Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 76 страниц)

Признаться, к последнему я не стремился – оно вышло само собой. Микадо слишком часто жаловалась мне на то, что Токино не даёт ей и шагу самой ступить. Будучи всего лишь Бойцом, он контролирует всю её жизнь, решая, что лучше съесть, куда интереснее сходить вечером и какое платье купить. Принимая это за опеку и заботу, Микадо каждый раз безропотно соглашается, а все претензии к своему Бойцу потом вываливает мне. Преступлением было бы не воспользоваться таким удачным обстоятельством. К тому же многого от меня и не потребовалось.

Я всего лишь предлагал ей самой выбирать кафе или место для прогулки, одобрял её безвкусный выбор туфель или неровный макияж, соглашался со всеми её нелепыми предложениями. Даже пострелять медведей в тире. И ни разу ни одну из сказанных детских глупостей не назвал ерундой. Понятно же, что, почувствовав сильный контраст, Микадо слегка перетряхнула свои отношения с Бойцом.

В финале нашей беседы я уже просто молчал, а Токино продолжал обвинять меня в том, что благодаря мне Микадо стала капризной, заносчивой и непослушной. Когда мне это окончательно надоело, я решил изобразить Ромео, сделал скорбное лицо и попросил дать мне хотя бы шанс доказать ему, что мои намерения чисты, как утренняя роса. Токино смутился, насупился и, проворчав «Посмотрим», скрылся в комнате.

Перетерпев ночь в жёстком кресле, я принял с утра букет благодарностей за поддержку от Микадо и отправился отсыпаться домой. А вечером созвонился с Наной и узнал, что на этой неделе работа отменяется, потому что школа в трауре.

– Школа в трауре или Совет в панике? – уточнил я.

– Паники нет, – мрачно отрезала Нана. – Просто из-за гибели Хориэ-сана возникли небольшие неудобства.

– Смерть человека теперь называется неудобством?

– Я не так выразилась, – Нана тяжело вздохнула. – Но сейчас самый неудачный момент для потери члена Совета. У нас там, понимаешь… наметился один проект, но в кастрированном составе мы ничего не сможем сделать.

Я с готовностью ждал, что она расскажет ещё что-нибудь про мой «проект», но, увы, продолжения не последовало.

Следующие два дня я висел на телефоне с Микадо. Расспрашивая про её настроение и состояние, я между делом вытягивал и вести из Лун. Оказывается, уже следующим днём Совет собрался, чтобы обсудить кандидатов на внезапно освободившуюся должность. Хоть ни к какому решению они так и не пришли, события развивались настолько стремительно, что я боялся за ними не поспеть. Действовать нужно было быстро и наверняка, так что, пригласив Микадо на обычную парковую прогулку, я вооружился букетом каких-то розовых цветов и отправился к Кинуте.

– Они прекрасны, Сэймей, – сообщает Микадо уже раз в шестой, всей мордашкой зарываясь в огромные лепестки.

Мы сидим в центре парка на неудобных лавочках без спинок друг напротив друга, и мне приходится прилагать немалые усилия, чтобы смотреть на неё.

– Как раз под цвет твоего шарфа, – говорю я, упираясь губами в сплетённые пальцы.

Жест неосознанный. Как будто собственное тело призывает меня заткнуться.

– Ты заметил, да? – положив букет на стол, Микадо накручивает на палец тонкий шёлковый шарфик, судя по всему надетый впервые.

– Новый? Конечно, заметил. Очень красивый, тебе идёт.

Хорошо, что я в своё время натренировался на Рицке. Был у него период, лет в семь-восемь, когда он очень стремился получить моё одобрение по любому поводу. То прибегал показать хорошую отметку в тетради, то хвастался, как сам сегодня вымылся без моей помощи, то подбирал футболку к брюкам по цвету. А мне полагалось восторгаться и хвалить его. Ну, мне-то не жалко – я и хвалил. Так я научился делать бессмысленные комплименты.

– Спасибо. А знаешь, сегодня на собрании мы…

– Давай не будем, – останавливаю её, вопреки сильному любопытству. – Я позвал тебя прогуляться, чтобы ты немного развеялась и перестала думать обо всём этом.

– Хорошо, я попробую.

Микадо садится прямо и укладывает руки на стол, как прилежная ученица, словно и впрямь собирается перестать думать.

– Я немного волнуюсь, так что ты не перебивай, ладно?

Она послушно кивает, как игрушечная собака на бардачке автомобиля.

– Микадо, мы с тобой знакомы всего полтора месяца, но за это недолгое время я успел понять, что ты за человек.

– А… – Гомон с притворным испугом зажимает себе рот ладонью.

– Ты очень умная и привлекательная девушка. С тобой весело и интересно. С тобой я могу быть собой и говорить о чём угодно, и ты прекрасно меня понимаешь. Мы ведь так похожи, у нас много общего. Вдобавок недавно я узнал, что ты к тому же ещё и очень добрая, умеешь сострадать и переживать за другого. Я уверен, что ни один член Совета не расстроился так из-за Хориэ-сана, как ты. Это очень редкое и ценное качество.

Я ненадолго прерываюсь, чтобы посмотреть на её реакцию. В её взгляде просыпается любопытство. Незаметно вздыхаю, чувствуя себя невероятно глупо.

– Микадо, я… Я думаю, что люблю тебя.

Ну вот и всё. Будь на месте Гомон человек, которого я бы мог назвать вменяемым, я бы давно захотел залезть под лавку и засыпаться листвой со стыда. Но напротив меня сидит растроганная бестолковая девчонка.

Микадо медленно опускает руки, хлопая влажными ресницами.

– Я… я…

Можешь не продолжать. Не знаешь, что сказать, – это я и сам вижу.

– Сэймей, это так…

– Быстро, понимаю.

– Неожиданно, но…

– Извини, я не хотел ставить тебя в неловкое положение. Но я должен был это сказать, потому что не мог больше молчать.

Я наклоняюсь к ней ближе, заставляю себя коснуться её запястья. Микадо вытирает слезу со щеки.

– Спасибо, – наконец шепчет она. – Я и подумать не могла, что когда-нибудь услышу такое от тебя. Я… ты тоже мне…

– Если ты не чувствуешь того же, то ничего страшного, просто скажи. Мы ведь можем быть просто друзьями.

Я убираю руку, но Гомон тут же хватает меня за пальцы и сжимает с такой силой, словно хочет раздавить. Стараюсь не морщиться.

– Нет, что ты! Я… я тоже тебя люблю. Очень люблю.

– Правда?

– Правда-правда!

Я внимательно смотрю на неё и понимаю, что… ни черта не правда. Да, ей приятно – вижу. Взволнована и польщена – тоже вижу. Горда? Ну, куда же без этого. Я ей нравлюсь, как бы там ни было, и вот это точно правда. Но любовь… Она говорит мне о ней только потому, что об этом сказал я. Если бы для меня существовала разница между настоящей любовью и её видимостью, я бы обиделся.

– Тогда тебя не должны испугать мои следующие слова. Я хочу быть с тобой, Микадо. Начиная с этого момента и всегда.

– Ты хочешь… встречаться? – на бледных щеках появляются бесформенные красные пятна, которые выглядят так, будто она чем-то больна.

Но зато они спасают меня от дурацкого вопроса, что конкретно имелось в виду. Микадо опускает Ушки.

– Пускай всё идёт своим чередом. Не стоит торопить события. Но я хочу быть с тобой – и это всё, о чём я мечтаю.

– Тогда давай будем, – Микадо морщит нос, наверное полагая, что это смотрится мило.

– Да, то время, которое не отнимает у нас работа, – я усмехаюсь.

– А ведь и верно… Мы так много работаем. Мы сможем видеться только по вечерам. И то не каждый день…

Она подпирает щёку кулаком и расстроенно смотрит в стол.

– Я бы предложил видеться и на работе, но Нана – настоящий зверь. Она даже в столовую меня не отпускает – приходится обедать, не вылезая из-за компьютера.

Пока Микадо размышляет о несправедливостях жизни, мне всё-таки удаётся вернуть себе руку. Я уже продумываю, как подвести разговор к совершенно конкретной и жизненно важной для меня теме, но вдруг Гомон вздрагивает, словно её только что разбудили, встряхивает головой и поднимает на меня глаза. И вот теперь я вижу в них то, чего не видел прежде. О, я очень хорошо узнаю этот взгляд. Это взгляд Жертвы перед поединком, из которого она вряд ли выйдет невредимой, но и противника без памятного подарка в виде синяков на шее не отпустит.

– Сэймей, я, кажется, знаю способ, как нам быть вместе всё время.

Она даже подмигивает, вот только и мимика, и тон никак не сочетаются с этим решительным пронзающим взглядом.

– Неужели?

– Ты хорошо работаешь, Нана постоянно тебя хвалит. И ведь это твоя идея, ты должен заниматься организацией показательной дуэли!

– Не понимаю, куда ты клонишь.

– Я знаю, что так нехорошо говорить, но сейчас освободилось место Хориэ-сана, а Совету очень нужен седьмой человек. Я подумала, было бы так здорово, если бы это был ты!

– Я?

А удивление даже разыгрывать не приходится. Я на самом деле не предполагал, что моя мысль долетит до неё раньше, чем я намекну не меньше пяти раз. Что, кстати, наводит на определённые подозрения…

– Да, ты! А почему нет? У них нет ни одного стоящего кандидата. Ты справишься с этой работой лучше всех!

– Всё не так просто, Микадо. Для того чтобы войти в Совет, нужно заручиться поддержкой большинства членов. И это не поиск работы, куда нужно слать резюме. Мою кандидатуру кто-то должен выдвинуть.

– Эй, я же состою в Совете! Я сделаю это. Со мной согласится Нана – я уверена.

– А если нет?

– Значит, Кунуги-сенсей. Я поговорю с ним уже завтра. Давай, Сэймей, это будет так здорово!

– Ты тоже можешь быть неожиданной, – усмехаюсь я немного нервно – и опять-таки без притворства.

– У тебя есть время до завтра, чтобы отказаться. А если нет, я правда поговорю с ним. И кстати, знаешь… Ты был прав.

– Когда?

– Когда сказал, что он меня поддержит, потому что ему это будет выгодно. Теперь я хочу поддержать тебя.

…Потому что считаешь, что это принесёт выгоду тебе. Блеск. Быстро учишься, Микадо. Надоело быть в списке аутсайдеров, я научил, как подняться выше, а теперь ты собираешься использовать мой же приём против меня. Хотя пока что не против. На данном этапе тебя устроит равноправие. Вдвоём пробиться проще, чем в одиночку. А уж потом можно и ножи точить. Микадо пока ещё ничего не точит, но такую возможность исключать нельзя.

– Тогда стань мне опорой, Микадо, – и я стану опорой для тебя, – говорю я.

– Да! Как же здорово!

Гомон вскакивает с лавки и начинает кружиться на месте, разбрасывая ногами обожжённые солнцем листья. Совсем ещё ребёнок, глупый и наивный. Но настоящая Жертва, в чём до сегодняшнего вечера у меня были сомнения. С одной стороны, мне это только на руку. Но с другой – придётся и с ней теперь держать ухо востро.

Наконец лифт подскакивает и замирает, угодливо раскрывая двери. Я жду увидеть нечто необычное, интригующее – ведь я добрался до самого ядра планеты под названием «Семь Лун», – но впереди ждёт ещё один нескончаемый коридор. На этот раз – с громадным потолком и салатовой, местами облупившейся краской на стенах.

Гомон выходит первой, нерешительно оглядывается на нас. Но, поймав взгляд Ритсу, кивает и уходит вперёд. Ритсу молча смотрит в окно, пока цокот её каблуков не смолкает, затем приоткрывает ставню, достаёт сигарету и раскуривает, показывая, что никуда не торопится, а значит, и мне не следует. Запах дыма его сигарет, который я, казалось, надёжно похоронил в глубинах памяти, вмиг прорывается на поверхность, щекоча ноздри.

Подхожу к соседнему окну. Кругом одни верхушки деревьев: редкие у стен здания, теснящиеся у забора и почти лес – за его пределами. Краска на подоконнике тоже украшена разбросом трещин.

– Тут бы не помешал ремонт.

– Едва поднялся на этаж, а уже пытаешься вносить изменения в существующие порядки?

– Пока что вижу беспорядок. Так что вы собирались мне сказать?

– Надеюсь, ты понимаешь, что твоё сегодняшнее присутствие на собрании ещё не означает, что ты станешь одним из членов Совета?

Провожу пальцами по подоконнику. Края засохшей краски царапают подушечки.

– Совет ещё должен проголосовать. Я знаю правила.

– В таком случае, ты…

– Минами-сенсей, – улыбаюсь я, сковыривая ногтем белые чешуйки, – давайте не будем ходить кругами. Поскольку голосуют шестеро, мне нужно минимум четыре голоса. Соответственно, и вам. В себе и в Нагисе-сенсей вы уверены. Чтобы я не попал за круглый стол, против должны проголосовать ещё Чома-сан и Кунуги-сенсей. Проблема в том, что вы не знаете, чью сторону они примут. Если бы знали, вы бы не стали задерживаться со мной в этом коридоре. Разве я не прав?

Ритсу ухмыляется, поправляет очки. Выглядит он почему-то довольным, как человек, знающий тайну, постичь которую не дано никому другому.

– Ты сильно удивишься, – хмыкает он.

– О чём вы?

– Ты привык жить по правилам, которые сам же себе и выдумываешь. Потому что способен побеждать только с ними. Но Совет – новая для тебя игра, и правила здесь свои. Либо ты подчиняешься им, либо тебя дисквалифицируют.

На первый взгляд кажется, что это обычный пафосный бред, какого я уже успел от него наслушаться. Но если бы это действительно было так, Минами не нужно было бы даже рта раскрывать. На что он пытается мне намекнуть? Что он способен повлиять на решение Совета? Значит, опять мне придётся зависеть от него, чтобы не вылететь?

– Боюсь, вы ошибаетесь, – улыбаюсь я.

– Почему же? Наверняка хочешь сказать, что любые правила можно изменить?

– Правила можно менять только в том случае, если они действительно существуют. В Совете нет главного члена, значит, и нет того, кто мог бы эти правила установить. Выходит, у каждого они свои. Я – не исключение.

– Тебе не знакомо понятие командной игры? – Минами наконец-то прощается с окурком, плотно закрывает ставни и запоздало разгоняет ладонью зависшее над ним облако дыма.

– Знакомо. Кажется, в этой игре нет лидеров и тех, кто им подчиняется, не так ли?

Я жду, что Ритсу скажет что-то ещё – не в его правилах оставлять последнее слово за противником, – но он только меряет меня хмурым взглядом и кивком головы приглашает идти за собой. До самой двери зала заседаний мы молчим.

Кабинет заседаний всю жизнь называли овальным, а стол для участников – круглым. Причём не только мы, но и учителя. На деле же святая святых Лун представляет собой совсем небольшую комнату без окон и с бордовыми обоями в придачу. Стол, установленный по центру, вовсе не круглый, а самый что ни на есть обычный, старый, с массивными ножками, уже вросшими в паркет. В воздухе стоит запах пыли, ментола и солёной воды.

Из-за плохого освещения пятеро, расположившиеся по периметру, сливаются с хаотичным узором обоев. И даже вечно яркая в своих цветастых топиках Нана теряется в общей безликости.

Обойдя меня, Минами молча садится в дальнем торце стола, сцепив руки в замок. Единственный пустой стул стоит напротив. Прежде чем заговорить, обвожу всех взглядом.

Микадо, оказавшаяся ко мне ближе остальных, взволнованно улыбается. Ритсу с двух сторон украшают Нана и Нагиса. Одна уткнулась в телефон, лишь мельком глянув на меня, другая – в газету, навалившись на стол и подперев щёку кулаком. Её сосед, Кунуги-сан, также скрылся за газетным разворотом, очень напоминая отца за ужином. Слева от меня блестят металлические поручни инвалидного кресла. Сам же Чома-сан спокойно смотрит мне в глаза, сложив морщинистые руки на животе.

– Добрый вечер, – наконец говорю я. – Я – Аояги Сэймей.

Никто даже не реагирует на приветствие, только Нана на миг отрывается от дисплея, чтобы кивнуть.

– Мы знаем, кто вы, молодой человек, – откликается Чома. – Прошу вас садиться.

Стараюсь отодвинуть стул как можно тише. Почему-то кажется, что стоит мне привлечь их внимание, как станет ясно, что не реагируют они на меня не потому, что в моём присутствии нет ничего необычного, а потому что считают меня недостойным находиться здесь.

– Приношу извинения за своих коллег, – продолжает отдуваться за всех Чома. – Все мы немного подавлены внезапной кончиной Хориэ-сана.

Что, вообще-то, не даёт им права вести себя по-свински. Почему мне не рады Ритсу и Нагиса, я понимаю. Но вот что творится с Наной? Неужели обиделась?

– Да… дела, – вздыхает Кунуги, наконец откладывая газету на стол, и становится видно, что читали они с Нагисой одно и то же.

– Эти на проводку валят! – Нагиса кривится и зло щёлкает пальцем по колонке статьи. – Да какая там проводка… Таким параноиком был. Лампочки по всему дому каждые две недели менял, как по расписанию.

– Хватит уже, Саган, – говорит Кунуги, морщась. – Сколько можно? Был человек – и умер. Или и в гробу ему кости перемывать?

После этого атмосфера становится совсем кладбищенской. Никто не смотрит друг на друга, даже Минами вдруг заинтересовался ручкой на столе. Чувствую себя придурком, перепутавшим дома и случайно попавшим на похороны вместо дня рождения.

– Коллеги, – Ритсу садится прямее, собирает морщины на лбу. – Давайте оставим эту тему хотя бы на время и сразу же перейдём к более насущной. На последнем собрании Гомон-сан выдвинула кандидатуру Аояги Сэймея…

– Давайте сразу голосовать, – тянет Нагиса, всё ещё высматривая что-то в развороте газеты. – Я против.

– А? Мы уже голосуем? – Нана испуганно прячет телефон под стол и наклоняется вперёд.

– Коллеги, коллеги, – Чома поднимает ладонь, как будто тут разразились жаркие дебаты, которые ему предстоит перекрикивать. – Пожалуйста, отнеситесь немного серьёзнее к этому вопросу. Перед нами умный, талантливый молодой человек, не имеющий опыта, но очень исполнительный и трудолюбивый. Сегодня нам предстоит решить, станет ли он частью нашего коллектива.

Только сейчас понимаю, почему мне почудился запах солёной воды. Так пахнет туалетная вода Чомы. Только вблизи больше напоминает не очень свежую рыбу.

– Давайте сразу голосовать, – безразлично повторяет Нагиса. Она уже перелистнула страницу газеты и теперь изучает рубрику «юмор».

– Поскольку мы уже ознакомились с личным делом Аояги-куна и даже успели немного обсудить его кандидатуру, – говорит Минами, – лично я не имею ничего против. Можем начинать голосование, однако я бы хотел, чтобы каждый не просто отдал свой голос «за» или «против», но и прокомментировал свой выбор. Вы согласны?

Все выражают согласие раздражённым молчанием. Я и сам понемногу наполняюсь раздражением. Я шёл сюда, чтобы присутствовать на собрании, обсуждать приезд «Белого орла», убежать их в правильности этой идеи. А не сидеть с зашитым ртом, слушая рецензии на самого себя. Уж проголосовать-то можно было и без моего участия.

– Тогда приступим, – решает Минами. – Нагиса, ты хотела…

– Нельзя ли внести коррективы? – внезапно предлагает Кунуги, покосившись на меня и очевидно прочитав на моём лице недовольство. – Раз уж наш кандидат присутствует на собрании, то предлагаю дать слово сначала ему. А то как-то…

– Это невежливо, я согласен, – степенно кивает Чома, будто кто-то с нетерпением ждал именно его мнения.

– Ну хорошо, – говорит Ритсу, глядя уже на меня. – Сэймей, пожалуйста, расскажи…

– Скажите нам, – перебивает Чома, поворачиваясь ко мне, – почему вы думаете, что подходите для этой должности?

Похоже, я был не совсем прав, говоря Микадо, что это не работа, куда нужно слать резюме. Потому что вопрос этот из списка самых типичных на собеседовании. Но с ним у меня проблем не будет. Я уже открываю рот, чтобы спеть что-нибудь избранное из своего репертуара, но Минами решает изменить мою партию:

– Сэймей, лучше расскажи, как тебе вообще пришла в голову мысль войти в Совет и для чего?

Подивиться такой прямолинейности я не успеваю. Никого другого, кажется, вопрос ничуть не смутил. Нагиса тихо, но отчётливо шепчет, что я выскочка, не поднимая глаз от газеты, Микадо заливается уродливым румянцем, остальные спокойно ждут ответа.

Но что отвечать, я не представляю. Будь мы с Ритсу одни, я бы нашёлся, я бы сумел сказать то, что он хочет услышать. Да я наверняка смог бы обработать их по отдельности. Но не всех сразу. Потому что каждый ждёт правильного ответа, а понятия о правильности у всех разные.

Со скоростью купюр в счётной машинке проносятся варианты: один, другой, третий, красивый, безопасный, наглый… Я не могу быть милым и вежливым, мне нельзя быть напористым и грубым, я не имею права выглядеть неуверенным. Наверное, я… должен быть собой? Это и есть новая для меня игра, о которой говорил Ритсу?

– Итак? – поторапливает он, как любил делать на экзаменах, чтобы заставить нервничать ещё сильнее. Это, в свою очередь, заставляет вспомнить, как мне удавалось выбираться живым с этих экзаменов.

– Я хотел попасть сюда давно, – вскидываю голову, расправляя плечи. – Я сожалею о гибели Хориэ-сана, но я рад, что у меня наконец появилась такая возможность.

Нагиса снова что-то шепчет, закрыв лицо ладонью. Нана и Микадо смотрят на меня с одинаковым непониманием.

– Я не собираюсь бросать Систему через несколько лет, как многие другие, – продолжаю я, постепенно набирая уверенность. – Я хочу работать в организации, быть полезным именно здесь, сделать карьеру в конце концов. Да, возможно, опыта у меня нет, но есть большое желание учиться и, как вы сказали, Чома-сан, талант. Хочу применить его в этой сфере – и нигде больше. На прочее растрачиваться не намерен.

Поскольку я решил не быть наглым, приходится себя притормозить.

– Преданность делу – это очень хорошее качество, – философски замечает Чома.

– Как и самонадеянность? – ухмыляется Минами.

– Но юношам в таком возрасте положено быть амбициозными.

– Или заносчивыми?

– Я не заносчив, сенсей, – прерываю я подбор эпитетов. – Просто я объективно оцениваю свои силы и возможности.

– И высоко ли вы их оцениваете? – спрашивает Кунуги.

– Я лучшая Жертва выпуска с самым высоким итоговым баллом. Я управляю сильнейшим Бойцом последних лет. За этот год в боях у меня не было ни одного поражения при шестидесяти трёх победах.

– В том числе и с летальным исходом, – вставляет Ритсу.

– Каждый бой – это риск. Рисковать или нет – решают все его участники. Они знали, на что шли. Это уже не учебные дуэли. Вдобавок к этому, последние два месяца я работал с Наной-сан, я многому научился и был очень полезен. Я знаю уже немало о нашей системе безопасности и могу применить свои знания на этой должности. Так что, Кунуги-сан, мой ответ – да. Я высоко себя ценю. И у меня есть на то причины.

Утомлённо откидываюсь на спинку стула. Тут главное не переиграть и, по-моему, с них уже хватит рассказов о моей замечательности в моём же исполнении.

К жужжащему шуму за столом стараюсь не прислушиваться, но всё равно различаю отдельные слова и фразы в потоке шепотков. Тут и Нагиса опять вещает что-то о моей наглости, и Нана спорит с ней, награждая меня званием отличного работника, и Кунуги весь в сомнениях. Минами же мрачнеет, отстукивая каменными пальцами ровный ритм на столе.

– Голосуем? – спрашивает Чома.

– Перекур, – объявляет Минами, лезет в карман и порывается встать, но Нагиса тянет его за край пиджака.

– Хватит прыгать! Здесь кури. Сколько можно тут сидеть?.. Если будете бегать после каждой его реплики, мы так до утра не закончим.

Кунуги, который тоже привстал со стула, уже зажимая сигарету зубами, обречённо садится обратно.

– Тогда начинай, – говорит Ритсу и отходит в угол, чиркая на ходу зажигалкой.

– Хорошо, – Нагиса усаживается поудобнее. – Я против включения Аояги Сэймея в состав Совета.

Ритсу вопросительно поднимает бровь, сверкая очками из своего угла.

– Что? Обосновать? Пожалуйста! Для работы в Совете нужны ответственность, послушание, умение слушать и работать сообща. Аояги напрочь лишён этих качеств. Каким бы талантливым он ни был, здесь ему не место. Это не театр одного актёра, мы управляем школой, организацией и всеми системными в нашей стране. Мы здесь работаем, а не стремимся прославиться. Так что Аояги нам не подходит. Достаточно?

Состроив Ритсу гримасу, Нагиса умолкает, очень довольная собой.

– А ты что скажешь, Нана?

– А? – Нана вздрагивает, как только что разбуженный лунатик, и испуганно оглядывается на Ритсу. – Я? Я…

– Да, Нана, мы слушаем, – Нагиса снова устраивает подбородок на кулаке, глядя на неё с мрачным весельем.

Нана ёжится, хотя здесь довольно жарко, и опускает голову.

– Прошу прощения у Совета, но голосовать я не могу.

– Почему это?

– Аояги Сэймей работал на меня два месяца, так что мой голос не может быть объективным.

Стискиваю кулаки под столом. Жалкая трусиха! Я рассчитывал на неё, я ни секунды не сомневался, что она меня поддержит. Но обида на меня и бодрый старт Нагисы, кажется, сделали своё дело.

– Итак, один – против, один – воздержался, – резюмирует Ритсу. – Кунуги-сан?

– Я считаю, что Аояги-кун может войти в Совет. Голосую «за».

– Комментарии?

Кунуги вздыхает и смотрит на меня, как менеджер на порченный товар, который всё-таки необходимо втюхать покупателю. Но, видимо не найдя на мне ничего, за что можно было бы похвалить, отворачивается к Минами.

– Мой голос, скорее, не «за», а против «против». Иными словами, я не вижу причин, по которым мы могли бы запретить Аояги-куну попробовать свои силы. Он действительно умён и талантлив, а что касается прочих качеств, о которых говорила Саган, так мы не узнаем, есть они у него или нет, пока не попробуем. Вот так.

– Хорошо, – кивает Ритсу, прикуривая одну сигарету от другой. – Гомон-сан?

– Конечно, «за»! – вскрикивает Микадо, и трое сидящих рядом морщатся. Я предупреждающе кошусь на неё. – Извините, я хотела сказать, что я за то, чтобы Сэймей работал у нас. Потому что он…

– Хорошо, – обрывает Ритсу, которому положительные отзывы, разумеется, не так интересны. – Чома-сан?

Я с надеждой жду решения старика, потому что всё зависит от него. Не считая Наны, у меня уже два голоса «за», один «против», второй будет у Минами. Так что именно мнение Чомы окончательно склонит чашу весов в ту или иную сторону. И я почти уверен, что получу его одобрение, но когда Чома поворачивает голову ко мне, я уже не нахожу в его глазах того доброго тёплого блеска. Два бесцветных пятна с острыми чёрными точками посередине сверлят мой лоб, подобно дрели. И тут я вспоминаю странные слова Соби о его злых глазах.

– К сожалению, – скрипит Чома, – вынужден проголосовать «против». И объясню, почему, – добавляет он таким тоном, как будто делает нам всем одолжение. – Несмотря на все таланты Аояги-куна, у него совсем нет опыта. А мне бы хотелось видеть за этим столом взрослых и зрелых людей. У меня всё.

Чома старается не смотреть на Микадо, которая как раз и представляет собой образчик «взрослого и зрелого» человека. Кунуги тоже смущён и, судя по лицу, не может решить: поспорить со стариком или лучше не стоит. Ведь в противном случае под обсуждение может попасть и его подопечная. В итоге он решает сделать вид, что оглох минуты две назад и последних слов Чомы просто не слышал.

Два-два… Паршивый счёт, когда твой противник ещё не успел сделать завершающий ход, а ты все свои козыри уже истратил. Неужели вот так всё и закончится? Выходит, я потратил несколько месяцев, торчал приклеенным к монитору за гроши и убил человека для того, чтобы узнать, что стол заседаний вовсе не круглый, и посидеть самые унизительные в своей жизни полчаса на неудобном стуле?

– Итак, – Минами наконец заканчивает портить воздух табачным дымом и упирается кулаками в стол. – Двое – за, двое – против, один – воздержался. Но я ещё не голосовал.

– Тогда давай быстрее, – Нагиса зевает, – очень домой хочется.

– Это важное решение, так что спешка неуместна.

– Да чего там решать-то?!

Мечтаю только о том, чтобы эти двое прекратили уже препираться и дали мне возможность спокойно уйти. Это поражение, но пусть оно будет достойным. Я ещё скажу им напоследок несколько слов, которые их, возможно, переубедят. Ну а если они всё же возьмут на это место другого, придётся вскрывать их сервер более сложным и опасным путём. От Кинга я, в любом случае, уже никуда не денусь.

– Я выслушал всех вас, – говорит Ритсу, – и со многим я согласен. На самом деле, согласен со всем, что услышал. Потенциал, талант, отсутствие опыта и нежелание подчиняться… Аояги Сэймей в равной степени наделён всеми этими качествами. Странно было бы полагать, что живой человек может состоять сплошь из одних достоинств. В то же время… – он выпрямляется и медленно обходит стол, заставляя всех сидящих слева по очереди выгибать шеи. – В то же время мы должны взвешивать достоинства и недостатки и выявлять, что весит больше. Для каждой профессии те или иные характеристики будут иметь разный вес.

Минами останавливается за моей спиной, но я продолжаю смотреть прямо – на пустую спинку его стула. Я и так знаю все мимические узоры и наклоны головы Ритсу, и даже могу сказать, что происходит с его лицом в эту минуту.

– Например, пунктуальность, – продолжает Минами. – Мне известно, что Сэймей приходит только туда, куда ему хочется, и только тогда, когда ему нужно. Однако не помню ни одного случая, чтобы он опаздывал на мои занятия. А раз он сейчас сидит перед нами, нет сомнений в том, что эта работа ему очень нужна.

Нагиса качает головой, Нана снова раскрывает под столом мобильный. Кунуги, судя по виду, вообще потерял нить беседы.

– Или, например, послушание, – Минами кладёт руки на спинку моего стула. Даже не чувствуя его ладоней у себя на плечах, могу сказать, что хватка у него тяжёлая. Не крепкая, а именно тяжёлая. – Сэймей любит нарушать правила, это практически его хобби. Но и подчиняться он умеет – тем, кому подчиняться выгодно.

Его длинные пальцы шевелятся, как дождевые черви, задевая мой ворот. Хочется либо панически оглянуться, либо наклониться вперёд, но я заставляю себя слиться со спинкой стула и терпеть.

– И ты, разумеется, права, Нагиса, у нас не театр одного актёра. Но этого можно избежать, если…

– …другие тоже начнут солировать, – негромко заканчиваю я.

– Именно так, – Ритсу нагибается ко мне ближе.

Перебарываю огромное желание отвернуться от вони табака и тревожного запаха одеколона, фантазируя, чем таким крепким он завершит свой спич, чтобы меня выставили отсюда раз и навсегда и как можно быстрее.

– Так каково ваше решение? – сощуривается Чома, похоже, единственный, кто понял, что сейчас на сцене стоял не один актёр, а двое.

– Голосую «за», – коротко выдыхает Минами мне в ухо и выпрямляется.

По шее ползут мурашки, то ли от его дыхания, то ли от эйфории.

Я победил. Он дал мне пропуск. Правда, совсем скоро я узнаю, чего мне это будет стоить, но теперь с моего пути исчезли все преграды. Не осталось ни кустов, ни подводных камней, ни ухабов. Ровная широкая дорога, тянущаяся за горизонт. Путь свободен.

– Ты сдурел?! – взвизгивает Нагиса, вскакивая и чуть не опрокидывая стул. – В нём же ни грамма честности! Чем ему удалось тебя купить?

– Все мы носим маски, Нагиса, – усмехается Ритсу, возвращаясь на своё место. – Каждая маска – это то, кем мы хотим быть. Лучше всего можно узнать, что из себя представляет человек, хорошо изучив его маску. А спрятать её невозможно, находясь в коллективе.

Последнее произносится с улыбкой и обращено уже ко мне. Я не пытаюсь спорить или что-то отрицать. В мою невинность никто уже не поверит, а вот в одержимость Системой и непомерные амбиции – сколько угодно. Значит, именно эту маску и нужно начать клеить для «коллектива» в самое ближайшее время.