Текст книги "Дар памяти (СИ)"

Автор книги: Miauka77

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 74 страниц)

Ничего не говори. Лучше сразу принеси осиновый кол и вбей его в меня.

Очень смешно, – пробормотала Полина Инесса. – Может, поговорить с кем-то из старших?

Господи, с кем?!

Хотя бы с Хуаном Антонио! Он-то точно не расскажет все Грегори.

Ну и что толку от того, что об этом будет знать еще и Хуан Антонио! Как будто он такой специалист?! И, Полина Инесса, по-моему, ты просто помешалась на том, что с Грегори что-то не так, – сердито продолжала сестра. – Ты сама сказала, что моя аура намного хуже.

Я не так говорила, – вздохнула та. – Ты все время понимаешь мои слова по-своему. А чернота в ауре и нераскаянное убийство – это разные вещи.

Может, ты просто не знаешь, что это такое? – предположила Эухения Виктория. – А может… Ох, может, это предвещает скорую смерть?

Может, – покорно согласилась Полина Инесса. – Но о твоих снах с Грегори говорить не стоит.

Боишься, что он подвергнет меня ритуалу экзорцизма?

Нет. Но ты же помнишь, что было, когда у тебя начались видения!

Что… у меня началось?

Полина Инесса повернулась и недоумевающее посмотрела на сестру, однако в глазах той было лишь такое же недоумение.

Видения, – сказала Полина Инесса. – Ну, те, что были на Хэллоуин два года назад. Про человека с собакой. Разве ты не помнишь?

С какой собакой?

Трехголовой.

Эухения Виктория продолжала смотреть на сестру с открытым ртом. Полина Инесса встала, чуть не столкнувшись с обогревающей комнату миской, с досадой оттолкнула ее в сторону и подошла к окну. Отведя занавеску, она прислонилась лбом к холодному стеклу, как будто могла что-то разглядеть в темноте двора.

– Это все серьезно, Хен, – сказала она тихо. – Если ты не помнишь про эти видения…

Их было много?

Одно. Но оно повторялось. И тебе снились сны, в которых ты летала.

Сны?

Сны с этим человеком.

Который с собакой?

Да.

Но… трехголовые собаки разве бывают?

Мы уже спрашивали с тобой об этом у бабушки Миры, Хен. Она сказала, что слышала о парне, который увлекался разведением церберов в Греции, но как раз в тот год они его – цитирую – сожрали, и всех бедных зверушек пришлось убить.

А это не тот человек, который их выращивал?

Дева Мария, конечно, нет! Ему надо было пройти мимо этой собаки или что-то такое. Он делал что-то важное. Ты никак не могла разгадать, что. Ты только говорила, что ему надо было идти к этой собаке, несмотря на то, что она могла убить его. А потом она его укусила. И ты еще смеялась, что если когда-нибудь найдешь его, то опознаешь по шраму на ноге.

Почему по шраму? А по лицу?

Ты никогда не видела его лица.

Как не видела? Он, что, был в маске?

Ты видела все его глазами.

А что сделал Грегори, когда начались эти видения?

Ну, он… на самом деле, он ничего не сделал такого, просто расспрашивал тебя, но ты была очень недовольна.

Недовольна? Грегори?

Полина Инесса задумалась.

– Ну… это не совсем то слово. Просто что-то между вами произошло… неправильное.

Неправильное?

Это не было похоже на ссору, конечно. Через несколько дней вы опять болтали как друзья, но такой расстроенной я тебя видела только тогда, когда ты узнала, что Эрнесто пристает к Пиппе.

Я была расстроена, но тебе ничего не рассказала?

По-моему, тебе просто было некогда. Ты тогда все время была у дедушки, следила за какими-то зельями. У него был Джафар, и вы все трое жили в лаборатории. Ты и на Хэллоуин-то прибежала всего на час, и как раз упала в обморок, когда видение началось. А потом, ты еще сказала мне, что о таком «стыдно рассказывать».

То есть о том, о чем видение было, я тебе рассказала, а о том, что было между мной и Грегори – мне было рассказывать стыдно? – с изумлением уточнила Эухения Виктория.

Ну да.

Господи, что же я натворила-то такого, что мне было стыдно перед Грегори, самым понимающим и самым мудрым человеком на свете? Как ты думаешь, что бы это могло быть?

Не знаю, – Полина Инесса вновь обхватила себя руками. – Мне это не нравится, Хен. Мне не нравится, когда что-то пропадает, а уж когда пропадает часть памяти моей сестры – тем более.

В этих сериалах по телевизору, – сказала Эухения Виктория, – которые смотрит бабушка Мира, – там все время кто-нибудь теряет память. Их машины сбивают или они ее от стресса теряют. Но они знают, что они ее потеряли. А я чувствую себя так, как будто все мое со мной. Я не чувствую никакой потери.

Может, тебе стоит поговорить с Эрнесто. Он лечил нарушения памяти. Даже писал по ним работу и на конференции выступал. Если ты не помнишь.

Это-то я помню, – пробормотала Эухения Виктория. – Но кому бы понадобилось стирать мне память? Если бы это сделал Эрни, он бы никогда не напоминал мне о том, что произошло. А он меня в каждом разговоре стремился задеть или унизить. Как будто бы это все могло меня унизить! Как будто в принципе может существовать что-то еще хуже, чем то, что случилось со мной тогда. Когда я смотрела, как Чарли слизывает драконью желчь со своих перчаток и понимала, что опоздала с первой секунды. Потому что от драконьей желчи вообще никакого противоядия нет. Господи боже мой, даже от поганого маггловского цианистого калия есть противоядие, а от драконьей желчи нет…

Полина Инесса вздрогнула от холода. Отодвинулась от окна. Надо было повернуться к сестре, сидевшей теперь на кровати, подойти и обнять ее, но сил на это не было. Она сама слишком хорошо помнила ту ночь, когда, не разбирая дороги, бежала по городу, ведомая лишь одной мыслью – с ее сестрой случилось несчастье, и именно она виновата в нем. Потому что она забыла о сестре, думая лишь о себе, о своих сиюминутных желаниях.

Полина Инесса вздохнула и вдруг почувствовала, как теплая миска ткнулась ей в спину, как бы подбадривая. Ей нравилась эта домашняя магия, когда вещи вели себя так, как будто обладали интеллектом и даже не нуждались в направляющих заклинаниях. Должно быть, они были сделаны добрыми, понимающими волшебниками, которые на себе испробовали тяготы нищенского быта. Много таких вещей, созданных бабушками и дедушками, было в Фуэнтэ Сольяда. Смогут ли они восстановить их теперь, когда замок впервые за всю историю поместья был по-настоящему разрушен?

Что-то еще случилось в тот момент, – хмуро произнесла Эухения Виктория.

Полина Инесса оглянулась.

– Я имею в виду тот момент, когда умер Чарли. И вот это что-то я и не помню. Потому что следующее, что я вижу – как огонь гонится за мной, а я бегу к Энни, которая подлетает ко мне. И я уже знаю, что они все мертвы.

Полина Инесса смотрела на сестру вопросительно:

Разве ты этого уже не говорила?

Да. Но я теперь вспомнила, что Макс рассказывал про Обливиэйт. Как они в школе подрались с кем-то, а потом Крам тому второму парню память стер, чтобы Макса из школы не выгнали. И он сказал ему что-то вроде: «Ты шел по коридору». Когда человек забывает под воздействием Обливиэйта, он замещает это воспоминание каким-то другим. И тот парень просто помнил, как он шел по коридору и никакой драки. А я – я точно знаю, что какого-то воспоминания нет. И меня это НЕ ВОЛНУЕТ. Как будто все так и должно быть. Полли, – прошептала она, – мне страшно. Мне страшно, что мне все равно.

Полина Инесса вернулась на постель и села рядом с сестрой, наконец обнимая ее.

Ты вымоталась. Постарайся поспать, – сказала она тихо, гладя Эухению Викторию по каштановым прядям. И повторила еще раз, как будто это могло помочь: – Утро вечера мудренее.

Уложив сестру, Полина Инесса спустилась вниз. В полутемном холле в кресле у камина сидел Хуан Антонио, а на ручке кресла пристроилась Мартина. Увидев Полину Инессу, она мгновенно вспорхнула, пробормотала «Извините, сеньорита» и, подхватив поднос, умчалась на кухню.

Хуан Антонио казался немного смущенным. Откашлявшись, он невербальным беспалочковым заклинанием разворошил угли в камине. А вот Инчендио ему не удалось, и он вытащил палочку.

Тебе она нравится? – спросила Полина Инесса, усаживаясь в соседнее кресло. – Я думала, тебе нравится моя сестра.

Это не одно и то же, – заметил Хуан Антонио, вспыхивая.

Я тоже хочу выпить, – сказала Полина Инесса, увидев в его руке бокал с темной жидкостью.

Тебе еще рано напиваться с горя.

Я уже совершеннолетняя и могу делать все, что хочу. Где мама?

В… Мадриде.

Ночью? Зимой?

Вообще-то сейчас восемь.

Восемь. Ага, – Полина Инесса с подозрением посмотрела на него.

Хуан Антонио налил ей вина:

На. Напивайся, сколько влезет.

Это дрянь, да? – спросила Полина Инесса, делая глоток.

Это?!! – тот едва не подпрыгнул. – Это эльфийское вино двухтысячелетней выдержки!

Вау.

Мария Инесса достала его из подвалов Фуэнтэ Сольяда.

Не знала, что эльфийские вина так гадки на вкус…

Хуан Антонио улыбнулся.

– Оставь его, – сказал он. – Я налью тебе другого.

Он заменил бокал, и на этот раз вкус оказался вполне приличным.

Должно быть, это была «Правда чувств».

«Правда чувств»?

Ну да. Если ее пьет человек, которому хорошо, у вина отличный вкус, – пояснил Хуан Антонио. – А если человек, которому плохо, то вкус кажется гадостным.

Удивил. В этом доме все наперекосяк, и только ты выглядишь довольным.

Хуан Антонио только пожал плечами:

С учетом того, что у меня не было выходных уже полгода, могу я иногда расслабиться? А с кем мне еще говорить о родине, как не с Мартиной?

Она не так проста, как кажется, – заметила Полина Инесса. – Вдруг она шпионка твоей сестры?

Ты говоришь чушь, – возразил Хуан Антонио, однако в его голосе не было убежденности. – Тебе всюду мерещатся враги.

Полина Инесса понизила голос до шепота:

Она утверждает, что Инес хотела убить ее, и поэтому ей пришлось бежать, но никто не знает, из-за чего. Даже мама этого не знает. А это о чем-то говорит! Потому что мама обычно знает все.

Неужели ты думаешь, что она не залезла ей в голову? – пробормотал Хуан Антонио.

Полина Инесса хотела было привести еще пару аргументов, как вдруг склоненная к ней голова кузена поплыла у нее перед глазами, и на секунду она обнаружила себя стоящей внизу лестницы в боевой позиции с палочкой в руках.

Полли?

Полина Инесса сморгнула, и видение исчезло.

Полли?

Это… это…

Ты что-то видишь, я знаю, – озабоченно сказал Хуан Антонио, сжимая ее руку своей и осторожно вынимая бокал.

Прикосновения были ей неприятны. Полина Инесса в принципе переносила только руки двоих человек, и она никогда не обнималась даже с матерью, но обижать кузена ей не хотелось, и она встала, чтобы таким образом освободиться от него. И тут же упала обратно, складываясь пополам от ужасной боли, пронзившей грудь.

Перед глазами появился удушливый густой туман, а на полу под ее ногами была кровь. Повсюду лежали тела, будто располосованные ножом, а справа виднелась дверь с двумя толстыми засовами. Один из них начал дергаться, и Полина Инесса знала, что она должна успеть сделать что-то, потому что если эта дверь откроется, она умрет. Потом она выкрикнула чужим, охрипшим голосом какое-то смутно знакомое заклинание и, скорее почувствовав, чем увидев, как фиолетовая вспышка врезается в нее, потеряла сознание.

Дева Мария! – открыв глаза, Полина Инесса увидела над собой круглое лицо жены Эрнесто, Соледад. Закатав рукава толстого свитера, та водила над ней палочкой.– Лежи! – прикрикнула колдоведьма, едва Полина Инесса попыталась подняться.

Где я?

В библиотеке, – подал голос Хуан Антонио. – Я тебя отнес на ближайший диван.

Помолчите. Оба, – буркнула Соледад. В жизни она казалась довольно беспомощной женщиной и часто плакала, но когда дело касалось работы, все знали, что ей лучше не перечить. Переглянувшись с кузеном, Полина Инесса не стала возражать.

Закончив осмотр и заставив Полину Инессу выпить какое-то горькое зелье, Соледад прошлась до занавешенного бархатными бордовыми шторами окна библиотеки и обратно.

– Никогда такого не видела, – сказала она хмуро. – Это выглядит так, как будто тебе хорошенько заехали проклятьем жидкой крови и проклятьем слабого сердца одновременно.

Там была кровь, – пробормотала Полина Инесса. – Под ногами. Повсюду.

Кровь я тебе сгустила, – продолжала Соледад, – но это надо будет делать несколько раз на дню, пока проклятье не прекратит действие. А со слабым сердцем – попросим Эухенио укрепляющее сварить. Вопрос в том, – и Соледад посмотрела на Полину Инессу так подозрительно, как будто та сама была во всем виновата, – каким образом ты получила два темномагических проклятия, находясь дома в защищенной комнате?

Притормози, – сказал Хуан Антонио, бросая недовольный взгляд на невестку. – Как я понял, здоровью Полины Инессы ничего не угрожает?

Как я могу быть в этом уверена? – зашипела та. – Сам посуди, если она получила их вот так с бухты-барахты, когда ее никто не проклинал. Как ты утверждаешь!

Остынь, – вздохнул Хуан Антонио. – Я же тебе сказал, что у нее было видение.

Его убивали, – сказала Полина Инесса тихо. Она попробовала сесть. Голова кружилась, но ей это все же удалось. – Его убивали, и я так чувствовала, как будто эти вспышки попали в меня.

Этим не убивают, – фыркнула Соледад. – Этими проклятьями обычно ослабляют оборону, если хотят взять человека в плен живым.

Хуан Антонио посмотрел на Соледад с уважением.

А ты откуда знаешь? – изумился он.

А кому, как вы думаете, ваша золотая Рита в первую очередь лекции читает, прежде чем идти в свою академию авроров?

Понятно. Где она, кстати?

Рита в Лондоне. Она взяла у Джорджа вещи Мэри и разбирает их, надеется найти там что-то связанное с ее смертью, – сказала Полина Инесса. – Это… ведь не могла быть Рита, правда? Это был какой-то мужчина…

Она начала дрожать, вспоминая кровь под ногами, тела и вспышки. Это не было похоже на ее обычные видения. Она никогда еще не наблюдала происходящего чужими глазами…

И ты не знаешь его?

Я не могу этого сказать, Люкс. Я не знаю, знаком он мне или не знаком.

Ладно, – бросил Хуан Антонио, присаживаясь рядом с Полиной Инессой. – Кто бы это ни был… – он остановился.

Авада Кедавра, – сказала Соледад.

Чтоо? – они оба обернулись к колдоведьме, которая недовольно щурила глаза в ярком свете лампы у дальних стеллажей.

Разве это непонятно? – ответила та. – Если в него попадет Авада Кедавра, Полина Инесса умрет.

========== Глава 30 Скачки с препятствиями. ==========

Из секундного подобия обморока меня выводит пронзительный женский крик. Глаза распахиваются сами собой – кажется, только для того, чтобы успеть увидеть, как в меня летит фиолетовая вспышка. А затем обнаружить, что ее кто-то отвел. Перед глазами все мутное, как будто смотришь сквозь грязное стекло, а дальше пары ярдов – глухая темнота, но выставленные неожиданным союзником щитовые чары дают мне пару секунд вытащить из кармана круглобокий фиал с зельем против темных проклятий и выпить его.

Есть! В голове проясняется, зрение приходит в норму.

Двое противников уже у подножия лестницы, а третий, тот, сильный маг с лентой в волосах, на галерее, сражается с тоненькой фигуркой на другом ее конце. Сил хватит ненадолго, надо действовать быстро. Да вот же он, выход!

Отбиваю два проклятья сразу и, обезоружив нападающих, взлетаю и зависаю напротив галереи, как раз вовремя, чтобы выставить щит между девчонкой и ее врагом.

В следующую секунду он отлетает к противоположной стене, отброшенный заклятьем моей союзницы, а я вскакиваю перед ней, прижимаюсь к стене и ору:

Как вы сюда попали?

Через крышу! – кричит она, кивая на массивную дверь за своей спиной, и отбивает заклятие прямо передо мной – лохматый сражается, стоя на коленях. А те, снизу, уже поднялись, и в руках у них вторые палочки.

Открывайте, я прикрою, – бросаю я, чувствуя, как к горлу вновь подступает тошнота. В груди режет будто ножом, и комната опять начинает расплываться. А противник уже близко. Девчонка распахивает дверь, влетая в проем, и я кидаю щитовые чары (на полноценный щит нет ни сил, ни времени) и сослепу промахиваюсь. Девчонка истошно вопит. И я, выставив заклятье зеркала, бегу в проем вслед за ней и попадаю в тесный закуток перед винтовой лестницей. Кажется, я на них сегодня обречен!

Оборачиваюсь, взрываю конец галереи Экспульсо и под аккомпанемент раздирающего нервы скрежета заворачиваю ее пролет в сторону противника – эх, видел бы меня сейчас Альбус! – невербальным Верто* Максима. Снизу доносится оглушающий треск – похоже, разломало стену, которая была опорой для галереи. Хорошо сработало – дайте два!

Захлопнув дверь, бормочу Хоменум Ревелло. Слава Мерлину, кроме нас двоих – никого. Предельно сконцентрировавшись, вывожу заклинания, которыми запираю комнаты в Хогвартсе. Так как щиты нападавшие больше не держат – игрушки кончились – есть шанс, что, до того, как они рассоздали зеркало, оно отразило парочку заклятий в них самих. Значит, потратят время на лечение. Потом будут соображать, как до двери добраться, которая теперь в голой стене на уровне второго этажа торчит. Галерею Репаро не возьмет, нужны строительные заклинания. Их обычно только специалисты знают. А для того, чтобы снять мои запирающие, самому опытному взломщику (кроме Лорда, конечно), понадобится минут пять. Бомбарду тут не применишь, взрывной волной, как бы они сюда ни добрались, может вниз отбросить.

Девчонка, по счастью, живая, хоть и бледная, навалилась всем телом на дверь рядом со мной, и тоже какие-то охранные заклинания бормочет. По ее бедру течет кровь, и в свете мерцания чар видно, как она пытается зажать рану свободной рукой. Зажмешь такое, думаю я, подавляя шевельнувшиеся угрызениями совести.

Рассусоливать некогда. Тыкаю палочкой ей в ногу и выговариваю Эпискеи. Еще раз. И снова. Не действует! Кровь бежит прямо таки ручьем. Чем они там ее разрезали? Усовершенствованное Секо? Кидаю замораживающее (не зря столько времени в лазарете проводил когда-то!), хватаю ее за руку и тащу вверх по лестнице, освещая дорогу Люмосом. Девчонка глухо стонет – в ноге боль, должно быть, адская, тысячи ледяных игл – но карабкается вслед за мной. На последних ступеньках я волоку ее уже бесчувственную. Наверху мы оказываемся в коридоре с несколькими дверьми. Перед глазами все плывет. Еще один круглый фиал, и зрение удается сфокусировать. Укрепляющее оставляю пока для нее.

Открываю первую попавшуюся дверь – пустая пыльная комната чердака. Дом Горбина примыкает к Лютному переулку, выберемся и пойдем по крышам.

Вывожу запирающие, соображая, что на чердак можно и взорвав потолок в одной из комнат второго этажа прорваться. Впрочем, меня хотели взять живым – может, не станут рисковать? А вот девчонку точно живой не хотели, били на поражение. Свидетели ни к чему.

В комнате все пропахло пылью. Два окна, в которые льется неясный лунный свет, защищены магическим барьером. Можно попытаться его снять, но сначала надо заняться девчонкой.

Моя неожиданная помощница лежит на полу без сознания, крепко прижимая палочку к замороженному бедру. Лицо даже и в обмороке кажется сосредоточенным. Растрепанные темные волосы в крови – на виске ссадина. Тактика боя похожа на аврорскую. Интересно, внешность своя или она тоже под оборотным, как и я?

Размораживаю ногу. Рана ужасна, все бедро как будто вскрыли до кости, брюки висят клочками. Решаю попробовать первый вариант старинного заклинания Вулнера Санентум, который я применял к ранам еще до изобретения Сектумсемпры. Оно не требует большой силы, но для него нужен особый тип магии, и мне повезло, что моя магическая стихия – вода. Заклинание срабатывает. Кровотечение останавливается, и, пока я выпеваю заговор, повторяя его вновь и вновь, рана закрывается на глазах. Энервейт, кровевосстанавливающее, укрепляющее. Обезболивающее, увы, нельзя. Девчонка послушно глотает все, чем я ее пою. Странная доверчивость для аврора.

Что вы здесь забыли? – спрашиваю я, салютуя ей флягой с оборотным. Надо же, и часа не прошло, и оно не перестало действовать, а мне казалось, что битва длилась часа три как минимум.

Да, не очень хорошо получилось, – кивает она. И сужая глаза и пытаясь вглядеться в меня при свете слабенького Люмоса, неожиданно говорит: – Вы из наших. Кто вы? Я – Рита.

Вопрос ставит меня в тупик. Кто такие наши?

Сожалею, но я не намерен раскрывать свою личность, – отвечаю я вежливо.

В ее глазах, кажется, безмерное удивление, прочитать бы мысли, но даже если бы было время, я не в том состоянии, чтобы это делать сейчас. Если моя догадка верна и меня хотели взять живым, то проклятья не смертельны. Однако действенности их это не отменяет. Обезболивающее помогло заблокировать боль в груди, но то, что доступ мозгового центра к боли отключен, не значит, что тело ее на самом деле не испытывает. Испытывает и выматывается. Простейшими универсальными зельями можно ослабить действие проклятий, но не избавиться от них. Для полного избавления нужно, во-первых, понять, что с тобой, во-вторых, приготовить соответствующее зелье, в-третьих, знать специальные заклинания, которые произносятся одновременно с приемом зелья.

Глобальных темномагических проклятий – немеряно, а легких темномагических еще больше. Однако зелий всего лишь десятки, так как по действию проклятья подразделяются на двадцать две группы. Четыре из них априори смертельны, и чем выше сила волшебника, наложившего их, и чем ниже сила того, кто подвергся проклятию, тем быстрее они убивают. Это не означает, что легкие темномагические оставляют в живых. Если такое проклятие вовремя не снять, человек все равно погибнет. Когда проклятий, наложенных одним человеком, несколько, они вступают во взаимодействие, усиливая друг друга. Со мной именно это и происходит, и я понимаю, что нужно скорее добраться до Хогвартса, до Помфри. И это важнее того, чтобы разбираться, откуда здесь взялась аврорша.

Отойдите, – говорю я, помогая девице встать. Она пытается трансфигурировать разорванную брючину, но не преуспевает.

Бомбарда? – спрашивает Рита, догадываясь о моих намерениях.

Бомбарда, – киваю я почти весело.

И в этот момент за дверью раздается оглушающий треск, заставляющий вздрогнуть нас обоих. Быстро они. Не ожидал.

Мы переглядываемся, отходим к двери, встаем на колени (Рита стонет: нога еще не зажила) и направляем палочки в сторону прогнивших балок.

Купол, – напоминаю я.

Я накрою обоих, – говорит она уверенно, и после того, как мы громко произносим «Бомбарда Максима!», стремительно выбрасывает руку вправо, чтобы с помощью щитовых чар отвести доски и куски строительного мусора, летящие нам в лица.

Зеленоватый с желтыми и черными точками рисунок мелькает перед глазами несколько раз, пока в открывшуюся моему мутному взору огромную дыру в крыше не прорывается звездное небо.

Есть! – кричит она звонко. – Плечи!

За дверью раздаются крики. Я ощущаю, как охранные заклинания рвутся одно за другим. Все-таки сильный противник, ничего не скажешь.

Есть идея получше. Не аппарация. Идите сюда! – бросаю я резко, и не дожидаясь ответа, привлекаю ее к себе, железной хваткой сжимая руки вокруг талии, сосредотачиваюсь на чарах полета и, в тот самый миг, когда дверь распахивается, стартую. Успели! Инкарцеро противника бьет по ногам, и нас так и выносит на поверхность – наполовину связанными. Ярдах в пяти от дыры нас уже ждут, но скорость полета слишком высока, чтобы они успели причинить вред.

А вот силы вытягивать нас дальше у меня не хватает. Мы приземляемся в Лютном переулке, на первую попавшуюся плоскую крышу, домах в трех от горбинского. Хоть я и стараюсь смягчить посадку, максимально замедляясь, в момент столкновения с поверхностью Рита кричит от боли, и тут же справа вдалеке раздаются голоса. Нас заметили. Крыша, на которой мы находимся, – выше других, и соседние крыши – покатые, но аппарировать надо немедленно.

Рита пытается подняться, опираясь на руки, и пока я торопливо глотаю последнее бодрящее, расколдовывает нас. Не успели. Услышав хлопки аппарации, мы вскакиваем, разворачиваемся, и, встав спиной к спине, отражаем первые вспышки заклятий двух магов. В воздухе слышны еще хлопки, и мы моментально оказываемся окружены со всех сторон и прижаты спинами к ограждению.

Противников пятеро, двое из них – в масках. Хватая Риту за талию, в попытке выиграть время для аппарации я выставляю слабенький стабильный щит, и в этот момент нас обоих накрывает зелено-золотистым коконом, четко отделяющим нас от вспышек заклятий.

– Аппарейт! – кричит Рита, вцепляясь в меня, и я ощущаю рывок, как будто меня перехватили поперек живота, и головокружение.

Воздух сдавливает ноющую грудь, и, чувствуя под ногами твердую землю, я захлебываюсь кашлем, который, кажется, выворачивает мне все внутренности во главе с легкими и кишками. Вокруг нас деревья и фонари, пара-тройка случайных прохожих. Рита кидает магглоотводящие чары. Вслушиваясь в отдаленный гул транспорта, я узнаю вход в парк, через который мы шли с Ромулу.

Они сейчас будут здесь. Я не могу взять тебя с собой, защита моего дома тебя не пропустит! – пытаясь перекричать ветер, Рита сжимает мою руку. Судя по ее трагическому тону, я представляю собой жалкое зрелище. – Ты сможешь аппарировать сам?

Да, – говорю я глухо, отирая рукавом кровавую пену с губ.

Металлический привкус во рту стал почти непереносимым. Теперь я знаю как минимум два проклятия, что попали в меня: жидкой крови и плавящихся легких. Дышать все труднее. А в Хогвартс от Запретного леса в гору, и… там наверняка меня ждут… Решение, которое я принимаю, кажется диким, абсурдным, но, тем не менее, почему-то правильным.

– Ты уверена? – стараюсь, чтобы голос звучал твердо.

Не бойся за меня. Benedicat te Deus**, – неожиданно говорит Рита, встает на цыпочки и целует меня в лоб. – Я уведу, кого смогу, – бросает она, с силой отталкивает мою руку, и по-кошачьи пружиня, быстро бежит к аллее.

Хлопки аппарации доносятся до меня в момент рывка. На множество аппараций с запутыванием следа меня точно не хватит, и все, на что я надеюсь, – листок со старинной песенкой в кармане мантии, если я успею убежать от погони. Должен успеть.

Ощутив под ногами твердую почву, и чудом устояв, я кидаю Люмос и сразу: «Индико*** поляна с дубами и входом в туннель!».

Сработало! Зеленая стрелка, которую буду видеть только я, маячит между деревьями. Восторг соприкосновения с магией Мерлина охватывает меня. Бросаюсь в сторону стрелки, и в спину мне доносится душераздирающий вопль. Мой феникс! Моя проклятая птица!

Сил сразу как будто прибавилось вдвое. Бегу по тропинке. В ушах шумит, легкие словно раскалились изнутри, но стрелка ярким зеленым пятном маячит перед глазами, не давая свернуть. Вспышка заклятия врезается в куст справа от меня, разворачиваюсь, чтобы принять бой. На тропинке ярдах в пяти от меня – двое. Всего лишь.

Мерлин, помоги! – вслух выдыхаю я, наугад посылая Круцио.

Отражая его, противник смеется.

Дохлый уже! Что от тебя осталось?!! – я узнаю торжествующий голос лохматого.

Ненавижу. Пространство между нами режут вспышки невербальных заклинаний, которые я отражаю рефлекторно, и птичий крик. Феникс кидается на моих врагов, и я, пользуясь передышкой, сворачиваю вправо и ныряю вслед за стрелкой в лес. Кажется мне или нет, что кусты расступились передо мной, и между ними четко видна тропинка, которой здесь не было в прошлый раз? Я вытесняю все мысли о том, что могу идти не туда. В крайнем случае, продолжу сражаться. Хуже уже не будет.

Звуки вспышек доносятся откуда-то из-за деревьев, перекрываемые яростным криком птицы. Вот и дубы. Стрелка пропадает, но поляна, несомненно, та самая. Успел!

Лезу в карман и в ту же секунду понимаю – листка нет. Лихорадочный обыск мантии ничего не дает. Должно быть, я его выронил, вытаскивая один из фиалов. Разноцветные вспышки широкой полосой приближаются к поляне, парочка молний врезается в дуб, за которым я стою. Я буквально слышу, как недовольно отзывается дерево.

Это называется зачисткой, вспоминаю я, воскрешая в памяти дни работы на Темного Лорда. Грамотно работают, ребята. Они знают, что я обессилен и не смогу мотаться по лесу бесконечно.

А гэльская песенка про влюбленную парочку осталась где-то в Лондоне. Я смеюсь, с каждым выдохом выплевывая сгустки крови. Так глупо попасться! Но если признаться самому себе, план был бредовым с самого начала… С чего я взял вообще, что пройду эту полосу препятствий?

И какого тролля Мерлин придумал пароль на гэльском?! Жил-то он в Англии, в конце концов.

«…Спи, не бойся ничего,

ибо я с тобою – люб мне…», – выговариваю я, обхватывая себя руками и пытаясь сдержать истерику. Тщетно. Отчаянный птичий крик звучит на краю поляны, и вспышка очередного заклятия пролетает в дюйме от плеча, прожигая ткань мантии и сюртука. А я смеюсь.

Смеюсь, глядя в дыру, разверзающуюся под ногами. Смеюсь, съезжая вниз по лестнице, превратившейся в ледяную горку, смеюсь, прикладываясь лбом о холодный пол. Смеюсь, когда до моего сознания доходят ругательства на незнакомом языке, смеюсь, когда чья-то рука дотрагивается до моего лица. А потом закрываю глаза и проваливаюсь в благословенную темноту. На этот раз окончательную за столь длинный день.

Поворачиваю (лат.)

** Благослови тебя Бог (лат.)

*** Указываю (лат.)

Остальные заклинания, используемые в главе, взяты из книг и фильмов про Гарри Поттера.

========== Глава 31 Слагаемые известные и неизвестные. ==========

Вечер 22 января 1994 года.

Дурмштранг встретил ее темной громадой на горизонте. Башни крепости терялись в снеговых тучах, нависших над ними. Картина не была величественной, скорее, заставляющей содрогнуться. Массивные стены с многочисленными бойницами больше напоминали тюрьму, чем школу.

«И мой сын учится в этом месте!» – подумала Мария Инесса, ежась от пронизывающего ветра и с благодарностью опираясь на руку, предложенную Хуаном Антонио. Стоя на голой скале напротив той, что занимал замок, они ждали, когда к ним подойдет проводник, только что миновавший подъемный мост в ущелье и маленькой точкой карабкавшийся по тропинке наверх. Огонек Люмоса подрагивал над его головой.

В иные разы баронесса бывала здесь при свете дня, и Дурмштранг никогда не казался ей столь пугающим. Обыкновенный замок – мало ли она их перевидала на своем веку?! Чего только один дом графа Ферейра стоит, с бесчисленными бойницами и высовывающимися из них новейшими маггловскими пушками. Может, это просто игра воображения?

Хотя, помнится, кто-то что-то говорил о кровавых расправах времен Гриндевальда…

Мадам баронесса? – проводником оказался темноволосый юноша, одетый в грубую серую шинель и теплую шапку-ушанку. Поднявшись по неожиданно открывшейся лестнице на самый край площадки, он поклонился: – Виктор Крам.

Лицо у него было мрачное, с поджатыми губами, как будто все, что он делал, доставляло ему большое неудовольствие. Однако тон говорил о том, что парень пытался быть вежливым.

Вы друг моего сына, не так ли?