Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 76 страниц)

– Что?! Так нечестно! – Гомон кидается к Бойцу, но Нисей преграждает ей путь.

– Сэй, мне держать этого здесь?

– Нет, давай по старинке.

Нисей подходит к Токино и метким ударом в висок выключает его из действительности, затем выгружает Систему. Микадо плачет, глядя на бессознательного Бойца, которого Нисей подтаскивает за ноги к дереву. Минуту спустя Фудзивара уже сидит, накрепко привязанный к стволу припасёнными верёвками, так и не придя в сознание.

– Что скажешь теперь, Микадо? Полезен оказался твой Боец?

– Это подло! – всхлипывает она. – Ты даже не дал ему времени подготовиться!

– Подготовиться? Это была настоящая полевая битва. Ни один противник не дал бы вам времени приглаживать пёрышки. Если твой Боец не слишком расторопен, то, скорее всего, он становится мёртвым Бойцом. Но не бойся, – усмехаюсь я, когда она зажимает ладонями рот, и подхожу ближе, – я не собираюсь его убивать. Пусть твой рыцарь пока остаётся со своей королевой.

В этот момент «рыцарь» наконец приходит в себя и слабо мычит – Нисей догадался заткнуть ему рот, так что возмущений Фудзивары мы, к счастью, не услышим.

– Микадо, посмотри на меня и внимательно послушай, – я беру её за подбородок и заставляю повернуть голову ко мне. – Будет он жить или умрёт, сейчас зависит только от тебя. Я хочу, чтобы ты честно отвечала на мои вопросы, поняла меня?

Она хмурится и торопливо кивает. Но этого недостаточно. Собравшись, внимательно вглядываюсь в её зрачки.

– Ты будешь говорить мне только правду. Ты не сумеешь солгать. Ты ответишь на все мои вопросы. Ясно?

Её глаза застывают на мне. Она становится такой внушаемой, когда боится…

– Да, Сэймей, – испуганно шепчет Микадо.

– Хорошо. Когда тебя арестовали, ты была с Токино?

– Да, но ему не позволили ехать со мной.

– Куда тебя поместили?

– В изолятор.

– Кто тебя допрашивал?

– Они все. Вместе и по отдельности. Сначала Кунуги-сан, потом Минами-сенсей, потом Чома-сан…

Токино протестующе хрипит, но Гомон его не слышит.

– Ты рассказала им, что это я скачивал данные?

– Да.

– Ты рассказала, что я передавал их «Белому орлу»?

– Да.

– Ты рассказала, что дала мне свой пароль?

– Да.

– Ты рассказала, что я оставил «жука» в щитке?

Она вдруг моргает, и её глаза широко распахиваются.

– Н-нет…

Мои брови удивлённо поднимаются.

– Говори правду, Микадо! Ещё раз: они знают, что я оставил «жука» в щитке ограды?

– Я даже не вспомнила об этом… Я только рассказала, что ты перевёл управление системы безопасности на пункт охраны, и они сразу вернули всё как было.

– «Жук», Микадо! Он всё ещё там?

– Н-не знаю… Наверное.

Я отхожу от неё и запускаю руки в карманы. Мой «жук»… Крохотное устройство, которое слепил однажды Хидео и с гордостью мне его вручил. Сам по себе «жук» безвреден, он просто вклинивается в систему наблюдения, считывает все пароли для доступа и выжидает, пока к нему не подключатся. Удобная штука для быстрого проникновения. Если требуется спешное вторжение, то, чтобы вырубить всю систему, уже не нужно второй раз идти к щитку, расположенному на внутренней стороне ограды, у контрольного пункта. Достаточно просто подключиться к «жуку», взломав запасной пульт управления, который находится, по счастью, с внешней стороны. Если Нана не сменила все пароли… значит, мой «жук» до сих пор в деле.

«Жуком», кстати, назвала устройство Микадо, за очевидное внешнее сходство. Она бы ничего и не знала о нём, если бы мне не потребовалась её помощь: она отвлекала охрану, пока я возился в щитке.

Так что получается? Теперь у Гомон появилась ещё одна пикантная деталь, которой она может поделиться с Советом. Нужно бы сделать так, чтобы её язык оставался ровно там, где ему и место. А значит, расправляться с Фудзиварой пока нельзя.

– Умница, Микадо, – говорю я с улыбкой, снова возвращаясь к ней. – Рад, что хоть один мой секрет ты умудрилась не разболтать. А теперь слушай меня ещё внимательнее, чем прежде. Если ты хоть кому-то скажешь о «жуке», или о том, что меня видела, или о том, кто вызвал Токино последние два раза… Я сотру твоего Бойца в порошок. Ты не сумеешь его защитить. А после того, что я с ним сделаю, тебя саму уже некому будет защищать. Ты поняла меня?

– Поняла, – быстро шепчет Микадо, облизывая пересохшие губы.

– Микадо, ты никому не скажешь об этой встрече.

Дождавшись нервного кивка, я разворачиваюсь и уже собираюсь приказать Нисею освободить Токино и переместить нас в Яманаси, как вдруг Гомон бойко выкрикивает мне в спину:

– Но только при одном условии!

Токино панически мычит, у Нисея вырывается смешок. Я медленно оглядываюсь.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что никому ничего не скажу, но только при одном условии, – её глаза гневно сужаются. Как интересно…

– Ты что-то перепутала, Микадо. Кажется, жизнь твоего Бойца – это и было твоё условие.

– Это не моё условие, а результат твоей подлости! Я не собираюсь рассказывать Совету, что ты жив. Но я должна знать… – её голос срывается, и она опускает голову. – Я должна знать, что ошибалась. Что если бы я промолчала, ты бы выполнил обещание и взял бы меня с собой.

Акаме бросает быстрый взгляд на меня и, что-то углядев в моём лице, тихо бормочет:

– Остановись, дура.

– Микадо, – улыбаюсь я, – забирай Бойца и иди к чёрту.

– Нет! – она смело вздёргивает голову, хотя в глазах стоят слёзы. – Сначала ты сделаешь то, что я скажу. И тогда я тебя не выдам.

Девочка, ты правда думаешь, что находишься в том положении, чтобы торговаться? Или у тебя совсем нет инстинкта самосохранения? Или тебе так пришлась по душе роль того, кто контролирует ситуацию? Знай же, что для контроля нужно нечто большее, чем простое бахвальство.

– И что же я должен сделать? – насмешливо спрашиваю я.

– Я знаю, что ты злишься на меня. Но докажи, что все твои слова не были ложью. Сделай это…

– Что именно?

Она сглатывает и несколько секунд мнётся.

– Забери мои Ушки.

Акаме присвистывает, Токино отчаянно трепыхается в путах. Я чувствую, как кровь закипает в венах, и злобно сжимаю кулаки. Больше всего на свете мне сейчас хочется убить её. Не в поединке, нет. Задушить собственными руками и с удовольствием смотреть, как её глаза вылезут из-под век и лопнут.

– Я не собираюсь даже прикасаться к тебе.

– Тогда я всем расскажу, что ты жив! – выкрикивает она сквозь слёзы обиды.

– Не расскажешь, – тихо отвечаю я. – Не посмеешь.

– Расскажу! Я…

Она осекается, когда я поднимаю ладонь.

– Ты правда так хочешь расстаться с Ушками?

– Да, – всхлипывает она.

– И тогда ты будешь молчать?

– Да.

– Ладно, Микадо, – улыбаюсь я. – Будь по-твоему. Нисей, возьми её.

На несколько секунд становится так тихо, словно у реальности выключили звук. Облегчение, едва проступившее на лице Гомон, постепенно сменяется ужасом. Акаме смотрит на меня в упор, неверяще моргая. Первым приходит в себя Токино и принимается ожесточённо барахтаться и мычать.

– Нет… – Микадо медленно отступает назад.

– Нисей, мне повторить приказ?

– Что ты имеешь в виду?..

– Ровно то, о чём ты подумал. Наш уговор: молчание в обмен на Ушки. Так забери их.

– Не надо… – Микадо плачет и отходит всё дальше.

– Нисей, возьми её. Это приказ.

Делаю посыл по Связи, чтобы Акаме не сомневался в серьёзности моих намерений. Он дёргает плечом, подходит к Гомон и хватает её за руки. Короткая борьба, вскрик – и вот она уже лежит на земле, придавленная его телом. С абсолютно непроницаемым лицом Нисей заламывает её руки и задирает юбку. Слышится треск ткани и протяжный визг. Он зажимает ей губы ладонью.

Смотреть там не на что, и я подхожу к Токино, не отрывающего от неё мокрых глаз. Он уже не мычит и не дёргается, просто тянется в ту сторону так, что под верёвками проглядывают красные вмятины на коже.

– Эй, ты, – я пинаю его в ногу, заставляя обратить внимание на себя. – До тебя донесу информацию персонально. Если хоть одно слово, произнесённое сегодня здесь, станет кому-то известно, я заставлю тебя смотреть на это ещё раз. А потом заставлю её смотреть на то, как убиваю тебя. Надеюсь, ты это запомнишь.

Токино опускает голову и вздрагивает от бессильного плача. Гомон ритмично вскрикивает, но уже не вырывается.

– Нисей, довольно, – говорю я через плечо.

Он тут же поднимается и застёгивает брюки. Лицо по-прежнему каменное. Микадо, плача навзрыд, медленно садится, пытается поправить юбку. Одно Ушко уже почти отпало и держится на тонкой полоске шерсти, другое по-прежнему на месте. Я указываю Нисею на них.

Акаме наклоняется, рывком отрывает сначала одно, потом другое и кидает Гомон на колени. Она в ужасе стряхивает их и отползает от нас.

– Твои Ушки, Микадо, – улыбаюсь я. – Всё, как ты хотела. Теперь, надеюсь, мы договорились?

Она в прострации ощупывает голову, натыкается на две проплешины, принимается снова рыдать. Потом прячет лицо в коленях и загораживается волосами.

– Сэй, думаю, до неё дошло. Идём.

Акаме тянет меня за рукав, но я дёргаю рукой, высвобождаясь.

– Нет, постой. Ещё кое-что. Отрежь её волосы. Под корень.

Нисей открывает рот, видимо, собираясь спросить зачем, но вовремя одумывается и вынимает из кармана складной ножик. Микадо даже не сопротивляется, когда он, обойдя её сзади, наматывает волосы на кулак, заставляя выгнуть шею, и принимается грубо срезать длинные пряди. Она смотрит мне в глаза остановившимся, полным ужаса взглядом.

Мимоходом отмечаю, что теперь, без волос, она выглядит куда старше и даже… красивее, если сейчас вообще уместно об этом думать.

Закончив, Нисей отряхивает ладони от прилипших волос, убирает нож и возвращается ко мне. Обессиленная Микадо падает на грязную землю, затем приподнимается на руках и снова заглядывает мне в лицо.

– Почему?.. – шепчет она срывающимся голосом. – Почему ты это делаешь?..

Я вдруг вспоминаю, что уже где-то слышал нечто похожее… Или скорее читал. Да, в той странной книге, по ошибке попавшей в школьную библиотеку. Я помню, что именно этот вопрос задала девушка в самом конце. И помню, что именно ответил убийца.

– Просто так.

– Что? – её глаза расширяются. – Без причины?..

– Микадо, – я резко наклоняюсь, и она отшатывается. – Я не тот человек, с которым ты захочешь ещё хоть раз встретиться. Но я тот, кто захочет ещё раз встретиться с тобой, если о сегодняшнем дне кто-то узнает. Поэтому… Навсегда меня запомни. И навсегда забудь.

Я отхожу на несколько шагов и протягиваю руку, на которой в ту же секунду смыкаются пальцы Нисея.

– Это было мерзко даже для тебя, – качает он головой, когда лесная поляна сменяется очертаниями маленькой улочки, а ноги наконец касаются твёрдого асфальта.

– Я не намерен это обсуждать, – бросаю я, направляясь к дому Чияко. – Тема закрыта раз и навсегда. Чёрт, что ты делаешь?..

Раздражённо оглядываюсь, когда слышу чирканье зажигалки, и в нос забивается удушливая вонь дешёвых сигарет.

– Ну а что такого? – невнятно бормочет он, зажимая сигарету зубами. – После секса закурить – святое дело.

– Да ты ещё более мерзок, чем я.

Вообще-то, я немного удивлён, с какой лёгкостью Нисей исполнил мой приказ, и не перестаю гадать, сделал бы для меня нечто подобное Соби?..

– Не более. Ровно настолько же, – ухмыляется он. – Хидео, наверное, будет в ярости, когда узнает.

– Зато порадуется, когда узнает про «жука». Расскажи им всё. Пусть думают, как это использовать. Эй, куда собрался?

– Домой, конечно, – Нисей удивлённо тычет пальцем на дверь.

– Вот ещё! Ты весь грязный и вдобавок от тебя воняет.

– Ну а чей это был приказ?

– Не смей сюда являться, пока не примешь душ и не приведёшь себя в порядок.

– Да где я тебе сейчас душ посреди ночи найду?!

– Мне плевать, – отрезаю я, хлопая дверью у него перед носом.

Сам не знаю почему, но я чертовски зол. То ли на Нисея, то ли на идиотку Гомон, то ли на то, что пришлось стать свидетелем чего-то куда более грязного, чем даже сжигание того парня заживо.

При воспоминании о Гомон на губах расцветает ухмылка. Нисей, конечно, не понял, зачем я приказал отрезать ей волосы. Но это же так просто… Ещё очень долго, пока они отрастают, она будет глядеть на себя в зеркало и вспоминать обо мне. О том, что я сделал. О том, что мог сделать и не сделал. И о том, что ещё могу сделать, если она вякнет кому-то хоть слово. Что ж… По крайней мере, одной проблемой меньше.

====== Глава 49 ======

На следующие полтора месяца главными действующими лицами нашей пьесы становятся Bloodless, без устали ломающие голову над тем, как именно проникнуть в школу и как использовать для этого «жука». Кинг уже не торопит меня, а мне незачем торопить их. Всё идёт своим чередом.

Рицку переводят в новую школу, и со дня на день он должен наконец отправиться на уроки. Это вполне логично. Никому бы не пришло в голову заставлять ребёнка сидеть в классе, где умер его собственный брат. Хотя в переводе посреди семестра тоже ничего хорошего не наблюдается.

И вроде бы пока всё происходит так, как я планировал, но в какой-то момент ловлю себя на том, что есть одна деталь, паршиво вписывающаяся в окружающую меня обстановку. Я сам.

Пока Хидео и Юрио заняты делом, я продолжаю отсиживаться в четырёх стенах на богами забытой окраине префектуры Яманаси. Единственная доступная связь с внешним миром – это компьютер. В умении налаживать контакты и убеждать мне не откажешь, поэтому, даже не видя собеседников, мне довольно скоро удаётся найти и сманить на нашу сторону ещё несколько мятежно настроенных пар. Себя я, конечно же, не раскрываю, и в ход идёт имя Хидео, но даже его хватает, чтобы наше подполье слегка обогатилось.

Но на этом всё. Больше я отсюда не способен ни на что, и вскоре собственная бесполезность начинает тяготить. А невозможность выйти на улицу, которой я поначалу радовался, превращает пребывание в доме Чияко в тюремное заточение.

Нисей, который, как я думал, должен развлекать меня и скрашивать томительные дни ожидания, наоборот лишь раздражает, и я стараюсь видеться с ним только по необходимости. Со скуки я даже начал играть с кошкой и немного помогать Чияко в саду, но этих примитивных занятий не хватает, чтобы хоть ненадолго избавиться от звериной тоски. Настоящая, наполненная событиями жизнь проходит где-то вдалеке, куда «умершим» путь заказан, но ни в одном из окружающих людей я не чувствую того, кто выступил бы связующим с ней звеном.

– Мне так хочется сделать для Сэй-сана что-то хорошее, – однажды говорит Чияко Накахире, не подозревая, что я стою в коридоре. – Ты ведь знаешь, что у него завтра день рождения?

– Нет, не знал. Мне всё равно, – Накахира раздражённо гремит посудой.

– Он хоть начал есть сегодня?

– Как и вчера, даже не притронулся. Наверное, ему пора начать обедать в ресторанах, раз моя стряпня не по душе.

– Он очень грустный в последнее время, а я даже не знаю, как его развеселить.

– Мы ему не циркачи, сенсей. Если ему скучно, пусть сам себя развлекает.

Наступает пауза, и я собираюсь войти на кухню, полагая, что разговор уже окончен. Но тут Чияко громко цокает языком.

– Боюсь, что всё не так однозначно. Ему не просто скучно, это тоска иного рода.

– Всё дело в его брате. Он бросил его, вот теперь и тоскует. Поделом.

– Кто знает… – Чияко хмыкает. – Можно тосковать по кому-то, а можно без кого-то. Думаю, у Сэй-сана второй случай.

– Не вижу разницы.

– Потому что ты ещё слишком юн, Накахира-кун.

– Сенсей! – судя по возмущённому воплю, Чияко опять любовно ерошит Накахире волосы, чего он терпеть не может.

Прислонившись затылком к стене, глубоко вздыхаю. Рицка… В последние годы мы могли так подолгу не видеться, что сейчас это кажется чем-то обыденным. С Рицкой всё хорошо – этого знания мне достаточно, чтобы спать спокойно. Однако сплю я теперь совсем скверно. Скребущая тоска заставляет одинаково апатично взирать и на наполненную едой тарелку, и на письма Хидео, в которых рождаются всё новые, порой даже остроумные, идеи.

Подобные чувства мне не свойственны, зато хорошо знакомы. Я помню, в какие моменты меня охватывало нечто похожее. И помню, с кем это было связано.

То, что я услышал от Чияко неделю назад, настроения не прибавило. Тогда наша беседа крутилась возле Рицки и того, как важно уберечь его от вмешательства Лун. В какой-то момент разговор прервался, и мы долго молчали, как вдруг Чияко покачала головой и тихо заговорила:

– Ты же помнишь, как я была против, когда ты дал Имя чистому Бойцу? Я думала, из вас не выйдет хорошей пары. Мы все проводим часть жизни в погоне за нашей истинной половинкой, предназначенной нам судьбой. Но возможно, это ошибка. Возможно, только узы, которые создали мы сами, своим трудом и желанием, становятся по-настоящему крепкими.

Тогда я не сумел взять в толк, к чему она это сказала, и просто смолчал, сделав вид, что задумался и не расслышал.

– Сэй, я, конечно, верю в тебя и в то, что ты делаешь, но… Признаться, эта была одна из самых странных твоих просьб.

Хироши неуверенно мнёт в руках бледно-голубой конверт, всё никак не желая с ним расставаться. Мы стоим на автобусной остановке неподалёку от дома Чияко, на дверь которого я всё бросаю нетерпеливые взгляды. Не хотелось бы, чтобы кто-то увидел нас вместе.

– И особенно мне странно, – Хироши понижает голос, – что мы делаем это в обход твоего Бойца. Нет, я понимаю, ты не обязан перед ним отчитываться, но вся эта конспирация…

– У Нисея есть другие, более важные дела. Я не хотел, чтобы он гонялся за двумя зайцами.

– Однако с его хамелеонским умением сливаться с кустами ему бы пришлось проще, чем моему парню.

– Твой парень всего лишь человек, его невозможно почувствовать, а значит, и для него это должно было быть легко.

– Ну да. Не очень сложно. За двадцать-то штук, – Хироши криво ухмыляется и наконец протягивает мне конверт. – Деньги вернёшь, когда воскреснешь.

– Непременно, – я сжимаю конверт, провожу пальцем по запечатанному краю. – Ты это смотрел?

– Нет, но мой парень рассказал в двух словах… Понимаю, это не моё дело, но… – он умолкает и неловко ерошит волосы.

Тут Саки, которая всё это время деликатно стояла поодаль, подходит и сжимает руку Хироши словно в знак поддержки.

– Твой Боец сейчас ни на что не годен. Он не справится.

– Саки!

– А что? Кто-то же должен был ему об этом сказать!

Я уже набираю в грудь воздуха, чтобы одёрнуть не в меру болтливую Саки, но вдруг замечаю их крепко сцепленные пальцы. Да, за то время, что мы не общались, Friendless стали «настоящей парой»… Как ни пытался я в школе привить Хироши свою философию, Саки всё равно стала для него большим, чем просто Бойцом и любовницей. И теперь любой мой выпад против неё – это укол Хироши. А я по-прежнему не хочу с ним ссориться.

– Всё в порядке, Хироши, – говорю я к его удивлению и поворачиваюсь к Саки. – Почему ты так решила?

Саки и сама удивлена: раньше я не говорил с ней больше, чем требовалось, чтобы сделать внушение. Не глядя мне в глаза – видно, сильны прежние страхи, – она пожимает плечами.

– Хироши не стал смотреть, а я кое-что видела. Ты сам поймёшь, когда посмотришь. И когда ты это сделаешь… – она вдруг смело вскидывает голову и сощуривается. – Знай, что это только твоя вина!

– Саки, ну хватит тебе! Сэймей сам разберётся.

– Он умеет разбираться только одним способом, и я хорошо знаю каким. Порвать Связь было бы намного гуманнее.

– Саки!

– Он же всё равно всё чувствует, пусть даже не знает об этом! То, что ты с ним сделал… это… это просто…

У Саки на глаза наворачиваются слёзы, и Хироши мягко подталкивает её в сторону.

– Сэй, извини, я не хотел, чтобы…

– Я понимаю. Что ж, давай прощаться. Спасибо за помощь, Хироши.

– Удачи, Сэй. И не забывай, что твой долг возрастает.

Подмигнув напоследок, пусть и не слишком весело, он отходит к Саки, чтобы переместиться, а я направляюсь в дом.

Хироши не понимает, почему я не поручил это Нисею, ну разумеется. А мне нужна была чистая, непредвзятая информация, без начинки из ехидства и приправы из прикрас. А ещё… Мне почему-то совсем не хочется слушать о Соби гадости, без которых и так не обходится ни один рассказ Нисея.

Устроившись на кровати, вскрываю конверт, и на покрывало выскальзывает пачка фотографий. Да, судя по качеству снимков, аппаратурка у этого шпика-фотографа профессиональная. Да и дело своё он знает: все кадры разложены по порядку, на каждом стоят дата и время, а ракурсы попадаются такие, что даже системному трудно было бы забраться… куда там этот парень лазил?

Сначала одним движением пролистываювсю пачку. Итак, у меня в руках несколько десятков фотографий. На них – жизнь Соби за последние три дня.

На первой он выходит из дома, закуривая на ходу. Одет в лёгкий пиджак, совсем не по погоде. Теперь он едет в автобусе, прислонился к поручню, смотрит в окно. Ага, выскакивает, чуть не проехав свою остановку, а наш фотограф, видимо решив не привлекать внимания, остаётся в салоне. Следующее фото – спустя два часа. Ничего себе! Этот парень умудрился сделать снимок занятия по рисунку, хотя кабинет, как я знаю, находится на втором этаже.

Соби стоит на коленях над листом бумаги и уже занёс кисть, но, кажется, дальше дело не движется. С этого ракурса хорошо видно несколько чёрных пятен, испортивших лист, но судя по лицу Соби, он этого даже не замечает. И его лицо, оно… Что-то есть в нём странное, чего я раньше никогда не видел, но не могу уловить, что именно.

Листаю дальше. Соби дома, снова рисует, стоя у мольберта. Качество снимка неважное, наверное, дело в сильном зуме. Потому что четвёртый этаж его квартиры можно снять вровень только с крыши дома у остановки. Соби стоит спиной, зато видно, что появляется на холсте. Широкие вертикальные тёмно-синие полоски… Такие отец может чертить в задумчивости, когда разговаривает по телефону. Соби, видимо, тоже о чём-то сильно задумался. Но зачем холст-то портить?

Ещё одно очень похожее фото. Фотограф немного сместился в сторону, но в кадре ничего не поменялось: даже на холсте всё те же четыре полоски, новых не прибавилось. Дубликат для количества? Ну-ну.

И с чего вдруг Саки так расстроилась? Не вижу на снимках совершенно ничего, из-за чего стоило бы переживать. Да, Агацума остался без Жертвы и наверняка печалится по этому поводу, но пока никаких подтверждений тому, что он ни на что не годен, нет.

Чёрт, а это что такое?!

Моргаю несколько раз и вглядываюсь в задние планы, чтобы убедиться, что это не фотомонтаж. Нет, вроде бы всё верно. Я хорошо знаю кладбище, где похоронены все наши родственники и куда меня часто приводили в детстве. Я помню эту аллею, разделяющую территорию на две части, и сейчас Соби идёт именно по ней. Не может быть…

А вот и могила. С того дня, как я последний раз был здесь, почти ничего не поменялось: простой чёрный памятник с выгравированными именами моих бабушек и дедушек. Но появилась одна новая деталь: деревянная поминальная табличка на камне поклонения. И на ней моё имя.

Видеть это так странно и, хоть я и не суеверный, немного жутко. Даже радуюсь в глубине души, что родители пока не стали обновлять гравировку на мраморе, а обошлись дешёвой деревяшкой, которую всегда можно убрать.

Соби снова стоит спиной, глядя на могилу. А фотограф, наверное, опять снимает издалека. Смотрю на дату снимка: четырнадцатое ноября… Соби был на моей могиле в день моего рождения. Ладно, пускай, тут нет ничего страшного.

Следующий кадр: теперь фотограф обошёл Соби сбоку, и я хорошо вижу его застывшее лицо и плотно сжатые губы. Тебе плохо без меня, Соби? В таком случае представляю, как ты обрадуешься, когда я вернусь.

Улыбка гаснет, когда я смотрю уже на третью кладбищенскую фотографию, сделанную практически анфас. Хорошо, хорошо, шпион-сан, я уже понял, что Соби был на кладбище в мой день рождения, зачем мне столько дубликатов? Отрабатывали гонорар?

Четвёртое фото у могилы?! Но зачем…

И тут что-то внутри лопается. Ещё не до конца веря, раскладываю на покрывале все четыре снимка, один за другим. Пальцы увлажнились, и глянцевый картон противно липнет. Вытерев ладони о брюки, я сглатываю и ещё раз смотрю в нижний угол каждой фотографии. Нет, мне не показалось. А то, что последнее фото сделано уже в сумерках, отвергает любые мысли о монтаже.

Первое фото. Соби идёт к могиле. Время «11:43».

Второе фото. Соби стоит у могилы. Время «11:48».

Третье фото. Соби стоит у могилы. Время… «15:21».

Четвёртое фото. Соби всё стоит у могилы. Время «17:36»…

Шесть часов?! Шесть часов Агацума простоял, просто глядя на деревянную табличку? Я ещё и ещё раз вглядываюсь в последние три снимка, пытаюсь найти хоть малейшее различие в выражении его лица или в позе… Но не вижу даже ни одного окурка у него под ногами!

Его глаза абсолютно пусты, будто принадлежат не живому человеку, а набитому трухой чучелу. Он стоит ровно, прямо, как всегда выпрямлялся, завидев меня. Руки опущены по бокам, носки ботинок, кажется, не сдвинулись ни на сантиметр. Он просто пришёл, встал и… простоял так шесть часов.

И тут до меня доходит кое-что ещё… Я быстро хватаю две предыдущих фотографии, которые обозвал дублями, смотрю на дату… Тринадцатое ноября, а время: «20:23» и «01:05». За эти четыре с половиной часа на холсте не появилось ни одного нового штриха, а Соби как встал к мольберту с вечера, так и продолжал стоять.

Да что всё это значит?!

Оставшиеся фотографии пролистываю уже наспех. Соби в университете, Соби идёт с Кио, Соби стоит на остановке… два часа! Соби зашёл в магазин и вышел с пачкой сигарет спустя час с лишним. Соби сидит на полу балкона и курит… полдня, пока вторая пачка не подходит к концу.

Сгребаю фотографии в кучу, кое-как запихиваю обратно в конверт и со злостью швыряю на пол. Соби! Я же приказал тебе встретиться с Рицкой и стать его Бойцом. О чём ты только думаешь?

Ну да, ну да, появляется злорадная мысль, ты думаешь обо мне и только обо мне – как я, смалодушничав, и приказал тебе там, возле моста… С другой стороны, ты доказал, что ты мой, что принадлежишь только мне, и это даже время не изменит. Это не горькое любовное расставание, Соби, и это не разбитое сердце, которое способны склеить месяцы и годы. Это наша с тобой Связь, по-прежнему живая и сильная, просто недоступная тебе. И от неё ты никуда не скроешься, не убежишь, она приковала тебя ко мне, и так будет, покуда существует Система. Потому что сам я… я никогда её не разорву. Ты мой. Наконец ты только мой…

А знаешь, Соби, что я ещё сейчас понял? Я ведь специально не сказал, когда именно ты должен прийти к Рицке – рассчитывал, что ты сам сообразишь. Но ты не торопишься к нему не только потому, что он в безопасности, пока сидит дома. Ты не хочешь идти, потому что лишь теперь, потеряв меня, в полной мере осознаёшь, что я был для тебя всей твоей жизнью. Ты только мой. И это уже ничто не изменит.

– Да ты весёлый. Вот так редкость!

Крикливый голос Акаме, подобно ножу, врезается в мои умиротворяющие мысли, и я, поморщившись, сажусь в кровати, на которую, оказывается, уже успел прилечь.

– Почему так поздно? Что-то случилось?

– Сегодня у Рит-тяна был первый день каторги на новом месте, – сбросив пальто прямо на пол, Нисей присаживается на подоконник.

– И что?

– Жертва моя, ты только не волнуйся, – он странно усмехается. – Ты не поверишь, но мелкий и…

– Рицка! Моего брата зовут Рицка.

– Ну ладно-ладно, не раздражайся. Но ты убиваешь всю соль моего рассказа. Я должен был назвать их «мелкий и дылда» – так забавней.

– Что? – я весь сразу подбираюсь.

– Да, да, да, – радостно кивает Нисей. – Это случилось. Агацума наконец изволил оторвать зад от дивана и пришёл к твоему брату. Сегодня после уроков.

Так, всё правильно. Фотограф закончил слежку за Соби ещё позавчера, вот потому я ничего об этом и не знаю. Соби всё это время должен был хоть немного мониторить Рицку, значит, понимал, что Луны зашевелятся, лишь когда он отправится в новую школу. Для Соби этот день – дэдлайн, вот он и тянул до последнего. И сегодня их встреча наконец состоялась. Но раз так, то…

– А что Луны, Нисей? – осеняет меня.

– После уроков за ним пришла пара…

– Чёрт! Так сразу!

– Но не волнуйся, всё закончилось хорошо. Это были какие-то совсем зелёные юнцы, и Агацума быстро от них избавился.

– Что? При Рицке?

– Нет, нет, никто не умер. Я наблюдал весь поединок издалека, но точно могу сказать, что парочка осталась жива. Он просто куда-то их слил.

Хорошо, пока всё хорошо. Саки была неправа, Соби обязательно справится с моим приказом. Но вот Рицка… Сегодня у него был первый поединок. Ах, чёрт, как же я жалею, что в этот момент меня не было рядом! Ведь когда-то я об этом просто мечтал, отчаянно жаждал быть тем, кто возьмёт Рицку за руку и приведёт его в системный мир. А теперь его рука оказалась в ладони Соби… Ну что ж, в конечном счёте именно так я всё и планировал. Правда, много он от Соби не узнает, я и об этом позаботился.

– Что он рассказал Рицке?

– Откуда мне знать? Я наблюдал, а не подслушивал. Сначала проследил за твоим братом, дождался, пока закончатся уроки. Агацума тоже пришёл к школе и торчал там больше часа. Потом они встретились, о чём говорили, не знаю, но пошли в парк. Там к ним нагрянула эта парочка, Агацума, видимо, бился в авторежиме. Потом они исчезли. А потом он донёс твоего брата до выхода и сам испарился. Вот и всё.

– Нёс до выхода? Рицка ранен?

– Нет, с ним всё в порядке. Но Агацума его немного… потянул.

Я медленно поднимаю бровь и наклоняюсь вперёд. Акаме непроизвольно сжимается.

– Не понял. Что значит «потянул»? Как это вообще возможно? У них же нет Связи!

– Эм… Насколько понял я… И судя по тому, что увидел…

– Нисей, не юли!

– Ну… Агацума её… создал.

На несколько секунд я утрачиваю возможность говорить и даже нормально дышать. Соби создал… Связь? Но это невозможно! Сжимаю пальцами виски, и это как будто помогает лучше думать.

Нет, технически это как раз возможно. Уникальный дар чистых Бойцов, если верить школьным книжкам. Я просто не верю, что Соби на это пошёл. Понятно, что без какого-либо узелка они бы не смогли выйти в Систему вместе, но я-то рассчитывал, что Соби сделает временную связку вроде той, что делал когда-то в школе Накахира, когда мне приходилось биться с ним вместе. Но Связь… Полноценную Связь?

– Нисей, – мой голос непривычно хриплый. – Как именно Соби создал Связь?

– Опять же, судя по тому, что я видел…

Я коротко выдыхаю сквозь зубы, и Акаме примирительно вскидывает ладони.

– Пожалуйста, Жертва моя, не злись, я тут совершенно ни при чём. На его месте мне бы и в голову не пришло… Я так понял, это было заклинание Любовь. Он его… поцеловал.

Скотина!

Мало того, что он создал между ними Связь, так он ещё и… Любовь! Он ведь мог заклясть себя на что угодно, мог взять любой тип Связи: с основой на чистой силе, на подчинении… тут столько вариантов. Но выбрал любовь. Чтобы заставить себя… полюбить?..