Текст книги "Дар памяти (СИ)"

Автор книги: Miauka77

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 74 страниц)

Он темный, да?

А это не очевидно? Ты в своем видении стояла в луже крови, а вокруг были трупы, порезанные в лохмотья. Кроме того, чары полета относятся к очень темной магии.

Рита говорит, что это было круто, гораздо круче метлы!

С Ритой я уже поговорила как следует по поводу ее самонадеянного поведения! С тех пор, как они спелись на похоронах Мэри с этой Тонкс, – Мария Инесса вложила в последнюю фразу все свое презрение, – она как будто стала еще более буйной, чем была.

Полина Инесса вздохнула. Она полагала, что дело было вовсе не в этой неизвестной Тонкс.

– Я не знала, что чары полета относятся к темной магии, – сказала она. – Что они такого делают?

Баронесса пожала плечами.

– Что обычно делает черная магия? Превращает человека в зверя…

Значит, я помогла темному магу, – еле слышно пробормотала Полина Инесса. И засмеялась: – После всего-то! Я книги по темной магии боюсь даже в руки брать.

Не буду даже спрашивать, когда ты брала их в руки, – задумчиво протянула Мария Инесса. – Что-то мне подсказывает, что это была не твоя затея. – Она помолчала. Потом добавила: – Грегори говорит, что мы должны учиться преодолевать наши страхи, иначе жизнь сама заставит их нас преодолеть, поставив в такую ситуацию, в которой мы не сможем отвертеться от того, чего мы боимся. И мне кажется, что в этом что-то есть.

Полина Инесса спрятала лицо в ладонях.

Вообще-то, в том, что он темный, возможно, ничего удивительного, – заметила баронесса. – В семье столько поколений темных магов.

Герцоги Толедские. Они были темными до девятнадцатого века, я знаю. Но Вильярдо никогда не были темными. По крайней мере, с двенадцатого века, когда они отпочковались от португальских королей. То есть ты думаешь, что он Вильярдо де Толедо?

Мария Инесса посмотрела на нее с раздражением:

Ты тоже считаешь, что он чей-то незаконнорожденный сын? Ты знаешь, что сама династия герцогов Толедских после начала девятнадцатого века сомнительна**. И поскольку мы не можем со стопроцентной вероятностью утверждать, – менторским тоном сказала она, – что человек, который ее продолжил, был действительно тем самым умершим сыном-сквибом, мы не можем утверждать, что с этой стороны линия Вильярдо, с которой герцоги Толедские объединились в семнадцатом веке, не была прервана. Таким образом, я ничего не могу думать насчет того, что он Вильярдо де Толедо, или просто Вильярдо, но если бы он был Вильярдо де Ведья-и-Медоре, позволь заметить, я бы об этом знала, – добавила баронесса холодно. – У меня, знаешь ли, есть привычка интересоваться делами своего мужа.

Полина Инесса кивнула. Она смотрела на мать, словно бы решая, заговорить или не заговорить о чем-то, но в конце концов промолчала.

Таким образом, он может оказаться прямым потомком Вильярдо де Толедо, который не ладил с семьей в каком-нибудь семнадцатом веке, или Вильярдо, который не ладил с семьей в каком-нибудь двенадцатом, и о котором мы просто не знаем в силу каких-нибудь семейных обстоятельств.

Ну ладно, главное, что, как ты говоришь, я не умру, – вздохнула Полина Инесса, притягивая колени к подбородку. Тесные джинсы затрещали по швам, и лицо баронессы смягчилось.

Тебе уже пора менять одежду, – заметила она, улыбнувшись уголками губ.

Угу. Как только выйду замуж, обязательно это сделаю.

Ты могла бы не откладывать свадьбу.

Ну, – Полина Инесса кивнула в сторону второго этажа, – сейчас не очень-то хочется. Кроме того, хотелось бы, чтобы все происходило в Фуэнтэ Сольяда.

До лета мы успеем сделать максимум десять комнат. Ромулу не железный, Полина Инесса.

У него сегодня такое счастливое лицо было, – заметила та. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. – Ты не хочешь этого?

У меня есть выбор? Мне казалось, это прерогатива Ромулу решать, жить ему с Ритой или с кем-то другим.

Мне кажется, между ними еще все будет хорошо, – задумчиво сказала Полина Инесса.

Баронесса вскинула подбородок.

С чего ты взяла?

Полина Инесса задумалась:

Ты спрашивала меня про видения… Однажды я видела, что у Ромулу и Риты родится ребенок, и что они оба будут счастливы.

Мария Инесса посмотрела на нее с сомнением.

– Кстати, о твоих видениях, – раздраженно сказала она, – оставь, ради Бога, в покое Мартину. Если ты видишь ауры, то должна понимать, что она не несет никакой угрозы нашему дому.

Есть люди, чьи ауры я не вижу вообще. У Мартины она белая, как будто ее нет. Как у покойника.

Баронесса фыркнула:

Вы с Эухенией друг друга стоите! Что одна, что другая, вечно уверены в собственной непогрешимости! Ну уж, позволь мне тебя заверить, Мартина не покойница. И достаточно того, что причины, по которым она тут живет, знаю я.

Полина Инесса кивнула.

Они помолчали. Баронесса обошла стол и опустилась в кресло, барабаня пальцами по стеклу на крышке стола:

– Мы все обсудили? Ты можешь идти.

Но Полина Инесса не двигалась.

– Мама, – произнесла она осторожно, – ты сказала, что нам нужно заниматься защитой. Зачем? Какая в этом необходимость? Ты знаешь о какой-то новой угрозе со стороны Марты или Инес?

Баронесса замерла на несколько мгновений, потом кивнула каким-то своим мыслям, открыла ящик стола и, порывшись в нем, вытащила пергамент. Многочисленные заломы на нем говорили, что его перечитывали не один десяток раз. Полина Инесса притянула пергамент к себе с помощью беспалочкового Акцио.

«Сердечный друг мой, Мария Инесса!

Ты спрашиваешь меня, в чем дело, и почему я решил не торопиться с реставрацией монастыря, ведь наследственные дела не являются срочными, и уладить их можно позднее. Все так, но обстоятельства вынуждают меня покинуть Испанию немедленно. Полагаю, что сумею уладить многие вопросы до Рождества, чтобы, как прежде, отпраздновать его с теми, кто составляет мою семью и отраду сердца столь долгие годы. Основное, ради чего я оставляю вас, это информация, и она сейчас важна, как никогда.

Друг мой, мы неоднократно обсуждали с тобой вероятность возвращения Волдеморта. Увы, вчера я получил подтверждение нашим догадкам. По всей видимости, Волдеморту, если и не удалось обрести секрет вечной жизни, то удалось найти способ возрождения после смерти. Все это время он существовал вне тела, однако уже близок тот день, когда он обретет его вновь. И вероятно, сила его будет куда больше той, которой он обладал ранее. Полагаю, что мне нет нужды спрашивать тебя, присоединишься ли ты ко мне в моем намерении продолжить борьбу с ним. Ты не раз заверяла меня, что не откажешься от своего обещания, последний раз не далее, как в сентябре этого года, и я не обижу тебя своим недоверием. Однако я буду благодарен тебе, если ты потихоньку начнешь обсуждать это с остальными. Мы оба понимаем, что всей семье Вильярдо придется занять свою позицию, и чем скорее она будет определена, тем лучше.

Береги себя и не выходи надолго в сырую погоду.

Обнимаю тебя, мой друг.

Любящий тебя Грегори

5 декабря 1993 года».

С расширившимися глазами Полина Инесса перечитала письмо еще раз.

Что значит «семье Вильярдо придется занять свою позицию»? – спросила она.

Мария Инесса набросила на себя согревающие чары.

По определенным обстоятельствам мы никогда не обсуждали в семье тем, связанных с Пожирателями. Однако все вы знаете, что в войну с предыдущим темным лордом – Гриндевальдом – и Вильярдо, и Толедо работали в магическом сопротивлении. Сейчас, кроме славы нашей семьи, которая, надеюсь, имеет в этой жизни не последнее значение, – Мария Инесса гордо вскинула голову, – есть два факта непосредственной угрозы. Марта Вильярдо – не просто человек, который пытается убить твою сестру. Она – дочь человека, который хотел присоединиться к Волдеморту, и был убит во время зачисток в восьмидесятых годах. Она не раз высказывалась в духе, что обязательно присоединилась бы к нему. Отец Инес, Риккардо Антонио, едва не присоединился к Пожирателям, они были частыми гостями у него в доме. Ее дед, князь Антонио Микеле Раванилья был сподвижником Гриндевальда. После его поражения и заточения в Нурменгарде он вернулся на Сицилию и возглавил мафиозную группировку. После его смерти у группировки сменилось несколько боссов, однако, по последним данным, теперь ее возглавила Инес. У нас с Грегори нет сомнений, что она захочет стать как минимум союзницей Волдеморта. Я уже не говорю о том, что с нее станется попросить жизнь твоей сестры в награду.

Мария Инесса вернула пергамент обратно в ящик и захлопнула его с резким звуком.

Полина Инесса вздрогнула:

Ты говорила уже с кем-нибудь?

С Пиппе, с Хуаном Антонио, с Риккардо и Лидией, с их сыном Пабло и его женой Анаис, с доньей Мирой, с моим троюродным братом Морисом и его женой Элейн*.

И?

Они все подтвердили вассальную клятву.

Я поговорю с Бернардо и его отцом, – сказала Полина Инесса. – Его отец, конечно, всего лишь архитектор, но в молодости он учился боевой магии.

Следует ли это понимать, что ты?..

Полина Инесса со вздохом сползла с кресла, размяла руки и ноги, обошла вокруг стола и впервые в жизни обняла баронессу.

Да, мама, – сказала она. – Я тоже.

*Отсылка к разговору из главы «Пиппе».

**Реальная династия герцогов Толедских прервалась в начале 19 века. Сейчас титулы этой семьи носит герцогиня Каэтана Альба, которая не является прямым потомком рода.

В волшебном мире династия была продолжена сыном одного из герцогов Толедских, который был объявлен умершим в раннем возрасте, а на самом деле под чужим именем воспитывался в монастыре. Умершим его объявили, поскольку мальчик из семьи сильных волшебников не проявлял ровно никаких волшебных способностей. Однако его родители, которые во избежание позора предпочли отослать сына-сквиба с глаз долой, ошиблись: это был один из редких случаев, когда магия проявилась в позднем возрасте.

***Португальские родственники Вильярдо, на семейном дереве – на ветке матери Марии Инессы, в дальнейшем будут иногда встречаться

**** Английские родственники Вильярдо, племянница которых учится в Хогвартсе и читает книжки на испанском

========== Глава 38 Друг. ==========

POV Северуса, ночь на 29 января 1994 года

Странная штука память. Иногда годами стараешься забыть, выталкиваешь что-то с периферии сознания, но оно пробивается сквозь всю твою оборону и прорастает, жжет, выламывает душу. Впрочем, некоторые вещи я просто не имею права забывать. Например, то, что обида на то, что Лили дала мой учебник Поттеру, и он оттуда вычитал мое собственное заклинание, которым меня и подвесил, стоила мне нашей дружбы… Или то, что мое желание угодить повелителю веселой шуткой стоило Лили жизни…

Чем ближе ее день рожденья – 30 января, тем больше вспоминается горького из той, другой жизни, в которую не вернуться уже никогда, не перепрожить ошибок. Если бы была хоть малейшая надежда противостоять силе Лорда… А так – даже если воспользовался бы хроноворотом, на сколько это задержало бы его? На день, на два?

Память. Самое важное, помимо уже намеченного, сейчас понять, что происходит с Альбусом, найти заклинания, вызвавшие изменения его памяти и контрзаклинания к ним. И, если получится, способ сделать его устойчивым к этого вида изменениям.

Ага, тяжело хмыкаю я. Сделать устойчивым насильно. Мой мозг словно бы отказывается все время помнить, что Альбус сам этого захотел, что он сам заставляет работать этот проклятый контракт. У меня в голове словно два разных Альбуса: этот, непонятный, незнакомый, чужой, и тот, в шею которого я утыкался носом ночами, втягивая ноздрями любимый пряный запах. И этот и тот не совмещаются никак, более того, я знаю, что в ближайшее время они еще больше разойдутся, и, может быть, останется только тот, который сейчас. И все мои одиннадцать лет превратятся в сожаление об одиннадцати годах, как это уже было с годами дружбы с Малфоем. Но я слишком много обязательств взял на себя перед Лили, моя жизнь принадлежит в большей степени ей, ее сыну, чем Альбусу. Дамблдору, говорю я себе. Незнакомому мне величайшему волшебнику мира Дамблдору.

Доварив очередную порцию зелий для Джейн и для аптеки, я сажусь в кресло у камина и читаю трехтомник Адамса. Вряд ли я буду сегодня спать. Пузырьки бодрящего выставлены вдоль стены прямо на полу: на камине для них слишком жарко.

Кладу ноги на скамеечку, с отвращением вспоминая зельеваров-американцев, которые задирают ноги на стол прямо в ботинках. Вот уж точно, где никакого понятия о манерах! Впрочем, на конференции по зельеварению я уже давно не езжу.

Книга Адамса – самая современная и самая полная по нарушениям памяти. К трем утра мне удается выудить из нее несколько ценных для меня вещей. Первая из них – то, что автору за 70 лет его исследований дважды встречались вмешательства в память, когда человек видел некоторые эпизоды не так, как его родственники, и определить причину вмешательства так и не представилось возможным. Однако в одном из случаев через некоторое время человек сам вспомнил настоящие эпизоды. Это говорило о том, что такое вмешательство не уничтожало настоящие воспоминания, а лишь действительно заменяло их. И вторая – то, что автор имел дело со случаем, когда пациент знал, что его память была стерта с помощью заклинания Мемория Абдиката*. Это заклинание работает лишь при добровольном согласии стереть память, но уничтожает воспоминания, по-видимому, навсегда. Само заклинание, по мнению автора, не смотря на то, что согласие было добровольным, относилось к темной магии.

Добровольное согласие на уничтожение памяти. Не на Обливиэйт, который может снять более сильный волшебник… При этих строчках я положил книгу на колени и долго смотрел в огонь… Кажется, в воскресенье вечером я опять не вернусь к исследованиям. У меня есть занятие вместо этого: навестить бывшего декана.

При воспоминании о Слагхорне, толстом лысом декане Слизерина с потными ладонями и масляными глазками, меня передергивает. Последний раз я встречал его на конференции в 83-м году – он-то всегда там одна из центральных фигур! – когда он обхаживал какую-то расцветающую знаменитость. Будущая знаменитость льстиво улыбалась и смотрела ему в рот. Стоп! Я напоминаю себе, что на войне вопросу о личных предпочтениях не место. Слагхорн – это Слагхорн. В конце концов, мне нужно быть благодарным ему за то, что он был таким отвратительным деканом – потому что на его фоне мне было гораздо легче завоевать авторитет у слизеринцев, чем если бы до меня был кто-нибудь типа МакГонагалл. Потому что, кажется, хуже декана, чем Слагхорн, быть не может. А в воскресенье я всего лишь сделаю то, что должен был сделать очень давно. И даже немного жаль, что после моего визита он обо всем забудет.

«Историю заклинания Обливиэйт» Раймона Одруа я читаю уже к рассвету, наклонившись над столом. Глазам немного больно, я призываю все свечи, которые только у меня есть, но дело, конечно, не в освещении. Полное восстановление после проклятий, которые я получил в доме Горбина, произойдет только через несколько недель. Хотелось бы знать, кстати, что об этом инциденте думают в Лютном. Не буду удивлен, если в ближайшее время кто-нибудь захочет мне отомстить. В аврорате думают одно, а в Лютном – своя когорта, у них на уме совсем другое. Придется пока прятаться и от бывших «своих». Заклинание невидимости, к сожалению, требует стихии воздуха или просто очень большого количества силы. В полевых условиях стихийную магию взять неоткуда, так что придется пользоваться оборотным. И еще – часто обращаться к Флитвику, чтобы наложил заклинание невидимости, которого бы хватало, скажем, минут на сорок. Выйти из комнат Флитвика, спуститься к Запретному лесу и запутать след аппарации.

«История Обливиэйта» – столь ветхая, что, не заключай я каждый лист в свою защитную оболочку, книга бы рассыпалась на глазах. Книги Одруа уничтожили веке еще в 16-м, после того, как он пошел против властей, и то, что эта нашлась в Хогвартсе, кажется каким-то чудом. Ирма говорит, что за все время работы здесь не выдавала ее ни разу, да и мне дала под обещание вернуть в не худшем виде. Для того, чтобы ее вот так читать, требуется немало силы, и я пью бодрящее. Книга, в общем-то, не слишком полезная: кому нужны эти старые заклинания, многосложные и трудновыполнимые предшественники Обливиэйта, которые, к тому же, никто не знает, как именно надо выполнять, когда можно использовать сам Обливиэйт, но мне важна любая зацепка.

Переворачиваю очередную страницу и, затаив дыхание, смотрю на обрывок записки-закладки: сверху – одним почерком «…не работает», и снизу – другим, столь ненавистным, который даже юным, неустоявшимся узнается слишком хорошо: «Еще бы оно сработало! Думаешь, ты такой умный, и я не знаю, на ком ты его пробовал? Ты бы еще отыскал самого Гриндевальда и на него бы попробовал заклятие наложить! Попробуй на Диппете». Переворачиваю записку: «И, кстати, МакГонагалл так себе прикрытие, тем более, старше тебя».

29 января 1994 года

В Лондоне за последние сутки случилась зима, и все газоны были покрыты снегом.

Джейн стало хуже, – мрачно сказал Ричард, когда они встретились на «старом месте» – не в самом гей-клубе, а в парке напротив него, там, где Северус два дня назад гулял с Ромулу. – Лежит, смотрит в потолок и ничего не говорит.

Значит, поход отменяется? Или… может быть, это повод ее осмотреть? – спросил Северус, которого не оставляла мысль, что он мог бы что-то сделать.

Ни то, ни другое. Она передала тебя другому человеку. Сказала, что пока ты можешь поговорить с ним. Я его немного знаю – он дельный парень, служит в магической полиции. Так что мы отправимся в Милан.

В Милан?

В его окрестности, – Ричард поднял вверх кожаную перчатку:– Портал до места назначения. А что касается Джейн, то Хенрик – один из лучших специалистов по темномагическим проклятьям во всей Европе. Один из двух, – уточнил Ричард. – Второй тоже ее смотрел. И ничего не смог сделать.

Послушай, Брэндон, – Северус редко называл приятеля по фамилии (он его вообще никак не называл), но всегда делал это, когда злился, – вы оба – законченные придурки! Иногда с темной магией можно справиться только темной магией. Ни один ваш хваленый целитель наверняка не изучал ее настолько, насколько я. И я ее изучал, заметь, именно в аспекте исцеления от проклятий. Я знаю заклинания, ритуалы и умею готовить противоядия ко всем группам проклятий, которые вообще существуют.

Послушай, Снейп, – вернул Северусу оскорбление Ричард, который, впрочем, и в эту минуту выглядел куда добродушнее своего приятеля, лишь чуть мрачнее, чем был до того, как завелся, – Джейн утверждает, что эти проклятия завязаны на родовую магию старинного семейства, и поэтому могут быть сняты только с помощью родовой магии этого семейства. Второй специалист по темным проклятьям как раз из этой семьи. Собственно, он и есть тот бывший любовник Джейн, жену которого она пыталась отравить. Если когда-нибудь она расскажет тебе, сделай вид, что узнал это от нее. Ты, конечно, можешь вопить и брызгать слюной, доказывая, что ни он, ни Маршан всего знать не могут. Но я знаю Джейн уже шесть лет, и за эти годы я не слышал, чтобы она когда-нибудь хоть в чем-нибудь была неправа.

Мне послышалось, или ты тоже самое заявлял обо мне в конце прошлого года? – с угрозой, сузив глаза, спросил Северус.

Обстоятельства переменились, – буркнул Ричард. – Извини, старина, – примирительно сказал он. – Но Джейн упряма, как стадо тембу. У нее шотландские корни, и она многое просто чувствует. Можешь попробовать ее переубедить, когда ей станет легче, и она будет разговаривать. Берилл собирается взять отпуск, чтобы ухаживать за ней.

Северус пожал плечами. Его бесило упрямство этих ослов, и он все еще злился. Как злился всякий раз, когда его компетентность подвергалась сомнению тем или иным способом.

Послушай, ну я сам понимаю, что ты мог бы хотя бы попытаться, – сдался Брэндон. – Возможно, она просто не хочет, чтобы ты ее смотрел. Ты же мужчина, почти одного с ней возраста, а у нее все тело в язвах.

Маршан немногим старше, – заметил Северус. – А второй вообще был ее любовником.

Маршану около шестидесяти. А что до второго, то я слышал, что она ему доверяет как себе.

Мне, стало быть, не доверяет? Я ей лекарства варю, за которые мог бы попасть в Азкабан. И теперь она знает, кто это делает! Хотя мы с тобой договаривались, что все пойдет помимо меня.

В Азкабан – нет. Они не входят в реестр.

За хранение запрещенных ингредиентов, – холодно сказал Снейп.

Ты – придурок, – отвечал Ричард. – Я познакомил тебя со своей семьей, ввел в туннель Мерлина и подставился по полной, а ты думаешь только о собственной шкуре!

Еще раз назовешь меня так…

Ладно, ладно, прости, – Брэндон поднял вверх обе ладони, – я действительно нарушил уговор, но, черт собачий, я был уверен, что тебе будет приятно побывать в таком месте. Ты можешь взять с Джейн и Берилл непреложную клятву, что они тебя не выдадут. Они пойдут на это, я не сомневаюсь.

Слишком во многом ты стал не сомневаться, – хмуро заметил Северус.

Ты лучше расскажи, как все прошло, – сменил тему Ричард. – И почему к Берилл никто не пристал с допросами? В воскресенье весь аврорат по поводу тебя в первой половине дня на ушах стоял, а во второй половине дело на тебя уже закрыли! Ты что, к ним гипноз применил? Внушил им, что ты невиновен?

Что ты сказал? – воззрился на него Северус.

Не понял.

Про внушение.

А что?

Брэндон, – воскликнул Северус, хватая Ричарда за рукав куртки, – что ты знаешь о гипнозе?!!

Только то, что это очень редкая способность. Что маги-гипнотизеры, способные влиять не только на магглов, а и на магов, встречаются раз в несколько столетий. Что способ защиты тот же, как и при легиллименции – не смотреть в глаза. Что окклюменту это вообще не грозит. Старина, с тобой все в порядке?!

Нет, – буркнул Северус, вытирая пот со лба. – Что можно внушить с помощью гипноза?

Ричард пожал плечами.

– Наверное, все, что угодно. Я слышал о русском колдуне Распутине, который держал под гипнозом всю семью русского царя и фактически управлял целой страной.

Да, – сказал Северус, отпуская его руку, – все, что угодно.

Ричард подождал, не захочет ли Снейп рассказать ему что-нибудь, потом кивнул, скорее самому себе, чем приятелю, и переспросил:

Так что там у тебя вышло в воскресенье?

Дамблдор меня прикрыл. Сказал, что мы любовники, и что я был у него всю ночь и все утро.

Ричард присвистнул.

– А вы любовники?

За кого ты меня принимаешь?!

Хорошее у тебя начальство!

Северус посмотрел на него мрачно:

– Не желаю тебе такого.

Ну, я птаха вольная… Слушай, что, прям так и заявил, что вы спите?

Снейп усмехнулся.

Видел бы ты рожу Рэнделла! Хотя и Шеклболт с Грюмом тоже хорошо смотрелись.

Рэнделл и Шеклболт! Мерлин! Тогда понятно!

Что понятно?

Понятно, почему твой шеф тебя прикрыл таким экзотическим способом. Я-то уж было подумал, что он к тебе подкатывает.

Северус поморщился.

– Брэндон, что понятно? – переспросил он.

Ричард потер пальцами серьгу.

– На весь аврорат только двое голубых, и это Рэнделл и Шеклболт, – сказал он.

Вот оно как. А я всю неделю гадал, почему в «Пророке» никак не появится статья Скитер «Директор школы магии спит с учителем зельеварения», – саркастически заметил Снейп.

Позиции Дамблдора слишком сильны, чтобы она там появилась, иначе, уверен, он бы не стал раскидываться такими заявлениями, – задумчиво сказал Ричард. – Он, конечно, величайший волшебник, никто не спорит, но интриган почище твоего Темного Лорда.

Оставь в покое Дамблдора, он тебе не по зубам, – Северус пошарил в кармане и вытянул фиал с серебристой жидкостью. – Здесь некое воспоминание Люциуса Малфоя. Мне нужно знать, кто этот человек из аврората.

Ричард кивнул.

– Как срочно? – спросил он.

До следующей встречи. Что тебе удалось узнать?

Они пошли по дорожке в сторону квартала, где жил Ромулу.

– Ничего хорошего. Я говорил с двумя главами британских отрядов наемников, никто ничего не знает. Откуда взялись эти, ни у кого и мыслей нет.

Легиллименцию применял?

Было дело. В-общем, все склоняются к тому, что нужно искать среди французов или испанцев. Кстати, ты бы скинул мне воспоминание, я попробую язык определить. Но! – Ричард подпрыгнул, изобразив что-то типа балетного па, и поднял вверх указательный палец. – Одну вещь я все-таки выяснил.

И какую?

Твоего лохматого, которого я на озере нашел, звали Джулиус Андерс, и он до 91-го года пять лет работал в аврорате, а потом вдруг уволился и исчез просто в никуда. Волшебники, которые с ним работали, говорят, что он был очень сильным магом, и все время был недоволен тем, что его начальство недооценивает и его потенциал зря пропадает.

Не пропал потенциал, – с усмешкой заметил Снейп, вспоминая своего противника. – Есть еще что-нибудь о нем?

Нет. И его досье из секретного отдела пропало тоже.

Вот как?

Именно так, Снейп. Интересного врага ты себе завел.

Да уж. Чем дальше, тем интереснее, – согласился Северус, поплотнее заматывая шарф. – Найди мне адвоката по завещаниям.

Ричард долго и пристально смотрел на него.

– Кому ты так перешел дорогу, Снейп? Ведь не может же у тебя не быть никаких догадок?

Именно так, Брэндон, – тихо сказал Северус. – Пока я склоняюсь к тому, что этого человека в глаза не видел.

И как в таком случае ты перешел ему дорогу?

Северус промолчал.

Ричард поддел носком ботинка снеговой комок на краю тротуара.

– Ты охраняешь подступы к кольцу, да? Спящий дракон, которого нужно убить, чтобы обидеть принцессу?

Возможно, не убить, а подчинить. Убить – эта теория имела бы смысл, если бы они не уложили целый отряд, сражаясь со мной. Если бы они хотя бы пытались меня убить. Но они не пытались. С другой стороны, три недели назад меня как раз пытались убить.

Может, кто-то хочет убить тебя особо извращенным способом, и старая добрая Авада ему не подходит?

Может. Но в таком случае мой противник либо невероятно глуп, поскольку положил целый отряд элитных наемников за эту сомнительную возможность, либо…

Либо зуб, который он заточил на тебя, настолько огромен, что перекрывает все соображения разума. Я знаю одного парня, который захотел бы тебе отомстить, но для начала ему надо придумать способ возродиться.

Темный Лорд никогда бы не сделал подобной глупости! Не говоря уже о том, что ему не за что мне мстить! – глаза Северуса сверкнули.

Значит, все-таки кольцо, – задумчиво сказал Ричард, не обращая внимания на его выпад. – Ты, конечно, знаешь, что это.

Или кто, – глухо выговорил Северус.

Ричард отвернулся.

– Снейп, – произнес он, стоя к приятелю спиной, – я знаю, это прозвучит глупо, до ужаса сентиментально, но куда бы ты ни поперся, я с тобой.

У Северуса комок встал в горле. Он вцепился левой рукой в шарф, а правой неловко взял Ричарда за локоть, и так они стояли какое-то время.

– Брэндон, я не знаю, что тебе сказать…

Ну, когда ты меня не бросил подыхать, а взялся лечить сам вместо того, чтобы отправить в Сент-Мунго, – Ричард по-прежнему смотрел куда-то сквозь деревья, – да еще и уговорил Эйвери поселить у себя дома, хотя сам там жил на птичьих правах… Знаю, знаю, ты сейчас скажешь, что для тебя это был всего лишь гребаный эксперимент, пусть так! Пусть сто раз так, но я здесь, живой, здоровый, и с нормальной ногой вместо деревянной, как у какого-нибудь Грюма. Знаешь, со всей этой жизнью, полной приключений, когда не знаешь, кого из твоих людей убьют завтра, а кого уже убили вчера, я понял одну вещь – самое главное, это быть благодарным, чертовски благодарным за все, что тебе дается. Иначе в следующий раз тебе просто не дадут шанса. И я пытаюсь быть благодарным, как могу. – Он остановился, а потом продолжил. – Если ты помнишь меня в славные слизеринские времена, то помнишь, что у меня никогда не было врагов, Снейп. Но и друзей не было никогда. Даже таких, как у тебя, вроде Мальсибера, Эйвери или Малфоя. И как-то не очень давно я спросил себя, а не плюнуть ли мне на эту традицию?

Не в силах найти подходящие слова, Северус стиснул руку Ричарда еще крепче, вдохнул сырого воздуха и, избавляясь от остатков смущения, поднял голову вверх, к темнеющему серому небу. Отследив глазами дорожку, оставленную только что пролетевшим самолетом, он вдруг ощутил, как та самая свернутая пружина в груди, которую он заметил два дня назад, и которая на самом деле валялась там целую вечность, может быть, с самой первой ссоры с Лили, с громким звуком распрямилась, выстрелила куда-то вверх и исчезла. Из-за облаков вынырнул еще один самолет и подмигнул ему огоньками. И странное, неясное, теплое чувство нахлынуло на Северуса. Словно бы где-то в этом мире, в этом небе таилось обещание радости и для него.

*от латинского abdicare – отрекаться

========== Глава 39 Любовник. ==========

В Милане погода оказалась более милосердной, и теплым был даже ветер, который дул им в лицо, пока они карабкались по косогору к дому, одиноко стоявшему на вершине холма.

Дверь им открыл высокий темноволосый парень. Из закатанных рукавов голубой рубашки выглядывали мускулистые руки. Смуглое лицо с резко подчеркнутыми скулами было приветливым и серьезным.

Ричард отбыл сразу же, едва познакомив их, сослался на дела и отказался от выпивки. Захлопнув жалобно скрипнувшую дверь, хозяин провел Северуса наверх по трясущейся деревянной лестнице. Судя по ее состоянию, а также по тому, что на всем пути на второй этаж висели поободравшиеся плакаты с изображениями Битлз, ремонта в доме не было как минимум тридцать лет.

Наверху оказалась просторная гостиная с несколькими столами, заваленными разной всячиной, парой уютных не слишком продавленных кресел, домоткаными дорожками и камином, в котором полыхал огонь. Казалось, здесь даже пахло домом.

Фелиппе взял у Северуса пальто и пристроил на спинку дивана, на сиденье которого была разложена большая карта. На стене тикали часы-ходики, но хозяин заткнул их мановением палочки.

Вина? Вы ужинали? Могу предложить вареное мясо с хлебом, – сказал Фелиппе, указывая рукой на блюдо, стоявшее на самом краю стола. Нарезка пахла аппетитно, и Северус почувствовал, как от голода подводит живот.

Вина, – согласился он, присаживаясь на кресло у края стола.

Фелиппе с громким чпоком откупорил бутылку, рассмеялся неприличному звуку, протянул Северусу бокал с темно-бордовой жидкостью.

– Эльфийское, – сказал он. – Друзья прислали из личных запасов. Они наследники темных эльфов, и до сих пор делают вина по их рецептам. – У него был теплый, бархатистый голос.

Фелиппе отлевитировал кресло так, чтобы сесть напротив Северуса:

Джейн написала, что вас интересуют магические контракты.

В той или иной степени. Меня интересует ритуальная сексуальная подчиняющая магия вообще.

Слишком много информации для одного раза. Давайте ограничимся темой магических контрактов на сегодня.