Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 76 страниц)

Но вот что интересно. Я никогда не думал о том, чтобы впустить Соби в свою обычную жизнь, с кем-то познакомить или просто хотя бы не делать вид, что я его не знаю. У меня даже не возникало мысли, что я могу поступить как-то иначе. Но когда недавно мы с Нисеем наткнулись на Микадо, которая караулила меня неподалёку от дома, я, не задумываясь, представил его как своего друга. Она даже не поняла, что он Боец, и спрашивать потом ничего не стала. Да и я не вспоминал о том эпизоде ровно до этой минуты.

Я не боюсь иметь Нисея возле себя. Да и его самого я никоим образом не смущаю. Он как будто бы гордится тем, что я его Жертва, и нисколько не стесняется говорить об этом в открытую. Соби же обо мне молчал… тоже потому что гордился, как ни парадоксально. Правда, теперь не могу определиться, что раздражает меня больше: нарочитое молчание или нарочитая открытость.

– О, наконец-то! – кричит Хидео, когда я вхожу.

Нисей забирает у меня бутылку, наполняет три стопки. А когда я уже собираюсь возмутиться, что мне даже не предложил – хотя я бы всё равно отказался, – ставит передо мной стакан с минералкой.

– А чай техническими возможностями пока не предусмотрен, – виновато разводит он руками в ответ на мой взгляд.

– Да я бы и так…

– А я понял. Но если хочешь начинать пить – начинай с пива. Я же говорил, тебе ещё рано.

– Не собираюсь. И тебе бы пора завязывать.

– Тоже не собираюсь. Алкоголь у Бойца – для стресса.

– Чтобы снять?

– Чтобы надеть.

– Акаме, не неси чепухи.

– Но я же не расплёскиваю! Ладно, пойду на улицу перетянусь. Идём, Юрио-сама?

– Да… – тянет Хидео, когда наши Бойцы скрываются за дверью.

Всё это время он зачем-то очень внимательно следил за нашим бестолковым диалогом, и теперь сидит хмурый.

– Ты простил его, Хидео-сан?

– Нет, – отвечает он без раздумий. – Но ведь я обещал тебе временное перемирие, а я своё слово держу. Я же из семьи потомственных судей.

– Ладно, пока что меня устраивает.

Он вдруг тихо смеётся.

– Знаешь, а вы мне кое-кого очень сильно напоминаете.

– Кого же?

– Нас с Маико. Мы так же общались: с шутками, словечками… И понимая друг друга с полфразы. Я начинаю – она заканчивает. Она только думает, а я уже говорю.

Нет, пожалуйста! Только не очередной пьяный рассказ о Маико. Терпеть не могу…

– Как мне показалось, вы и с Юрио довольно легко общаетесь, – тактично перевожу я его на другую тему.

– Может быть, но это всё не то. Ты пойми, мне с Юрио более или менее легко, потому что мне на него наплевать. Если так по-честному. А с ней было легко… просто потому что было. Это как дышать, Сэй-сан. Ты дышишь сам по себе и даже не замечаешь этого. Но если тебя подключить к аппарату искусственного дыхания… Казалось бы – ну и дыши себе по-прежнему, только через трубку, привыкнешь со временем. Но нет же. И что-то в горле мешается, и вынуть хочется, и вроде вынимать нельзя, и датчики-кнопочки какие-то нажимать-настраивать. Искусственное – оно и есть искусственное, тут уж ничего не сделаешь.

Я молчу. Потому что мне больше не хочется говорить. Мне больше нечего сказать.

Поглаживаю в кармане корпус телефона. Всё познаётся в сравнении.

Соби…

С Соби мы идеально подходили друг другу. Пожалуй, даже слишком идеально. Мы были чересчур одинаковые, как не должны быть одинаковы тот, кто властвует, и тот, кто подчиняется. А с Нисеем мы как две разнокалиберные, непохожие друг на друга детали. Вроде бы по отдельности кажутся абсолютно разными, а соединишь их вместе – встают как влитые.

Это и есть та самая гармония природных пар? Тогда почему вот уже больше месяца я не могу определиться с одним понятием?

Как бы то ни было, с Соби мне было тяжело. Я надеялся, что с моим природным Бойцом будет намного легче. И действительно – с Нисеем по-настоящему легко. Но вот только… легче и лучше – это разные понятия. И с каждым днём, проведённым без Соби, которого я решил какое-то время не трогать, я задумываюсь об этом всё чаще.

Телефон принимается вибрировать в самый момент перемещения к дому. Достаю я его, стоя уже в двадцати шагах от двери, и, увидев номер, жестом приказываю Нисею задержаться.

Звонит Ритсу. Без предисловий переходит на тон, который можно было бы назвать криком, если бы он хоть когда-нибудь повышал голос, и требует моего немедленного появления на внеплановом собрании. Когда я пытаюсь напомнить, что нахожусь в Токио, Ритсу отвечает, что его мало волнует моё текущее местоположение, и что я буду уволен, если не окажусь в Лунах через пятнадцать минут. Голос у него настолько рассерженный, что я не берусь спорить. А уж то, что под конец разговора он назвал меня по фамилии, и вовсе не внушает оптимизма.

Первым делом я думаю, что ему как-то стало известно о моих фотографиях. Но тут же отгоняю эту мысль. Будь это так, за мной бы уже явились. И вовсе не Ритсу. Скорее всего, готовиться нужно к очередному побегу ученика или чьей-то случайной гибели во время тренировок. Поэтому в Луны я отправляюсь относительно спокойным.

Нисей переносит меня в лес у ограды школы и сразу исчезает – судя по его виду, это не составило большого труда. Я же, надеясь на то, что ни у кого не возникнет вопросов, как я очутился в Гоуре так быстро, иду внутрь. Миновав несколько пропускных пунктов и невероятно длинных коридоров, поднимаюсь на лифте, дохожу до распахнутой двери Овального кабинета и в нерешительности замираю на пороге. Здесь нет никого, кроме Ритсу, устроившегося как обычно во главе стола. Что странно – возле его левой руки лежит не привычная пачка сигарет, а тонкая жёлтая папка, которую он непроизвольно поглаживает мизинцем, словно чтобы удостовериться, что она реальна.

– Сенсей?

– Закрой дверь и сядь.

В горле становится сухо. Этот экстренный вызов как-то связан со мной лично. А единственное, в чём я могу быть уличён… На всякий случай оббегаю глазами коридор: не затаился ли за углом кто-то из охраны или учителей. Если это мой арест…

– Сэймей.

– Извините, сенсей, – незаметно вздохнув, закрываю дверь и сажусь на своё место напротив. – Я думал, будет кто-то ещё.

– В твоих же интересах, чтобы об этом разговоре пока никто не узнал, – говорит Ритсу очень напряжённо и подвигает к себе папку.

Что внутри? Отчёт о записях системы видеонаблюдения? Объявление войны от США?

– Это отчёт полиции, – поясняет Ритсу, заметив мой жадный взгляд, прикованный к жёлтой обложке.

– Что-то случилось, сенсей?

– Я должен спросить… – Ритсу мнётся, как будто ему неловко говорить. Потом сводит брови вместе. – Ты видел Соби-куна на этой неделе?

– Боюсь, нет, сенсей, – отвечаю я, старательно скрывая накатившую панику. – В последнее время я был слишком занят. Мы давно не общались.

– Иными словами, ты не можешь объяснить, что делал твой Боец во вторник на… месте преступления?

Минами, как и я, пытается спрятать волнение, но слова даются ему с усилием.

– На месте преступления? Как это понимать?

– Очередная сгоревшая пара. Есть свидетель.

Ритсу осторожно смотрит на меня. Я – на него. Он до такой степени боится подозревать Соби, что хочет получить хотя бы косвенное подтверждение того, что это был мой приказ.

– Сенсей, я не вполне понимаю… Могли бы вы посвятить меня в подробности?

Я стараюсь вложить в свою маску больше задумчивости. Если с пол-оборота заведусь и начну защищать Соби, не зная всех деталей, Ритсу получит своё подтверждение.

– Вчера была убита ещё одна пара наших выпускников. Полиция нашла свидетеля. Это девочка, но… с её слов составили…

Он вдруг осекается, будто сам не верит в то, что говорит. Затем раскрывает папку, долго смотрит на первый лист и молча разворачивает его ко мне.

Фоторобот неточный, но это Соби. Описать парня с такой яркой внешностью не составит труда даже слепому, не то что ребёнку. Достаточно просто сказать «белобрысый очкарик», чтобы стало ясно, о ком идёт речь. Никого похожего на него я не знаю.

– Что скажешь? – тихо спрашивает Ритсу.

– Это Соби, – нехотя киваю я, как будто нахожусь на опознании трупа.

– Я и без тебя вижу. Меня интересует, что он делал на том пустыре.

– А что говорит… свидетель?

– Что он сжёг тела взмахом руки.

Ритсу смотрит выжидающе. Всё ещё не отрывая взгляда от фоторобота, я снова киваю.

– Значит, именно это он и делал.

– Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Нет.

Шумно выдохнув, Ритсу убирает лист, и мне приходится поднять глаза на него.

– Сэймей, ситуация очень щекотливая. Твой Боец подозревается… – и он опять умолкает.

– Вдруг это была просто дуэль? Откуда вам знать?

– Несанкционированная, без согласия Жертвы Beloved и с летальным исходом?

– Я участвую только в тех поединках, на которые вызывают лично меня. Соби на этот счёт я никогда не ограничивал. Согласитесь, есть немало пар, которые хотят сразиться именно с ним, а не со мной.

– Допустим, – легко соглашается Ритсу, сразу становясь спокойнее. – Но что если это не первый случай?

– Сенсей, скажите прямо: вы думаете, что тот, кто сжигает наши пары уже полгода, – это Соби?

– Надеюсь, что нет.

– Но его же видели, и…

– Я хотел сказать, Сэймей, я надеюсь, что… Соби всего лишь исполнитель.

Конечно, ты надеешься… Но давайте признаем, сенсей, что до конца вы всё же не уверены. Вы так давно не общались с Соби, что уже позволили неприятной мысли приобрести определённую форму. Какая-то частица вас допускает, что он мог действовать по своему почину. Если это окажется правдой, вы потерпите крах как учитель, как воспитатель, как опекун…

Но как узнать, что приказы отдавал я? Вы же понимаете, что, если предъявите мне обвинения, не сможете ничего доказать. Соби в любом случае возьмёт вину на себя – неважно, виновен он на самом деле или нет. Он всё равно пострадает. Единственный способ избежать его казни – это не трогать меня. Но здесь вам уже принципы мешают.

– Вот, значит, как?! – я поднимаюсь со стула, упираясь кулаками в столешницу. – Я же сказал, что ничего не знаю об этом. Я понимаю, что вам удобнее и приятнее подозревать меня, чем обвинить его в самодеятельности. Но я готов дать любые показания и всячески помогать расследованию, чтобы с меня сняли все подозрения.

– Ты готов отвернуться от своего Бойца, даже если он виновен, и отмывать только себя? – спрашивает Ритсу, презрительно кривя губы.

– Я не смогу ему помочь, если сам буду подозреваемым. К тому же именно вы пытаетесь отделить Соби от меня. Если нас оправдают, то обоих. А если накажут – то также вместе.

По закону, разумеется, нет. Ведь Боец не несёт ответственности за приказы Жертвы. Но речь идёт не о Бойце, а о Соби. Он будет выгораживать меня до последнего.

– Хорошо. Так… – Ритсу садится удобнее и сплетает пальцы в замок. – Пока что я не хочу обнародовать показания девочки среди членов Совета. Сначала нужно во всём разобраться. Я бы хотел поговорить с Соби-куном с глазу на глаз. Возможно, у него есть объяснения…

– Нет, сенсей, извините. Как вы и говорили, дело действительно щекотливое. Как бы то ни было, я виноват в том, что не уследил за своим Бойцом. Поэтому дайте мне время вначале всё выяснить самому. Я поговорю с Соби. Есть вероятность, что это действительно был разовый поединок, а не… серия убийств. Мне, в отличие от вас, он солгать не сможет.

– Я должен тебе верить?

– У вас нет выбора. Можете арестовать меня прямо сейчас и предъявить нам с Соби обвинения. Нам обоим. А можете отпустить и дать мне возможность помочь ему.

Ритсу погружается в долгие размышления. Потом несколько раз задумчиво кивает.

– Хорошо, Сэймей. Разберись как можно скорее.

– Конечно, сенсей. Благодарю за понимание.

– Сэймей, – зовёт он, когда я уже открываю дверь. – Если выяснится, что приказы отдавал ты…

– Знаю. Меня будет судить Совет.

– Нет, всё будет иначе. Если я узнаю, что ты пытался погубить Соби-куна, я убью тебя раньше, чем состоится суд. Я вижу тебя насквозь, Сэймей. Мне не нужны доказательства и улики, чтобы понять, что происходит.

– Вы стали слишком часто полагаться на свои глаза, сенсей, – улыбаюсь я, закрывая дверь с другой стороны.

До выхода из школы стараюсь идти спокойно. Чёртов ублюдок! Не Минами, нет. Соби!

Какими замечательными были эти полгода! Минами дремал в полицейских отчётах и видел сны о «Файермэне». Ему было не до того, чтобы преследовать меня и проверять всю мою работу. Теперь же он возьмёт лупу и уставится на меня через стекло. Будет прочёсывать мой компьютер вдоль и поперёк и отмечать, во сколько я прихожу с обеда и сколько раз покидаю рабочее место в течение дня… А ведь мне осталось забрать ещё пять терабайт из двадцати!

Нет, я не взращивал в себе иллюзии, рано или поздно он должен был заподозрить Соби. Но я рассчитывал, что это случится уже после того, как все данные будут у Кинга. А сейчас мне придётся действовать очень быстро и использовать крайне неприятный вариант, который я берёг на чёрный день. Потому что пока остаётся хоть немного времени, я обязан совершить последний рывок.

А Соби… С Соби я разберусь.

Отчего-то немного нервничаю. Оказывается, за месяц я успел настолько отвыкнуть от Соби, что ожидание нашей внеплановой встречи пронизано глупым волнением, отдающимся в кончиках пальцев. Сидеть на поваленном дереве жёстко, шершавая кора врезается в ладонь. Я то и дело раскрываю телефон, чтобы убедиться, что это не Соби опаздывает, а я слишком рано пришёл. Единственное, что помогает скоротать время, – это бессмысленные sms от Нисея, который окопался в бункере вместе с Юрио и ковыряет внешнюю систему безопасности школы. Заранее провальная попытка, но я не возражаю.

Вчера мне всё же удалось скачать солидную часть оставшихся данных. До полного завершения работы не хватает совсем маленького и важного кусочка, но пока я более чем доволен тем, что сделал накануне.

После ухода всех членов Совета из рабочего кабинета я обошёл их места и включил все компьютеры под предлогом проверки систем. Для камеры здесь не было ничего подозрительного – регулярная процедура, которую за год я проделывал уже несколько раз. Затем я ненадолго отлучился из-под прицела объектива, устроился в подсобке, где под руководством Юрио подключился с ноутбука к машине Микадо и, введя её пароль для доступа к особой базе данных, который вытянул у неё утром, преспокойно выкачал почти два терабайта. Затем вернулся в кабинет, захватив из подсобки пару видеокарт для виду, заменил их на компьютерах Нагисы и Кунуги, всё выключил и поехал домой.

Теоретически я сильно рисковал. Если вдруг какому-нибудь Минами вздумается проверить, чем занималась в тот день Гомон, он легко вычислит, во сколько она якобы скачивала данные. Хотя сидеть с ноутбуком в подсобке вполне могла и она. Но ведь это – финишная прямая. Раньше подобное было слишком опасно, но теперь мне остался всего один забег. Даже если меня разоблачат раньше времени, я сумею скрыться, отдать Кингу то, что есть, и развести руками. Думаю, американские генетики вполне удовлетворятся и девяносто процентами информации. А я вполне удовлетворюсь, если у меня будет повод не отдавать им все данные подчистую.

Но всё это теоретически. На деле я почти не рисковал. Потому что кому взбредёт в голову проверять компьютер Гомон?

Между деревьев шуршат ветки, и на поляну выходит Соби. Вид у него сильно напряжённый, в волосах застрял сухой лист.

– Сэймей. Здравствуй. Прости, что заставил ждать.

– Привет, – отвечаю я, внимательно оглядывая его с головы до ног.

Соби смущённо опускает голову, губы слегка изгибаются.

– Ты давно не звонил.

– Были дела.

– Что-то случилось?

– Сам не догадываешься?

Теперь его губы превращаются в узкую прямую линию. Нахмурившись, он обводит глазами поляну.

– Сэймей, почему мы здесь?

– Помнишь это место? Здесь мы бились с Deathless.

– Помню. Здесь я убил Суву-сана и его Бойца.

– А ещё здесь никто нас не потревожит.

Я встаю, отряхиваю ладони от прилипшей древесной трухи и подхожу ближе. Вдруг телефон, который я оставил на стволе, коротко жужжит.

– Тебе пришло сообщение, – говорит Соби, глядя мне за спину.

– Плевать. Лучше поговорим о твоём последнем поединке.

– Ничего необычного не было. Всё закончилось за пару минут. Тела я сжёг.

– Ничего необычного, говоришь? А у меня есть другая информация. Как насчёт свидетеля, со слов которого составили твой очень правдоподобный фоторобот?

Соби прикрывает глаза, как делает всегда, когда мне становится известно нечто, что он стремился утаить.

Телефон снова коротко жужжит. Соби смотрит в землю.

– Ни удивления, ни отрицания, ни оправданий… Ты знал об этом.

– Сэймей, она всего лишь ребёнок…

– Что ты несёшь?! Она видела, как ты убил двоих людей! И что? Ты заметил её, просто развернулся и ушёл?!

– Если бы я попытался воздействовать на неё, последствия могли бы быть… – и не договорив, он сгибается пополам, пряча искажённое от боли лицо за волосами.

– Давай заново, Соби. Ты убил противников, вышел из Системы, увидел, что на тебя смотрит девчонка, и просто сделал вид, что всё в порядке вещей?

– Ей не больше восьми, Сэймей. Вторжение в детский разум… – теперь он припадает на одно колено и отчаянно хватает ртом воздух.

У меня опять жужжит телефон. На этот раз долго и нудно.

– Ты становишься бесполезен, Соби. Ритсу знает, что последнюю пару убил ты, и теперь подозревает в предыдущих убийствах меня. Ты должен был тянуть время и отводить от меня подозрения, а не подставляться так глупо! Почему ты не убил её? Отвечай, это приказ!

– Прости, Сэймей, – шепчет он, не поднимая головы. – Я не смог. Ты не приказывал мне убивать свидетелей.

– А без моего приказа это не было очевидно?

– Было. Но она… всего лишь маленький ребёнок.

Я вздыхаю. Всё это пустые слова. Даже если бы я велел Соби убить ребёнка, он бы всё равно попытался увернуться от такого приказа. К сожалению, я слишком хорошо его знаю. Он думает не о моей безопасности, как полагается нормальному Бойцу, а о морали и ещё каких-то чисто человеческих принципах, которых у Бойца быть не должно.

Это как дрессировка не очень умной собаки. Научил её приносить палочку дома, а на улице она это умение применить не может. Приходится учить заново. Так же и с Соби. Я научил его убивать, не оглядываясь на совесть, но, когда вместо системного попался обычный человек восьми лет, он не смог. Бесит то, что Соби поступает так не по глупости.

– Ты слишком сильно пытаешься быть человеком, – говорю я наконец. – Именно поэтому ты бесполезен. Человек мне не нужен.

– Прости, Сэймей.

– Мне не нужны слова извинения. Мне нужны сами извинения. Или хотя бы раскаяние. Но что бы ты ни сказал, я знаю: в душе ты считаешь, что поступил правильно. И это самое печальное, Соби.

– Я подвёл тебя.

– Лучше сказать, подставил и разом создал мне очень много проблем. Оказывается, на тебя нельзя положиться. За тобой нужно следить ежедневно и проверять каждый твой шаг. Проще сделать самому, чем бегать и исправлять за тобой. Не думал, что меня может подвести собственный Боец. Особенно ты, Соби.

Он слушает меня, отрешённо глядя перед собой. На лбу отпечаталась глубокая складка. Мне не нужна плеть. Каждое моё слово и так оставляет на нём след.

Телефон опять звонит. Я отхожу, чтобы выключить его совсем.

– Не вставай, – бросаю через плечо, когда Соби порывается подняться. – Итак, итоги. Ты прекращаешь уничтожение пар. Ни при каких обстоятельствах не говори с Минами, даже если он заявится к тебе в квартиру с коробкой конфет. Я попытаюсь как-то разрешить ситуацию, но если вдруг тебя арестуют, я запрещаю рассказывать о чём-либо. Это приказ.

Выключив телефон, прячу его в карман и присаживаюсь на дерево, чтобы не упасть, когда закружится голова. Соби продолжает стоять на коленях, не двигаясь. Наступает тишина.

Почему-то в этот момент, в такой неправильный и неподходящий момент, я понимаю, что весь этот месяц мне чего-то не хватало. Ни битв, ни наказаний, ни запретов и приказов, ни односложных ответов и ни волнительной тяжести, которая появляется где-то в желудке, когда я вижу его. Кажется, мне не хватало…

– Соби.

Он поднимает голову, спокойно смотрит мне в глаза.

– Ответь мне, Соби… – говорю я тихо. – Ты скучаешь?

Он через силу усмехается и какое-то время молчит. Затем шепчет, как мне кажется, немного печально:

– Да, Сэймей. Я скучаю.

– Хорошо.

Я поднимаю голову к синеве весеннего неба, которое рассекает цепочка птичьих силуэтов. Ветер шевелит свежую листву и задевает волосы. Ладони опять покалывает жёсткая шершавая кора.

– Здесь тебя никто не услышит, Соби, – говорю я верхушкам деревьев. – Хочешь кричать – кричи.

И сегодня я впервые слышу, как Соби кричит.

====== Глава 46 ======

Следующие несколько дней проходят в относительном спокойствии: я продолжаю ездить на работу, стараясь не попадаться на глаза Ритсу, держу связь с Bloodless и Нисеем, прочно окопавшимся в их бункере, и пытаюсь не думать о Соби, которого оставил на той поляне, лежащим без сознания на влажной от росы траве.

Завтра в школе планируется очередная Королевская битва, о чём Чома поставил меня в известность почему-то только сегодня, заодно попросив быть в Гоуре уже завтра с раннего утра, чтобы помочь с подготовкой. А это означает лишь одно: ночной переезд, который я так не люблю. Но деваться некуда – лучше проведу часть ночи в автобусе, чем стану задействовать Нисея. Ведь чем чаще я попадаю в школу человеческим способом, тем меньше подозрений рискую вызвать.

Незадолго до выхода из дома спускаюсь на кухню выпить чаю и нахожу на кухонном столе пачку писем и счетов, не иначе как брошенных тут отцом – если он изредка и забирает почту, то никогда не удосуживается её разобрать. Просматриваю мельком несколько конвертов и натыкаюсь вдруг на письмо, адресованное Рицке. Недоумевая, кто в нашем веке мог написать ему бумажное послание, читаю имя отправителя – и в горле пересыхает. «Школа для одарённых детей “Семь Лун”», – значится на конверте.

Торопливо разрываю его: на стол выпадают диск в красочной обложке и сложенный вдвое листок. Диск – это, конечно же, игра «Рождение мага». Внутри коробки прикреплена бумажная полоска с длинным кодом, подсказывающим, на какие сервер и уровень заходить. А листок содержит короткое стандартное послание, отпечатанное на компьютере: здравствуйте, уважаемый… наша школа будет рада видеть вас в качестве ученика… начало учебного года в апреле, но можем обсудить начало вашего обучения уже осенью… установите и запустите игру… свяжитесь с нами…

Подписано Наной. Видимо, она устала ждать, пока я приведу Рицку в Луны, и решила форсировать события.

По правде говоря, Рицке уже с минувшей весны полагается учиться в Гоуре, но в связи с моей деятельностью, отпускать его туда сейчас было бы слишком безрассудно. Поэтому я решил сделать всё возможное, чтобы затормозить этот процесс. Так что мне исключительно повезло, что я первым наткнулся на это письмо.

Смяв все бумажки, отправляю их в мусорное ведро вместе с диском. И только собираюсь поставить чайник, как в дверях кухни появляется Рицка.

– Сэймей, ты одет… Куда-то уходишь?

– Да, извини, вызвали на работу. Ужинал? Чай будешь? Тогда прибери на столе.

Пока я завариваю чай, Рицка относит всю корреспонденцию в коридор и принимается протирать столешницу. Собрав крошки в ладонь, он подходит к мусорному ведру и замирает.

– Сэймей, тут какой-то диск. Что это?

– Рекламная акция. Спам выбрался из киберпространства и атакует наш почтовый ящик.

Не услышав даже усмешки, я оборачиваюсь и дёргаюсь вперёд: Рицка уже сидит на корточках возле ведра, держа в руках выброшенный мною конверт.

– Рицка!

Я пытаюсь выхватить у него их рук смятый конверт, он отшатывается, тогда я вцепляюсь в его запястье и с силой тяну на себя.

– Сэймей, тут моё имя! Это моё письмо!

– Отдай! Я же сказал: это просто реклама.

– Но… Ай! Сэймей, мне больно!

Я встряхиваю его руку, конверт падает мне на ладонь из разжатых пальцев. Смяв в тугой ком, снова забрасываю его в ведро, крепко завязываю мусорный пакет и выношу в коридор. Когда возвращаюсь, Рицка сидит на полу, растерянно массируя запястье.

– Прости, кот, – вздыхаю я. – Просто… не нужно вытаскивать из ведра всякий мусор.

– Мусором его сделал ты, – говорит он, поднимая на меня блестящие глаза. – Это было моё письмо. Почему ты его выбросил?

– Если бы писал кто-то из друзей, я бы непременно отдал письмо тебе. Но действительно прислали рекламу. Наверное, ты слишком много сидишь в Интернете.

Рицка не отвечает, только обиженно всхлипывает и встаёт. Я протягиваю к нему руку, но он шарахается.

– Рицка…

– Ты лжёшь мне, – шепчет он, глядя в пол.

И от его тона, такого изумлённо-неверящего, становится по-настоящему мерзко.

– Сэймей, ты дома! – в кухню входит мама. – А что, уже уходишь? Я же приготовила твой любимый салат и цуккини.

Не замечая, что мы стоим по разным углам кухни, она подходит к холодильнику, достаёт пару контейнеров и включает плиту.

– На работе всё в порядке?

– Спасибо, всё хорошо, – отвечаю я, глядя по-прежнему на Рицку.

Решив, что со мной разговор окончен, а маму он не интересует, Рицка направляется к двери, но мамин голос его останавливает:

– Рицка, ты не ужинал. Будешь цуккини?

Как ни неприятно ему сейчас наше общество, Рицка опускает Ушки и тихо отвечает:

– Да, мама, буду.

– В самом деле? Ты же не любишь кабачки.

– Зачем же ты тогда приготовила то, что он не любит? – спрашиваю я.

– Я… люблю кабачки, – возражает Рицка, задумавшись явно о другом.

У мамы по лицу проходит судорога. Так бывает всегда за секунду до приступа. Ещё до того, как Рицка договаривает, я успеваю броситься вперёд, чтобы оказаться между ним и мамой. А в голову уже летит тарелка, отбить которую мне удается лишь каким-то чудом.

– Мой Рицка не любит кабачки! Ты не мой Рицка! Ты чудовище! Проклятый оборотень!!!

Мне удаётся прервать полет и второй тарелки и даже поймать стакан.

– Мама, хватит! Прекрати немедленно!

Рицка сползает по стене на пол и закрывает голову. Я развожу руки в стороны, чтобы даже малейший осколок не достал его. В такие моменты жалею, что не могу выкрикнуть что-то вроде: «Щит!» или «Непреодолимый барьер!», – и уберечь Рицку от шрапнели из битого стекла.

Мама хватает вилки. Выбрав момент, подскакиваю к ней, скручиваю руки на груди и держу так, пока она не перестаёт дёргаться.

– Мама, ну хватит, прошу тебя. Успокойся, ты его пугаешь. Это твой Рицка, твой, всё в порядке. Перестань.

Мама безвольно повисает у меня на руках, утыкается лицом мне в плечо и начинает завывать.

– Что такое? Я слышал крики.

– Маме снова нехорошо, – отвечаю я, передавая отцу вялое тело, едва двигающее ногами.

Отец доводит маму до порога, здесь она слабо отталкивает его руки и, пошатываясь, бредёт к себе в комнату.

– Так не может больше продолжаться, – шёпотом говорю я, провожая её глазами. – Ей нужна помощь.

– С ней всё в порядке, – так же тихо отвечает отец. – Она просто расстроена.

– Расстроена? Она чуть не убила Рицку!

– Говори тише. И не преувеличивай. Никто никого не хотел убить. С Рицкой всё нормально, он всего лишь напуган.

– Отец, её нужно положить в клинику. Она же ненормальная.

– Не смей! – шипит он, поднимая трясущийся палец к моему лицу. – Не смей говорить такое и даже думать! Ни на ком из моей семьи никогда не будет этого клейма позора.

– Тебе доброе имя важнее, чем безопасность собственного сына?!

– Не смей, я сказал! Иди лучше и успокой Рицку. Не желаю больше слушать об этом!

Отец поднимается наверх, в свой кабинет, а я возвращаюсь на кухню. Рицка уже немного пришёл в себя и теперь медленно, словно в трансе, складывает в ладонь крупные фарфоровые осколки.

– Оставь это, – говорю я, становясь рядом на колени, и заставляю вытряхнуть на пол всё, что он насобирал. – Как ты? Поранился?

– Нет.

– Рицка…

Он встаёт и хочет уйти, но я ловлю его руку и притягиваю к себе. Рицка недолго сопротивляется, но потом всхлипывает и порывисто обнимает меня за шею.

– Рицка, прости меня. Я никогда не лгу тебе. Просто есть вещи, о которых я пока не могу рассказать. Но поверь: всё, что я делаю, я делаю ради тебя. Веришь?

Я отнимаю Рицку от себя и заглядываю снизу вверх в его заплаканные глаза.

– Кот, ты веришь мне?

– Верю, – отвечает он после паузы.

– А любишь? Рицка, ты любишь меня?

Его брови приподнимаются, придавая Рицкиному лицу обычное, чуть расстроенное, выражение.

– Сэймей… Ну что ты говоришь? Конечно, я тебя люблю.

– Значит, ты простил меня? Простил, Рицка?

– Да, я тебя простил, – отвечает он, смирившись.

– Хорошо, тогда иди к себе. Я здесь всё уберу, разогрею то, что мама не успела размазать по кухне, и принесу. Ладно?

– Нет, спасибо. Ничего не нужно, – Рицка переводит задумчивый взгляд на стену, словно вспомнил о чём-то нехорошем. – Я лучше пойду спать. Спокойной ночи, Сэймей.

Он быстро наклоняется, оставляет у меня на лбу вялый поцелуй и уходит. С каждым разом мне всё труднее вернуть ему нормальное настроение. Как будто Рицка чувствует, что даже я не в состоянии уберечь его от маминой ненависти. А моя защита от тарелок уже и вовсе не меняет дела.

Такие невесёлые мысли сопровождают меня все полчаса, пока я убираю осколки с пола и отправляю обратно в холодильник нетронутый ужин. Решив, что чаёвничать буду уже в Гоуре, выхожу из дома и направляюсь на остановку автобуса. Я уже почти на месте, когда замечаю мелькнувшую за торговыми автоматами тень. Остановившись, вглядываюсь в темноту, но никого не вижу.

Решив, что мне просто показалось, прохожу мимо автоматов, как вдруг кто-то кидается на меня сзади, одной рукой плотно затыкает рот, а другой хватает поперёк груди и тащит в мрачную тень железных ящиков. Я отбиваюсь как могу, вцепляюсь в ладонь, приклеенную к губам, брыкаюсь и пробую кричать, но держит меня, похоже, не человек, а каменный голем. Нисколько не реагируя на расцарапанную в кровь ладонь и пару увесистых ударов локтями, продолжает волочить меня к автоматам грубыми рывками.

Подошвы скользят по гладкому тротуару, я пинаю воздух, отчаянно рвусь вперёд, но похититель прерывает мои попытки ударом ботинка по голени. Взвыв от боли и потеряв равновесие, я заваливаюсь назад, на него, и он без труда затаскивает меня в тень. Здесь я получаю такой удар в спину, что боль простреливает весь позвоночник насквозь. Воспользовавшись тем, что на несколько секунд я оказался обездвижен, он выхватывает нож и заносит над моей грудью, чтобы проткнуть сердце одним ударом.

Голос… Мне бы только вернуть себе голос. Управлять Связью в такой момент я просто не способен. Мне нужна защита. Защита…

Мне нужен мой Боец.

Ублюдок крепко прижимает меня к себе, но ростом он, кажется, ниже. Перестав тянуться вперёд, я поддаюсь давлению его руки и рывком приседаю. На долю секунды его потная ладонь соскальзывает с губ, и этого мне хватает, чтобы вытолкнуть из горла единственное слово: