Текст книги "Дар памяти (СИ)"

Автор книги: Miauka77

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 74 страниц)

Ты ведь хочешь? Хочешь? – шептал чей-то настойчивый голос.

Да, – улыбался Гарри, мыча от удовольствия, когда рука спускалась ему на живот, – да.

А потом чужие руки коснулись его внизу.

Он пришел в себя так резко, как и в прошлый раз.

Нет! Забини! Нет! Ублюдок, что ты делаешь?!

А ты как думаешь? – спросил тот с улыбкой, ничуть не повышая голос. И снова навалилась эта одурь, она наплывала словно волна за волной, так приятно и так хочется…

Осознание, чего именно хочется, встряхнуло его. Гарри прокусил губу, и боль немного помогла прогнать морок.

Нет! Отпусти меня! – выдохнул Гарри. – Отпусти меня! Немедленно! Слышишь? – крикнул он изо всех сил. И мысленно застонал: так неубедительно, жалко звучал его голос.

Забини лишь снисходительно засмеялся.

Ты меня хочешь! – сказал он с откровенной ухмылкой. – Ты меня хочешь, Поттер, но боишься признаться в этом. Еще бы! Наша знаменитость хочет слизеринца! Что бы сказал твой дружок Уизли, а Поттер? – сильные пальцы скользнули вниз и нежно погладили. Ладони легли на бедра Гарри. Привстав на цыпочки, Забини поцеловал его в лоб, сдувая прилипшие колечки волос.

А ты симпатичный, Поттер, – фыркнул он. – Лягушонок.

Отпусти! Отпусти! Отпусти! – пытаясь вырваться из ненавистных рук, Гарри изо всех сил задергал ногами, и вдруг почувствовал, как веревки слетают с щиколоток. Но облегчение было только секундным: Забини одним движением руки вернул веревки на место. Теперь они сдавливали еще крепче, во всяком случае, Гарри не мог и пошевелиться.

Я же сказал, что не отпущу тебя, – напомнил Забини, поглаживая бедра Гарри.

Внутри все сжалось от ужаса.

Не бойся, – руки Забини скользнули под ягодицы и сжали их, разминая. Тело отозвалось волной жара, побежавшей вверх по позвоночнику. – Больно только вначале. Потом будет хорошо. Очень хорошо.

«Нет, он же не собирается? О Боже, нет!» Пальцы Забини скользнули в расселину между ягодицами и на секунду там встретились. Несмотря на невозможность пошевелиться, Гарри вновь стал дергаться изо всех сил. Но каждое движение было таким мучительным, словно он пытался раздвинуть сразу несколько каменных плит, навалившихся на него.

Лучше расслабься, – бросил Забини. Гарри почувствовал, как горячие руки заскользили по внутренней стороне бедер.

Господи, он был бы рад чему угодно. Тому, что ему пришлось проводить каникулы у Дурслей, или двадцати отработкам у Снейпа, и пусть пусть ему снятся эти чертовы сны, где он называет сына Альбусом Северусом и ругается с Джинни! Только пусть эти прикосновения прекратятся. И этот холод. Господи, как же холодно в этом гребаном туалете, и жарко, просто невыносимо. Неужели нет способа освободиться? Взгляд вновь и вновь метался по белой мраморной плитке, зеркалам, писсуарам, натыкался на распахнутую дверь кабинки с висящей на ней рубашкой Забини и с углом, как будто обгрызенным собакой.

Сбежать даже не мечтай, Поттер! Я знаю такие заклятья, которые твоему нищеброду Люпину и не снились.

Ненавижу, ненавижу, ненавижу, – шептал Гарри. Но ненависти не хватало. Обессиленное борьбой тело упорно сдавалось. Ярость не приходила.

Сейчас мы тебя немного поднимем, – Забини ловко опустился на колени, и Гарри не сдержался, охнул.

Не хочу, не хочу, не хочу, – как заведенный повторял он. Но это ничего не меняло. Забини продолжал делать то, что ему хотелось, ничуть не интересуясь его мнением. А потом, потом Забини отступил, и эта ухмылка сейчас сказала Гарри больше, чем даже баночка, влетевшая Забини в руку.

Нееет! Не трогай меня, педик гребаный! Нееет! – крик выплеснулся само собой, во всю силу легких, и от накатившей ярости веревки на миг сорвались, но тут же опять навалилась дремота, окутала, заставляя закрыть глаза, и последнее, что Гарри увидел – длинные, темные, перепачканные маслянистой жидкостью пальцы, тянущиеся к нему.

========== Глава 48 Первое непростительное. ==========

Никогда не понимал всей этой шумихи вокруг Поттера. Помона как-то имела наглость упрекнуть меня в том, что я «пристрастен к мальчику».

Но, почему, скажите на милость, я должен был его любить? Потому что он временно лишил силы одного из моих хозяев? Но было ли в этом хоть что-то от его собственной заслуги?!

Или, может быть, за то, что он так напоминал всеми любимого Джеймса Поттера?

Как Альбус мог расписывать мальчишке, какой замечательный человек был его отец? Неважно, какой ты, главное, что ты на стороне добра? Пресловутой стороне добра, где насилие считается нормой, списанное на юношеское баловство? Что было бы, если бы так, как Поттер, поступал один из слизеринцев? Уверен, он бы вылетел из Хогвартса через неделю!

Сопливус, выбирай, как тебе больше понравится? Или ты нам отсосешь, или мы тебя выебем в жопу. Тебя, кстати, кто-нибудь уже ебал?

Ленивый голос Поттера звучит в моей голове так ясно, словно не было никаких шестнадцати лет.

Мерлин, как мне страшно было тогда. Никогда, ни до, ни после я не испытывал такого всепоглощающего страха. Какое там попытаться сбросить заклятие… Я мог лишь умолять. А Поттер смеялся и похлопывал меня по заднице.

Мне страшно до сих пор – от другого.

Если бы не подоспевший Слагхорн, не знаю, что бы я выбрал.

И еще – от того, что когда Альбус снял Обливиэйты, он высказался лишь о Слагхорне. Страшно поверить в то, что и зная, он, возможно, не выгнал бы Поттера, просто предложил забыть инцидент, как это было с Визжащей Хижиной. «Вы ведь участвовали в той истории с Мэри Макдональд, Северус?» Да может быть, он и знал? Ведь Альбусу подчиняется все и вся в Хогвартсе.

…За что еще я должен был любить Поттера? За несчастное одинокое детство среди магглов? Но мало ли таких детей? Я с ходу могу назвать десяток моих змеенышей, которым приходилось куда хуже. По крайней мере, у Поттера на глазах никто не погибал от страшных проклятий, как, например, в семье Забини. Его не наказывали Круциатусом, как это делал сумасшедший дед с Маркусом Флинтом. Его не обещали выгнать из дома, если он попадет в Гриффиндор или Хаффлпафф, как Пьюси и многих других моих змеек. А сколько в Хогвартсе детей, побывавших в различных приютах! В некоторых из них было не лучше, чем в том, про который рассказывал Фелиппе.

Или, может быть, я должен любить Поттера за героические поступки на первом и втором курсе? Которые не состоялись бы, не будь на свете Альбуса, направлявшего его, меня, который поддакивал Альбусу, и девчонки Грейнджер, которая была мозговым центром Золотой троицы.

Да, чтобы сразиться с троллем, полезть спасать философский камень и в комнату к василиску, требовалась определенная храбрость. Должен ли я был любить его за храбрость? И плясать перед ним, признавая в нем десяток остальных несуществующих достоинств?

Лили убили потому, что она пожертвовала собой ради него – должен ли я был любить его за это?

Или, может быть, за то, что вся моя жизнь так или иначе подчинена этому сосунку? Сопливому щенку, который почти всегда смотрит на меня с невообразимым чувством превосходства и с такой наглостью, словно… словно знает что-то обо мне…

Может быть, за то, что я должен круглые сутки быть в постоянной боевой готовности? Или за то, что мне приходится уходить в Хогвартс и оставлять человека, который вот-вот умрет?

Время на часах неумолимо приближается к девяти. Я смотрю на них каждые полминуты. Рука Фелиппе лежит в моей. Он уже не может говорить – несмотря на все мои усилия, черная пыль захватила его. Она разъедает его, выгрызает изнутри. Противоядие не сработало, и я не в силах помочь. Я проклинаю себя, не понимая, где ошибся. Я знаю, что антидот был сварен идеально. И ведь он очевидно действовал! Так почему? Почему?

Я вглядываюсь в его лицо – с бисеринками пота на висках, выступившими от напряжения венами, посеревшей кожей. Глаза Фелиппе открыты, и он периодически фокусирует взгляд на мне, узнает и пытается улыбнуться. Глаза у него синие, насыщенного густого цвета, почти индиго, я никогда не встречал таких. Иногда я глажу его ладонь, или подношу его руку к губам и целую пальцы.

Люди нередко умирали при мне. Но на руках – никогда. Я не боюсь смерти как таковой, не боюсь видеть покойников. Я знаю, что этой фобией страдают многие, Люциус, например, или Долохов: сколько раз они убивали при мне, и потом отшатывались от мертвого тела, изображали презрение, хотя на самом деле ими владел ужас. Ко мне это не относится. Я всегда думал, что в этом есть какое-то таинство, когда ты принимаешь последний вздох. Самое страшное для меня в смерти матери было не то, что она умерла, а то, что меня не было рядом с ней в последние дни. Впрочем, может быть, это иллюзия, всего лишь мое желание ее спасти, всего лишь нежелание понять, что и в магическом мире нет лекарства против банального маггловского рака. И против несчастного брака тоже нет…

Я смотрю на Фелиппе, разминаю его пальцы в своих и думаю, думаю о том, что мне придется сейчас уйти. Я готов возненавидеть Поттера за одно только это. Фелиппе будет умирать один.

А стрелка все ближе к девятке. Дальше медлить нельзя. В целом, если взять и рассмотреть мой план – это похоже на какой-то бред. Я должен сейчас уйти отсюда, должен оставить Фелиппе всего лишь из-за догадки. Своей собственной сумасшедшей идеи, паранойи, которая захватила меня. Но кого бы старался защитить Альбус, как не Поттера? «Нет, пожалуйста, нет. Я все сделаю, только не убивай… Я все сделаю, ты же знаешь».

Но даже если хоть на секунду допустить, что я прав, вероятность того, что ловушка сработает сегодня, настолько ничтожна… Кроме того, вне пределов гриффиндорской гостиной Поттера охраняет Кровавый Барон. И Минерва на дежурстве. И старшему Уизли я внушил под Конфундусом, чтобы он глаз с Поттера не спускал...

Хватит рассусоливать, Сопливус! Решительно выкидываю себя из кресла. Фелиппе тихонько стонет, когда я задеваю его чуть свесившуюся с дивана ногу. Укладываю ее обратно, провожу по сложенным рукам. Он уже не чувствует ни жара, ни холода, он уже как будто немного там.

Мне нужно уйти, – говорю я тихо. Взгляд у Фелиппе отсутствующий. – Мне нужно уйти, – говорю я громче. Он не реагирует.

Мое пожизненное клеймо – не метка, чернеющая на предплечье. Убеждаю себя, что это – не предательство, что он все равно теперь уже ничего не поймет. Что и боли почти нет, просто все чувства так обострены, что ощущается любое неудобство.

Чертов Поттер! В эту минуту я ненавижу его, кажется, сильнее, чем Лорда или Блэка. Да, наверное, и всегда ненавидел…

Убеждаю себя. Наклоняюсь и целую Фелиппе в лоб – на его губах желтовато-черная пена, и хоть я под отталкивающими чарами, но рисковать не собираюсь – спасибо, уже насмотрелся. Убираю пену заклятьем, открываю пошире его рот, всовываю палочку и шепчу заживляющее для горла. Как будто еще что-то может помочь. Поможет тут только смерть.

Поможет только смерть, – говорю я вслух. И застываю.

Нет, это не вариант! Для чего бы я сделал это? Для того, чтобы потом, когда я увижу, что в Хогвартсе все тихо, и Поттер спокойно спит в своей гриффиндорской спальне, вернуться сюда и ждать, пока Фелиппе не умрет? Возможно, еще нарваться на кого-нибудь из родственников, которые не будут рады застать меня над трупом, верно?

Но все же…

Вытаскиваю из кармана бодрящее. Сама идея нелепа, как все, что приходит мне в голову в последние дни. Накладывать на умирающего чары фальшивой смерти! Северус, ты придурок! Оставь его в покое, он это заслужил!

Так. Сосредоточиться. Как там учил Альбус? Как давно это было! Но память хорошая, я не жалуюсь на нее. На несколько секунд я словно бы вновь ощущаю кисть Альбуса на запястье, как это было тогда, на озере Лох-Шил. Смеюсь. Альбус всегда со мной. Вдвоем мы точно справимся. Только вот зачем? Но губы сами выговаривают: «Морс Адультерина *», направляя поток магии на слабо шевелящееся тело.

Все. Это оказалось так просто. Фелиппе все равно что мертв. Поглаживаю застывший лоб. Отвожу колечки волос и еще раз целую. Возможно, чары его и убьют. Я не Альбус.

Бессмысленность происходящего, наконец, добивает меня. Прислоняюсь к камину и истерически хохочу. В себя меня приводит бой часов. Девять. Пора. Опутываю комнату следящими чарами, распихиваю по карманам мантии уменьшенные книги, на всякий случай забираю также письмо девчонки, и, не глядя на Фелиппе, ухожу.

Понимание, что, возможно, я не такой уж и параноик, настигает меня на лестнице. Потому что внезапно я чувствую нечто похожее на вибрацию лопнувшей струны и ощущаю, что моя связь с Поттером исчезла, просто оборвалась в никуда. Как будто и не было никаких следящих чар!

А следующие сорок минут превращаются в немыслимую гонку. Самые страшные сорок минут моей жизни за последние тринадцать лет.

Должно быть от отчаяния, я стартую с места, прямо с лестницы дома Фелиппе, и совершенно неожиданно пробиваю антиаппарационный барьер, оказываясь на опушке Запретного леса. Никогда так не проклинал расстояние от него до Хогвартса! Лететь – не полетишь: хоть и плевать уже на то, что кто-нибудь увидит, но над замком – дементоры. Бегу, как безумный, вверх, все время пытаясь нащупать связь. Но нет, нет… Даже если нити чар на самом деле и не оборваны, я их не вижу. Черт возьми, как он это сделал, как?!! Еще у Запретного леса трачу драгоценное время на то, чтобы отправить Альбусу Патронус – лань. Добегаю до замка. Ответа все еще нет. А двери – входные двери закрыты! Должно быть, заперты на засов. Не думая, выставляю щит и одновременно взлетаю к витражному окну между вторым и третьим этажом. Несколько секунд, и я стою в коридоре Хогвартса. Обтекая щит, осколки стекла ссыпаются на каменные плиты, фонтаном брызжут в разные стороны.

В комнаты Альбуса я проникаю абсолютно беспрепятственно, бездарно потратив на лестницу с горгульей еще пять драгоценных минут. Альбуса там нет. Связи с Поттером тоже. В замке тишина, не слышно ни одного голоса, даже с портрета. А ведь еще час до отбоя! Очередной Патронус – на этот раз Минерве – пропадает в никуда. Впрочем, через пару минут я нахожу ее в классе трансфигурации. Она мирно спит за партой первого ряда. Волосы растрепаны, рядом лежат очки и аккуратная горка шпилек. Пытаюсь добудиться, но бросаю попытки почти сразу, как только чувствую идущий от ее губ запах Сонной одури, одного из сильнейших усыпляющих зелий.

Мерлин, помоги! Где же Барон? Может быть, он знает хоть что-то. Где вообще может быть Поттер? В замке? Скорее всего, да, иначе бы никто не пытался блокировать мне доступ в него сейчас. Или это Блэк побывал здесь, выманил Поттера, а Альбус отправился за ним? Нет, следящие чары оповестили бы меня, если бы Поттер пересек определенную линию во дворе замка. Блэк не настолько хитроумен, чтобы опоить Минерву. Если только не Люпин… Люпин! Несусь к его комнатам, стучусь, дверь отворяется сама. Пусто. Вещи на месте, залатанная зимняя мантия – на вешалке, на столе стоит еще теплая кружка.

Думать некогда. Надо искать дальше. Почему-то мне кажется, что Поттер наверху. Бегу к лестницам и замираю в холле. Даже если я не ошибся, мне придется обыскивать пять этажей! При этом из одного крыла пятого этажа не попасть в коридор другого. Портреты. Почему они молчат? Может быть, что-то видели? Кидаюсь к тем, что оказываются за моей спиной – оба их закрывает что-то похожее на кисею. Она вживлена прямо в холст. Разбираться в заклинаниях некогда, да и ясно, что они не видели ничего. Что же делать? И тут откуда-то снизу вылетает Кровавый Барон.

Вы его видели? – спрашивает он.

Нет! Где он?!! – я пытаюсь схватить его за камзол, но руки лишь бессильно пролетают сквозь холодную субстанцию.

Барон опускает голову:

Я не знаю.

Блеск крови на его воротнике на секунду ослепляет меня. Почему краски так ярки? Прикрыв глаза, я упираюсь затылком в немой портрет. Мне нужно принять решение, от которого зависит жизнь Поттера. Если только он уже не мертв. С момента обрыва связи с ним могли сделать, что угодно. А я ведь до сих пор не знаю, зачем и кому он нужен… Думай, Северус, думай.

Кто-то бросил в меня Термино Спатиум Орбис**. Мистер Малфой любезно снял с меня заклятие десять минут назад, и я сразу же отправился искать мистера Поттера.

Термино Спатиум Орбис… Заклятие ограничивающей сферы. Никогда не думал, что оно распространяется на призраков…

Сэр Уильям, вы обыскиваете третий и четвертый этажи, я – пятый и шестой.

Вряд ли Поттер находится на седьмом, там гостиные Гриффиндора и Рэйвенкло. Зато на восьмом полно пустых комнат, включая Выручай-комнату. Однако заброшенные помещения есть и в труднодоступном крыле пятого.

Взлетаю на галерею пятого этажа и выбегаю в коридор, ведущий к галерее башни Астрономии. Уже собираюсь завернуть за угол, как взгляд натыкается на ком серебристой ткани на полу. Поттеровская мантия. Сердце останавливается. Несколько мгновений я способен только тупо смотреть на нее. Потом срываюсь с места, засовываю мантию в карман и бегу вперед, взламывая все двери подряд. Они поддаются легко, от простой Аллохоморы. Их шесть, и в каждом кабинете только поломанная мебель, пыль и хлам, ничего большего. Мантия промокла от пота, и я бросаю на себя высушивающие чары, прежде чем идти наверх, где гораздо холоднее, чем здесь. Наконец, толкаю дверь на лестницу к галерее, и в этот момент в коридор вносится Барон, громко окликая меня.

Ник видел его полчаса назад, он поднимался к библиотеке!

Запертый туалет в дальнем конце библиотечного коридора мы вычисляем сразу. Около двери я подбираю еще одну поттеровскую игрушку – вредноскоп. Замок не поддается никак. Наложенные чары не просто мне незнакомы, это вид магии, с которым я не сталкивался никогда. Отправляю Барона за Филиусом. Сердце колотится где-то в горле, и я дышу мелко и часто, страшась, что вот-вот выдохну его наружу. Наконец, мне удается снять заглушающее заклинание, и первое, что я слышу – это голос Поттера. Облегчение затапливает меня жаркой волной. Просто говорит. Не кричит. Не мучается. Жив!!! Обессиленно прислоняюсь к косяку. Ноги едва держат.

И в ту же секунду я слышу протяжный стон. Отшатываюсь. Мерлин, это же не… Чей-то спокойный голос. Знакомый голос, не могу вспомнить кто. Еще один поттеровский стон, короткий. Еще. И еще. Вредноскоп в моей ладони молчит.

Бог мой, и ради вот этого?! Ради этого дурного, испорченного мальчишки, который не может обуздать свои гормоны?!!

Но Минерва? Закрытые двери? Снятые чары? Неужели это никак не связано с Поттером? Или… Мерлин, возможно ли, что Поттер там сейчас под Империусом? Но Империус не может вызвать сексуального желания. И вредноскоп почему-то молчит.

Прижимаю ладони к пылающим щекам. Голос Фелиппе возникает в моей голове: «Он выбирал богатых и знатных людей, внушал им идею переспать с ним. При сексуальном контакте создавал прочную ментальную связь…».

Кажется, теперь я знаю, для чего ему Поттер. А я не могу открыть эту долбаную дверь!

Бомбарду использовать нельзя. Туалет слишком мал, и мальчишку может задеть.

А потом я слышу его крик:

Нееет! Не трогай меня, педик гребаный! Нееет!

И тут происходит что-то еще более странное, чем все, что было до. При звуках отчаянного поттеровского голоса что-то обрывается во мне, и я рефлекторно бросаюсь к двери, и – все незнакомые чары вдруг снимаются словно сами собой. Я чувствую, как от мореного дуба отхлынывает магия. Волна отдачи откидывает меня назад. Я падаю у противоположной стены, но не успеваю встать – странная сонная одурь наваливается на меня, словно притягивая к полу. Ласковое уютное тепло. Хочется немедленно снять мантию, расстегнуть сюртук и глупо улыбаться. Сопротивляться, кажется, нет никаких сил. Да и зачем? Выпавшая палочка валяется в нескольких шагах. Расстегиваю мантию, и рука уже лезет к вороту сюртука, как вдруг я вспоминаю, что мне однажды уже было так хорошо. Перед глазами встает лицо темнокожей волшебницы с раскосыми глазами. Разум на миг проясняется, и этого хватает: вытаскиваю из кармана вредноскоп и изо всех сил втыкаю его острым концом в ладонь. Если пробить ее насквозь – это больнее, чем когда ты режешь ее для того, чтобы получить ингредиент для зелья. А сейчас – то, что нужно.

Вскакиваю. Хватаю палочку и пинком распахиваю дверь. Я уже знаю, кто за ней. Но то, в каком виде, становится для меня полнейшей неожиданностью. Поттер висит на стене, словно огромная бабочка, наколотая булавкой. Его ноги разведены и согнуты в коленях, а с ягодиц на пол стекает смазка, и мое сердце на миг замирает. Но проверять, все ли с ним в порядке, некогда.

Даже не обернувшись при моем появлении, Забини мгновенно отскакивает и оказывается по правую сторону от Поттера. Он гол, но в руках у него тут же появляется палочка.

Не подходите! – рычит он. – Я убью вас, если вы мне помешаете!

Он выглядит совершенно безумным. Безумие же, как известно, придает сил. А Забини, несмотря на свои четырнадцать, и так лучший из волшебников Слизерина за последние семнадцать лет. Плюс еще островная беспалочковая магия, которая нам, европейцам, вообще недоступна. Однако я дрался с противниками и похуже. Забини успешно отражает мои заклятия минуты три. Затем я достаю его Петрификусом Тоталусом, выбиваю палочку из застывшей руки и связываю двойным Инкарцеро.

Потом оборачиваюсь к Поттеру. Он уже частично освободился от заклятия и съехал по стене, однако ноги его все еще разведены, и он пытается нащупать невидимые веревки и развязать их руками. Бросаю Фините Инкантатем и делаю шаг к мальчишке.

Он мгновенно вскакивает, пытается прикрыться руками и орет:

Не подходите ко мне!

На дверце кабинки висит рубашка с кружевными манжетами. Одежды Поттера нигде не видно. Я смотрю на это тщедушное тельце с засосами на шее и ключицах, и на несколько секунд мной овладевает безумный гнев. Мне хочется ударить Забини. Мне хочется ударить его ногой. Возможно, бить его, пока он не потеряет сознание, или не будет, рыдая, просить пощады. Я даже делаю пару шагов к нему, но пересиливаю себя и отступаю, возвращаясь к мальчишке.

Поттер, – говорю я как можно мягче, он вздрагивает, – мне нужно осмотреть вас.

Нет! – выкрикивает он. Его взгляд мечется то влево, то вправо. Лицо, щеки, шея покрываются неровными алыми пятнами. Я снимаю собственную мантию и, выудив из кармана пару флаконов, кидаю ее Поттеру.

Он ловит ее, надо сказать, довольно ловко и закутывается в нее. Настороженный взгляд фокусируется на мне.

Поттер, – говорю я ровно и твердо, – мне нужно вас осмотреть. Вы же не хотите, чтобы вас осматривала мадам Помфри?

Он мотает головой.

Тогда в чем дело? Вы не знаете заклинаний, которые необходимы для того, чтобы залечить … последствия.

Поттер под моей мантией съезжает вниз по стене:

– Он не… он ничего не сделал мне…

Наверное, я и сам уже иду пятнами. Неужели действительно успел?

Присаживаюсь на корточки. Мерлин, помоги. Почему именно мне?!! Почему мой студент? Почему Поттер? Почему для удовлетворения своей похоти Забини выбрал именно сына Лили?!!

Начинаю терпеливо объяснять:

Поттер, даже если… туда проникают пальцами, это может причинить вред.

Он малиновый уже весь. Мотает головой.

Он не… не пальцами… – Поттер обхватывает себя руками. Я бросаю согревающие чары на него, на плитку позади него и на пол под его задницей. Он сидит, отсутствующим взглядом смотрит куда-то в дверь. Я понятия не имею, как себя с ним вести.

Поднимаюсь и отхожу к Забини. Он лежит в той же позе, не пытаясь освободиться от заклятия, и в его взгляде такая тоска, что у меня внутри все сжимается. Даже не хочется думать, что будет с ним. Несовершеннолетних волшебников не отправляют в Азкабан, но министерство магии берет их под контроль. Мне очень хочется спросить, на что он рассчитывал, но я не буду.

Вода, равномерно капающая из крана, бьет по нервам. Запах средства для чистки туалетов душит. Забини, что, другого места не мог найти?

А вы получили, что хотели, не так ли? – раздается за моей спиной голос Поттера.

Что?!

Ну это же вы послали меня к нему. Блестящий план, нечего сказать. Что теперь? Расскажете об этом всей школе? Представляю, как будет радоваться Малфой!

На секунду мне кажется, что мальчишка от потрясения тронулся умом. Я послал его к Забини?

Поттер, вы соображаете, что говорите?

Ну это же вы послали меня на отработку, хотя я не сделал абсолютно ничего! Даже предлог не удосужились поискать!

К-какую отработку?

Какую, какую! В библиотеку, учебники с Забини нести! Ну радуйтесь, давайте, что же вы?! – его голос дрожит от еле сдерживаемых слез.

Поттер, вы несете чушь, – говорю я, стараясь сдерживаться, хотя, наверное, получается плохо. – Я не назначал вам никакой отработки вместе с Забини. И относить в библиотеку учебники не было никакой необходимости.

Вы врете! – отвечает он. – Вы и Люпина хотели отравить!

Тут я уже не выдерживаю. Легиллименция без зрительного контакта всегда давалась мне с огромным трудом, но Поттер сейчас так открыт, что я легко вхожу в его разум. На то, чтобы прочитать всю ситуацию, мне хватает и пяти минут. И… кажется, я был прав. Выныриваю из разума Поттера и наклоняюсь над Забини. Обнаружить Империус всегда непросто, а снять тем более. И все-таки я дотягиваюсь до него. Потом освобождаю его от заклинаний. От недавнего безумия в глазах нет и следа. Забини садится и растерянно смотрит на меня, хлопая глазами.

Я… что случилось, сэр? – он вдруг переводит взгляд на Поттера и бледнеет. У Поттера глаза подозрительно блестят, и он, кажется, еле сдерживается, чтобы не вскочить и не убежать.

Вы хорошо помните то, что произошло?

Я… не понимаю, сэр. Я не… Я же не?..

Нет. Пока нет, – тихо говорю я. – Пока вы не успели причинить большого ущерба мистеру Поттеру. Однако то, что вы сделали, непростительно.

Он кивает:

– Но я… не понимаю, почему. Я не хотел использовать силу, сэр.

Но вы ее использовали.

Да, конечно, использовал, да, – Забини опускает голову.

Полагаю, вам стоит одеться, мистер Забини. И будьте так добры, верните одежду мистеру Поттеру.

Да, конечно, сэр, – он встает, даже не пытаясь прикрыться. – Меня исключат?

Это будет решать директор. Ничего не могу обещать, мистер Забини, но смягчающие обстоятельства непременно будут учтены.

Поттер фыркает.

– Вы всегда сможете выкрутиться, да? – спрашивает он.

Забини косится на меня и на палочку, которая все еще валяется около раковины. Я киваю. Он подбирает ее и призывает одежду, которая летит к нему аккуратной стопкой. Такая же стопка приземляется перед Поттером. Тот не реагирует, отслеживая каждое движение Блейза. Забини пользуется заклинанием, чтобы одеться. Лишь рукава рубашки остаются незастегнутыми.

Вы помните того, кто наложил на вас Империус?

Он качает головой.

Что вы помните?

Только то, что я должен был выполнить приказ, – он на секунду прикрывает глаза.

Как звучал приказ?

Пойти в библиотеку, встать у столика с книгами, дождаться Гарри Поттера, заставить его нести книги, наложить на него сонные чары, которым меня научила мать, отлевитировать в туалет в конце коридора, наложить на дверь запирающие чары, и… изнасиловать Гарри Поттера, – выдыхает он.

Мистер Забини, – говорю я, – вы сейчас пойдете в свою гостиную, постараетесь успокоиться, а завтра, в полдень придете ко мне в кабинет. Я категорически запрещаю вам обсуждать с кем бы то ни было то, что здесь произошло. В том числе с директором. И никаких самостоятельных действий до встречи со мной вы предпринимать не будете. Вам все ясно?

Да. Спасибо, что оставили мне палочку, сэр.

Идите.

Проходя мимо Поттера, он слегка наклоняет голову и говорит:

Извини, Гарри.

Потрясающий мальчик. Столько достоинства! Пусть Альбус только попробует его исключить! Если он только заикнется об этом, я ему напомню про одержимость мисс Уизли в прошлом году.

Что теперь? – издевательским тоном спрашивает Поттер, когда шаги Забини смолкают в коридоре. – Решили оставить меня для себя? А это у вас обычная практика? Или вы сделали исключение для самого ненавистного ученика? Не смогли отомстить моему отцу и в очередной раз решили отыграться на сыне? Что я еще должен сделать сейчас, профессор Снейп? Отсосать? А у вас есть лист, где написано, кому я должен отсасывать в первую очередь, а кому во вторую? Вам, Малфою, Забини, Крэббу, Гойлу, кому еще?

Прерывая самого себя, он заливисто хохочет.

Наверное, если бы истерика не ослабляла магических способностей, он бы никогда не подпустил меня к себе так близко. Я понимаю это ясно, в тот момент, когда сгребаю его в охапку, прижимаю к себе и продавливаю всем весом своей магии, чтобы удержать в руках. И еще – мне впервые становится понятно, почему Альбус поставил на него. Вовремя отведенная магия мальчишки беснуется, неистово мечется в защитной сфере, которую я создал для нее.

От Поттера пахнет немытым мальчишеским телом, потом и спермой. Острые лопатки вздрагивают под моим руками.

Потихоньку сжимая сферу, моя стихия гасит его силу, и когда опасность уходит, я запрокидываю его голову, открываю рот и вливаю в него успокоительное. Отпускаю мальчишку, призываю из кармана мантии бодрящее и одним махом заглатываю его.

Поттер, кажется, успокаивается. Хотя попыток одеваться почему-то по-прежнему не делает.

Империус, – объясняю я, расхаживая по туалету, – это заклинание подвластия. Относится к так называемым непростительным заклятиям, использование которых карается Азкабаном пожизненно. К непростительным заклятиям относятся также пыточное заклятие Круциатус и убивающее заклятие Авада Кедавра, которое оставило шрам на вашем лбу, мистер Поттер. Итак, об Империусе. Человек, наложивший его, полностью контролирует свою жертву. Сбросить хорошо выполненное заклинание может только человек с большой силой воли. Рядовому волшебнику это не под силу. Чтобы выполнить приказ хозяина, жертва будет использовать все резервы своего организма, которые обычно находятся в спящем состоянии. Иными словами, мистер Поттер, силы жертвы удваиваются, утраиваются, а иногда и удесятеряются. Мистер Забини, как вы уже поняли, находился под заклятием подвластия. Вас все ясно, мистер Поттер? Или вы по-прежнему настаиваете на виновности мистера Забини?

Он вздрагивает и молча качает головой. Моя мантия сползает с его плеча, обнажая ряд засосов.

Мистер Поттер, полагаю, что вам не нужны следы… деятельности мистера Забини на вашем теле?

Должно быть, успокоительное подействовало даже слишком сильно. Поттер покорно позволяет мне обнажить его до пояса, поворачивает шею, пока я залечиваю засосы. Альбус, кажется, был прав. У Поттера – глаза Лили, такие яркие, зеленые, и на секунду я переношусь на годы назад – в мою гостиную в Тупике Прядильщиков, Лили стоит передо мной в разорванном платье, и я залечиваю царапины на ее плече, оставленные соседским котом.