Текст книги "Дар памяти (СИ)"

Автор книги: Miauka77

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 74 страниц)

Ооо. Ну тогда какого черта? – она развернулась.

Вид у Гжегожа был довольно унылый.

Такого, что моя клятва целителя считает тебя пациенткой, и это изменится только тогда, когда ты станешь моей женой. Это не поможет преодолеть даже помолвка.

Оо. – Губы Эухении растянулись в улыбке облегчения.

Гжегож тоже улыбнулся, странной, несмелой, очень нехарактерной для него улыбкой.

Но ты ведь станешь моей женой? – спросил он.

Эухения подумала.

Обними меня? – попросила она.

Гжегож, казалось, только этой команды и ждал. Он обнял ее, изо всех сил прижал к себе, целуя в волосы, в губы. В его руках было тепло, последние льдинки в груди таяли, становились водой, уносившейся к великому океану, в котором растворяются все мировые печали.

Так что же? – тихонько спросил он снова, утыкаясь губами в ее шею. – Ты разрешишь мне просить у Лео твоей руки?

Эухения улыбнулась, чувствуя, как слезы закипают внутри, подступают к глазам.

Ну конечно же да, – утыкаясь носом в его ключицу, ответила она.

Она была рада, что в лабораторию пришел Ромулу. Гжегож в эти часы лечил дедушку, да и в любом случае он не мог сидеть с ней весь день, а между тем неприятное присутствие продолжало мерещиться. И словно подыгрывая ему, под потолком, против всякого обыкновения, несколько раз гасла чадящая из-за дешевого масла лампа.

Варишь лекарство для Полины Инессы? – спросил Ромулу, пододвигая к столу стул и усаживаясь на него лицом к спинке.

Сердечное, ага. Эухенио только что переболел простудой и ему нужно отдохнуть хотя бы несколько дней. Как твоя магия?

А, все по-прежнему, – с досадой отмахнулся Ромулу. И улыбнулся: – Я ведь не видел тебя еще на ногах.

Ну, смотри, – засмеялась Эухения, – вот она я.

В последние дни она только и делала, что смеялась.

Когда вы собираетесь объявлять о помолвке?

Вообще хотели завтра вечером, но не знаю, насколько это правильно из-за Полины Инессы.

Ромулу помрачнел:

Мама сказала, она разбила собор.

Эухения погасила огонь под котлом и помолчала.

Да. Мне очень, очень тебя не хватало, Ромек. Где ты был всю неделю? Ты нашел своего маггла?

Он вздохнул и оперся подбородком о спинку:

Если бы! Рита решила вдруг провериться на бесплодие в Святого Мунго.

О! И что?

Ничего, – уныло ответил он. – Нашли бесплодие. Теперь лечат.

Но ты… ты ничего ей не сказал.

Нет.

Они помолчали.

Я чуть было это не сделал, Хен. Но она… вдруг стала вспоминать наш первый год, и как мы были счастливы вдвоем. И я не смог.

Ромулу задумался.

Ты не будешь его искать?

Что?

Своего маггла не будешь искать?

Я не знаю. Иногда я вижу его во сне и, когда просыпаюсь, сердце так колотится, что мне кажется, я умру, если никогда его больше не увижу. А днем, когда я работаю, когда Рита заходит ко мне и мы идем на обед, все это кажется сном, бредом.

Он опять ушел в свои мысли, глядя куда-то в пол.

Найди его.

А?

Найди его, – улыбнулась Эухения, вспоминая последний поцелуй с Гжегожем перед его уходом, – и тогда решишь, сон это или бред.

========== Глава 90. Поттер ==========

26 марта, суббота

Люциус подтверждает, что Глаз бога – подлинный. Разумеется, до этого я проверил артефакт на десяток различных чар и на уровень магии, но это мне ничем не помогло. Игрушка если чуть-чуть и фонила, то не больше стандартного портключа.

Как вообще можно знать, что он сработает?

С самого утра я полон первосортной злости, и был бы здесь Маршан, мне бы уже досталось за бесконечные метания туда-сюда. Впрочем, вспомнив о нем, я осаживаю себя сам.

Люциус смотрит на меня с царственным недоумением. Мы не занимаемся, просто пьем. Точнее, он пьет. Принесенный им же японский огневиски. Он выиграл суд против этого болвана Хагрида и отмечает победу. Это кредо Люциуса – отмечать любые, даже самые маленькие победы. Я считаю казнь какой-то зверушки выигрышем весьма сомнительным, тем более, по моему мнению, Драко давно нужен был урок, чтобы перестать нарываться, но лезть в подобные разборки я стал бы в последнюю очередь. Благодарю покорно, хватает своих.

Пить мне нельзя, так что я сделал себе чай с лекарственными травами, но никак не могу успокоиться настолько, чтобы приступить к нему.

Как это можно знать? – повторяю я, с трудом заставляя себя усесться. – Что если это обыкновенный портключ или талисман, заряженный пятикурсником?

Люциус пожимает плечами, спокойно делает глоток. Хозяин положения явно он.

Артефакты накапливают свой собственный магический фон. Ты его не чувствуешь. Здесь лет десять жизни мага, который его создал.

Тщательно выверенная нотка превосходства. Про эту семейную особенность некоторых Малфоев и Блэков – чувствовать артефакты – я знаю давно, потому именно его и спросил. Можно было бы добраться до Фелиппе, но Малфой ближе. Кроме того, я не знаю, не дойдет ли это потом до Маршана.

А что если он активируется особым заклинанием?

Обычно это делается, только если на артефакт накладывает чары кто-то, помимо его создателя.

Обычно?

Пфф. Для активирующего заклинания его магия должна быть как минимум равна магии создателя. По легенде создатель Глаза бога отдал душу Мерлину во время плавки. Это еще и кровной жертвой может считаться, если он сделал это правильно. Причем добровольной. Не думаю, что нашелся второй такой же идиот…

Я молчу. Не то чтобы меня его слова успокоили, конечно. Я сейчас – одна сплошная провокация, и мне, как бы я ни хотел скрыть это от самого себя, страшно. В конце концов, мне обещали, что я узнаю стихию своего врага, но никто не говорил, сколько я после этого проживу. Да и «Лили» напророчила мне мало хорошего, верно?

Беру наконец чашку, набрасываю подогревающие чары, делаю глоток и тут же обливаюсь чаем с головы до ног: привычно проверяя свою связь с Поттером, обнаруживаю, что в замке его нет.

Уходи!

Что? – Люциус поднимает на меня недоуменный взгляд.

У-хо-ди! Убирайся! Немедленно!

Ладно. – Он оставляет на столе бокал с таким видом, будто бы ничего не произошло, величественно встряхивает шевелюрой и делает шаг к камину. Мне хочется встряхнуть его самого и вытолкать отсюда поскорей. Я никак не могу нащупать до конца, стабилизировать связь в его присутствии. Перед камином Люциус останавливается – я пытаюсь обуздать поднимающуюся волнами ярость. Кажется, он хочет сказать что-то, но, бросив на меня взгляд, поспешно отводит его, берет горсть пороха и наконец исчезает в камине.

Я выравниваю дыхание, слушая тишину. Нащупываю связь и, разумеется, уверяюсь в своей правоте. Но, поскольку состояние более спокойное, сразу же вспоминаю – Хогсмид. По ощущениям Поттер находится примерно на таком расстоянии.

Бросаюсь к камину. Минерва оказывается у себя.

Поттер в Хогсмиде? – спрашиваю без обиняков.

Нет, – удивленно говорит она, отставив в сторону чашку кофе. – Его родственники не подписали разрешения.

Он в Хогсмиде.

Северус, этого не может быть. Я лично проводила детей в Хогсмид. Гарри среди них не было. Откуда у тебя такие сведения?

Она с чего-то на редкость благодушно настроена, но мне не до нее. Высовываю голову обратно.

Не-на-ви-жу!

Так и знал, когда встретил их с Лонгботтомом, что они что-то замышляют. Одноглазая ведьма! Значит, именно там должен быть ход в Хогсмид.

Наученный горьким опытом, несусь в лабораторию и рассовываю по карманам склянки с сердечным. Выпив зелье, на всякий случай несколько минут пережидаю. Потом, движимый непонятно чем, возвращаюсь в гостиную и беру Глаз. Лишним он не будет, это точно.

Пока я иду к Одноглазой ведьме, я почти готов его убить.

Драко сотоварищи, попадающегося мне в холле, я почти готов расцеловать. Он торопливо жалуется на Поттера.

Я стоял и разговаривал с Уизли и меня ударил по затылку ком грязи. Потом в спину Крэбба врезалась палка, потом он упал, как будто ему подставили подножку. А потом мы увидели голову Поттера. Она парила в воздухе!

Драко оборачивается к Крэббу за подтверждением, смотрит на меня вызывающе: уж теперь-то я не посмею быть не на его стороне. Крэбб и Гойл, как китайские болванчики, послушно кивают головами.

Идите к себе, я разберусь.

Они явно разочарованы, но мне и не до их детских обид тоже. Выверяя связь, чувствую, что мальчишка становится ближе. Поттер пошел в Хогсмид, чтобы попинать Малфоя! С души словно огромный ком свалился. Есть же у меня, наверное, душа?

Полагаю, Люпину очень смешно, когда он выводит Поттера из моего кабинета. Так и представляю, как вся эта троица веселится и перемывает мне кости, отойдя подальше от подземелий. И самое главное – я так и не понимаю, что это за дрянь, которая была в кармане у Поттера. А понять это необходимо.

Под руку попадается банка с жуками, и я запускаю ее в стену. Эти не слишком дорого стоят, а до предела ярость лучше не доводить. В прошлый раз, когда я не смог взять ее под контроль быстро, это обошлось мне в три зарплаты. Сейчас – нет. Жуки, златоглазки, две банки, пиявки, ржаная моголодь. Все.

Отпускает разом, будто из меня уходит весь воздух. Падаю в кресло, пытаясь сфокусировать взгляд на потолке. В голове – мешанина из всего, что надо обдумать, но и сквозь нее пробивается голос Поттера.

Вы не смеете так говорить о моем отце! Я знаю о нем всю правду. Он спас вам жизнь! Мне рассказал Дамблдор! Если бы не мой отец, вас бы вообще здесь не было!

Альбус, не Люпин. Альбус рассказал ему. Я не понимаю этого, не могу понять. Должно быть, это было после того, как умом Альбуса овладел тот, другой. Оправдание жалкое, но если окажется, что это не так, наверное, я и вовсе тронусь своим умом.

Нет, надо перестать думать. Возвращаюсь в свои комнаты. По дороге прилетает филин Малфоев. В записке всего пять слов: «Если понадоблюсь, я у себя».

В гостиной бросаюсь в кресло и пялюсь на недопитый Люциусом огневиски. Обвожу пальцем край бокала. Камин горит, и по идее в комнате должно быть тепло, но мне холодно. Я замерз. Изнутри, разумеется, не снаружи. Боли нет, потому что там иней, холод, и я не хочу даже думать о том, что будет, когда он пройдет.

Сминаю записку и кидаю в камин. Комок врезается в решетку и тут же отлетает, неведомым образом подхватив искру. Я наблюдаю, как горит бумага, и тлеет подхвативший заразу уголок ковра. Мне все равно.

Ковер тушит Маршан, выныривающий из камина.

Господи, Северус, когда же?..

Он замолкает, подходит ко мне и берет мое лицо в свои ладони. На секунду мне кажется, что он сейчас раздавит его или свернет мою шею. Но Маршан лишь щупает пульс. Из спальни прилетает одеяло, за ним – плед. Маршан укутывает меня лично.

Я молчу. Мне что, рассказывать ему про Альбуса?

Но он и не спрашивает. Проворно и одновременно обстоятельно, как может только он, Хенрик уничтожает жидкость сначала в бокале, потом отправляет бутылку в шкаф, опутывая ее какими-то чарами.

Вообще-то я должен был появиться у него завтра. Если буду в состоянии выдержать путешествие по каминной сети. Мне хочется спросить, какого черта он здесь делает, но я продолжаю молчать.

Вы обедали? – спрашивает Хенрик.

Что? – этого вопроса я почему-то ожидаю меньше всего.

Я хотел спросить, не составите ли вы мне компанию за обедом, Северус, но теперь вижу, что вряд ли.

В конце концов он заставляет меня вызвать эльфа и заказать обед в комнаты. Обед в большом зале только что начался, но видеть сейчас Альбуса я не в силах.

Маршан заваривает мне новую порцию травяного чая. Мысли понемногу приходят в порядок. При воспоминании об унижении, которому подверг меня Поттер, ярость взбрыкивает где-то на самом дне, но убаюканная обманчиво-мирной обстановкой, затихает. Нет сомнения, что Лунатик и Хвост – это Петтигрю и Люпин. Эти клички я слышал еще в школе. Лунатик – понятно почему, ну а Хвост… Петтигрю увивался за ними хвостом, его едва терпели, наверное, поэтому. Я не вспомнил об этом сразу и хорошо наказан. Отдать артефакт Люпину собственноручно! Бродяга и Сохатый – это, должно быть, Поттер и Блэк. У Поттера был Патронус олень, значит, он скорее всего Сохатый.

Воспоминание, как Лили учила его заклинанию Патронуса – я застал их в одном из пустынных коридоров, (ладно, ладно, на самом деле я, конечно же, шпионил – увидел их крадущихся по замку и не смог себя не растравить) отдается острой болью. Патронусу учил ее я, и мне в голову не приходило… Вот, этого-то я и ждал. Стоило допустить хоть немного боли, и наваливается сразу вся. Недавнее унижение. И Альбус. Запрокидываю голову на спинку кресла, радуясь, что Маршан незаметно ушел. Слезы струятся по щекам, затекают за воротник.

Не-на-ви-жу. Даже не знаю, кого или что. Всех. Всех сразу. Поттера, идиота без капли мозгов, Люпина с его добреньким взглядом, только и думающего, как ударить в спину, Альбуса с его играми, гребаную жизнь, которая не оставила мне ни единого шанса.

Господи, почему именно я? Где я слышал эту идиотскую присказку: «Кому много дано, с того и спросится»? Почему не спрашивается с кого-нибудь вроде Минервы? Или с Флитвика, мечты знойных дев? Или с Помоны? Почему они живут тихо-мирно, и даже при том, что на их попечении столько же студентов, сколько и на моем, им не надо никого спасать и защищать…

Ну все. Хватит. Сопливус. Сопливус как есть! Думай, тряпка, думай. Что это было? Способ связи с Блэком, и Поттера приманили на любопытство? Или что-то еще? В любом случае, я должен выяснить это немедленно, пока не поздно. Стоп! Люпин придет вечером за зельем… Завтра полнолуние.

Встаю и падаю обратно в кресло, хохоча.

На оборотней по-другому действуют заклинания, но если добавить в зелье один ингредиент…

Исследовать Одноглазую я отправляюсь ко времени ужина. В коридоре темно почти до черноты, но найти ход не составляет труда. Это как раз из тех случаев, когда я радуюсь собственной худобе. Едва удерживаюсь от искушения, обнаружив внутри поттеровскую невидимку. Черт побери, почему все ему?!

Что ж, по крайней мере, теперь он не сбежит. И в замок никто не проникнет этим путем, не подняв трезвона. Опутываю ход чарами. Надо бы исследовать его до конца, но около девяти ко мне придет Люпин. Захлопнув горб, замираю, раздумывая, как поступить, и тут раздаются шаги и из-за поворота на меня выходит Поттер.

Несколько мгновений мы пялимся друг на друга. Иногда и я не знаю, что сказать. А потом в его глазах появляется злоба. Не та, которой он кипел сегодня, той до этой было далеко.

За мной! – кажется, это лучшее, что я сейчас могу сделать.

Мы вновь спускаемся в подземелья, и мне сквозь отвратительнейшее ощущение дежа-вю чудится, что Поттер вот-вот ударит в спину. Его святейший отец, несомненно, так бы и поступил. Открывая дверь кабинета, я обнаруживаю, что все это время крепко сжимал в ладони Глаз.

Запирающие чары, заглушающие, и не дай Мерлин Альбусу начать искать Поттера в этот час.

Поттер, конечно же, выхватывает палочку.

Экспеллиармус! – ловлю и отправляю ее в карман.

Молод еще тягаться со мной, щенок.

Какой же вы ублюдок! – выплевывает Поттер.

Ублюдком, Поттер, был ваш папаша!

Вы дважды стерли мне память, чтобы выгородить Забини!

Хотите пожаловаться директору, Поттер? – указываю на дверь. – Вперед!

Он загнан. Мы оба, и он, и я, прекрасно знаем, что к директору он жаловаться не пойдет. Если бы можно было бы придумать другой предлог, но мальчишки его возраста никогда не жалуются на сексуальные домогательства. Во всяком случае, не такого типа, как он. Они никогда не жалуются. Поэтому все это и не остановить.

Мне даже любопытно, что он будет делать. Страх, если у меня он и был какой-либо по этому поводу, давно прошел. Лучшего места для объяснения, чем мой кабинет, нельзя и желать. В этот момент мне даже не страшно того, что в мысли Поттера может заглянуть сам Альбус. Вряд ли он заговорит об этом с Поттером и даже со мной, а не пойман, как говорится, не вор.

Ну же? – говорю я «мягко», наслаждаясь игрой своего голоса. – Вы можете взять вашу палочку и пойти к директору. Ну же! Смелее! Вас никто не держит здесь.

Палочку я все еще держу у себя в кармане, и чтобы ему куда-то пойти, надо сначала подойти ко мне и ее взять. Попросить ее и взять. Так и представляю, как Поттер будет делать это!

И все же я едва не проигрываю, поставив на то, что он сдуется прямо сейчас. Должно быть, наша связь помогает почувствовать волну поднимающейся в нем магии, потому что когда мебель начинает дрожать, а за моей спиной лопается банка, я уже обхватываю мальчишку, прижимаю к себе, и моя стихия гасит его магию совершенно естественным образом, без всякого труда. Я не чувствую ни малейшего напряжения. А вот Поттер – выкачан, судя по всему. Обвисает в моих руках бессильной тряпочкой, закатывая глаза.

Ну что ж ты будешь делать? Вечно мне возиться с ним. В кабинете у меня зелий нет. И… не Поппи же звать, в самом деле? «Прости, милая, мистеру Поттеру внезапно стало плохо во время отработки». Проверив коридор, дотаскиваю щенка до своей гостиной. Привожу в себя, укутываю все еще валяющимися на диване одеялами, развожу восстанавливающее в травяном чае. Усмехаюсь сам себе – опять выступаю в роли няньки, и на этот раз для кого! Да чтоб ты провалился, Поттер, и когда же уже?!

И все-таки что-то странное, теплое шевелится в груди, когда он таращится на меня зелеными глазами, поначалу отказываясь пить. Так и Лили делала когда-то – у нее были галлюцинации во время простуды, и я ее отпаивал у себя в тупике Прядильщика. Это было очень хорошее лето после третьего курса, а в тот день ее родители уехали в гости к тетке, прихватив вечно шнырявшую вокруг нас и все вынюхивавшую сестрицу; моих родителей тоже не было дома. Кажется, отец тогда загремел на несколько дней в каталажку, а мать договаривалась о заказе с какой-то важной клиенткой. Лили нездоровилось уже с утра, и она полдня лежала на диване в гостиной, а я поил ее новым, улучшенным Перечным, которое надо было принимать в три порции. По карнизам стучал дождь, а дома было тепло, и мне, наверное, в первый и единственный раз в тот день казалось, что у нас очень уютно. К черту сентиментальности. К черту! Поттер так же мало похож на Лили, как на молодильное яблоко – яблоко, отравившее Белоснежку.

Замораживаю щенку челюсть и вливаю. Он пытается отплевываться, но у меня слишком хороший стаж. Зажимаю рот ладонью – он сейчас, пока восстанавливающее не подействовало, беспомощнее котенка, призываю на всякий случай еще один вид укрепляющего. Жалко тратить его на Поттера, варил зелье не я, и стоит оно треть моей годовой зарплаты, но если он не будет способен произнести ни одного заклинания… Кто знает, может, тот добивается именно этого?

Пейте, Поттер! Хотел бы вас отравить, давно это сделал бы!

Но и второе зелье приходится вливать точно так же. Нет, пожалуй, палочку ему еще рано отдавать. Однако надо же с ним что-то делать. С минуты на минуту придет Люпин, а я так и не успел провернуть тот трюк с зельем. Блокирую камин.

Поттер, зелья подействуют не сразу. Вы потеряли слишком много силы, направив ее на того, кто не пытался вас атаковать, не выяснив магического потенциала противника и не выяснив его стихии. Это никуда не годится. Запомните на будущее – никогда не разбрасывайтесь магией, пока не научитесь ею управлять. И никогда не направляйте ее заведомо на противника, который сильнее или опытнее вас. Стихия должна направляться на объект. С ее помощью можно победить в бою хитростью. Двадцать минут лежите! Если вы будете уже в состоянии дойти до Гриффиндорской башни, где вам и полагалось быть весь день, то я вас отпущу. Если не в состоянии, то придется задержаться здесь еще на некоторое время.

Поттер смотрит на меня как на безнадежного больного. Надеюсь, Альбусу не придет в голову проверить меня в эти двадцать минут.

С Люпином, по счастью, мы заканчиваем вовремя.

Поттер сидит на диване в моей гостиной, будто и не двигался с места. Уверен, что он облазил здесь уже все, хотя по виду все еще слишком слаб. Я вдруг вспоминаю, что он не ужинал. Не знаю, кто меня дергает за язык и с чего я вот уже полчаса изображаю из себя Маршана, но я вызываю Донки.

Поттер, будете есть?

Нет.

Значит, всего по две порции, – не обращая внимания, говорю я.

Эльф испаряется.

Бросаюсь в кресло. Этот день тоже из тех, что не кончаются никогда.

Отдайте палочку, – угрюмо говорит Поттер.

Отдайте палочку, сэр.

Сэр, – буркает он, разумеется, без всякого почтения.

Сейчас поедите, Поттер, и отдам.

Я не хочу есть.

Зато я хочу, чтоб вы поели. – Никогда не думал, что буду заниматься подобной дурью. – Не контролируете выбросы – учитесь принимать последствия. По-хорошему, надо бы сообщить об этом директору.

Зачем? – вскидывается он.

Вы направили магию на человека, Поттер. Вам повезло, что преподаватель, на которого вы посмели ее направить, гораздо опытнее вас и сумел вас остановить. Что было бы, если бы вы направили ее на кого-то из учеников? Мистер Малфой является искушением, не так ли?

Вы прекрасно знаете, что этого бы не было! Ни один ученик...

Не является таким мерзким, как я, Поттер? Вы полагаете, что вы вправе направлять убивающую магию на мерзких людей?

Она не убивающая!

Той силы, которую вы направили на меня сегодня, да и в прошлый раз, вполне достаточно для того, чтобы убить. Не сильного мага. Простого человека, разумеется. Кого-нибудь вроде вашей тетушки Мардж. Вы, наверное, очень веселились, когда ваша раздутая тетушка улетала в небо, не так ли? Вам было все равно, что она могла сдуться, упасть и разбиться. Или зацепить линию электропроводов и погибнуть от напряжения. Или погибнуть от переохлаждения, улетев слишком высоко. Или, что еще более вероятно, умереть от сердечного шока.

Замолчите! – говорит он, закрывая уши руками. Но я–то знаю, что он слушает.

Вы отделались очень легко, Поттер. Вам всегда все сходит с рук, как и вашему папаше. Любого другого уже лишили бы магии или отправили в Азкабан, но только не вас. Вместо того, чтобы сказать великому Поттеру хоть слово упрека, министр магии едва не облобызал его и радостно сообщил, что тетушку подвергли Обливиэйту и о его преступлении никто не узнает. А знаете, какие последствия у Обливиэйта, Поттер? Подсознательная память знает, что что-то было не так, она приходит кошмарами во снах, она проявляется внезапным ужасом и паникой на пустом месте, но человек не может вспомнить, что именно с ним случилось и мало-помалу превращается в невротика.

Замолчите! – говорит он зло и жалобно одновременно, убирая руки от ушей. – Вы сами прекрасно знаете, что я знаю, что такое последствия Обливиэйта. Вы это сделали со мной, Снейп! – выплевывает Поттер. – Если бы я и убил Малфоя своей магией, то только из-за вас! Я думал, что это Малфой делал со мной. И вы… Целыми днями думать, было это или не было, думать, что ты сходишь с ума или что кто-то проклял тебя, это просто кошмары или… И никому… никому нельзя сказать.

Я открываю рот. И закрываю. Мне нечего сказать в ответ. Никогда не смотрел на происходящее с такой точки зрения. Чувствую себя, честно говоря, премерзко. Как будто… как будто и я стал таким, как Поттер. Не этот, тот. Стыд накатывает удушливой волной.

Мы молча пережидаем, пока эльф расставит еду, и так же молча едим. Вопреки утверждению Поттера об отсутствии аппетита, он сметает все до крошки и даже смотрит на меня, словно просит поделиться остатками своей порции. Есть в его присутствии неприятно, но необходимо. Мне еще придется его провожать, а я дал Маршану слово, что буду соблюдать режим. Кроме того, несмотря на то, что щеки Поттера порозовели, я рискну вывести его отсюда не раньше, чем через полчаса. Потому что в случае промашки не собираюсь тащить его до гриффиндорской башни на своем плече.

После ужина он забирается с ногами на диван и еще сильнее закутывается в плед. Похоже, что второе зелье проявило побочные эффекты и у мальчишки кружится голова. Я увеличиваю огонь в камине. Как бы ни хотел я не колдовать, но избежать этого невозможно. Надо еще придумать оправдание для Альбуса, так как Донки, безусловно, доложит ему, что Поттер был у меня.

Вы все вспомнили, Поттер? – спрашиваю я. – Теперь в вашей памяти пробелов нет?

Нет, – он явно не настроен разговаривать. Отсутствующий подслеповатый взгляд упирается в камин.

Размышляю, смогу ли обойтись без Конфундуса. Поттер под зельями и в таком состоянии заклинания воздействия могут приносить осложнения. Пожалуй, надо попробовать пока без него.

Я сообщу директору о том, что вы почувствовали себя плохо на отработке, Поттер. Кстати, вы обедали?

Нет.

Вы почувствовали себя плохо на отработке, я выяснил, что вы не обедали, отвел к себе и накормил.

Я вас ненавижу. – Звучит, как открытие века. – Сэр.

Взаимно, – усмехаясь, призываю чайник наполнить чашку еще раз. – Вам все понятно, Поттер?

Он молчит несколько минут. Потом выдает такое – действительно, не зря я подозревал его в отсутствии мозгов.

Вы ненавидите меня, моего отца. Долг жизни вы уже отдали. Но вы ворвались тогда в туалет и дрались с Забини, чтобы защитить меня. Вы могли подождать, пока он… – голос дрожит, – но вы не стали. И я знаю, что в больничном крыле вы тогда сидели со мной…

Чертова Поппи! Почему я не стер ей память еще и тогда?

Я сначала думал – это просто сон, кошмар, я как будто отделился от тела и видел вас, а потом мадам Помфри сказала, что вы принесли мои очки. И вы сидели со мной всю ночь. Потом я слышал, как Мэнди говорила Эрни, что вам запретили колдовать, потому что вы израсходовали много силы на поиски Блэка. И сегодня – я направил магию на вас, а вы привели меня потом сюда и накормили. Почему вы помогаете мне?

Поттер, вы вправду полагаете, что ненависть – это повод причинять вред? И более того, что из-за личной ненависти к вам я пожертвую остальными учениками Хогвартса?

Он молчит.

Я вдруг понимаю другое – он сегодня уже дважды пошел за мной. Один. В подземелья. А здесь не только мой кабинет.

Поттер, сегодня вы ловко вывернулись с помощью Люпина. Но если у него не хватает мозгов объяснить вам, что вам нельзя в Хогсмид, как минимум потому, что вас там ждет Блэк, и как максимум потому, что если вы помните… инцидент с Забини, то должны понимать, что существует… куда более опасная тварь.

Он проникает в замок по подземному ходу?

Он приходит через каминную сеть или парадную дверь.

Кто он? Почему директор ничего не сделает с этим?

Потому что директор не всесилен, Поттер.

Применить, не применить?

Вы опять что-то скрываете!

Если и так, то это не ваше дело.

Это Волдеморт?

Нет.

Кто-то из его людей?

Нет.

Малфой?

Я смеюсь. Неожиданно все это начинает забавлять. С каким бы удовольствием я сейчас выпил огневиски Люциуса. Потом обрываю себя.

Поттер, если вы помните все и помните, чем дело закончилось тогда, вы должны понимать, что когда бы я ни позвал вас куда-либо в одиночестве, вы не должны идти за мной, не убедившись, что это действительно я.

Я… – он сглатывает.

Вы поняли, Поттер?

Да… сэр.

Отработок я вам назначать не буду. Если вы воспользуетесь этим и перейдете все границы, отправитесь к Помоне помогать ей пересаживать кенийский аурум или обрабатывать весеннюю высадку мандрагор. Вы поняли?

Да.

Про мандрагоры – это так себе угроза, была бы сила и наушники, а вот кенийский аурум – уже серьезно. Пересаживать его надо, закрыв глаза, так как он слишком ярок и может ослеплять на несколько дней. Делать это приходится голыми руками, так как аурум очень хрупок, при этом он норовит кусаться, а укусы его хоть и мелкие, но болезненные, и чешутся потом от ядовитого сока не только пальцы, но и все тело. На эту работу Помона никогда не берет в помощь студентов младше пятого курса, но щенку это вовсе необязательно знать. Может, и поостережется. Пару дней…

Поттер, и… – не знаю, следует ли об этом говорить. Он сам не дошел своим жалким умом до самого главного…

Да?

Он ждет, заинтересованно так ждет и одновременно уныло, и я решаюсь: – Постарайтесь хотя бы в ближайшие пару недель не попасться на глаза директору в пустынных коридорах. И вообще лучше не смотреть ему в глаза.

Почему я должен это выполнять? – огрызается он.

Потому что, полагаю, вам дорога ваша задница. В прямом смысле слова.

Молчит.

И еще одно – вы немедленно отдадите мне артефакт, который я нашел сегодня в вашем кармане. Эта вещь связана с вашим… отцом, но она также связана и с Блэком. И она должна быть либо у директора, либо у меня.

Так и не решившись на Конфундус, намеренно допускаю первое. Ожидаю очередного витка злости, но он смотрит на меня удивленно:

Я не знал об этом. Это карта. Карта Хогвартса. Она показывает, кто где находится. Профессор Люпин забрал ее. – Вихрастая голова, торчащая из кокона, вздергивает подбородок. – Я обещаю, даю честное слово, я действительно не буду туда больше ходить… сэр.

На всякий случай задираю голову и смотрю в потолок – не обвалится ли он. Поттер, заверяющий сальноволосого ублюдка, что не будет ходить в Хогсмид! Впрочем, я собираюсь проверять нашу связь еще чаще, чем теперь. Отчего-то я уверен, что из замка Поттер не высунется и к Альбусу тоже не пойдет. Но также в глубине души понимаю, что сколько бы всего я не предусмотрел, в запасе у нашего приятеля наверняка найдется что-то еще.

========== Глава 91. Самый лучший друг. ==========

26 марта, суббота

В львятник мы попадаем с Поттером не раньше двенадцати. Все-таки он еще слаб после такого выплеска. Около десяти в камин заглядывает Альбус.

Вы подружились с Гарри, Северус? – «простодушно» говорит он. – Что ж, это пойдет вам на пользу.

В голубых глазах – ледяные осколки. Не знаю, как Поттер, а мне точно хочется его убить. Острое ощущение беспомощности давит – Альбус разблокировал камин, лишний раз продемонстрировав мне, кто здесь хозяин.

Впрочем, убить я Альбуса не успеваю.

Зайдите ко мне завтра после завтрака, Северус, – говорит он. – Нам есть о чем поговорить.

Он исчезает, оставив у меня впечатление, что меня только что выпороли прилюдно, предварительно, разумеется, стащив штаны. Повернуть голову и встретиться взглядом с Поттером кажется неподъемным усилием. Хотя с каких это пор меня волнует, что подумает какой-то маленький идиот, да еще достойный потомок своего папаши? Поворачиваюсь, ожидая увидеть презрение, но вместо этого встречаю хмурый взгляд. Кажется, эскапада Альбуса не понравилась ему тоже.

Вы не хотите, чтобы директор знал о том человеке. Почему? Вы ведь близкие друзья, правда?

Сердце падает камнем в желудок.

С чего вы взяли?

В больничном крыле тогда… я все еще был вне тела. Вы сидели рядом с директором, и он гладил вас по плечу. И вы ругали его за то, что он отдал меня Дурслям. И он сначала разозлился, а потом выглядел виноватым. Так бывает только между близ… Черт! – он потрясенно смотрит на меня. – Вы любовники!

А мальчик-то, оказывается, вырос… Мда. Ожидаю возмущения, негодования и всех прочих оттенков благородной ярости, направленной на грязных педиков, но ее почему-то нет. Поттер молча изучает меня, а я изучаю его сосредоточенное лицо только потому, что я в совершенной растерянности. Накладывать еще один Обливиэйт? Но прошлое уже, кажется, научило меня тому, что это бесполезно. Связывание и Мемория Верса – куда лучший вариант. Да, пожалуй, так и поступлю. И все же… словно что-то толкает меня под руку, останавливая. И еще – он не боится меня, я это чувствую, и это… не злит, это удивляет.