Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 76 страниц)

Прочих полезных новостей у Хироши нет. С Саки у него всё более или менее, Мимуро продолжает воевать с Мэй, Минами взялся за создание новой пары, Зеро приняли участие в показательной дуэли в начале семестра и за три хода уделали сильных противников… Всё это уже неинтересно.

Напоследок Хироши, уже по сложившейся традиции, пересказывает мне школьные сплетни, окутавшие системное явление под названием «Beloved». После нашего боя с Deathless развлечением последнего месяца стало делать ставки на то, какую пару мы отправим в нокаут следующей. Кто-то не верит в наше стремительно растущее число побед и думает, что здесь кроется обман. Кто-то считает, что я подкупаю пары, чтобы они сдавались. А кто-то – тут я уже начинаю смеяться в голос – уверен, что я возил Бойца в секретную лабораторию в Германии, и теперь он получеловек-полуробот. Да, за нашими достижениями, вижу, следят плотно.

Наверное, они бы разочаровались, узнай, что никакого секрета здесь нет. Просто я – лучшая Жертва, и у меня есть сильнейший Боец. Так что для победы даже удачи не требуется – только собранность, концентрация и грамотные приказы.

А Соби меня, кстати, в последнее время радует. То, что я вбил в него на день рождения, однозначно пошло ему на пользу. Правда, после этого он стал каким-то… потухшим, но хотя бы эмоции не расплёскивает, как прежде. Вопросов лишних не задаёт, не спорит, приказы выполняет исправно. Хотя был один маленький сомнительный эпизод под конец ближайшего после Deathless боя.

Жертва сама предложила биться до смерти – юный самонадеянный болван. Как в процессе выяснилось, он был одним из тех, кто мне sms тогда писал, но не суть. Когда уже через десять минут они валялись у нас в ногах, умоляя о пощаде, Соби опять замешкался. Он убил их без второго тычка с моей стороны, но эту заминку я отловить успел. После того как он испепелил тела, я решил немного поднатаскать его на безоговорочное выполнение любых моих приказов.

Через пару дней я слинял из школы, пришёл в сквер на станции Йога, сел на лавочку неподалёку от автомата с напитками и, набрав Соби, потребовал немедленно явиться сюда. Я точно знал, что звоню ему ровно на середине занятия, но, хмуро помолчав мне в трубку, он наконец ответил, что выезжает. Когда он через полчаса явился, я приказал взять мне в автомате бутылку минералки, принести и валить на все четыре стороны. Ох и лицо у него тогда сделалось! Жаль, фотоаппарата не было. Если Соби и порывался что-то на это ответить, то сумел сдержаться, молча принёс мне воды и был таков.

В другой раз я пришёл к нему домой, оторвал от компьютера, за которым он в спешке строчил какой-то доклад, и заявил, что хочу чая. Он направился было к кухонной стойке, но я сказал, что сегодня хочу не жасминовый, а простой зелёный, которого у него, конечно, не было – я его самого в последнее время на жасминовый подсадил, и он перестал покупать другой.

Было довольно прохладно, на улице лил дождь, но Соби оделся и послушно отправился в магазин. Пока его не было, я полистал книги по живописи, разбросанные по кровати. Нашёл в одной, кстати, и ту картину Мунка – повеселился, ностальгируя. Наконец он вернулся и, даже не разуваясь, рыпнулся ставить чайник, но я сказал, что передумал, что вообще зелёный пить не хочу, так что пусть принесёт чёрный. Соби поджал губы, уже понимая задумку, но вышел на улицу во второй раз. Только буркнул напоследок, что ему завтра доклад сдавать. Я ответил, что у него ещё вся ночь впереди – успеет.

Когда он вернулся и, уже с подозрением на меня поглядывая, направился к чайнику, я сказал, что к чёрту обычный чёрный чай – это слишком скучно. Пусть принесёт с малиной для разнообразия. Соби молча поставил пачку на стойку и в третий раз отправился в магазин. Я за это время успел в интернете полазить и выпить жасминового.

А дальше было феерично. Он явился весь мокрый, как рыба, потому что уже нечем было зонт держать. В каждой руке у него было по бумажному пакету, доверху наполненному пачками чая самых разнообразных сортов: и зелёный, и чёрный, и каркадэ, и даже белый, и с малиной, и с вишней, и с лесными ягодами, и с мятой… Мрачно сгрузив свою ношу на стойку, Соби так посмотрел на меня исподлобья – «скушал?». И мне на самом деле пришлось скушать, потому что, о каком бы сорте чая я не вспоминал, он непременно оказывался среди развала разнопёрых пачек. Усмехнувшись: «Молодец», – я ушёл, прихватив с собой упаковку жасминового – дома как раз закончился.

А дома у меня Рицка, ещё раз Рицка и всё время Рицка… В последний месяц я стал семимильными шагами навёрстывать время, упущенное в ходе моего многолетнего отсутствия. Где мы с ним только не были. И на спектакль детский сходили, и в кино дважды побывали, и в парк отправляемся почти каждый день… Рицка не устаёт придумывать для нас что-то новое, а я не устаю выполнять его маленькие прихоти. Мне же приятно. Мне даже доставляет удовольствие помогать ему с уроками, хотя он бы и сам вполне справился. Его успеваемость выравнивается, но совсем немного. Это домашние работы, сделанные под моим руководством, он сдаёт без единой ошибки. А как контрольная или опрос – садится в лужу.

Хаттори-сенсей регулярно жалуется мне на него, говорит, совершенно не умеет концентрироваться, постоянно отвлекается, переписывает пример с доски вроде бы верно, а, когда начинает решать, в ближайшей же строчке одно из чисел внезапным образом меняется – отсюда и ответ неверный. Принимается что-то заучивать – совсем коротенький какой-нибудь текст по английскому – себе под нос бубнит всё правильно, а выходит к доске, переключает внимание на класс – и на третьем же предложении спотыкается. Хоть каллиграфия у него более или менее, но порядок написания нескольких иероглифов он всё равно никак запомнить не может.

Сенсей считает, что у него синдром рассеянного внимания, но я-то знаю, в чём истинная причина якобы невнимательности. Рицкин мозг, как и мой, не предназначен для обработки только одного вида информации. Это всё равно что дать маленькому ребёнку кольца для пирамидки, а саму палочку с подставкой забыть. Конечно, у него все кольца будут рассыпаться и друг на друга не встанут. Грубо говоря, его разум, отдельно от воли хозяина, в приоритет ставит системные знания, которые пока не получает, а простые считает ненужным довеском, пока просто мешающимся и захламляющим свободное место в мозгу. Вот он и не может как следует на уроках сосредоточиться.

Нечто подобное и со мной в своё время начинало происходить, аккурат перед визитом к нам одного старичка из Лун, который к моему приезду уже ушёл из школы. Оценки мои поехали вниз по наклонной, учительница уже собиралась вызвать родителей. Но у меня не было старшего брата, который бы меня пинал и на которого я бы мог, расслабившись, полностью положиться. Зато была гордость, с каждой заваленной контрольной уязвляемая всё больше и больше. Поэтому я дал себе пинка сам, собрался, зарылся в учебники, походил хвостиком за учительницей, чтобы разрешила мне исправить несколько последних тестов – и всё. Буквально через пару недель она уже смотрела на меня с гордостью, явно считая своим личным достижением мою резко подскочившую успеваемость.

Ну ничего. Рицке осталось всего-то полгода продержаться, а потом он поедет в Луны – и всё наладится. Способности Жертвы у него начинают понемногу проявляться. Иной раз, когда он чем-то недоволен или злится, ему удаётся случайно воздействовать на меня. Совсем слабо, конечно. При моей постоянной практике это теперь ощущается не сильнее, чем назойливый писк комара, но всё равно мне нравится чувствовать его Силу, уже вовсю бурлящую внутри и почти готовую к тому, чтобы ей поскорее дали свободу по приезде в Луны.

Один раз я с немалым восторгом отловил интересную сцену возле школы. Уйдя с последнего урока, я дожидался Рицку у ворот. Он шёл ко мне через двор, по пути жарко споря с одноклассником и пытаясь вырвать у того из рук свою тетрадь – как я понял из отголосков разговора, мальчишка хотел списать домашнюю работу, но Рицка почему-то заупрямился. Наконец Рицке это надоело, он остановился, развернулся к спутнику и тоном, который редко можно у него услышать, отдал самый настоящий приказ: вернуть тетрадь и оставить его в покое. Даже стоя от них в нескольких метрах, я почувствовал… Мальчишка перестал верещать на весь двор, переменился в лице и, протянув тетрадь, ушёл прочь. Как мне потом пожаловался Рицка, больше его одноклассник к нему не подходил, а если Рицка сам пытался завязать беседу, старался ретироваться поскорее, как будто ему неуютно даже стоять рядом.

Но пробуждению Силы, конечно, не способствуют сеансы у Сяхоу-сенсея, которые каким-то образом её подавляют. Как я и предрекал, сенсей выписал Рицке некий смутный препарат, вроде антидепрессанта, но, прежде чем он успел принять хоть одну таблетку, я заставил избавиться от этой гадости, а на следующем сеансе сказал Сяхоу, чтобы думать забыл об этой таблеточной химии.

Тогда сенсей решил сделать упор на гипноз, чему я поначалу сопротивлялся, но, как всегда, вмешалась мама. Сеансы у психолога продолжались, но продолжались и приступы, поэтому она надеялась, что это поможет. Первая попытка, можно сказать, увенчалась успехом. Приступы не исчезли совсем, но стали не такими яркими, как до этого. Это раньше всё доходило до головокружения и, в некоторых случаях, потери сознания, теперь же это случается уже реже – один-два раза за пару недель – и выглядит иначе.

Мы с Рицкой просто сидим, скажем, за просмотром фильма, вдруг он застывает, глаза останавливаются в одной произвольной точке на минуту, а затем он вздрагивает, как будто просыпаясь, мотает головой и просит поведать, что сейчас происходило на экране. Не могу сказать, что меня это не напрягает, но хотя бы не как тогда… когда я впервые увидел весь этот кошмар. Рицка и сам уже почти смирился с провалами, поэтому подсознательно и я начинаю верить в то, что Сяхоу действительно раз и навсегда поможет этой проблеме исчезнуть, чем бы она ни была.

Однажды я даже пустился во все тяжкие и позвонил Томо, чей номер выведал у одной Жертвы в «Рождении мага» – хотел окончательно убедиться в том, что это что-то несистемное. Обрисовал ему все симптомы, Томо надолго задумался. Потом ответил, что человеческий мозг – вещь куда менее изученная, чем просторы вселенной. Раз рентген не показал видимых повреждений, то это может быть что угодно. Мозг, бывает, иногда просто «коротит» в результате стресса, например, а ещё это может быть чем-то даже соматическим. В любом случае, ему неизвестны случаи влияния Системы на человека подобным образом, хотя может быть всякое. Даже есть вариант, что так Сила пытается пробиться на поверхность, но встречает какую-то преграду. Но Томо пообещал, что, если к моменту поступления Рицки в Луны эта дрянь не пройдёт, он этим лично займётся. На том и распрощались.

Мой собственный день рождения подкрадывается быстро и незаметно, как вор к припозднившемуся прохожему. Я этот день, по правде сказать, не люблю. В детстве наверняка радовался – подаркам, но с момента отъезда в Гоуру четырнадцатое ноября меня просто раздражает и выматывает. Во-первых, на шаг ближе к могиле, на голову выше ответственности и на килограмм больше знаний, которые должны были появиться в минувший год. То есть опять я кому-то что-то должен. Ну и во-вторых, эти утомительные звонки…

Сначала, конечно, звонила мама, и непременно с самого раннего утра, когда я либо стоял одной ногой в ботинке, собираясь на занятия, либо как раз подходил к аудитории, либо, как было в прошлом году, посреди самого урока, когда в класс засунулась голова младшеклассника и сообщила, что Аояги-семпая срочно зовут на телефонный узел. После обеда – тоже, разумеется, в самый удачный момент – звонил папа, и мне вновь приходилось топать в другой корпус. Как будто нельзя вместе собраться и позвонить! Под вечер я всегда уже сам находил у кого-нибудь нелегальный телефон, звонил домой и, попросив позвать Рицку, иронично предлагал меня поздравлять.

Ну и многие, кто в это время отлавливал мои пробежки до телефонного узла и обратно, тоже начинали сыпать поздравлениями, от которых я уворачивался как мог. Не люблю я всё это, просто не люблю.

Так было в Гоуре, а теперь можно хотя бы родительских звонков не опасаться. Зато за два дня до этой «великой» даты выясняется, что нарваться я могу на нечто куда более страшное, чем телефонные разговоры. Потому что за ужином мама предлагает мне… «позвать всех друзей и весело отметить юбилей»… А потом обещает заказать торт, что добивает меня окончательно.

Вначале я пытаюсь как-то отшутиться, мол, не такая уж и важная дата, и вообще, вот когда пятьдесят стукнет – тогда и отмечу с размахом, и приглашать мне никого не хочется, это же для тебя, мама, будет так хлопотно, будний день всё-таки, да и Рицку как раз в Кимори везти… Но она почему-то продолжает так напористо стоять на своём, словно от этого моя жизнь зависит, и безопасные аргументы у меня вскоре заканчиваются.

Как ни странно, выручает папа. Опустив край своей извечной газеты, он устало произносит:

– Мисаки, Сэймею исполняется пятнадцать, а не пять, а это не подходящий возраст для домашних вечеринок с чипсами и газировкой. Ему наверняка хочется отметить день рождения не под присмотром родителей, а с друзьями где-нибудь в кафе. Оставь его в покое.

Это немного охлаждает мамин пыл. А после ужина отец зовёт меня в свой кабинет и вручает пятитысячную купюру с напутствием: «Развлекайтесь». Я говорю: «Спасибо», – и я на самом деле ему благодарен за заступничество, иначе мы с мамой попросту поругались бы.

Деньги я, конечно, взял, но вот развлекаться на них с кем-то не планировал. Я вообще не хотел сообщать никому в школе о своём дне рождения. Но Амида-кун и его друзья, конечно же, уже в курсе. Когда я прихожу на занятия следующим утром, они обступают меня, стараясь выпытать, как я собираюсь провести завтрашний день. Отвечаю им то же, что пытался сказать маме: не хочу ничего отмечать, не люблю, и вообще – не нужно. Но они слишком настойчивы, а обижать их резким отказом нельзя. Поэтому в итоге мы сходимся на нейтральном варианте: посидим в каком-нибудь кафе впятером после уроков. Рафу-кун говорит, что раз в библиотеке время проводим, то можно сделать то же самое, только вне школы и с едой – разница невелика. Мне остаётся лишь согласиться.

Мы с Соби стоим на маленьком островке земли среди бесконечной черноты Системы, отливающей фиолетовым. С разных сторон на нас летят вспышки заклинаний, огненные лучи и поблёскивающие ограничители, как будто противников сразу несколько, но ни одного не заметно. Соби удаётся отражать каждую атаку короткими щелчками пальцев, не произнося ни слова. Я озираюсь, силясь разглядеть хоть одну пару, но, похоже, мы здесь действительно одни – атакует сама Система.

Вдруг всё резко прекращается, в наступившей тишине отчётливо слышно тяжёлое дыхание Соби и чьи-то медленные звонкие шаги. Соби поворачивается на звук и отводит руку в сторону, заслоняя меня.

– Вот он – наш враг, Соби, – шепчу я. – Всё это было просто иллюзией, мороком. Уничтожь его немедленно, пока снова не начались атаки!

– Слушаюсь, – Соби поднимает ладонь. – Мизерикордия!

Я с ухмылкой смотрю, как материализовавшийся в две мерцающие полоски электрический разряд летит к соперникам, лиц которых до сих пор не видно. Одна из фигур вдруг бесстрашно шагает навстречу заклинанию, выходя из тени… и я вижу, что это Рицка.

– Остановись!

Я бросаюсь к Соби, повисаю у него на руке, но в уши вдруг врезается противное жужжание, как будто рядом со мной запустили сразу с десяток электропил.

– Он наш враг, Сэймей, – отвечает Соби с полным равнодушием.

– Рицка!..

Жужжание становится ещё громче, заклинание ускоряется… и меня подбрасывает в кровати.

Волосы липнут к мокрому лицу, пижама тоже пропиталась потом. До звонка будильника всего десять минут, а телефон надрывно жужжит, неторопливо скользя по столу. Тяжело дыша, открываю крышку только для того, чтобы сбросить звонок – это всего лишь Соби. Не знаю, что ему понадобилось от меня в такую рань, но что бы ни было – подождёт.

Приняв душ, который смыл не только сонливость, но и воспоминания о ночном кошмаре, отправляюсь будить Рицку. Открыв заспанные глазки, вместо пожеланий доброго утра, он шепчет: «С днём рождения», – и крепко обнимает.

– Спасибо, Рицка, ты первый, – улыбаюсь я, целуя его в щёку.

– Подожди, у меня есть подарок!

Он спрыгивает с кровати, шарит в ящике стола и торжественно протягивает мне разрисованный альбомный лист. С усмешкой разглядываю карандашный рисунок, на котором… я. Сижу за компьютером вполоборота, вид серьёзный, Ушки торчком. Рисунок совсем неумелый – Рицка никогда не был силён в рисовании: анатомия как у бобра, цветная штриховка то тут, то там вырывается за контурные линии, да и Ушки непропорционально огромные, почти ослиные. Зато очень много легко узнаваемых деталей: и телефон у меня под рукой лежит, и хвост не виден, и на экране компьютера Гугл открыт – я всегда этой вкладкой загораживаю другие страницы браузера, если кто-то вдруг в спальню без предупреждения заходит.

– Спасибо, Рицка. Это очень мило.

– Тебе понравилось? – он смущённо подёргивает растрепавшимся ото сна хвостом. – Ты сохранишь его… вместе с другими рисунками?

– Какими другими? – хмурюсь я, но внезапно всё понимаю.

Рицка… Да ты же ревнуешь, Рицка. Как бы дико ни звучало, но это так. Сначала увидел те рисунки, что делал Соби, потом – мои ночные отлучки и басни о школьной подруге… Ну и телефон. Рицка нарисовал его, потому что знает: я с ним не расстаюсь. И сразу вспоминается, каким тоном он спрашивал меня о пришедшей sms, когда мы сидели в «Старбаксе». Какая забавная картинка вырисовывается. Рицка знает, что у меня есть кто-то, кого я ото всех скрываю. И ревнует.

Рицка, да ты меня к Бойцу ревнуешь, ты в курсе?

– Теми, где твой портрет.

– Я их выбросил, – пожимаю я плечами. – Они были для меня неважны, Рицка. Но этот я обязательно сохраню. Нет, даже прикреплю над компьютером.

– Цветными кнопками? – спрашивает он картинно-недоверчиво.

– Самыми что ни на есть. Красными и жёлтыми.

– И зелёными, – предупреждает он, потом прыскает от смеха и бежит умываться.

За завтраком мама впопыхах чмокает меня в щёку, всовывает в руки что-то тяжёлое в серой обёртке и уходит на работу – так и не могу постичь её странный график. Пока Рицка доедает омлет, отношу подарок к себе в спальню и распечатываю. Внутри оказывается серебристый флакон туалетной воды «Kenzo»… Я снимаю крышку и осторожно подношу к носу, уже зная, что именно унюхаю. Да. Всё так и есть. Если верить надписи на коробке, «деликатные цитрусовые нотки», которые долгое время я упрямо ассоциировал с дикой вишней.

От такого сюрприза становится противно – до такой степени, что хочется по второму разу в душ залезть. Флакон я убираю обратно в коробку, коробку прячу в шкаф и иду мыть руки, чтобы на коже не сохранилось этого уже давно изученного запаха.

Телефон в кармане продолжает жужжать и по пути в школу, поэтому дважды мне приходится достать его и оборвать вызов – не могу же я при Рицке говорить с Соби. Но причина агацумовской назойливости становится ясна уже совсем скоро.

В воротах школы Рицка целует меня и убегает к корпусу начальной, а я уже собираюсь идти к своему, как вдруг за спиной раздаётся голос, услышать который здесь я ожидал меньше всего:

– Доброе утро, Сэймей.

Обернувшись, не могу сдержать тихого шипения. И сюда припёрся, надо же! Как ума-то хватило?!

– С днём ро…

– Ты что тут делаешь?! – я быстро шагаю к нему. – Что ты забыл у моей школы?

– Хотел поздравить тебя, – Соби слабо покачивает локтем, прижимающим к боку плоский свёрток. – Я звонил, но…

– Тебе нельзя здесь появляться. Я не хочу, чтобы тебя видели вместе со мной.

– Но я только…

– Нет! Без «но». Что обо мне подумают, если увидят в компании взрослого парня? Вопросов потом не оберусь.

Я бегло осматриваю улицу, по которой к школе тянутся ученики. Такое ощущение, что все действительно пялятся именно на нас!

– Хорошо, – наконец вздыхает Соби. – Тогда скажи, когда я смогу тебя сегодня увидеть.

– Не знаю, потом… после уроков. Да убирайся же отсюда наконец!

Соби вдруг переводит взгляд куда-то мне за спину, и…

– Сэймей, я, кажется, свои ключи…

Я медленно оборачиваюсь, сжимая зубы. Рицка смотрит на Соби широко распахнутыми глазами и заканчивает уже на автомате:

– …у тебя в сумке забыл.

Взгляд его вдруг делается очень настороженным и… сканирующим. Он бегло оглядывает Соби с головы до ног, а вот лицо Соби, наоборот, смягчается, на губах возникает удивительно тёплая полуулыбка.

И у меня есть ровно доля секунды, чтобы их развести.

– Конечно, – улыбаюсь я Рицке, вставая так, чтобы заслонить от него Соби, разворачиваю к воротам за плечо и подталкиваю вперёд. – Ты ведь сам сунул их мне в карман, когда мы выходили. Держи.

Рицка послушно переставляет ноги, но всё норовит оглянуться. Я хватку не ослабляю.

– Сэймей, а кто это?

– Никто. Не обращай внимания.

Заведя его в ворота, я ещё раз оборачиваюсь на Соби и посылаю очень выразительный взгляд. А с его губ почему-то всё не сходит эта… необъяснимая улыбка.

В течение дня мне приходится принять ещё порцию поздравлений, и всё это было бы ужасно утомительно, если бы не окна рекреации, куда я выхожу после каждого урока, чтобы размять ноги. Окна выходят на школьный двор, за воротами ограды хорошо видна высокая светловолосая фигура, кажется решившая здесь поселиться, из-за чего на всех переменах на меня накатывает лёгкая паника.

Конец первого урока – Соби стоит у ограды, меланхолично куря. Конец второго урока – Соби неторопливо прохаживается взад-вперёд перед воротами. Конец третьего урока – Соби подпирает дерево на противоположной стороне улицы… Какого чёрта?! Я же велел ему убираться. Правда, также сказал, что мы увидимся после занятий. И Соби, как всегда, переворачивает мои слова удобной ему стороной. Я хочу позвонить ему или послать сообщение, чтобы перестал маячить у школы, как маньяк какой, но потом плюю на затею. Хочет тут торчать весь день – пусть торчит. Главное, что Рицка его больше не увидит – у меня сегодня уроки заканчиваются раньше, я уведу отсюда Соби до того, как освободится он.

Когда мы впятером наконец выходим из ворот школы, выбирая, куда податься, Агацума обнаруживается на прежнем месте. Увидев меня, он делает неуверенный шаг навстречу, но останавливается, понимая, что я не один. Впрочем, компания Амиды-куна – не те люди, от которых мне любой ценой нужно спрятать Соби. Они – не Рицка. Поэтому, вполуха слушая Ханако-тян, которая расписывает все прелести ближайшего кафетерия, я кошусь на Соби и делаю приглашающий жест рукой. Он подходит ещё на два шага, но дистанцию держит.

– Не надоело здесь торчать?

– Я хотел поговорить с тобой.

Ханако-тян замолкает, и все по очереди оборачиваются на Соби.

– У меня нет на тебя времени. Мы идём в кафе с друзьями.

Забавно наблюдать метаморфозы, которые происходят с его лицом после этих слов, хоть он и силится сохранить извечную равнодушную маску.

– Сэй-кун, – говорит Амида, уже беря нужный курс, – ну так мы идём, или…

– Конечно.

– Сэймей, ты бы мог сказать, когда освободишься, и я…

– Отвали, – фыркаю я и догоняю остальных.

Я полагал, что мой последний лаконичный ответ будет понят верно, но когда минут через пятнадцать мы добираемся до кафе, выясняется, что Соби, оказывается, всё это время плёлся позади. Правда, на безопасном расстоянии, и, к счастью, остальные уже о нём позабыли, но… нет, ну у него с головой всё нормально?

Амида-кун придерживает дверь для Ханако, я пропускаю всех вперёд, но, когда уже ступаю за порог, понимаю, что и этот кретин намеревается войти следом.

– Ты куда собрался? – говорю я, оглядываясь. – Я же сказал, что иду сюда с друзьями. Ты прослушал или чего-то недопонял?

Соби хватает ума промолчать.

– Сэй-кун, проблемы? – вполголоса интересуется Амида.

– Никаких проблем нет. Соби, – я морщусь – не могу же при них приказывать, – иди домой, надоело уже видеть твою физиономию.

– Я могу хотя бы отдать тебе подарок? – он безучастно смотрит на ступени кафе.

– Нет, мне сейчас не до этого. Уходи, живо.

– Сэймей-кун, – ко мне наклоняется Ханако-тян, – кто это?

– Никто. Забудь, идём.

Вхожу в зал и не без облегчения закрываю дверь перед Соби. Пока мы устраиваемся на угловом диванчике, я наблюдаю через окно за тем, как он стоит под дверью ещё немного, что-то решая, а потом разворачивается и скрывается с глаз.

Всё правильно, Соби. Ты – никто. Мой вечный никто. Может, для меня ты и Боец, но для всего остального мира, с которым я ежедневно сталкиваюсь, ты навсегда останешься просто странным парнем, на которого не следует обращать внимания, а если обратил, то немедленно забыть. Я слишком рьяно оберегаю свою системную жизнь, чтобы прокладывать между ней и обычной хоть одно связующее звено в твоём лице. Для них ты – никто.

Наши посиделки продолжаются до самого вечера, хоть я и не планировал. Просто это кафе в одночасье стало неплохим филиалом школьной библиотеки, где можно обсудить насущное, а ещё и недорого перекусить. И о том, что пора расходиться, нам своеобразным образом намекает только Рафу-кун, с самого начала слишком плотно налегающий на пиво, в то время как мы пропустили лишь по бокалу вина и угомонились. Сохранив кристальную ясность рассудка, он начисто разругался с собственной координацией, поэтому из кафе на свежий воздух его приходится выводить Масамунэ-куну. Живёт Рафу дальше, чем мы все, поэтому экспедиция по его транспортировке домой рождается в момент. Никто никуда не торопится, а друга проводить – дело святое, поэтому я поворачиваю к дому, а все остальные, ещё раз поздравив меня, ведут Рафу к остановке.

Вечер погожий, настроение после маленькой гулянки приподнятое, иду я не спеша и так погружаюсь в приятные мысли, что не сразу слышу, как меня окликают:

– Сэймей-сан! Сэээй-сан!

Нахмурившись, только ускоряю шаг. Наверное, кто-то из школы, а ни с кем разговаривать сейчас не хочется. Заставить остановиться меня может лишь одно слово.

– Beloved!

Я торможу и оборачиваюсь на голос. Какой-то парень семенит за мной по противоположной стороне улицы и всё никак не может выбрать момент, чтобы перебежать дорогу – вечерний поток плотный.

Уже стемнело, и лица его я разглядеть не могу. Вижу только, что он коротко стрижен и одет в светлый костюм покроя годов пятидесятых.

– Задержитесь, пожалуйста! – машет он мне рукой над крышами проносящихся мимо автомобилей.

– Кто вы?

– Я представлюсь сразу же, как до вас доберусь! А то, знаете ли, невежливо вот так…

Наконец он выскакивает на проезжую часть, какой-то сердобольный водитель притормаживает, и этот тип благополучно добегает до меня.

– Добрый вечер! – широко улыбается он и отвешивает такой резкий полон, что я отшатываюсь. – Вот наконец и познакомились как следует.

– Вообще-то, ещё не совсем, вы не представились… – начинаю я, скользя по его фигуре глазами, и тут понимаю… что этот парень мне уже знаком. Не может быть… – Вы же…

– Ямамото Хидео, – подтверждает он радостно. – Bloodless.

Bloodless… Неужели те самые Bloodless?.. Хидео этот – совершенно серый тип, но вот его Боец… Не будь Хидео его Жертвой, я бы ни за что не запомнил этого лузера и сейчас бы не узнал. Но наша встреча может означать лишь одно – у меня проблемы. Проблемы большие. Размером примерно с одну крепкую увесистую битву, отголосками которой уже вовсю пахнет в воздухе, но к которой совершенно не располагает немного ленивое настроение.

– Я бы хотел договориться о битве не на сегодня, – быстро говорю я, – скажем, завтра или…

– Да какая там битва! – Хидео машет рукой. – У меня самого локоть уже третий день… Я к вам, собственно, не за этим. Есть разговор.

А становится всё интереснее…

– Какой?

– Может быть… – он бегло озирается. – Может, мы… могли бы… где-нибудь, чтобы не посреди улицы? – наконец он останавливает взгляд на мне и разражается тихим смешком: – Вы не беспокойтесь, я с миром. Как насчёт этого кафе?

– Я только что оттуда.

– Ну тогда… соседняя дверь? Идёмте, я угощаю.

Прежде чем я успеваю хоть как-то отреагировать, Хидео взбегает по ступеням и скрывается в полутьме кафетерия. Поразмыслив немного и в итоге решив, что опасность мне всё-таки не угрожает, иду следом.

Для своего разговора Хидео выбирает самый дальний угол и предлагает мне садиться где удобнее. Я сажусь так, чтобы видеть выход. На столе перед нами тут же появляются две чашки чая, Хидео заказывает себе закуску, я, разумеется, не голоден. Пытаюсь сделать глоток чая, но в моей чашке пока крутой кипяток. Хидео же через силу отпивает, морщится и тут же пьёт ещё. Мазохист он, что ли?

– Люблю, когда губам горячо, – весело поясняет он, заметив мой взгляд.

– Надеюсь, вы сможете изложить всё содержательно и в сжатые сроки? Мне пора возвращаться домой, Ямамото-сан, – осторожно замечаю я.

– Конечно, смогу – я же из семьи потомственных адвокатов, – улыбается он. – Только, пожалуйста, по имени. Терпеть не могу эту вымученную вежливость по отношению к врагу. А вы ведь меня им пока и считаете, верно?

– Кем вас считать, будет зависеть от того, что вы скажете.

– Тогда для начала позвольте принести извинения. Я настолько восхищён вашей работой…

– Вы, кажется, с извинений хотели начать.

– Мои восхищения как раз к ним подводят. Видите ли, я… – он поджимает губы, делая паузу, а потом выдаёт на одном дыхании: – Я следил за вами. Мне было ужасно интересно, и я не смог отказать себе в прихоти увидеть несколько ваших поединков, так сказать, вживую.

Чашка, которую я подношу к губам, сама собой опускается.

– Так это вы! Это вы были там, на мосту, и потом ещё… Вы меня выслеживали!

– Строго говоря, не вас, а вашего Бойца. Ведь по полю поражения Бойца нетрудно найти, Жертву – труднее. И я, конечно, был очень разочарован, когда не застал вас вместе с ним на поединке с Mindless.

– Либо вы немедленно говорите, что конкретно вам от меня нужно, либо я ухожу, – я решительно стукаю чашкой о столешницу.

– Ну… Боюсь, с «конкретно» – проблема, – у Хидео на лице появляется нервная кривая улыбка. – Да и так «немедленно» всё и не расскажешь. Но если вы дадите мне время, я попытаюсь по порядку, – он рассеянно хлопает себя ладонями по карманам. – А вы курите?

– Нет.

– Отлично, я тоже не курю, – усмехнувшись, он успокаивается и внимательно смотрит на меня. – Я вас помню. Я видел вас в Лунах несколько лет назад. Тогда… случилось кое-что не очень хорошее. И мне дали другого Бойца.