Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 76 страниц)

– Прости. До свидания, Сэймей.

После чего разворачивается и уходит в сторону старого корпуса.

Не думаю, что это было уловкой, чтобы вытянуть Силу из меня – после такого я бы точно размазал его по стенке. И как известно, если после поединка Жертва и Боец тактильно контактируют друг с другом, оба выздоравливают быстрее. Но я привык со своими ранами справляться сам, вот пусть и Агацума приучается. Во-первых, не хочу лишний раз трогать Связь – всё-таки она на меня действует не лучшим образом. Во-вторых, боюсь впасть в зависимость от бойцовской «терапии» и начать бегать к Соби с каждой царапиной – я и таких Жертв видал. Ну и в-третьих, мне банально противно, когда думаю, что Боец будет меня лапать. На черта мне «лечение», которое будет проходить не без мук? Уж лучше сам восстановлюсь.

Проводив Соби глазами, затаскиваю себя на родной четвёртый этаж, вваливаюсь в комнату и, едва разувшись и заперев дверь, падаю на кровать лицом в подушку. Всё. В ближайшие два часа просьба меня не беспокоить.

====== Глава 17 ======

Просыпаюсь я, когда уже стемнело: комната погружена в неуютный полумрак, очертания предметов спросонья кажутся размытыми – глаза слегка слезятся. Медленно сажусь на постели, оценив враз потяжелевшую голову, тру лицо. И понимаю, что проснулся не сам – в дверь тихо стучат, очевидно, уже не в первый раз. Вот только гостей мне не хватало. Я-то намеревался привести себя в порядок, закинуться чашкой кофе и сесть за подготовку к завтрашней пересдаче контрольной у Нагисы. А если за дверью окажется какой-нибудь Хироши или, что скорее, Мимуро, то я не смогу просто взять и выпроводить его.

Шагов в коридоре не слышно – визитёр совершенно точно знает, что я здесь, и терпеливо дожидается, пока я встану, разомну спину, поправлю задравшийся ворот рубашки и доплетусь до двери. Поворачиваю в замке ключ, дёргаю ручку, открываю… и морщусь.

Агацума. Опять Агацума. Вечно Агацума. Как будто преследует или нанялся на полставки подрабатывать моей тенью. Вторая вакансия по совместительству – это мой персональный раздражающий фактор, и занята тоже им.

– Что ты здесь делаешь? – скрещиваю руки на груди и прислоняюсь плечом к стене, давая понять, что впускать его не намерен.

Соби несмело поднимает на меня глаза.

– Пришёл к тебе.

Да… Его ответы порой бьют все рекорды в соревнованиях «очевидность» и «тупость».

– Зачем? Я не звал тебя.

– Но и не запрещал приходить.

– Я велел тебе проваливать.

– Я выполнил твой приказ. Но теперь пришёл к тебе.

Оглядываю его с головы до ног. Что-то мне его видок не нравится. Агацума какой-то… Просится слово «растрёпанный», хотя и волосы, и одежда у него в полном порядке. Но выглядит он непривычно растерянным или встревоженным. Глаза, вопреки обыкновению, не замерли в одной точке, а бегают, выискивая что-то то на полу, то за моей спиной. Пальцы подрагивают, в лице немая, но отчаянная просьба. Совершенно не хочется выяснять, что он здесь забыл, но в то же время просыпается и любопытство. Он первый раз пришёл ко мне сам, без зова и без явных причин. Может, в итоге скажет что-нибудь умное?

– Ладно, так и быть, – отталкиваюсь от стены и кивком приглашаю его внутрь. – Но я, вообще-то, занят.

– Я не помешаю тебе.

Он проходит мимо меня, я снова ловлю чёткий запах его туалетной воды. Прихорашивался перед встречей со мной? Интересно. На горле свежий бинт, аккуратно заколотый двумя крючками сбоку. Шейный платок, наверное, уже и не понадобится – перед кем теперь скрываться, раз вся школа видела?..

Закрыв дверь, возвращаюсь в комнату, подхожу к столу и вытаскиваю из ящика тетрадь и два учебника: за прошлый год и за этот. Пусть видит, что я на самом деле занят и не намерен тратить на него лишние минуты. Усаживаюсь в кресло, раскрываю книгу на коленях. А Соби так и стоит посреди комнаты, не сдвинувшись ни на шаг.

– Ну так что тебе нужно?

– Я пришёл… – начинает он и осекается. Договаривает уже совсем тихо, глядя себе под ноги: – Я просто хотел увидеть тебя.

Ну и заявочки. Зря я рассчитывал на что-то «умное». Ещё можно понять, если бы Агацума сказал, что хочет подлечиться и что ему нужен тактильный контакт. Но какое удовольствие в том, чтобы просто на меня пялиться? Особенно учитывая, что он так и замер, не поднимая глаз.

– Ты меня увидел. Можешь идти.

Разворачиваю кресло так, чтобы оказаться к нему спиной, хотя обычно оно стоит у меня возле стены и своей локации не меняет. Но если таким образом я рассчитывал, что Соби просто уйдёт, то крупно ошибся. Помявшись немного, он вновь подаёт голос:

– Сэймей. Можно мне посидеть с тобой? Обещаю, я не буду мешать.

А вот это уже… как-то через край. Нервно усмехнувшись, собираюсь повернуться, высказать всё, что думаю по поводу его поведения, и выставить вон, но вдруг соображаю, что, наверное, торопиться не стоит. Как я уже успел понять, всё, что делает Соби, имеет какой-то определённый смысл. Нет, ясное дело, смысл исключительно для него, но, может, мне уже стоит всё-таки открыть подарок? А то сегодня на поединке я и крышку приподнял, но заглянуть внутрь пока не отважился.

Агацума – занятный объект для изучения, потому что прямые методы на него не действуют. На вопросы в лоб он отмалчивается, требуемую информацию выдаёт порционно и после тщательного обдумывания, как немного устаревший компьютер. Значит, остаются только эмпирические методы, и первый из них – наблюдение. Вот интересно, что будет, если просто оставить Соби здесь и понаблюдать? Есть шанс изучить объект в неформальной обстановке. А выставить его я всегда успею.

– Валяй, – щедро разрешаю я, дёрнув плечом. – Только чтобы ни звука.

– Хорошо. Спасибо, Сэймей.

Он абсолютно бесшумно садится на пол и прислоняется к кровати, в то же место, куда я усадил его в прошлый раз. Теперь он оказывается не совсем у меня за спиной, а чуть сбоку, так что краем глаза мне видно, когда он шевелится. Поправив настольную лампу и найдя нужную главу, принимаюсь за чтение. Соби, как и обещал, не издаёт ни звука, я даже дыхания его не слышу.

Погрузиться в спокойное чтение мне удаётся ровно на три минуты – как раз осиливаю один разворот. Потом переворачиваю страницу и, сбившись этим нехитрым действием, плавно переключаюсь мыслями куда-то не туда. Зрачки замирают на одной строчке, а боковое зрение напрягается в разы.

Агацума сидит, вытянув одну ногу, а вторую согнув в колене и устроив на ней локоть. Смотрит куда-то перед собой и немного вниз. Но потом – раз! – глаза взлетают ко мне из-под чёлки, пробегаются по лицу, плечам и рукам и возвращаются в никуда. Ещё секунд десять невозмутимости и снова – раз! – жадный взгляд на меня и опять перед собой. Как будто он плывёт под водой и то и дело выныривает, чтобы глотнуть воздуха. Голова при этом не двигается, даже ни единый волосок не колыхнётся. Профессионал…

На пятый раз мне надоедает – а я ведь всё это отлавливаю, про чтение уже позабыл. И когда он в очередной раз вскидывает на меня взгляд, резко поворачиваю голову и смотрю в упор. Наглые синие глаза моментально прячутся под чёлкой, он замирает. Сидим, «читаю» дальше.

Через полминуты он опять на меня пялится, даже Ушко чешется от этого взгляда. Медленно веду Ушком, Соби неотрывно следит за ним. Потом дёргаю и предупреждающе поворачиваюсь к нему, но он быстро прикидывается каменным изваянием.

И ещё полминуты мимо. Я – в книгу, он – на меня, я – на него, он – в стену. Бесит!

Ну, а вообще-то, он же сказал, что пришёл меня увидеть, вот и… смотрит. И, следуя моему приказу, не издаёт ни звука и формально не мешает.

Но невозможно же!

– Агацума! – я наконец не выдерживаю и бью книгой по столу. – Хватит!

– Прости. Я мешаю тебе?

– Да, ты мне мешаешь! Перестань на меня пялиться.

– Хорошо.

Соби вздыхает тихо, но так обречённо, будто я ему велел руки себе переломать.

Ну а чего он в самом-то деле? Пришёл с таким видом, точно только что из психбольницы сбежал, но усердно под нормального замаскировался. Попросился просто посидеть, как будто своей комнаты нет. Теперь сидит и разглядывает меня, словно не видел до этого. Идиот.

Ну ладно. А если серьёзно? Если всё же исходить не из того, что он умалишённый, а из того, что ему это зачем-то нужно, просто я не знаю зачем? Вспоминаем базовый курс психодиагностики. Если поведение человека в какой-то ситуации кажется странным или необъяснимым, но предпосылок к тому, чтобы назвать его не отдающим отчёт в своих действиях, нет – значит, следует искать причину его поведения в предшествующих событиях. А что у нас было до этого? Поединок. Над которым, кстати, я так и не успел как следует поразмыслить. Вот сейчас вместе и начнём. Благо, материал для исследования и моя главная улика имеется – сидит на полу и опять делает вид, что смотрит в стену, но, держу пари, ещё минут десять, и он заработает себе косоглазие.

Ладно, отталкиваемся от того, что ему зачем-то нужно на меня смотреть. Где-то ведь эти неуместные взгляды уже были. Верно, на поединке и были. Только доставались Минами. Как раз в те моменты, когда Соби пропускал атаки. А если победить нам помогло то, что я ему тогда сказал… Кажется, уже знаю, с какого конца зайду. Откладываю книгу на стол, подпираю подбородок рукой и поворачиваюсь к нему. Смотрю пристально секунд двадцать, пока он не начинает едва заметно ёрзать. Что, не нравится? А мне, думаешь, приятно было?

– Соби, как самочувствие?

Ой, ой, ой, не надо такое удивлённое лицо делать. Ты ведь ещё не знаешь, что спрашиваю я не заботы ради.

– Всё в порядке.

Соби изображает милую уверенную улыбку, которая, видимо, должна означать «да я хоть сейчас в бой!». Ну-ну. На такую гримасу может повестись только конченый идиот или пятилетний ребёнок. Ты за кого из них меня держишь, Соби?

– Да, вижу. А на самом деле?

Поняв, что купить меня на эту халтуру не получится, Соби серьёзнеет.

– Всё хорошо, Сэймей. Правда.

М-да… Что я там про прямые вопросы несколько минут назад думал? Ну, раз не хочет по-человечески, придётся по-протокольному.

– Полный отчёт о состоянии здоровья. Это приказ.

Очень удобная опция для Жертвы под названием «почувствуй себя диагностом на пять минут». Позволяет, не прибегая к помощи врача, узнать всё о текущем состоянии Бойца, чтобы проанализировать ситуацию и принять решение о его участии в ближайшем поединке.

Соби заметно мрачнеет.

– Слабость и головокружение. Временные потери фокусировки зрения. Повреждение грудной клетки – возможно, трещина ребра. Повышенная температура тела. Снижение подвижности запястий как следствие длительного пребывания в ограничителях.

Всё это произносится на одной ноте, как будто он не о себе говорит, а пересказывает параграф из учебника по диагностике повреждений. И вид у него при этом становится всё более и более виноватым. Завершает этот впечатляющий монолог тихое: «Прости».

А досталось ему крепче, чем я думал. С таким букетом, по-хорошему, положено идти к Жертве и трясти её за плечи, требуя законную делёжку Силой. Но Соби почему-то не требует – он и говорить-то про увечья не хотел. Просто пришёл, сел и молча смотрит… И где-то тут затесался ответ на мой вопрос про Минами. Наш дальнейший разговор только укрепляет мои догадки.

– Ты хочешь, чтобы я поделился Силой?

– Нет, я просто пришёл, чтобы увидеть тебя.

Увидеть, смотреть, глаза, взгляды… И Минами. Какая же тут связь?

– И как, помогает? – хмыкаю я.

– Да, – отвечает он на полном серьёзе.

А вот тут у тебя, Соби, прокол. Я ведь не спросил, от чего именно помогает. Но он ответил. Значит, чёткую причину в голове держит, просто со мной не делится. Исходим из того, что «помощь» в данном случае нужна его здоровью. И как ему помогает созерцание, спрашивается?

Задумчиво покусываю палец, восстанавливая в памяти свои точные слова во время поединка. Озвучивая следующий вопрос, прилагаю все усилия к тому, чтобы голос звучал ровно.

– Тебе больно?

– Сэймей, всё в порядке, я же ск…

– Отвечай на вопрос. Прямо отвечай. Это приказ.

И это называется «нормальное общение»? То есть как в принципе может считаться общением вытягивание из Агацумы односложных ответов, причём фактически насильственным способом?

А с приказом, кстати, он пытается бороться. Я прямо вижу признаки упорных стараний, которые появляются на его лице в виде сведённых вместе бровей, двигающегося кадыка, заметного даже сквозь бинты, как будто он никак не может сглотнуть, и тотального напряжения всех мышц.

Я не Боец, я не знаком с ощущением приказа – а это именно что ощущение. Слышал, что немного похоже на гипноз, на определённую тягу или внезапное желание. И не поддаться ему очень трудно, тут настоящие усилия нужны. Это чем-то напоминает выгул собаки, когда хозяин тянет поводок – и собака идёт в нужном направлении. Пытаться обойти приказ – всё равно что тянуть поводок в другую сторону: и силы нужны, и больно, когда ошейник врезается, и тяжело. Здесь всё то же самое, только мысленно.

– Да, – наконец шепчет Агацума, стыдливо отворачиваясь.

Будто это он виноват в том, что Doubtless оказались очень сильной парой и хорошенько его потрепали. А может, так оно и есть. Может, он и впрямь стыдится того, что пропускал атаки. Ведь нельзя стыдиться того, что тебе больно. Или можно?.. Тут у меня какой-то затык.

– А почему ты не сказал об этом? Почему не попросил моей помощи?

– А ты бы помог?

Это не вопрос-надежда, это утверждение, которое в действительности должно звучать как «Можно подумать, ты бы помог». Но в такой форме это было бы хамством.

– Разумеется, нет, – подтверждаю то, что скрылось за этим вопросом. – Боец должен уметь сам справляться со своими проблемами, если это не критично для жизни. Но ты бы мог попытаться попросить.

Усмешка на его губах служит достаточно красноречивым ответом.

– Сегодня ты сказал, что тебе не нужна моя помощь и что ты сам со всем справишься. Если так, то и я не имею права просить твоей помощи. Это было бы нечестно.

И вот опять он говорит не совсем то, что думает. Я снова упускаю из вида, что «Боец» – это лишь фасад, за которым скрывается не компьютерная программа, оперирующая только теми данными, которые ввёл в неё программист, а вполне живой человек. И человек этот, как и я, умеет думать, анализировать и делать выводы. Мне не обязательно каждый раз что-то объяснять ему, разжёвывать или отдавать приказы. Соби точно так же наблюдает за мной, приходит к определённым выводам и подстраивает своё поведение под мои предполагаемые запросы.

Так что дело здесь вовсе не в том, что это было бы нечестно. Соби просто понял, что при нём я стараюсь держать лицо, значит, и его лицу не место в грязи – ведь Боец обязан быть достойным своей Жертвы. К тому же, по-прежнему играет свою роль элемент рекламы, которую устроил Ритсу. Мы с Соби узнаём друг друга не с нуля, а с позиции тех базовых характеристик, которые заложил в нас именно он. Про Соби говорилось, что Боец послушен, силён и вынослив. А Агацума явно в курсе, как именно его могли отрекомендовать мне. Значит, чтобы не подставлять Минами, он и должен слушаться и демонстрировать свою силу и выносливость. И про меня Соби точно было сказано что-то, помимо того, что я успел подслушать под дверью кабинета несколько дней назад. Поэтому он придерживается той модели поведения, которая подошла бы для отрекламированного Сэймея, по ходу действия корректируя её уже в связи с моими непосредственными требованиями. Короче, всё сложно.

– Да, ты прав. Просьба о помощи – всё равно что демонстрация слабости. А я слабаков не люблю.

– Хорошо, Сэймей.

Агацума дипломатично закрывает очередной блок разговора. Но я так ничего и не выяснил о Ритсу.

– Так почему ты пришёл смотреть на меня? Это что… облегчает боль?

– Нет. Боль облегчает только тактильный контакт между Бойцом и Жертвой.

И в очередной раз «спасибо»! Можно ставить «отлично» за тщательную зубрёжку учебников.

– Тогда зачем?

– Это плохо?

– Нет. Ответь: зачем?

– Ты сердишься?

– Агацума!

Небеса в свидетели, этот парень и мёртвого допечёт! Ну неужели, неужели мне после каждого вопроса нужно приказывать отвечать?! Он опять что-то скрывает. Если бы не скрывал – давно бы уже ответил.

– Соби, – глубоко вздыхаю, чтобы окончательно не выйти из себя. – Я приказываю честно и без умалчивания ответить на вопрос: зачем ты пришёл и зачем тебе нужно меня видеть? Отвечай! Это приказ.

Соби и сам вздыхает и хмурится, пытаясь сопротивляться приказу и заодно оттянуть момент. Ну ничего, теперь-то я уж подожду. Начиная говорить, он смотрит в пол, так низко склонив голову, что лица не видно, и я с трудом разбираю его медленные, но сбивчивые слова:

– Мне… больно, Сэймей. Поэтому я пришёл. Сейчас я хочу… мне нужно видеть… твоё лицо…

Нет, мы определённо говорим на разных языках. Потому что Агацума сейчас не настолько силён, чтобы идти против моего однозначного приказа. В его понимании он ответил правду. Вот только так ответил, что я опять ничего не понял. Причём, переспрашивая, я не добьюсь более вразумительного ответа.

Отворачиваюсь и кладу ногу на ногу. Легче думается, когда это чудо света не маячит перед глазами.

Я задал свой главный вопрос, он честно ответил. Мне осталось только перевести его слова на более понятный для меня язык. Придётся прибегнуть к уже проверенному способу – машинная обработка информации, когда я загружаю в мозг имеющиеся понятия и тезисы, комбинирую их всеми возможными способами и нахожу нужное сочетание. С рыбой получилось, должно получиться и сейчас. Поехали.

Смотреть, видеть. Боль. Приносить облегчение. Минами. Моё лицо.

Прямо скажем, негусто.

Во время поединка Соби смотрел на Ритсу, когда ему доставались оковы, то есть когда он чувствовал боль. Неужели физиономия Минами – это такое лекарство? И соответственно, моя тоже? Нет. Соби только что сам сказал, что боль от гляделок не снимается. Тогда в каком, простите, месте ему становится легче, когда он на меня смотрит?

Ладно, добавим переменных. Пусть будут ассоциации и символизм – это я вспоминаю про пачку сигарет. Боль, ассоциация, Минами. Приносить облегчение… Видеть моё лицо, ассоциация, символизм. Боль… Минами… Нет, стоп. Кто говорил про облегчение? Это не он, это я спросил. А он ответил, что нет. Речь шла о том, что видеть меня – помогает. Но от этого не становится легче. Это разные понятия. Убираем ненужное. Тогда цепочка выстраивается совсем иная. Боль, ассоциация, Минами, боль, ассоциация, помощь, моё лицо… Помощь, боль… Чёрт! Ещё чего-то не хватает. Самого важного. Неужели?..

Когда до меня доходит, чего именно не хватает, понимание обрушивается так резко, что аж голову ведёт. Я почти привстаю с кресла, вцепившись в подлокотники. Если я прав… Если я прав…

Я забыл про крючки…

– Соби… – не оборачиваясь, осторожно зову я – не хочу спугнуть момент. – Так значит, Минами тренировал тебя лично?

– Да, – по неуверенности в голосе можно сказать, что Соби удивлён резкой смене темы.

– И он учил тебя переносить любую боль?

– Да.

– Значит, он сам причинял тебе боль?

– Да, – уже тише и после солидной паузы.

Вот как же хорошо иногда так «поговорить» – сплошные «да», безо всяких увиливаний и пинг-понга с вопросами. Но Соби отвечает мне, потому что пока не знает, что я уже всё понял…

– Выходит, чувствуя боль, ты всегда думал о нём или видел его лицо? И продолжаешь.

На этот раз Агацума молчит. Ладно, ладно, можешь ничего не говорить. Мне всё равно: что твои механические «да», что красноречивое молчание. Итог один: я прав.

– Я понимаю, в чём проблема, – разворачиваюсь вместе с креслом, переходя на ласковый доверительный тон. – Ты хочешь, чтобы я помог тебе её решить? Можешь ответить честно: это не показатель твой слабости. В конце концов, признать проблему – это уже почти что от неё избавиться. Ты хочешь, чтобы я помог?

Он поднимает на меня полные недоверия и тревоги глаза. Конечно, чует подвох. Но я же вижу, как его самого мучает то, что происходит. Это как разболевшийся зуб: либо ходи и страдай, либо вырви его одним махом. Только похоже, что меня в роли стоматолога Соби не видит – не доверяет до такой степени, боится, что я не смогу помочь или помогу как-то не так, как ему нужно.

Мы сейчас, наверное, думаем совершенно одинаково, потому что от его ответа – казалось бы, совершенно не по теме – у меня по всему телу проходит удивительно сладкая дрожь…

– Я… доверяю тебе, Сэймей.

Он твёрдо смотрит мне в глаза, уже без тени тревоги. Так смотрят только люди, принявшие пугающее, но окончательное решение. Соби не знает, что я намереваюсь сделать, но действительно хочет мне полностью довериться. Это немного… будоражит. Совершенно новое для меня ощущение, но невообразимо приятное.

– Хорошо, я помогу тебе. Не бойся.

Встаю и подхожу к сумке, которая валяется в углу. По пути выключаю верхний свет, оставляя зажжённой только настольную лампу. Чёрт меня знает зачем. Просто внезапно становится слишком светло и неуютно, слишком… обличающе. А я намерен поймать нужную волну – мне ещё нить Связи активировать. Порывшись в сумке, лезу в тумбочку за аптечкой, достаю бинты и остатки антисептика. Соби непонимающе следит за моими приготовлениями с заметным напряжением.

– Сними бинты.

Агацума медленно отцепляет крючки и принимается так же медленно разматывать светлую ленту. Я ставлю на край стола пузырёк, кладу бинты, рядом – нож. Его руки замирают, а взгляд, как намагниченный, приковывается к этому ножу. Он почти снял бинты – последний виток остался, – но пальцы отчаянно вцепляются в кусок материи на горле, как в последнюю преграду на моём пути.

– Не бойся, Соби. Это нужно сделать.

Он моргает, наконец отворачиваясь от стола, но дело с бинтами дальше не движется. Он дышит очень часто, хмурится, как будто пытается найти хоть какую-то зацепку или причину, чтобы я этого не делал. Но он не найдёт. Все аргументы на моей стороне. Права – тоже.

– Поверь мне, так нужно. Сам же потом скажешь спасибо.

Я уже в красках вижу: эшафот, лавка, топор, лестница, по которой осуждённый должен сделать последние шаги – и не может себя заставить. Это – Соби в данную минуту. Не то чтобы я не понимал… И не то чтобы я не мог приказать или не хотел. Просто это действо, как и в случае с Именем, должно быть добровольным, иначе эффект получится совсем иным. Мне предстоит почти ювелирная работа с его сознанием, с подбором новых ассоциаций. Если к этому примешается ещё и ассоциация с насилием – проблем с Бойцом потом не оберусь, если любой мой приказ будет воспринят как акт жестокости и унижения.

– Сними бинты, Соби. Не нужно меня бояться, это ведь… я.

Видимо, я сейчас что-то правильное сказал, потому что Соби сдаётся окончательно. Рука с зажатым в ней лоскутом бинта ложится на пол, обнажая горло.

Беру со стола нож, раскладываю и выливаю на лезвие остатки антисептика. Соби на меня больше не смотрит, сидит с опущенной головой, всем своим видом демонстрируя смирение с неизбежным. Подойдя к нему, опускаюсь на колени, правое перекидываю через его вытянутую ногу и привстаю, чтобы оказаться выше.

Лишь теперь он решается посмотреть мне в глаза. В его – лишь пустота и обречённость. Если бы он хоть немного разозлился – была бы ненависть, не сомневаюсь. Но он слишком отчаянно хочет мне поверить, чтобы впускать в своё сердце её. Я не обману твоих ожиданий, Соби, не волнуйся.

– А теперь слушай внимательно.

Концентрируясь, осторожно обнажаю нить, освобождаю её, даю Связи полностью поглотить нас обоих, разлиться по телам, вторгнуться в души, склеить нас в эту минуту в единое целое… У Соби начинают подрагивать ресницы – так он борется с искушением прикрыть постепенно мутнеющие глаза. Мне преодолевать морок пока даётся лучше. Я чувствую колыхание Связи, но не позволяю ей завладеть разумом. Сейчас главный я, а не она.

– Слушай меня, Соби. Ритсу больше не властен над тобой. Ты ему уже не принадлежишь. Ты мой.

Его губы размыкаются, он шепчет точно в каком-то трансе:

– Я хочу… быть твоим…

– Знаю. Поэтому я и делаю это. Твоё тело, твоё сердце, твоя душа – они уже мои. Теперь и твоя боль тоже принадлежит мне. Я хочу, чтобы ты запомнил это на всю жизнь.

Глаза – в глаза. Я не умею так. Протягиваю руку и тяну его за волосы. Совсем чуть-чуть. Он сам откидывает голову назад, на матрас. Подношу лезвие к горлу. Ещё толком не решил, что именно буду делать, но Связь подскажет, направит мою руку. Вот здесь, прямо над Именем… Кладу ладонь на его шею и сразу попадаю на артерию. Его пульс частит, но мой всё равно чаще.

Лезвие плавно рассекает кожу, пуская первые капли крови. Соби распахивает глаза, глядя на меня в упор. Но сейчас я почему-то не могу приказать ему не смотреть. Я сам притягиваюсь к его взгляду и уже не могу оторваться…

Нож в руке поворачивается под другим углом. Подрагивающая рука ложится мне на колено и осторожно сжимает. Не могу приказать не трогать себя. Сейчас – мне не противно, мне почему-то правильно. Лезвие движется вправо, вспарывая ещё не тронутую кожу. Соби слегка выгибается. Пальцам, лежащим на его шее, становится горячо и влажно. Согнутое колено упирается мне в бок, но не отталкивает, а как будто наоборот притягивает ближе. Он дрожит, ресницы трепещут, но держит глаза открытыми, неотрывно глядя в мои.

– Соби… – голова идёт кругом, комната плывёт, мне жарко, душно, горячо и одуряюще сладко. – Когда тебе больно, ты видишь его лицо… А должен видеть моё.

Он рвано дышит, хватает ртом воздух, выгибается сильнее… Лезвие глубже входит под кожу. Капли крови ползут через Имя ниже, к ключице. Сердце колотится барабанной дробью. У него?.. У меня?.. У обоих. Пальцы крепче сжимаются на моём колене.

– Боль – это доказательство нашей связи… Отныне, когда тебе будет больно, ты будешь думать только обо мне и ни о ком другом. Я буду занимать все твои мысли, когда я рядом. А когда меня рядом не окажется, ты будешь думать обо мне ещё больше…

Нож – мой смычок, которым я орудую, уже не отдавая себе отчёта в том, что делаю. Соби – моя скрипка, из которой я извлекаю дивную для слуха музыку: его неровное дыхание, ощутимую дрожь, пронзительный взгляд, просящий, почти умоляющий. Лопатки упираются в матрас, чтобы горло обнажилось ещё больше. Он весь тянется к ножу, к боли, ко мне… Капли пота стекают по виску к шее и касаются моих пальцев. Его колено – поверх моей ноги, прижимает, не желая выпускать. Ладонь накалилась – я чувствую её жар через ткань брюк, она комкает ткань, стискивает кожу. Мне не больно – мне упоительно!

Кровь впиталась в рукав, перед глазами – сплошная чёрно-бело-красная пелена. Я и сам дышу через раз, это уже, скорее, хрипы. Связь неистовствует, бушует где-то внутри, в нас, между нами, опоясывает, стягивает, связывает нас вместе, намертво, вплотную, друг к другу… Мы растворяемся…

И нить сверкает ярко-серебристым – не понимаю, откуда она вылезла. Но теперь – всё правильно. Теперь – хорошо. Она обвивается вокруг его горла, вокруг Имени, натянувшись, летит ко мне, пленит запястье, скользит по локтю, выше, глубже… Да!.. Так – правильно.

Я не помню, что такое «дышать», я забываю, как это – «видеть». Я не осознаю себя – лишь разрозненные ярчайшие ощущения. Связь внутри меня или я внутри Связи? Она обволакивает меня или распускается внутри… цветком? Я вспомнил, что он синий. Я слышу стук своего сердца или чужого? «Чужого»?.. Здесь нет чужого сердца, здесь вообще нет никого и ничего чужого. Всё это – только моё, оно принадлежит мне. Оно – моё.

– Ты мой… Соби…

– Я твой…

И тут меня выключает. Разом, всего, целиком. Я больше не существую, я – ничто, и оно синее, оно огромное, оно – весь мир для меня, я потерялся в нём. Моего тела больше нет, моего дыхания больше нет, чувств больше нет. Нет ничего. И оно – синее… Оно накрывает резко, внезапно, гигантской лавиной, подхватывает плотной волной и возносит куда-то вверх, на самую вершину…

Лезвие соскальзывает, Соби вздрагивает. Пальцы разжимаются, и нож летит на пол. Оказывается, у меня всё ещё есть тело, и оно куда-то падает. Я едва успеваю выставить руки вперёд и упереться в матрас. Между пальцев застревают длинные волосы. Меня сгибает пополам, я утыкаюсь лбом в прохладную простыню. Лёгкие горят, я не могу отдышаться или наполнить их кислородом. Ухо щекочет такое же рваное, болезненное дыхание. И судороги под моим телом, которые я ловлю сквозь одежду. Одна рука по-прежнему сжимает моё колено, а вторая уже впилась мне в бок. Он вцепился крепко, как будто тонет, а я – единственное, что ещё держит его на плаву. Стискивает, прижимает, так судорожно, боясь впустить между нами хоть сантиметр пространства. И дрожит, пытается справиться с телом, но продолжает дрожать и загнанно дышать мне в ухо.

Возвращаюсь я постепенно. Вот – комната, вот – матрас, вот – почти обнимающий меня Соби, вот – пол, на котором мы полулежим друг на друге, привалившись к кровати. Вот – липкие от крови руки, его покрывшаяся испариной шея, разметавшиеся по покрывалу волосы, безумные глаза, слепо смотрящие в потолок. Так близко, так рядом… Если слегка поверну голову, коснусь его губами. Ушко чешется от его жаркого дыхания. Глотать трудно. Чувствую, как Сила плавно течёт от меня к нему по нити. Пусть… В этот раз можно.

Мы лежим так, сцепившись, без движений, несколько минут, как разбитые внезапным параличом, и всё никак не можем отдышаться. Стихия Связи подняла нас на самую вершину, а это – медленный и тяжёлый спуск, мутный, как утреннее похмелье. Как только осознаю, что уже достаточно пришёл в себя, чтобы начать двигаться, тут же замечаю, что и Соби, кажется, тоже. Моргает, смотрит уже осмысленно и спокойно дышит через нос.

Приподнимаюсь на руках, чтобы заглянуть ему в лицо и прочесть в нём… полное спокойствие и безмятежность. И ещё некоторую сытость. Обрываю посылы по Связи.

– Ты понял меня? – шепчу ещё хрипло, но уже осознанно.

– Да, Сэймей, – и лениво улыбается. – Спасибо.

Ну вот, я же говорил – ещё спасибо скажет.

Удовлетворённо киваю и слегка шевелюсь. И только теперь в полной мере осознаю и нашу позу, и его руки на мне. Но вместо привычной паники или омерзения испытываю только лёгкое недовольство по поводу того, что меня удерживают, как свою собственность, не давая встать. Короткая заминка – и Соби осторожно убирает руки, укладывая их на пол. Я освобождён.

Поднимаюсь на ноги, слегка пошатываясь, и бреду в ванную комнату. А там запираюсь на задвижку, стаскиваю промокшую от пота и крови рубашку и долго умываю лицо холодной водой.

Это было страшно. Мой самый главный страх – потерять себя, разум, контроль, не понимать, что я делаю, и отдаться во власть неизведанной силе. Связь делает мои страхи явью по полной программе. Поэтому это был последний раз, когда я активировал её в таком объёме. Всё, довольно.