Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 76 страниц)

– С чего ты взял?

В ответ – молчание. И я догадываюсь, с чего. Вместо приветствия раньше я говорил просто «Соби».

– Позвонил, чтобы подышать в трубку? Играешь в маньяка?

Теперь уже детки-мамочки пялятся на меня с немым осуждением. Но это только забавляет, вообще-то. Уже из принципа не хочется прерывать разговор, каким бы бестолковым он ни вышел.

– Нет, Сэймей. Звоню сказать, что друзья Lightless хотят битвы с нами.

О, ну это предсказуемо. Свой беспроволочный телеграф и у системных имеется. Если у пары много связей, то после проигрыша обязательно находятся те, кто жаждет за дружков отомстить, пусть и месяц спустя. Хотя в большинстве случаев дело вовсе не в мести. Просто если ты победишь тех, кто победил твоих знакомых… Ну, понятно, какие мотивы тут людьми движут.

– Ты не принял?

– Нет, ждал твоего решения. Сэймей, где ты?

– Тебе-то что?

– Если отвлекаю, могу позвонить позже.

Да нет, не отвлекает. В данный момент – развлекает. Я с неким злорадством жду, пока кто-нибудь наконец сделает мне замечание.

– Нет, всё нормально. А ты где? Сегодня утро понедельника, между прочим.

– Возле университета.

Мне этого знать не нужно, и мне это совсем не интересно. Просто так можно убить хотя бы несколько минут.

– Ладно, насчёт… этого я понял. Можешь договариваться.

– Хорошо.

Опять тишина. И опять – ни прощания, ни новой информации.

– Ну? Только не говори мне, что позвонил лишь ради этого.

Соби тихо смеётся.

– Не скажу.

– Тогда я весь внимание, – усмехаюсь я.

Сидящая рядом женщина выразительно покашливает.

– Я просто хотел узнать… как твоя рука.

– А то ты сам не знаешь, – понижаю я голос. – После твоего… вмешательства…

– Прости, Сэймей. Моя цель – защищать тебя. Лечение – часть защиты.

Мне хочется сказать, что его основная цель – подчиняться мне и, как следствие, не своевольничать, но не при этих же. Поэтому я ограничиваюсь пространным:

– Ладно, потом об этом поговорим.

В этот момент в динамике раздаётся чей-то крикливый возмущённый голос – слов не разобрать. И следом – немного отрешённое:

– Конечно, Сэймей. Это твоё право.

Что «моё право»? Вот что?! Соби хватило доли секунды, чтобы на кого-то отвлечься, и в уши ему влетело вовсе не то, что я говорил. Явно что-то про наказание, о котором я даже не заикался.

– Ты говоришь со мной или с кем-то другим?

– Прости. Я слышал тебя.

– Тогда повтори, что я сказал.

Ожидаемая тишина.

– Ладно, отбой, – наконец решаю я закончить разговор, который уже не развлекает, а только портит настроение.

Соби почему-то молчит, и я просто захлопываю телефон. Вот теперь – совсем всё здорово. Просто прекрасно.

И кто, интересно, этот… кто-то, кто, по мнению Агацумы, заслуживает большего внимания, чем я? Учитывая не особенную общительность Соби – мягко выражаясь, – человек этот наверняка тот самый, кто бесцеремонно мешал нам разговаривать и в первый раз. Судя по прошлым ответам Соби, тот звал его в аудиторию – значит, не просто однокурсник, а как минимум приятель. И теперь… Говорил он точно с Агацумой – на случайного крикуна тот бы отвлекаться не стал. Выходит, есть у него кто-то в университете, с кем он регулярно общается.

Интересно, этот «кто-то» знает хоть что-нибудь обо мне, о Системе, о том, кем является Соби? Будет очень странно, если нет. Потому что приятельствовать с Соби – а сказать «дружить» язык не поворачивается – занятие не из лёгких. Не стал бы простой смертный с ним дело иметь, я уверен. Так что это либо системный – и тогда у меня к Агацуме появится много любопытных вопросов, – либо просто идиот. Причём ставку делаю на первое – трудно представить человека, который будет общаться с Агацумой для собственного удовольствия.

Посидев в таких раздумьях немного, раскрываю телефон, который так и не убрал, и набиваю сообщение:

«Я сказал, что запрещаю себя лечить без моего согласия. Это приказ, – и, поколебавшись, всё-таки добавляю: – С рукой всё нормально».

Не успеваю отправить, в ответ приходит:

«Я рад, Сэймей. Я волновался за тебя».

И следом сухое:

«Приказ понял».

Я уже подумываю, а не скоротать ли время за перепиской. Я бы ему сейчас сказал, что биться нужно лучше, тогда и волноваться не придётся. Он бы ответил, что такого больше не повторится. Я бы спросил, что за пара нас вызывает – я ведь даже Имени их не выяснил. Соби бы ответил. У меня бы наверняка тут же родилась идея, как с ними справиться. Соби бы предложил что-то своё…

Я сижу и фантазирую, всё дальше продумывая наш возможный sms-диалог, как телефон вдруг колет руку одиночной вибрацией. Усмехаюсь. Что, Агацума всё-таки решил начать переписку?

Но нет. Это всего лишь Хироши.

«Сегодня тебе везёт. Списки уже у меня. Буду в городе в среду. Где встретимся?»

Ничего не ответив, убираю телефон, ощущая при этом лёгкую досаду. С Хироши я потом договорюсь.

Моя очередь подходит ещё через час. К этому времени мне уже хочется послать всё к чёрту и просто уйти. Но данное Рицке обещание, что мы будем учиться вместе, – это единственное, что удерживает от резких действий.

Со мной всё получается намного быстрее, чем с остальными, ведь я уже здесь учился. Принимает меня лично директриса. Сначала изучает табель – спасибо Лунам, «мирской» они выдают отдельно, – потом расспрашивает о причинах перехода туда-обратно. Я совершенно честно рассказываю, что перевёлся на экстернат и что теперь буду учиться в двух школах параллельно, просто не захотелось терять год. Мои оценки вкупе с моим рассказом, по которому выходит, что я некий вундеркинд-досрочник, производят на директрису положительное впечатление. Она совсем недолго расспрашивает о семье, а узнав, что мой брат учится у них же в начальной школе, охотно принимает документы и даже обещает, что никаких вступительных испытаний у меня не будет.

Выйдя из её кабинета, глубоко вздыхаю. Вот, собственно, дело и сделано. Будет чем порадовать Рицку.

Как известно, самый загруженный день недели – завтра, самый удачный день для начала новой жизни – понедельник, а самый лучший день, чтобы носиться в мыле по всему городу, – конечно, среда.

Пока веду тараторящего об очередной предстоящей контрольной Рицку в школу, пытаюсь худо-бедно распланировать день, прикидываю так и эдак, и всё равно выходит, что в этих сутках не хватает по крайней мере часа три. Мало того что у меня встреча с Хироши через час, так ещё и Mindless, бросившие нам вызов именно на сегодня и именно на шесть часов, упёрлись рогом и наотрез отказались переносить битву на вечер, сколько Соби их ни уговаривал. Всё это с его слов, разумеется, сам я с ними не общался, но не думаю, что он врёт. Вдобавок Рицку мне нужно встретить из школы, накормить и отвести на сеанс к Сяхоу-сенсею также к шести. Как закончить битву минуты за две или как по-быстрому клонировать себя, я пока не придумал. Мне очень повезёт, если мама вернётся сегодня с работы раньше и согласится отправиться с Рицкой в Кимори сама.

На встречу с Хироши мне приходится тащиться в самый центр с двумя пересадками на метро. Пунктуальностью он никогда не отличался, но, как ни странно, в назначенный час уже ждёт меня в сквере на лавочке неподалёку от станции.

Я не спрашиваю, что он делает в городе – и так понятно. Сегодня среда, день заказов. Я думал, он будет встречаться со мной уже после того, как решит все свои дела. Но за те мизерные три минуты, что сидим с ним, он успевает раз шесть посмотреть на часы, зачем-то поозираться, будто выглядывая в толпе прохожих шпиона, и дважды достать телефон, чтобы проверить новые сообщения. Свёрнутый в трубку список суёт мне под локоть так, словно передаёт пакет с наркотиками или взрывчатку. А у меня, наверное, должен быть при себе чемодан с деньгами, который я ненавязчиво задвину под лавку, посижу для виду несколько минут и, не прощаясь, уйду, как бы позабыв о нём. Во всяком случае, ощущаю себя странно, не чувствуя возле ноги хотя бы сумки подозрительного вида.

На прощанье Хироши кивает и, встав первым, хитро прищуривается.

– О вас в школе уже поползли слухи.

– Лучше вспомни, когда их обо мне не было, – усмехаюсь я.

– А о тебе их уже и нет. Говорят о вас, – повторяет он. – Вы отделали Faithless. А на их счету всего два или три поражения. Очень сильная и талантливая пара.

Вот как? Соби таких эпитетов на них не навешивал. Он вообще никак их не оценивал, просто по умолчанию предполагалось, что в тот раз он должен был подобрать нам равноценных противников. Так что мне в голову как-то даже не приходило, что выбрал он не самых середнячковых, пусть Жертва и умелой менталисткой оказалась. Ладно, занесём в список бойцовских комплиментов.

Распрощавшись, мы с Хироши расходимся в разные стороны: он сворачивает в ближайший обшарпанный двор, а я иду к метро. Жаль, что встреча такой короткой вышла, я хотел расспросить о том человеке, которого видел и тогда на мосту, и перед последним боем, вдали между деревьев, только к концу битвы он уже, естественно, смылся. Мало ли у Лун шпионов развелось, вдруг Хироши знает. Но с его нервянкой это напрочь вылетело из головы.

Забрав Рицку из школы и уже подходя к дому, продумываю, как бы уговорить маму отвести его сегодня. После того как недавно я гордо заявил, что его визиты в клинику буду контролировать сам и что помощь мне в этом деле не требуется, она даже обиделась и махнула рукой, мол, пожалуйста. Теперь вполне может мне это припомнить. И я уже подбираю правильные слова, чтобы позвонить ей на работу и попытаться уломать, но выясняется, что звонить никуда не нужно. Мама уже дома. Что странно, дома и отец. Но все вопросы отпадают, когда я отпираю замок.

Дверь у нас, оказывается, очень хорошая, крепкая. Да и дом, видимо, строили на совесть. Потому что едва я распахиваю дверь, меня чуть ли не с ног сбивает звонкой ультразвуковой волной. Верещит, конечно, мама. Среди её визгливых криков едва пробивается басовитый голос отца, но тоже на повышенных тонах. Когда же это закончится?..

Рицка тут же испуганно прижимает Ушки к голове и прячется за мою спину.

– Рицка, бегом наверх, – командую я, подталкивая его к лестнице. – И уши чем-нибудь заткни.

Дважды повторять не приходится. Сорвавшись с места, будто за ним погоня, Рицка взлетает по ступеням и хлопает дверью в свою спальню. Я торопливо разуваюсь, иду в гостиную – традиционное место семейных разборок – и замираю на пороге.

Мама уже перестала вопить, теперь рыдает, сидя в кресле и судорожно крутя в руках мобильный отца.

– Это ведь её номер… Я точно знаю, что её…

– Мисаки, перестань. Я же сказал, что звонил клиент.

– Действительно, с чего бы ребёнку нервничать, – говорю я зло, и они замечают меня только теперь. – У него же в семье всё хорошо и спокойно. Прямо идиллия. Образец любви и заботы, можно сказать.

– Сэймей, выйди и не встревай в разговоры взрослых, – устало морщится отец.

Смешно, но сейчас на ум приходят слова Минами о том, что взрослые – это те, кого воспитывать не нужно. Интересно, что бы он сказал сейчас, глядя на этих двоих?

– Ваши разговоры меня не интересуют. А вот ваши крики уже слушать тошно.

– Ты как с нами разговариваешь?! – вскидывается мама.

Лицо у неё всё красное, по щекам бегут две тёмные дорожки от поплывшей косметики, но во взгляде – праведное возмущение. Отвратное зрелище.

– Я что, единственный, кому не плевать на то, что происходит с Рицкой и почему происходит? До психолога довели его вы! Какой толк ходить к нему для устранения последствий, если причина не меняется?

– Сэймей, немедленно прекрати! – отец угрожающе разворачивается ко мне. – Ты же видишь, сеансы ему помогают.

О, как же это удобно, когда находится причина для самоуспокоения!

– Прекратить что?! Вы прекратите. Вы же его пугаете.

– Мы не знали, что он дома, – фыркает мать, кажется уже позабыв, что рыдала полминуты назад.

– Тогда поезжайте за город, в лес, и там орите друг на друга, чтобы он точно вас не слышал!

Вот это я зря сказал…

В ту же секунду череда криков и упрёков сыплется уже на меня и от обоих – я даже слов не различаю. Остаётся только развернуться и пойти к себе, но мама вскакивает из кресла, подлетает, дёргает меня за рукав и преследует до лестницы, вереща в самое ухо что-то о том, какой я хам и негодяй. Отец идёт следом, одновременно пытаясь и успокоить её, и сделать выговор мне. Пока поднимаюсь наверх, успеваю узнать, что я неблагодарный наглец, ни во что не ставящий собственных родителей, маленький садист, треплющий всем нервы, и вдобавок – почему-то проклятый лодырь. Напоследок мать выкрикивает срывающимся голосом – начала фразы я не понимаю, а вот конец долетает по назначению:

– …одна тащила на себе Рицку четыре года – и тебе плевать!

Я захожу в его спальню и плотно прикрываю за собой дверь. Снизу ещё какое-то время слышатся крики, но потом вновь перемещаются в гостиную. Да, должно быть, друг на друга орать интереснее, чем на меня, не получая никакой отдачи.

Рицка сидит на стуле, подтянув колени к груди и глядя в пол. Хвост плотно обвивает лодыжку, Ушки по-прежнему опущены.

– Почему уши не заткнул, как я велел? – спрашиваю я, присаживаясь напротив на кровать.

– Не смог найти наушники. Это они из-за меня?

От его тусклого голоса у меня сердце сжимается, но я даже пытаюсь улыбнуться.

– Да нет, что ты. С чего ты взял?

– Я слышал, что сказала мама.

– Это она со злости, ты здесь ни при чём. Правда.

– Сэймей, – зовёт он, немного помолчав, – почему они ругаются?

Я вздыхаю. Пока я не уехал в Гоуру, наша семья была пусть не образцовой, но хотя бы самой обычной и вполне крепкой. Да, родители регулярно ссорились, ну а чьи родители этого не делают? При детях или в их отсутствие – это, конечно, уже другой вопрос. Но все мелкие склоки быстро забывались. Они могли поспорить друг с другом, даже перестать разговаривать на полдня, но заканчивалось это всегда одинаково. Либо мама готовила что-нибудь из отцовского любимого, и за ужином они начинали с ненавязчивого «соль передай», а под конец уже нормально общались, либо отец уходил из дома, а возвращался с букетом цветов. Банальные такие семейные ссоры с не менее банальным примирением.

А когда я уехал учиться, всё покатилось по наклонной. Они раздражались друг на друга, ругались по мелочам, мама постоянно упрекала отца, а он старался как можно меньше времени проводить дома, чтобы лишний раз не попадаться ей на глаза. С каждым моим приездом домой ситуация всё ухудшалась. И вот теперь – это. Новая конструкторша, с которой отец с вероятностью в девяносто пять процентов крутит роман.

И как мне объяснить всё Рицке, на чьих глазах уже четыре года и разворачивается эта драма, перетекающая в фарс?

– Знаешь, кот… Это сложный вопрос. Но в семьях так бывает.

– Но ведь ни у Кичиро, ни у Осаму такого нет.

– Откуда тебе знать? Ты же не живёшь с ними.

Рицка пожимает плечами, спускает ноги на пол и теребит штанину.

– Их всех провожают в школу родители. А меня всегда только ты.

Это что сейчас в его голосе, разочарование? Ну спасибо…

– Если тебя это не устраивает и ты считаешь мою заботу навязчивой… – начинаю я холодно, порываясь встать.

Но Рицка мгновенно соскакивает со стула, прыгает ко мне на колени и крепко прижимается, обвивая руками.

– Нет, нет, я не это хотел сказать! Прости, Сэймей, я не хотел тебя обидеть.

Поглаживаю его по спине, понимая, что, да, разумеется, не это. Просто Рицка сначала говорит, а только потом думает.

– Кот мой, давай договоримся так. Ты не будешь обращать внимания на родителей. Их ссоры – это их дело. И тебя это не касается. Идёт? А теперь пошли обедать.

Обедаем мы с закрытой дверью, за которой слышны копошение, шорох одежды и звон ключей – это отец, до отвала накушавшись маминых обвинений, вновь отправляется на работу. Сама мама появляется на кухне спустя несколько минут, с покрасневшими веками и полностью выдохшаяся. Она-то уж точно не собирается сегодня больше никуда идти.

Соображая, что сейчас мне нужно её как следует обработать, причём быстро, принимаюсь за ней ухаживать: ставлю тарелку с едой, к которой она едва притрагивается, наливаю чай, пытаюсь завести нейтральную беседу и рассказать, что документы в школу я отдал. Она, кажется, и не слушает вовсе – со смесью апатии и горечи пялится в скатерть, механически поднося палочки ко рту, как большая заводная кукла, способная выполнять только одно действие.

Поняв, что мама не услышала от меня ни слова и что сейчас наступил именно тот момент, когда она кивнёт на любую мою просьбу, осторожно предлагаю ей отвезти Рицку в клинику, а заодно пройтись и развеяться. Тут Рицка удивлённо поднимает на меня глаза, но я его взгляд игнорирую. Есть ситуации, в которых приходится расставлять приоритеты, каким бы несправедливым ни был выбор. Рицка у меня всегда на первом месте, что бы ни случилось, но именно сегодня и именно в то время, когда мне полагается заниматься им, я должен быть с Соби – альтернативы не дано.

Мама подозрительно быстро соглашается, то ли опять плохо услышав, то ли не желая спорить ещё и со мной, и даже не уточняет причины, по которой не хочу ехать в клинику я. Когда она уходит к себе, глажу Рицку по поникшему Ушку.

– Ну вот тебе и маму разок в спутники. Для разнообразия.

Собираю со стола грязную посуду и уже поворачиваюсь к раковине, но то, что слышу в следующую секунду, заставляет замереть с тарелкой в руке.

– Ты ведь не из-за того, что я сказал, её попросил? У тебя есть какие-то более важные дела?

– Рицка, самое важное в моей жизни – это ты, – говорю я, глядя на кран. – Не говори глупостей.

– Тогда лучше отвези меня сам.

– Слушай, я…

– Что, Сэймей? Ты не хочешь? Ты не можешь? Чем ты собираешься заниматься здесь, пока нас не будет? Или ты куда-то уходишь? Куда?

Кран чуток подтекает. Следом за каждым вопросом о дно раковины ударяется очередная капля. Подставляю под кран руку, и Рицка наконец умолкает.

– Рицка…

– Только не говори, что ты не можешь мне сказать, потому что это связано с твоей школой. Ты вернулся оттуда. Ты что-то скрываешь от меня?

Стискиваю зубы. Наблюдательный Рицка и индифферентные к моим делам родители – это такой большой контраст, что порой в его компании я слишком сильно расслабляюсь. Нужно было придумать повод, прежде чем говорить с мамой, тем более – при нём.

Системные дуэли учат простому и удобному приёму: не можешь держать удар – отзеркаль.

– Ну а сам-то? – оборачиваюсь и прислоняюсь к кухонной стойке, складывая руки на груди. – О том, что у нас проблемы в семье, я узнал почему-то только от твоего психолога. Не объяснишь ли, почему?

– Ты же сам всё видишь, – Рицка пожимает плечами.

– Как выяснилось, мы с тобой смотрим на одно, а видим что-то разное. Я не предполагал, что их глупые скандалы так на тебя влияют. Ты всегда просто расстраивался, рассказывая мне о них, но никогда не говорил, что чувствуешь по этому поводу.

– Сяхоу-сенсей тоже постоянно спрашивает, что я чувствую.

– Ну и? Почему ему ты об этом рассказываешь, а со мной делиться не хочешь? Я тебе всё-таки не посторонний человек.

Рицка откидывается на спинку стула, тоже складывая руки на груди, бросает на меня странный взгляд исподлобья. Но вместо оправданий или даже простого ответа я получаю вопрос, который всё больше убеждает меня в том, что передо мной самая настоящая Жертва. Причём далеко не из слабых.

– Что ты от меня скрываешь? Отвечай мне, Сэймей.

По коже пробегают неприятные мурашки, а хвост в штанине напрягается. Вдобавок что-то происходит и со зрением, потому что возникает ощущение, будто я смотрю в колодец, на дне которого лицо Рицки. Всё прочее вокруг слегка сереет. Жуть в том, что мне хорошо знакомы эти зачаточные симптомы… ментального воздействия.

Сглатываю и трясу головой, чтобы нормальная картинка вернулась. Рицка и сам несколько раз моргает и опускает глаза, переставая колоть меня своим пронзительным взглядом.

– Рицка, у каждого есть своя жизнь и свои тайны, – начинаю я по возможности миролюбиво.

– Только твои тебе на пользу не идут, – перебивает он меня. – Ты стал… ты как-то изменился, когда приезжал домой тогда… когда мы ходили на аттракционы.

А ты всё-таки чувствуешь, Рицка. Чувствовал, что происходит нечто, но не знал, что именно, и потому молчал. Не знаешь, что случилось, да? Что ж, я расскажу тебе. Я объединился с Бойцом, и моя Сила возросла, потому что силовая цепь наконец замкнулась. Вот что случилось. И я расскажу тебе, да. Как-нибудь, когда ты в Луны отправишься.

– Тебе просто так кажется, – улыбаюсь я, – потому что мы редко виделись. Когда не видишь кого-то долгое время, всегда кажется, что он стал каким-то отчуждённым.

– Сэймей… – Рицка опять кидает на меня настороженный взгляд, и его пальцы сами собой тянутся к краю скатерти, чтобы потеребить его. – Я не говорил, что ты отчуждённый. Ты… сам это сейчас сказал.

Я сглатываю. Жертва, которая за словами не следит, – нонсенс. Вот только я не предполагал, что у меня ещё и дома поединки начнутся.

– Рицка…

– Ты меня обманываешь! – бросает он гневно, вскакивает на ноги, чуть не опрокинув стул, и пулей вылетает из кухни.

Провожу ладонью по лицу, разворачиваюсь к раковине, открываю воду… Медленно, точно в каком-то трансе, начинаю мыть посуду, плохо чувствуя и собственные руки, и то, что по коже хлещет почти кипяток.

Я готовился радоваться, когда наверняка выясню, что мой брат Жертва. Но теперь вижу, что это принесёт нам лишние проблемы. Крепко дружащих между собой Бойцов я видел – им-то всё равно, – а вот Жертв ни разу. Деловые, партнёрские отношения – это сколько угодно. Но дружба – никогда, уж не говоря о чём-то большем.

Закончив с посудой и с отстранённым удивлением посмотрев на покрасневшие руки, бреду к себе, на лестнице доставая телефон и набирая Соби. На часах уже начало пятого, а если учесть, что тащиться мне снова в центр – а это не меньше часа дороги, – выходить нужно не позже пяти.

– Сэймей, – раздаётся в трубке после второго гудка.

– Соби, привет.

И я запинаюсь, только тут вспомнив о том, что о встрече мы с ним, вообще-то, уже договорились. Я и его номер-то на автомате набрал. Выходит, звоню я… просто так?

Не то пауза слишком длинная, не то Соби и сам понимает, что повода у звонка нет, потому что не молчит трагически в трубку, а сразу спрашивает:

– Сэймей, всё нормально? У тебя расстроенный голос.

– Неважно. Просто хотел убедиться, что всё в силе.

Глупо. Как что-то может быть не в силе? Боец может заявить, что у него внезапно нарисовались дела и, дескать, извини, Жертва моя, но в этот раз как-нибудь без меня? А если бы противники отказались от поединка, Соби бы мне уже позвонил.

Но он не выказывает никаких признаков удивления.

– Конечно, Сэймей. Я буду на месте уже через час.

– Думал над их Именем? – спрашиваю я, чтобы изобразить хоть какую-то активность со своей стороны.

– Не просто думал – я слышал о них.

На том конце мелькает звук отъезжающей двери, и в динамик тут же врывается шелестение ветра. Следующий за этим щелчок зажигалки только подтверждает, что Соби вышел покурить на балкон.

– Mindless – не «глупые», – продолжает он немного невнятно. А в воображении сразу рисуется его лицо и губы, плотно сжимающие фильтр. – Они в прямом смысле слова… без мозгов. Так что поединок честным не будет.

Я зачем-то тоже выхожу на балкон и облокачиваюсь о перила. Сегодня куда более душно, чем было всю неделю. Раскалённый ветер ерошит волосы и бросает в лицо уличные песчинки.

– Не смогу продумать стратегию, пока не увижу их своими глазами.

– Lightless рассказывали мне о них в своё время. Если им верить, это два фрика, совершенно непредсказуемых ни в битве, ни в жизни.

Странный эффект. Вроде бы слова Соби должны напрячь меня или даже испугать. Ведь биться с на голову больными противниками опасно не на шутку, но я почему-то успокаиваюсь. Уж слишком насмешливо и расслабленно звучит его голос. Как будто он говорит не о надвигающемся сражении, а о приятном эпизоде из жизни, который уже давно миновал, как будто всё уже позади.

– Значит, и нам нужно их чем-то удивить, – ухмыляюсь я, вглядываясь в верхушки торчащих вдали высоток.

– Что ты имеешь в виду? – слабый шипящий свист подсказывает, что Соби затягивается. Я почти вижу, как он откидывает голову назад и щурится, выдыхая дым к небу.

Тут я вспоминаю, что от меня ожидается какой-то ответ…

– Наверняка они считают себя особенными и непохожими на других. И наверняка привыкли биться с шаблонными парами, могут на несколько ходов вперёд предугадать действия соперника. Нужно лишить их такой возможности.

– Ммм… Предлагаешь действовать не по правилам?

– Ты же сам говорил, что в реальных боях правила почти стираются. Значит, нужно их нарушать. Действовать наоборот.

– Бить, когда нужно обороняться, и ставить щит вместо того, чтобы атаковать? – Соби тихо смеётся.

– Что-то в этом ключе, но не так топорно. Думаю, их можно будет достать эффектом внезапности. Одним словом, не совершать никаких предсказуемых ходов. Особенно в заклинаниях.

Тут я жду от Соби очередной уточняющей реплики, или осторожного замечания, что так не принято, или чего-то в этом духе. Но он усмехается, и в голосе его появляется азарт:

– Хм. Думаю, я смогу это устроить. У меня есть несколько интересных наработок, которые пока не на ком было проверить.

– Значит, час пробил.

– Сэймей. А что будешь делать ты?

– Пока не решил. Сказал же, что сначала нужно на них взглянуть. Тогда уже и понятно будет, куда бить мне, чтобы попасть.

– Ты уверен, что сможешь найти слабое место у такой… нестандартной пары?

– Слабые места, Соби, есть у всех пар. Идеальных нет.

– Ммм… – узнаю это междометие несогласия.

– Ну и что? – тороплю я, не получив никаких уточнений.

– Пока нет, – негромко отвечает он. И прежде чем я успеваю сказать ещё хоть слово, меняет тон: – Тогда буду ждать тебя на месте?

– Конечно.

– До встречи, Сэймей.

И этот сукин сын первым нажимает отбой!

Но это только забавляет. «Пока нет»? А радужные у него прогнозы, если, конечно, я правильно истолковал смысл этой фразы. Да нет, естественно, правильно, иначе не стал бы он городить чушь под конец и первым отключаться. Интересно, очень интересно…

И после этого разговора я ловлю себя на мысли, что уже совершенно не волнуюсь за исход поединка, какими бы нешаблонными ни были противники. Да пусть хоть механические андроиды, пусть хоть шимпанзе, растерявшие шерсть после ядерного взрыва, – не имеет значения. Мы справимся и с ними.

К концу последнего «домашнего» часа меня уже и самого разбирает азарт. Я как бегун на низком старте, уже упёршийся подошвами в колодки и только и ждущий, пока судья даст сигнал. Сидеть на одном месте сложно, думать о чём-то, кроме битвы, невозможно, считать оставшиеся минуты невыносимо. Так что вниз я спускаюсь на пятнадцать минут раньше положенного времени.

Накидываю куртку, проверяю телефон в кармане и уже сажусь на корточки, чтобы зашнуроваться, как вдруг из темноты коридора, словно призрак, выступает мама.

– Сэймей, где Рицка?

– Наверху, у себя, – дёргаю я плечом.

После того как он смылся с кухни, дверь в его спальню не открывалась – я бы через стенку услышал. Из его комнаты доносились только звуки компьютерной игрушки.

– Почему? Ты же должен везти его в клинику.

Пальцы, оплетённые вторым шнурком, замирают. Я поднимаю на маму хмурый взгляд.

– Мама, ты забыла? Ты отвозишь его сегодня в Кимори. Мы же договорились за обедом.

Ну не могла же она настолько не слышать, что я ей говорил!

– Да… помню… – она рассеянно потирает лоб. – Послушай, будь добр, съезди с ним сам. У меня разболелась голова.

Мне с трудом удаётся не спросить, что ещё у неё внезапно разболелось, но я сдерживаюсь. Спокойно заканчиваю шнуроваться и встаю.

– Извини, не могу. У меня дела.

– Какие ещё дела?

Она смотрит на меня такими круглыми глазами, будто я домашний хомяк в клетке, у которого из дел только крутить колесо, пить, облизывая маленький шарик, и довольно лежать на спине, когда кто-нибудь вздумает почесать животик.

– Мои личные дела, мама, – повторяю я с нажимом. – Ты обещала съездить с ним сама.

– Нет, я не поеду, извини. Мне нехорошо. Пожалуйста, Сэймей, Рицка не должен пропускать сеанс. Отмени свои дела. И… что это вообще за дела? Почему ты ничего мне не рассказываешь?

Может, потому что ты никогда ни о чём не спрашиваешь? Может, потому что тебя больше волнуют любовницы отца, чем собственные дети? Или может, потому что это в принципе не твоё дело?

– Всё, прости, мне пора бежать.

Куда проще развернуться и выместись за дверь, чем вступать с ней в бестолковые споры. Но мама, судя по всему, сегодня проиграла свой поединок с отцом, и теперь ей нужно на ком-то отыграться. Потому что едва я тянусь к ручке двери, на предплечье смыкаются жёсткие тонкие пальцы.

– Нет, ты никуда не пойдёшь, пока всё не объяснишь! Тебе всего четырнадцать. Какие у тебя могут быть дела, кроме учёбы, которая начнётся только осенью? Чем ты занимаешься, уходя по вечерам? Ты уже не раз возвращался поздно ночью! С кем ты связался, Сэймей?

Ну ещё одна дознавательница на мою голову…

– Отстань! Это моё дело, – пытаюсь вырвать руку, но она своими птичьими лапами вцепилась так, что не отодрать.

– Не хами мне! Ты сейчас же объяснишься! И ты никуда не пойдёшь, пока не ответишь!

Мама всего на полголовы выше, но сейчас кажется, будто она нависает, заглядывая мне в лицо бешеными от злости, выпученными глазами. Это так неприятно, что я поневоле отклоняюсь всё дальше.

– Мама, хватит…

– Нет, не хватит! Где ты шляешься по ночам?! Где ты?..

– Мама, оставь его, пожалуйста, – вдруг доносится из-за её спины тихий голос Рицки.

Она отшатывается от меня и оборачивается, но пальцы не разжимает. Рицка стоит на середине лестнице уже одетый и с сумкой, перекинутой через голову.

– Не ругайся на него, – продолжает он как ни в чём не бывало. – Просто у Сэймея… появилась подруга.

Наверное, мы с мамой сейчас смотрим на Рицку с одинаковым изумлением на лицах. Хорошо, что ей не видно моё.

– Какая ещё подруга? – спрашивает она почему-то у него.

– Обычная, – пожимает он плечами. – Из его школы. Она ещё учится там, поэтому они видятся, только когда она приезжает в город. Он мне сам рассказывал, – и такой спокойный взгляд в мою сторону, будто он не врёт сейчас на голубом глазу.

– Какая подруга? – поворачивается мама уже ко мне.

– Обычная, – повторяю я как дурак.

– Почему вы по ночам встречаетесь? И где?

– Потому что она приезжает на вечернем автобусе из Гоуры. Я встречаю её и провожаю до дома, – сообщаю я эту чушь как само собой разумеющееся.

И тут – о чудо! – цепкие пальцы наконец убираются с моей руки.

– Ну хорошо, – мама хмурится.

С одной стороны, ей мои ночные отлучки не нравятся, с другой – она получила явно куда менее страшный ответ, чем рассчитывала. Пока не определилась, что важнее.