Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 76 страниц)

– Как тебе удалось сбежать, ненормальный? – спрашиваю почти с отчаянием.

– Чияко-сенсей помогла. Я ей всё объяснил. Она тоже считает, что я сам должен всё выяснить.

Ну старушку-то зачем сюда втравливать?.. Воспользовался её сердобольностью и рванул на волю, прямиком к Роке. А ей же потом сильно влетит. Даже думать не хочу, как именно. Накахира, ты не идиот, нет. Ты… да слов-то таких ещё не придумали, чтобы я смог дать тебе определение.

И ещё одно. Я могу понять, почему Рока повёлся на провокацию и потащился на этот поединок. Но Айко-то не дура. Зачем дала добро? Если Накахиру заметут в их компании, то и им достанется. Только я собираюсь высказать хоть что-то на эту тему в адрес Careless, Фиро разражается неприятным высоким смехом, от которого его сгибает пополам. Я кошусь на пистолет, теперь опасно направленный в мою сторону.

– Вы дурачьё! – взвизгивает он в короткий перерыв между вспышками хохота. – Вы все дураки! Рока – болван! Он и понятия не имел, кто забрал куртку.

– Не имел, но уже имею, – бурчит Рока, косясь на Дайчи. – Ты ему приказал. В тот вечер больше никто не знал, что мы сражались с Beloved.

Дайчи отводит глаза, поигрывая ножом.

А ситуация понемногу проясняется. Рока как-то узнал, что это его приятель Дайчи по приказу своей Жертвы забрал его барахло. Вот они и сцепились тогда, на улице.

– И записку он писал, – сдаёт Фиро своего Бойца с потрохами. – Он ведь пообещал тебе выдать вора? Вон он – вор, – теперь пистолет смотрит мне в грудь уже конкретно.

– Не пудри нам мозги, – влезает Айко. – Вы с Хацуко всё подстроили, вы подставили его. Аояги ни о чём не знал.

– А я тоже кое о чём не знал, – Фиро резко серьёзнеет. – Например, о деньгах, которые Рока накопил на пушку для Главы! Я обнаружил их, когда Дайчи притащил мне эту куртку. Или скажешь, он копил для тебя на новый телефон?

– Это не твоё дело!

– Я думал, мы договорились, Айко, быть честными друг с другом. Такой подарок Глава бы точно оценил и ни за что бы не оставил тебя без ответного. А я, который прыгает вокруг него день и ночь и разделывается с неугодными ему парами в городе, должен спокойно смотреть, как ты к нему подлизываешься?!

Тут я уже просто вздыхаю. Меня втравили в глупые детские разборки лизунов, чтобы сделать крайним. А на деле всё сводится к расположению их главаря. Даже обидно немного.

– А у тебя хороший ствол, – скалится Айко. – Уж не на наши ли деньги ты его приобрёл?

– На ваши, – отвечает ей Фиро такой же улыбочкой, – представь себе. Хотел взять у Хироши, но он же теперь такой весь из себя принципиальный! Так что пришлось тормошить связи в городе, а там нет цены выходного дня.

– А твоя сучка, наверное, тебе очень помогла? – Айко кивает на Хацуко. – Впрочем, как всегда, верно?

– Как видишь, я научился выбирать себе друзей. Раньше часто промахивался, – отвечает Фиро, меряя Айко выразительным взглядом с головы до ног.

Да… Какой-то неимоверно сложный план у Фиро нарисовался. Узнал о деньгах на пистолет, забрал их себе, куртку припрятал до лучших времён. Потом всё спланировал, подбил Хацуко ему помочь, в обход её Жертвы. И по срокам рассчитал, когда нам нужно сражаться с Faceless, чтобы сам он успел всё подготовить и обзавестись стволом. В нужный момент куртка оказалась у меня, а у Роки – записка от «анонимного» Дайчи. Если бы мы с Минами не были на короткой ноге, как сейчас, он бы просто выставил меня из школы – приказ Главы о моей ликвидации был бы выполнен, а самому Главе преподнёсся бы замечательный огнестрельный подарок. Но раз не сработал план «А», у Фиро и план «Б» был продуман заранее. Убрать меня. Вот так грубо и просто.

Нет, всё-таки он отличная Жертва, нужно отдать ему должное. Стратег грёбаный!

– Хватит трепаться! – вдруг орёт Накахира, словно потерпевший. – Мы пришли сюда сражаться, и я буду сражаться с Нода-куном!

Рука, земля или спина Соби… Последнее становится всё предпочтительнее. И я был в паре с этим дебилом?! Никогда себе этого не прощу…

– Эй, остынь, Окава-кун, – басит Рока. – Видишь, я здесь ни при чём? Хочешь мстить – это тебе к Дайчи.

Дайчи сразу весь подбирается и недобро смотрит на бывшего друга.

– Ладно, валите уже отсюда, – морщится Фиро. – У нас ещё тут дела.

– Рока, идём, – Айко, в последний раз посмотрев на пистолет, хладнокровно отворачивается. – Ты не будешь биться сегодня с Окавой.

Накахира растерянно смотрит им вслед, хлопая глазами. Careless уже поняли, чем по замыслу Фиро должен закончиться наш поединок. Но ведь ни слова никому не скажут. Им, конечно, выгодно будет сдать Фиро сенсеям, но Глава их за это по стенке размажет. Поэтому сейчас они занимают позицию «ничего не видели, ничего не слышали». Что ж… Я бы и сам поступил так же. Накахира, однако, остаётся на месте, и я решаю использовать последний шанс.

– Фиро, у тебя ничего не выйдет. И Careless, и Накахира видели у тебя пистолет, – Соби внезапно хватает меня за руку, но я заканчиваю: – Теперь есть свидетели. Застрелишь меня – это конец.

И только сейчас Накахира окончательно понимает, что происходит, потому что оборачивается ко мне со смесью ужаса и неверия на лице. А я смотрю на Фиро и тоже кое-что понимаю. Я совершил неимоверную глупость. На совести моего призрака будет жизнь не только Соби… Его пальцы всё ещё держат моё запястье, и лишь теперь я соображаю, что таким образом он пытался предупредить меня не раскрывать рот, но… поздно.

Фиро ухмыляется, поигрывая стволом, и оценивающе глядит на Накахиру.

– Свидетелей не будет, Аояги. Думаю, Окава-кун с удовольствием выйдёт в авторежим против нас с Дайчи. И отправится к праотцам следом за вами.

Ушки у Накахиры резко прижимаются к голове, а хвост начинает позорно трястись.

– Сколько людей ты готов положить, чтобы свести со мной счёты?! – рявкаю я, внезапно озверев.

– Людей? Эй, Beloved, ты же сам много раз говорил, что они для тебя не люди. Так, оружие, собаки, вещи… С чего ты теперь так из-за них разнервничался? Кстати, это будет весьма символично: погибшие в бою Жертва и два её верных Бойца. Прямо романтика.

Они с Дайчи хохочут как гиены.

– Фиро, – подаёт голос Кейдзи, – это уже слишком. Убери ствол, отпусти Окаву – и пусть всё решится в честных поединках.

– Не встревай, – предупреждает его Хацуко, которая, как и Careless, выбрала политику невмешательства. Сейчас она просто доигрывает роль, которую отвёл ей Фиро. – Мы с тобой будем сражаться с Beloved честно, а потом уйдём. Остальное не наше дело.

Не знаю почему, но меня вдруг прорывает. Видимо, злость и бессильная ярость к этому моменту наполнили меня до краёв, вытеснив обычную бесстрастность. Я просто представил, что действительно сдохну на этом чёртовом полигоне. И всё. Я не уйду отсюда. Я не вернусь домой, не вернусь к Рицке. Так какого же?!

– Вы ублюдки! Трусливые подзаборные суки! С пушкой любой имбецил справится со своим врагом! А в честном бою ты ничтожество, Фиро, поэтому ты их так не любишь! Ты просто завидуешь мне! Ты никогда таким не станешь! Сила тебе дана по ошибке, но сам ты ничтожество!

Распаляясь всё больше и больше, я приближаюсь к Фиро, и только Соби, всё ещё держащий меня за руку, не даёт наброситься на него и получить пулю в живот.

– А ну, назад! – дуло пистолета смотрит мне прямо в лицо. – Довольно разговоров, Аояги! Немедленно вели Бойцу грузить Систему! Мы будем ждать вас снаружи.

Да гори оно всё синим пламенем! Помирать – так с музыкой.

– Соби! – вырываю руку и оборачиваюсь к Агацуме. – Почему мы ещё не в Системе?!

– Потому что выходы в Систему по принуждению запрещены, – усмехается кто-то за спинами наших противников.

Faceless расступаются, Фиро нервно посмеивается, Дайчи крепче перехватывает нож. В десяти шагах от нас стоит Хироши. Один.

– Что, Айко?! – взвивается Фиро. – Чёртова стукачка!

– Нет, не она. Хотя я видел, как они уходили отсюда.

– Значит, сам пришёл?

– Решил проверить, как тут у вас дела, а то уже час прошёл, а никто не возвращался. И охрана по школе рыскает – беглого каторжника ищёт. Вот и подумал, что не к добру это.

– Не к добру – это уж точно. А теперь двигай-ка отсюда, пока сам не схлопотал.

Фиро поворачивается ко мне, видимо посчитав Хироши недостойным внимания. Но тот уходить не собирается, а делает ещё несколько шагов к нам.

– Где Саки? – спрашивает Хацуко.

– Да у Томо, – морщится Хироши. – Опять приступ посреди ночи.

– Это всё очень трогательно, но мы тут немного заняты, – раздражённо говорит Фиро. – Уже третий запуск Системы срывается. Так что вали, Хироши.

У меня очень противоречивые чувства. Одна моя половина слово в слово повторяет приказ Фиро: «Вали, Хироши, вали скорее, пока и тебя в свидетели не записали». Но другая и радуется его появлению, и ещё на что-то надеется. Хотя что может сделать одинокая Жертва без своего Бойца против двух пар, одна из которых как следует вооружилась?

– Как скажешь, Фиро.

Хироши ослепительно улыбается не предвещающей ничего хорошего улыбкой, а потом стремительно подлетает к Дайчи, захватывает его сзади за шею и приставляет к виску выдернутый из-за пояса пистолет.

– Брось нож! А ты – брось пушку, иначе я вышибу твоему Бойцу мозги!

Фиро хватает доли секунды, чтобы оценить ситуацию и вскинуть свой пистолет. Только смотрит он не на Хироши, а в лоб мне. А Соби достаточно сделать быстрый шаг в сторону, чтобы меня заслонить. Faceless и Накахира принимаются одновременно что-то кричать – не разобрать, что именно.

– Фиро, не глупи! – перекрикивает их Хироши. – Ты выстрелишь – я выстрелю. И вторая пуля будет твоя! Брось пушку.

– Агацума, отойди! – цедит Фиро сквозь зубы, не реагируя на Хироши, и перехватывает пистолет уже двумя руками. – Не по твою душу я пришёл. Отойди!

Да, отойдёт эта скала, размечтался… Он и меня-то не всегда слушает.

– Фиро, брось пистолет! Всё ещё можно решить так, чтобы никто не пострадал.

– Пострадать должен Beloved!

Фиро водит дулом пистолета из стороны в сторону, пытаясь поймать меня на мушку, но Соби перемещается следом так шустро, что от злости у того начинают дрожать руки. Я бы не смог с таким хладнокровием подставляться под пулю…

– Фиро! Фиро, он же меня пристрелит!

Дайчи беспомощно трепыхается в захвате Хироши, но нож из руки так и не выпускает.

– Заткнись! Он не выстрелит. У него кишка тонка.

– Фиро, хватит! – кричит Кейдзи, однако уже с приличного расстояния. Хацуко трётся рядом, явно не собираясь приходить к кому-то на выручку.

– Фиро, бросай! – Хироши встряхивает Дайчи. – Фиро!

– Фиро, пожалуйста! Он в меня выстрелит!

– Заткнитесь все! Уйди, Агацума!

Сейчас меня спасает лишь то, что у Фиро есть только один выстрел, который он не хочет тратить на Соби. Выпустить вторую пулю уже не успеет. Сколько бы он ни сомневался в Хироши, историю с тем педофилом я вспоминаю до сих пор…

– Бросай немедленно!

– Фиро, давай же, он меня сейчас задушит!

– Отвалите!

У Фиро руки ходят ходуном, пистолет опасно трясётся, Соби отступает назад, чтобы заслонить меня плотнее. Дайчи дёргается ещё отчаяннее. Эта бесконечная сцена уже сочится всё нарастающим напряжением. Именно в такие моменты люди и совершают самые огромные в жизни глупости. И этот не становится исключением.

Всё происходит так быстро, что я едва осознаю…

Дайчи наконец удаётся вывернуться – как именно, мне за Соби не видно. Потом слышится короткий вскрик Хироши, а следом почти одновременно гремят два выстрела…

Краем глаза я замечаю летящего на землю Фиро и успеваю понять, что вторая пуля выпущена из его пистолета, всё ещё смотрящего в мою сторону.

Короткий рывок вниз – и я уже лежу ничком на холодном асфальте. Пальцы вязнут в чём-то тёплом и липком. Горячее дыхание щекочет мне ухо. Кто-то громко стонет неподалёку.

– Стоять! Я держу его! – бодро выкрикивает Накахира, а следом за ним кричит уже Фиро.

Меня трясёт. Я ранен? Почему боли нет? Саднит только ладони, которые я успел подставить, когда падал. И, как ответ, судорожный выдох мне в шею…

Оно шевелится во мне, кричит, паникует, воет от боли. Не моей боли – чужой. Эта чёртова Связь истошно орёт мне прямо в череп. Я понял уже, всё понял, у меня трясутся руки, голова идёт кругом. Пытаюсь повернуться и не могу – я придавлен к земле. Кто-то где-то суетится, куда-то бежит – мне не до них. Связь не даёт мне думать ни о чём другом.

– Соби… – приподнимаюсь на руках с трудом, как могу, тёплое и липкое на моей шее. – Соби.

Сердце сжимается от почти животного страха. И так тоскливо, так горько, так… Уйди, заткнись, не сейчас! Мне нужна трезвая голова.

Кое-как перекатываюсь на спину, заставляю его поднять голову. И облегчённо выдыхаю, когда он садится сам, упираясь одной рукой в землю. Вторая бессильно повисает вдоль тела. По светлой ткани его пиджака расползается бурое пятно. Я рывком спускаю с плеча пиджак, рву рубашку… Чёрт, тут всё в крови! Часто моргаю, чтобы прогнать застывшее перед глазами кровавое месиво.

Соби, встрепенувшись, перехватывает мою ладонь, сжимает, качает головой.

– Сэймей… Сэймей, всё в порядке, просто царапина.

Тут столько крови, что я не могу разглядеть, куда вошла пуля. Бестолково вожу глазами по его плечу, протягиваю руку, но тут же отдёргиваю… и тянусь вновь.

– Сэймей, прекрати, – Соби хватает моё запястье второй рукой, и это, наконец, меня немного успокаивает.

– Пуля… Где пуля?

– Валяется где-то у забора. Она только задела. Раны нет.

Поднимаю глаза выше и замечаю лишь теперь. Никакого отверстия действительно нет, только края кожи порваны. Правда, порваны сильно, потому и столько крови. Но, к счастью, это не опасно. Второй вдох позорного облегчения за последние полминуты.

Едва меня отпускает, первым делом велю истеричке-Связи заткнуться, а сам поднимаюсь на ноги, чтобы оценить ситуацию.

Фиро лежит на животе, рыча как зверь и грязно ругаясь. Пулевых ранений на нём нет – успел отпрыгнуть, когда Хироши выстрелил. Зато нос разбит в кровь – презент от Накахиры, который оседлал его ноги и теперь пытается связать запястья за спиной широким ремнём. У него на лице такая нелепая смесь детского восторга и сосредоточенности, что понятно: ему сейчас не до того, что творится в окружающем мире.

А в окружающем мире у нас отсутствует Дайчи, который наверняка сразу же дал дёру с полигона. А ещё… Faceless стоят на коленях возле Хироши.

– Хироши!

Подбежав, расталкиваю их и опускаюсь на землю. Вот тут уже всё серьёзней. Хироши слабо шевелится, скребёт по асфальту ногами и стонет. Он прижимает ладони к животу, из которого торчит рукоятка охотничьего ножа…

– Сэй… Сэ…

– Тише, не разговаривай.

Лихорадочно шарю глазами вокруг, в поле зрения попадает шарф Хацуко, который я бесцеремонно сдёргиваю, комкаю и вжимаю в рану. Хироши рычит от боли, в уголках глаз появляются слёзы.

– Так, – поднимаю голову и внушительно смотрю на обоих Сигимори. – Быстрее бегите в административный корпус. Поднимите на уши всех учителей, скажите им, где мы, если эти глухари ещё не поняли, откуда были выстрелы. И приведите врачей с носилками. Скорее же!

Повторять не приходится – Faceless молча вскакивают на ноги и бегут к воротам. Хироши начинает крупно трясти.

– Сэй… Ты скажешь Саки, что?..

– Замолчи, замолчи немедленно.

– Нет… Сэй… Они… не успеют…

Хироши хрипит и заходится в кашле. У меня руки в крови чуть не до локтей, а шарф уже весь промок. Пытаюсь приладить его как-то поаккуратнее, но он пропитался насквозь.

– Сэймей.

Поднимаю голову. Над нами стоит Соби, рвано дыша и хмурясь, и протягивает мне пиджак. Пятно на его рубашке стало ещё больше. Хватаю пиджак, быстро складываю и прижимаю к ране, вырывая у Хироши ещё один болезненный стон.

– Хироши, дождись их. Они скоро будут. Нельзя тебе сейчас умирать, – шепчу в порыве едкого отчаяния.

– Почему?.. – несмотря на боль, он умудряется улыбнуться. – Фиро уберут… Тебе больше… некого бояться… здесь…

Я стискиваю зубы. Ты знаешь, Хироши. Ты уже давно всё понял. Ты называл меня своим другом для красного словца, да?

– Не неси чепухи, – бормочу пересохшими губами. – Ты только… дождись их, Хироши.

– Но ты… всё равно… скажи ей… Ты скажешь? Скажи Саки… она свободна…

То ли Хироши трясёт всё сильнее, то ли у меня самого уже дрожат руки – не разберу. Но мне и страшно, и тошно, и больно – я уже на пределе.

– Зачем ты сунулся сюда один, дурак?

– От дурака… слышу… Ты сам… зачем… сю… да… Дурак…

Хироши вдруг замолкает, его веки опускаются. Рот остаётся чуть приоткрытым. На губе кровавые капли.

– Хи… Хироши, – я зачем-то перехожу на шёпот и осторожно встряхиваю его. – Хироши. Хироши!

– Сэймей, пожалуйста, перестань.

Соби опускается на колени с другой стороны от Хироши и кладёт руку ему на горло. Секунды, которые он молчит, заполняются грохотом моего сердца.

– Сэймей, он жив. Он без сознания.

Я киваю и несколько раз сглатываю. На языке привкус металла. И смотрю в лицо Хироши, долго смотрю. Кажется, что не меньше часа. Потом Соби, который уже каким-то образом оказался за спиной, вдруг тянет меня за руку вверх.

– Сэймей, встань. Не мешай им работать.

Его ровный голос звучит командой для плохо соображающего мозга. Я даю поднять себя с земли и только теперь вижу, что полигон уже заполнен учителями, охранниками и медиками. Они осторожно укладывают Хироши на носилки, на ходу распаковывая бинты и какие-то трубки. Позади нас двое охранников поднимают Фиро с земли, щёлкают наручники. Третий охранник уводит Накахиру следом за ними.

Люди, лица, голоса, Нагиса, Чияко, кровь у меня на руках… Кружится голова.

– Сэймей, что здесь произошло?

Сначала я улавливаю запах табака, потом опознаю голос и лишь после этого вижу перед собой Минами, от одного вида которого начинает мутить. Мне не хочется отвечать, даже говорить трудно. Голова пустая, а язык сухой и непослушный. Я не представляю, как связно рассказать о том, что здесь случилось.

Лёгкое движение между нами – меня ненавязчиво отстраняют.

– Вы же видите – на нас напали.

– Я хочу знать подробности. Кто отключил систему безопасности?

– Уверен, допрос может и подождать.

– Да что ты себе?.. Соби-кун! Ты ранен?

– Всего лишь царапина.

– Идём ко мне, я обработаю рану.

– Благодарю, я справлюсь сам.

– Это не предложение. Идём. И ты, Сэймей, тоже.

– Он сейчас не в том состоянии, чтобы отвечать на ваши вопросы.

– Не смей мне перечить!

– Прошу нас извинить, сенсей. Моей Жертве нужен отдых.

Меня тянут за локоть прочь. Переставляя ноги, диковато улыбаюсь и борюсь с искушением показать Ритсу на прощанье неприличный жест. Меня отвоевали.

Всю дорогу до жилого корпуса мы молчим. Я даже не пытаюсь сопротивляться или возмущаться, когда Соби обхватывает пальцами уже мою ладонь. Я в состоянии аффекта, у меня шок – мне можно позволить себе расслабиться и отключить голову. Даже у двери комнаты ключи из моего кармана тоже, кажется, достаёт Агацума. И в ванной я оказываюсь не по собственному почину. А вот в кресло сажусь уже осознанно, и за стаканом воды тянусь сам, пока Соби шумит водой в ванной.

Я, пожалуй, верю тебе, Соби. Теперь я знаю, что ты можешь защитить меня и от вражеского заклинания, и от пули, и даже от твоего долбаного сенсея.

====== Глава 24 ======

Часы на столе тикают раздражающе громко. Я заметил этот звук далеко не сразу – лишь когда вода в ванной перестала шуметь, причём уже минут пять назад. Новых звуков из-за двери не слышно. Идеальная, стерильная тишина, словно Агацума просто уснул там у раковины. Сам я уже успел прийти в себя, отлично контролирую и руки, которые наконец-то перестали дрожать, и мозг, который больше не плавится, а работает в обычном режиме.

Ещё через несколько минут становится неуютно. С одной стороны, ощущение, что я нахожусь в комнате один, но с другой – чувствую постороннее присутствие. Как будто кто-то спрятался за занавеской и ждёт удачного момента, пока я отвлекусь, чтобы напасть со спины.

Прочищаю горло, сглатываю и негромко зову:

– Соби.

Но в ответ всё та же тишина. Больше всего ненавижу, когда мне не отвечают. На игнор похоже.

– Соби! Что происходит?!

Вместо ответа щёлкает задвижка. Агацума медленно выходит из ванной, на ходу застёгивая пуговицы рваной окровавленной рубашки. Кончики его волос мокрые, очки торчат из нагрудного кармана.

– Всё хорошо, Сэймей, – ровно сообщает он, не глядя на меня. Слишком ровно. – Ты в порядке?

– Я-то – да. А ты зачем опять нацепил эту рванину?

– Я отдал пиджак для Хироши, – немного извиняющимся тоном напоминает он.

– Мог бы попросить что-нибудь у меня, чтобы дойти до своей комнаты, – внимательно изучаю его, прищурившись. – У меня точно завалялась пара старых футболок.

– Не стоит. Спасибо. Я тебе ещё нужен?

Соби наконец встречается со мной взглядом, и что-то мне во всём этом не нравится. Боя как такового не было, но Боец всё-таки получил урон. Да к тому же спас мне жизнь. Как по мне, так самое время попроситься остаться на ночь. Силой я с ним, понятное дело, делиться не буду, но посидеть у постели мог бы позволить. А Агацума почему-то хочет поскорее смыться. В чём дело-то?

– Как твоя рана? – спрашиваю я, чтобы хоть что-то спросить.

– Я ведь сказал, что всё хорошо.

Несколько секунд мы молчим, глядя друг другу в глаза. Соби наконец опускает голову.

– Нужно узнать, поймали ли Дайчи. Уверен, что поймали, но если нет, то тебе опасно выходить отсюда до утра.

– Пытаешься слинять к своему Ритсу? – пытаюсь бросить это презрительно, но выходит с ноткой горечи.

– Нет! – Соби распахивает глаза, но тут же, смутившись, отводит. – Я думал узнать об этом у коменданта или охраны.

Похоже, я всё-таки ошибся. Агацума не собирается сбегать, и к Ритсу тоже сейчас идти не намерен. Наверное, инстинкты Бойца заставляют его полностью обезопасить Жертву.

– Ну ладно, – киваю я. – Иди узнай.

Я не уточняю, куда он отправится потом: к себе или вернётся сюда. Мне это не должно быть интересно. В конце концов, не я пострадал и не мне требуется регенерация.

– Хорошо.

Соби кивает и идёт в прихожую. Только двигается при этом как-то странно, боком что ли, как краб. И старательно придерживает порванное место на рубашке, которую я всего час назад так бесцеремонно с него содрал. Непонятно, как он вообще умудрился завернуться в этот кусок драной тряпки.

Продолжаю следить за ним из кресла и подмечаю ещё кое-что. Обычно он просто нагибается, чтобы обуться – так быстрее. Но сейчас осторожно садится на корточки, продолжая держаться за рубашку, и скрючивается в три погибели, пытаясь зашнуроваться одной рукой.

Что это ещё такое? Его что, ранило куда-нибудь ещё, или рана оказалась серьёзнее, а он молчит? А что он ещё может стремиться от меня спрятать?

Наконец справившись с ботинками, он распрямляется и, не поворачиваясь ко мне спиной, левой рукой нащупывает ручку двери. Что, вообще-то, жутко неудобно, если учесть, что ручка находится справа. Тут я уже не выдерживаю. Вскакиваю из кресла и шагаю ближе.

– Ну-ка, постой.

Он даже вздрагивает, поднимает голову, затравленно глядя на меня, и неловко прислоняется плечом к стене.

– Да, Сэймей?

Внимательно прищуриваюсь.

– Подойди сюда.

Происходит явно что-то не то, потому что он не двигается. А вместо выполненной команды я получаю вопрос:

– Зачем?

Ну всё. Тут явно что-то нечисто. И даже очень.

Сложив руки на груди, усмехаюсь, даже не думая раздражаться на него за неповиновение.

– Потому что я так сказал. Подойди ко мне.

Сжав губы, Агацума отлипает от стены и делает два осторожных шага навстречу. Я бы мог списать его скованные движения на рану или слабость, но сюда-то он шагал вполне бодро, ещё и меня, как ребёнка, за руку тащил.

– Ближе.

Помедлив, Соби делает ещё один маленький шаг.

– Покажи рану.

Он удивлённо смотрит на меня пару секунд, но потом послушно оголяет плечо, демонстрируя полотно пластырей чуть повыше ключицы. Очень интересно. То по стеночке ходит, что-то явно утаивая, то с готовностью обнажается. Спрашивать в лоб, конечно же, глупо. Всё равно ничего не выйдёт.

– Сними рубашку, – говорю я, не придумав ничего лучше.

И вот тут меня ждёт сюрприз…

Глаза Соби широко распахиваются, зрачок сжирает половину радужки, он странно дёргается, как будто я тянусь к нему с ножом. Хотя я даже не пошевелился.

– Сними рубашку, – повторяю я уже тише. – Это приказ.

Его руки неуверенно тянутся к верхней пуговице, дыхание становится шумным. Даже себе не хочется сознаваться, но сейчас его поведение меня не на шутку пугает.

– Зачем, Сэймей? – слышу я сиплый бестолковый вопрос.

– Затем, что я так хочу. И вообще, ты не имеешь права меня о таком спрашивать. Ты – моя вещь, и я могу делать с тобой всё что угодно. Захочу – заставлю раздеться догола и идти в таком виде до своего корпуса. У тебя не должно быть возражений.

Если он и хочет что-то сказать, то сдерживается. Очень медленно и плавно, как будто стриптиз показывает, расстёгивает одну пуговицу за другой. А когда последняя выскакивает из петли, роняет руки по бокам и замирает.

– Я, кажется, велел снять рубашку, а не расстегнуть. Ты оглох?

Соби вскидывает на меня панический взгляд и сразу устремляет его в пол. Но я явственно прочёл в его глазах настоящий страх. Собственно, мне ничего и видеть не нужно – я его чувствую. Но только это вовсе не страх перед Силой Жертвы или наказанием. Что-то совсем иное…

– Ты долго будешь валять дурака? Или мне задействовать Связь?

Честно сказать, в данный момент совершенно не хочется тратить Силу на активацию. Даже подбивать словесный приказ посылом по нити не тянет.

– Агацума! – выкрикиваю я, теряя терпение.

Он вздрагивает и прикрывает глаза.

– Прости, Сэймей. Я подчиняюсь.

Рубашка соскальзывает с плеч и грязным полотном падает к его ногам. Ну и что? Что заставило Соби сопротивляться мне битых две минуты?

На автомате шагаю к нему, но он вдруг отшатывается, не позволяя сократить расстояние между нами. И смотрит на меня уже в панике. Так…

Я закрываю глаза и считаю от пяти до одного. Сейчас я что-то узнаю. И это что-то мне совершенно не понравится.

Помню, похоже я готовился к прощанию с бабушкой по папиной линии. Мне было пять лет, а Рицка тогда ещё не родился – мама как раз лежала в роддоме, и мы считали дни до его появления на свет. Совершенно некстати слегла бабушка, и мы точно так же считали её дни. Оставалось всего ничего. Хоть она была у нас не частым гостем и я помнил её не слишком отчётливо, отец настоял, что нужно проститься.

Мы приехали в её дом, где дежурили врачи и пара дальних родственников, которых я впервые видел. Перед тем как отвести меня в её спальню, отец сказал, что сначала хочет сам с ней поговорить, а меня усадил на стул у двери и постарался объяснить, что зрелище, которое я сейчас увижу, не из приятных. Что бабушка подключена к аппарату, у неё трубки и иголки торчат отовсюду. И что пахнет лекарствами. И мне не нужно пугаться, следует просто к этому подготовиться. И вот я сидел несколько минут у двери, пытаясь в красках представить себе всё, о чём только что говорил отец. Получилось удачно, потому что, войдя в комнату, я не вздрагивал, не морщился и не пытался скорее оттуда уйти. Наоборот, о чём-то поговорил с бабушкой, сказал, что очень жду появления брата на свет, даже улыбался. И она улыбалась мне в ответ. А уже к ночи её не стало.

И вот сейчас я, как и тогда, пытаюсь настроиться на то, что узнаю о чём-то отвратительном, мерзком, неприятном. Проблема в том, что в тот раз я знал, что увижу. А теперь и думать боюсь.

– Повернись, – хрипло говорю я и тут же добавляю: – Это приказ.

Первые секунды Соби не двигается, и я уже думаю, что мне придётся повторять. Но потом опускает голову и медленно поворачивается ко мне неестественно выпрямленной спиной.

То, что открывается взору, похоже на полотно художника-ташиста. У Агацумы светлая кожа, но на спине её практически не видно. Всё пространство от плеч и до пояса джинсов покрыто плотными частыми рубцами примерно одинаковой длины и толщины. Разница лишь в том, что одни совсем бледные и выцветшие, а другие – тёмно-багровые, выпуклые и чёткие.

Это омерзительно… Настолько отвратительно, что в горле встаёт опасный ком. Несколько раз я сглатываю, чтобы прогнать тошноту.

Спрашивать, что это, смысла нет. Спрашивать, откуда это, тоже. Спрашивать, кто это сделал…

Мозаика складывается. Резко, отчётливо; с неприятными щелчками встают на места последние детали. И сразу столько ответов на мои риторические вопросы появляется, как будто решебник по математике открыл. Теперь ясно, что это были за тренировки и «индивидуальная программа». Теперь понятно, в чём секрет Агацумы по умению переносить боль. Теперь очевидно, и причём тут сама боль. И Ритсу, на которого Соби постоянно смотрел тогда, во время показательной дуэли… Ритсу.

Ритсу!

Кулаки сжимаются сами собой до ломоты в пальцах. Словами трудно описать всю гамму охвативших меня эмоций. Ненависть и отвращение плавают где-то на поверхности.

Мы стоим в полной тишине почти минуту. Наконец у меня получается выдавить из себя единственное слово:

– Чем? – получается хрипло, тихо и сквозь зубы.

– Плеть, – звонким ударом звучит ещё одно слово.

Видимо, посчитав, что я насмотрелся вдоволь, Соби поворачивается ко мне лицом, опускается на колени, чтобы поднять и надеть рубашку, но, едва взяв её в руки, так и остаётся сидеть на полу.

Мы опять молчим.

– Долго? – спрашиваю я наконец.

– С тринадцати.

Похоже, односложные вопросы и ответы – это всё, на что мы сейчас оба способны.

– До?

– Перед тем, как ты забрал…

Припоминаю свой визит к Минами для первого разговора. Тогда Соби пулей вылетел из его кабинета, ещё и возмущался при этом, спрашивал что-то вроде: «Почему сейчас?». А Ритсу ему что-то ответил про последнюю тренировку. Теперь понятно, что там происходило. Ещё вспоминается запах пота, показавшийся мне тогда странным. Это просто был холодный пот – от боли.

За то время, пока я воскрешаю в памяти недавние события, почему-то утихает злость. Она не исчезает – лишь притупляется. Но и этого вполне достаточно, чтобы наружу вылезло совершенно иное, неуместное в таких случаях чувство. Горечь. Как будто мне подарили огромную коробку с тортом, но внутри оказался лишь подгоревший кекс. Или нет, не так. Внутри действительно оказался торт, но весь смятый, разодранный и изуродованный.

Он изуродовал. Мою вещь. Посмел разукрасить то, что должно было стать моим. Оставил на моей собственности свои отметины. Эта грязь… эта мерзость…

Смотрю на часы: стрелка уверенно движется к цифре «три». Обхожу Соби, который моментально вскидывает на меня глаза, и иду в прихожую обуваться.

– Сэймей, куда ты? – в его голосе волнение и уже неприкрытый страх.

Вместо ответа вытаскиваю из замка ключ и с грохотом жахаю на тумбочку.

– Убирайся из моей комнаты немедленно. Не забудь запереть дверь. Ключ заберу позже.