Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 76 страниц)

– У тебя в приоритете, Боец, должна быть твоя Жертва, и никто другой. Тебе понятно?

– Конечно, Сэймей. Прости меня. Такого больше не повторится.

«Такого» – это какого? Соби имеет в виду те телефонные разговоры, визит сюда Кайдо или просто несёт первое, что приходит в голову?

Ладно, всё, уже неинтересно. Ковыряться в несистемной жизни Агацумы желания нет. Да и выставляю я себя сейчас каким-то ревнивцем, что уже совсем ни в какие ворота.

– Тему эту мы закрыли. И надеюсь, мне не придётся к ней возвращаться, чтобы предпринять какие-то меры по…

– Нет.

– Вот и хорошо, – усмехнувшись, засовываю руки в карманы и прохаживаюсь по комнате. Соби настороженно следит за мной. – А теперь поговорим о более насущном. Так что случилось вчера?

Вот на эту тему ему говорить значительно легче. Соби весь сразу собирается, прячет этот тоскливый взгляд побитой собаки и отвечает чётко и по существу:

– Поединок был очень долгим. Mindless оказались сильной парой, применяющей удлинённые атаки. На отражение каждой из них уходило по несколько минут.

– Какие атаки? – хмурюсь я, оборачиваясь.

– Удлинённые. Обычные заклинания действуют как выстрелы и достигают противника примерно с одинаковой скоростью. А удлинённые материализуются в константные преграды, вроде стены огня или бетонных блоков. Их нельзя погасить или перенаправить – остаётся только удалять то, что уже материализовалось.

– Но ты справился.

– Разумеется.

– Повреждения?

– Незначительные, – отвечает он, подумав пару секунд.

– Значит, бились вы больше часа?

– Около полутора.

– И всё, можно сказать, закончилось хорошо.

– Да, Сэймей.

По его губам проскальзывает улыбка, чуть самодовольная. Только он ещё не знает, к какому вопросу подводят мои предыдущие.

– Что ж, это хорошо. Можно сказать, замечательно, – я усмехаюсь и подхожу ближе. – Тогда скажи мне, Соби… Какого чёрта, Боец, ты не выполнил мой приказ?! Я приказывал позвонить, когда битва закончится!

– Я ведь отправил сообщение.

– С каких пор сообщение у нас стало считаться звонком?!

– Сэймей…

– Почему у тебя был выключен телефон?! Почему Связь не работала?! Почему я со вчерашнего вечера не могу тебя найти?! Почему я должен приезжать к тебе, чтобы убедиться, шевелишься ты или уже сдох?! Отвечай, Боец!

Соби ошарашенно смотрит на меня, выслушивая этот... непривычно темпераментный монолог, потом мученически сводит брови и опускает глаза в пол.

– Сэймей, прости, я не думал, что…

– Тебе думать не положено! Думаю я, а ты просто выполняешь. Я приказываю – ты подчиняешься! Неужели эта элементарная схема оказалась настолько трудной для твоего скудного ума?

– Сэймей, позволь мне объяснить.

– Позволяю, – фыркнув, отхожу от него и скрещиваю руки.

Ну давай, давай, теперь настала очередь для твоих оправданий. Я послушаю. И даже не без удовольствия.

Соби начинает торопливо и с небольшим волнением, словно поскорее стремясь донести до меня свою версию событий:

– Сэймей, там, где мы сражались, не было связи. Я стал звонить тебе, едва они появились и сказали, что ждать не намерены. Но дозвониться не смог. Я хотел позвать тебя по Связи без Системы, но… То, что ты сделал с нитью ещё в школе… У меня не вышло. Потом они загрузили Систему, и мне ничего не оставалось, кроме как тоже загрузить. После этого начал ловить телефон. Первое, что я сделал, – это позвонил тебе. Ты сказал, что…

– Я помню, что сказал. Дальше. Итак, битва закончилась.

– Битва закончилась, – быстро повторяет Соби. – Я знал, что нужно позвонить, но вместе с закрытием Системы телефонная связь опять пропала. Я пошёл к остановке, и наконец мне удалось поймать слабый сигнал. Сэймей, клянусь, я набирал тебе три раза, но каждый раз звонок срывался. Я отправил сообщение – на него сигнала хватило. Я хотел позвонить, когда выйду к дороге, где приём нормальный, но…

– Но – что?

– …но у меня села батарейка в телефоне, – пожимает он плечами с таким выражением на лице, будто сам не верит в то, что такое могло случиться.

– И конечно, батарейка настолько уникальна, что тебе нечем было зарядить её по возвращении домой!

– Нечем, – отвечает он на полном серьёзе, и несколько секунд мы молча смотрим друг на друга. Потом он мотает головой и опять хмурится. – Сэймей, я забыл зарядку в университете. Знаю, это глупо. Но был уже поздний вечер, и я не мог за ней вернуться. Кио привёз мне её вместе с конспектами. Собственно, он скорее сорвался с занятий из-за неё, а не из-за лекций. Он знает, что телефон мне нужен, потому что всё время при мне, и… Но я успел отправить сообщение и поду… и этого должно было хватить. Я собирался позвонить сразу, как он привезёт… Он приехал за десять минут до твоего прихода… – наконец оборвав поток уже малосвязных фраз, Соби вздыхает и просяще смотрит на меня: – Сэймей, клянусь, это правда.

Как ни странно, я верю. Вряд ли Агацума настолько хороший актёр, чтобы так правдоподобно изображать волнительное раскаяние. Да и зачем ему это? К тому же на столе действительно лежит телефон, подключенный к розетке, и алая лампочка, мигающая наверху корпуса, красноречиво говорит о том, что пользоваться аппаратом пока рано – ещё не насытился.

– Ну допустим. Допустим, человеческие средства оказались тебе недоступны. Ну а как насчёт системных? Повторяю вопрос: Связь где?

– Я заблокировал её на время битвы, чтобы ты не чувствовал…

– «На время», Соби! На время битвы. А после неё? Почему я ничего не ощущаю до сих пор?

– Сэймей…

– Связь!

– Сэй…

– Открывайся!

Соби отворачивается к стене и медленно моргает. И тут я понимаю, в чём у него была проблема. Вернее, теперь уже и моя проблема, потому что едва наша нить оказывается цельной…

Соби молча обходит меня, выдвигает стул из-за стола и ставит ближе. Я в таком же молчании сажусь, пережидая, пока первая волна спадёт. Фантомно болит всё. Ну то есть практически всё тело. Суставы как будто ломит, вдыхать как будто тяжело, все органы как будто превратились в омлет, ноги как будто обглоданы до костей. Но мне хватает и этого «как будто», пока я наконец не закрываю Связь на своей стороне.

И это – «незначительные повреждения»?! Как же ты стоишь-то ещё, Соби?

– Так было вчера, – тихо отвечает он моим мыслям. – Теперь уже всё нормально. Просто Связь долго была приглушена, и до тебя с опозданиям доходят эти отголоски.

Я продолжаю молчать. Из-за этого его благородного вранья и желания повыпендриваться я чуть не рехнулся вчера. Я ведь Жертва, мне положено быть выносливым. Боли я не боюсь, но я её ненавижу. Тем не менее, лучше было бы получить все эти «отголоски» вчера и успокоиться, вместо того чтобы полсуток пребывать в неведении.

Твоё хвастовство, Соби, могло сослужить нам дурную службу.

Наверное, правильнее запретить ему так делать. Пусть лучше я буду фантомно чувствовать то же, что и он, зато хоть буду чувствовать. Хоть буду знать, что он жив. Буду знать, какие повреждения получил, чтобы планировать следующие поединки. Ведь это моя задача – быть в курсе всего.

Но я пока раздумываю над формулировкой приказа, Соби первым открывает рот…

– Сэймей, мне жаль, что так вышло. Я всего лишь хотел оградить тебя от этого. Я просто не хотел…

– Да, показывать свои слабости, я понял. Но скажи-ка мне, ты совсем не различаешь разницу между разумной защитой и необходимым доставлением… неудобств мне? Или ты считаешь само собой разумеющимся держать Жертву в неведении, доказывая свою выносливость?

– Я не пытался что-то скрыть от тебя, Сэймей. Но тебе не обязательно знать обо всём.

– Я не понял, ты меня совсем за идиота держишь?

– Разумеется, нет. Но я не хочу, чтобы ты волновался без причины.

– Прекрасно. Значит, за душевнобольного.

– Нет. Но… Я ведь твой Боец, Сэймей. Я подчиняюсь твоим приказам, я сражаюсь за тебя и защищаю тебя. Поэтому я должен сделать так, чтобы ты был во мне уверен, чтобы у тебя не появлялось сомнений.

– Я хоть раз давал повод думать, что сомневаюсь в тебе?

– Пока нет, но…

– Пока?

– Но во время боя я чувствую малейшее твоё колебание. Я чувствую твою боль и твою злость на меня, когда оказываюсь неспособен тебя защитить. Я чувствую твою неуверенность во мне, если противник атакует очень сильным заклинанием. А этого порой хватает, чтобы моё собственное заклинание потеряло часть Силы.

– Чушь собачья! Я не колеблюсь и не бываю неуверенным.

– Ты просто думаешь о нескольких вариантах развития событий. Одной такой мысли достаточно, чтобы я это ощутил. Так устроена Система.

– Ты хочешь сказать, что виноват я? – усмехаюсь, но уже нервно.

– Вовсе нет. Анализировать и прогнозировать – это естественно для Жертвы. Но моя задача – сделать так, чтобы свести к минимуму негативные прогнозы.

– Банальным враньём и утайкой?

Соби глубоко вздыхает и качает головой, как будто я до сих пор не могу понять какую-то простейшую вещь, которую он раз за разом старается мне разжевать.

– Сэймей, я лишь хочу сказать, что ты не должен за меня волноваться. Никогда. Тебе не нужно обо мне беспокоиться. Я – Боец. Я вынослив. Меня трудно победить и ещё труднее убить. Твои волнения мне не нужны.

Я уже открываю рот, чтобы продолжить полемику, но… Но потом просто киваю. Соби непонятливо хмурится. Ну а что тут можно не понимать?

Тебе не нужны мои волнения? Что ж, хорошо. Будь по-твоему.

Как-никак мы пара, Соби. Я дрессирую тебя. Но и ты, сам того не ведая, дрессируешь меня. Ты не показываешь своих слабостей и боли. Значит, и я не буду выказывать беспокойства. Хотя, вообще-то… это было бы нормальным… Но если тебе всё это не нужно… Если ты наконец сам дошёл до простой связки хозяин-собака, то в одиночку я её рушить не стану. Один приказывает и ни о чём не волнуется, другой выполняет и ни на что не жалуется. Так действительно проще.

Наверное, слова твои должны были иметь немного другое значение и другое действие. Но ты натолкнул меня на одну очень важную мысль, пожалуй, правильную мысль.

– Ладно, полагаю, ты прав, – улыбаюсь я, вставая. – Во всём совершенно прав.

Соби смотрит на меня с недоверием, но пока молчит.

– Ты действительно всего лишь Боец. Ты не мой друг, не мой партнёр, даже не приятель. Ты моё оружие. А за оружие волноваться глупо. Ну что с ним может случиться? Да и даже если случится… Скоро у меня появится тот, кто заслуживает куда большего внимания, чем ты, – мой природный Боец. И ты – всего лишь временная ему замена, пока у нас с ним не проявится Имя.

– Сэймей… – он это не шепчет – он выдыхает, с таким неверием…

– Рот закрой! Ты обвиняешь меня в том, что я в тебе сомневаюсь. Ну хорошо. Я докажу, что это не так.

Докажу, Соби. Можешь не беспокоиться. Я наконец приму то, что ты столько времени пытаешься мне продемонстрировать. Я позволю тебе стать тем, кем ты стремишься стать для меня. Говоришь, вынослив? Так я дам, где развернуться. У меня ведь теперь и список активных пар очень кстати имеется. Непобедим? Так устроим ту проверку, которую ты жаждешь. Из этого списка я наверняка подберу тебе соперников под стать. Утверждаешь, что тебя трудно убить? Нет, твоей смерти я не хочу, но я же должен в тебя верить, должен верить в то, что это правда. А вера на пустом месте не строится. Тебя обучали переносить любую боль? Значит, ты будешь рад пострадать за нас обоих. Ведь моя вера в тебя от этого только окрепнет.

Хочешь быть идеальным? Говоришь, из нас выйдет идеальная пара? Конечно, выйдет. Идеальная Жертва и её идеальное оружие, которое не ломается, не даёт осечки и никогда не выглядит ненадёжным. У меня больше нет ни малейших в тебе сомнений, Соби. Я не сомневаюсь, что всё будет именно так.

Я обхожу Агацуму и направляюсь к выходу, но, когда уже тяну дверь за ручку, он, молниеносно оказавшись у меня за спиной, захлопывает её, придавливая рукой, и сбивчиво шепчет мне через плечо:

– Сэймей, прошу тебя. Я вовсе не имел в виду…

– Это уже неважно, – говорю я, глядя на дверь. – Ты хотел принадлежать, Соби. Так ты и будешь. В полной мере.

– Я не хотел обидеть тебя своими словами, прости.

– Ты не обидел, а всего лишь развеял пару моих заблуждений. Теперь я отчётливо понимаю, какой жизнью тебя следует наградить. Уверяю, тебе понравится.

– Сэймей, пожалуйста, послушай меня… – теперь он разворачивается и упирается в дверь спиной, так что наши глаза встречаются. – Я хочу подчиняться тебе. Я хочу тебе… принадлежать. Я всего лишь не хотел, чтобы ты волновался напрасно. Ведь я переживаю, когда ты…

– Тебе больше и не придётся переживать. Даю слово, Соби. Ты уже не раз доказывал свою веру в меня, теперь очередь за мной.

– Сэймей…

– Разговор окончен. Отойди.

– Но…

И его сгибает пополам, когда я от души бью по Связи. Оторвавшись от двери, он находит опору уже в стене, вцепляется в неё пальцами и задирает голову, глядя на меня не то с тоской, не то с болью.

– Да, и ещё одно, – усмехаюсь я, переступая порог. – Не смей умирать без моего ведома. Это приказ.

Хлопнув дверью, слетаю вниз по лестнице и иду к остановке. Вот и поговорили…

Как же меня достала эта агацумовщина, слов нет! Пытаешься с ним по-хорошему – получаешь вот это: не нужно ему ничего и никогда. Ну и ладно. Мне, что ли, это нужно? Мне нужно себе места не находить и губы грызть только из-за того, что он не хочет принимать моего беспокойства? Раз в нём желание покрасоваться перевешивает способность снять маску хотя бы передо мной, то пусть красуется и дальше. Чёртов идеальный Боец!

Да, каюсь, на какой-то очень мизерный момент закралось у меня подозрение, что в Бойце всё-таки и бойцовское, и человеческое уживается, но, похоже, ошибся я. Быть Бойцом ему важнее, чем быть человеком. А раз так… Да пошёл он к чёрту! С ним мне и самому проще быть Жертвой, чем человеком. Что очень даже неплохо. Слабость всех пар – именно их человеческая сущность, эта сентиментальная привязанность и – да, конечно же! – беспокойство друг за друга. А раз этого всего нет, то и слабостей нет.

Соби, а ты прав был. Пока идеальных пар не существует, но одна скоро нарисуется. В этом можешь не сомневаться. Я её сделаю.

Дома меня, уже просто до кучи, ждёт замечательный сюрприз – надрывающийся телефон, который слышен ещё с улицы. А снять его, конечно, некому: родители-то уже на работе. Даже не разуваясь, подхожу к тумбочке и поднимаю трубку.

– Слушаю.

– А… Это дом семьи Аояги?

– Да. Кто это?

– Вы ведь Аояги-кун, брат Рицки-куна? Хорошо, что я до вас наконец дозвонилась. Это Хаттори-сенсей, его учительница.

– Я знаю, кто вы, – хмурюсь, припоминая эту щупленькую худышку с мальчишеским телосложением. – Что-то случилось?

– Вам стоит приехать и забрать вашего брата. Ему стало плохо во время контрольной…

– Чёрт…

– Что, простите?

– Я сказал, что немедленно выхожу. Буду у вас минут через пятнадцать.

Она ещё что-то взволнованно щебечет, но я кладу трубку и выскакиваю из дома. Подробности послушать можно и на месте, сейчас на это времени нет.

Добравшись до школы почти бегом, проношусь по коридору и распахиваю дверь в Рицкин класс, но замираю на пороге. Тут сосредоточенная тишина и полная безмятежность: двадцать деток корпят над контрольными, склонившись к партам, учительница листает книгу, сидя за столом. При моём появлении все поднимают головы, Хаттори-сенсей встаёт и, махнув рукой, чтобы продолжали писать, выходит ко мне в коридор.

– Здравствуйте. Идёмте.

– Где Рицка?

– Хорошо, что вы так быстро приехали, но у класса контрольная – вы могли бы войти и не столь эффектно.

– Что с ним случилось? – пропускаю её замечание мимо ушей – уже не до правил приличия.

– Кратковременный обморок. А потом жаловался, что кружится голова. Я отвела его в санчасть, он сейчас там.

– То есть вашему ученику стало плохо на уроке, вы отвели его к медсестре и бросили там?

– Послушайте, Аояги-кун, у меня ещё двадцать учеников. Я же не могла отменить урок, потому что у одного из них закружилась голова. Всё, что я была в состоянии, я для него сделала. Я ведь не врач.

– И как давно вы его там оставили?

– Около получаса назад. Да не волнуйтесь вы так – и старшеклассники падают в обморок на экзаменах. Всего лишь лёгкое волнение.

– Вот как? Откуда вам знать? Вы же сами сказали, что не врач.

Хаттори-сенсей недовольно поджимает губы и останавливается возле белоснежной двери с матовым стеклом.

– Я и сама вижу, что в последнее время здоровье Рицки-куна резко ухудшилось. Как учитель я должна заботиться о благополучии своих учеников. Но у него есть родители и старший брат, которые смогут сделать это куда лучше меня, я полагаю. А если вы думаете, что…

– Извините, сенсей, но раз вы больше ничего не можете сделать, то хотя бы не мешайте делать мне. Не задерживайте меня, пожалуйста.

– Как угодно. Всего хорошего.

Скупо кивнув на прощанье, она разворачивается и возвращается к классу, а я захожу в санчасть. Это совсем маленькая комнатка, куда уместилось несколько шкафов, стол и отгороженная ширмой кушетка. Свет из окна рисует на бежевой ткани вполне узнаваемый силуэт с большими торчащими Ушками. Больше тут никого нет.

– Рицка.

Отодвигаю ширму, готовясь увидеть что-то вроде того, что видел в первый раз, когда Рицке стало плохо, но, к счастью, нет. Забравшись на кушетку с ногами, он мирно решает примеры по математике. Заметив меня, оживляется и виляет хвостом.

– Кот, что произошло? – присев с ним рядом, машинально глажу его по голове.

– Хорошо, что ты пришёл… Я не знаю, что случилось. Просто голова закружилась, а очнулся я уже здесь.

– Учительница сказала, у тебя был обморок.

Он пожимает плечами и принимается складывать тетради и ручки в сумку.

– Я не помню.

– А где медсестра?

– Измерила мне давление, сказала, что всё в порядке, и куда-то вышла.

– Мне нужно с ней переговорить и где-то расписаться, или мы можем идти?

Рицка воровато оглядывает комнату, потом морщится и быстро шепчет:

– Да ну её. Пошли.

Когда мы отходим от школы, я подробно расспрашиваю Рицку о случившемся, но ничего нового он мне сообщить не может. Я вижу, как усердно он вспоминает, сводя брови и глядя перед собой, но ни к чему это не приводит. Он действительно не помнит тех минут, в которые случился приступ.

Чтобы отвлечь его от неприятных мыслей, я перевожу разговор на другие темы – интересные ему, чтобы он побольше говорил, а я побольше думал, – и так за болтовнёй мы сами не замечаем, как сворачиваем не к дому, а к аллейке, упирающейся в станцию метро. Только очутившись под сенью деревьев, защищающих от знойного солнца, Рицка останавливается и с сомнением косится на меня.

– Сэймей, мы не туда идём.

– А это зависит от того, куда мы хотим попасть, – усмехаюсь я. – Вот ты, например, хочешь домой?

– Я хочу мороженого.

– Значит, вопрос решён. Пошли уже к станции, посидим в кафе.

Выйдя к Йоге, мы сталкиваемся с некоторым противоречием в нашем дружном тандеме. Я нацелился на суши-забегаловку на углу, а Рицка упорно тянет меня к уже знакомому «Старбаксу», несмотря на все мои уверения, что и мороженое мы найдём там же, где и пообедаем. Этот «Старбакс» навевает не самые приятные воспоминания, а с нынешнего утра – уж тем более. Рицка, однако, неугомонно тащит меня за руку, тарахтя при этом, что, по словам Осаму, именно здесь самое вкусное мороженое. В итоге приходится сдаться и пойти за моим котом, уже ускакавшим вперёд.

С каждым шагом по направлению к кафе чувство дежавю всё крепнет. Прохожу летнюю веранду, случайно глянув на тот столик, за которым меня ждал Соби. Сейчас он пустует. Войдя внутрь, щурюсь, привыкая к рыжеватому полусумеречному освещению, и нахожу Рицку, который уже занял нам место в центре зала у окна. За столом в углу, где мы с Соби сидели в прошлый раз, устроилась молодая парочка.

Сажусь напротив, неуютно поведя плечами. Не люблю сидеть не у стены. Такое чувство, что кто-то всё время смотрит в спину. Рицка тут же вскакивает, постукивая по столу ладошкой.

– Только я сам схожу, ладно? Что тебе принести?

Поднимаю на него глаза, слабо усмехаясь. А дежавю всё сильнее. Этот же вопрос я слышал и в тот раз…

Рассеянно лезу в карман за кошельком, достаю тысячную купюру.

– Карамельный фраппучино, – слова срываются с языка сами собой, хотя я чай хотел.

Рицка озадаченно смотрит в ответ, не понимая, почему в эту фразу я вложил столько яда, но потом просто пожимает плечами, берёт деньги и отходит к прилавку. В этот момент телефон в кармане жужжит один раз, а я хмыкаю.

На этот раз ты первым не выдержал, да? Конец нашего утреннего разговора повис в воздухе, и теперь тебе точка понадобилась? Нервничаешь?

Но сообщение лишено каких-либо символических знаков препинания. Соби просто коротко сообщает, что и перед вчерашней битвой видел того странного человека в светлом костюме. Тот стоял за оградой, а противники уже раскрыли Систему, поэтому выяснять, кто он, возможности не было. К концу поединка он уже исчез.

Неприятная новость. Ясное дело, кто-то следит за нами. Меня вчера на битве не было, значит, следят именно за Соби. Впрочем, это и проще, и логичнее: Бойца можно отследить по полю поражения, а Жертву только «вручную». Если этот тип сам и не Боец, то свой Боец у него точно имеется.

– Что, sms?

Вернувшись слишком быстро, Рицка осторожно ставит на стол креманку с мороженым и мой фраппучино.

– Просто время смотрел, – улыбаюсь я, пряча телефон.

– Ты опять куда-то уходишь?

– Нет, весь день буду только с тобой.

Рицка улыбается, а я опускаю глаза на фраппучино и лишь сейчас замечаю, что… шоколадного сердечка на верхушке пены нет…

В выкладке намечается небольшой перерыв. Потом выложу сразу несколько глав.

====== Глава 36 ======

Август течёт, как плавленая карамель: такой же долгий, тягучий и раскалённый. По телевизору не прекращается болтовня синоптиков об аномально жарком окончании лета, а в новостную ленту в интернете нельзя зайти, чтобы не наткнуться на панические вопли и нытьё о том, что следовало запасаться кондиционерами.

Сам я на погодные условия реагирую слабо – есть дела и поважнее. И самое важное – разумеется, Рицка. После того обморока во время контрольной Сяхоу-сенсей забил тревогу и настоял не только на продолжении сеансов, но и на внесении в них небольших новшеств. Рицка теперь не просто час рассказывает ему о том, как плохо дома, попутно проходя какие-то тесты. Сенсей решил начать серьёзную терапию, тем самым из молчаливо кивающего слушателя превращаясь уже в советчика.

Он даже вызвал маму, чтобы обсудить с ней ход терапии, и разговор у них состоялся при мне. Сколько я ни убеждал её подождать с его вмешательством, она всё равно поступила по-своему и согласилась. Правда, когда мы вернулись домой и она начала пересказывать всю их беседу отцу, выяснилось, что слушали мы с ней каких-то разных Сяхоу-сенсеев. Она вынесла из его слов только обещание, что «это непременно должно помочь», а вот я услышал и «может быть опасно», и «углублённое лечение», и «побочные эффекты». Я долго бился, объясняя отцу, что Сяхоу наверняка захочет прописать Рицке какие-то препараты, а это уже не в его полномочиях – это работа психиатра, а не простого психолога. Да и пару сеансов гипноза, которую обещал сенсей, проводить также страшно, если делает это непрофессионал. Но кому захочется расписываться в своей некомпетентности, тем самым теряя выгодного клиента? Куда лучше развесить лапшу по ушам сердобольных родственников, которые больше доверяют человеку в белом халате, чем собственному разуму.

Однако родители насели на меня вдвоём, заявив, что мне просто не нравится сам Сяхоу, а после того как Рицка впервые к нему попал, ему стало намного лучше. Ну да, лучше. Намного, да. Так лучше, что за последний месяц его уже дважды мучили подобные приступы, а ведь ни Сяхоу, ни другие врачи так и не сумели выяснить, что с ним творится. Родители сказали, что сам я не доктор, а специалисты в клинике уж точно понимают побольше моего, так что спорить с ними смысла не было. Пришлось проглотить их решение и идти к себе в спальню, чтобы не нарваться на очередную отповедь.

Семестр Рицка закончил совсем слабо, несмотря на то что недоделанную контрольную ему зачли. В итоге оценка по математике и естествознанию вышла «хорошо», а по остальным предметам – «удовлетворительно», до которого по нескольким он даже едва дотянул. Больше всего учительница ругалась на его успеваемость по английскому – в то время как остальные детки уже вполне сносно болтают, Рицка едва может выстроить простейшую фразу, а уж про грамматику и говорить не стоит.

Всё это Хаттори-сенсей поведала мне на школьном вечере в честь окончания семестра, куда Рицку отводил я. Но особого понимания с моей стороны не встретила – меня на тот момент волновало больше его здоровье, нежели оценки. Хотя если бы его успеваемость повысилась, я был бы только горд.

Август – мёртвый месяц не только для учёбы, но и для Системы. Посдавав сессии и экзамены в конце июля, все, конечно, дружно рванули отдыхать и набираться сил перед осенью. Так что поединка за этот месяц у нас было только два.

Я выбрал пары почти наугад из бесконечного списка, который передал мне Хироши. Единственными критериями отбора были имя куратора и силовые характеристики Бойца. По чести сказать, их тут быть не должно – информация эта закрытая. Но Хироши как-то умудрился внести в анкеты и эти сведения, видимо, посчитав, что мне лишним не будет.

Сначала я долго вчитывался в эти характеристики, пестревшие цифрами и непонятными мне сокращениями и терминами, но разобраться так и не смог. Подумав, что нужен дешифровщик-Боец, обучавшийся у Нагисы, я позвонил Соби. Сокращения он мне перевёл, термины истолковал, но всё равно это было для меня как закодированное послание. Плюнув на всё, я спросил, какой из параметров самый главный и показательный. Соби ответил, что сфера поражения. Я пробежал глазами по строкам «СП» в ряде анкет, наткнулся на какие-то проценты, спросил Соби, сколько у него. С лёгким удивлением он ответил, что восемьдесят восемь.

Я сразу как-то скис, потому что ожидал услышать «сто», и ничего иного. Но потом опять глянул на анкеты, и потянуло злорадно посмеяться. «49», «53», «42», «67» – мелькали цифры. У самого сильного Бойца я обнаружил сферу в восемьдесят три процента – и это был предел. Я ещё разок просмотрел все Имена пар, подспудно желая обнаружить там Bloodless, которых очень бы хотелось увидеть вблизи, а не с входной площадки зала, но их в списке почему-то не оказалось.

В это время Соби принялся что-то нудно вещать мне в трубку о том, что размер сферы поражения ещё ни о чём не говорит, что очень многое зависит от Жертвы, чьи силовые характеристики не подлежат точному измерению, и от стратегии, в конце концов. Я велел ему не читать мне лекции, когда от него это не требуется, и отключился.

Да… С Агацумой у нас теперь так всегда. Я сам договариваюсь с парой о битве, а его уже просто ставлю в известность. Общаться с ним стараюсь пореже. Ведь чем меньше я ему говорю, тем меньше глупостей он может наговорить мне в ответ. За этот месяц мы и виделись всего два раза, во время битв, и по телефону говорили не больше. Сначала он ещё пытался первым со мной связаться, слал сообщения перед боями, где высказывал предположения об Именах пар, с которыми предстоит сражаться, и варианты тактик.

Но я ему не отвечал. Как и обещал, беспокойство задвинул подальше, значит, ломать голову над тактикой – забота Соби, а не моя, и даже не наша. Просто перед битвами я отдавал приказ победить, во время боя слегка рихтовал его действия, а после него делал необходимые замечания и уходил. Замечаний было не так много – Соби ведь теперь меня в бою грудью заслоняет, в прямом смысле слова. А уж какие повреждения получает при этом сам, меня не волнует. Главное, что на ногах стоять может и до встречи со следующими противниками восстанавливается – а большего мне от него и не нужно.

Я так привык к карамельной размеренности этого лета, что ад наступает внезапно, резко и в одночасье. Просто когда я одним вечером вяло гоняю персонажа по уровню «А-11» «Рождения мага», проверяя, не появилось ли новых игроков, ко мне со спины тихо подкрадывается Рицка и так внезапно набрасывается с объятиями, что я дёргаюсь. Он заливисто хохочет, а на мой вопрос, с чего такой счастливый, загадочно советует проверить сегодняшнюю дату.

Выйдя из игрушки, смотрю в угол монитора и понимаю, что о причине рицкиной радости мог бы и догадаться. Тридцать первое августа… Значит, завтра я уже иду в школу. Мы идём, да – Рицка сидит на моей кровати и светится довольной улыбкой. А я ведь даже имени классного руководителя не выяснил – как подал документы месяц назад, так и успокоился.

Сумку на завтра собираю в лёгкой прострации. «Вернуться в обычную школу» – до сих пор это была всего лишь серая, ничего не означающая фраза, а вот смыслом она наполнилась только сейчас. Недобрым таким, настораживающим смыслом. С трудом представляю себя среди пары десятков балбесов пубертатного возраста, зевающих со скуки на какой-нибудь заурядной географии или химии. И с не меньшим трудом представляю себя на уроках, где слово «система» будет стоять в одном предложении только с какими-нибудь «линейными уравнениями» – и не более того.

Злосчастное утро встречает меня ворохом унылых мыслей и нахально светящим в глаза солнцем. Встать с постели помогает сугубо сила воли. Я всё ещё наполнен лёгким неверием в то, что мне предстоит начиная с сегодняшнего дня и заканчивая только далёким «спустя четыре года». Одеваюсь, укладываю волосы, глотаю утренний кофе – и всё медленно, словно это поможет оттянуть неприятный момент отождествления себя с кучкой простых смертных, под одного из которых мне отныне придётся маскироваться, и довольно долго. Рицка же, напротив, собирается за то время, которое мне требуется, чтобы вскипятить чайник, а пока завтракаем, беспокойно ёрзает на стуле, как будто мешает сидеть хвост, и обуваться в коридор вылетает раньше, чем я доношу чашки до раковины.

Я ждал, что от самого дома до школы буду слушать его возбужденное щебетание, однако Рицка становится непривычно собранным и серьёзным и в порыве какого-то иррационального беспокойства просит меня вести себя хорошо и постараться понравиться учительнице. До сих пор боится, что совместных походов в школу ему не видать. Торжественно пообещав, что все будет замечательно, прощаюсь с ним у ворот и отправляюсь в свой корпус.

Мне не впервой чувствовать себя чужаком, словно внезапным гостем, которого не только не ждали, но ещё и не слишком рады его появлению. Но очутившись в эпицентре скопища малолетних баранов, спешащих на первый урок семестра и распихивающих всех по дороге локтями, я ощущаю свою неуместность особенно остро. На стенде при входе заботливо вывешены списки классов – наверное, для тех, кто за каникулы позабыл, где учится, или специально для таких зевак, как я, которые даже не удосужились поинтересоваться, с кем проведут почти год своей жизни. Без труда найдя себя в списке учеников класса «3-1» и сверившись с указателем, подсказывающим, в какой конец коридора тащиться, дохожу до нужной аудитории и заглядываю внутрь. И нежелание двигаться дальше порога возрастает стократно.