Текст книги "Дар памяти (СИ)"

Автор книги: Miauka77

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 74 страниц)

Аппарировал он не в дом, а к крыльцу – в помещение не хотелось. В другой раз он бы призвал бутылку вина и расположился на ступеньках, но сегодня напиваться было опасно. По этой причине он решил и в бар не идти, хотя иногда делал так, когда становилось совсем паршиво, и в маггловском городе у него была пара любимых мест. Иной раз в такой момент он бы мог и к Вильярдо наведаться, наплевав на то, что Эрнесто, вернувшемуся с дежурства, будет неприятно, и наплевав даже на свою вину перед Соледад – потому что одному хотелось быть еще меньше. Но, рассудил он, сегодня там все на нервах и либо им будет не до него, либо от него потребуется кого-то утешать, а на это у него точно не было сил. Лучше уж отыскать в подвале сонное зелье, которое он купил еще лет пять назад, когда ловили одного особо опасного маньяка, и забыться таким, самым безобидным способом.

Но не прямо сейчас… Стараясь не думать о том, что дом выглядит еще более мрачным и одиноким, чем обычно, он свернул вправо и, расчистив себе дорогу в бурьяне, который каждую ночь разрастался заново, вышел к детской площадке, обустроенной еще отцом. Сейчас от нее остались только турник и качели; баскетбольное кольцо после очередного землетрясения сползло по косогору вниз, и Фелиппе решил его не ремонтировать – все равно у него не будет детей, так какой смысл? Он подошел к турнику и на секунду прислонился к нему лбом, надеясь на прохладу, однако железо предсказуемо оказалось нагретым, так что Фелиппе фыркнул и принялся подтягиваться – лучшее лекарство от любви к мудакам. Сделал двадцать подтягиваний и решил передохнуть: сбросил мантию и повис в любимой позе – зажав перекладину под коленями, вниз головой. Закрыл глаза и несколько минут пребывал в блаженстве, слушая только ветер и звуки машин. Потом, конечно, не удержался и подумал – а что если бы Эрнесто сейчас подошел и обнял: делал это десятки раз, пока жил здесь.

В общем, этот поганец даже тренировки умудрился ему испортить. Фелиппе вскочил на ноги и горько рассмеялся. Пожалуй, все-таки надо продать дом. А еще отправиться на стажировку в Америку – коллеги звали уже давно. Хватит жить с призраками, пора начинать новую жизнь.

Он развернулся к дому и – сердце заколотилось так бешено, что Фелиппе даже зашатало. Стой сейчас он на краю обрыва, мигом бы нырнул вниз головой. Впрочем, он и так, кажется, на нем стоял всю жизнь, и осознал это только сейчас, когда его наконец схватила, удерживая за мантию, чья-то рука. Потому что в окнах спальни, его собственной спальни – что было совершенно невозможно, если только там не было Эрнесто – в этих самых окнах горел свет.

К пещере они вышли, когда день уже занялся вовсю, и не сказать, чтоб свежими. Ближайшая точка аппарации находилась в без малого пяти милях, а шагать по снегу было утомительно.

Надеюсь, нам ни с кем не придется сражаться, – сделал попытку пошутить Ромулу.

Он сбросил тяжелый рюкзак в паре футов от зияющего черного провала и с облегчением повалился в снег. В рюкзак, стараниями Мартины, были упиханы теплая мантия, запасная обувь, еда, термос с кофе, двухлитровая бутылка воды и аптечка.

«Туда нельзя даже аппарировать. Никто не знает, как там действует, и действует ли вообще, магия», – было заявлено ему непреклонным тоном. На тот момент Ромулу был склонен согласиться, но сейчас он и самого себя за свое согласие ненавидел. Болели и спина, и плечи, и шея, и что хуже всего – магия, если Люкс вообще, конечно, знал толком хоть одно лечебное заклинание, – здесь действительно не работала.

Тебе это не обязательно делать, – напомнил тот, вытягиваясь на снегу рядом с ним.

Впрочем, оба тут же пожалели о своей беспечности – может быть, где-то когда-то их мантии и были обработаны отталкивающими чарами, но сейчас они, очевидно, потеряли свои свойства, превратившись в обычные плащи. С громкой руганью принялись переодеваться, заталкивая сырые и, соответственно, еще более потяжелевшие мантии в рюкзаки.

Я справлюсь, – Ромулу, конечно, и вполовину не чувствовал той твердости, что пытался напустить в голос.

Нет, не следовало мне тебя в это втягивать, – Люкс кусал губы и выглядел расстроенным.

Это ведь была мамина идея, – утешил его Ромулу. – Раз она предложила меня взять, значит, была уверена, что это не опасно.

А ты-то откуда знаешь?

Полина Инесса сказала.

Люкс усмехнулся:

Подслушивала?

Подслушивала, – согласился Ромулу.

Значит, она слышала… – в темных глазах вспыхнул странный огонек и пропал. – Ну что ж теперь… Все равно уже… – И Люкс, подхватив свой рюкзак, решительно сделал шаг вперед.

Минут через двадцать коридор вывел их к развилке, и именно здесь они и очутились в полной темноте. Оба самодельных факела угасли с тихим шипением, выпустив на прощание фонтанчики искр. Холодный, липкий ужас охватил Ромулу. Он никогда не боялся темноты, но сейчас готов был заорать во весь голос. Особенно когда рука, попытавшаяся нащупать Хуана Антонио, провалилась в пустоту.

Но тут совсем рядом раздался набор цветистых итальянских ругательств, и у Ромулу отлегло от сердца.

Люкс, – позвал он, все еще не совсем веря, что кузен нашелся.

Сейчас, – отозвался тот. – Я найду огниво.

Ромулу мгновенно захотелось провалиться со стыда. Он нашарил в кармане маггловскую зажигалку и поднес ее к своему факелу, однако мог бы и не торопиться – колесико щелкало, а пламени не было.

Судя по звукам ударов кресала о кремень, Хуан Антонио занялся тем же самым. И судя по отсутствию даже искр, безрезультатно.

Люкс, – сказала наконец темнота.

Ромулу нащупал стену и прислонился к ней, гадая, что делать дальше. Идти ощупью? Из ближайшего туннеля веяло холодом и сыростью, в запах плесени вкрадывалась сладковатая нотка запаха разложения.

Ромулу? – позвал Хуан Антонио.

Да?

Ромулу, ты меня слышишь? – озабоченно переспросил тот.

Слышу, здесь я, – отозвался Ромулу.

Ромулу! – заорал Хуан Антонио. – Ромулу Леандро, чтоб тебя, какого каццо* ты…

Ромулу схватился за голову, закрывая уши, и ринулся вперед, на голос, пытаясь поймать кузена, но все, что ему удалось – натолкнуться на стену в темноте. Ромулу ринулся вдоль нее назад и вперед, Хуан Антонио ругался, не переставая, и в другой момент Ромулу ничего бы не имел против, но сейчас ему становилось только тоскливее. Через две минуты стало окончательно ясно – связи между ними нет никакой, и идти вперед придется одному. Ромулу выругался, поднял факел, прошел немного по коридору назад и попытался зажечь огонь снова, но теперь это уже не срабатывало. Он вернулся к бывшей развилке, голос Хуана Антонио начал отдаляться, видимо, тот последовал по своему тоннелю, а Ромулу, общупывая вход в свой – стену, покрытую слизью, задумался, почему он слышал Хуана Антонио, а тот его нет? Говорило ли это о разном характере испытаний, которые им выдадут? Стараясь задавить в себе ужас, он сделал несколько неуверенных шагов по туннелю и заорал – слизь под рукой сменилась какими-то жуками размером с полмизинца. С отвращением вытерев ладонь об рюкзак, Ромулу достал факел – огня нет, так хоть в качестве палки сгодится. Помолился и двинулся вперед.

Идти в темноте, выверяя каждый шаг, прислушиваясь к каждому шороху, оказалось ужасающе выматывающим. Ярдов через двести он едва не провалился в яму, и, судя по шипению на дне, она была заполнена никем иным, как змеями. По счастью, вдоль стены обнаружился узкий, шириной в ступню, карниз, а в саму стену были вделаны скобы. При этом скобы были утоплены в углублениях, кишащих не только жуками, но еще и жирными личинками. Пришлось погрузить руки в эту массу чуть ли не по локоть. Вздрагивая от омерзения, Ромулу постарался сосредоточить все свое внимания на нащупывании скоб под пальцами и камня под ногой. В конце концов это была малая, можно сказать, даже детская плата за подсказку от самой Судьбы.

Несколько жуков воспользовались возможностью и переползли ему на руки и плечи, забились за воротник, что-то громко жужжало у самого уха, запутавшись в волосах. Что-то очень активное, извиваясь, пробиралось вверх по обеим штанинам. А внизу по-прежнему шипело. Ярдов через пятьдесят карниз расширился до того, что можно было поставить обе ноги рядом, и Ромулу уже обрадовался, что есть возможность передохнуть – расположение скоб с каждым шагом становилось все более неудобным, и неестественно вывернутые руки болели, но для того, чтобы отдохнуть, нужно было либо продолжать держаться за скобы, либо прислониться к стене и подставить жукам незащищенную голову и спину. Пришлось оставить мысль об отдыхе и пробираться дальше.

Вторая часть пути оказалась намного хуже. Карниз сузился, а каждые две из трех скоб норовили выскользнуть из стены. Пальцы распухли от яда то ли личинок, то ли жуков, и держаться стало труднее. Вдобавок извивающиеся твари добрались до паха и принялись жалить в особо уязвимые места. Если бы свет и был, то Ромулу сейчас бы все равно ничего не видел от слез. Он не знал, каким чудом двигался вперед, и в голову ему не раз уже приходила мысль отказаться от испытания, но точно так же приходила мысль, что это немыслимо. Он должен. И в любом случае – с каким лицом он вернулся бы назад?

Он непрерывно молился – про себя, а когда попробовал вслух, ему пришлось выплевывать жука, скользнувшего в рот, и второй, вцепившийся в губу, был на подходе. Возможно, Ромулу не провел на карнизе и получаса, но ему казалось, что его путешествие длится вечность. И мысли, которые одолевали его, становились все мрачнее. Никто другой из предков не описывал ничего подобного и не давал никаких рекомендаций, которые указывали на подобный опыт во время похода к книге. Например, никто не советовал хотя бы брать перчатки. Это все наталкивало на вывод, что он, Ромулу, совершил что-то особенно неправильное, неприемлемое для рода или магии Книги. И не надо было долго рыться в памяти, чтобы понять, что этим неприемлемым было совсем недавнее – отношения с Северусом. Отношения, в которые он ринулся, не слушая никого. Не рассказав даже крестному – и бегая от него, как будто бы крестный был когда-либо не на его стороне и хотел для него плохого.

И чем дальше Ромулу продвигался, тем больше таких мыслей становилось в его голове, и тем больше его охватывал ужас. Ему начало казаться, что все это было ловушкой, чтобы отбраковать недостойных членов рода, и что он погибнет здесь, сожранный и закусанный тварями, которых он даже не может разглядеть. А Северус, вероятно, даже и не узнает никогда и, возможно, даже и вздохнет с облегчением, ведь это он, Ромулу, инициировал отношения, он вешался на шею, он предлагал себя, а Северус только принимал и непонятно, что на самом деле о нем думал. Действительно ли чувствовал что-то или только отвечал то, что все отвечают в таких случаях, чтобы получить секс.

И если это действительно ужасный грех, подлежащий подобному наказанию, то он, Ромулу, еще и ввел Северуса в грех, и значит, Северус тоже будет наказан… И поскольку у Северуса и так достаточно грехов, то его наказание будет еще более страшным.

Ромулу так погрузился в стыд, раскаяние, ужас за Северуса и понимание, что теперь ничего нельзя вернуть назад, что не сразу осознал, что карниз закончился. На несколько мгновений его накрыло отчаяние от мысли, что придется-таки идти назад, но потом он сообразил вытянуть ногу чуть дальше и обнаружил под карнизом твердую землю. А также то, что яма закончилась уже давно, может быть, еще после первого отрезка пути.

Выругавшись всеми доступными способами, Ромулу потянулся снять рюкзак и тут понял, что оставил его перед ямой. С одной стороны, так было даже лучше – кто знает, как бы он выдержал этот путь с такой тяжестью на спине, а с другой – в рюкзаке оставалась аптечка. По счастью, заживляющее Мартина продублировала, положив бутылочку ему в карман мантии, да не просто бутылочку, а пластмассовую маггловскую. Ромулу только надеялся, что пластмасса не прореагирует с зельем, создав нечто новое и смертоносное. Вытряхнув из штанов и мантии всех насекомых, он с огромным облегчением намазал руки и все прочие пострадавшие места, продолжая размышлять, почему ему было уготовано именно такое испытание и почему некоторым предкам, которые вовсе не были образцом добродетели, никаких испытаний не выпадало вообще. Неужели любовь к мужчине и телесная близость к ним были хуже всего, что только можно было представить?

Он попытался вспомнить, что было написано по этому поводу в Библии, но на ум шла только песнь царя Давида, посвященная Ионафану «Любовь твоя была превыше любви женской». И смех Эрнесто, спорившего с Хуаном Антонио. Это было давно, очень давно, и про Эрнесто тогда еще ничего не было известно, и он говорил, что это же «ну точно про педиков». Ромулу не помнил, какая точка зрения была у Люкса. Может быть, он вообще не спорил, просто Эрнесто хотелось сделать это спором, он любил противоречить даже тогда, когда с ним соглашались.

Ромулу вздохнул – он так и не поговорил с братом перед походом. Искал его вчера весь вечер, сначала в клинике, потом дома, а утром Соледад сердито отказалась его будить, и Ромулу не решился настаивать. Он знал, что стоило настоять, но в этом был он весь – он никогда не настаивал, и потому так криво все и получалось. И в работе ему было проще прогнуться под заказчика, чем отстоять собственное мнение. И в любви…

В голове от усталости все путалось.

Он дотащился до противоположной стены и, ощупав ее, опустился на землю. На этой стене не было никаких жуков, и только сейчас ему подумалось, что, может быть, яма вообще простиралась не от края до края и с другой стороны все время можно было пройти и не требовалось пробираться ни по какому карнизу.

Веки смыкались, и Ромулу, кляня себя за малодушие, понял, что готов согласиться с тем, что не будет ничего страшного, если он поспит. Пальцы чувствовали себя лучше, опухоль вроде начала спадать, но для рук заживляющее не годилось, и их нещадно ломило. Да что там руки – казалось, по всему телу проехали не меньше, чем телегой, и не один раз, а несколько туда-сюда. Ромулу зевнул. Что ж, если ему суждено выбраться, то он выберется, если не суждено, то какая разница, что с ним будет в процессе…

Он прикрыл глаза, и в этот момент услышал стон, от которого у него волосы встали дыбом. Стон принадлежал Рите. Ромулу вскочил мгновенно и ринулся на звук, не заботясь о том, что под ногами могут оказаться ямы. Через несколько секунд он выбежал в небольшую пещеру. В дальнем ее конце чадил факел и стоял кто-то – фигура в темном балахоне, никак не разглядеть яснее то ли после темноты, то ли из-за странных густых субстанций в воздухе, которые превращали то один объект, то другой в нечто туманное. Но ясно виделось, что в руках у фигуры был пистолет. Черный, блестящий.

Магия же не работает, вспомнил Ромулу. Все пользуются маггловским. Фигуру от него отделял ров, глубокий и широкий – не перескочить, и на дне рва что-то горело, оттуда вырывался дымок.

Он отступил, оглядываясь, и похолодел – слева от него на цепях висел Северус. Обнаженный, измученный, с лихорадочными пятнами на впавших щеках. Его спина и плечи были покрыты багровыми полосами рубцов.

Нет, – закричал Ромулу, бросаясь к нему.

Это неправда, это видения, повторил он себе. Реальный Северус не может быть здесь. Но рука его коснулась настоящей плоти. Рот Северуса приоткрылся, и стало видно, что у того вырван язык. Один глаз Северуса вытек, а второй заплыл, и было непонятно, может ли он вообще видеть.

Нет, нет, пожалуйста, нет, – взмолился Ромулу, покрывая поцелуями израненное лицо.

Фигура захохотала, размахивая руками, которые из-за балахона были похожи на крылья.

А ты думал, что тебе все сойдет с рук? Думал, что можешь позволить себе все, что хочешь, плевать на законы людей и мира?

Это был чужой, незнакомый голос, и вместе с тем казалось, что Ромулу уже слышал его тысячу раз. Каждое слово впивалось в него тысячей раскаленных игл.

Ты выбирал между ними, – продолжал между тем голос, – так выбери же сейчас. Кому из них умереть?

Фигура указала в угол, и только теперь Ромулу увидел, что там, в цепях же, в немного более свободном положении, чем Северус, скорчилась Рита. Ее волосы, мантия были пропитаны кровью.

Выбирай, – сказала фигура. – Выберешь одного, и он останется жить. Не выберешь никого – умрут оба. Минуту, чтобы решить, кто из них более достоин. Или более полезен, – хохотнула фигура. – Тебе решать.

Полезен? Достоин? Господи! Господи, не оставь меня. Если не думать, не смотреть на личное… Северус столько преступлений совершил, но он так важен и так нужен будет на этой войне. Но Рита… Рита так мало жила и ничего не видела, все время одна боль. И он, Ромулу, умрет без Северуса, а без Риты не умрет.

Не думай обо мне, – простонала Рита. – Он сильнее.

Ну же? Слово за тобой, или стреляю в обоих, – теперь в каждой руке было по пистолету и – Ромулу ясно видел – у каждого пистолета уже был подожжен фитиль. – Ну же? Две секунды, – сказала фигура, поднимая пистолеты. – Он или она?

Риту! Я выбираю Риту! – крикнул Ромулу и под оглушающий грохот выстрела бросился вперед, закрывая Северуса.

cazzo – ну очень неприличное итальянское слово

========== Глава 117. Каменный город ==========

Ромулу очнулся от яркого серебристого свечения, бьющего в глаза. Он прикрыл глаза рукой и огляделся: пещера была той же, только вместо пленников на цепях вдоль стен росли абсолютно одинаковые деревья с листьями, сделанными будто из зеленого золота. От них же доносилось пение невидимых глазу птиц. Из расселины вместо дыма летели брызги, на ее дно стекал поток, который брал начало на стене пещеры.

Слава богу, весь этот кошмар был только сном! Ромулу дополз до расселины и подставил лицо и руки брызгам. Пальцы слушались все еще не очень хорошо, но чувствовал он себя куда лучше. Что-то смущало его, и он на всякий случай оглядел пещеру еще раз, потом встал и обошел доступную ее часть, с замиранием сердца выискивая хоть малейший признак того, что история ему не привиделась. Не нашел.

И все же…

Значит, ты решил, что магия не работает, огонь зажечь нельзя, а заживляющее работает, хоть и не настолько хорошо, как в магическом мире? Интересно.

Ромулу обернулся. Свечение, переместившееся на его половину пещеры, слегка приутихло, и теперь стало видно, что в центре его находится женщина. Она вся, казалось, состояла из этого серебристого света. Ее полупрозрачное вытянутое лицо с резкими скулами и ярко-выделяющимися темно-серыми глазами, белые пряди, выбивающиеся из высокой прически и падающие на прикрытую кружевной тканью грудь, руки, скромно опущенные на юбку из темно-серых и серебристых волокон. За ее спиной трепетала, создавая довольно ощутимый ветер, пара огромных, таких же прозрачно-серебристых крыльев.

Кто ты? – воскликнул Ромулу, надеясь, что она не превратится сейчас в кого-нибудь наподобие монстра с пистолетами.

Можешь считать меня хозяйкой горы, – хмыкнула она. – Кажется, ты раздумал двигаться дальше?

Скажи, – спросил он, не обращая внимания на подколки, – это все было только испытание, да? Я прошел его?

Ты ищешь вовне ответы, которые следует задавать себе самому, – нахмурилась волшебница. – Все вы, люди, этим грешите.

Но как я могу узнать, прошел я его или не прошел? И что, если я решу, что этого на самом деле не было, а потом окажется, что было? Вдруг сон – это то, что сейчас?

Он вспомнил, как целовал всего в нескольких шагах отсюда измученного Северуса. И ужас от того, что ему пришлось выбирать между ним и Ритой, накрыл его вновь.

Иногда ответ приходит не сразу, – ответила волшебница, перелетела через поток и, свернув крылья и тем самым погасив свечение, села на край расселины с той стороны. – Но это не повод его не искать. Прогуляйся вдоль деревьев и возвращайся назад – ты же не собираешься здесь торчать вечно? Ты, кажется, собирался искать какую-то книгу?

Ромулу пошел к стене, вслушиваясь в пение птиц. Ветки и листья на деревьях колыхались совсем как настоящие, однако при этом издавали еле слышный звон. Гоблинская работа. Он зашел сбоку, недоумевая, что же он должен здесь найти, но птиц нигде не было. Потом вспомнил, что волшебница говорила «вдоль деревьев». Он последовал ее словам, все больше и больше странно успокаиваясь при переходе от дерева к дереву. У дальней стены смутная мысль догнала его.

Как называется это место? – спросил он.

Пещера Утешения, – отозвалась почти невидимая на фоне брызг волшебница.

И вы сказали, что все это было моим решением?

Волшебница слегка развернула правое крыло, подсвечивая себя, и склонила голову к плечу, что, видимо, должно было заменить «да».

То есть если я сейчас скажу, чтобы мои руки зажили, они заживут?

Он взглянул на пальцы и увидел, как они становятся тоньше.

И я создал коридор без магии, жуков, яму со змеями, потом… – он глубоко вздохнул, пытаясь изгнать из груди что-то, мешавшее ему дышать, – Северуса с Ритой и эти пистолеты, и эту пещеру сейчас?

Волшебница пожала плечами.

Но что это означает? Это должно что-то означать?

Иногда ответ приходит не сразу, – напомнила волшебница и, разом развернув крылья и перелетев на его сторону, осветила стену пещеры с другой стороны – расселина ныряла под нее аккуратной каменной лестницей. – Пойдем, я покажу тебе настоящую гору.

Спустившись по лестнице в пещеру, которая была, наверное, в несколько тысяч раз больше предыдущей, они ступили на теряющуюся в сумраке узенькую ленту моста. Вдобавок к ширине – на нем едва могли поместиться рядом два человека, он был еще и весь покрыт трещинами, а ближайший его конец обрывался в пропасть, на дне которой, судя по звуку, бурлила вода. Ромулу взглянул на свою спутницу, но та невозмутимо взяла его под руку. Лишь длинные ресницы чуть насмешливо дрогнули.

Они пошли вперед, мост то приближался к отвесной стене до такой степени, что можно было достать рукой, то отдалялся, оказываясь на расстоянии нескольких футов. Несколько раз к нему подсоединялись полоски других мостов, точнее, их остатки. Уцелела лишь одна, широкая – по такой свободно проехали бы две телеги, на другой стороне пропасти она упиралась в закрытые ворота высотой с хороший особняк. Нижняя часть створок была завалена камнями. Ромулу, должно быть, разглядывал их дольше положенного, потому что волшебница ненавязчиво нажала на его локоть, призывая двигаться дальше.

Минут через двадцать дорога стала казаться бесконечной. В голову начали приходить одна за другой все эти истории про фэйри, которые кружат путников по лесу, и потом те выходят из него постаревшими на двести лет. Вдобавок вода внизу сменилась чем-то другим, и воздух все больше пропитывался удушливыми парами. Ромулу вначале прикрывал нос концом мантии, но затем стал задыхаться так сильно, что уже не мог идти.

Он повернулся к волшебнице, и она, оглядев его, усмехнулась:

Прости, забыла о том, что ты смертный. Стой спокойно.

Ромулу, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, опустился на колени и лег на мост. Он повторил себе, что выживет, что никто из его предков не погибал еще в горе, но сейчас верилось в это с трудом. Тем более, как он понимал теперь, иллюзия, которую создавал он сам, прекратилась. Однако не прошло и минуты, как сквозь пелену, застилавшую слух, до него донесся далекий рокот обвала, и рука волшебницы опустилась ему на голову, лаская:

Оставила целый поселок без заработка ради тебя.

Удушливый воздух действительно рассеивался.

Почему ты просто не могла выкинуть меня из горы? – пробормотал Ромулу сквозь попытки выкашлять из легких остатки смрадного пара.

Потому что это решаю не я, мой милый.

А кто же? – Ромулу сел на мосту, свесив ноги в пропасть. Перед глазами плыли волны с багровыми гребнями.

Волшебница села рядом с ним, поддерживая его.

Ты сам, милый мой. Ты загадал получить пророчество во что бы то ни стало. Пока ты его не получишь, книга не выведет тебя отсюда. Вставай и пойдем.

А как же эти люди? – спросил Ромулу. – Если они потеряют доход, как они будут кормить свои семьи?

Волшебница усмехнулась:

Да, им придется создавать что-то новое взамен разрушенного. Повод вспомнить, что они тоже наделены силой.

Ты не понимаешь, – покачал головой Ромулу. – Они магглы, они не волшебники. У них нет силы. То есть магии. И никто из волшебников им не поможет. В моей семье не так много денег, мы не сможем их прокормить.

Тебе и не придется. Ты забудешь обо всем, кроме пророчества, как только переступишь порог книжной пещеры.

Но им тогда придется очень тяжело!

Да, – улыбнулась волшебница. – Им придется тяжело. Но ты заблуждаешься, когда говоришь, что у них нет силы. Я знаю, что такое маггловский мир. Я ведь знаю все то, что знает каждый приходящий сюда. Стоит мне раз взглянуть кому-то в глаза, и я уже читаю книгу всей его жизни. Раньше волшебники жили ближе к магглам, и я узнавала о них больше. Сейчас мне иногда приходится выбираться отсюда, чтобы что-то узнать, и это большой риск, но я знаю, что такое промышленность и как живут люди.

Тогда ты должна понимать…

Ничего я не должна, красавчик Ромулу. А вот люди привыкли, что им кто-то что-то должен. Раньше они полагались на магов, теперь, когда про магов забыли, они нашли себе кого-то другого. Они полагаются на богов, правительство и друг друга, совершенно забывая про собственную силу. Она есть у каждого, Ромулу, независимо от того, волшебник он или маггл. Посмотри – волшебники перемещаются с помощью аппарации, но магглы придумали ракеты и летают к звездам, куда ни один волшебник не может попасть. Волшебники разговаривают через каминную сеть, но маггловских телефонов гораздо больше, чем подключенных к сети каминов. Волшебники смирились с тем, что рак непобедим, и лишь продлевают зельями жизнь больных, а магглы непрестанно ищут лекарства. Тебе ли не знать этого, ведь ты живешь среди магглов. Вы, волшебники, жалеете магглов, не замечая, что вы не лучше их, что им всего лишь дан другой род волшебства. И их беда в том, что они сами не замечают этого. И единственное, что может напомнить им, как они сильны – это несчастье.

Когда ты несчастен, знаешь ли, трудно вспомнить, что у тебя есть сила, – пробормотал, в очередной раз откашливаясь, Ромулу.

В счастье это еще труднее. В счастье человеку ничего не надо, кроме того, чтобы ему продолжали давать счастье.

Знаешь, я бы предпочел, чтобы мне давали счастье, чем чувствовать свою силу.

Все бы предпочли, – волшебница засмеялась. – Вот только счастье без силы грозит тем, что ты не удержишь счастье.

Она взлетела на мост и помогла подняться Ромулу. У него кружилась голова, и волшебница приобняла его, направляя в нужную сторону.

Забудь про магглов, – сказала она. – У каждого из них своя сила, а у тебя своя задача. Пойдем. Наш путь долог.

И правда, прошло не меньше часа, прежде чем они дотащились до арки ворот. Вход в нее преграждали две каменные статуи – стражники, покрытые толстым слоем пыли. Их алебарды были скрещены, а ворота позади них, тоже вырезанные из камня, закрыты. Выглядели стражники настолько реалистично, что Ромулу стало жутко. Ослабленные пояса, сползшие на лоб шлемы, довольные ухмылки на лицах – все говорило о том, что стражники только что заступили на пост после сытного обеда в караулке и теперь трепались, обсуждая городские сплетни. И несли они службу в мирной местности, явно не ожидая нападения.

Ромулу оглянулся на волшебницу, которая отстала на шаг, под ее ободряющим взглядом вытянул руку и дотронулся до шлема одного из стражников. И тут же отпрянул назад – хорошо, что площадка перед воротами была шире, чем мост: кусочек шлема, а вместе с ним и ухо статуи осыпались вниз каменной крошкой.

Старость никого не красит, – пожала плечами волшебница.

Она сделала еле уловимое движение рукой и каменные статуи, пропуская их, подняли алебарды, а ворота со страшным скрежетом открылись. Внутри было светлее, солнечные лучи пробивались откуда-то сверху, но выискивать их источник Ромулу не стал – после многочасовой темноты подземелья смотреть было больно.

Прямо за воротами их ждала небольшая площадь, кусочек самого настоящего города с настоящими домами, только, по-видимому, внутри гигантской пещеры. И все, до мельчайших деталей, сделано из камня. Створки распахнутых окон, занавески внутри, цветы в ящиках под окнами и овощи на тележке торговки, статуя которой, вытирая руки о передник, торчала тут же. Фонтан – голова Нептуна – в стене одного из дальних домов выпускал каменную же струю, в распахнутую дверь караулки можно было увидеть каменных стражников, сидящих за каменным столом и играющих в каменные кости.

И ни одной живой детали, кроме кленового листа, который принялся гонять по площади ворвавшийся в арку ветер. Ромулу поймал его, и они с волшебницей двинулись вверх по одной из боковых улиц, и навстречу им попалась стайка бегущих ребятишек, покрытых толстым слоем пыли. Ромулу смел ее с пятки одного из мальчишек и разглядел на ней крупинки грязи. Футах в десяти вверх по улице с балкончика свешивалась дама с пышными формами, вместе с остатками каменного ковра в одной руке и выбивалки в другой.

Дальше им еще попалось штук двадцать статуй, которые были так естественны, что Ромулу мог только удивляться искусности мастеров. Потом он вспомнил про слухи о заброшенном городе гоблинов. Но зачем им статуи людей? Или это что-то типа насмешки?

Они вышли на большую площадь, пронизанную солнечными лучами и всю заполненную людьми. Здесь статуи были не пыльными, а грязными, в темных потеках, и между ними на каменных плитах лежал снег.

Но зачем кому-то целый город каменных скульптур? – спросил Ромулу с недоумением. – Да еще таких реалистичных.

Он обошел кругом ближайшую статую. Это была женщина, и она держала на руках ребенка, не младенца, а пацаненка лет двух. Нахмурившись, она смотрела прямо перед собой, а мальчишка – поверх ее плеча – в другую сторону. Лицо его было искажено ужасом.

Ромулу уставился в это лицо, не в силах оторвать взгляда, и вдруг почувствовал, как холодная дрожь пошла по позвоночнику и волосы на голове у корней встали дыбом.

О боже! – воскликнул он, обхватывая себя руками. – Это заклятие окаменения, да? Это гоблины сделали?

Это я сделала, Ромулу, – спокойно ответила волшебница.

Но зачем? Господи, зачем?!

Я дух горы, – сказала она, отлетев на расстояние трех шагов и зависнув в воздухе, как будто опасалась мести. – Если гора обрушится, то умру и я. Когда здесь жили гоблины, они относились к горе бережно, укрепляли ее и заваливали старые штольни. Они спрашивали у меня разрешения и никогда не шли против моей воли, если получали отказ. Потом они проиграли войну, – ее голос стал печальным, – и на смену им пришли волшебники людской расы. Они перерыли всю гору в поисках миридиума. Я предупреждала их обвалами, напускала ядовитые пары, прятала жилы, но они только взрывали гору все больше, не останавливаясь…