Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 76 страниц)

Тут почти как на войне. Если влез в отношения чужих Бойца и Жертвы или если заступился за одну пару перед другой – это крест на всю жизнь, его до конца школы тащить придётся. Потому что ты нейтрален, только пока ни во что не ввязываешься. Как только отомстил за «дружков», автоматически к этим дружкам и причисляешься. Даже если вы на самом деле не дружили, а ты просто решил благородный жест сделать. Всё равно тебя назовут «с ними», а их враги автоматом станут и твоими врагами. Обратная сторона медали – получаешь компанию, товарищей и какую-никакую защиту в лице друзей пары, за которую заступился. И тут уже решающее значение имеет то, чья тусовка больше и сильнее. Поэтому новички никуда не суются и сразу начинают изучать местную расстановку сил, чтобы выбрать компанию, в которой стоит в итоге закрепиться.

Поскольку мы с Хироши сразу спелись, а человек он здесь влиятельный, я получил доступ в его компанию. Но остальные мне не очень понравились. То есть как – не понравились? Нормальные ребята вроде бы, но для меня интереса не представляют. Поэтому вместо них я начал общаться с куда более любопытными или полезными парами: с Зеро, которые просто сами по себе; со Sleepless, потому что я однажды по глупости за Гинку заступился и стайку девчонок от неё отогнал, а она на меня запала; ну и с вечно одиноким Маэда – единственным, с кем нормально потрепаться можно. Тусовка Хироши, ясное дело, моего перебежничества не одобрила, тонко намекнув самому Хироши, что человек я странный и ненадёжный и что они ему вообще бойкот объявить могут – ведь это он меня привёл. На что Хироши только посмеялся и сказал, что пусть объявляют – им же хуже. Где они тогда будут себе всякие телефоны-плееры-винчестеры доставать? И кто тогда будет отгонять от них местную «банду», в которую, кстати, входят Ruthless и Careless? Его приятели побурчали ещё немного и успокоились и меня больше не доставали, в виде исключения. Но с тех пор смотрят косо и не очень-то жалуют. Так что я и здесь успел отличиться.

Поначалу мне такой «военный режим» казался очень странным, но вскоре я понял, что по-иному и быть не могло. «Семь Лун» – это не просто обычная школа. Все мы здесь, можно сказать, воины. Значит, либо сражаемся друг с другом и соперничаем, либо объединяемся в коалиции, чтобы помогать. Личные разногласия и обиды моментально перекидываются на Систему, почти каждый день кто-то вызывает кого-то, чтобы сразиться на полигоне. Но если в обычной школе можно просто подраться и выяснить отношения на кулаках, то здесь каждый твой проигрыш или победа – не только решение споров с противниками, но и приобретение своеобразного статуса, который не покинет тебя, едва ты выйдешь за порог школы, а сохранится до конца системной жизни, пока тебя не убьют или пока не оставишь Систему навсегда. Уже сейчас мы занимаем и укрепляем свои позиции в системной иерархии за пределами школы, всё начинается отсюда. Именно здесь тебя назовут лучшей Жертвой или Бойцом или навсегда повесят ярлык неудачника и слабака, сорвать который потом будет очень и очень сложно.

Но и это ещё не всё. Учебники изобилуют основами ведения боёв и теоретическим материалом, на тренировках битвы проходят по всем правилам и под тщательным контролем сенсеев. Но в реальной жизни всё не так. Настоящий бой никогда не сравнится с тренировочным, а набираться опыта до выпуска где-то нужно. Полигон даёт отличную иллюзию ведения боя в реальных условиях – хотя бы так! – поэтому тебе всегда нужны соперники для самостоятельных тренировок. Вызывать пару за парой глупо. Во-первых, можно серьёзно пострадать, во-вторых, моментально наживёшь себе врагов в лице всей школы. Поэтому тренируются у нас тоже группками приятелей из своей компании, которых в любой момент можно остановить, с которыми можно посоветоваться, которым можешь помочь сам. Это как решать задачки вместе с кем-то на перемене. Поэтому иметь «своих» людей необходимо, и именно поэтому вся школа делится на две большие группировки и несколько компаний поменьше. Я прикрепился к Хироши, и мне пока этого хватает с головой.

– Ну что, здесь? – Хироши останавливается напротив двух соседствующих дверей: «20F» и «20S». – Как думаешь, он её к ней отнёс или к себе?

– Без понятия. К ней, наверное.

Я стучусь в «20S», и дверь распахивается сразу же. На пороге хмурый и уже изрядно перепачканный в крови Рока, бледный, как покойник.

– Почему так долго?

– Как вышло, – роняю я и вхожу в комнату. Хироши ступает следом, и Рока кривится, увидев его.

– А этот что тут делает?

– Могу уйти, если помощь уже не нужна.

Быстро кошусь на него: ага, сейчас Рока скажет что-то вроде «ну и вали», потащит Айко в лазарет, и мне крышка. Но Рока, кажется, слишком напуган, чтобы огрызаться.

– Ладно, – он закрывает дверь и щёлкает задвижкой. – Ты это… Лечи её быстрей. Сделай там… всё, что нужно.

Не очень-то вежливо, учитывая, что Friendless тут совершенно ни при чём, однако Хироши без лишних слов подходит к Айко, лежащей на кровати без сознания, садится рядом и ставит аптечку на колени. Задирает ей топик и морщится.

– Рана глубокая, шить придётся.

– Ей там ничего не пропороло? – вполголоса интересуюсь я у его затылка.

– Нет. Если бы её задело сильно или ещё что, знаешь, как бы тут кровища сейчас хлестала?

Привычными отточенными движениями Хироши достаёт нить, вдевает в иглу и, щедро полив живот Айко антисептиком, принимается шить. Я отхожу подальше, чтобы не смотреть на это кровавое месиво, а Рока наоборот подсаживается в изголовье кровати и берёт Айко за руку. Несколько минут проходят в молчании.

Пока Хироши орудует иглой, я всё смотрю на Careless и понимаю, что во мне пробуждаются нотки зависти. Они мне совершенно не нравятся, оба. Надменная сучка Жертва и её тупой амбал Боец – вместе смотрятся комично, как принцесса и её телохранитель. И Ушки вряд ли подарили друг другу. Но если смотреть, как трогательно Рока держит её за руку, если вспомнить, как он плакал там, на полигоне, прижимая к себе хрупкое тело, понимаешь, что они действительно пара. Какими бы разными они ни были, они вместе. Сейчас это ощущается особенно остро. А ещё не менее остро чувствуется, что, помимо злости на меня, Рока испытывает и вину. Как-никак пропустил атаку, позволил серьёзно ранить свою Жертву. Хотелось бы, чтобы и у меня был Боец, который будет так же сходить с ума, когда меня сжирают оковы, и смотреть взглядом побитой собаки, когда я буду приходить в себя после проигрыша. Да нет, что я говорю! Никаких проигрышей у меня не будет. Я буду только побеждать – и точка. Едва у меня появится настоящий, мой Боец, Beloved не проиграют ни разу, голову кладу на отсечение.

– Ну вот, вроде всё, – Хироши обрезает нить, ещё раз осматривает рану и, по новой сбрызнув антисептиком, заклеивает стерильной салфеткой. Встав, убирает всё в аптечку и смотрит на Року. – Дальше сам знаешь, что делать. Не будешь лениться – к утру придёт в себя. Дня через два опять сможет драться.

Рока рассеянно кивает сначала ему, потом мне. Понятное дело, благодарить не будет – не за что. Я отпираю дверь, мы выходим в коридор, когда Рока, не поднимая головы, запоздало зовёт:

– Хироши. Ты… это… – и умолкает.

– Ага, – кивает Хироши и закрывает дверь.

Ну, можно сказать, и «спасибо» – «пожалуйста» даже прозвучали. Теперь остаётся только надеяться, что Айко, когда очнётся, возьмёт пример со своего Бойца и не побежит тут же жаловаться сенсею. А вот мне сказать спасибо просто необходимо.

– Хироши…

– Не за что, – перебивает он. – Ты же знаешь, Сэй, я всегда под боком.

– Спасибо.

– Ладно. Теперь и о тебе позаботиться нужно. Выглядишь жутко и чувствуешь себя, наверное, под стать. Тебе бы… – начинает он и обрывает себя.

– Да, мне бы… – усмехаюсь я. – Но от Накахиры помощи, как от саранчи – вреда больше. Да и Связи у нас нет, он со мной Силой не поделится.

– Ну, вообще-то, если связку установить…

– Всё равно не стану к нему обращаться.

– Дело твоё. Может, у меня переночуешь? А то тебе в соседний корпус ещё топать…

– Не стоит. Ты лучше с Саки разберись. У вас, чувствую, будет длинная ночь.

– Тогда давай хотя бы провожу тебя.

– Сам дойду, не волнуйся, – мы как раз добираемся до холла, из которого два коридора ведут в противоположные крылья здания, а выход – во двор. – Счастливо, Хироши, – говорю я и выхожу на улицу.

А тут похолодало. Или, может, со всей этой беготнёй я просто холода не замечал? Пока плетусь в свой корпус, успеваю и растереть запястье, и ощупать скулу. Да, красавец я завтра буду. И вряд ли отверчусь от расспросов некоторых особенно любопытных. Ладно, ему одному расскажу, а то ведь не отцепится же.

====== Глава 5 ======

Поутру чувствую себя как с похмелья. Не то чтобы я был опытным знатоком в этом деле, но ощущения точно схожие: голова перевешивает тело, в ней то и дело перекатываются свинцовые шары, оглушительно стукаясь друг о друга, глаза болят, как при гриппе, всё тело ломит и опять эта тошнотворная слабость. И из зеркала в ванной на меня действительно смотрит «красавец» с опухшими веками и художественным синяком на скуле. Ладно, будем считать, боевые ранения.

Роюсь в сумке, чтобы достать расписание на сегодня и определить, сколько уроков можно прогулять. Увы, выясняется, что ровно ноль. И первым, как назло, пресловутая теория ведения боя. Это общий предмет для Жертв и Бойцов, поэтому аудитория всегда полная, причём Бойцов, разумеется, раза в четыре больше. В моём нынешнем состоянии терпеть этот контингент будет совсем уныло. Но делать нечего.

Хлебнув у себя чая – я никогда не завтракаю, – привожу себя в более или менее приличный вид и иду на занятия. Вхожу в аудиторию со звонком и замираю на месте. Нет, всё ещё хуже, чем я думал. Сплошные Бойцы, кроме одного. Даже Ямато нет, вон Коя – пожалуйста, сидит с забинтованной рукой и раскладывает на парте тетради и ручки. Нет ни Хироши, ни Саки – ну это понятное дело, им сейчас не до того. И Кинка одиноко восседает в первых рядах. Красота какая. Хироши говорит, что это иррациональное и у меня просто бзик, но, когда я оказываюсь среди большого скопления Бойцов, такое чувство, будто в псарне нахожусь.

Осторожно пробираюсь между партами уже под приветствие Такады-сенсея и сажусь в последнем ряду на место, которое занято специально для меня.

– Я уж думал, ты не придёшь, – Мимуро улыбается и кладёт мне на стол несколько исписанных листков с домашней работой по географии. – Откуда такой красивый?

– Потом расскажу, всё равно не поверишь, – я усмехаюсь, прячу листы в сумку и кладу ему на парту домашнюю работу по истории.

Это называется взаимовыгодное сотрудничество для экономии времени. Так мы с Мимуро поделили «мирские» уроки ещё в самом начале.

– Да нет, давай уж сейчас, а то я сгорю от нетерпения, – флегматично говорит он и подпирает подбородок рукой.

Я склоняюсь к нему через парту и шёпотом пересказываю всё, что случилось накануне.

– Плохо, – констатирует он по завершении рассказа.

– Да вроде бы всё обошлось, – я мельком смотрю на Такаду, но он спокойно ведёт лекцию и даже не поворачивается в нашу сторону.

– Если Careless не донесут на вас сенсею, то своим дружкам-то точно разболтают. И тогда тебя будут вызывать по три раза на дню.

– А зачем им разбалтывать кому-то о своём поражении? Я бы не стал.

– Они проиграли, потому что ты загипнотизировал своего Бойца.

– Тогда я бы тем более не стал рассказывать о том, что продул, потому что вражеская Жертва оказалась лучше.

– Ты слишком самоуверен, Сэймей, – Мимуро вздыхает и открывает тетрадь.

– Пока у меня нет того, кто бы верил в меня, мне приходится делать это за двоих.

Он только пожимает плечами и берёт ручку. Я тоже готовлюсь записывать – не зря же сюда сегодня пришёл. Вслушиваюсь в речь Такады, чтобы уловить мысль, но понимаю, что писать-то особо нечего.

– …Позиция Жертвы при такой расстановке остаётся прежней. Два шага назад и шаг в сторону. Таким образом она не будет ограничивать ваши действия и не попадёт под ваше заклинание.

Поднимаю голову от чистого листа тетради и понимаю, что мы с Мимуро смотрим на Такаду-сенсея с одинаковым недоверием. Ну ясно. Увидел, что в аудитории почти все Бойцы, и переключился на лекцию для них.

– Слушай, Сэймей, – Мимуро прищуривается. – А тебе не кажется, что его уже понесло?

– Кажется, – хмыкаю я. – Его послушать, так мы там в Системе только мешаемся ненаглядным питбульчикам.

– Да, вообще просто так стоим, для красоты.

Он, конечно, со мной соглашается. Он всегда со мной согласен, а я – с ним. Маэда – единственный человек в школе, который полностью разделяет мой взгляд на отношения в боевых парах.

– А они же верят, – замечаю я, обводя глазами аудиторию.

Все, кроме нас, склонились над тетрадями и послушно конспектируют эту ересь. И тут я вижу, что одна голова всё же осталась не опущенной. Этот парень сидит на третьей парте с самого краю, откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и я даже отсюда вижу его ироничную ухмылку. Он, как и мы, смотрит на Такаду как на идиота. Киваю на него Мимуро.

– Ага, один вменяемый, – шёпотом соглашается он.

– Я его, кстати, раньше не видел, – рассматриваю его и не могу понять, что именно в нём привлекло внимание.

– Ещё бы. Это Боец.

– Да ладно.

– Точно тебе говорю. Я всех Жертв с курса знаю.

– Ну тогда… – усмехаюсь я, – окончательно вменяемый. Редкость в наше время.

Мимуро кивает, и мы продолжаем слушать бред, который несёт наш Боец-учитель. Чтобы совсем не заскучать, я принимаюсь оглядывать аудиторию, но взгляд почему-то всё возвращается и возвращается к этому парню. Наконец, устав бороться с собой, уже без отрыва, в открытую пялюсь на его профиль. К счастью, он сидит на два ряда перед нами и не замечает моих гляделок.

– Необходимо также помнить, – продолжает Такада, расхаживая между рядами, – что вы не должны находиться с Жертвой на одной линии по отношению к противнику. Известны случаи, когда ограничители, предназначавшиеся Жертве, задевали и Бойца, если тот стоял слишком близко. Вы должны обезопасить себя от таких вещей.

Скептично хмыкаю, кривя уголки рта, и вижу, что на губах этого парня появляется почти такая же усмешка, только чуть мягче. А он мне уже определённо нравится. Интересно, чей такой?

– Задача вашей Жертвы – принимать на себя все повреждения в бою, а ваша задача – беречь себя. Некоторые Бойцы излишне оберегают свою Жертву во время поединка и часто заслоняют от оков, принимая удар на себя. Но это в корне неверный подход. Вы не должны подставляться ради Жертвы под заклинания.

Я качаю головой. У всегда спокойного и мирного Мимуро такой вид, как будто он сейчас встанет и просто стукнет Такаду учебником по башке. Я уже собираюсь сказать ему, чтобы сделал лицо попроще, как вдруг этот парень странно хмыкает – и в тишине аудитории это слышно прекрасно, – встаёт и молча собирает свои вещи. Все, кто сидит рядом, смотрят на него абсолютно круглыми глазами. Такада смолкает, недовольно оборачивается на звук, но увидев, кто именно так нагло бойкотирует его занятие, только поджимает губы и снова движется в конец аудитории, возобновляя лекцию. Ну ничего себе! Кто?! Кто этот блатной парень, которому сам Такада-сенсей даже слова не сказал и сделал вид, будто не заметил такой наглости?! Кажется, в лёгком шоке не я один. Весь класс пялится на сенсея, ожидая хоть какой-то реакции. Но, вопреки обыкновению, впустую.

А парень тем временем убирает в сумку последнюю ручку – и даже не думает торопиться! – вешает её на плечо, поправляет очки на переносице и спокойно выходит из аудитории. Такада на секунду запинается, когда щёлкает ручка двери, но тут же продолжает говорить, даже не обернувшись.

Мы с Мимуро переглядываемся, наверное, с одинаковым немым вопросом: кто? Видимо, он же мучает и половину класса, потому что после этой феерической сцены по аудитории то и дело пробегают возбуждённые шепотки, но под суровым взглядом сенсея быстро затухают.

– Кто он? – первое, что я говорю, выходя из класса.

– Поскольку ты повторяешь этот вопрос в пятый раз, надеюсь, он риторический? – спрашивает Мимуро. – Что у тебя дальше?

Лезу в расписание и кривлюсь.

– Софистика.

– Хорошо, и у меня тоже.

Софистика – предмет только для Жертв, поэтому от общей массы Бойцов, разбредающейся по своим следующим занятиям, мы отбиваемся и идём на первый этаж. Сцена, которую я наблюдаю здесь, оказывается ещё более странной, чем та, что была на уроке.

Холл внизу пуст, только возле окна стоит Минами-сенсей.

Я ненавижу его. Не очень понимаю, за что – но ненавижу. Все в школе уважают его и боятся одновременно. Я не исключение. Он никогда не повышает голоса, но его спокойная манера отчитывать внушает куда больший страх, чем если бы он кричал. Когда он вызывает к себе в кабинет и начинает говорить этим своим жёстким и ровным тоном, тебя как будто током бьёт от макушки до пят. Не удивлюсь, если узнаю, что он воздействует на учеников способностями Жертвы, иначе как объяснить, что меня он пару раз у себя в кабинете доводил до состояния почти полной отключки мозга? До сегодняшнего дня я думал, что нет ничего страшнее, чем отчитывающий тебя Минами. Оказалось, что есть. Смеющийся Минами.

Как всегда сложив руки на груди, он стоит и тихо, но весело посмеивается. А напротив него… тот парень. Опустил голову, скрывая улыбку, но видно, что совсем не старается.

– Неужели правда? – наконец отсмеявшись, спрашивает Ритсу.

Парень поднимает глаза, и его улыбка становится смущённее, но отчётливее.

– Да, сенсей.

– Хорошо, я поговорю с ним на днях.

Минами обходит его и ступает на лестницу, по которой спускаемся мы, в последние полминуты, правда, всё медленнее и медленнее.

– Добрый день, Минами-сенсей, – как послушные мальчики здороваемся мы хором.

Он привычно не отвечает, даже не смотрит в нашу сторону. Опять серьёзен, задумчив, как всегда жутко занят и куда-то спешит. Типичный такой Минами Ритсу, в отличие от того… которого мы только что лицезрели. Наверное, этот парень ему про урок Такады рассказывал.

Поворачиваюсь к окну, но здесь уже никого нет. Какой-то прям мифический парень со способностью незаметно исчезать в самый интересный момент.

Вопрос, кстати, остаётся открытым: кто он?

Озвучив его в шестой, если верить Мимуро, раз, я сворачиваю в кабинет софистики.

Урок сегодня проходит стандартно и потому скучновато. Мы, как всегда, разбиваемся на пары, выбираем тему-тезис, один его защищает, другой – пытается опровергнуть.

– Ну, о чём сегодня поговорим? – Мимуро подтаскивает свой стул к моей парте и устраивается напротив.

– О насущном, – предлагаю я, улыбаясь. – О твоём Бойце.

Он громко цокает и отворачивается.

– Не о чем здесь говорить. Ты же знаешь, как я не люблю…

– Потому и предлагаю.

– Что, спорить, по-твоему, интересно?

– Эй, мы же на софистике. Так что давай. Получить Бойца уже с твоим Именем – это огромная удача. Значит, ты везунчик.

Мимуро тяжело вздыхает, но потом всё же решает включиться в разговор.

– Если я везунчик, у меня должен быть подходящий Боец. Если мне везёт, значит, я должен быть счастлив. Но это далеко не так. Значит, Боец мне не подходит.

Да, красиво завернул… Кажется, мне опять не удастся его переспорить.

– Если Боец тебе не подходит, то на нём не должно быть твоего Имени. А оно есть. Значит, это твой идеальный Боец.

Мимуро уже открывает рот, чтобы ответить, но потом морщится, машет рукой и отворачивается.

– Да ну тебя к чёрту.

Что-то он сегодня явно не настроен.

Я, пожалуй, погорячился, когда сказал, что мне – без Бойца – приходится хуже всех. Потому что лучше вообще его не иметь, чем иметь такого, как у Мимуро. Ситуация, которая сложилась у него, почти готовый анекдот.

Ему почти шестнадцать, и Имя у него проявилось два года назад – тогда мы с ним только начинали общаться. Он ходил красовался, носил футболки с коротким рукавом, чтобы было видно Имя на плече, и отчаянно хвастался. Говорил, что теперь где-то есть его Боец, и совсем скоро они объединятся и станут сильнейшей парой – Имя-то не просто так дано, Fearless. Мы с ним часами любили сидеть и обсуждать, какие Бойцы бы нам подошли, как бы мы их воспитывали, как бы выстроили систему поощрений и наказаний и что бы в качестве них использовали. Мимуро описывал своего идеального Бойца как парня-ровесника, умного, спокойного и исполнительного. Ну и симпатичного, разумеется. Потому что он, в отличие от меня, намеревался в конечном счёте составить с ним полноценную пару.

И вот в прошлом году Хаякава-сенсей вызвала его для того, чтобы сообщить радостную новость – Боец найден. Причём совершенно случайно. Со злости загрузил почти полную Систему и разворотил полкухни у себя дома. Мимуро ухмыляется, говорит, парень-то мой с характером. А Хаякава-сенсей отвечает, что, извини, Маэда-кун, но это не парень вовсе, и показывает фотографию. Мы с ним тогда вместе в кабинете были и одновременно рты раскрыли, когда увидели. Девчонка, ровесница Рицки. Мелкая, хрупкая, глазёнки злые – сразу видно, дитё с характером.

Мне Мимуро пришлось чуть ли не выводить из кабинета, а потом откачивать. Он проходил в прострации до конца дня. А потом наступила фаза отрицания. Головой мотал, нервно смеялся и заверял, что это точно какая-то ошибка – это не его Боец. Я ему сказал, что раз Имя проявилось – значит, всё, уже не отвертишься. Хотя в душе я его очень хорошо понимал. И сейчас, с этим Накахирой, понимаю тем более.

Разница почти в семь лет – это очень много, особенно если учесть, что малышке-Бойцу сейчас только девять, и она приедет в школу лишь на будущий год. Так что Мимуро придётся здесь задержаться хотя бы на какое-то время, чтобы познакомиться, притереться друг к другу. Он, ясное дело, даже знакомиться с ней не хочет. Ходит мрачный, сидит на уроках – в окно глядит, вздыхает и всё надеется, что это какая-то ошибка. Пока сам вживую эту девчонку и своё Имя на ней не увидит – до конца не поверит.

С одной стороны, мы своих Бойцов не выбираем. Имя – есть Имя, против него только кретин может пойти или Киносита-сенсей, разделяя одноимённых и впаривая Жертве чистого Бойца. Что, кстати, синонимы – от поступка Киноситы некоторые учителя до сих пор в шоке. Но, может, девчонка способной окажется. Правда, Мимуро придётся ещё несколько лет прождать, пока она выучится, но пара из них может получиться сильной – он мне мало в чём уступает.

С другой стороны, я понимаю основную причину его недовольства. Он-то хотел Бойца воспитывать, прогнуть под себя, вышколить. А как ты будешь ребёнка воспитывать? Тебе ведь не дадут ни наказать её как следует, ни под контроль взять. И приказы она вряд ли выполнять станет – дитё ещё, не соображает ничего. Мимуро теперь надо мной то и дело мрачно посмеивается: неизвестно ещё, каков мой Beloved. Может, ему тоже лет восемь-девять. А может, за тридцать. Вдруг он давно уже школу закончил и теперь мотается где-то без пары и без Имени – моё-то ещё не проявилось. Так что теперь мы с Мимуро примерно в равном положении: ни его, ни меня Боец не устраивает. Правда, у меня есть несомненное преимущество: я Накахире Имя давать не собираюсь, если придётся, хоть десять лет буду ждать настоящего своего. А вот Мимуро уже деваться некуда. Над ним все его приятели смеются и подтрунивают, а он тихо звереет и всё ждёт, пока эта девчонка появится, чтобы отыскать ошибку, которую пропустила Хаякава-сенсей, и доказать всем, что никакого отношения он к этой малявке не имеет. Ну-ну. Если к тому времени уже выпущусь, вот специально приеду в школу посмотреть на момент воссоединения Fearless. Поглядим, что он скажет, когда её увидит.

Наши софизмы становятся всё более вялыми, а разговор скатывается до банального спора. Мы не оставляем эту злободневную тему и по пути на следующий урок. Только когда звенит звонок, а мы рассаживаемся по местам и обнаруживаем у каждого на парте по листку с вопросами к контрольной, он наконец машет рукой, произносит дипломатичное: «Ладно, там посмотрим», – и на этом тема закрывается.

Предмет носит пространное название «Наука о человеке». На деле же это дикая мешанина из анатомии, психологии, биологии и ещё каких-то околомедицинских наук. И дисциплина настолько сумбурная и дремучая, что ученики быстро сократили название до лаконичного «ночь». На вопрос, чему нас здесь учат, трудно ответить однозначно. В первый год мы изучали строение материи и органику, потом пошла психодиагностика, несмотря на то, что отдельный предмет «психология личности» у нас есть. Затем нас обучали оказанию первой медицинской помощи и учили классифицировать и определять повреждения. К этому году мы добрались до строения человеческого тела и в частности – нервной системы. Нам рассказывают о расположении рецепторов, принципе работы нервных окончаний и самых чувствительных местах на теле. Грубо говоря, нас учат, как сделать человеку очень больно. Но, понятное дело, эта дисциплина только для Жертв.

Ведёт самый идиотский и невнятный предмет в школе самый чудной и странный учитель – Саган Нагиса.

Не могу сказать, что она мне так уж не нравится, просто она несистемная – поэтому с самого начала я не воспринимал её всерьёз. Резкая, излишне крикливая, вечно всем недовольная, цепляющая на себя дурацкие платьишки-косички. Пародия на учителя. Иногда, когда я вижу их с Ритсу вместе, мне кажется, что её будто создали искусственно, причём старались сделать полный антипод вечно невозмутимого Минами. Большинство учеников готовы вешаться от её сумбурных лекций, когда она начитывает заумный материал своим капризным девчоночьим голоском, постоянно перескакивая с пятого на десятое. А я почему-то воспринимаю её лекции всегда вполне сносно. К тому же в последний год они даже стали интересными. Самое смешное, что по какой-то удивительной причине Нагиса выделила меня чуть ли не с первого урока. Уж не знаю, что она во мне разглядела, но моментально возвела в разряд «любимчиков». Быть любимчиком Нагисы очень полезно – хорошая возможность задерживать домашнее задание и возвращаться по вечерам, чтобы «слегка» подправить контрольную работу. Меня, кстати, многие учителя в школе любят. За исключением, разумеется, понятно кого. Однако причина, по которой я очень быстро впал к нему в немилость, мне даже льстит. Он чувствует мою Силу, мой потенциал – и его это раздражает. Так что, по сути, мы ненавидим друг друга за одно и то же.

А Нагиса, хоть и нервирует порой, вызывает, скорее, снисходительную улыбку. Главное – с ней всегда можно договориться. Это важно, например, в данный момент, когда я беру свой лист с вопросами и понимаю, что ответить смогу от силы на половину: вторая половина – это проверка знаний за прошлый год, которых, мягко говоря, осталось немного. Выучив и сдав курс об оказании первой медицинской помощи, я благополучно удалил его из памяти, как совершенно ненужный блок, только занимающий место. Поэтому с сегодняшней контрольной не тороплюсь: медленно и аккуратно вывожу иероглифы, стараясь отвечать как можно более развернуто и пространно, в то время как мои одноклассники ожесточённо строчат ответы, успевая только переворачивать страницы тетрадей. Так что к концу урока у меня за плечами лишь одиннадцать ответов из двадцати. Звонок звенит синхронно с недовольным мычанием двух третей класса, которые ещё пытаются дописать последние строки. Но Нагиса пресекает их попытку схалтурить стуком ладони по столу.

– Сдаём работы! И не смейте советоваться! Кояма-кун, вопросы контрольной будете обсуждать уже за дверью. Всё равно я знаю, что на пятый и седьмой вы ответили неверно. В вас просто не заложено понимание основ человеческой физиологии.

Подхожу к её столу одним из последних и тереблю в руках тетрадь, изображая робость. Она окидывает недовольным взглядом последних припозднившихся за моей спиной и картинно вздыхает, постукивая наманикюренным пальчиком по стопке работ.

– Простите, сенсей, – я изо всех сил мило улыбаюсь.

– Ну что там, Аояги-кун? Проблемы с девятым вопросом?

– Да честно говоря… – провожаю глазами последнего ученика и заканчиваю, лишь когда за ним закрывается дверь: – Честно говоря, сенсей, я сегодня не в форме.

– Дайте-ка сюда, – Нагиса щёлкает пальцами, и мне приходится протянуть ей тетрадь. Пробежав первый лист глазами, она морщится. – От вас такого не ожидала. Это же основы, которые я вбивала в ваши головы весь прошлый год! Как можно не помнить совершенно ничего о лёгочных повреждениях?! Что вы будете делать, Аояги-кун, если ваш Боец пропустит заклинание дымовой завесы и вы начнёте задыхаться?

Всё это я слушаю, смиренно опустив глаза и кивая в нужных местах. Видимо, мой покорный вид быстро растапливает чёрствое сердце нашей суровой учительницы, потому что она наконец заканчивает отповедь, тяжело вздыхает и возвращает тетрадь мне.

– Вы можете лучше, Аояги-кун. Хотите подтвердить это или навсегда остаться в моих глазах талантливым лентяем?

Беру тетрадь и прижимаю её к груди.

– Сенсей… Вы же знаете, я никогда бы позволил в себе сомневаться. Я всегда любил ваш предмет. А что до контрольной, то я всего лишь подзабыл некоторые моменты. Вы же понимаете… без постоянного Бойца и регулярной практики… – тут главное не переборщить, поэтому я замолкаю и смотрю на Нагису хорошо поставленным просяще-заговорщицким взглядом.

– Ну хорошо, – фыркает она после многозначительной паузы. – Придёте в следующую пятницу в лабораторию. Вопросы будут те же. Подготовьтесь как следует. Надеюсь, вы не забудете основы оказания первой помощи по дороге ко мне. И не вздумайте готовить шпаргалки!

Смотрю на неё круглыми от возмущения глазами – что-то вроде «да я бы никогда!» и «как вы могли подумать?!» – и кладу тетрадь поверх стопки. А вот теперь самое время откланяться, что я и делаю, не жалея шеи, и пячусь к двери.

– Спасибо, Нагиса-сенсей, вы очень любезны, Нагиса-сенсей, всего доброго, Нагиса-сенсей.

Она мрачно кивает и лезет в сумку за ноутбуком, в то время как я выхожу в коридор и плавно прикрываю за собой дверь. Вот, собственно, и всё. Две минуты грамотной игры – и за контрольную у меня будет «отлично». Хоть о чём-то пока можно не волноваться.

К середине дня голод даёт о себе знать настолько, что до столовой мы добираемся минут за десять. К счастью, очереди почти нет, так что уже совсем скоро мы сидим с полными еды тарелками и уплетаем обед.

– Что у тебя сейчас? – спрашивает Мимуро, прожевав первый кусок капусты.

Я тянусь к сумке за расписанием, выпрямляюсь, и рука с листком опускается на колено.

– Эй, ты чего? – Мимуро хмурится, осторожно касается моего рукава. Но я продолжаю смотреть ему за спину.

Опять он… Сидит у окна за столом на шестерых в гордом одиночестве. На столе только чашка чая, которую он сжимает в ладонях, и блокнот с ручкой. То и дело он что-то записывает, потом отрывается и какое-то время смотрит в окно, затем снова берётся за ручку.