Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 76 страниц)

Честно сказать, я их совершенно не понимаю. Я всегда относился к Силе, как к дару, который нужно ценить и развивать всеми возможными способами. Для меня Система стала не просто частью обычной жизни – она её вытеснила. И я уже не представляю, как смог бы прожить без этого, если бы вдруг что-то случилось. Не знаю, что будет лет через пять с какими-нибудь Фиро и Дайчи. Может, в один прекрасный день я найду их на местах офис-менеджеров в напыщенных конторках, требующих носить галстуки под цвет рубашки. А их битвы сейчас – всего лишь выпускание пара, желание в чём-то преуспеть в конкретный период жизни, аналог уличных драк.

То есть многие просто «вырастают» из Системы, забывая о ней, как о юношеском экстремальном увлечении, и продолжают жить обычной скучной жизнью. Для них уже сейчас всё это – несерьёзно. И конечно же, с их точки зрения, то, что я сделал с Соби, – варварство и тирания, а в их глазах я – больной ублюдок. Кстати, всё по той же статистике возраст активных пар или не превышает девятнадцати-двадцати лет, или заходит за тридцать. То есть либо ты прощаешься с Системой вскоре после выпуска, либо глубоко и надолго в неё влипаешь – и это на всю жизнь, как у сенсеев например. Мы живём Системой, а многие в неё просто играют. Отсюда и разница в восприятии.

– Если они такие умные, – фыркаю я, – может, подсказали бы, как ещё я мог оставить на Агацуме своё Имя?

– Да что ты так на этом шрамировании зациклился-то? – Ямато закатывает глаза. – Речь идёт о том, что ты мог бы выбрать менее болезненное и открытое место. Да и… автограф поскромнее оставить. Надпись с последних рядов трибун было видно.

– Вот и хорошо, – смотрю на неё с вызовом. – Пусть издали видят, кому он принадлежит.

– А ты запал на него, да?

У меня кровь приливает к щекам. От возмущения! Вовсе не от…

А Ямато, видя это, смеётся:

– И недели не прошло, а ты стал таким собственником. Значит, парень классный, раз этого заслуживает, да? – и эта дура ещё заговорщицки мне подмигивает.

– Замолчи.

– Не затыкай мне рот. Лучше скажи, на что его заклял? На чём Связь построил?

– Не твоё дело.

– Да ладно! Уж не на любви ли? – в тот момент, когда я уже готов убить её на месте, Ямато вдруг обрывает смех и задумчиво тянет: – Кстати, я ни разу не видела вас вместе. Думала, вы будете всюду появляться вдвоём. Как-то… непривычно.

– Слишком много чести, – бурчу я, снова берясь за палочки, а то из-за неё поесть так и не успею.

– А скажи-ка, как долго ты можешь без него протянуть?

– Отвали.

– Ну… Со мной можно поделиться, ты же знаешь. Ну, Сэй…

Сильно рискуя, Ямато осторожно попихивает мой ботинок под столом. Нет, либо я сейчас подавлюсь, либо мы опять поругаемся. Скорее второе, потому что мне даже удаётся продолжить глотать пищу, на пинки уже не реагируя. Наконец поняв, что я на это не поддамся, Ямато оставляет в покое и мою ногу, и свой наигранно-капризный тон – и хитро улыбается.

– Не знаю, как ты, а твой мальчик, кажется, недолго.

Я поднимаю голову и вижу, что она смотрит мне за спину. Чёрт, только не это… Медленно оборачиваюсь и вздыхаю.

Конечно же, Агацума. Как и в тот раз, один занял огромный стол у окна. Только сейчас смотрит не на улицу, а – чёрт бы его драл! – на меня. И улыбается! Нет, он точно маньяк. Не будь я Жертвой, не хотел бы встретиться с ним на безлюдной тёмной улице и узреть вот эту улыбочку.

Поворачиваюсь обратно к столу и хладнокровно тянусь к чашке с чаем.

– За что ты его так не любишь? – спрашивает Ямато уже серьёзно.

– Ну не всем же миловаться, как вы с Коей, – пытаюсь пошутить, но теперь, чувствуя пронзительный взгляд в спину, даже улыбнуться правдоподобно не могу.

– Сэймей, связь между Бойцом и Жертвой…

– Не надо, – предостерегающе хмурюсь, пресекая попытку очередной проповеди. – Просто не лезь не в своё дело, договорились?

– Ну как скажешь. Ладно, мне пора. Пока.

Ямато, сияя как ни в чём не бывало, взмахивает рукой, относит поднос на стол с грязной посудой и идёт к выходу, где её уже дожидается Коя. Первым делом они берутся за руки и целуются в губы. Я отворачиваюсь.

Ямато стрескала весь мой десерт, поэтому теперь я вынужден хлебать пустой чай. А сладкого, как назло, очень хочется. Подойти к стойке и взять ещё порцию мне не позволяют не моральные принципы, а банальная лень. Да и обед подходит к концу – нечего в столовой рассиживаться.

– Здравствуй, Сэймей.

В поле зрения сначала появляется ополовиненная чашка, поставленная возле моей, потом – рукав чёрного джемпера, потом – сама рука, потом – светлый бинт на шее, и наконец я поднимаю голову совсем.

– Ну чего тебе?

Мой удручённый вздох слышен даже Агацуме. Он усмехается, опускает глаза и делает движение в сторону стула.

– Не садись! – успеваю предупредить я, и он замирает, удивлённо глядя на меня. – Принеси мне десерт. Клубничный.

Его лицо мгновенно меняется: взгляд теплеет, появляется вполне осмысленная улыбка.

– Хорошо, Сэймей, – кивает он и разворачивается.

Отсутствующе смотрю на его чашку и только успеваю поднести ко рту свою, как Соби уже возвращается и ставит передо мной блюдце с пудингом.

– Молодец. А теперь забирай-ка это и вали с моих глаз.

Несколько секунд Агацума не двигается. Потом раздаётся тихое:

– Почему, Сэймей? Почему я не могу сесть рядом с тобой?

Ответ на этот вопрос мне известен. Куда интересней другой: почему мне вдруг становится так паршиво?

Устало поднимаю на него глаза.

– Кто я, по-твоему, такой, чтобы сидеть за одним столом с Бойцами?

– Ты – моя Жертва, Сэймей.

– Отлично. В таком случае, выполняй приказ. Проваливай отсюда.

– Хорошо, Сэймей, – отвечает он после паузы, забирает свою чашку и проходит мимо меня.

Но боковым зрением я замечаю мягкую улыбку, которая как будто приклеивается к его лицу автоматически, когда он меня видит. Бесит! И почему же, почему появляется это дебильное тяжелое чувство, которому и названия-то не подберёшь? В том, что это не Связь с ума сходит, я уверен. К сожалению.

– Ой! Извиняюсь.

Всё так же краем глаза вижу, как Агацуму, который, не замечая никого, шагает по прямой, точно ослеп, ловко огибает Хироши с подносом в одной руке. В другой руке у него ладонь Саки. Подойдя ко мне, они усаживаются напротив. Так. Сейчас по третьему кругу всё начнётся. Прежде чем Хироши успевает сказать хоть что-то, я его опережаю:

– Да – я жестокий ублюдок, да – Имя, да – все обсуждают и никак не успокоятся, я в курсе.

– Ага, – кивает он с открытым ртом, глядя на меня, как на придурка. – Для начала привет.

– Привет, – осторожно повторяет Саки.

Я хмуро киваю. Передо мной – полупустая чашка с чаем и нетронутый десерт.

– А ты, погляжу, не очень настроен общаться, да? – Хироши медленно вскрывает палочки и передаёт Саки, потом берётся за вторые. – Ну, не хочешь – не заставляю. Я просто дуэль хотел предложить, раз у тебя теперь… Сэймей, всё нормально? Ты какой-то уж очень убитый. Для человека, который вчера… Ммм… Или ты и об этом не хочешь говорить?

– Хироши, – вздыхаю я. – Ты извини, у меня просто в последнее время этих дуэлей… Ты только не делай вызов. Давай на следующей неделе договоримся, ладно?

– А, ну да. Конечно, как скажешь. А ты… – Хироши вдруг запинается и смотрит в сторону выхода. – Сэй, а… У вас что-то случилось?

Мне хочется переспросить, что значит «у вас», но поворачиваю голову к дверям – и вопрос отпадает. У выхода стоит Соби и смотрит на нас. Не могу сказать, что его взгляд злой или недовольный, да и не угрожающий, но явно какой-то нехороший.

– Что я сделала, Хироши? – вдруг спрашивает Саки, на которую я по привычке пока не обращал внимания.

И до меня доходит. Я сижу за одним столом с Бойцом.

Те, кто меня знает, в курсе, что к Бойцам приятелей я отношусь снисходительно и просто не замечаю их присутствия. Саки, Коя, раньше и Кинка – они всего лишь дополнение к моим товарищам. Вынужденное, но дополнение. И поскольку я в хороших отношениях с их Жертвами, на их соседство мне, в общем-то, плевать. Но Соби этих особенностей не знает. Ему я просто сказал, что не сижу вместе с Бойцами. Вот теперь и стоит, смотрит – преимущественно на Саки.

– Не бери в голову, – обращаюсь я к ней. – Он со странностями.

– «О, странен ми-и-и-ир…» – начинает фальшиво петь Хироши, беря Саки за руку и заглядывая ей в глаза.

Она смущённо смеётся. Не знаю, что между ними произошло, да и знать не хочу, но оба выглядят неприлично довольными.

Агацума хмурится, опускает голову и исчезает в дверном проёме. Наверняка будет думать, что я его таким образом просто отшил, а на самом деле соврал. Ну и пусть думает что хочет, пусть расстраивается, обижается… Обойдётся, чтобы я ему что-то объяснял или, тем более, оправдывался.

– Сэй, мы завтра в город, – Хироши наконец возвращает внимание ко мне. – Саки хочет посмотреть фестиваль кукол. Ну там, парад, косплей, выставка, какие-то группы играют… – он делает такое лицо, чтобы я понял, что его эти девчачьи глупости совершенно не интересуют. Ну-ну. – Поехали с нами.

– Нет, спасибо. Сегодня домой отправляюсь.

– Домой? Ты же ездил на прошлые выходные. Думаешь, тебя отпустят?

– Не сомневаюсь.

Я ухмыляюсь, решив, что, если Чияко не даст мне пропуск, пойду прямиком к Минами и вот уж там-то точно его получу.

– Ну как знаешь. А то смотри. Фестиваль, кафешки, город… Весело будет. Развеешься, а то выглядишь, как копчёный угорь на сковородке.

– Нет. Лучше домой.

Да, однозначно лучше домой, лучше к Рицке. Рицка… Ты бы только знал, как мне тебя не хватало именно в эту неделю.

Посидев с ними ещё несколько минут, встаю, отношу поднос к грязному и иду на следующий урок. Пудинг, который принёс мне Соби, выбрасываю в мусорное ведро нетронутым.

====== Глава 19 ======

На свете есть немало приятных ощущений. Например, ощущение своего превосходства, силы, победы. Есть приятная усталость, когда ты выходишь из Системы после очередного боя. Есть лёгкость и свежесть, когда ты, ещё полусонный, стоишь под тёплым утренним душем. Но самое приятное и упоительное из всех – это ощущение гладкой и нежной пушковой шерсти на тонком хвосте, который я снова и снова пропускаю сквозь пальцы. Сначала хвост лежит в ладони спокойно и безвольно падает, стоит мне отпустить. Но потом начинает недовольно подёргиваться. Шерсть на самом кончике распушается и встаёт дыбом. Хвост виляет, бьёт по покрывалу, а затем обвивается вокруг моего запястья, не давая высвободиться.

– Сэймей, прекрати! – тянет Рицка, удобнее устраивается на моём плече и наконец отпускает руку.

Целую его в Ушко. Ушки у него такие же гладкие и очень мягкие. Провожу губами по короткой шерсти и осторожно прихватываю самый кончик.

– Сэй-мей…

Рицка недовольно стрижёт Ушком воздух и прижимает его к голове. Снова переключаюсь на хвост, глажу его по всей длине, наматываю на палец и несильно тяну.

– Сэймей!

Рицка резко садится на постели, подбирает хвост под себя и воинственно смотрит на меня своими огромными фиолетовыми глазищами.

– Извини, – я смеюсь и закладываю руки за голову, показывая, что больше его шерстяные части тела трогать не собираюсь.

– Если хочешь с хвостом играть… у тебя свой есть, – это он произносит уже немного расстроенно.

– Есть. Но мой неинтересный, у тебя лучше.

Все кругом говорят, что мы с Рицкой поразительно похожи. И правда, когда смотрю на него, кажется, что разглядываю собственные фотографии пятилетней давности. У нас даже форма Ушек одинаковая. А вот хвосты почему-то разные, обычно у близких родственников так не бывает. Я видел детские снимки родителей: и у папы, и у мамы хвосты были короткие и пушистые, с длинными тонкими прядями шерсти. Такой же и у меня, только чуть длиннее, почти как собачий. А у Рицки почему-то короткошерстный и тонкий, совсем как у соседского кота, который время от времени пробирается к нам на лужайку, чтобы удобрить мамины цветы.

Рицка задумчиво рассматривает кончик своего хвоста, который беспокойно дёргается. Что меня всегда забавляло в детях – так это неумение контролировать свои мохнатые отростки. А Рицке с его темпераментом это тем более даётся с трудом. Хвост он почти не замечает, только если дёргать за него или удерживать – тогда начинает сердиться. А Ушки вообще его постоянно выдают: то виновато прижимаются к голове, даже когда он с самым невинным видом заявляет, что «это не он», то радостно встают торчком, когда он видит что-то, привлекающее его внимание.

Ещё у Рицки все штаны детские – с прорезью на пуговках сзади. Каждый раз он, одеваясь, с таким усердием заправляет хвост в эту дырку, как будто нитку в иглу вдевает. Ещё хмурится при этом так сосредоточенно. Умилительное зрелище. Я от такой одежды отказался ещё в одиннадцать, когда вернулся на второй год в школу Лун. Приучил свой хвост жить в штанине и не высовываться. А потом так привык не шевелить им, что теперь, даже если выпускаю его из брюк, он висит без движений, как приклеенный, и ничем меня не выдаёт.

– Сэймей, – Рицка всё никак не может отвести глаз от своего хвоста, – а когда он отпадает… это больно?

– Нет, – смеюсь я, – это как расшатанный зуб. Моментальное, но безболезненное омертвение клеток.

– А Ушки? – он сосредоточенно шевелит сначала левым, потом – правым.

– То же самое. А почему ты вдруг заинтересовался?

Рицка так тяжело вздыхает, как будто готовится открыть мне тайну мироздания.

– Вчера за Хироко пришла её старшая сестра. Она была уже без Ушек. Она сказала, что когда хвост отпадает – это больно. А ещё – что от Ушек остаются проплешины на всю жизнь, – Рицка машинально прижимает Ушки к голове и немного испуганно косится на меня.

– Ну, насчёт первого она явно говорила немного о другом, – усмехаюсь я. – А второе тоже не совсем правда. Проплешины остаются, но почти незаметные, ведь у тебя такие тонкие Ушки, – пока Рицка не опомнился, провожу рукой по мохнатой шёрстке и слегка сжимаю кончик. – А когда они отпадают, на этом месте начинают расти волосы, и через несколько месяцев уже ничего не видно.

Рицка так погружён в размышления, что даже не замечает, как я снова принимаюсь осторожно играть с его хвостом.

– А Ушки слышат?

– Нет, они не имеют отношения к органам слуха. Они же почти как волосы.

– А что мне делать, если я не хочу, чтобы Ушки исчезали?

– Ни с кем не встречаться, – отвечаю я ехидно. – Но, Рицка… Тебе ещё рано об этом думать.

– Да я просто так спросил.

Я знаю Рицкино «просто так» и знаю, откуда оно берётся. Я приезжаю домой не так часто – от силы раз в три-четыре недели, это сейчас что-то зачастил. И у Рицки за это время скапливается немало вопросов, начиная от банальных учебных и заканчивая такими вот бытовыми. К родителям он с ними не обращается – тщательно запоминает, чтобы потом вывалить на меня при встрече все разом.

А что до Ушек… Моё желание прямо противоположно Рицкиному. Я бы как раз поскорее от них избавился, если бы существовал менее отвратный способ. Исторически сложилось, что первым кандидатом на твою невинность становится твоя боевая пара. Ведь это и удобно, и логично, и Связь укрепляет. Что я там, кстати, говорил о возможном допуске Соби в своё личное пространство? Если и говорил, то будем считать, что этого не было. Я и Агацума… Мне и в самом кошмарном сне такого не представить.

Что-то я слишком часто вспоминаю о Соби для человека, который решил удрать домой, чтобы хотя бы на пару дней забыть обо всех школьных проблемах. Приехал я вчера, сегодня только суббота, а Агацума всплывает в памяти уже раз десятый. И это только за утро.

– Мальчики, завтрак на столе.

В раскрытых дверях стоит мама, глядя на нас с нездоровым умилением.

– Да, мам, сейчас спустимся, – киваю и сажусь на кровати.

– Тебя это тоже касается, прогульщик, – улыбается она Рицке.

– Я не прогуливал! Я же сказал, что учительница заболела и уроки отменили.

«Заболевшую» учительницу, разумеется, придумал я – вчера вечером, когда выяснилось, что у Рицки сегодня только физкультура и естествознание. После чего мы дружно решили, что без этих исключительно «важных» предметов он один раз как-нибудь переживёт. Двигается он и так много, а естествознание я ему сам устрою. Знаю ведь, что не успеем выйти из дому, сразу начнётся: а это что? а вот это? а как это устроено? Мой кот очень любознателен.

Рицке так не терпится вытащить меня на улицу, что он едва даёт мне дозавтракать. То и дело вскакивает с места, принимаясь размахивать зажатым в руке бутербродом и возбуждённо расписывать, куда мы пойдём и чем будем заниматься. Признаться, развлечений в нашем районе не так много: парк, детская площадка и пара кафе. Так что обычно в хорошую погоду мы гуляем, а если холодно или идёт дождь, сидим где-нибудь, угощаясь мороженым. Но сегодня очень, уже по-летнему, тепло, солнце припекает так, что даже куртку с собой брать не нужно. А в парк привезли новые аттракционы, которые будут здесь стоять всего две недели, поэтому Рицке, конечно же, просто необходимо покататься на них всех, и непременно в один день. О чём он и трещит всё время завтрака. А отец, который не отрывался от чтения газеты и вроде бы его не слушал, уже в коридоре суёт мне в карман несколько тысячных купюр.

– Не стоит, – пытаюсь я как-то отбрыкаться от его презента, но он только кивает с улыбкой и скрывается на кухне.

В деньгах я не нуждался никогда. Порой сам себе удивляюсь, насколько я непритязательный в плане быта и досуга. Не помню, когда в последний раз клянчил у родителей какие-нибудь игрушки или сладости. Если мне нужно было что-то из одежды или по учёбе – подходил и говорил прямо. А просить что-то большее – не просил. Мама говорит, в самом далёком детстве я был очень капризным, но с тех пор, как появился Рицка, сильно изменился, повзрослел что ли. Часто помогал ей по дому или сидел с братом – она почему-то никогда не боялась оставлять на меня маленького Рицку.

С двенадцати лет я почти перестал нуждаться в деньгах, потому что подрабатывал на каникулах в книжном магазине папиного друга. Вырученные деньги тратить было, в принципе, не на что, и я откладывал. И наоткладывал столько, что теперь вполне в состоянии регулярно выгуливать Рицку за свой счёт, не прося ничего у родителей. Они покупают мне только одежду, а всё остальное – от письменных принадлежностей до простых предметов быта – достаёт Хироши. В большинстве случаев абсолютно бесплатно. Не знаю, за что он меня так полюбил. Иногда, когда я спрашиваю, пожимает плечами и говорит: «Ты же мой друг». А я могу только молча улыбаться в ответ, потому что у меня друзей нет.

Друг – это что-то близкое, взаимное и искреннее, я полагаю. А мои отношения с Хироши или с тем же Мимуро носят, скорее, деловой характер – этакое взаимовыгодное сотрудничество. Может, и не так неправ был Минами на мой счёт. Однако что он может знать о любви? Что может знать о чувствах людей, которые меня окружают? Если для них наши отношения – «дружба», я-то совсем не против. Другой вопрос в том, что сам я так не считаю, но их разубеждать не тороплюсь.

– Сэймей, смотри!

Рицка, который до этого беззаботно прыгал по тротуару, вдруг замирает и показывает пальцем в сторону чьей-то придорожной клумбы. Над уже распустившимися огненно-красными цветами порхают две сине-чёрные большие бабочки с белыми пятнами на крыльях. То цепляются друг за друга, то играют в «догонялки», то взмывают вверх, то вновь пристраиваются на цветы – по-весеннему сходят с ума.

– Красиво, – резюмирую я, чтобы не молчать.

– А как они называются?

– Sasakia charonda, – выдаю на автомате и хмурюсь.

Откуда у меня это в голове? А, знаю. Минами нужно больше слушать, а не пялиться на стену за его спиной. У него там чуть левее сверху висят две точно такие же. Ещё я теперь знаю, как выглядит Morpho Didius. Вот так, глядишь, через полгода стану уже опытным энтомологом.

– Sasa… что там дальше?

– Забудь, идём, – беру Рицку за плечо и подталкиваю вперёд, пока мы здесь основательно не застряли.

До парка, куда пешком идти от силы пятнадцать минут, мы добираемся лишь за сорок, с постоянными остановками, детскими вопросами и моими «взрослыми» ответами. А что? Естествознание в чистом виде, как я и обещал.

Народу здесь сегодня целая толпа. Во-первых, погода чудесная, во-вторых, первый день работы новых аттракционов. Что утешает – их всего шесть, все небольшие, и на двух Рицка точно не будет кататься – от цепочных каруселей и вертящихся «Ракушек» его укачивает. А вот увидев американские горки, он прямо светиться начинает и тут же бежит занимать место в конце длиннющей очереди.

– Сэймей, я пить хочу, – сообщает Рицка, когда я подхожу.

– А ты там, наверху, не описаешься? – выразительно смотрю на мчащийся по верхним рельсам поезд, изображая сомнение.

– Сэй-мей! – Рицка гневно топает ногой и бьёт себя хвостом по бокам.

– Ну хорошо, хорошо. Газировку? Какую, апельсиновую?

– С лимоном.

– Хорошо, жди здесь.

Очередь продвигается очень вяло – такого наплыва желающих владельцы горки явно не ожидали. Так что я как раз успею дойти до ближайшего ларька, стоящего у касс, и заодно куплю нам билеты.

Расплачиваясь сначала с продавщицей, а затем – с кассиршей, постоянно поглядываю на Рицку, который продвинулся вперёд вместе с очередью и теперь стоит шагах в пятидесяти от меня. Я знаю, что ему вряд ли придёт в голову внезапно «погулять», но вот к одиноко стоящему ребёнку запросто может кто-то подойти. Кстати, Рицка пару раз терялся ненадолго – но когда гулял с мамой. От меня не убегал никогда.

Сунув билеты в карман, уже делаю несколько шагов в сторону очереди, когда в спину летит окрик:

– Beloved, не спеши!

Оборачиваюсь и быстро сканирую взглядом пару, вышедшую из-за деревьев. Парень и девушка, Безухие, намного старше меня, точно не ученики.

– Кто такие? – спрашиваю я, по-прежнему поглядывая на Рицку.

Заметив это, парень выступает вперёд.

– Не беспокойся, мы не отнимем у тебя много времени. Где твой Боец?

– Представьтесь, – продолжаю гнуть своё.

По правде говоря, это не так важно, но, во-первых, у системных принято представляться, бросая вызов, во-вторых, отмалчиваться просто невежливо, и в-третьих, Имя пары может сказать кое-что об их сильных сторонах, а соответственно, и о слабых.

– Иида-сан, – усмехается парень, отбрасывая со лба чёлку. – Можешь не нервничать – ты нас не интересуешь. Нам нужен только твой Боец.

– Вот как? Могу я узнать, почему меня обделили вниманием?

Переглянувшись, они смеются, но не зло, а как-то по-особенному, как над шуткой, понятной им одним.

– Мы давно хотим сразиться с Агацумой-куном, – говорит девушка. – Мы очень о нём наслышаны от знакомых.

– То есть выйти вдвоём против одного Бойца – таково ваше трусливое желание? А сразиться как положено, пара на пару, страх не позволяет? Или честный бой не в ваших принципах?

– Эй, эй, Beloved, – парень успокаивающе поднимает руки, – не торопись с обвинениями. Мы хотели предложить Агацуме-куну честный поединок – два Бойца в авторежиме. Только мы не знаем, где его найти, вот и обратились к тебе. Ты же, если мои сведения верны, теперь его Жертва.

Мимоходом поворачиваю голову к Рицке – он, как назло, смотрит на нас и недоверчиво сводит брови. Его очередь приближается. Сейчас вызывать Соби категорически нельзя.

– Нет, у тебя неверные сведения. Это он – мой Боец. И он не сражается без меня. Так что либо вызывай нас обоих, либо ищи Агацуму сам.

– Ты же знаешь, что учеников вне школы вызывать запрещено.

– Какая досада, правда? – ухмыляюсь я.

– И кто теперь трусит? – говорит девушка, упирая руки в бока.

– Да хватит выпендриваться, Beloved, просто вызови сюда Бойца и иди по своим делам. Вон твой мелкий уже тебя заждался. А с Агацумой мы вместе разберёмся, и он сам решит, принимать ему наш вызов в авторежим или нет.

С одной стороны, предложение не лишено здравого смысла. Если желают сразиться только с Соби – это их право. Пусть он тоже числится учеником школы, но это, прямо скажем, всего лишь безопасная отговорка, чтобы достойно отклонить вызов. А на самом деле, если обе пары хотят битвы, никого уже не волнует, кто где учится. Но с другой… Во-первых, мне даже обидно, что я их «не интересую». Во-вторых, слишком настойчиво они хотят меня сплавить – дело попахивает западнёй. С них станется вынудить Соби биться одному против пары, вряд ли он откажется. И ещё, ко всему прочему, я испытываю непривычную потребность оградить Соби от этой битвы. Если он поведётся на их уловку и ему же потом достанется – сам будет виноват, казалось бы, не моя проблема. Но что-то не позволяет мне просто позвать его сюда и спокойно отправляться на горки.

– Ладно, если вам так неймётся, назовитесь. Я передам ему ваше пожелание. Если заинтересуется – сам вас найдёт.

Ох, и нагло же это прозвучало. Надменно и почти по-хамски. Однако, как ни странно, тон этого парня резко меняется. Переглянувшись со своим Бойцом, он пожимает плечами.

– Ну хорошо, как скажешь. Это ведь твой Боец – тебе решать. Мы – Windless. Любим гулять в этом районе. Так что если он и впрямь так силён, как говорят, сумеет нас отыскать.

– Можешь не сомневаться, – отвечаю я раньше, чем понимаю, что тем самым фактически принял вызов для Соби.

– Будем ждать. Удачного дня, Beloved.

Парень кивает, обнимает девушку за талию, и они удаляются к выходу из парка. Любопытно, что он не назвал точного места, где их можно найти. «Этот район» – понятие слишком расплывчатое. Но у Соби радиус поражения очень большой – он должен их почувствовать. Конечно, только в том случае, если я вообще расскажу ему об этой встрече и прикажу сражаться.

– Сэймей, ну почему так долго?!

Рицка уже нетерпеливо подпрыгивает на месте, когда я подхожу. Сейчас как раз наша очередь, я едва успел. Он хватает меня за руку и почти бегом тащит к турникету, возле которого стоит контролёр. В отместку за это я заставляю его сесть в самую первую кабинку – благо мы первыми зашли на площадку.

Пока рассаживаются остальные, Рицка беспокойно крутится, проверяет надёжность поручней и спрашивает как бы между делом:

– Кто это был?

– Да так, знакомые знакомых.

– Из школы?

– Бывшие ученики, да. Хотели узнать, как сейчас там дела.

– Понятно, – тянет Рицка, кажется, сильно сомневаясь в моих словах.

Неудивительно – мы стояли друг против друга на приличном расстоянии и не то чтобы жарко или увлечённо беседовали, как подобает «знакомым знакомых», одни из которых выпустились и теперь хотят предаться ностальгии по старым школьным временам. Рицка явно хочет спросить о чём-то ещё, но тут наш поезд плавно трогается с места – и следующие две минуты от него слышен только восторженный визг на высокой ноте.

– Давай, давай, бегом! – подгоняю я, и мы успеваем взлететь на крыльцо дома ровно за секунду до того, как дождь обрушивается на землю в полную силу.

На аттракционах мы провели больше двух часов, потом по обыкновению посидели в кафе. И всё это время погода была замечательной. Тучи начали сгущаться лишь при подходе к дому. Сворачивая с дороги, я уже чувствовал, как барабанят первые капли. Так что мы едва успели добежать и спрятаться под навесом, чтобы я нашарил в кармане ключи.

Первым делом отправляю Рицку звонить одноклассникам и узнавать, что задали. Нам в начальной школе не задавали практически ничего, зато брату досталась очень дотошная классная руководительница, считающая, что детям необходимо быть при делах даже после учёбы. Поэтому не было ни дня, чтобы она отпустила учеников домой с пустыми руками. Но по крайней мере, у неё отличная фантазия – все задания творческие, в основном на воображение: описание поездок или событий, опыты по естествознанию «не выходя из дома» и всё в том же духе. Так что интересное занятие на вечер обеспечено нам обоим.

В десять часов захожу в комнату Рицки, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Котёнок уже успел сам сходить в ванную, надеть пижаму – на этот раз правильно – и забраться под одеяло. Мне остаётся только погасить прикроватную лампу и идти к себе, чтобы до поздней ночи лазить в интернете. В сеть можно сколько угодно выходить и из Лун – компьютерный класс у нас имеется, – да разве в школе на это есть время?

Присаживаюсь на край кровати и провожу рукой по растрёпанным мягким волосам.

– Спасибо, Сэймей.

– За что?

– За то, что помог с домашним заданием.

Улыбаюсь и легко целую его в лоб.

– Не за что. Мне ведь тоже было интересно.

– А завтра расскажешь мне про этот… фото… стез?

– Фотосинтез? Расскажу, только это скучно. Проще запомнить, что растениям нужны вода и солнце.

– Да ты просто сам не знаешь!

Довольный Рицка обличающе тычет в меня пальцем. Хватаю его за палец и подношу к губам.

– Нет, я всё знаю. Я же умный.

– Да, ты умный, – серьёзно кивает он и добавляет задумчиво: – Ты очень хороший, Сэймей. Ты добрый. Я тебя люблю.

Рука на его волосах замирает. Если бы ты знал, Рицка, что эта рука делала на минувшей неделе, ты бы так не говорил. Ты бы не прижимался так доверчиво к ладони, которая лезвием вспарывала живую плоть. И ты бы не говорил, что я добрый и хороший. Но к счастью, ты об этом не узнаешь, я уж позабочусь. По крайней мере, не узнаешь ни о чём, пока не попадёшь в школу…

В памяти всплывают слова Наны: «Когда ему обо всём расскажет кто-то из наших учителей, знаешь, какой вопрос он задаст первым? Почему ты держал от него всё в тайне». Да, этот вопрос и множество других. Например: «Почему ты так поступил со своим Бойцом?». А если Рицка сам окажется Бойцом, вопрос приобретёт совершенно иной окрас. Этот год у меня в Лунах последний, и вряд ли сразу после выпуска в школе забудут о паре Beloved и о том, каким именно способом чистому Бойцу досталось Имя. Так что если Рицка приедет учиться аккурат после меня, то ему по наследству перейдёт и моя «слава», и огромное количество слухов, на которые на расстоянии я повлиять не смогу. Возможно, в чём-то Нана права и мне действительно стоит более или менее подготовить его для системной жизни. У меня есть фора длиною в год, в течение которого я должен сделать всё, чтобы не дать Рицке усомниться во мне, едва он окажется за воротами «Семи Лун».

– Послушай, Рицка, помнишь, я рассказывал тебе о моей школе? – начинаю я издалека и пока не слишком уверенно.

– Конечно, Сэймей. Ты очень много рассказывал.

– А как ты смотришь на то, чтобы тоже там учиться?

– Когда? – он сводит бровки вместе. – Я же учусь в Фукасаве.

– Знаю, я тоже там учился. Но если на будущий год, скажем? Я уехал в Гоуру после четвёртого класса.

– Но ведь я только в третьем…

– Рицка, это не имеет значения. Я просто пошёл в школу немного раньше, чем ты.

Рицка берёт меня за ладонь и принимается задумчиво перебирать мои пальцы. Я уже привык, что когда он напряжённо думает, ему нужно чем-то занять руки.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы учились вместе?