Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 76 страниц)

А ещё он мог бы и сам позвонить – его же должно корёжить не меньше моего, а то и больше. Но нет, не позвонит, я уверен. Что я там ему сказал на прощанье? «Понадобишься – позвоню»? Нет, я сказал: «До связи», – не уточнив, с чьей именно стороны она предполагается. Так что мог бы и набрать мой номер. Зря я, что ли, телефон с собой как дурак повсюду таскаю?..

– Сэймей, – Рицка легонько трясёт меня за локоть, вырывая из скорбной задумчивости, – наша остановка.

Да, кот теперь уже хорошо дорогу до Кимори выучил. Было бы здорово, если бы он как можно скорее её туда забыл.

Выходим из автобуса, Рицка берёт меня за руку, хотя улицу переходить не нужно. Пройдя ворота и просторную площадку перед клиникой, поднимаемся на крыльцо, где перед нами раздвигаются стеклянные двери. Они мне с самого начала не понравились – слишком напоминают выход с пропускного пункта школы. У стойки сообщаю нашу фамилию и фамилию врача: Сяхоу-сенсей. Этот тип вдобавок ещё и китаец, что доверия никак не прибавляет. Пока дежурная крутит колёсико мыши, Рицка, который так и не выпустил моей руки, прижимается ко мне сильнее. Машинально глажу его по голове и внезапно чувствую себя виноватым за то, что притащил его сюда в очередной раз, но теперь уже безо всякого проку.

– Триста двадцатый кабинет, третий этаж, – наконец поднимает дежурная голову от монитора, и я, кивнув, веду Рицку к лестнице.

На третьем этаже мы ещё не были. От остальных он выгодно отличается бесцветочной растительностью на окнах, кристально чистым полом и отсутствием этих мерзких запахов. Ненавижу больницы и всё, что с ними связано. В первую очередь из-за специфической вони. Кто-то может утверждать, что это всего лишь запах лекарств, но для меня это запах болезни и смерти. Каждый раз как будто не в опрятную клинику пришёл, а в хоспис. Скользишь глазами по многочисленным и вполне бодрым пациентам, которые всего-то печень пришли проверить или кровь сдать, а кажется, будто у каждого на лбу написано «покойник». А если это какая-нибудь старуха или парень в гипсе и на костылях, то рядом появляется слово «заразный». И прежде чем сесть на стул в коридоре, ещё хорошенько подумаешь: а не подцепишь ли чего?

Но на третьем этаже, к счастью, различаю только запах чая с корицей и чьих-то приторно-сладких духов. Если тут и пахнет лекарствами, то эта парфюмная вонь всё вытеснила. Кошусь на Рицку: а он тоже, оказывается, принюхивается. Морщит нос и крутит головой, а Ушки с любопытством поднимаются. Его знакомство с сенсеем состоялось в кабинете другого психолога, куда он был вызван для консультации по «сложному случаю», а в вотчине Сяхоу Рицка, как и я, впервые.

– Слушай, – говорю я, медленно подводя его к нужной двери, – тебе не обязательно ходить к психологу. Если тебе что-то не понравится, или если тебе не понравится он сам…

– Да он нормальный, – Рицка дёргает плечом и вытаскивает руку из моей ладони, чтобы нервно почесать локоть. – Он только выглядит строгим. Когда мама вышла, он стал вести себя со мной по-другому.

Когда я красноречиво замираю, он поднимает на меня глаза и, поняв, что сказал, тихо смеётся:

– Да не в том смысле, Сэймей. Он просто понятно объясняет и спрашивает. А я рассказываю. И он улыбается.

– И радостно вручает тебе плюшевого медведя, – мрачно завершаю я.

– У него нет игрушек. Зато у него есть вечный маятник. И ещё такая штука странная… на дудку похожа…

– Ну да, дудка-дуделка, свистулька-свистелка…

– Сэймей! – Рицка дёргает меня за рукав, пока я не закончил предложение тем третьим, что просится по рифме.

А он отчего-то заметно оживился. То ли действительно этаж не похож на «больничный», то ли и в его доверие втёрся этот Сяхоу-сенсей – даже не догадываюсь.

– Ладно, – напоследок чешу Рицку за Ушком – это всегда его успокаивает, не знаю, почему мама так не делает, – и стучусь в кабинет.

Насчёт солидности мама явно преувеличила. На деле Сяхоу-сенсей оказывается обычным высоким мужчиной преклонных лет. Когда мы входим, он поднимается нам навстречу, растягивая губы в широкой ровной улыбке и опираясь на трость, на конце которой красуется круглый позолоченный набалдашник – полная безвкусица. Два верхних зуба у него тоже золотые, и мне сразу на ум приходит мысль, что с той суммой, что он берёт за сеанс, золотой у него скоро станет вся челюсть.

– Добрый день, – говорит он с лёгким акцентом, едва заметно кланяясь мне, и

тут же переключается на Рицку: – Аояги-кун, я с нетерпением ждал твоего

визита.

Ну да, ну да. Ровно с тем же «нетерпением», как и всех прочих, кто к концу встречи готов достать кошелёк.

– С тобой мы сейчас побеседуем, ладно? – он поднимает ничего не выражающий взгляд на меня: – А вам придётся подождать снаружи. Сеанс длится ровно час.

– И я не узнаю, о чём вы будете говорить с моим братом?

– Таковы правила. После сеанса мы поговорим один на один и с вами, и я расскажу, как прошла наша встреча. Кроме того, присутствие третьих лиц зачастую мешает пациенту полностью раскрыться и быть откровенным. Хотя я полагал, мне не нужно будет объяснять вам до того элементарные вещи.

Да уж. Этот китаец за два предложения и «третьим лицом» меня сделал, и дураком выставил. А ничего, что в данном случае пациент – Рицка, а вот клиент-то – я?

Бегло оглядываю его с головы до ног. На пальце обручальное кольцо – тоже золотое, разумеется. На столе – фотография женщины с двумя улыбающимися девочками, слишком ненатурально повёрнутая в сторону двери. Уложив руки на набалдашник трости, Сяхоу-сенсей выжидающе постукивает по нему мизинцем.

– Хорошо, – говорю я, переводя взгляд на Рицку, который почти с восторгом смотрит на этот чёртов вечный маятник, болтающийся возле фотографии. – Рицка, я буду снаружи.

– Иди, – кивает он и садится на кушетку у окна. Так привычно, будто самое ему там место.

Выйдя и прикрыв дверь, устраиваюсь на одном из жёстких стульев, стоящих в коридоре в ряд, вполоборота к подоконнику – в рекреации всё равно ловить нечего, а отсюда хоть площадка перед входом видна. Забавно наблюдать, как люди от ворот идут хмурые, торопливые, а из клиники выходят умиротворённые и повеселевшие. Как будто здесь наркотики бесплатно раздают.

Заскучав минут через десять, пытаюсь прислушаться к тому, что творится за дверью, но то ли стены слишком толстые, то ли Сяхоу-сенсей и Рицка говорят очень тихо – из кабинета ни звука не доносится.

У лестницы стоит автомат с напитками. Вряд ли кофе здесь лучше, чем в лазарете школы, а вот с чаем можно рискнуть. Закинув несколько монет, долго выбираю напиток. Свой любимый чай, с жасмином, даже пробовать не стану – всё равно плеваться буду, а вот с мёдом – пожалуй.

Второй раз усевшись на жёсткий стул, делаю глоток и морщусь. Сам чай, может, ещё и ничего, а вот мёд говняный, как будто мухи собирали. Уже намереваюсь совершить променад до урны, как вдруг телефон в кармане просыпается от долгой спячки, чтобы пощекотать ногу назойливой вибрацией. Да так неожиданно, что лишь хорошая координация спасает от пятна на брюках.

Рывком достаю мобильный из кармана и не глядя подношу к уху.

– Слушаю.

– Сэймей…

И всё. Почти полминуты мы молчим.

Это невероятно, но я практически чувствую, как что-то тёплое и лёгкое вплывает мне прямо в ухо, к которому я изо всех сил прижимаю трубку, заполняет голову и плавно разливается по всему телу. Руки и ноги моментально слабеют, стакан с чаем опасно наклоняется. Но мне так тепло, так вяло и приятно, что плевать я хотел, если сейчас на полу окажется лужа.

В динамике слышно только тяжёлое, чуть сбитое дыхание. Интересно, что в этот момент там роняет Агацума?

– Соби… – подношу стакан с отвратным чаем к губам – горло промочить больше нечем. – Что?

– Сэймей, нас вызвали.

Слышу ведь! Я слышу, что он улыбается! Такие вещи полагается сообщать с серьёзным лицом, даже по телефону. Но ведь он тоже услышал… как я тут чаем заливался.

– Кто?

– Lightless.

Всё-таки они… Встаю и принимаюсь расхаживать по коридору взад-вперёд – помогает собраться.

– С чего вдруг?

– Они узнали, что я закончил школу, и хотят настоящей дуэли.

– И когда они?.. Чёрт!

Приходится отдёрнуть трубку от уха, потому что барабанную перепонку разрывает пронзительный резкий звон. А следом за ним доносится приглушённый голос Соби:

– Не жди меня… Да… – и уже в динамик: – Прости, Сэймей.

– Что там, чёрт возьми, происходит?! Где ты?

– В университете. Это был звонок на пару.

– Отлично. Не звони мне больше, стоя под звонком. Я же оглохну.

– Хорошо.

– Так когда нас вызывают?

– Сегодня в полночь.

Я неслышно вздыхаю. Что за дурная школьная привычка? Непременно в полночь и наверняка непременно на какой-нибудь полигонообразной площадке с разбитыми фонарями и заброшенной стройкой за спиной… Романтики им не хватает, что ли?

– Где?

– Выбор места оставили за нами. Что?.. Я же сказал, не жди.

– Эй, с кем ты там треплешься?!

– Извини. Просто я на занятиях, и начинается пара…

– Да мне плевать, что там у тебя начинается и где ты находишься! Хоть на похоронах бабушки. Когда говоришь со мной, не смей ни на что отвлекаться. Это приказ!

Бегло озираюсь: нет ли кого поблизости, а то что-то я разошёлся.

– Понял. Этого больше не повторится.

– Надеюсь, – фыркаю я, наконец остывая. – И вообще: если у тебя там пара горит, мог бы позвонить после занятий.

– Я встретил Lightless только что, когда выходил курить, – они специально пришли к университету. Хотел сообщить сразу.

– Мог бы и подождать… – начинаю я, но тут же обрываю себя, когда до меня доходит…

А не мог он больше ждать. У него пять минут назад повод появился…

– Ладно. Итак, место. Давай у реки на моей стороне. Встретимся возле моста.

– Хорошо, я передам им.

И опять повисает тишина. Ну что, вроде как до свидания? Тогда почему он не прощается? А я почему?

– Соби, – говорю я, когда пауза уже не просто затягивается, а превращается в обоюдное молчание.

– Да, Сэймей.

– Приди на место раньше.

– Конечно, Сэймей.

– Пока.

Не дожидаясь, пока он скажет ещё хоть слово, торопливо захлопываю телефон, словно могу передумать, и прячу в карман. Сажусь на стул, глубоко вздохнув, вытягиваю ноги, готовясь скучать ещё полчаса. Но тут мобильный жужжит один раз и вновь отправляется в спячку.

Ну что, что он мне ещё хочет сообщить такого важного, что нельзя отложить до встречи, но не настолько серьёзного, чтобы звонить?

Вынув телефон, раскрываю крышку… и пальцы вздрагивают.

«Я не успел попрощаться... До встречи».

Это такой всеобщий закон подлости. Спешишь куда-то – не можешь найти ключи, направляешься при параде на важную встречу – окатит грязью проезжающая машина, идёшь на поединок, пытаясь настроиться на нужный лад, – за минуту набегут тучи, и грянет дождь. А ото всех цивилизованных мест, где бы мог достать зонт, я уже слишком далеко. Выбранная для битвы локация – почти пустырь, вдоль берега реки тянутся заводы и предприятия, где в этот час ни души, кроме какого-нибудь сторожа. Так что остаётся только поднять ворот куртки повыше, чтобы капли не кололи шею, и ускорить шаг.

Пока иду, прокручиваю в мыслях тот поединок Соби с Lightless, вспоминаю, чем бил Боец, использовала ли ментальные атаки Жертва. Но пока не нахожу ничего, что оказалось бы нам полезным. Да и сосредоточиться как следует не получается: из головы никак не выходит разговор, который состоялся у меня с Сяхоу-сенсеем после Рицкиного сеанса.

Спровадив Рицку в коридор, сенсей мило предложил мне чаю, а когда я отказался, градус его радушия ощутимо понизился. Усадив в кресло и нависнув надо мной, он принялся пространно рассуждать о том, как нелегко приходится детям, чьи семьи рушатся буквально на глазах. На этом моменте мне стало безумно любопытно, откуда у этого златозубого шарлатана такие мрачные сведения. Что мог рассказать ему Рицка? Или – незамедлительно пришла неприятная догадка – что мог рассказать ему Рицка такого, о чём не знаю даже я? Быть может, дело во мне? Вдруг это я чего-то не вижу или не знаю? Домой я вернулся совсем недавно, а мой кот жил бок о бок с родителями четыре года. Если учесть склонность мамы втягивать в семейные разборки нас с ним и посвящать в такие частности, о которых нормальным детям знать не положено… Тут я впервые задумался над тем, что, возможно, не так уж неправа была мама, потащив Рицку именно к психологу.

А сенсей всё говорил и говорил… О родительских ссорах, о проблемах и скандалах, свидетелями которых нередко становятся дети, о внимании, которого они не получают. И что самое мерзкое, говорил так, будто был уверен, что я в курсе текущей ситуации, как он её обозвал. А я не то что не в курсе – я даже не знал, что у нас в семье существует некая «ситуация».

Когда я вставил в его спич между делом нечто подобное, Сяхоу-сенсей даже удивляться не стал. Просто пожал плечами и сказал, что такие вещи чаще всего бьют по младшим детям, а не по старшим, которые, в силу возраста, предпочитают их игнорировать. Потом настороженно спросил, не лучше ли ему в таком случае обсудить этот вопрос с нашей мамой. Но я его заверил, что, если мы всё-таки согласимся на лечение, заниматься этим буду сам. И наша беседа продолжилась.

Чем дальше говорил сенсей, тем больше у меня крепла уверенность, что я что-то упускаю из виду. Рицку тревожит нечто, о чём я не знаю, потому что он попросту это скрывает. Напоследок сенсей сказал, что проблема есть и корнями уходит именно в размолвки в нашей семье, и уж если родителей не переделать, то необходимо заниматься детьми. Он сказал, что Рицка хорошо идёт на контакт и ему явно требуется тот, с кем можно поговорить. На этом месте у меня хвост в штанине задёргался, но я смолчал. А Сяхоу-сенсей предложил провести несколько пробных сеансов с Рицкой и посмотреть, что получится. Он говорил так уверенно, словно нисколько не сомневался в успехе затеи. И я, поколебавшись, согласился. Ладно, убивать пару часов раз в неделю – это не страшно. Хуже точно не станет, а если Рицке от этого будет легче… я не могу быть против. Тем более что сам сенсей Рицке, кажется, понравился.

На этой неопределённой, но вселяющей надежду ноте мы и простились. Я отвёз Рицку домой, мы поужинали, и я уложил его спать. Из дома выбрался так же, как и в прошлый раз – через дверь, долго возясь с ботинками и гремя ключами. Родителей на кухне не было, а специально идти к ним и докладываться я не стал. Меня не спросили ни о чём тогда, вряд ли спросят теперь.

К мосту не бегу сломя голову – всё равно уже вымок до нитки, торопиться некуда. Зайдя под навес, отряхиваюсь, приглаживаю волосы, чтобы не лезли в глаза. Соби, конечно, уже тут. Вопреки обыкновению, не курит, а стоит, прислонившись к стене и спрятав руки в карманах. Кажется, даже уже обсохнуть минимально успел.

– Здравствуй, Сэймей.

– Здоровались, – буркаю я, вглядываясь во мрак, рябящий от пелены дождя. – Где наши противники?

– Пока не пришли. Ещё рано.

– Минами говорил, что сами они никого не вызывают, а с тобой просто разминаются время от времени.

– Всё меняется, – Соби, вздохнув, упирается затылком в серый камень, выгибая шею.

Я отмечаю, что бинт у него на горле повязан уже куда опрятнее, чем раньше. Говорил же, быстро научится.

– Что случилось, Сэймей? – говорит он, разглядывая арочный свод над головой. – Тебя что-то гложет?

Чувствуешь, да?

Концентрируюсь, чтобы приглушить Связь, которая взволнованно встрепенулась, когда я шагнул под мост. Соби закрывает глаза.

– Не твоё дело. Твоя задача – выиграть поединок, и всё.

– Я сделаю это для тебя.

– Не сомневаюсь, – фыркаю я, а этот дурак тут же распахивает глаза, чтобы одарить меня своим тёплым благодарным взглядом. – Бинты сними.

Он сводит брови, но послушно отцепляет крючки, чтобы размотать бинты и обнажить горло. Лишь спрятав скомканные ленты в карман, настороженно наклоняет голову.

– Зачем?

– Фокус покажу, – ухмыляюсь я, поворачиваясь к нему всем корпусом.

Я так не делал со времён показательной дуэли. Тогда Связь была совсем свежей, подпитка ей была не нужна. Но в этот раз я должен быть уверен, что моей Силы Агацуме хватит. Ведь два Имени – пусть одно из них пока и не проявилось – как две рации, между которыми существует канал. Если его открыть, то есть активировать Имя, можно спокойно гнать Силу от Жертвы к Бойцу. Некоторым парам активация не требуется, они и так в постоянном контакте друг с другом. Как те же Faithless – Имена задействовали, только когда почуяли, что пахнет жареным. А по-хорошему, такие вещи делаются перед началом поединка. Ну или перед началом начала – лучше я это сделаю в спокойной обстановке, а не под проливным дождём перед носами противников.

Теперь на то, чтобы активировать нить, уходят всего доли секунды. Очень легко представить блестящую крепкую струну, тянущуюся от меня к Бойцу, если он стоит передо мной в пяти шагах. Когда внутренним взором дохожу до самого её конца – горла Соби, – Имя на коже вспыхивает нежно-серебристым буква за буквой, а сам он вздрагивает и, мельком улыбнувшись, тянется к уже потухающей надписи.

Если до этого момента Соби казался мне хмурым и как будто напряжённым, теперь он ощутимо расслабляется. Даже лезет в карман брюк за пачкой сигарет, а я только сейчас замечаю, что на земле пока нет ни одного окурка.

– И что? – спрашиваю я, глядя, как он с удовольствием затягивается.

– Что «что»?

Когда ж он научится понимать меня с полуслова?

– Как?.. – киваю на Имя, вдруг смутившись ни с того ни с сего. Договариваю, уже отведя глаза: – Что ты… чувствуешь?

– Твою Силу, Сэймей.

– А теперь не для протокола, – цежу я сквозь зубы.

Хорошо, что тут темно, свет только от фонарей на мосту падает, а то щёки горят нещадно.

Соби делает затяжку, глядя в землю. Слова подбирает, да. Чтобы и ответить нормально, и чтобы меня ответ устроил.

– Соби, – зову я уже совсем тихо и дожидаюсь, пока он наконец посмотрит на меня. – Я не знаю, как это бывает. Расскажи мне.

Подспудно я жду очередного вопроса, выставляющего дураками нас обоих, но, видимо, мой старательно мирный тон делает своё дело, и вместо «Что именно?» слышу я совсем другое:

– Что я чувствую, когда ты активируешь Имя? – Соби поднимает бровь, улыбаясь. – Я чувствую нить, Сэймей. Чувствую, как она обвивает меня и смыкается на шее. Как она тянет меня… к тебе. И чувствую колебания Силы, чувствую источник, из которого я теперь могу черпать её без ограничений.

– И тебе это… приятно?

Соби как будто игнорирует вопрос, но блеск глаз, освещённых тлеющим на конце сигареты огоньком, служит мне достаточным ответом.

– А как было с Минами? Ты же входил с ним в Систему.

Соби роняет сигарету на пол и тушит носком ботинка так резко, словно это была лампа, направленная ему прямо в лицо. Но мне не нужно смотреть в него, чтобы понять, какое выражение на нём появилось.

– С Ритсу-сенсеем всё было иначе, – его голос становится глуше. – У нас ведь не было Связи.

– Но что-то же было? Связка?

Связка на самом деле – единственный способ объединения с не своим Бойцом. Я делал так и с Накахирой, и с другими до него.

– Он не делал связки, – Соби вздыхает и обхватывает себя руками в неосознанном защитном жесте.

Ну что? Ужасная правда номер «три», о которой я сейчас узнаю?

– Он просто… давал мне свою Силу.

– Как это? Силу нельзя просто дать. Боец должен тянуть её по нити или по временной связке.

– У меня что-то не получалось, и… – он передёргивает плечами, – и он просто давал мне её сам.

– То есть… впихивал? – я с трудом подбираю более-менее верное слово.

– Да. Можно и так сказать.

– Но как?

– Не знаю, Сэймей, он делал это с помощью внушения, – Соби говорит так небрежно, словно стремится поскорее избавиться от неприятной темы. А я даже немного теряюсь.

– И что ты чувствовал, получая от него Силу таким способом? Как это было?

– Неприятно.

– Неприятно?

– Больно, – нехотя поправляется Соби под моим напором и опять лезет за сигаретами.

Я молчу, пока не представляя, что говорить. С одной стороны, радоваться должен: очередной пунктик сравнения – а я уверен, Агацума занимается этим регулярно – я у Минами выиграл. Но вот с другой… Столько лет, помимо физической боли на тренировках, терпеть ещё и такую, при каждом совместном входе в Систему. И наконец объединиться с Жертвой, от которой получаешь Силу безболезненно… Да за одно это он меня на руках носить должен.

А он почти и носит, вдруг доходит до меня. Ровно столько, насколько я позволяю. Кофе, открытые двери, отодвинутые стулья… Нет, я ошибся. Это не свидания. Это попытки выразить своё отношение единственным доступным способом. Ну и добавим сюда гордость, не позволяющую говорить что-то открыто, ввиду моего… скажем так, непростого характера как Жертвы. И получаем аккурат вот это. Неуклюжие ухаживания, которые на самом деле таковыми не являются, тёплые улыбки и сияющие взгляды. Значит, пока я не помру, Агацума посвятит жизнь тому, чтобы сделать Сэймею хорошо. Красота какая… Нет, суть-то меня устраивает, меня форма раздражает.

– Когда я только начал учиться, – вдруг прерывает Соби повисшее молчание, – Ритсу-сенсей говорил, что Жертвы – как цветы, наполненные нектаром. А Бойцы – бабочки, его собирающие. Перелетают с цветка на цветок и остаются на том, где нектар слаще.

Как мне тогда Минами сказал? Чистый Боец тянется к Силе? Ну да.

– А он тебе не говорил, что цветок может вдруг вцепиться в бабочку лепестками и начать вталкивать в неё нектар силой?

– Нет, не говорил. Это было задолго до того, как мы впервые вошли в Систему вместе.

– Цветок тот, Соби, оказался с гнильцой. И теперь у тебя есть я.

– Я знаю, Сэймей. Просто в самом начале я думал, что искусственное Имя будет работать так же, как… – он обрывает поток откровений и отворачивается.

– Ты думал, со мной будет так же больно, как и с ним, – заканчиваю я. – Поэтому и брал книжки про искусственную Связь в библиотеке. Но разумеется, ничего в них не нашёл. Ведь чистый Боец – явление очень редкое, и некому было написать книгу о своих ощущениях.

Я умолкаю, но мысль продолжается. Была и ещё одна причина, по которой Соби не хотел другую Жертву, Жертву не-Ритсу. Боялся, что с ней будет ещё хуже. А к Минами он хотя бы уже привык, и если бы тот дал ему своё Имя, по крайней мере ничего бы не изменилось.

Медленно подхожу к Соби вплотную. Его голова всё ещё безучастно повернута в сторону. Протягиваю руку и дотрагиваюсь указательным пальцем до первой буквы Имени. От пальца разбегаются и тут же гаснут тонкие серебристые линии, складываясь в острое «В». Соби шумно сглатывает, но не двигается. Плавно прослеживаю пальцем контуры второй буквы, третьей… Светлые полоски, как электрические разряды, бегут следом и приятно покалывают руку. Кадык на его горле дёргается.

– Сэй… мей…

– А тебе ведь нравится, Соби, – усмехаюсь я. – Нравится принадлежать именно мне.

– Это судьба любого Бойца – принадлежать, – шепчет он.

– Не-ет, Соби. Судьба любого Бойца – подчиняться. А ты хочешь – принадлежать.

Быстро отпрянув от моей руки, он вжимается в стену и глядит исподлобья. Последняя линия на букве «V» меркнет. Отступаю на шаг.

Теперь я кое-что знаю о тебе, Соби. Кое-что очень интересное. Ты сам хочешь видеть во мне не только Жертву. И дело уже не в том, как именно тебя воспитывал Ритсу. Ты чувствуешь меня, ты видишь меня – не фабулу, где я парень младше тебя на три года, твоя Жертва или лучший ученик потока, – а меня. И, что самое для тебя неприятное, тебе нравится то, что ты видишь. Тебя коробит собственное желание, но меньше от этого оно не становится. А в том, что я прав, сомнений нет: ошибись я, ты бы спорил, а не шарахался бы и не смотрел сейчас, как на случайного свидетеля преступления, которое ты только что совершил.

И знаешь, что ещё? Не представляю, каким будет мой природный Боец и понадобится ли он мне вообще, но с тобой я не ошибся. Если отбросить в сторону наши людские сущности, если закрыть глаза на наше полное несовпадение в характерах, если мерить только системными мерками… Знаешь, Соби? Мы с тобой идеальная пара.

– Простите за опоздание!

Наше уединение прерывается так внезапно, что я лишь сейчас вспоминаю, зачем мы торчим под этим трёклятым мостом в дождь среди ночи. Под сухой навес ныряют Lightless, тоже мокрые как мыши и тоже без зонтов.

– В темноте ничего не видно, я только по загрузочному полю вас нашёл, – смеётся парень, ероша топорщащиеся во все стороны волосы, и протягивает мне руку: – Я Горо.

– Соби, ты активировал поле? – спрашиваю я, игнорируя и приветствие, и повисшую в воздухе ладонь.

– Нет, Сэймей, – Соби усмехается, как мне кажется, с ноткой гордости, отталкивается от стены и поправляет пиджак. – Это ты активировал Имя.

– О, ну не важно, – вклинивается Горо. – Главное: мы вас нашли.

Хорошо же я Имя активировал, что… вражеский Боец аж почувствовал.

– Там так льёт… – улыбается девушка. Вблизи она кажется совсем юной, почти ребёнком, хотя нас разделяет года четыре, а то и больше. – Может, подождём, пока дождь кончится?

– Нет, – качаю я головой. – Если он на всю ночь зарядил, мы тут до утра стоять будем.

– Тогда давайте прямо здесь. Места хватит, м?

– Никаких «здесь». Биться будем под открытым небом. Тут слишком тесно, да и мост можем обрушить.

– А ты, Сэй-сан, человек дела, – Горо изучает меня с прищуром, но улыбается.

– Я человек, который дорожит своим временем. А оно, между прочим, не бесконечно. Как и терпение. Так что если все вопросы решены, идём на берег.

– Подожди, только один остался, – девушка поднимает указательный палец. – До каких пор бьёмся?

– До полного вывода Жертвы.

– Согласна. Пошли.

Немного обсохнуть и снова вымокнуть, оказывается, куда неприятней, чем просто брести под дождём. Едва я шагаю в плотную завесу дождя, меня начинает поколачивать от холода. Чувствую, как шерсть на хвосте встаёт дыбом, Ушки сами собой прижимаются к голове, сколько я ни силюсь их опять поставить. У моих противников нет лишней пары мохнатых сонаров, в которые может залиться вода, и они просто зябко ёжатся, Жертва втягивает голову в плечи, её Боец пытается размяться, как перед утренней пробежкой. Одному Соби, кажется, всё нипочём. Отойдя вслед за мной шагов на десять, он поворачивается к противникам и выдвигает ногу вперёд для устойчивости. Только теперь вижу, что землю здесь уже развезло и никаких резких движений лучше не делать, если нет желания, ко всему прочему, ещё и вываляться в грязи.

Только собираюсь дать отмашку к началу поединка, как замечаю на мосту какое-то движение. Чего на самом деле быть не может – мост для пешеходов не предназначен. Напрягаю зрение, смаргивая крупные капли дождя, но перед глазами всё так расплывается, что различаю лишь контуры фигуры в чём-то светлом. Фигура замерла у парапета, наполовину скрывшись за фонарным столбом.

– Соби…

– Вижу. Не Боец.

Жалко, что мы не умеем чувствовать другую Жертву. В некоторых ситуациях, например, как эта, было бы очень кстати. И что, интересно, за тип? Если системный, то какого чёрта за нами шпионит? А если случайный прохожий, то какого чёрта встал?

– Это не Боец, – вдруг говорит Горо, глядя туда же, куда и я.

– Может, бездомный? – пожимает плечами его Жертва, переминаясь с ноги на ногу. – Не будем обращать внимания. Всё равно ничего не увидит.

– Сэймей, хочешь отменить битву?

– Ни за что, – встряхиваю головой, отрывая взгляд от этого видения, застывшего над нами.

– Тогда жду приказа, – Соби расправляет плечи, сжимает и разжимает пальцы правой руки.

– Давай, – говорю ему в спину.

– Beloved. Вызываем на битву заклинаний.

– Lightless, вызов принят.

Слова запуска раздаются синхронно, Система раскрывается так быстро, что я почти не замечаю изменений – на улице всё равно непроглядная тьма, разница невелика. Только звуки теперь обрели эхо.

Lightless берутся за руки, чтобы прочесть заклинание активации. Но их фишку я уже видел: атака начнётся ещё до того, как закончится объединение. Lightless – значит, лишённые света. Тьма – их сильная сторона.

– Соби, ослепи их, – шепчу я. – Пусть будет как можно больше света. Выстрой на этом всю защиту, атакуй огнём, молнией – чем угодно.

– Слушаюсь, – кивает он, не оборачиваясь, а в следующую секунду на нас уже летит вихрь, рождённый первым заклинанием…

Не могу сказать, что битва вышла неудачной. Я даже не могу назвать момент, в который всё пошло наперекосяк. Да и никаких конкретных косяков не случилось – мы ведь в итоге победили. Но такого паршивого боя, как этот, у меня не было уже давно.

Сначала всё шло неплохо: словарный запас у Горо оказался довольно скудным, поэтому Соби без труда возвращал ему его собственные атаки, приправляя огнём, светом и молниями – одним словом, всем, чем я приказал. Но защита у Lightless оказалась на высоте. Это там, в зале, они и по сторонам зевали, и атаки пропускали, а сейчас, видно, собрались. Да и Жертва себя поначалу хорошо показала. Никакой стратегии у неё толком не было, зато Силы хоть отбавляй, на чём они всю дорогу и выезжали.

Гася одну нашу атаку за другой банальным отводом или отрицанием и пуская вслед простые заклинания, они умудрились порядком нас измотать. Уже спустя несколько минут я подумал, что, возможно, зря активировал Имя с такой силой, да и канал можно было поскромнее сделать – Соби пил меня как вампир. С каждым его заклинанием – неважно, атаки или обороны – у меня всё больше слабели ноги. Голова закружилась совсем быстро, даже в прошлый раз такого не было. На один момент меня так повело, что я чуть не шлёпнулся в грязь. Соби, вопреки моему приказу, отвлёкся и, конечно же, моментально пропустил атаку. Левую руку обожгло такой болью, будто я сунул её в кипящую кастрюлю.

Не успел я опомниться, как тут же получил вторые оковы и опять на ту же руку, чего в школе никогда не случается, – это Боец запел что-то о чувстве вины, которая должна глодать Соби, потому что он дал навредить своей Жертве. Нужно отдать ему должное, попал в самое яблочко, потому что после этого с Соби начало твориться что-то не то…

Заминки появлялись перед каждой атакой, словно Агацума враз забыл родную речь и теперь вспоминает со скрипом. А уж защита… Такого позора я от него не ожидал. Вместо филигранных зеркальных формулировок, вместо чётких ритмичных слов, к которым я, признаться, уже успел привыкнуть, на протяжении нескольких минут я слышал только «защита» да «отклонение». Потом ставшая уже традиционной пауза перед атакой. А ведь это драгоценные секунды, которые Агацума сам дарил нашим противникам, чтобы те успели собраться и вслушаться в ответное заклинание.

Такой пинг-понг, выматывающий нас и только раззадоривающий Lightless, продолжался до тех пор, пока я не понял, в чём дело. Сильно, очень сильно задели Соби слова Горо, да так, что не просто влетели в уши, а царапнули и оставили ссадины. Соби стал за меня бояться. Во время атак боялся, что забирает слишком много Силы, и сам же себя ограничивал, из-за чего наши заклинания никак не могли пробить их щит. Во время обороны боялся, что пропустит атаку, отвлекался на собственный страх, почему в итоге и давил из себя эти «защита-отвод-отклонение», с трудом следуя собственным словам.