Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 76 страниц)

Следующие две недели стелятся серым туманом, обучая меня новой эмоции – раздражению. Кажется, что я смертельно болен и считаю последние дни до кончины, поэтому всем кругом полагается окружить меня заботой и вниманием.

Накахира, хоть по-прежнему и ведёт себя как свинья, но уже без прежнего азарта. Чияко ежедневно развлекает меня нелепыми домашними делами, как-то: помочь в саду, покормить кошку или составить компанию во время похода в магазин.

Нисей же, как-то прокачав интуицию, стал раз в триста внимательнее к моим прежним пунктикам, а мелкие прихоти умудряется выполнять на упреждение. И когда я сажусь за стол, возле тарелки уже стоит стакан с парой кубиков льда, но бутылка минералки рядом невскрытая. А моё личное пространство отныне представляет собой тридцатисантиметровый непроницаемый пузырь, и дабы не нарушить его целостность, потянувшись за чем-то, Нисею порой приходится показывать чудеса эквилибристики.

Единственное, что в новинку, – это его регулярные вечерние отлучки. Нисей не говорит, куда идёт, а я не спрашиваю. Не знаю, как и с кем он проводит время, но возвращается навеселе и с бутылкой пива или просто довольный и в хорошем настроении. И это даже перестаёт раздражать, когда с утра на кухне меня всё равно дожидается чашка кофе ровно с пятью миллиметрами сливок.

Днём Нисей подолгу торчит в «Рождении мага», куда сам я заходить просто опасаюсь. Поэтому моя новостная лента пополняется свежими вестями из бывшего Системного мира ежедневно.

Оказывается, случившееся глубокой расщелиной пролегло между всеми системными. Условно недовольные либо в меру тоскливы, либо неунывающи, как Хироши или Мимуро, либо уже покончили с собой или только идут к этому под руку с бутылкой и другими веществами, либо я. А условно довольные… С удивлением узнаю, что есть и такие. Они считают, что наконец-то исцелились от компьютерного вируса, которым для них была Система, и теперь могут жить дальше освободившимися людьми. Я думал, что все они Бойцы, однако статистика, которую приносит Нисей, пообщавшись с народом, говорит, что подавляющее большинство – это пары.

– Сэй-сан, – вздыхает Чияко очередным утром, – я понимаю, как это трудно, но все они пытаются жить, и ты обязательно справишься.

– Ошибка, сенсей, – хмыкает Накахира, нарезая куриную грудку, – у вас там с местоимениями что-то не так. В том, что они справятся, я не сомневаюсь, а в том, что он со своим приятелем сможет, не уверен.

С приятелем… Нисея трудно назвать даже моим другом. Я всегда думал о нём, как о Бойце; пусть и в мыслях, слово «приятель» звучит как-то неуклюже.

– Не будь так жесток, Накахира-кун, – журит старушка. – Две Связи потеряно. Конечно, Сэй-сан будет восстанавливаться дольше других.

– И снова ошибка. Думаю, если бы те, кто сидел на конце этих Связей, оба остались бы при нём, он бы вообще даже ничего не заметил.

Чияко, похоже, в очередной раз собирается прочесть этому гадёнышу отповедь, но тут, к счастью, у меня коротко вибрирует телефон, и я, воспользовавшись моментом, ухожу с кухни.

Пишет, как обычно, Рицка.

Как бы трусливо это ни выглядело, я так и не набрался смелости ему позвонить или хотя бы ответить. Очевидно поняв, что ничего не изменится, Рицка перестал терзать меня регулярными звонками, зато решил завести дневник на этот раз в моём телефоне. Первые пару суток я стоически игнорировал его сообщения, но потом всё же сдался и ответил, и с тех пор наша переписка не прекращается ни на один день.

Все беседы у нас, правда, однотипные. Что-то в духе:

«Сэймей, я всё-таки написал ту контрольную, но мне снизили оценку, потому что я ответил, что океанов пять. Но это же правильно! Географический Союз ещё три года назад признал Южный отдельным океаном. А то, что об этом не написано в учебнике, это ведь не аргумент, правда?»

«У вас учебники старые».

«Сэймей, пожалуйста, давай встретимся!»

Или:

«Сэймей, я пытался приготовить карри, но случилась маленькая неприятность. В общем, чем отмыть окно и где у мамы хранится то, чем я успею это сделать, пока она не вернулась?»

«Под раковиной».

«Ага, спасибо. Сэймей, а когда ты вернёшься?»

Возвращаться я не планирую. Вероятно, это и можно рассмотреть как один из вариантов, но у меня не выходит представить себя частью новой Рицкиной жизни. Пусть даже мама уберёт деревянную табличку, чтобы обновить гравировку мрамора – мне уже всё равно. Если уж мне и суждено начать какую-то другую жизнь, то не с ними.

Хотя пользоваться радушием старушки остаток дней тоже не выход. Нисей, видя, как я праздно шатаюсь по дому, не зная, чем себя развлечь, предлагает снять с ним квартиру в Токио, но… Пока нас окружают другие люди, легко поддерживать иллюзию того, что мы с ним вместе очутились в плачевной ситуации, убивающей нас обоих. Боюсь, что если останусь с ним наедине, куда заметнее станет тот факт, что нас с ним больше почти ничего не связывает. Меня пугает перспектива сидеть в одиночестве в кирпичной коробке и гадать, где он и с кем. И ещё больше пугает, что даже если я спрошу и он ответит, а ответ мне не понравится, я ничего не смогу поделать.

Спустя ещё пару недель, к середине марта, Системный мир понемногу успокаивается и затихает. Видимо, все, кто хотел разобраться между собой, разобрались; те, кто решил убить себя, убили; а те, кто пытался смириться, смирились окончательно. Во всяком случае, школу Лун распустили и всех учеников отправили по домам, а никаких крупных стычек в Токио больше не происходит.

Чувствуя себя в относительной безопасности, я наведываюсь туда время от времени, просто чтобы пошататься по знакомым улицам и занять чем-то ноги. Когда тело в движении, кажется даже, что пустота внутри становится чуть меньше.

Но чем больше я гуляю по родным местам, тем яснее понимаю, что не смогу вернуться в Токио. Куда бы я ни шёл, на что бы ни смотрел, что бы ни слышал – город дышит мне в затылок фрагментами воспоминаний, которые раздувают мой шар и наливают его свежими потоками свинца.

«Старбакс» на станции Йога – первое, во что упирается взгляд, когда я поднимаюсь из метро. Карамельный фраппучино с сердечком… какая, чёрт возьми, нелепица. Безвкусная мелочь, которую я зачем-то вынужден таскать в багаже памяти. Как и многое, многое другое, что по какой-то причине не ушло вместе с Силой, а застряло на кончике вязальной спицы. Оно не должно быть частью меня нынешнего, это же просто… нечестно.

Как тут хорошо и спокойно утром буднего дня. На улицах встречаюсь только с парой стариков да продавцами, вышедшими на перекур. Берег реки совершенно безлюден, в камышах гуляет холодный ветер, а солнце спряталось за плотной серой пеленой.

Впереди мост, прямоугольной скрепкой сцепивший два района. Я уже знаю, как удобно прятаться там от дождя. Подойдя к спортивной площадке, опускаюсь на лавочку, повёрнутую к воде, и откидываюсь на спинку. Ветер треплет шерсть на Ушках, задувает под ворот. Ёжусь, засовывая руки в карманы.

Сижу так долго-долго, пока глаза не устают от рябящей воды, а в голове не становится так же пусто, как и в груди. Прикрываю веки. Мне холодно, но вставать и куда-то идти совсем не хочу. Может, если я окоченею как следует и превращусь в оледеневший кусок мяса, пустота тоже замёрзнет?..

– Сэймей, ты простудишься.

Сердце тут же дёргается, потом принимается неловко, словно стесняясь, частить. Глаза я открыть не решаюсь. Мне ведь просто показалось, верно?

Однако и сквозь шелест ветра отчётливо слышу на другом конце лавки какое-то копошение и короткий вздох.

– Перчаток у меня с собой нет, а вот шарф я тебе дам.

Чёртовы воспоминания умудряются преследовать меня даже теперь, когда я решил навсегда замёрзнуть.

Что-то заставляет меня всё же приоткрыть веки, чтобы действительно увидеть у себя под носом тёмно-синий шарф с длинными кистями на концах. Беру шарф, не спеша обматываю вокруг шеи. Становится теплее и уютнее. И больнее. Шарф пахнет дикой вишней и табаком. Глаза начинает печь, но это от ветра, только от ветра…

Долгие секунды прибрежной тишины. Щёлкает зажигалка, нос ловит знакомый запах табачного дыма. Это так странно… Запах вроде бы всё тот же, только теперь чужой.

– Рицка очень скучает по тебе.

Знаю. У меня память телефона уже на исходе.

Голову я не поворачиваю, но краем глаза всё-таки замечаю, как рука то и дело подносит к губам сигарету.

– Сэймей, прости, что я ушёл, ничего не сказав. Просто волновался за Рицку и… не знал, что сказать. Я…

– Не надо, – тихо обрываю я. – Не надо этих выдуманных оправданий.

– Ты прав, они ни к чему.

Снова молчание. Если смотреть только на воду, вдыхая слабый запах дыма, и игнорировать распухающий свинцовый шар, можно на короткий момент представить, что ничего не случилось, что всё по-старому. Я не хочу поворачивать голову, чтобы увидеть в его глазах то, что убьёт эту умиротворяющую иллюзию.

Пока мы молчим, Соби успевает докурить, бросить окурок под ноги и затушить носком ботинка.

– Рицка хочет, чтобы ты вернулся, – наконец говорит он тихо.

Его мягкий голос растворяется в дуновении ветра, обнимающего плечи тонкого пальто.

– Зачем? Он ждёт, что я приползу на коленях, раскаиваясь во всех совершённых преступлениях?

– Вряд ли.

– Или он ждёт, что я приду как ни в чём не бывало, ни в чём не раскаюсь, и мы будем жить дальше, делая вид, что ничего не было?

– Нет, Сэймей. Думаю, он хочет… – Соби вздыхает, – чтобы ты просто был рядом.

Даже теперь я могу различить, когда его голос меняется. Совсем чуть-чуть, едва уловимо и, скорее всего, я ошибся. Но что-то всё же заставляет меня медленно повернуть голову.

От его внимательного взгляда в груди колет сильнее, а свинцовый шар уверенно поднимается к горлу. Спешу опять уставиться на воду. Её зеленоватая муть куда спокойней пронзительной синевы.

– Ты был у Ритсу-сенсея, – говорит он, помолчав, – значит, уже знаешь?

– Да.

– Мне жаль, Сэймей.

А тут меня даже на усмешку хватает.

– И ты туда же. Ведёте себя все так, словно я один лишился Системы.

– Сэймей, все потеряли Силу, и по Системе скучаешь не ты один.

Спица раскалывается, дробится, я чувствую каждый её заточенный кончик. А то, что он сразу же отворачивается, подсказывает мне больше, чем сами его слова.

Осторожно касаюсь глазами его профиля, полускрытого волосами.

– Так ты… скучаешь, Соби?

– Нам всем будет не хватать Системы, – отвечает он слишком ровно.

– Но тебе особенно сильно, – оказывается, когда он не смотрит на меня в упор, я сам могу смотреть на него без удушливых пальцев на горле. – Ведь всё равно ты из тех, кто в первую очередь Боец, а потом уже всё остальное. Что теперь ты собираешься отвечать на вопрос: «Кто ты?»

Соби вытряхивает из пачки новую сигарету, задумчиво раскуривает и, положив ногу на ногу, устраивает запястье на колене.

– Конечно, отсутствие Системного статуса лишает однозначной самоидентификации…

– Ты цитируешь школьный учебник по поведенческой психологии.

– Знаю. Но зато теперь можно… выбрать самому, кем быть, – он крепко затягивается, жмурясь.

Опять молчим какое-то время. Ветер понемногу стихает, щёки больше не колет от острых порывов.

– А ты бы… выбрал снова быть Бойцом?

– Сэймей, Сила ушла навсегда и больше не вернётся.

Мне приходится выдержать его взгляд с ноткой упрёка. Но отворачиваюсь я первым.

– Чёрт, почему вопросы в сослагательном наклонении вечно ставят тебя в такой тупик?

И хоть этот был риторическим, он всерьёз размышляет, плавно поднося сигарету к губам. Потом отвечает очень тихо:

– Наверное, потому, что я не привык фантазировать и мечтать. Поэтому мне трудно представить, как всё может быть иначе.

– Но всё же если…

– Спроси меня, Сэймей, – он вдруг отбрасывает сигарету и смотрит на меня в упор.

И без того замёрзшие ладони коченеют, а сердце снова колотится барабанной дробью.

– Просто спроси.

Голос серьёзный, но немного усталый. Лицо прочесть не могу, ни единой эмоции, сколько ни вглядываюсь, стараясь не обращать внимания на пульсирующий свинец. Слишком крепкая на этот раз маска. А мне больше нечем её пробить или хотя бы сковырнуть самую малость.

Неужели ты думаешь, что наконец я осмелюсь задать вопрос, которому столько времени не позволял сорваться с губ? Полагаешь, что теперь мне уже нечего терять? Или… дело в чём-то ещё?

Но я не хочу знать точный ответ, нет. Теперь мне слишком хорошо известно, что, когда надежда пропадает окончательно, её место занимает не пустота, а только боль. А пока я не знаю ответа, они продолжают соседствовать друг с другом, как старые, но неразговорчивые приятели, подпитывая меня сомнениями. Порой от этих сомнений хочется повеситься, но иногда понимаешь, что только благодаря ним ты ещё способен дышать.

Устав всматриваться в мою обледенелую маску, Соби наконец вздыхает и отворачивается, чтобы достать следующую сигарету. А я чувствую себя очень странно: будто, когда ушла Сила, кто-то выдал мне карт-бланш на то, чтобы вволю побыть трусом и слабаком. Словно раньше нельзя было, а теперь почему-то стало можно.

Но всё-таки почему?.. Почему тебе так нужно, чтобы я спросил об этом? Ты ведь и сам знаешь, что нам нельзя говорить вслух.

Скосив глаза, украдкой наблюдаю, как он несколько раз чиркает зажигалкой, прежде чем наконец появляется огонёк. И эта уже подходит к концу, так?

Дыхание учащается, а сердце снова грохочет о рёбра, как будто собираюсь выйти на сцену к большой аудитории. Ноги наливаются металлом, хорошо, что сижу.

– Это моя зажигалка, – говорю я хрипло. – И я её тебе не дарил, только одолжил. Ты… вернёшь её… мне?

Глаза увлажняются, хотя ветер давно уже угомонился. Стук сердца отдаётся в ушах.

Смотрю на его руку, которая в любой момент может просто протянуть мне зажигалку. Даже не поднимая глаз, чувствую его пронзительный взгляд на мне. И те секунды, что он молчит, растекаются по внутренностям сладко-болезненной патокой.

– Прости, – большой палец скользит по крылу феникса и… вздрагивает. Мой последний вздох теряется в лёгких. – Я так и не заправил свою. Конечно, я её верну. В следующий… раз.

Медленно, тяжело, неверяще поднимаю голову. Чистая, ясная синева, окаймлённая морщинками по углам, уютно обнимает меня за плечи, скользит к шее, путаясь в кистях шарфа, пахнущего табаком и дикой вишней, ласково гладит по щеке… У меня перебивает дыхание.

Я, кажется, помню, Соби. Я помню синие лепестки…

Он отворачивается, чтобы затянуться, а я ощущаю, как в моём свинцовом шаре появляется крохотная, почти незаметная, но глубокая трещинка.

– Только… не забудь вернуть, – говорю я, снова глядя на реку. – Это был подарок.

– Я… помню, Сэймей, – тихо отвечает он.

Потом гасит окурок, встаёт, засунув руки в карманы.

– Вообще-то, это Рицка просил тебя найти. Он бы хотел, чтобы ты пришёл хотя бы как-нибудь на ужин. Так что ему передать?

Синева маняще плещется, целуя раны, оставленные свинцовыми шипами. Мне это только кажется? Таким будет мой новый выдуманный мир? Я не хочу снова сидеть над осколками, когда рухнет и он.

– Передай ему… что я подумаю.

– Хорошо, Сэймей.

Соби осторожно улыбается и, развернувшись, поднимается на пригорок. А ко мне приближается бредущая по кромке берега фигура.

– Надо же! Нашёл тебя со второй попытки. Можно заносить в список достижений.

– Зачем ты меня искал?

– Скучно стало, – Нисей хитро улыбается и протягивает мне руку. – Пойдём, а? А то ты тут скоро уже примёрзнешь к лавке… – он снисходительно хмыкает. – Несмотря на твой новый стильный шарф.

– Не стоит, – предостерегающе говорю я, обхватывая его тёплую ладонь.

– Да я и так знаю, что он ничего не стоит, – усмехается он, сдёргивая меня с лавки. – Ты как хочешь, а я съезжаю. У меня Накахирина стряпня вот уже где. Я сегодня как раз удачную квартирку посмотрел. Интересно?

Мы тоже поднимаемся на пригорок, но идти нам в другую сторону, к метро. Уже сделав несколько шагов, оглядываюсь.

Соби ушёл ещё не слишком далеко. Его походка нетороплива, как у человека, которому некуда спешить. Картинка, где я смотрю ему вслед, повторяется. Вот только теперь его удаляющаяся спина совсем не выглядит безнадёжно.

– …Две комнаты, довольно просторная кухня и люстра из пола растёт.

– Из пола?

– Ага, значит, ты меня всё-таки слушаешь, – хихикает Нисей и тянет меня за рукав. Подстраиваюсь под его пружинящий шаг.

– Почему ты так уверен, что я перееду с тобой?

– А куда ты денешься?

Кусаю губу. Но нет, теперь я смелый, очень смелый.

– А ты куда? – спрашиваю я с прищуром.

– Тоже верно, – хмыкает он, – и я никуда.

– Почему?

– Что, Жертва моя, наша песня хороша – начинай сначала?

– Нисей, я серьёзно, – я останавливаюсь, и ему тоже приходится затормозить. – Почему?

– Сэй, да брось, – говорит он небрежно, но уже не паясничая. – Ты – единственный, с кем не бывает скучно. Так устраивает?

– Нет.

– Вот же… – Нисей задумчиво трёт лоб. – Ну хорошо. Я хочу остаться с тобой, потому что я тебя люблю. Но не спеши делать такое испуганное лицо! Я имею в виду, не как какую-нибудь красивую девушку, с которой можно было бы закрутить роман, или парня, с которым можно было бы завертеться в череде хаотичных романтических встреч. А скорее, как человека, с которым я бы не хотел расставаться. Так лучше?

– Думаю, да.

– Ну тогда поехали – покажу берлогу.

Нисей болтает что-то, расписывая все прелести квартиры, но я не вслушиваюсь…

Знаешь, Соби, скорее всего, со временем Имена выцветут и исчезнут. Но только не твоё. Раньше я думал, что ты носишь моё Имя, но теперь вижу, что, пусть оно и искусственное, оно очень хорошо тебе подходит. Оно правдиво.

И ещё... Я почему-то уверен, что если бы я всё это тебе сказал, ты бы ответил, что и моё тоже.

Я могу потерять Систему, Силу и Связи, но всё же есть кое-что, что никогда не исчезнет – моя безоговорочная вера в себя. А ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы понимать… я недолго пробуду на месте третьего.

~ Endless ~