Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 76 страниц)

– Сэймей?

Хвала небесам – нет! Голос вполне живой и немного удивлённый, как будто он только сейчас заметил моё присутствие.

– Рицка… – поддев подбородок пальцами, внимательно вглядываюсь в его зрачки, чтобы убедиться: я не обнаружу там то, что каждый раз искал у Саки. – Как ты? Ты в порядке?

– Не знаю… – он хмурится и потирает висок. – А что случилось?

Теперь я сам в лёгком замешательстве.

– Тебе стало плохо в школе, помнишь?

Рицка водит глазами по полу, словно силясь отыскать там ответ, потом неуверенно кивает.

– Да… наверное. Помню, что у меня закружилась голова. И помню кабинет врача… И папу. И ещё я споткнулся на пороге дома… И… – он снова смотрит на меня и заканчивает уже твёрдо: – И ты.

К моему невероятному облегчению, его глаза уже не напоминают две стекляшки, взгляд живой, но немного испуганный. Я глубоко вздыхаю и снова притягиваю его к себе.

– Всё в порядке, кот, всё хорошо. Наверное, ты просто переутомился. Так бывает.

Прижатая к моей груди голова покачивается в знак согласия. Правда, Рицку убедить мне удаётся куда лучше, чем себя. Какое, к чёрту, переутомился?! Да он высидел от силы один-два урока. И что значит «так бывает»?! Так не бывает. Не встречал ни одного случая, чтобы у ребёнка закружилась голова, а он потом толком не помнил, как его привезли домой.

Что бы это ни было, пожалуйста, боги, Будда – да кто угодно! – сделайте так, чтобы этого больше не случалось. Хоть меня уже и отпустило, сердце до сих пор колотится, как у зайца. Не помню, когда я в последний раз так пугался. За себя – точно ни разу. А Рицка… Мой кот… Чем бы это ни было, клянусь, я сделаю всё, чтобы тебя уберечь. Я защищу тебя от всего, что может причинить тебе хоть каплю боли или страданий. А того, кто это сделает, зубами загрызу.

Остаток дня я не отхожу от Рицки ни на шаг, несмотря на все его уже вполне бодрые заверения, что с ним всё в порядке. Мама так и не вернулась на работу, поэтому обед я попросил принести нам прямо в спальню, где мы обосновались на постели, включив на компьютере диснеевского «Короля льва». Смотрел его раза четыре – это Рицкин любимый мультфильм из западных, – но сюжет до сих пор не запомнил: всё-таки говорящие и поющие звери – это что-то явно не моё. А в этот раз я так погружён в размышления, что мне вообще трудно уследить за тем, что происходит на экране.

Отец, конечно же, опять уехал на работу, едва они с мамой как следует наскандалились. Его возвращения я ждал с нетерпением – было что обсудить. Рицку сон сморил очень рано, он даже ужинать на стал, только поклевал печенье, не вылезая из постели, и лёг спать. И теперь я спускаюсь к столу, чтобы успеть перехватить отца до того, как он отправится к себе в комнату корпеть над очередным проектом.

Обстановка в кухне царит недобрая. В то время как отец спокойно ужинает, посматривая в расстеленную на столе газету, мама буравит его таким тяжёлым взглядом, что странно, как он ещё не начал проверять, не прицеплена ли к шее гиря. Все молчат, а я боюсь заводить разговор о том, что случилось днём, иначе есть риск, что мама снова станет орать. Но кто-то должен быть первым, и наконец я негромко интересуюсь у отца, что же именно произошло в школе?

В ответ не слышу ничего нового. Когда он приехал в школу, Рицка сидел в кабинете врача. Давление и температуру ему к этому моменту уже измерили и не нашли ничего необычного. Как рассказала учительница, он спокойно сидел за партой, а потом вдруг стал покачиваться и падать, как будто не мог сохранить равновесие. Сенсей отвела его к врачу, но им обеим он не сказал ни слова – молча смотрел и моргал, словно не понимал, где находится.

Когда отец вёз его домой, тоже не заметил ничего странного. Рицка сидел на заднем сидении и вроде бы смотрел в окно. Ну да, как будто отец вообще что-то замечает со своей вечной работой. Да у него сплошные схемы и чертежи в голове! Что самое непонятное, и дома ни отец, ни мать не увидели ничего особенного. Рицка просто был хмур и молчалив – и всё. Они отправили его наверх, а сами принялись ругаться, тут и появился я. И это всё. Они не застали того состояния, в котором я его обнаружил.

Выслушав всё это и рассказав о том, что видел, я принимаюсь если не ставить диагнозы, то по крайней мере набрасывать версии: что это было и почему могло произойти. Но диалога у нас с родителями не получается, и разговор быстро катится по наклонной вниз. Отец морщится, отмахивается от каждого моего предположения и называет их надуманными и необоснованными. Потом вообще заявляет, что в этом возрасте у детей всякое бывает и не стоит уделять этому слишком много внимания – не иначе как повторяет слова школьного доктора, которыми она старалась скрыть незнание. Да и мама меня, как ни странно, не поддерживает. Ещё днём кричала, что Рицка чуть ли не умирает, а послушав нас какое-то время молча, просит меня перестать рассказывать страшилки, поблагодарить небеса за то, что всё закончилось хорошо, и забыть.

А я бы, может, и рад забыть. Если бы весь день перед глазами не стояла дикая картинка, на которой мой Рицка нарисован маленьким трясущимся комочком на полу. Они просто не видели того, что видел я. И, как это часто бывает, не придают моим словам должного внимания. Не они сегодня были там, в спальне, не они заметили у школы того педофила пару лет назад, не они, пропустив неделю занятий, сидели у постели Рицки, когда тот болел ангиной в прошлом году. Это были не они, а я. Но несмотря на это, продолжают стоять на своём, как два барана, с тупой упёртостью которых я ничего не могу поделать. Ну конечно, если проблему не замечать, она рассосётся сама собой, как же! Только вот переубедить их у меня ни за что не получится – знаю по опыту, – как и сделать что-то за их спиной. Это просто тупик.

Сообщение от Соби настигает меня следующим утром по пути в школу, куда я провожаю Рицку, который, вопреки моему предложению, не захотел отлежаться денёк дома. Телефон в кармане джинсов простреливает ногу короткой вибрацией, и я в очередной раз хвалю себя за предусмотрительность: звук так и не стал включать. Пока что, кроме Хироши и Соби, писать мне некому. У Хироши вряд ли будет что-то срочное, а если будет, он лучше позвонит. А Агацума ответ подождёт. Если бы я понадобился ему немедленно, он бы не за телефон хватался, а за Связь.

Сообщение читаю уже после того, как прощаюсь с Рицкой и он как ни в чём не бывало убегает к дверям школы.

«Сегодня в 23 часа у входа в Комадзава Олимпик. Пара Faithless».

Faithless? Что-то я про них уже слышал. Если мне память не изменяет, патронировались Киноситой-сенсеем и одержали две победы в показательных школьных дуэлях. Правда, это было ещё до того, как начал учиться я. Но по одному Имени пары уже могу дать примерную характеристику. Лет на пять точно старше меня, но не больше чем на шесть-семь, иначе бы Соби о них не знал. А судя по тому, как оперативно он подобрал нам соперников, знаком он с ними не понаслышке. Раз ученики Киноситы, то жди мощных ментальных атак от Жертвы. Ну и, продолжая мысль, их Имя в этом случае означает не «вероломство» и «предательство», а скорее какую-то «иллюзию» или «обман». Иными словами, исход нашей битвы будет зависеть в первую очередь от меня. Интересный выбор, Соби, очень интересный. Мне уже не терпится выйти против них.

Ну и выбор места сражения не могу не оценить. Ведь это мог быть другой конец Токио, откуда потом непонятно как добираться до дома, если битва затянется. Но нет – Олимпийский парк всего километрах в пяти от нас. Запросто можно дойти пешком. Тут уж точно Агацума подсуетился.

На sms не отвечаю, поскольку не знаю, что написать. «Понял»? Не пойдёт – не хочу выглядеть только и ждущей координат собачкой. «Хорошо»? Это глупо. Что же тут хорошего? Мы ещё не победили, чтобы что-то было хорошо. «Я приду»? Ну-ну. А что, есть какой-то вариант, в котором я могу не прийти? К тому же наверняка Соби получил уведомление о доставке сообщения.

С такими мыслями я затыкаю телефоном карман джинсов, возвращаюсь домой, туплю в интернете несколько часов и снова отправляюсь к школе забирать Рицку. Сегодня ему удаётся наконец познакомить меня со своей новой приятельницей Осаму. Симпатичная, вежливая и очень приятная девочка, с которой мы болтаем ни о чём несколько минут и расходимся.

Даже себе не хочу признаваться, но всю дорогу до дома я поглядываю на Рицку, опасаясь, что в любую минуту он может упасть посреди улицы или замереть, расфокусированно глядя перед собой. Но, к счастью, не происходит ничего подобного: он идёт рядом, весело болтает, берёт меня за руку, когда мы переходим дорогу, и жалуется на завтрашнюю контрольную по математике, которую ему дико не хочется писать. Остаток дня я посвящаю Рицкиной подготовке к этой самой контрольной, втайне надеясь, что после моего возвращения он наконец вылезет из «пятёрок» и станет учиться получше. А уложив его спать в десять и очутившись в своей комнате, нахожу в телефоне аж семь пропущенных вызовов за последний час. Оценив количество, даже и не думаю подивиться, кто так истерично набирал меня раз за разом.

Захватив телефон, иду к выходу, проходя мимо кухни, сообщаю маме, что направляюсь в ночной супермаркет. Она даже не уточняет, что мне могло там понадобиться в такой час – только кивает. Этот супермаркет находится в пятнадцати минутах ходьбы от дома. Полчаса – на псевдодорогу, полчаса – на псевдопокупки. Раньше одиннадцати меня не хватятся. А если учесть, что родители ложатся спать задолго до полуночи, вряд ли они вообще станут дожидаться моего возвращения. В случае чего я всегда смогу придумать причину, по которой задержался.

Отойдя от дома на приличное расстояние, раскрываю телефон, топлю «единицу» и подношу к уху. В трубке щёлкает уже после первого гудка.

– Сэймей.

Вот так. Не «Привет», не «Слушаю» – просто «Сэймей».

– У тебя там приступ эпилепсии был или кнопка вызова заела?

– Почему ты?.. – начинает Соби, как мне слышно, взволнованно, но, сразу же запнувшись, меняет и тон, и формулировку: – Ты не ответил на sms и не брал трубку.

– Да неужели? Может, ты мне поведаешь, чем я ещё сегодня не занимался?

На той стороне ожидаемо наступает молчание.

– Ладно, – хмыкаю я спустя пять шагов. – Проехали.

– Где ты?

– Буду через полчаса. А что, ты уже на месте?

– Да, я у выхода, – отвечает Соби к моему немалому удивлению. – У Восточного.

– Faithless ещё не пришли?

– Они уже здесь, – получаю я второй удивляющий ответ. – Гуляют по парку практически с девяти. Полагаю, уже нашли наиболее выгодное место для битвы.

– Плевать на их выгоду, главное, чтобы никого поблизости не было.

– В этой части парка никого нет уже больше часа.

– Ладно, скоро буду.

Захлопнув крышку телефона, ускоряю шаг, а внутри вовсю скребётся гадостное волнение. Этот поединок уже начинается не по сценарию – первым на место сражения должен был прийти я. Но даже если бы Рицка лёг спать в девять и я вышел бы на час раньше, Faithless всё равно бы меня опередили. Непонятно, правда, зачем они-то притащились в парк так рано? Либо время было некуда девать и они действительно решили заодно и прогуляться, либо сами нервничают и перестраховываются. Пока проблема в том, что ни одно из объяснений мне не нравится.

Я ещё не успел добраться до парка, а уже не жду от этой битвы ничего хорошего.

====== Глава 32 ======

В отличие от нашего Кинуты, где даже посреди ночи можно встретить бродящую по дорожкам компанию молодёжи, в парке Олимпик так поздно стабильно никого не бывает. Всё же сюда не прохлаждаться приходят – это скорее спортивный комплекс с зелёными насаждениями по периметру, нежели настоящий парк. Однако я немного нервничаю. Раньше мне не приходилось волноваться, что поединок увидят те, для чьих глаз он не предназначен.

Система – это не клан каких-нибудь вампиров, где полагается убивать или обращать невольных свидетелей другой стороны жизни. Тем хуже для нас. Перед обычной правоохранительной системой мы совершенно беззащитны. Если бой увидит случайный прохожий, то ему всё равно никто не поверит. Да и что бы он рассказал? Стояли четверо, перебрасывались цветными вспышками? С такими историями ему место в дурдоме. А вот если нагрянет полиция – дело плохо. Выяснять, кто тут чем перебрасывается, не станут – снимут вполне реальные повреждения, докопаются, кто был инициатором разборок – и всего доброго. Мне о таких случаях рассказывали. Правда, в самом известном из них Бойца убили, но никому же не докажешь, что это было не убийство, а гибель в законном бою. Потому что пытаться что-то объяснить – значит, открыть несистемным тайну существования нашего мира. Даже если запасёшься планшетом, как у Минами; даже если покажешь, как проходит бой и как действует Система; даже если докажешь, что сражение было честным; даже если тебе поверят… Лучше будет, если всё-таки не поверят. Потому что вместо тюрьмы поедешь в лабораторию в качестве подопытной крысы.

Чем ближе подхожу к парку, тем сильнее даёт о себе знать новоприобретённая нервянка. Шаги получаются не совсем уверенными, а в горле пересыхает. Раньше во время боёв я полагался всецело на себя и на своё умение управлять Бойцом. В этот же раз мне предстоит довериться Соби, как более опытному. И что-то от этой перспективы всё хуже и хуже становится.

Ворота Восточного выхода скрыты от посторонних глаз забором деревьев, но даже сквозь зелёные заросли проглядывает белобрысая макушка Агацумы. Просочившись между веток и пройдя пару метров, останавливаюсь. Соби не один. Прислонившись плечом к ограде, курит на пару с какой-то взрослой девицей, непринуждённо треплется, да ещё и улыбается так, будто… Знай я его похуже, решил бы, что он флиртует!

Заметив меня, девица бросает окурок прямо в кусты, выходит навстречу и коротко кланяется.

– Добрый вечер, Сэй-сан.

После такого обращения мрачно вожу по её лицу глазами, силясь отыскать признаки издёвки, но не нахожу ничего, кроме дежурной секретарской улыбки и внимательного прищура, спрятанного под длинными ресницами. Судя по тому, как изучает меня она, передо мной Жертва.

– Добрый вечер… не знаю вашего имени.

– Сэймей, – Соби незаметно оказывается у моего плеча, – познакомься, это Хигаси Маико – Жертва Faithless.

Да ладно! А я-то уж было подумал, что это какая-то дамочка на ночь глядя шла мимо и попросила у тебя прикурить.

Я не утруждаю себя стандартной фразой о том, как приятно мне с ней познакомиться, потому что мне совершенно не приятно. И дело не только в том, что она – мой противник. О чём, интересно, они тут чирикали, пока я не пришёл?

Пауза затягивается. Наконец Маико попеременно смотрит на нас обоих и кивает в сторону ворот.

– Идём? А то Кохаку нас, наверное, уже заждался.

И вновь не получив от меня ответа, разворачивается и уверенно направляется ко входу, ни капли не сомневаясь, что мы последуем за ней. Пока мы идём, я продолжаю молчать – глупо обсуждать стратегию поединка в пяти шагах от врага. Зато мне удаётся хорошенько разглядеть эту Маико, пусть и со спины. Ну и кто так одевается для боя? Мини-юбка по колено, туфли на высоком каблуке, каштановое каре уложено волосок к волоску, будто она на званый ужин наряжалась.

Я жду, что Маико свернёт в сторону аллеи, опоясывающей парк, но она ведёт нас прямиком к стадиону. Неужели мы будем сражаться на открытой площадке?

Стадион чем-то напоминает наш полигон в школе, только без забора, да и площадь у него побольше. На ступенях трибун сидит странный парень, склонившись над землёй и чертя на ней веточкой какие-то формулы и цифры. Заметив нас, он неуловимым движением ботинка стирает большую часть своей «рукописи» и поднимается навстречу. А этот тоже прихорашивался перед боем. Светло-серый и, похоже, дорогой костюм, остроносые начищенные ботинки… Только волосы на голове торчком, будто он неделю не причёсывался.

– Beloved, рад видеть! – глуповато улыбается он, засовывая руки в карманы.

Но меня на такие радушные улыбки не купишь.

– Приветствую, – сухо кивнув, пробегаюсь глазами по тёмным трибунам.

– Не беспокойся, нет никого, – хихикает Кохаку, – я проверял.

Маико теребит его за рукав пиджака, сурово сдвинув брови:

– А противоположные ворота закрыты? Ты посмотрел?

– Ну, Ма-тяяяяян, – накуксившись, тянет он, ковыряя носком землю. – Всё чисто.

Поведение этой парочки раздражает уже немерено, а особенно – этого идиота, прикидывающегося пятилетним дитём. Хотя ясно, откуда ноги растут. Это для меня настоящий бой первый, и они, наверняка зная об этом, сейчас просто выделываются: от Жертвы веет снисхождением, от её Бойца – придурочным весельем.

– Ну что, обсуждаем правила и расходимся? – обращается Маико ко мне.

– Правила дуэли едины для всех.

– Я имела в виду… – она опускает голову, чтобы скрыть улыбку, Кохаку тоже отворачивается. – Имела в виду правила поражения.

Что ещё за правила поражения?! Агацума, о чём ты забыл меня предупредить, а?

– Всё в порядке, Сэймей, – отвечает Соби ровно моим мыслям. – Вам просто необходимо договориться, до какого момента продолжается бой и что считать поражением.

– Разве бьются не до смерти? – цежу я сквозь зубы, стараясь не смотреть на уже в открытую забавляющихся Faithless.

– Сэй-сан, остуди, – усмехается Кохаку. – Успеешь ещё умереть – торопиться-то некуда.

Вот как? Значит, он не сомневается в победе? И сейчас они просто решают, насколько допустимо покалечить глупого маленького паренька?

– Ты уверен, что это буду именно я? Или, может, ты сам боишься?

– Сэй-сан, не нужно, – морщится Маико. – Всё равно это на нас не действует.

Как удар под дых ледяным кулаком. А вот на лбу, напротив, выступают обжигающие капли пота.

– Да, и в Системе тоже, – поддакивает Кохаку, пиная комок земли. – Так что не трать Силу.

– Это мы скоро узнаем.

Faithless переглядываются с видом «ну, не верит – и не нужно».

– Ладно, – наконец вздыхает Маико, – предлагаю бой до полного вывода Жертвы.

Полный вывод – это значит, что я, по их прогнозам, должен свалиться в обморок. И Соби останется лишь объявить наш проигрыш.

– Идёт.

– Тогда начинаем.

Маико, уже развернувшись и отойдя от нас на несколько шагов, вдруг оглядывается и щёлкает пальцами.

– Соби-сан, как ты сказал? На офсайте Heartart в галерее?

– Да, в разделе «Токио».

– Хорошо, обязательно загляну.

– И о чём это вы? – спрашиваю я, пару секунд понаблюдав их удаляющиеся спины.

– О выставке, в которой я принимаю участие.

– Что?!

– Сэймей, она художественный критик, – устало поясняет Агацума, снимая очки и пряча в карман рубашки. – Она следит за моими работами с самой первой выставки. Ей нравится направление…

– Эй! Оставь свои художественные экскурсы на потом, ясно? А лучше вообще оставь – мне неинтересно это слушать.

– Ты же спросил…

– И я не понял, ты что, позвал вражескую Жертву на выставку?! У тебя с головой проблемы?

– Что в этом такого?

Пока что Агацума в моём окружении единственный человек, на вопросы которого я порой не сразу нахожусь с ответом. Нет, системное отдельно, личное отдельно – это понятно. Но неужели до такой степени?! А судя по поведению опытных Соби и Маико, вполне до такой. Да ну к чёрту! Не время сейчас думать ещё и об этом.

– Вы готовы? – кричит Кохаку, стоя от нас уже шагах в тридцати.

– Загружай, – буркаю я, отступая назад.

– Вызываем на битву заклинаний!

– Принято! Запуск!

– Загрузка боевой Системы!

Это уже начало сражения, но обыденные слова наконец успокаивают и немного отрезвляют. В этом поединке нужно повесить на Соби всё нападение, а о защите думать самостоятельно, потому что главный наш противник – Жертва. И я специально приказал Соби делать вызов, чтобы посмотреть, какой будет их первая атака. В этой партии разумнее играть чёрными.

Только мне удаётся настроиться на правильную волну, в следующую секунду получаю ледяным кулаком под дых во второй раз. Система ленивым приливом затопила землю под ногами, ночное небо и стадион. Но вместо привычной черноты, купол её покачивается переливающимися волнами песочно-красного закатного цвета. Смотрю под ноги и дёргаюсь от неожиданности. Под нами – сереющая пустота, уходящая бесконечно вниз, а мы вчетвером стоим на небольших островках в форме деталей пазла. Шаг влево, шаг вправо – и ты уже летишь в никуда. Умом я понимаю, что это не более чем иллюзия, но настолько реальная, что голову немного ведёт. Такую Систему я не видел ни разу в жизни.

Шире расставив ноги, смотрю на ухмыляющихся Faithless. От наигранной дурости Кохаку осталось лишь воспоминание, глаза злые, ладони с растопыренными в готовности пальцами смотрят вверх.

– Соби, – шепчу я, воспользовавшись последним спокойным мгновеньем, – мы должны победить. Ты обязан защитить меня – это приказ!

– Да, хозяин.

А дальше моё представление о ходе боя идёт трещинами, потому что Faithless и не собираются соединять Имена, как я рассчитывал.

Кохаку замахивается, как для удара, и пронзает кулаком воздух перед собой:

– Земля тебя не стерпит! Камнепад! Ущерб максимальный!

Жалкий огрызок почвы, на котором я стою, трясётся, как при землетрясении. Из недр серой пропасти поднимаются несколько десятков камней, ускоряясь, несутся вверх, прямо на меня. И атака эта прицельная – «пазл» под ногами Соби даже не дрогнул. Если они успеют долететь до меня…

– Погаси! Вымотай их – мне нужно время.

– Понял, – Соби простирает ладони над пропастью. – Песчаный вихрь – под кожу иглами, слепи глаза, лиши дыханья.

Уже на подлёте камни рассеиваются в мелкую пыль, будто их все разом через расщепитель пропустили. Песок закручивается в спираль вокруг Faithless, скрывая их из виду. Сквозь плотную пелену я слышу женский кашель. Не знаю, достались ли им оковы, но мой островок по-прежнему трясёт так, что я едва сохраняю равновесие.

Доля секунды на то, чтобы решить, чем атаковать, – и я бы, возможно, даже успел подсказать Соби. Но тут из-за песчаной завесы раздаётся крик: «Бич!» – и плечо и щёку пронзает острой болью. Я хватаюсь за лицо, а когда отнимаю руку – на пальцах поблёскивает кровь, на запястье – ограничитель.

– Утихни! – командует следом Кохаку.

Вихрь останавливается, песчинки на миг зависают в воздухе и пыльным дождём обрушиваются в пропасть, открывая взору наших противников. Маико кашляет и вытряхивает песок из волос. Оков на ней нет.

Но это ведь должна была быть наша атака! Мы всего лишь защищались! Теперь начинаю понимать, чем пугал меня Соби в кафе.

Кохаку делает несколько проворных движений руками, подобно дирижеру, наглотавшемуся экстази, на кончиках пальцев уже зажигаются иероглифы.

– Стальной щит! – успевает выкрикнуть Соби, смыкая вокруг нас полупрозрачную синеватую стену.

– …Не выдержит воздушной пушки! Ущерб сто процентов!

Снизу поднимается такой ветер, что чуть не сбивает с ног. Несмотря на защиту, я уже еле стою на безопасном клочке пространства. Волосы и одежда, кажется, зажили своей жизнью и полощутся как парус, затягивая меня к обрыву.

Агацума даже не смотрит на меня. Спокойно поднимает руку.

– Укрепление. Полная изоляция.

– Прогнуть!

Ветер меняет направление, теперь давит на стенки нашего щита спереди. Синеватая пелена прогибается, дрожит, ещё чуть-чуть – и её прорвёт к чёртовой матери! А эти гады никак не дают нам атаковать! На одной защите долго не продержишься. Но мне всего лишь нужно немного времени – и я разберусь, что к чему и чем их можно достать. Точно разберусь, потому что другого выбора просто нет.

– Преломление девяносто градусов, – командует Соби.

Ветряной поток разбивается строго по центру щита, огибая его с двух сторон, но не прекращается.

– Отсеки их, – шиплю я, балансируя на всё ещё трясущемся «пазле».

Соби быстро озирается, что-то отыскивая.

– Тень ляжет тяжестью – не сдвинуть, не поднять. Не обойти и не сломать преграду.

Что-то огромное и прямоугольное проступает сквозь красно-песочную стену Системы и надвигается на Faithless. Кохаку едва успевает выставить защиту, прежде чем эта непонятная громадина наваливается на купол, сминая целый край. Противники отрезаны от нас этой стеной, ветер тут же стихает и наш собственный купол рассыпается.

Кажется, я втягиваюсь в правила этой игры без правил, потому что ждать, пока они выберутся, не собираюсь.

– Соби, атакуй!

– Электрический разряд в пятьдесят мегавольт.

За мгновенье до того, как ярко-голубая молния достигает цели, я понимаю, что «громадина», заслонившая Faithless, – не что иное, как рекламный щит, до этого висевший на столбе над стадионом. Разряд влетает в щит, раскалывая его на сотню кусков. Но те не исчезают, а, развернувшись острыми концами к Faithless, ввинчиваются в их купол, за стеной которого Кохаку панически машет руками, пытаясь его укрепить, а вот Маико на удивление спокойна. До этого она лишь нашёптывала наставления своему Бойцу, но теперь обращается к нам со странной улыбкой:

– Какие нежные лоскутки ткани. Тончайший шёлк.

Мне даже хочется переспросить, что за чушь она городит, но дальше горла слова не движутся. Потому что острые осколки рекламного щита действительно превращаются в самые настоящие разноцветные куски тряпок! Спокойно миновав стенки купола, липнут к рукам и ногам Faithless, не причиняя никакого урона.

– Я сошью себе из них платье, – усмехается Маико, подцепляя пальцами один лоскуток, и поворачивается к своему Бойцу. – Тончайший и нежнейший шёлк… Не причиняет боли…

– Зато горит! – радостно откликается Кохаку и взмахивает рукой в нашу сторону: – Горит, летит и жжётся!

Метеоритный дождь из горящих комочков несётся на нас с бешеной скоростью. Я успею только голову заслонить… Но Соби, не меняясь в лице, лишь звонко щёлкает пальцами:

– …И сгорает, обращаясь пеплом.

Я длинно выдыхаю, когда дорожка серой пыли оседает к нашим ногам.

А поединок уже основательно затянулся. С каждым заклинанием Агацумы я становлюсь всё слабее. И кандалы, повисшие на руке, Силы не прибавляют. Хорошо, что хотя бы на боль я уже научился не отвлекаться.

Кохаку с сожалением смотрит на плавно рассасывающееся покрывало пепла, вдруг задирает рукав и протягивает Маико руку, по внутренней стороне которой ползут светящиеся буквы Имени. Маико, тоже закатав рукав, легко перепрыгивает на его «островок» и соединяет Имена. Ухватившись за локоть Кохаку, она крепко обнимает его за талию и насмешливо смотрит на меня.

– Бездна поглотит тебя, самоуверенный мальчишка. Задушит, введёт в беспамятство и потопит. Берегись.

Сначала я думаю, что это обыкновенная системная угроза, на которую противнику положено обратить внимание и тем самым отвлечься. Но, посмотрев вниз, отбрасываю все сомнения относительно её реальности…

Бездна под нами больше не пустынно-серая. Она бурлит и переливается красно-жёлто-белыми волнами, как лава, постепенно поднимаясь всё выше. А из этой лавы… Из лавы вылезают какие-то чёрные лианы, пытаясь дотянуться до моего огрызка земли, и у них есть пальцы! Да это же не лианы, это… Я даже в фильмах ужасов такого не видел. Вслед за руками на поверхности показываются и сами существа. Они вытянуты, как небрежно раскатанные куски пластилина, у них непропорционально большие лысые головы с безгубыми ртами, раскрытыми буквой «О». Они таращатся на меня круглыми глазами без век и тянут, тянут, тянут ко мне свои руки…

Хорошо, что я прирастаю к месту, иначе бы точно свалился прямо в эпицентр этой живой массы. Могу только стоять в оцепенении и стараться протолкнуть воздух сквозь сжимающееся горло. А лава поднимается всё выше и выше…

– Уб… убери их… нем… едленно… Соби…

Но чёртов Агацума только поворачивается ко мне всем корпусом и ничего не предпринимает! Чёрные пальцы впиваются в край островка, круглые рты и глаза заполоняют всё пространство подо мной, их уже не десятки, а, наверное, сотни!

– Сэймей…

– Убери их!

– Послушай меня. Прекрати панику.

Конечно! Не к тебе же лезут эти… эти… Но почему, почему он не ставит щит?!

– Сэймей, выслушай, – говорит Соби уже твёрже. – Это не заклинание – это всего лишь иллюзия. Я не могу бороться с миражом. Того, что ты видишь, не существует.

Да, не существует?! Раз я вижу это, значит, это вполне реально. Они настоящие… их глаза, их рты – пусть беззубые, всё равно сожрут! Их руки… они стянут туда, вниз… они задушат… И я уже сам начинаю задыхаться.

– Сэймей, прошу, посмотри на меня. Сэймей!

Кружится голова, всё вокруг плывёт. Голос Соби раздаётся всё дальше и дальше. Круглые рты, круглые глаза… как головастики… точки вместо зрачков… руки-плети… сумрачные лианы… Сейчас я упаду. Главное – чтоб не вниз, не туда, не к ним…

– Сэймей!

Этот голос – единственное, что ещё держит меня на плаву сознания. Он слишком громкий и назойливый… Я через силу морщусь…

– Послушай же меня! – и этот голос выкрикивает уже как-то отчаянно: – Это же просто Мунк!

Мунк? Что такое Мунк?.. Это как «луна» по-английски?.. А причём тут вообще луна?..

Я заставляю себя моргнуть. Раз, другой, третий. Странные существа не исчезают, но тут мне удаётся заметить то, что я не замечал раньше. Они вцепились в край «пазла», плавно покачиваются на волнах лавы, но почему-то наверх не забираются, как будто не могут. Обложили мой остров и теперь плавают под ним, удивлённо глядя на меня своими круглыми глазами.

Мунк? Минуточку… Где-то я всё-таки уже видел этих гуманоидов. И вот эти красно-жёлтые полосы их фона мне почему-то знакомы. И они должны не удивляться… они должны… кричать... Я вспомнил! Они кричат! Они кричат от страха. Они, а не я! Так кричите же, кричите, твари!

И эти твари тут же, как по команде, отцепляются от «пазла», прижимают продолговатые ладони к голове и беззвучно кричат, раскачиваясь из стороны в сторону, как надувные шарики на ветру. И это до того забавное зрелище, что смеяться хочется.

Я улыбаюсь им сверху вниз, а они вдруг начинают один за другим растворяться в лаве: сначала тела, руки и головы, а потом с поверхности пропадают и десятки выпученных от ужаса глаз. Больше не трясёт. Я распрямляюсь, сбрасывая остатки морока, глубоко вдыхаю. Голова опять начинает кружиться, но на этот раз от кислорода, которого мне не хватало последние минуты. Когда я снова смотрю вниз, бездна уже привычно серая.

– Нет! – визжит Маико, которая уже, наверное, праздновала победу, а Кохаку злобно сжимает и разжимает кулаки.

– Я вспомнил, Соби, – тяжело дыша, усмехаюсь я Агацуме, который смотрит на меня с довольной улыбкой. – Картина называется «Крик».

Он медленно кивает, не сводя с меня сияющего взгляда.

– Я тут ещё кое-что понял, – говорю я, кивая на серую пустоту под ногами. – Все их заклинания и иллюзии приходят снизу. Значит, там они нашли какую-то подпитку для Силы. Отрежь их от неё, а потом разберись как с самыми обыкновенными щенками. Это приказ!