Текст книги "Дар памяти (СИ)"

Автор книги: Miauka77

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 74 страниц)

Тебе очень шло… в рубашке, – тихо и как будто немного не мне сказал Альбус.

Он стоял у камина и смотрел в сторону двери.

– Не предложишь мне чаю, Северус?

Да, конечно, – я все еще пытался скрыть растерянность, и он вновь давал мне фору.

Остатки гордости трепыхались где-то в животе, но то, что было внизу живота, откровенно перевешивало. Я чувствовал, что все порчу – мечущийся Северус Снейп, полагаю, жалкое зрелище. Но Альбус и здесь повел себя, как человек, не желающий пользоваться чужой слабостью (честно говоря, не ждал от него такой щепетильности после того, как он не стеснялся давить на болевые точки в том, что касалось моей работы на него). Когда я уронил левитируемую чашку и едва удержал чайник, он починил ее невербальным Репаро, перехватил контроль за посудой и довел ее до столика, который сам же ранее переместил к камину, а затем мягко сказал: «Я был неправ, нарушив твой покой, Северус. Я приду в другое время». Обошел столик, встал напротив, перехватил мои руки в районе локтей, коснулся губ легким поцелуем, развернулся и ушел.

Я в полном изнеможении сел на пол, прислонившись головой к холодному камню стены. Альбус с легкостью отыгрывал позиции, которые сам же и уступил. А я сдавал их с небрежностью неопытного полководца, прямо пропорциональной тому блеску, с которым отбривал когда-то других претендентов. Моими козырями были лишь моя некоторая сила – чуть больше, чем у окружающих, возможно также, моя юность, девственность (на первые пару ночей), его преимуществами – вся сила и мудрость, опыт его ста лет. Что касается изворотливости ума – я бы счел ложью тот факт, что Альбус учился не в Слизерине, если бы он не покровительствовал столь откровенно своему бывшему факультету.

Как я мог играть с ним? Ответ был очевиден – его же оружием. Меня словно подорвало. Он провоцировал меня. Что ж, я тоже буду его провоцировать. Сейчас я веду себя так, будто завишу от него, будто бы он выбирает меня. Я должен, Мерлин подери, должен занять противоположную позицию. Какую бы игру он ни затеял, он не воспользуется мной. Это будет обоюдным удовольствием, или не будет… вообще ничем. Я и так в вечном служении у вас, господин директор. Но вы не получите всего меня, если... не заплатите соответствующую цену.

После таких размышлений стало легче. Я пошел в постель с твердой решимостью поменять правила игры и впервые за много ночей спал спокойно.

========== Глава 9 Status Quo ==========

Продолжение воспоминаний Северуса

Следующие дни Альбус вел себя так, как будто ничего и не было. Я брал на себя одно дело за другим, и заставлял себя думать о чем угодно, только не о нем. По ночам система защиты трещала по швам, и мне приходилось сбрасывать напряжение, чтобы уснуть. Пару раз мне это сделать так и не удалось. Я то успокаивался, приняв какое-то решение, то вновь раздражался, обнаружив, что решение никуда не годится.

К концу недели размышления привели меня в маггловский гей-бар, в котором я как-то побывал со своим приятелем Ричардом. Хорошая штука – оборотное. Пара глотков – и в зеркале на тебя смотрит голубоглазый красавчик. В баре я надеялся найти кого-нибудь на ночь. Были вещи, которые я хотел попробовать – например, побыть сверху, понимая, что если с Альбусом что-то сложится, то вряд ли он позволит мне это. Кроме того, мне хотелось выяснить, привлекают ли меня другие мужчины.

В баре я занял позицию у стойки, чтобы легче было обозревать зал. Смазливая внешность работала – за час я получил больше десятка различных предложений. Еще через полчаса и мое внимание привлек один парень. Явно не слишком наглый, и, что было более приятно – с чувством собственного достоинства. Я подошел к нему, мы разговорились. Его звали Тимоти, и он учился на инженера. Я назвался Кевином – первое имя, которое пришло в голову. Минут через двадцать он сказал: «Ты говоришь, как умный человек. По внешности этого не скажешь». Я переспросил, является ли это комплиментом или оскорблением. Он фыркнул: «Ладно, рожу не выбирают».

Минут через сорок мы уже были у него дома. Я чувствовал слабое возбуждение, но после прогулки был готов признаться, что мне всего лишь нравится его компания. На пороге мы начали целоваться, но в этом не было ничего общего с тем, что я испытывал от одной мысли о прикосновениях Альбуса. Когда Тимоти попробовал своим языком мой, стало противно. Я отпрянул и вытер рот рукавом, с трудом удерживая себя, чтобы не сплюнуть. Тимоти посмотрел на меня с понимающей усмешкой.

Кого ты пришел забыть, приятель? – спросил он.

В этой усмешке было что-то ласковое, столь похожее на Альбуса, что на мгновение я замер от ужаса, подумав, что он, тоже под оборотным, решил разыграть меня. Но секундное впечатление исчезло. Тимоти прошел в квартиру, сбросил в коридоре ботинки и спросил, хочу ли я пива.

Это бесполезно, – ответил я.

Да я уже понял, – сказал он откуда-то из-за стены, включая телевизор и начиная щелкать пультом управления. – Но не портить же вечер.

Я развернулся и пошел. Когда я спустился на два пролета, его лохматая голова появилась наверху над перилами.

– Эй, Кевин, – окликнул он.

Что?

Ты не обижайся! Я, честно говоря, тоже не хотел трахаться. Так, думал отвлечься.

В Хогвартсе я проклял свою феноменальную везучесть, потому что первый, кого я увидел во дворе замка, был Альбус. Действие оборотного я прекратил антидотом, так что хотя бы смену внешности мне объяснять не пришлось. Альбус стоял у фонтана с Люмосом на конце поднятой палочки. Лицо у него было тревожное.

Провожали министра, директор? – съехидничал я. – Беспокоитесь, как он доберется до дома?

Смысла в моей фразе не было, так как министр уходил из Хогвартса через директорский камин, зато выражение лица Альбуса стало таким, как будто я его ударил. Он отвернулся и ушел, не говоря ни слова, не поставив меня на место, не размазав заклятием по каменным плитам.

Вернувшись в подземелья, я не мог найти себе места. Я обидел Альбуса. Человека, который дважды спас мне жизнь. И это – гораздо больше того, что я сделал, работая на него. Гораздо больше того, что я смогу когда-нибудь отдать.

Возможно, он даже ждал меня. Ради чего я торгуюсь? Что я хочу получить?

Равноправное партнерство? Этого не будет никогда. Я подчиняюсь директору Дамблдору, и великий волшебник Дамблдор, победивший Гриндевальда, всегда будет во много раз сильнее меня. Что я делаю? Что мы делаем? Что, тролль его подери, вообще происходит?!! Я мучительно обдумывал, что же делать дальше, задыхаясь от собственного чувства вины. Я не помнил, когда мне в последний раз было так плохо.

Часы показывали половину двенадцатого. Альбус ложился и позднее, я помнил это по тому времени, когда работал одновременно на него и на Лорда. Я не стал просить разрешения войти в его гостиную через камин, а пошел через подземелья на второй этаж. Охранные чары сообщат ему, что кто-то есть в кабинете. Я не мог увидеть его прямо сейчас, сию секунду. Я шел наверх с решимостью обреченного на казнь. Если Альбус оттолкнет меня, он будет прав. Я ведь сделал это с ним, не так ли? Самое меньшее будет, если он скажет что-нибудь в духе «Северус, твоя вседозволенность переходит всякие границы».

Почему это всегда касалось только меня? Почему он никогда не говорил этого Блэку, с горечью думал я. Злость, однако, помогла мне собрать себя.

Альбус стоял в кабинете, листая толстую книгу на столе. Он, казалось, абсолютно не удивился, увидев меня, и посмотрел на меня так, как будто обдумывал что-то совершенно обыкновенное. Я что, опять ошибся? Он не обиделся? Я не вышел за рамки допустимого? Или что?

Я молчал, прислонившись к косяку в дверном проеме. Взгляд Альбуса скользнул мимо, потом опять уперся в книгу. Он прикусил нижнюю губу, потом несколько раз облизнул ее. Не знаю, сделал он это рефлекторно или намеренно, только я отлепился от стены и в мгновение ока уже был рядом с ним.

Не знаю, какие пикси меня укусили. Я вцепился в локти Альбуса, разворачивая его к себе. Он был так неимоверно близко. Его тонкие сухие губы, по которым только что прогуливался розовый язык, его глаза, сейчас словно подернутые дымкой – от усталости или… от страсти?.. Борода колышется, и так хочется завести под нее руки, приложить их к груди, почувствовать, как колотится сердце Альбуса под моими ладонями. Глухие удары часов на этажерке заставили меня опомниться.

Мерлин, я прикоснулся к Дамблдору! Я отпрянул, выпуская его локти, но в эту секунду он сам перехватил мои, и я мгновенно оказался впечатанным в стену кабинета. Альбус навис надо мной, перекрывая пути к отступлению. И, прежде чем я понял, что происходит, накрыл мои губы своими, настойчиво проталкиваясь языком в мой рот. Наши языки встретились, знакомясь друг с другом, и это было так… так… Наверное, во всей моей жизни не было лучше этого момента. Непроизвольно подавшись бедрами вперед, я вжался в живот Альбуса, ощутив его эрекцию. Через все шесть или восемь слоев одежды наши члены соприкоснулись. Я чувствовал, что готов умереть прямо здесь, в руках Альбуса, только бы эта сладкая пытка продолжалась. Мерлин, я же кончу прямо сейчас!

Нет! – я отвернул голову.

Альбус в удивлении отпустил меня:

– Северус, что не так?!

Я прошел к креслу и рухнул в него, держась руками за столешницу и мотая головой, как сумасшедший: – Не так. Не сейчас.

Северус! Смотри мне в глаза!

Да что ж такое с Альбусом, если он решился использовать легиллименцию? Я закрылся рефлекторно. У меня в любом случае стоит постоянный блок, но с Альбусом лучше перестраховаться. Возбуждение уходило. Альбус пересек расстояние, разделявшее нас, и взял меня рукой за подбородок. Наши взгляды встретились. Он был недоволен, я это видел. И еще понимал, что это недовольство относится к тому, что произошло только что.

Что вы хотите от меня?

Настанет ли момент, когда ты перестанешь торговаться, Северус?

Альбус, зачем вам я?

Он вдруг кинул настороженный взгляд куда-то вверх, и я вспомнил, что мы все еще находимся в кабинете. Стало быть, портреты видели все происходящее между нами. Альбуса, казалось, это не волновало. Может быть, они не разглашают его тайн? Или он отводит им глаза каким-нибудь заклинанием?

Пройдем в гостиную, – сказал он холодно.

В гостиной я не дождался приглашения и сел на коричневый диван из кожи якки. Альбус смотрел на меня внимательно, устроившись в кресле напротив.

Вы не ответили на мой вопрос, директор.

На этот вопрос нет ответа, Северус. Его интонации были мягкими, но при этом Альбус смотрел на меня с упреком, как будто объяснял что-то настолько очевидное, что я должен был давно знать сам.

На любой вопрос можно найти ответ… если хотеть этого.

Он покачал головой:

– Это бессмысленно, Северус. Ты пытаешься анализировать то, что анализу не поддается в принципе.

Может быть, просто никто не пытался этого делать? – спокойно спросил я. Я понимал, что мы заходим в тупик, однако игра была начата Альбусом, он и должен был делать первые ходы.

Ты не ответил на вопрос о том, что произошло в кабинете, – напомнил он. Сходил.

Мерлин, как ответить так, чтобы дать понять, что мне это понравилось, и я не против продолжения, но… А что, собственно, но? Стоит ли врать, когда рано или поздно это выяснится? В гей-бар за опытом я явно больше не пойду. Я хочу только Альбуса. Так что терять уже нечего. Ва-банк.

Холодно. Как можно холоднее:

– Стена кабинета – это, мягко сказать, не совсем то место, о котором я мечтал, представляя себе мой первый опыт.

Альбус поперхнулся. Он был изумлен или, по крайней мере, хорошо притворился изумленным. Выглядело это так, будто он даже не догадывался о том, что я могу оказаться девственником.

Но я думал, что мистер Малфой… – он пристально вглядывался в меня.

Мы были друзьями, – сухо сообщил я.

Как я понимаю, теперь вы уже не друзья?

Не вижу, какое отношение это имеет к предмету нашего разговора.

Мы опять залезли в дебри, отстраняясь друг от друга. Впрочем, я чувствовал, что мне уже все равно. Еще идя сюда, я внутренне настраивал себя на то, что потеряю его. Я устал от этих качелей. Я бы, пожалуй, даже уволился из Хогвартса, если бы у меня была хоть малейшая возможность сделать это.

Северус, – Альбус наколдовал нам вина, и я принял бокал почти рефлекторно, ожидая его дальнейших слов. – Я должен принести тебе свои извинения. Видишь ли, я думал, что ты более искушен в подобного рода вещах, и не понимал, как глубоко могу задеть твои чувства.

Он огорченно всматривался в мое лицо. Было похоже, что Альбус говорит искренне.

Я ответил ему тем же:

Вы их задели… достаточно глубоко.

Пустота. Я умер. Как в тот раз, после разговора с Лили, когда она навсегда захлопнула дверь передо мной. На что я надеялся? Что он действительно захочет меня? Навоображал невесть что! И вздумал ставить условия за то, что и даром никому не нужно.

Молчание длилось довольно долго. Альбус ходил по кабинету, обдумывая что-то, а я смотрел на свои руки, лежащие на коленях. К вину я так и не притронулся, и бокал висел в воздухе, сиротливо покачиваясь от движений Альбусовой робы.

Наконец, Альбус заговорил: – Если это так, как ты говоришь, Северус, то каким образом я могу загладить свою вину? Что ты примешь в качестве извинения?

Я не знал, что ответить на это. То, чего я хотел, было слишком больше, чем он мог предложить.

Самым лучшим решением было прервать бессмысленный разговор и уйти. Я уже собрался было вставать, как вдруг Альбус повернулся ко мне и со словами: «Северус, ты позволишь мне?», опустился передо мной на колени. Я был настолько ошеломлен, что застыл на месте.

Дамблдор. На коленях. Передо мной.

Первой мыслью было, что он сошел с ума. Но в следующую секунду Альбус отвел мои руки и слегка развел мои колени, чтобы оказаться между ними, на мгновение коснувшись ладонями внутренней стороны моих бедер.

Возбуждение накрыло меня, выламывая тело в судороге. Эрекция стала болезненной в доли секунды. Я вцепился руками в диван, умирая от желания и одновременно – от страха, что я все делаю не так. Альбус же одним рывком расстегнул мне молнию на брюках, и мой освобожденный член подался вверх, натягивая ткань трусов, ложась в его горячую руку. Накатило жаркое, сладкое удушье, комната поплыла перед глазами. Альбус медлил, стягивая с меня трусы невероятно долго, сухими пальцами слегка поглаживая бедра, и я уже начал думать, что эта пытка – похлеще, чем то, что мне довелось испытать у Лорда.

А потом я сказал: «Да. Пожалуйста. Да» и, прежде чем успел понять, что творю, нажал рукой на затылок Альбуса, притягивая его голову вниз, туда. В следующую секунду его руки и губы завладели моим членом, язык слизнул капельку смазки, и я услышал собственный глухой стон. Еще миг – и головка оказалась в жаркой, влажной тесноте его рта. Руки Альбуса гладили меня. Я извивался, рычал и выгибался, судорожно глотая воздух, когда он вбирал член еще глубже. В какой-то момент он стиснул его так сильно, что я мог только всхлипнуть, вскинуть бедра, и, мыча, двинуться вперед, толкаясь Альбусу в рот, еще быстрее, еще… На этом потолок гостиной надвинулся на меня, превратившись в кипенно-белый, и я самым позорным образом потерял сознание.

Когда я пришел в себя, то обнаружил, что уже полностью одет и лежу на диване, головой – у Альбуса на коленях, под моей щекой была его мягкая борода, а сам он пропускал сквозь пальцы мои волосы. Все тело было пронизано послеоргазменной истомой. Пахло разлитым вином и еще чем-то очень резким.

Увидев, что я в сознании, Альбус повернул мое лицо вверх и заглянул мне в глаза:

Как ты, мой мальчик?

Извинения принимаются, директор, – срывающимся голосом сказал я.

Будильник вызванивает три утра, напоминая, что пора гасить огонь под основой. Я заливаю горечавку ядом тарантула (следующий этап зелья) и иду в гостиную. Откидываюсь в кресле у камина, салютуя себе бокалом виски, и, смакуя первый глоток, закрываю глаза. Альбус хочет лишить свое тело памяти. Это его дело, не так ли? Я даже не назову это предательством. Но я не буду этого делать с собой. Память – это все, что мне осталось. И, пока она жива, значит, и я живу тоже.

Конец POV Северуса

========== Глава 10 Семья Вильярдо ==========

Вечером 28 декабря баронесса де Ведья-и-Медоре вернулась домой в довольно мрачном настроении. Сбросив шубу в кресло у входа, она пошла навстречу племяннику, князю Хуану Антонио дель Раванилья, который поспешил налить ей глинтвейна из котелка на маленькой жаровне, что стояла в глубине холла, рядом со стеной парадной лестницы.

В доме семьи Вильярдо в Толедо повсюду царила чистота, однако портреты предков на стенах давно не реставрировались и заметно потемнели, обои и ковры выцвели, а по антикварной мебели было видно, что она неоднократно страдала от нашествия жучков. В холле, освещенном по-маггловски, электрическими лампами, приятно пахло корицей.

Удалось что-нибудь выяснить? – спросил Хуан Антонио, протягивая бокал Марии Инессе и с тревогой заглядывая в ее лицо.

Не больше того, что мы обсуждали, – махнув рукой, отвечала та, опускаясь в кресло перед камином.

В доме было холодно, и князь поспешил накинуть на плечи Марии Инессы шерстяную шаль, которая когда-то – очень давно – явно была дорогой и модной.

Сама я в библиотеке ничего не нашла, только перемазалась в строительной пыли. А Грегори до сих пор в Англии. – Мария Инесса нахмурилась: – Не понимаю, почему он не стал справлять Рождество здесь… Еще в начале декабря он говорил, что будет с нами, как всегда, а теперь все службы вместо него служил Теодор, и... – Мария Инесса оборвала сама себя. – А у тебя что?

У меня тоже пока ничего. Я перерыл книги по драконам во всех четырех библиотеках – ни единого намека на то, что нам нужно. Стандартные рекомендации по укрощению или содержанию драконов, сказки, но ничего о драконах, которые были бы связаны с семейной магией. Похоже, ни в одном роду такого не было.

Было, – покачала головой баронесса.

Хуан Антонио прислонился к камину под неподвижным портретом одного из предков.

– Ты плохо знаешь историю волшебников Испании, Люкс. Тебе надо бы заняться этим. Это недопустимый пробел, учитывая, со сколь многими представителями чистокровных семейств тебе приходится иметь дело. Драконы были во многих испанских семьях, почти в каждой десятой. Иначе нам никогда не удалось бы ни выставить мавров, ни прогнать римлян.

Но во времена герцога Альбы драконы были уже только у нашей семьи! – возразил Хуан Антонио.

Это так, – сказала Мария Инесса и протянула бокал за очередной порцией. – Потому что всех остальных драконы покинули еще раньше.

Тогда почему ты думаешь, что их можно вернуть?

Мария Инесса покачала головой:

– Я лишь надеюсь на это. В детстве я читала сказку о том, как волшебники призывали драконов служить им и заключали с ними магический контракт. Я подумала, возможно, если это было один раз, можно начать все заново или призвать других драконов. Ведь Лйееба – не единственный на свете род драконов.

Я не нашел такой сказки, – вздохнул Хуан Антонио. – И все остальные драконьи роды, по-моему, слишком кровожадные, чтобы можно было их приручить. Все, что я читал об этом в школе…

В вашей школе чему только не научат! – засмеялась Мария Инесса. – Лучше бы ты учился в Хогвартсе, вместе с Ритой.

Лучше бы школа волшебников была прямо здесь, в Испании, – мрачно заметил Хуан Антонио.

Выпустив бокал из руки, он невербальным заклинанием отправил его обратно к жаровне. Крышка котелка лениво приподнялась, и половник так же лениво наполнил бокал, отправив его обратно Марии Инессе.

– Но кто, кроме Каркарова, взял бы меня из милости? Это сейчас у меня должность в министерстве, и Инес платит мне отступные за палаццо, а тогда ты не могла потратить на меня ни одного лишнего песо. Мне повезло, что он был твоим другом.

Игорь был в большей степени другом твоего отца, Хуан Антонио. Но ты прав, я до сих пор питаю к нему нежные чувства. Мы не виделись с тех самых пор, как я забрала тебя из Дурмштранга, но он – часть моей юности.

Они помолчали. Хуан Антонио скрестил руки на груди и запрокинул голову вверх, что-то обдумывая.

– Ты знаешь старинные семейства, которым служили драконы?

Ферейра. Авилар. Ортега. Побочная ветвь Валадаресов.

Но они же все сквибы! – воскликнул Хуан Антонио.

Это Ферейра-то сквибы? Что ты не поделил с младшим Ферейра в министерстве, чтобы так говорить? – хмыкнула баронесса.

Ну, дон Себастьян – сквиб, это все знают.

Зато Фернандо – сильный волшебник.

Откуда ты знаешь?

Баронесса улыбнулась, и улыбка вернула ее лицу прежний возраст.

– Я многое знаю, Люкс, и ты знаешь об этом. Но все остальные, действительно, сквибы или имеют очень слабые магические способности, – согласилась она.

Означает ли это, что если драконы уходят, то волшебники теряют магию?

Через пять-шесть веков? Любое чистокровное семейство может выродиться за это время…

Да, но мы не вырождаемся, – возразил Хуан Антонио. – А ведь у Вильярдо много близкородственных браков. Ты вышла замуж за двоюродного брата. Первая жена Леонардо тоже была его кузиной.

Мария Инесса усмехнулась:

Все еще думаешь о том, чтобы жениться на моей дочери?

Хуан Антонио поперхнулся, покраснел и отвернулся.

Баронесса покачала головой.

– По испанской ветви мы действительно часто женились на двоюродных и троюродных сестрах. Но вспомни, сколько в нас влилось австрийской, русской, прусской, французской крови. Твой отец – наш дальний родственник, но все же он итальянец, у тебя есть шотландская бабушка. Мы космополиты. Кроме того, мы не гнушаемся браками с магглами и магглорожденными волшебниками.

Это я знаю! О том, что род Вильярдо начался от Вильярду, сына Альфонсу IV, который был отлучен от двора за то, что женился на магглорожденной, мне Макс уже все уши прожужжал.

Потому что он понимает, что для должности в министерстве знать генеалогию собственного и других семейств необходимо. И он даже в четырнадцать лет готовится к своей будущей карьере, хотя и начнет ее только после совершеннолетия, – с гордостью сказала баронесса.

И посмотрела на племянника с заметным упреком. Хуану Антонио было двадцать пять.

Ладно. Почитаю я что-нибудь. Когда время будет, – буркнул князь, взъерошив ладонью короткие черные волосы. – Еще какие-нибудь семьи, которым служили драконы, ты знаешь?

Я знаю только сам факт. Видишь ли, в средние века, если драконы покидали семью, она считалась опозоренной, и многие семьи просто скрывали это. Так что это передавалось только из уст в уста. Я прочла об этом в книге «Правдивая история чистокровных волшебных семейств Испании», но не удивлюсь, если ты ее найдешь только в какой-нибудь забытой домашней библиотеке. Правительство изъяло ее по просьбе… этих самых чистокровных семейств, – в голосе баронессы звучала неприкрытая ирония.

Собеседники помолчали.

А что если спросить Книгу судеб? – осторожно поинтересовался Хуан Антонио.

Баронесса побледнела, и ее смуглые руки судорожно вцепились в шаль.

Племянник пристально посмотрел на нее.

–Ты уже спрашивала однажды, – тихо заметил он.

Мария Инесса кивнула.

– Ее и можно спросить только однажды, – также тихо, будто боясь, что ее подслушают, сказала она.

И… про что?

Баронесса помолчала.

– Ты дашь мне непреложную клятву, что не расскажешь это никому?

Хуан Антонио сделал шаг в ее сторону и протянул руку. Баронесса прикоснулась своим запястьем к его и вынула волшебную палочку. Их руки обвила светящаяся фиолетовая лента.

– Даю клятву, что не расскажу никому то, что узнаю от тебя о том, что ты спросила в Книге судеб.

Баронесса провела палочкой вдоль запястий.

Ленточка вспыхнула множеством маленьких искорок и погасла. Хуан Антонио поморщился и встряхнул руку. Лицо баронессы было белым как мел.

Я узнала из Книги судеб, что пока буду главой рода, Вильярдо будут преследовать несчастья, – сказала она.

Но… То есть ты хочешь сказать, что все это – бедность, Инес, бегство герцога и твоего младшего брата, пожары, болезни, исчезновение Берилл в день свадьбы Эрнесто, разрушенный замок и… драконы, то, что Хен лежит там, наверху – все это потому только, что ты глава рода? – он изумленно посмотрел на Марию Инессу. – Но ты же могла передать управление родом…

Баронесса покачала головой.

– Черная Мадонна, кому?! – воскликнула она. – Леонардо, которому никогда не было дела ни до чего, кроме своей медицины?! Безвольному Ромулу? Эрнесто, который запутался в интрижках и никак не решит, с кем же ему жить – с женой, с Фелиппе или найти кого-нибудь третьего? Кроме того, род сам назначает волшебника, Хуан Антонио. Если бы появился кто-то, достойный исполнять эту функцию, род бы мгновенно выделил его.

Родовую магию не обманешь, – хмуро согласился князь. – А когда все это закончится, там не было сказано?

Книга судеб дает лишь одну подсказку. Ты можешь сходить туда. Только не ходи один. Возьми с собой Ромулу. И лучше не сейчас – если ты смотрел маггловские новости, то должен знать, что сейчас повсюду снегопады, и перевалы закрыты. В горах снег будет лежать еще долго.

Весной? – он вздохнул.

Весной, – согласилась Мария Инесса. – И на твоем месте я бы не рассчитывала на то, что книга даст тебе прямое знание. Чаще всего это лишь некий знак или что-то, что ты не можешь прямо расшифровать. Что может запутать тебя окончательно.

Хорошо, – Хуан Антонио левитировал одно из кресел, стоявших вдоль стены, поближе к огню, и сел плечом к плечу с Марией Инессой.

В гостиной воцарилось уютное молчание.

Через несколько минут в тишине раздался звонкий голос баронессы:

Что ж, я разрешаю тебе просить руки моей дочери, когда ей исполнится шестнадцать.

Никто из них не слышал, как наверху, из-за кадок с пальмами, стоявшими вдоль перил лестницы, поднялась с корточек тоненькая фигурка и на цыпочках прокралась в один из боковых коридоров.

========== Глава 11 Сестры ==========

28 декабря 1993 года младшая дочь барона де Ведья-и-Медоре, Эухения Виктория, лежала на кровати в своей комнате и смотрела в потолок. Пальцы ее медленно перебирали потускневший, некогда ярко-золотистый, шелк балдахина. Ей очень хотелось плакать, но слезы не шли.

Кроме кровати, достаточно широкой для того, чтобы на ней могли уместиться двое, в комнате были также два стула и столик, на котором стоял допотопный телевизор. Изображение было мутным, и лица на экране то вытягивались, то, наоборот, расширялись.

Звук Эухения выключила. Телевизор ее раздражал, но когда она нажимала красную кнопку на пульте, глухой экран раздражал еще больше.

Она не знала, чего хочет. Она не знала, что ей делать. Вся ее жизнь полетела к черту из-за одной ночи на драконьей ферме. Точнее, вечера. Нескольких часов.

И – из-за тетушки Марты, чье имя вместе с другими красовалось на семейном гобелене, висевшем на стене по правую руку Эухении Виктории.

Когда-то давно тетушка Марта возненавидела ее и решила убить. Надо заметить, что сильная неприязнь между ними была взаимной. Но если Эухения Виктория могла жить спокойно без того, чтобы мечтать о том, как окровавленные внутренности тетушки Марты будут размазаны по полу семейного поместья Фуэнтэ Сольяда*, то у тетушки Марты все выходило с точностью до наоборот. При этом, что такого особенного сделала Эухения Виктория тетушке Марте, никто не знал.

Никто не знал и того, что Эухения Виктория сделала своей двоюродной сестре Инес. Во всяком случае, такого, чтобы получить солнечным летним днем кобру в постель. Как эта самая кобра появилась, до сих пор осталось неизвестным. То ли Инес наколдовала ее (ей в тот момент было уже четырнадцать, и в заклинаниях она была сильна), то ли действительно где-то купила, временно усыпила и приволокла в замок, а, может, заставила кого-то под Империусом сделать это вместо нее, а потом стерла память – выяснять это особо не стали. Барон тряхнул стариной, сварил веритассерум и, после первого невнятного признания, отправил Инес дальним родственникам обратно на Сицилию: одной обузой меньше.

Змею убила старшая сестра Эухении Виктории Полина Инесса – ей было уже десять, и по испанским законам она владела волшебной палочкой, а вместе с волшебной палочкой заклинанием Эванеско. Его Полина Инесса выучила в первую очередь, поскольку очень любила рисовать и лепить, и у нее часто выходило что-то очень далекое от задуманного.

Эухения Виктория во всей этой истории отделалась сильнейшим испугом и заиканием, которое прошло только через год. Полина Инесса же, в свою очередь, обнаружила, что, во-первых, в критических ситуациях очень быстро соображает, а во вторых, очень четко чувствует, когда ее родным нужна помощь – не зря она, как сумасшедшая, бежала из столовой на первом этаже на третий этаж замка. Эти два открытия заставили ее заняться в равной степени боевой магией и прорицаниями, предметами, которыми редко увлекался один и тот же человек.

Вообще, из-за периодической и периодически катастрофической бедности и в семействе Вильярдо, и конкретно, в той ветви, которая именовалась отпрысками барона де Ведья-и-Медоре, каждый занимался, чем хотел. Систематическое планомерное образование состояло из простейших чар – им учила баронесса, самых известных боевых и защитных заклинаний – в них натаскивали всех Хуан Антонио и Ромулу, в свое время освоившие их с помощью португальского дядюшки, а также из необходимого минимума колдомедицины. Последняя в семье была в большом почете, а портретная галерея Вильярдо состояла из знаменитых колдомедиков, чередующихся со знаменитыми полководцами. Неплохой семейный подряд: одни дырявят, другие исправляют последствия.

Обязательным знанием, за которым следили строже всего, в семье была окклюменция – умение защищать сознание. Старшее поколение Вильярдо, из которого в живых остался только один полупарализованный и слепой девяностолетний герцог Толедский, отец Марии Инессы, всю вторую мировую маггловскую войну работало в магическом сопротивлении и сделало коллективный вывод, что защита сознания – навык, совершенно необходимый для выживания. Теперь всех, кто достигал тринадцати лет, окклюменции учила сама Мария Инесса.

Все остальные знания ее чада черпали из книг, коих в многочисленных семейных библиотеках было предостаточно: когда-то Вильярдо были могущественными и богатыми, и считали своим долгом быть еще и самыми просвещенными. Теперь от былого величия остались жалкие крохи – поместья были либо разрушены, либо заложены, либо – в лучшем случае – сданы в аренду, которая давала возможность худо-бедно сводить концы с концами и выплачивать залоговые платежи. Но книги, несмотря на бедность, хранили с особой тщательностью, составляли описи, бережно восстанавливали и пользовались ими с нежностью, с которой относятся скорее к живым существам. И, книги – на то они и волшебные, отвечали взаимностью.