Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 76 страниц)

Учителя в классе пока нет, зато все остальные в сборе. Напомаженные девочки в ультракоротких юбках, акселераты-мальчишки с первыми признаками гордо нетронутой растительности на лице. Местные красавицы, вольготно усевшиеся прямо на парту и качающие ножками в высоких гольфах; местные «крутые», демонстративно вертящие у кого-нибудь перед носом свои новые мобильные; местные канонично хилые ботаники в очках-лупах, ютящиеся на первых партах… Всё так типично и предсказуемо, что даже скучно. Как будто я попал на кукольный спектакль с банальным простеньким сюжетом, а куклы-актёры уже заняли исходные позиции и дожидаются сигнала к началу.

– Что встал в дверях? Пройти-то можно?

Обернувшись, вижу, что, пока я занимался изучением этих живых кукол, за мной уже выстроилась очередь страждущих, которым я мешаю войти. Отойдя от двери, пропускаю всех внутрь, несколько человек, однако, остаются в коридоре. Тот парень, что заговорил со мной, медлит немного, водя по мне серыми рыбьими глазами, потом ухмыляется:

– Значит, ты и есть тот новенький?

– Аояги Сэймей, – моментально подсказывает его спутница – высокая девица в очках с толстыми стёклами. – Тебя раньше не было в списке.

– Удивительная проницательность, – фыркаю я. – Даже имя выучили. Какая честь.

– Я слышал разговор нашей учительницы с директрисой. Ты правда учился в школе для одарённых?

– А ты спрашиваешь из зависти или простого любопытства?

Что-то не нравится мне эта разношёрстная компания… За спинами этих двоих стоят ещё два парня: один рыжий и с пирсингом в ушах, а другой показательно-образцовый, с гладко прилизанными волосами и в строгом костюме при галстуке.

– И какими же дарами делится с учениками та школа? Про наглость я уже понял.

– Иди лучше своей дорогой, – покачав головой, снова заглядываю в класс, где не изменилось ровным счётом ничего, только учеников ещё прибавилось.

– У нас теперь с тобой дорога одна, – улыбается девица. – Во всяком случае, в ближайший год. Может, познакомимся?

– Это лишнее. Ваших имён я всё равно не запомню.

– Ладно, ну его, – рыжий толкает её локтём в бок. – Идём, сейчас звонок будет.

Четвёрка проходит мимо меня в класс, девица ещё вполголоса бормочет что-то о том, что я странный. А я не странный, я действительно не собираюсь тут ни с кем брататься. Что бы из себя ни представляли эти люди, для меня они бесполезны. Так зачем тратить на них время или тем более завязывать знакомство, загружая мозг лишней информацией?

Ещё немного потоптавшись у дверей и так и не дождавшись учителя, всё-таки вхожу в аудиторию – пусть лучше все увидят меня до урока, чем учительница введёт меня под торжественную трель звонка, чтобы официально представить всему классу, с любопытством таращащемуся на новенького во все сорок глаз.

Свободных мест не так много: несколько на первых партах, куда садиться не хочется категорически, да одно у окна. Решив, что оно как раз по мне, подхожу к парте и сбрасываю сумку на стул. Краем глаза вижу, что все ненавязчиво следят за мной, однако пока не проявляя особого интереса. Не успеваю усесться, как кто-то тычет меня в спину карандашом. Дёрнув плечом, оглядываюсь и понимаю, что оказался в самом центре этой странной четвёрки: позади сидит тот парень, что пристал ко мне у дверей, рыжий теперь передо мной, а девчонка с прилизанным – справа.

– Это место Такахаси-куна. Лучше сам освободи.

Ну начинается… Что, мы как в младших классах, что ли? А так, по сути, и есть, доходит до меня. Это в Лунах все садились куда вздумается, и система ведения уроков была ближе скорее к университетской, а здесь самая что ни на есть школа. Со всеми вытекающими. И вытекать начинает уже с рассадки. Может, ещё не поздно дать отсюда дёру?

– Или что? – поднимаю я бровь. – Бедный Такахаси-кун расстроится, лишившись любимого стула?

– Сейчас сам у него спросишь, – усмехается этот парень и кивает на вход.

В распахнутые двери входит… нет, вшагивает существо такого внешнего вида, что я бы с ним рядом даже в автобусе не сел. Налысо бритый, в кожаной куртке с заклёпками – и как только в школу пустили? – на шее болтается цепь с какой-то неясной символикой… Если бы мы играли в ассоциации, я бы назвал слово «бандит».

Пока этот тип топает своими говнодавами на высокой шнуровке по классу, все как-то притихают и провожают его суеверными взглядами. У некоторых девушек, впрочем, к суеверию примешивается и изрядная доля похоти. Они точно мои ровесницы?

Он останавливается возле меня и складывает руки на груди, эти четвёро разом утыкаются каждый в свою парту. Это местный Глава, как я понял. Всё как всегда: коллективы меняются, а роли остаются, как в одном и том же неудачном спектакле, который раз за разом ставят всё новые труппы.

– Ты кто такой? – спрашивает Такахаси хриплым, ещё не до конца поломавшимся голосом, что с его устрашающим видом, мягко говоря, не вяжется.

– Определённо, человек, – отвечаю я, глядя на него снизу вверх. – Хотя тебе, как представителю явно другого вида, это с первого взгляда может быть не столь очевидно.

Проходит секунд пять, пока он осмысливает то, что услышал. За это время уровень шума в классе стремительно падает до минусовой отметки.

– Мне неинтересно, к какому виду ты принадлежишь. Я спросил: что ты тут делаешь?

– В такой позе люди обычно сидят, если и это неочевидно.

– Заканчивай с трёпом и вали с моего места.

– С твоего? Как угодно. Если предъявишь посадочный талон с номером этой парты.

Такахаси наклоняется ко мне, упираясь кулаками в столешницу.

– Эй, умник, лучше вали по-хорошему. Я тут всю жизнь сидел.

– В школе с рождения? Все пятнадцать лет – и всё в средней? Да ты, наверное, местный аутсайдер.

– Слушай, ты!

Такахаси внезапно хватает меня за ворот рубашки и вздёргивает наверх с такой силой, что ткань трещит.

– Нет, слушай ты. Слушай, – приходится вцепиться в его руку, пока я не остался голым, и понизить голос почти до шёпота: – Слушай меня очень внимательно. Сейчас ты отпустишь меня, отойдёшь и усядешься вон за ту замечательную первую парту. А если ещё раз ко мне приблизишься, искать себя будешь где-нибудь в загородном лесу с отсутствующей долей головного мозга, если он у тебя, конечно, имеется.

Такахаси молчит, только сопит сердито и губами беззвучно шлёпает.

– Немедленно, я сказал. Отпустил. Отошёл. Сел. Сейчас же.

Весь класс почти со священным трепетом наблюдает, как этот амбал выпускает из захвата мой ворот, разворачивается и, точно заведённая игрушка, вышагивает к первой парте, чтобы сесть, смирно уложив руки на колени, и уставиться пустым взглядом в доску.

Вышло ещё проще, чем с тем санитаром, – парень точно болван. Даже забавно… Нет, я пока передумал отсюда удирать.

– Ты что ему сказал? – изумлённо шепчет моя соседка, наклоняясь ближе.

– Вежливость решает любые проблемы, – улыбаюсь ей. – Самое главное – уметь правильно попросить.

Она распрямляется с таким выражением лица, словно только что постигла величайшую тайну вселенной, собирается спросить о чём-то ещё, но тут в класс входит учительница. Причём опознаю её как сенсея только по увесистому журналу, который она прижимает к груди, так бы решил, что это одна из учениц. Высокая, до безобразия красивая, как будто только что шагнула с обложки какого-нибудь модного издания. При её появлении Ушки почти у всех парней класса сами собой поднимаются. У кого-то, полагаю, не только Ушки…

Пока я вынимаю из сумки тетрадь и пару ручек, она интересуется, как кто провёл лето, и поздравляет всех с началом второго семестра. Я принимаюсь гадать, какой предмет она ведёт – так ведь до сих пор и не выяснил, – но тут она находит меня взглядом и широко улыбается.

– …Также к нам присоединился новый ученик. Его зовут Аояги Сэймей. Аояги-кун, быть может, вы выйдете к доске и расскажете что-нибудь о себе классу?

Все хором оборачиваются ко мне, а я застываю с карандашом в руке – с чего-то вдруг решил, что, если попал в класс раньше учительницы, меня минует унизительный ритуал самопрезентации. Но деваться некуда. Встав, медленно иду между рядами, на ходу прикидывая, как выкручиваться. Нет, я могу о себе рассказать. Рассказать что-нибудь такое, после чего меня запишут либо в преступники, либо в местные сумасшедшие.

– Я Учияма Рина, – сияет эта модель, когда я выхожу к доске. – Я буду вести у вас математику, если вы не знаете.

Она насмешливо поднимает бровь, явно намекая на то, что я не соизволил прийти познакомиться с ней до начала семестра.

– Спасибо, Учияма-сенсей, я запомню, – отвечаю ей такой же улыбкой и поворачиваюсь к остальным.

Все, кроме Такахаси, по-прежнему водящего глазами по доске, внимательно смотрят на меня, ожидая спича, – и что самое странное, смотрят со смесью интереса и расположения. Ни одной кривой или презрительной ухмылки, которые по сценарию должны доставаться новенькому в первый день. Что, наш класс – дружная семья? Или я за несколько минут ухитрился сделать что-то такое, что вызвало их доверие?

– Ну… – начинаю я, обводя всех глазами. – Доброе – надеюсь, для всех – утро, даже несмотря на то, что всем нам пришлось сегодня подняться в такую рань, от которой за лето мы отвыкли. – Половина класса дружелюбно смеётся, девчонки разглядывают меня уже заинтересованно. – Я Аояги Сэймей, о чём вам уже известно. И последние несколько лет я учился в школе для одарённых – хотя и об этом, как я уже понял, вам известно, – кошусь на того приставучего парня, подтверждающего мои слова парой кивков. – Я бы мог рассказать вам о себе довольно много, и на это ушёл бы не один час, потому что выделить что-то главное сложно, а с импровизацией у меня неважно. – Ещё один всеобщий смешок, уже посмелее. Такахаси наконец удаётся остановить блуждающие глаза на мне. – Не сочтите эгоистом, но в моей прежней школе учитель по математике был явно не её выпускником, а наверстать пробелы в этом предмете хотелось бы поскорее. Поэтому я не стану тратить ваше время и время Учиямы-сенсей, рассказывая свою биографию, которую всё равно никто не запомнит. – Девочка в первом ряду мило улыбается мне, несколько парней, тоже улыбаясь, согласно кивают. Ну и… финальный аккорд: – В любом случае, я надеюсь, мы с вами сработаемся и в ближайший год станем хорошими коллегами в нашем нелёгком деле.

– Замечательно, – кивает Учияма-сенсей под третью вспышку весёлого смеха, – я с удовольствием восполню все пробелы в ваших знаниях, можете садиться. Тогда, думаю, никто не будет против, если мы начнём с небольшой проверочной работы? Вдруг выявим пробелы ещё у кого-нибудь.

Даже новость о внезапной контрольной не сгоняет с губ всех учеников улыбки, которые сопровождают меня, пока я возвращаюсь за парту. Нет, по-моему, эти ребята ещё нормальные. Всё могло быть гораздо хуже.

Проверочная работа оказывается совсем лёгкой даже для меня. Наверное, потому, что в Лунах солидную часть материала приходилось изучать самостоятельно – уроки математики были всего раз в неделю, – из-за чего порой казалось, что эта наука по замороченности не уступает системной физике. Но когда передо мной ложится лист с заданием, понимаю, что подобные примеры мне уже знакомы. По крайней мере, сомнений в том, что я справился хотя бы с девятью из десяти, у меня нет.

Когда со звонком сенсей выходит из класса, парень-прилипала вылезает из-за парты, трое его друзей располагаются полукругом возле меня.

– Хорошая речь, мне понравилось.

Что, разборки? Или всё-таки братания?

– Я рад, что вас повеселил, – отвечаю сухо, скрещивая руки на груди.

– Здорово ты поставил на место Такахаси-куна.

– Скорее, усадил. Я думал, он самый популярный у вас в классе.

– Так и есть, – девчонка пожимает плечами. – Но… На самом деле его мало кто любит.

– Разве здесь нет противоречия? Обычно популярен всеобщий любимчик.

– Популярность можно по-разному заработать, – понизив голос, сообщает рыжий. Ну да, об этом уж я точно в курсе. – Такахаси все боятся. Странно, что тебе удалось его уговорить.

– Ничего не странно, Рафу, – фыркает девчонка. – Он просто вежливый.

– А, ну тогда конечно. Такого оружия к Такахаси ещё никто не применял.

– Сработал эффект неожиданности, – хмыкает прилипала. – Ну что, Аояги, знакомиться будем? С коллегой-то…

Я молчу, пока плохо понимая настрой этой компании, но тут этот парень беззлобно усмехается и протягивает мне руку:

– Амида-кун. Фамилию, так и быть, не запоминай, раз дорожишь свободным местом на жёстком диске, – пальцем другой руки он выписывает несколько кругов у виска.

– Имя запомню, – киваю на протянутую ладонь: – Своими руками тоже дорожу.

– Ладно… драгоценный, – улыбается он, ничуть не обидевшись. – Будем знакомы. Это моя подруга Ханако. Это Рафу, – рыжий парень поднимает ладонь. – А это Масамунэ, – прилизанный кивает. – Мы тут… местные заучки. А ты, наверное, тоже из наших – видел мельком твой табель.

А вот это уже интересно.

– Дай угадаю, – я сощуриваюсь, – а ты сын какого-нибудь учителя или, скорее, завуча.

Его лицо моментально вытягивается, Ханако с Рафу переглядываются.

– Как ты узнал?

– Говорю же: угадал.

– Врёшь.

– Вот ещё. Перед уроком ты сказал, что слышал разговор учительницы с директрисой. Вряд ли бы они стали обсуждать ученика в коридоре или классе. Значит, в это время ты был в директорском кабинете или в учительской. Журнал принесла Учияма-сенсей – за ним ты заходить не мог. Так или иначе, если даже у тебя был повод зайти в учительскую, они не прекратили разговор – значит, обсуждать кого-то при тебе обычное дело. Я знаю директрису, я ведь учился здесь в начальной школе, она бы не позволила себе говорить об ученике при ком-то постороннем. Выходит, ты таковым не являешься. И ты видел мой табель, который хранится в моём личном деле там же. Ты бы не стал пробираться в учительскую тайком, только чтобы на него взглянуть. Значит, твоё присутствие никого не смущало. Ну и ты сам сейчас сказал, что вы местные заучки. Будь вы обычными учениками, общались бы вон с теми ботаниками и сидели бы на первых партах или на последних. Но у вас лучшие места во всём классе после Такахаси, которого я отсюда выжил. То, что вы сидели рядом с ним и ходите обособленной группкой, выдаёт в вас некую местную элиту. А этого бы не было, да и сам Такахаси посадил бы возле себя своих друзей, а не вас, не будь вы полезными людьми. А полезным в такой школе можно быть, только будучи чьим-нибудь близким родственником. Скорее ребёнком. И скорее завуча – ведь учителя не имеют в школе власти, кроме как по своему предмету. Итак, я что-то упустил? Или где-то ошибся?

То, что я сижу, а они стоят, не мешает им смотреть на меня снизу вверх. Проходит несколько секунд, прежде чем Амида наконец закрывает рот и трясёт головой.

– Ух ты… Впечатляет. Ты случайно не из американской разведки?

– Нет, просто умею наблюдать и анализировать, – и, ухмыльнувшись, добавляю: – Хобби такое.

– Полезное хобби, – Амида оценивающе прищуривается, практически копируя моё выражение лица. Мы друг друга поняли.

Как ни странно, моя теория подтверждается и на примере самых обычных людей самой обычной школы. Нет любви, нет дружбы – есть только выгодные партнёрские отношения. Самые надёжные, самые прочные и самые удобные. Без обязательств, без разборок и без обид. Гармония в чистом виде. А кто убеждает себя в обратном, тот лишён самодостаточности и занимается самообманом.

После ещё трёх уроков мои новые знакомые провожают меня в столовую, несмотря на то что располагается она ровно там же, где и в корпусе начальной школы. Здесь мы садимся за один стол – и это выходит как само собой разумеющееся, хотя никто никого не приглашал и никто ни у кого разрешения не спрашивал. Они принимаются пытать меня вопросами о прежней школе, я незаметно перевожу разговор на другие темы, поскольку не настроен что-то выдумывать. За неполный час им удаётся рассказать о себе довольно много и тем самым сложить моё о них впечатление.

Все из хороших семей, отличники, у каждого есть внеклассные кружки или более-менее увлекательные хобби, предсказуемо не связанные со спортом. Вдобавок не дураки и не раздражают – что для меня является решающими факторами при выборе круга общения. По завершении учебного дня мы прощаемся у входа на тёплой ноте, они идут к воротам, а я – за Рицкой.

Подводя итоги… Всё вполне терпимо и не так ужасно, как рисовалось с утра. В коллектив я, можно сказать, влился, и без особых усилий. К концу дня начал отлавливать девичьи шепотки за спиной. Что я странный – это уже затёртый штамп. А вот то, что милый и симпатичный… Нет, такое слышал впервые. Ну ладно, не впервые. Слышал о себе, что красивый. Аж два раза. Но от Агацумы не считается – у него же альтернативная логика, а как следствие, и вкус. Эти девицы ещё и Ушки мои обсуждали, как я понял. Не расслышал, правда, но о чём ещё можно сказать: «такие хорошенькие»? В нашем классе, кстати, ни одного Безухого нет – все такие приличные и правильные…

С учителями вроде бы тоже контакт налажен, по крайней мере с теми, с которыми сегодня встречался. Только один учитель, по химии, строгий старик, хоть и адекватный. Остальные трое, не считая Учиямы-сенсей, просто толковые и относятся к своим предметам без фанатизма.

Возвращаясь из школы вместе с Рицкой, которому пришлось ждать меня почти два часа, вместо того чтобы за пятнадцать минут самому дойти до дома, предлагаю сверить наши расписания и ждать друг друга только в том случае, если количество уроков совпадает. Пусть у него урок идёт сорок пять минут, а у меня – пятьдесят, ждать меня меньше получаса – это всё-таки не два. При беглой сверке выясняется, что только в пятницу у нас с ним по четыре урока, да во вторник он задерживается в классе на дежурство. Но в итоге Рицка вынужден согласиться хотя бы на такой вариант.

Когда постоянно вызываешь пары на битвы сам, поневоле привыкаешь чувствовать себя хозяином положения. Сам выбираешь и удобное время, и подходящее, уже проверенное место. После сражения с Lightless у реки я тестировал и другие локации: заброшенные стройки пригорода – благо живём мы на окраине Токио, – безлюдные ночные заводы, даже спортивные площадки. Но в мыслях раз за разом возвращался к уютному мосту, под которым мы прятались от дождя, журчанию воды и прячущей берег от посторонних глаз насыпи. Да и от дома это совсем близко – Соби не прогадал. Так что последние поединки я стал назначать именно там.

Откровенно говоря, системная дуэль считается мероприятием, в котором заинтересованы обе пары, имеющие – кто бы кого ни вызвал – равные привилегии в переговорах о месте и времени встречи. Но я научился бросать вызов так, чтобы у противников не было шанса навязать мне свои условия. Обычно всё проходит по одному и тому же сценарию. Я набираю номер Жертвы, представляюсь и, не дожидаясь ответных реплик, предлагаю сражение у реки следующим вечером в максимально поздний час, чтобы она не могла отговориться тем, что работает или учится. Жертва на том конце провода, разумеется, на автомате отвечает, что вызов принят. После чего я быстро, но вежливо прощаюсь и нажимаю отбой, пока фраза не продолжилась предсказуемым «но…». И на этом всё. Перезванивать мне, чтобы скорректировать время или место встречи, никому гордость не позволяет, как и просто не прийти на битву. Таким образом, противник является в удобное мне время на берег реки, где его уже ждём мы, чтобы не давать возможности осмотреться.

Хотя и без этого преимущества мы бы одерживали одну победу за другой: Соби почти не использует подручные средства для атаки или защиты – предпочитает бить одними словами. Как-то раз я его спросил, почему так. Он ответил, что пусть берег мы хорошо изучили, но рано или поздно нам придётся биться в новом месте, где фора будет уже у соперника. Так что лучше не привыкать к тому, что под рукой всегда есть удобные камни или арматура.

К концу сентября к списку наших побед добавляются ещё четыре – и все противники, конечно, подопечные Минами. И я уже настолько привык к этому однообразному конвейеру, отправляющему на свалку одну пару за другой, что вызов нам становится для меня неприятной неожиданностью.

Звонок настигает меня прямо в школе, к счастью уже после уроков. Мы с Амидой-куном и остальными идём от выхода к воротам, обсуждая результаты последнего теста по химии, который я чуть не запорол, когда телефон в кармане принимается назойливо жужжать. Поскольку иных звонков, кроме как от Соби или Хироши, я не жду, несколько секунд с удивлением вглядываюсь в незнакомый номер. Прежде чем ответить, торопливо прощаюсь с одноклассниками и поворачиваю в противоположную сторону.

– Слушаю.

– Beloved?

Мужской голос, низкий и немного ленивый. Уже по одному слову могу определить, что этого человека я не знаю и что он явно уже не ученик «Семи Лун».

– Да, это я, – хочу спросить, кто это, но собеседник меня опережает:

– Добрый день. Моё имя Сува Таро, хотя большинству системных я известен как Deathless.

Я замедляю шаг, пока не останавливаюсь вовсе. Бессмертные… Вот об этой паре я точно знаю. Нам о них рассказывал старик-Киносита, как об одних из своих лучших выпускников. Всё в пример ставил, как выдающаяся Жертва овладела основами ментальных техник за пару занятий, а мы, лентяи и недоучки, и за несколько месяцев никак не можем научиться, и сидеть нам приклеенными к партам после занятий вечно… и всё в том же духе.

– Почему-то мне кажется, что вы обо мне слышали, – тем временем усмехается Сува, верно истолковав моё замешательство.

– Но кажется, и вы обо мне, раз позвонили, – нахожусь я, возобновляя шаг.

– Всё верно, это действительно так. О вас уже многие слышали. Восходящая звезда Системы, лучшая Жертва школы с сильнейшим Бойцом… Похоже, ваша слава вас опережает.

– Или идёт в ногу, – холодно возражаю я.

– Давайте и проверим. Вы не против, Аояги-сан?

Я, пожалуй, не против, но мне нужно немного потянуть время, чтобы придумать, как назначить поединок на своей территории. К внезапному вызову, да ещё и от такой известной пары, я оказался не готов.

– Сперва ответьте, откуда у вас мой номер.

– Хм, – в трубке слышится характерный вдох от затяжки сигаретой. – Признаться, я ожидал другого ответа, однозначного и решительного, как от человека, которого мне и характеризовали подобным образом.

Первая проверка для меня – развод на типичное «слабо», разозлюсь ли я, обижусь ли, скажу ли что-то резкое. Но я уже отучился огрызаться, оправдывая прогнозы противника.

– А я, признаться, не ждал ухода от ответа на простой вопрос. Или вы добыли мой номер способом, о котором лучше не распространяться?

– Ну что вы, Аояги-сан, вы не настолько важны для меня, чтобы идти сомнительными путями в этом деле. Но интересны, поэтому я и предлагаю вам поединок. А номер ваш имеется в анкете, в списке. Сама анкета появилась сразу же, как вы перевелись на экстернат, а номер – недавно. Видимо, одна из пар, с которой вы сражались, обратилась в базу данных.

Кому, интересно, руки за это оторвать?! Что, выходит, теперь всем системным известен мой номер?

– А вы неплохо осведомлены обо мне – для человека, не считающего меня важным.

– Я, как и прочие опытные Жертвы, предпочитаю выяснить как можно больше о противнике заранее. Но никаких трюков здесь нет – просто в данный момент я как раз смотрю на вашу анкету и анкету вашего Бойца.

Удачно, нечего сказать. Самих Deathless в списке нет – я бы запомнил. Очень удобно оставаться в тени, имея на руках всю информацию о сопернике. Я и сам не планировал появляться в этом списке, но меня внесли туда, не спросив разрешения. И теперь положение неравное: Сува сейчас уже изучает Имена пар, которых мы одолели, а сам для меня – полностью закрытая книга, набор слухов, сплетен и восхвалений Киноситы. Не очень крепкий фундамент.

– Хорошо, принимаю вызов, – говорю я, помедлив, – предлагаю в…

– Не хотелось бы вас прерывать – ведь это так невежливо, – но в ваших предложениях на данном этапе я не нуждаюсь. Я вызываю вас завтра в полночь на центральную аллею парка Кинута. Кажется, это совсем рядом с вашим домом – вам будет нетрудно добраться. Теперь решение за вами.

Да… Я догадывался, что не ко мне первому пришла идея ставить соперника перед фактом. Только себя в роли жертвы подобной стратегии не представлял.

– В Кинуте даже по ночам бывают люди. Это опасно.

– О, не волнуйтесь, Аояги-сан, я знаю очень удобное и тихое место, уже не раз нами опробованное. Мы вас проводим.

Отлично просто. Парк не маленький, это их опробованное место может быть где угодно – даже смысла нет гадать, где именно. А нас они торжественно встретят на центральной аллее и конвоируют туда, куда нужно.

А варианты?

– Хорошо. Согласен.

– Вот и прекрасно. Тогда до встречи завтра в полночь. Всего хорошего.

В трубке пульсируют гудки, и я с досадой захлопываю телефон. Надо же было так влипнуть. И место встречи не наше, и о паре этой почти ничего не известно, кроме красноречивого Имени, и старше они меня лет на столько, сколько я живу... Одна надежда теперь на Соби – вдруг он знает больше моего.

Быстро набрав ему, по привычке жду, что он ответит сразу же – суббота ведь, он должен быть дома. Но в динамике тянется уже, наверное, гудок десятый, прежде чем он наконец снимает трубку.

– Почему не отвечаешь так долго?

– Здравствуй, Сэймей. Прости, я на занятиях.

Ах, да. Он ведь тоже по субботам учится.

– Есть разговор. Приезжай в парк Кинута немедленно. Встретимся у Западного входа.

– Сэймей, – его голос становится тихим и напряжённым, – я сейчас в университете. У меня лекция.

А то я, дурак такой, с первого раза не понял!

– Да мне всё равно, что там у тебя. Бросай всё и приезжай.

– До конца лекции осталось двадцать минут, я не думаю, что смогу уйти…

– Тебя там к стулу, что ли, привязали? Или ты ходить разучился? Собрал вещи, встал и ушёл.

– Сэй…

– Хватит препираться! Тебя Жертва твоя зовёт! Чтобы через полчаса был у входа. Это приказ. Быстро, Соби!

Захлопываю телефон и вздыхаю. Идиот какой, а? Вот одного всё никак понять не могу: к чему спорить, если в итоге всё равно выйдет по-моему? Только время терять на праздную болтовню. Да и можно подумать, он не знает, что я бы не стал его дёргать попусту. Мы с того… эпизода не сказать чтобы много общались. Голову-то нужно включать хоть иногда.

Про себя порадовавшись, что хотя бы у Рицки сегодня нет уроков и мне не нужно встречать его, отправляюсь прямиком к парку, где приходится ждать Соби ещё минут пятнадцать, несмотря на то, что его университет находится неподалёку. Наконец он появляется – запыхавшийся, в распахнутом пальто, зажимающий подмышкой жёсткую папку, идущий торопливым широким шагом. Подойдя ко мне, переводит дыхание, стряхивая прилипшую ко лбу чёлку.

– Прости за опоздание, Сэймей, я…

– Не интересно, – отрезаю я. – Прибереги оправдания для сенсеев. Идём.

Через ворота мы попадаем на ту самую центральную аллею, Соби тут же закуривает. Порыв ветра бросает мне в лицо облако дыма, нос моментально закладывает, я отворачиваюсь.

– Убери эту дрянь! С тобой рядом идти противно.

Соби теряется на пару секунд, но потом послушно бросает тлеющую сигарету на землю.

– Молодой человек, постыдились бы мусорить в парке! – раздаётся за спиной возмущённый возглас, на который мы оборачиваемся.

Позади нас стоит полная женщина в возрасте, неподалёку от которой нарезает круги явно скучающий мальчишка.

– Я сожалею, – невыразительно откликается Соби, глядя будто сквозь неё.

– Ещё бы! А вы знаете, что фильтр сигареты может разлагаться до десяти лет, нанося огромный вред природе?

Интересно, она из «зелёных», или ей просто поболтать не с кем?

– А вы знаете, что ваш внук сейчас затоптал куст азалий и вообще прыгает прямо по клумбе, нанося природе не меньший вред? – не выдерживаю я. – А мусор весь к вечеру уберут.

Она обиженно фыркает и идёт к выходу, что-то продолжая бухтеть себе под нос.

– Перестань ухмыляться, – говорю я, глянув на Соби. – Я не за тебя заступался. Пошли сядем.

Свернув с аллеи, мы устраиваемся на лавке под пышным клёном, вдали от снующих туда-сюда прохожих. Соби опять тянется к карману за сигаретами, но под моим взглядом оставляет попытку ещё потравить меня дымом.

– Нас вызвали, – сообщаю я, закидывая ногу на ногу. – Deathless. Завтра в полночь. Встреча прямо тут. Планируют отвести нас биться в какое-то укромное место.

– Это нехорошо, – меланхолично комментирует Соби, раскрывает папку и принимается что-то задумчиво рисовать на чистом листе.

– И это всё, что ты можешь сказать?

– Deathless? – он пожимает плечами, не отрываясь от своего занятия. – Выпустились около двадцати лет назад, не проиграли ни одной битвы, дважды принимали участие в школьных показательных дуэлях, Жертва прекрасный менталист, Боец в защите любит использовать подручные средства…

– Скучно. Я думал, ты расскажешь мне о них что-нибудь более ценное.

– Я не пересекался с ними в школе, знаю о них только по рассказам сенсе… сенсеев.

Заглядываю ему через локоть: на листе уже появились рваные очертания замкнутого пространства, теперь рождается и фигурка человека с поднятой рукой.

– Ну и? Больше ничем не удивишь?

– Я думаю, Сэймей, – помолчав, он странно косится на меня. – Они сами нас вызвали?

– Сказал же, что да. Чем ты слушал? Сува, их Жертва, позвонил час назад.

– Откуда он знает твой номер?

– Мы теперь в списке, – я морщусь. – У всех на виду, как на витрине. А себя-то они оттуда убрали, очень удобно…

– Сэймей, – Соби вдруг решительно захлопывает папку и поворачивается ко мне. – Нужно отменить поединок.

– Что? Ты в своём уме?! Я за все годы ни от одного поединка не отказался и ни один не отменил. Это же…

– Послушай меня, – говорит он напряжённо, – нам нельзя с ними сражаться. Они старше, они опытнее, они сильнее. Нам их не победить.

– Ты где успел головой приложиться, пока сюда нёсся?

Соби кладёт папку на лавку и, хмурясь, водит глазами по моей куртке.

– Я знаю о них ещё кое-что. С чужих слов, но… источнику верить можно.

– Говори, – киваю я, сразу мрачнея при упоминании этого «источника».

– Сэймей, они ведь Лишённые смерти.

– И что?

– А то, что они сражаются нечасто, потому что не каждая пара соглашается вступать с ними в бой. Не догадываешься, почему?

– Не люблю угадайки.

– Им нравится подтверждать своё Имя, и…

– Не тяни.

– Сэймей, – Соби серьёзно смотрит мне в глаза, – они из тех редких пар, что не оставляют после себя соперников.

– То есть их ставка не полный вывод, а… смерть?

– Да. Этот бой будет до смерти.

На несколько минут мы замолкаем. Я пялюсь перед собой, обдумывая услышанное, а Соби вскоре опять принимается за рисование, то и дело на меня посматривая.

Дуэли на смерть – это не феномен, в Системе не запрещены, но, тем не менее, явление довольно редкое. Некоторые пары убивают противников время от времени – неважно, случайно или желая добить после жёсткого боя, – но когда убийство – не исключение, а правило…