и я несовершеннолетняя.

Однако он выдаст тебе или ей любую сумму по твоему слову.

Эухения отмахнулась:

И на что ей сейчас тратить деньги, кроме учителей, которых мы оплачиваем сами? Она сейчас каждый день в Мадриде занимается чарами, защитой и арифмантикой, а Эухенио подтягивает ее в зельях. Мама решила, что лучше отправить ее в Дурмштранг на будущий год.

Ромулу сомневался, что это было хорошее решение, но промолчал. В конце концов, у него были свои заботы. И не только заботы.

Он подумал о том, что завтра увидит Северуса, и иголки мгновенно исчезли. В конце концов одно его детское желание уже сбылось. Стоит ли требовать большего? И разве не стоит Северус каких-то развалин...

Над озером, заложив крутой вираж и коснувшись воды крылом, промчалась большая белая птица.

Иди в замок, Ромек, – улыбнулась Эухения Виктория. – Скоро здесь будет Гжегож, а ты ведь не хочешь, чтобы еще кто-то увидел тебя.

Стоило Ромулу дизаппарировать, как Эухения услышала знакомые шаги за спиной.

Ты так долго, – с легким упреком сказала она.

Гжегож забрался на парапет, где недавно сидел Ромулу. Отросшие волосы золотились на солнце.

Мария Инесса попросила меня забрать Нику, раз уж я все равно сегодня был в Мадриде.

Твоя сестрица – тот еще подарок. За десять минут она успела произнести столько гадостей, сколько не услышишь и в темных переулках.

Обо мне, конечно? – усмехнулась Эухения Виктория.

Гжегож неопределенно махнул рукой и уставился в озеро.

Что-то случилось? Ведь не Ника же?

Нет, не Ника.

Гжегож опустил голову:

Ты права, меня кое-что беспокоит, связанное с отцом. Некоторые противоречия, которые невозможно разрешить.

Это… касается нашей помолвки?

Нет. От помолвки он в восторге. Я уже подвел его однажды, и столь выгодная помолвка – это даже некий способ оправдаться в его глазах, – тонкие губы Гжегожа болезненно скривились. – Скорее уж он не простит мне, если я ее расторгну. Но есть кое-что другое…

Он замолчал, и Эухения поняла, что он не собирается больше делиться.

Когда ты представишь меня ему? Я бы хотела узнать его как можно ближе, – сказала она, думая, что, вполне вероятно, она могла бы помочь и справиться там, где не может справиться Гжегож, как всякий, куда менее тонко чувствующий, мужчина.

Боже упаси, – ответил Гжегож, и к недоумению Эухении, в его глазах плеснул самый настоящий ужас: – Боже упаси.

К вечеру Эухения повеселела. Мартина, получив письмо от Ромулу с соответствующей просьбой, решила остаться и помочь. Не то чтобы Эухения была в восторге от такой компании, но выбирать не приходилось. Это взрослая жизнь, сказала она себе. Пора уже смириться с тем, что приходится взаимодействовать с теми, кто неприятен. Бывает и хуже.

Она дома. Она защищена. У нее есть Гжегож, и у нее есть деньги. Это уже немало.

Около пяти часов она сидела в библиотеке, делая выписки из очередного решения очередного совета директоров, когда дверь открылась, и в нее вошел Максима.

Ты здесь? – изумилась Эухения.

Если брат и появлялся на выходных, то это происходило обычно в субботу. Учебу он не игнорировал никогда.

И не один, – отвечал, между тем, тот, пропуская в дверь гостя.

Это был Фернандо Ферейра, и, судя по тому, как он посмотрел сначала на Макса, потом на нее, потом опять на Макса, речь шла о чем-то важном.

Эухения ответила на приветствие и хотела призвать бутылку вина, но Фернандо прервал ее движение.

Можем мы поговорить не здесь? – спросил он. В его голосе чувствовалась нервозность. – Где-нибудь на открытом пространстве желательно, – продолжил Фернандо.

Эээ, – Эухения оглянулась на Макса, – Фуэнтэ Сольяда? Там сейчас никого, но… Мы оба еще не аппарируем. Нам потребуется сопровождающий.

Фернандо быстро облизнул губы.

Не хотелось бы, – сказал он.

Я мысленно покажу тебе, куда аппарировать, – нашел решение Макс. – Сначала ты аппарируешь со мной, потом с Эухенией. Надеюсь, мне нет необходимости просить тебя не распространяться о моих ментальных навыках?

Нет. Конечно, нет, – отмахнулся Фернандо. Он подошел к Максу и обнял его за плечи. Несколько секунд, и они оба с громким хлопком исчезли.

Мор! – позвала Эухения.

Да, госпожа, – маленький слуга немедленно материализовался из воздуха.

Две бутылки вина, три бокала и сэндвичи и салфетки в пикниковую корзину. Оставишь в Фуэнтэ Сольяда рядом с восточной или южной башней так, чтобы никто не видел.

Слушаюсь, госпожа.

Он растворился в воздухе без всякого хлопка, Эухения сложила пергаменты на стол и задумалась, стоит ли ей оставлять их здесь. А что если Ника?.. Ну что за чушь? Даже если Ника и посмотрит их, вреда не будет. Это какие-нибудь десятые копии копий, оригиналы все у Хуана Антонио. И это просто бред подозревать сестру в каких-то кознях. Да, она обижена, она ужасно обижена, но представить, что та навредит всерьез… Ника, конечно, не большого ума, по крайней мере, в свои четырнадцать она не доказала другого, но и ей прекрасно известно, что существует семейное проклятье. Ни один Вильярдо не может безнаказанно навредить другому.

Она несколько раз подровняла стопку пергаментов, придавив ее тяжелой книгой, когда дверь в библиотеку открылась и вошел Фернандо.

Все в порядке? – спросила Эухения, оглядывая его.

Его мантия была расстегнута, а волосы растрепались. На пухлых щеках горели два ярких пятна, что делало его совершенно очаровательным и похожим на школьника, а не на министерского чиновника двадцати четырех лет.

Полагаю, что да. Могу я говорить откровенно?

Конечно, – удивилась она.

Видите ли, сеньорита Эухения, – он помолчал несколько секунд, – ваш брат, безусловно, гений и человек большого ума. Я давно не слышал таких основательных теорий в том, что касается экономики… или политики. Но…

Но?

Но он пытается играть во взрослые игры. Он не понимает того, что выигрыш в них зависит не столько от ума, сколько от знания людей, от опыта. Этого ему недостает. Я слышал, не так давно была история… с девушкой, – Фернандо явно смутился и не знал, как продолжить.

То, что Мэри была порочна, и ее жизнь закончилась в притоне, а Макс так невинен, и все такое?

Фернандо вдруг покраснел.

И что вы предлагаете сделать? – удивилась Эухения. – Если вы хоть сколько-нибудь успели узнать Макса, то также знаете, что он упрям, как тысяча ослов. Если вы так беспокоитесь за него, почему бы вам самому не быть рядом и не направлять его… О, – сказала она и посмотрела на Фернандо пристально.

Тот ответил ей нечитаемым взглядом.

Нет. Черт возьми, вы же не хотите сказать..? Нет.

Она опустилась на диван.

Вы, видимо, не совсем понимаете меня, – покачал головой Фернандо. – Максима суждено стать великим политиком, если только что-нибудь ему не помешает… И, несмотря на то, что он учится в Дурмштранге, а не в Мадриде, и находится так далеко от министерства, есть люди, которые недовольны тем, что он вообще есть. Про девушку ходят слухи, только слухи, никаких доказательств. К тому же, Англия далеко. Но если вашему брату взбредет в голову еще что-нибудь… сейчас он одинок и переживает тяжелую потерю… это время слабости... словом, доказательства могут появиться. А учитывая все прошлое и настоящее вашей семьи, историю вашего дяди, некоторые факты о вашем брате Эрнесто, достаточно будет только одного случая, сеньорита Эухения, только одного…

Ох, – только и смогла выговорить Эухения.

И если… словом, если у вас появятся какие-то подозрения, что он может подставить себя под удар, я прошу вас, – он вскинул голову, – сообщите мне. Возможно, я смогу что-то сделать.

Хорошо, – вздохнула Эухения. – Спасибо.

И она протянула Фернандо руку, готовая аппарировать в Фуэнтэ Сольяда.

========== Глава 107. Привет из прошлого ==========

Я могу убрать.

Полина Инесса перевела взгляд с рабочего стола на стоящую в дверях Мартину. Хотелось сказать что-нибудь едкое, но она так устала… То, что она лепила все эти месяцы… с редкими перерывами на сон, почти без отдыха, одержимая только одной идеей, которая, похоже, тоже была следствием другой идеи – убежать… Новоявленный собор красовался в центре заваленного обрезками глины стола, он был хорош, он был совершенен и, безусловно, взял бы первый приз на какой-нибудь выставке, но точно так же он был тускл и безжизнен – в нем не было ни капли магии.

Мне никогда ее не вернуть, да? – усмехнулась Полина Инесса.

Этого никто не может знать.

Уйди, – устало попросила Полина Инесса.

Я уйду, сеньорита, – спокойно кивнула та. – Но если вам понадобится моя помощь, я всегда к вашим услугам.

Вина – ужасная штука, правда?

Не знаю, вина ли это, – улыбнулась Мартина. – Скорее, признательность. Я очень боялась своей истории, и я готова была разрушить всех и себя, только бы не раскрывать ее и не просить помощи. Сестра Мауриция, монастырская учительница по древним языкам, всегда говорила, что беды только от того, что мы скрываем частицы сути. Раньше я не понимала этого, но когда…

Я предпочла бы умереть, – перебила ее Полина Инесса, – чем лишиться магии.

Это очевидно.

Они обменялись взглядами. Полина Инесса почувствовала себя легче. Она наконец озвучила то, вокруг чего блуждала мыслями все эти месяцы. И это был не крик отчаяния, это было то самое решение, которое чувствуется правильно. Это было то, что она всегда чувствовала на дуэли – как будто самой ее сутью была боевая магия. Умереть сражаясь, умереть за что-то. Она позорно сбежала от сражения и теперь все равно что умирала. Только более мучительно.

Вы все равно не могли бы ничего сделать, – заметила Мартина. – Они бы приняли решение за вас. Возраст.

Полина Инесса кивнула.

Я должна вернуть магию. Я должна сделать все для этого. И никто никогда не будет больше принимать решения за меня.

Она отыскала в ящике с ржавыми инструментами молоток и со всей силы опустила его на собор. Крошки полетели во все стороны, на мантию, в лицо. Один, довольно острый кусочек чуть не попал Полине Инессе в глаз.

Полина Инесса только ударила еще раз и засмеялась.

Я принесу кофе, – улыбнулась Мартина. – И кажется, у меня нашлась еще одна причина задержаться здесь.

У озера Фернандо заметно расслабился, Макс тоже развязал галстук, с вытканными на темно-сером шелке черными блестящими двуглавыми орлами (атрибут парадной одежды дурмштранговцев), и спрятал его в карман.

Эухения принесла от восточной башни корзину. Макс бросил на нее быстрый взгляд, но ничего не сказал.

Он хотел было спуститься вниз, под сосны, но Эухения остановила его рассказом про зверюгу. В конце концов они решили устроиться на ступеньках, которые сбегали от восточной башни к разрушенному причалу.

Эухения достала салфетки и попыталась их трансфигурировать в скатерть – та вышла с дырами, но ни Макс, ни Фернандо не смогли сделать лучше. Общее веселье, а затем и вино развязало языки, и они принялись обмениваться шуточками про последние нововведения министерства, причем Фернандо старался больше всех.

«Налог на метлы? – говорит он. – Нет, квиддич в Испании никогда не будет так популярен, как футбол. Чего же у нас больше всего? Помогайте!» Первым Салинас отвечает: «Котлов? Палочек? Вилок?» «Нееет, – говорит Дельгадо. – Палочка у мага одна на всю жизнь, вилок тоже две-три. А котел, может, вообще один на семью. Надо что-то такое, что есть у каждого мага и что каждый часто меняет». И в этот момент Кабрера такой: «Трусы? Трусы каждый маг меняет каждый день… Эээ… ну, каждую неделю».

О Мадонна, я не могу столько смеяться! – воскликнула Эухения, когда смогла наконец перевести дыхание.

И в этот момент время словно застыло. Макс, не отрываясь, смотрел на Фернандо, каким-то очень серьезным, взрослым взглядом. Фернандо отвечал ему так же нечитаемо. Над озером повисло молчание. Даже ветер, казалось, передумал гонять волны.

Секунда, вторая, третья…

Крик чайки вспорол тишину. Эухения поморщилась.

В казне нет денег, так ведь? – спросил Макс.

Я этого не говорил, – нахмурился Фернандо.

И как только Темный Лорд возродится, министерство с радостью перейдет под его знамена, если последователи Лорда оплатят это.

Макс, – Фернандо сокрушенно помотал головой.

Макс встал, спустился на ступеньку ниже и, сев рядом с Эухенией, схватил ее за плечи.

Смотри на нее! – жестко сказал он. – Это моя сестра, Фернандо Ферейра. Ты знаешь ее историю. Если Пожиратели в Испании придут к власти, нам с ней не жить. Ей не жить. Ты с нами, ты защитишь ее, или ты останешься на стороне министерства, на стороне тех, кто придет убивать ее?

Макс! Прекрати, – крикнула Эухения.

Фернандо вздохнул.

Я с тобой, Максима Вильярдо, и ты мог бы не устраивать представление, чтобы проверить это, – сказал он.

Поклянись. Поклянись, что будешь защищать ее. Поклянись памятью матери.

Фернандо побледнел.

Клянусь… – он запнулся. Макс не отрывал от него взгляда. – Клянусь кровью матери, что буду защищать твою сестру…

Эухению Викторию…

Эухению Викторию…

Любой ценой…

Любой ценой, – гордо вскинув голову, закончил Фернандо. Его глаза сверкали, и сейчас он совершенно не напоминал мальчишку, но очень даже – готового ко всему боевого мага.

Спустившись на одну ступеньку, он встал перед Эухенией на одно колено и поцеловал край ее мантии. Вспомнив, что полагается делать в таких случаях, она положила руку на голову Фернандо, тем самым принимая клятву.

Макс улыбнулся и протянул Фернандо руку. Эухения выдохнула.

Вы меня с ума сведете! – воскликнула она. – Я, конечно, благодарна за трогательные попытки меня спасти, но я хотела бы, чтобы мое мнение здесь кто-нибудь спрашивал. И если вы решили помериться своими… своей крутизной, то какого боггарта вы притащили сюда меня? Я думаю, девочки из борделя вам бы больше подошли.

Она тут же выругала себя, но Макс спокойно ответил:

Будут и девочки из борделя со временем. А сюда мы тебя притащили, потому что Фернандо закончил исследование, о котором его просили мы с Хуаном Антонио.

Эухения, пытаясь успокоиться, потянулась за бутылкой.

И что вы обнаружили? – спросила она.

Фернандо потер пустой бокал в ладонях.

Кое-что очень интересное и странное. Признаться, мне было немного не до того, сейчас у министерства много работы, в том числе по взаимодействию с маггловским министерством, и я попросил сначала разобраться своего помощника. Потом мне пришлось отрядить на это дело и второго, и третьего помощника. Потом я присоединился сам…

Эухения и Макс молча смотрели на него.

Забавно, да? – сказал Фернандо. – Как много ресурсов может потребовать одна маленькая просьба. И мы ведь неплохие волшебники, в министерство, даже на низшие позиции абы кого не берут, а уж в департамент информации, которому подчиняются обливиаторы, тем более. Однако вот…

Так что же случилось?

В стране есть множество библиотек, в которых хранились подшивки «Оракуло диарио», это и библиотеки монастырей, и частные библиотеки, и публичная библиотека, и библиотека министерства…

И они все исчезли? – нетерпеливо перебил Макс.

Фернандо ухмыльнулся.

Нет, дорогой граф, они не исчезли, произошло нечто более примечательное.

Что? – в два голоса воскликнули Максима и Эухения.

С их страниц исчезли определенные статьи.

Он замолчал, предоставив своим товарищам обдумывать это.

То есть кто-то проник в каждую библиотеку и стер определенные статьи в подшивке?

Ты представляешь, что такое проникнуть в каждую частную библиотеку, Хен? Библиотеки находятся в охраняемых особняках, некоторые библиотеки особо запечатаны чарами, – пояснил Максима.

Но как тогда?

Тогда либо мы имеем армию взломщиков, о которой непременно должно знать министерство юстиции и аврорат, либо, судя по тому, что они об этом все же не знают, мы имеем дело с каким-то очень крутым волшебником, который стер статьи во всех где-либо имеющихся подшивках разом, по единому образцу. Я прав?

Есть иные варианты?

То есть кто-то пытается переписать историю? Но есть же волшебники. Есть волшебники, которые жили в то время. С волшебниками-то как?

А с волшебниками то же самое. Я уже побеседовал с двумя отставными министрами и с двумя их помощниками, а также с некоторыми другими влиятельными лицами, в моем списке еще около шестидесяти магов, но я уже понимаю, что это дело безнадежное, так что, извините, ребята, вашу просьбу я выполнить не могу.

Они ничего не помнят или не помнят отдельные события? – спросил Макс.

Отдельные события. И это не пятьдесят обливиэйтов. Исчезнувших статей около пятидесяти, – пояснил Фернандо. – И все они написаны в самое разное время, начиная с 1895 года. Этот засранец применяет другие заклинания памяти. Хотя, конечно, если он так силен, может, мы просто его обливиэйты не можем диагностировать. – Он потянулся к бутылке и, вместо того чтобы налить в бокал, неожиданно отхлебнул прямо из горла.

Даже если он так силен, то стереть память шестидесяти волшебникам…

Тысяче, на самом деле, – сказал Макс. – В Испании больше восьми тысяч только зарегистрированных волшебников, и около тысячи из них – старше шестидесяти. Одному такое точно не под силу. У него должны быть помощники. При этом хорошо обученные помощники и не задающие вопросов.

Я отойду на минутку, – бросил Фернандо.

Проводив его взглядом, Эухения зашептала:

Ты думаешь, это тот Вильярдо? Ведь подшивка пропала недавно, а Темный Лорд Волдеморт… о нем пока неизвестно…

Максима закатил глаза:

Хен, я ничего не думаю. Недостаточно данных, чтобы думать. Что мы знаем? Целая подшивка пропала только в нашем монастыре, из библиотеки настоятеля, куда имели доступ только члены нашей семьи, монахи и, поскольку началась реконструкция, строители. Рита сказала, что с тем Вильярдо они разговаривали по-английски, но те, кто напал на них, тоже разговаривали по-английски, и вообще все это происходило в Англии, так что понятно, почему английский. Означает ли это, что он по-испански не говорит? Или что он не близко?

Мужчина, очень ловок, так что вряд ли старше восьмидесяти, темный и очень сильный маг, – суммировала Эухения.

Но почему он прячет историю? Хочет спрятать тайну происхождения или готовит переворот?