Текст книги "Дар памяти (СИ)"

Автор книги: Miauka77

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 74 страниц)

Вернется ко мне, как только сможет, – повторила она вслух. – Вернется ко мне.

Внезапно ей показалось, что в комнате тепло. Должно быть, Полина Инесса, уходя, набросила согревающие чары. Но даже если бы их и не было – впервые за много месяцев, а, может, даже и лет, Эухения поняла вдруг, как это бывает – когда ты не одна.

========== Глава 81. Марш идиотов ==========

POV Северуса 14 марта, понедельник, – 16 марта, среда.

Я давно усвоил тот факт, что котлы Лонгботтома взрываются потому, что взрываются. Иначе чем объяснить то, что у него это выходит с совершенно безобидными ингредиентами? Судя по резкому запаху и характерным ожогам на лице недоумка, на этот раз сдетонировало анисовое масло в составе недоваренной микстуры от кашля.

Отправив идиота к Помфри, перевожу взгляд на недосмотревшего за Лонгботтомом Нотта.

Уберите это и в четверг в то же время. Ингредиенты, поскольку вы допустили случившееся, на вашей совести.

Сэр, а завтра? – Тео мрачен. Вся эта затея нравится ему не больше, чем мне, но если уж старому Нотту втемяшилось, что его сын должен уметь варить все зелья для себя сам, его не разубедить. Тем более что первая жена Генри травила его раз пять.

Завтра я занят. Очистите рабочее место и возвращайтесь на факультет, мистер Нотт.

То, что старый параноик навязал мне мальчишку, злит. Разумеется, я согласился подучить его не бесплатно, но именно это и злит – то, что деньги нужны насколько, что даже от такой малости невозможно отказаться.

Брокхльхерст, заканчивающая свое зелье, исподтишка кидает в нашу сторону обеспокоенные взгляды. Едва Нотт, разобравшись с беспорядком, уходит, как она гасит огонь под котлом и, бросив рабочую мантию на парту и опустив закатанные рукава белой рубашки, перемещается ко мне. Карие глаза кажутся почти черными. И влажными – от оживленного блеска. Иногда, если забыть о выступающих скулах, ее лицо можно даже назвать милым.

Сэр, вы знаете, что это было?

Первый порыв – ответить отповедью для выскочек – гасится на корню. Альбус настоятельно просил меня быть «добрее к девочке». Девочка между тем садится на парту прямо передо мной. Первые дни я ее одергивал и даже снимал баллы, но в конце концов убедился, что это бесполезно. Хотя бы болтать ногами в порыве энтузиазма, применив пару раз склеивающее заклинание, отучил. Никогда бы не подумал, что могу у кого-то вызывать подобные приступы вольности. Но, кажется, я не ошибся и помощница из нее действительно выходит толковая. Я даже зелье проверять не пойду. Разольет по флаконам и отнесет Помфри сама.

Это был Лонгботтом, Брокльхерст.

Кажется, ответ ее не удовлетворяет. Настойчивые карие гляделки продолжают изучать мое лицо.

Вы только что прочитали книгу Фаррела про совместимость ингредиентов, объясните мне, каким образом могут взорваться анисовое масло, растертый корень базилика и печень рогатой жабы. Что из этого является несовместимым, допустим, с человеческим волосом, чешуйкой кожи, потом или слюной?

Если только слюна не отравлена.

Лонгботтом и афродизиак?!

Брокльхерст машинально закатывает рукава:

В «Афродизиаках» Геккона написано, что некоторые виды хаймии при соединении с анисом в любом состоянии могут привести к взрыву.

На секунду я чувствую укол зависти. Серия «Ингредиенты» Геккона сохранилась всего в нескольких экземплярах и стоит столько, что мне даже одного тома не приобрести. Ни в одной доступной для меня библиотеке ее нет.

Хаймию столетия уже никто не видел.

Я просто подумала про любое другое неизученное растение с ядом хаймии. Его свойства близки к кантаридину, добываемому из жуков, но он относительно безвреден.

Но не безобиден.

Нет.

Откуда у вас такие познания об афродизиаках и их ядах, Брокльхерст?

Она, не смущаясь, поднимает на меня глаза:

Мне просто нравится читать про зелья, сэр. «Афродизиаки» – это уже восьмой том.

И все-таки… кому мог бы понадобиться Лонгботтом? – я не удерживаюсь от фырканья.

А что если это была репетиция. Сэр?

Репетиция?!

Ну да, – Брокльхерст вскакивает и мчится к своей сумке. Через несколько секунд на стол передо мной ложится толстый том в коричневой коже с оттиском Миллигана. Единственное издательство, которое издает волшебную маггловскую литературу.

Что это значит?

Первый роман – «Драма в трех актах», сэр. Мне пора разливать зелье по флаконам. Просто прочитайте это, сэр. И вы все поймете!

Всегда завидовал людям, которые убеждены в том, что, чтобы они ни делали, это – нечто хорошее. Или становится хорошим просто потому, что именно они делают это. Что-то такое было в Лили. Что-то, что мешает мне швырнуть книжку Брокльхерст ей в лицо и сказать, чтобы она занималась только своими делами. И запретить ей раз и навсегда сидеть на партах в моем присутствии тоже.

Не то чтобы идея репетиции была нова – сколько экспериментов я сам в свое время поставил на одноклассниках? Но вечером, вчитываясь в роман, я думаю, что в том, чтобы изучать жизнь по книгам, иногда тоже есть смысл.

Договор начинает действовать со среды. Не то чтобы я этого не ожидал… но, кажется, на что-то все еще надеялся…

Впрочем, до этого еще кое-что происходит. Во вторник вечером в моей гостиной оказывается Малфой. Не внезапно, разумеется. Я послал ему сову с приглашением, не решившись разговаривать через камин, и вот – Люциус здесь, стоит и крутит свою трость. На этот раз он в мантии из тяжелого шелка с отделкой из голубой канберрийской лисицы – по меху тут и там пробегают серебристые искорки. Должно быть, поборы Рэнделла не сильно отразились на состоянии Малфоев. В волосах у Люциуса серо-голубая лента, в тон оттенку меха, с этим аккуратным хвостом он – воплощение надменной привлекательности. А вот духи на этот раз без афродизиака. Должно быть, уже понял, что ошибся.

Не знаю, почему я молчу, предоставляя ему заговорить первым.

Ты наконец подумал над моим предложением, Северус?

Он говорит так уверенно, что на секунду мне становится не по себе. Я вспоминаю, что дело о бойне в доме Горбина еще не закрыто.

Последние события делают его несколько менее ценным, тебе так не кажется?

Люциус смотрит на меня изучающе и почему-то не спешит последовать приглашению сесть. Потом начинает прогуливаться по комнате, насколько позволяет маленькое пространство перед камином.

Не думаешь же ты, – тихо замечает он, – что в аврорате не осталось копий твоего досье? Люди, которые работали с документами по твоему делу…

Я знаю, что Ричард со своими ребятами должен был все подчистить, и все же слова Люциуса царапают. В памяти всплывают картинки из головы одного знакомого ублюдка, и я чувствую, как неожиданно заходится сердце. Если для подобных намеков есть основания, то… То что?

Копия моего досье… вот как?

Очень хорошая копия, – еще тише в тон мне говорит Люциус.

Да, думаю я с горечью, ты не меняешься. А я вот даже не подумал о том, что Люциус настолько подсуетится. Но делец – он и есть делец. Что ж, с дельцами – по-деловому.

Копии, однако, – говорю я задумчиво, – стоят существенно меньше оригиналов. Особенно колдографий. Особенно, если их делают авроры.

Люциус дергается так, будто я приложил его Ступефаем. Его рука поднимается к горлу, пальцы скользят вниз по шее, вцепляются в воротник. Кажется – еще чуть-чуть, и искрящий меховой кант прорвется, как кружево тогда… Я отворачиваюсь. Устоять перед Люциусом всегда было сложно, перед беспомощным Люциусом – вдвойне.

Чего ты хочешь? Сколько? – свистящий шепот почти оглушает. Мне кажется, что я слышу парселтанг.

Призываю первую попавшуюся бутылку – это оказывается скотч – и разливаю по бокалам. Откидываюсь на диван:

Твое здоровье!

Люциус медленно опускается в кресло напротив:

Сколько?

Ты что-то там говорил о досье… – дорого же мне дается эта небрежность.

Люциус молчит. Недолго.

Но это ведь не все, не так ли?

Нет. Не все. Однажды я попрошу тебя об услуге.

Понятно, – на белых щеках загораются алые пятна. Смотрю ему в глаза и вытаскиваю картинку: Рэнделл, озвучивающий требования, на ходу превращается в меня. Вот как, оказывается, это происходит – замена воспоминания воображаемой сценой. А самообладание у него все-таки потрясающее.

Качаю головой.

– Не это. Меня не интересуют мужчины, Люциус. И личной жизни у меня в достатке. – В избытке, я бы даже сказал. – Я бы попросил тебя об услуге как друга, но мы уже давно не друзья.

В отличие от тебя, я никогда не списывал тебя из друзей, Северус, – вскидывается он.

Ты попросил меня у Лорда, – напоминаю я. – Вряд ли я могу называть другом человека, который пытался взять меня силой.

Но не взял же!

Только потому, что так сошлись обстоятельства, – что я сам стоял за этими обстоятельствами, ему знать не обязательно.

Северус, и ты веришь, что я мог бы взять силой тебя? – спрашивает он высокомерно.

Меня передергивает. Мы оба знаем, что этого бы и не потребовалось. Никто бы не осмелился отказаться исполнять приказ Лорда.

Я бы дал тебе выбор!

Неужели? Постой-ка, я угадаю. Быть снизу или сверху – это вряд ли. Тогда, значит, между тем, чтобы отсосать и подставить задницу? – смеюсь я.

Люциус морщится от моей грубости.

– Что может быть приятного в изнасиловании? – брезгливо говорит он. – Никакой эстетики.

Вот как он смотрит на это, оказывается!

Не помню, чтобы ты возражал, чтобы делать это с другими, – замечаю осторожно.

Он пожимает плечами:

Не хотел разочаровывать повелителя.

Повелитель, кажется, не настаивал именно на этом методе.

Так старшие завели, – сухо отвечает он.

Старшие. Нотт, Эйвери, Мальсибер – первые последователи Темного Лорда, которые учились в одно время с ним. А Люциус у нас значит, хранит традиции! Делаю глоток, с трудом удерживаясь от того, чтобы не фыркнуть.

Итак, чего ты хочешь? Какой услуги? – возвращается он к нашей теме.

Пока не могу сказать.

Если обряд состоится, ему лучше не знать об этом заранее и не помнить потом, а если не состоится – тогда тем более.

Он некоторое время молчит. Затем вскидывает голову:

И ты полагаешь, я стану играть вслепую?

Играть? Что ж, у меня есть подходящее лото, состоит из 148 колдографических карточек… Кстати, что это было? Отвращающие чары?

Люциус кусает губы, прежде чем ответить.

Комбинация отвращающих и приворотных.

Да, мы по-прежнему понимаем друг друга с полуслова.

Не смей, – вдруг взрывается он хриплым шепотом. – Не смей меня упрекать в том, что я не хотел в Азкабан. У Драко был отец, ты слышишь? У Драко был отец!

Он вцепляется в трость, и на секунду я жду, что он ударит. Но Люциус не трогается с места. Какое-то время мы молчим. Его рука потихоньку расслабляется, я пододвигаю ему бокал. Он берет его и пьет ровными мелкими глотками.

Сияние искорок, бегущих по воротнику, подсвечивает подбородок и плотно сжатые губы, делает выражение лица мягче. Я вдруг вспоминаю тот день, когда Лили вышла замуж. Не знаю, на что я тогда надеялся. Но мысль, что она выйдет замуж за Поттера, за этого ублюдка, пустоголового фанфарона, для которого верхом серьезности был квиддич, казалась невыносимой. И я все ждал, что она в последний момент откажется, всю неделю перед свадьбой лихорадочно листал каждый новый выпуск «Пророка», чтобы как можно скорее добраться до колонки, в которой печатались сведения о помолвках и браках. Но, конечно, чуда не случилось и помолвку с Джеймсом Поттером Лили Эванс не разорвала. Люциус нашел меня в саду за домом Эйвери. Я сидел на качелях и куда-то смотрел. Больше я ничего не помню. Точнее, я и это-то знаю только потому, что Люц мне об этом рассказал. На следующее утро я проснулся в мэноре, в одной из тех самых комнат. Впрочем, какое-то время я даже считал ее немножко своей. Мне даже казалось, что между моими визитами в ней не ночевал никто другой. На тумбочке рядом с кроватью стоял флакон с антипохмельным, сваренным в виде исключения не мной. Я выпил зелье, на удивление сносное, умылся и пошел разыскивать Люциуса. Тот спал в кресле в гостиной, полураздетый, небрежно свесив руку со следами чужих пальцев на запястье, левый сосок припух от укусов, под ним виднелся засос. Солнечные лучи падали на безмятежное лицо, золотили волосы, и я несколько минут просто стоял и смотрел на человека, который умел жить. В тот момент я отчаянно, до боли в груди, завидовал ему. Моя жизнь уже тогда казалась мне конченной. А сейчас… Сейчас я перевожу взгляд на Люциуса.

Окклюменция, – говорю я. – Я буду давать тебе урок раз в неделю по субботам.

Мерлин мой, какой же я идиот! Но если кто-нибудь посмеет сказать мне, что я не прав, я его прокляну.

Что-то случилось, это я понимаю сразу. Фелиппе сидит за столом, сгорбившись, глядя прямо перед собой, в комнате тепло, но камин не горит. Все вокруг кажется безжизненным, и даже зеленые занавески не колышутся, словно прилипнув к окну.

Я выдвигаю соседний стул.

Он облизывает губы, пряча взгляд, и я без труда понимаю, о чем пойдет речь.

Облегчаю задачу:

Ты предлагаешь прекратить все это, так?

Он смотрит на меня таким жалким взглядом, что в первое мгновение мне хочется ударить. Отхожу к окну. Черт возьми, это все-таки больно. Так больно, что я почти задыхаюсь, впиваясь пальцами в грудь. Казалось – смирился, но, оказывается, невозможно смириться. Нарывает так, что хочется кричать в голос, разнести здесь все. Непонятно как удерживаясь, я не разбиваю – всего лишь распахиваю окно, высовываюсь наружу и судорожно вдыхаю – глоток, еще глоток. Я их отсчитываю. Третий, четвертый, пятый… Они осязаемы, и каждый сгустком тумана встает перед глазами. И мне все кажется, что сейчас вот этот… или вот тот… окончательно забьет мои легкие, и я никогда, никогда больше не смогу дышать.

========== Глава 82. Землетрясение ==========

В инквизиторском подвале оказалось темно и сыро. В воздухе стоял удушливый, сладковатый запах гниющего дерева. Чары проветривания улучшили ситуацию ненамного. Северус вспомнил, как полчаса назад торчал из окна наружу, потому что ему не хватало воздуха.

Я же говорил, – пробормотал Фелиппе, – что условия не очень. Этот зал почти на уровне Тахо, и в сезоны дождей его приходится укреплять от подземных вод.

Северус не смотрел на него. Полноценного приступа, по счастью, не случилось, и он приказал себе просто не думать о том, что они расстались, но даже голос Фелиппе царапал болью. Дело, напомнил Северус себе, дело.

Неужели для этих книг не нашлось приличного хранилища? – спросил он.

Около двадцати тысяч томов удалось перенести в дом наших родственников в Памплоне, еще столько же – в библиотеку монастыря Святого Леандра.

А остальное?

Здесь сотни тысяч. Большая часть повреждена библиотечным жучком.

Северус вздрогнул. Он слишком хорошо знал, что это за гадость. Библиотека Эйвери пала под ее нашествием практически полностью. Книгу, поврежденную жучком, приходилось обрабатывать вручную. Твари оставляли личинки, которые гибли только от точечных заклинаний. Не каждый опытный библиотекарь мог обработать больше двух-трех десятков книг в день.

Фелиппе спустился на десять ступенек вниз, прошелся между рядами книжных шкафов, уходящих в глубь стометрового зала, и зажег разноцветные светильники. Благодаря рассеянным красным, рыжим и зеленым пятнам в хранилище стало почти уютно. А может, Северус просто слишком любил библиотеки.

Венецианское стекло, – пояснил Фелиппе, когда Северус догнал его в середине зала. – Очередная премия из конфиската.

Северус вдруг понял, что его особенно злит. Фелиппе вел себя так, будто их расставание ничего не значило. Так, как всегда.

Мне нужно найти одну книгу про приключения, она, если здесь и есть, – в том зале, – сказал Фелиппе, когда они дошли до конца. – Ты теперь можешь говорить по-испански, кроме того, большая часть книг понимает латынь.

Он нырнул под арку, скрытую за плотными кожаными шторами. Северус заглянул вслед, при свете Люмоса рассмотрев низкий сводчатый потолок и груды разноразмерных ящиков, кое-как поставленных друг на друга. Этим залом, похоже, не занимались вообще. Фелиппе шебуршал где-то за ящиками, и Северус заставил себя вернуться к собственным поискам. Он нырнул в пространство между ближайшими рядами книжных шкафов и, подсвечивая Люмосом, прошел сорок ярдов вдоль полок до самой стены. Галерея не вдохновляла. Покореженные, подгнившие, погрызенные или обгоревшие тома внушали мысль скорее о трупах, чем о знаниях. Взгляд Северуса уткнулся в глухую стену – на клочьях оборванной паутины висели мертвые, скрюченные пауки. Должно быть, сдохли от нехватки воздуха.

В тупике находиться не хотелось. Северус вернулся к первому шкафу – какая разница, в каком месте призывать книги. Красная, немилосердно чадящая лампа подплыла поближе. Еще одна, на длинной цепи, со скрипом спустилась с потолка, чтобы осветить самые нижние полки.

Такие лампы Северус встречал впервые. Он на секунду представил себе, как цепь оборачивается вокруг шеи незадачливого грабителя и душит его. Вокруг его шеи.

«Я хожу за ним, как собака, – подумал он вдруг, бестолково перебирая книги, очевидно испорченные жучком. – Это не у него щенячий взгляд. Это я – собака, которую бросили». Вспомнилась одна из кличек, данная Блэком, – «песик Малфоя». «И это тоже. Как был песиком, так и остался». Какого тролля он ввязался в эти занятия по выходным? Как будто собственных дел не хватает! Нет же, вообразил себя героем, захотел переиграть Люциуса, захотел, чтобы тот был ему должным, а тому только того и надо… Люциусу-то уж точно плевать на все долги. Но хочется, ведь так хочется чувствовать себя… выше? Лили бы скривилась от отвращения. Хотя он, Северус, все больше уподобляется Поттеру, скатывается в фанфаронство. Значит, по идее она его должна была бы как раз больше любить.

Вспомнилось отчаянное, бесконечное стояние на коленях у гриффиндорской гостиной. Он не был уверен, что Поттер не прошел тогда мимо него и не пнул ногой.

Резкое жжение заставило Северуса вынырнуть из мыслей – по рукам расползалась белая слизь. Гребаный тролль, забыть о первом правиле безопасности!.. Ругая себя на чем свет стоит, он смыл слизь, вытащил из кармана перчатки и обработал их защитными заклинаниями. Покрасневшие руки пекло. Пусть. Если он правильно опознал «врага», то это не смертельно, хотя и надолго. Что ж, послужит уроком. Не хватало уподобиться Лонгботтому и потерять голову из-за того, что его лишили секса. Это годилось бы еще на каком-нибудь пятом курсе, но не тогда, когда тебе 34 года и за твоими плечами – магический мир…

Разобравшись с защитой, он задумался, по каким словам начать поиск. Что ему, на самом деле, нужно в первую очередь? Книги про магические контракты Фелиппе перебрал, про стихийные ритуалы тоже. Северусу хотелось бы найти ту самую книгу по приворотным чарам, которую он видел у Альбуса, но он подумал, что в ответ на los hechizos de amor* его просто завалит. Да и была ли она запрещенной книгой?

Cómo identificar el tipo de la magia espontánea?** – спросил Северус, делая нужный пасс. Вопрос, разумеется, был чисто риторическим – предполагалось, что Фелиппе и это отработал тоже.

Ответом послужила тишина. На всякий случай Северус повторил пасс и выкрикнул поисковую фразу еще громче. И в этот момент лампа, плавающая у полок, мигнула и погасла. Вторая, нависающая над полками, мгновенно свернула цепь и убралась к потолку, раскачиваясь там с жалобным скрипом. Северус попытался зажечь первую, но она вспыхнула всего лишь на секунду, а потом и вторая погасла тоже. Он вдруг очутился в полной темноте. Люмос Максима осветил пространство на десять ярдов назад и вперед, но в следующую секунду пол под ногами поплыл. За стеной в тупике раздался мерный гул, а потом зал тряхнуло. От неожиданности Северус не устоял на ногах. Оглушенный внезапным грохотом, он упал на колени, палочку выбило из руки, и в ту же секунду ему на спину посыпались книги.

«Взрыв!»

Земля ходила ходуном, и встать не было ни малейшей возможности. Северус изо всех сил пополз вперед, туда, где, как он полагал, был проход, понимая, что сейчас начнут рушиться еще и полки. Книги продолжали нещадно молотить его по всему телу. Один здоровенный том треснул по голове, второй едва не снес ухо.

Прошла целая вечность, прежде чем Северус коснулся рукой стены. Он выдохнул и произнес призывающее заклинание. Судя по ощущениям, палочка откликнулась, но не могла добраться до него. А хуже всего, что шум и треск, и еще что-то, что он чувствовал, но не мог определить, мешали сосредоточиться и понять, находится она справа или слева, или сзади, или под каким-нибудь шкафом, из тех, что разламывались на части за его спиной.

Фелиппе! – закричал Северус.

Я здесь, – пробился сквозь шум ответный крик.

И вдруг, словно их перекличка стала паролем к тому, чтобы остановить стихию, разом перестало трясти и наступила тишина. Только было слышно, как шуршат от ветра раскрывшиеся листы упавших книг и скрипит цепь качающейся под потолком лампы. Слева вспыхнул свет. Северус повернул голову. Фелиппе поднялся с колен в арке в пяти метрах от него и, шатаясь, сделал шаг вперед. Он взмахнул палочкой, и книги, валявшиеся перед ним, мгновенно выстроились в стопки вдоль стены.

Ты в порядке? – спросил Фелиппе.

Северус кивнул. Он наконец почувствовал, где находится палочка. Сдвинувшись в сторону, он встал на колени и принялся расшвыривать книги. Фелиппе подошел к проходу между шкафами и зажег лампы, видимо, изучая повреждения.

Почему ты стоишь? Идем! – Северус схватил палочку и встал. Голова все еще кружилась. Он оперся рукой о стену и стал расчищать завал перед собой, повторяя недавний маневр Фелиппе. – Ну же! Помогай мне!

Ты иди, – отозвался Фелиппе задумчиво. – А я…

А ты что?! – воскликнул Северус. – Собираешься героически погибнуть здесь при следующих толчках?!

Ничего не будет, – в голосе Фелиппе была безмятежность. – Земля успокоилась. Я это чувствую. И вообще – здесь таких землетрясений бывает пару тысяч в год. Я останусь и подновлю защитные чары на дальней стене. Похоже, с ними не все в порядке.

Северус посмотрел на Фелиппе. На секунду у него мелькнуло ощущение, что он совсем не знает этого парня. Во всем облике Фелиппе, в его словах было что-то очень чужое. И от этого почему-то становилось жутко.

И хорошо, что расстались, мелькнуло у Северуса.

Земля успокоилась, правда, – повторил Фелиппе, уже в более привычной, немного мальчишеской, манере.

Зато вода не успокоилась, – пробормотал Северус. Он вдруг увидел ее так ясно – сочащуюся из трещин, расширяющую их, разрушающую остатки стены. – Она сейчас будет здесь. Бежим! – закричал он и бросился к выходу, расшвыривая заклинанием книжные завалы перед собой.

Вода поблизости ощущалась все отчетливее. Убрав из-под ног очередную стопку, он обернулся, не понимая, почему Фелиппе не помогает ему, и вдруг обнаружил, что тот вообще не последовал за ним.

Сердце упало в желудок холодным камнем. Северус посмотрел под ноги и увидел, что стоит в луже. В глубине зала, судя по звукам, что-то двигалось и сталкивалось. В конце прохода парила под потолком одинокая лампа.

Фелиппе! – закричал Северус. Никто не ответил.

Ругаясь на чем свет стоит, Северус бросился назад. Он опасался, что Фелиппе ушел куда-то вглубь, но тот по-прежнему стоял в проходе, опираясь одной рукой на выпотрошенный шкаф и уставившись в одну точку. Судя по всему, Фелиппе находился в состоянии глубокого транса.

Северус поднял палочку и бросил:

– Империо! Повернись ко мне.

Фелиппе даже головой не шевельнул.

Северус выругался. Вода прибывала с огромной скоростью. Она уже покрыла весь пол и поднялась настолько, чтобы затечь Северусу в ботинки.

Он схватил Фелиппе за плечи и потряс. Тот с легкостью отбросил его от себя, даже не посмотрев в его сторону.

Петрификус Тоталус!

Северус едва успел подхватить Фелиппе другим заклинанием, как шкаф, возле которого тот стоял, пошатнулся и сдвинулся. Что-то явно напирало сзади.

Переместив Фелиппе к стене, Северус опустил его прямо в воду, и разнес оба ближайших шкафа в щепки. Потом подвесил Фелиппе в воздух перед собой и пошел по знакомому маршруту. То и дело приходилось останавливаться, чтобы ликвидировать угрозу в виде надвигающихся шкафов и их обломков, так что продвигался вперед Северус достаточно медленно. Он был еще на середине зала, а вода, ужасно ледяная вода, которая упорно игнорировала все согревающие чары, уже доходила до щиколоток. И хуже всего – он чувствовал, что вот-вот скорость ее подъема станет еще больше.

Отвоевав треть оставшегося пути, Северус остановился перед очередным шкафом, преградившим путь. До лестницы было ярдов тридцать. Вода поднялась до паха. Еще чуть-чуть, и он просто не сможет держать Фелиппе. В отчаянии Северус снес последние полки шкафа и отправил окаменелое тело наверх. Прогнившее дерево опасно наклонилось, но выдержало.

Пытаясь сосредоточиться, Северус прислонился к стене. Сконцентрироваться, почувствовать связь. Ну же! Вот она, тоненькая ниточка, сердцевина фонтана. Что же ты такая злобная-то? Ты же вода, тебе положено совсем другое – умиротворять. Как же это сделать? Отдаться. Отдаться всему. Кому только, непонятно. Но и неважно. Конечно, неважно. Уже неважно. Бери меня, кто бы ты ни был, ты сильнее, ты знаешь больше меня – я весь твой. Все, что есть во мне, – это твое.

Да, вот так. Именно так. Все правильно, дорогая, правильно… Северус, не тот, который был здесь, в душном подвале, а словно какой-то другой, гораздо больший, спокойный и твердый, стоял в золотистых солнечных лучах посреди бескрайнего озера и гладил нервничающую воду. И она расслаблялась, замирала под его руками, отступала назад.

Он стряхнул оцепенение и открыл глаза – похоже, что вода и впрямь уходила. Уровень снизился почти до колен. Северус выдохнул облегченно и вытер пот со лба. Кажется, он никогда еще не чувствовал себя таким измученным после общения со стихией. Должно быть, в процессе все-таки сделал что-то не то.

Он набросил на себя согревающие чары, выпил укрепляющего и, повернувшись к шкафу, взмахнул палочкой – снять Фелиппе. И вдруг замер, почувствовав что-то непонятное, словно бы неприятную помеху, нечто, что вклинивалось между ним и такой родной уже водой. За несколько мгновений это нечто превратилось из крошечной точки в сплошную бескрайнюю стену. Стена была темной, плотной, словно из прессованной земли, и перед ней клубилось нечто вроде черного тумана, непроглядное и удушливое. И как-то сразу стало понятно, что ему – уже не помешать.

А потом в зале начал рушиться потолок. Несколько мгновений Северус еще держал его над собой и Фелиппе, раздумывая, что можно сделать, а потом черный туман обволок его окончательно и унес в удушливую темноту.

los hechizos de amor (лос эчисос де амор) – приворотные чары (исп.)

** Cómo identificar el tipo de la magia espontánea? (комо идентификар эль типо де ла махия эспонтанеа)

========== Глава 83. Объяснения ==========

Первое, что я вижу, придя в себя, – светло-зеленая занавеска. Нет, не так – сначала я чувствую на своих губах губы Фелиппе, потом он отодвигается, и я вижу окно и колышущуюся в нем занавеску. А еще мне чертовски холодно. Должно быть, простудился в этом гребаном подвале. По крайней мере, меня бьет дрожь.

Фелиппе закутывает меня в плед, кладет руку мне на лоб и улыбается, совсем как всегда. Может быть, мне показалось там?..

Сейчас пройдет, – говорит он тихо. И поясняет, продолжая улыбаться: – Я лечил тебя от всего на свете. Ты там такого нахватался! И слизи этой, брр, и яда.

Он снова целует меня, чуть-чуть проникая языком в рот, и мне ужасно хорошо. Теперь мне тепло, и я расслабился, и все, что мне нужно, – это чтобы он не уходил. А он и не уходит, гладит меня по лицу, перебирает пальцами волосы. И смотрит – будто никак не может насмотреться. Еще немного и я, кажется, унижусь и буду просить, чтобы он меня не бросал.

Прерываю собственные сантименты:

Что за яд? И как мы вообще?..

Яд был, видимо, в каких-то книгах. Когда они намокли, чары пали. А я был наверху, до меня яд не дошел.

Но ты…

Был под Петрификусом? Северус, скажи мне, ты правда не сбросишь Петрификус за пять минут?

Зависит от того, в каком я состоянии. А ты был невменяем.

Невменяем? Что ты хочешь сказать?

Ты был в трансе, и я не мог тебя увести. Ты не помнишь?

Он качает головой.

Нет. Я подумал, что тебе для чего-то было удобней приложить меня Петрификусом. Может быть, ты хотел убрать меня, чтобы я не мешался во время процесса… – Он задумывается. – Видимо, я пришел в себя сразу, как только ты меня приложил. Я помню, как ты тащил меня над водой, я переворачивался то и дело, и все время боялся, что свалюсь в воду. Я с детства ее ненавижу. Брр! Это мешало мне сосредоточиться. А потом я оказался наверху, чувствовал, что ты колдуешь со стихией, мощный выброс, это тоже мешало. А когда ты прекратил, я воспользовался моментом и сбросил, чтобы увидеть, что у тебя, внизу, все не очень хорошо.

Но как ты расправился с ядом?

Я с ним и не расправлялся. Он ушел вместе с водой. Яды ведь относятся к стихии воды.

Хорошо.

Фелиппе наклоняется и вновь целует меня в губы. На этот раз его язык проникает дальше и надольше. Он дразнит, и я злюсь на это. И все же в этих движениях языка есть надежда, что еще не все.

Он отстраняется и уходит. Я слышу, как он спускается по лестнице, потом возвращается и начинает возиться уже здесь, в комнате. Я слышу, как звякает в бокале ложка. Я лежу на диване, повернутом к окну, и мне за спинкой не видно. Но вставать не хочется. Хочется лежать. Это очень приятно – быть живым. Чертовски приятно – быть живым.

Фелиппе приносит бокал с чем-то белым.

Молоко с антитоксином, – говорит он, помогая мне присесть. Голова кружится.

Антитоксин – антидот нового поколения, лучшее, что можно найти от более-менее общих ядов, парализующих дыхательные пути. Только компоненты его чертовски дороги, одному Люциусу и потянуть. А еще его нужно много.

Сколько ты в меня уже вкачал?

Литра два. Дыши.

Я покорно вдыхаю пар. Фелиппе не выпускает меня из рук.

Что было дальше? Как ты меня вытащил?

Он улыбается и опять смотрит. И мне вдруг на миг кажется, что я совсем маленький, что сегодня Рождество, я сижу на коленках у бабушки Элейн, дожидаясь, когда мне скажут, что уже можно бежать в гостиную и смотреть на подарки под елкой. Надо же, а я и не помнил, чтобы она когда-нибудь брала меня на руки. Чтобы кто-нибудь брал меня на руки вообще.

Земля – моя стихия, – говорит Фелиппе. – Не то чтобы плевое дело, но успокоить взбесившийся потолок – достаточно просто. Конечно, многого я не смог. Так что… – он опускает голову, – в общем, пришлось выбрать – или ты, или книги.

Почему?

Потому что мне пришлось одновременно вталкивать тебе в горло безоар и удерживать потолок. Я не мог контролировать себя как следует и в итоге все обрушил.