Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 76 страниц)

С Соби, конечно, всё немного не так вышло, потому что он меня поначалу не то что не чувствовал – в упор не замечал. Зато я его пропустить не смог. Как там Ритсу говорил? Природный тянется к Имени, а чистый к Силе? Вот у нас с Агацумой примерно так и получилось. Только к его Силе первым потянулся я. Да что уж там… Без ложной скромности, я да Минами – единственные, кто смог бы составить с Агацумой сильную пару. Или даже просто пару. Я как-то об этом не задумывался, но на деле не знаю никого, кто бы «потянул» Соби как Жертва. Ритсу отлично понимает, что если я когда-нибудь брошу Соби, замену мне найти будет трудно, почти невозможно. Поэтому он и интересовался моими долгосрочными планами на Агацуму.

– Привет, Мэй-тян, – улыбаюсь я, потому что Мимуро, похоже, врос в землю и не собирается даже рта раскрывать. – Я Аояги Сэймей.

– Вы проводите Хотаруби-тян к Хаякаве-сенсей? – спрашивает Ямада-сенсей, обращаясь к Мимуро.

Поскольку его хватает лишь на невнятный кивок, мне снова приходится вытягивать ситуацию:

– Конечно, сенсей, не беспокойтесь. Я прослежу.

– Спасибо, – кивнув нам на прощанье, она уходит.

Мэй смешно сводит бровки вместе и морщит нос, разглядывая свою Жертву.

– А почему он молчит? – наконец спрашивает она у меня, понизив голос.

– Он в приятном шоке.

– А, – задумчиво тянет Мэй. – А я думала, он ещё не умеет разговаривать.

– Я умею разговаривать! – внезапно взрывается Мимуро под мой смех. – Так кто ты такая?!

Мэй хлопает глазами, потом смотрит на меня.

– А он ещё и не очень умный, да?

– Ну, можно и так сказать, – киваю я, старательно делая серьёзное лицо. – Я же говорил, Мимуро, и шесть лет могут быть незаметны.

– Хватит! – шипит он на меня и снова поворачивается к ней. – Имя! Покажи мне своё Имя!

Будь я десятилетней девочкой, я бы не на шутку испугался такой бурной реакции. И следом бы испугался во второй раз, что мне досталась совершенно невменяемая Жертва. Мэй, однако, лишь обиженно надувает губки.

– Пожалуйста, – хмыкает она, закатывая рукав платья.

«Fearless».

Мимуро сглатывает.

– Доволен? – спрашиваю я шёпотом.

– А теперь ты покажи! – Мэй воинственно тычет в него пальцем.

– Ещё чего. Раскомандовалась тут!

– Покажи. Покажи! Покажи! – она топает ножкой и так звонко вопит, что хочется заткнуть уши.

– Обойдёшься, я сказал! В другой раз, ясно?

Мэй вдруг замолкает. Я удивлённо смотрю на Мимуро. Неужели внушение сделал? И когда успел? Но всё оказывается куда проще. Мэй зло сощуривается, сжимает кулаки и наконец выносит свой вердикт:

– Плохой Мимуро!

– А… – вот и всё, на что его хватает.

Я и сам поражён не меньше. А малышка с характером, да ещё с каким. Чувствую, Мимуро несладко с ней придётся. Впору только похлопать его по плечу и издевательски пожелать удачи.

Пока я безуспешно пытаюсь согнать с губ улыбку, Мэй подходит ко мне, берёт за рукав джемпера и настойчиво тянет в сторону комплекса.

– Ты проводишь меня к сенсею! – заявляет она в ответ на мой немой вопрос.

– Почему я, а не Мимуро?

– Ты мне больше нравишься.

Мы с Мимуро обмениваемся взглядами: мой – насмешливый, его – свирепый.

– Слушаюсь, Мэй-сама, – улыбаюсь я мгновенно просиявшему ребёнку и послушно иду с ней в сторону административного корпуса.

По пути она принимается взахлёб рассказывать мне о своей коллекции рюкзачков, но я почти не слушаю. Меня занимает вопрос: что дальше будет делать Мимуро, который пока не спешит нас догонять?

С громадным облегчением закрываю за собой дверь кабинета Хаякавы-сенсей и отхожу к окну пустого коридора. Но даже сюда долетают отголоски их «разговора»: то хмурый бубнёж Мимуро на одной ноте, то громкие возмущения Мэй, то периодически встревающий между ними спокойный голос сенсея. Забавно, я думал, что когда Мимуро увидит на девчонке Имя и убедится в том, что она действительно его Боец, все сомнения разом отпадут. Но он оказался куда твердолобее. Стоит теперь в кабинете сенсея, отвернувшись от Мэй, и продолжает с упорством барана огрызаться и спорить, что здесь какая-то ошибка. Я бы на его месте лучше бы потратил это время на то, чтобы установить с девочкой контакт и уже в первые дни знакомства вбить ей в голову, кто в паре главный. Ведь чем больше он будет с ней спорить, тем сильнее у неё закрепится уверенность, что спорить с Жертвой – это норма. Она и так слишком капризна и своевольна, а он фактически сам позволяет ей собой командовать. Неделя-другая таких препирательств – и они завсегдатаи уютного кабинета Томо. А если он и тогда не одумается, то Мэй прямой путь на корректировку. Отсюда вопрос: зачем нужно доводить ситуацию до того, чтобы кто-то другой выправлял мозги твоему Бойцу, когда ты можешь сделать это сам, по собственному усмотрению? Короче говоря, Мимуро сдулся в первом же раунде. Не ожидал я от него такого после всего того, о чём мы два года беседовали.

Задумавшись, вдруг замечаю, что в носу щекочет. Морщусь, поворачиваю голову к источнику неприятного запаха и обнаруживаю Ритсу, который стоит в двух шагах от меня и уже успел скурить полсигареты. Подмышкой он зажимает увесистую папку.

– Добрый день, сенсей, – приходится нарушить тишину, потому что теперь уже он пропустил момент, когда я вынырнул из мыслей.

– Добрый, – кивает он, делая короткую затяжку. Потом ухмыляется. – Всё продолжаешь играть в войну и искать себе противников?

И сразу становится ясно, что он уже знает. В течение дня Чияко выполнила мою просьбу. Тёмно-зелёная папка подтверждает догадки.

– Мне не нужно их искать. Обычно они меня сами находят.

– Какая… нелепая самоуверенность. В тебе столько нездоровых амбиций, Сэймей. Тебе постоянно нужно утверждаться за чужой счёт. Постоянно нужно кого-то побеждать. Даже если войны нет, ты её придумаешь – в фантазии тебе сложно отказать.

– Может, отложим мою характеристику на потом? Ближе к делу.

– Изволь, – Минами выстреливает окурком в распахнутое окно и раскрывает папку. – Я ждал от тебя какой-то выходки, но не думал, что ты пойдёшь на крайние меры. Просто чтобы ты знал: ещё ни один ученик не покидал школу за год до окончания. Разумеется, кроме случаев исключения.

Пессимистичное начало, не сулящее мне ничего хорошего. Если Ритсу упрётся рогом, мне придётся напомнить ему, в чьём рукаве больше козырей.

– Наверное потому, что они были недостаточно способны и уверены в своих силах.

– Нет, – возражает Минами абсолютно спокойно. – Потому что им хватало ума понять, какие последствия это может повлечь. К сдаче теоретических дисциплин можно подготовиться и самостоятельно, но пятый год – это постоянная практика, это проверка Связи и раскрытие всех её возможностей, это полное слияние со своей парой под руководством тренеров и учителей.

– Мне это не нужно. Я справлюсь сам, – отрезаю я, выглядывая в окно.

А на улице происходит какое-то движение. Четверо охранников ведут закованных в наручники Ruthless в сторону выхода из комплекса. Дайчи совершенно не сопротивляется, зато идиот Фиро брыкается, лягается и кроет охрану грязными ругательствами за двоих. Не могу сдержать улыбки, глядя на это извивающееся насекомое.

– Каждый в конечном счёте получает то, чего заслуживает, – негромко комментирует Минами.

И говорит он это с явным намёком. Что ж, я тоже умею общаться иносказаниями.

– Вот именно, – резко поворачиваюсь к нему. – Каждый.

Каждый, сенсей. Даже вы. Чего бы вы ни пытались добиться своим поведением, которое не смог расшифровать даже Агацума, результат явно оказался далёк от ваших прогнозов.

– Ты упустишь много возможностей, уйдя из школы, – моментально сворачивает он с темы.

И каких же, интересно? Кроме как возможность гнить здесь ещё целый год под вашим микроскопом. Вы точно за мои возможности волнуетесь, а не за свои? Например, возможность контролировать меня, следить за мной, лезть в мои дела и неустанно доказывать, где моё место.

– Зато обрету другие.

– Неужели? Сомневаюсь, что ты уходишь, чтобы сделать карьеру в обычном мире или закончить престижный университет.

Он прав. Ни то, ни другое пока не входит в мои планы. Если уж делать «карьеру», то только в Системе. И престиж меня волнует исключительно в ней.

– Моя обычная жизнь не должна вас волновать. Или должна? Ну… как Жертвы Соби.

– Ваши судьбы тесно переплелись. Однако за его жизнь я спокоен, он найдёт себе применение в любой области, будь то Система или обычная работа. Что до тебя лично, то мне абсолютно всё равно.

Да как же он может стоять тут и нагло врать мне в лицо?! Конечно, найдёт себе Соби применение в Системе без меня. Хотел бы посмотреть!

– Сенсей, я предлагаю оставить разговор о моём будущем. Это действительно не ваше дело. Соби в любом случае заканчивает школу через месяц. А меня, давайте начистоту, вам нет смысла здесь держать. Просто дайте нам уйти.

– Я и не думал тебя удерживать, – Минами пожимает плечами с хорошо отрепетированным равнодушием. – Просто, как твой учитель, обязан предупредить о последствиях…

– Да, они мне известны. Если я завалю хоть один экзамен в течение года, второго шанса мне не дадут. Это будет равносильно исключению. Но я справлюсь.

– Не сомневаюсь, – Ритсу достаёт и прикуривает вторую сигарету. Хорошо хоть окно нараспашку, а то я бы здесь задохнулся от этой вони. – Сегодня днём у Совета было собрание. Все в курсе твоих способностей и умений. Так что пятеро из семи согласны с твоим переводом на экстернат, учитывая… – он иронично смотрит на один из листов в папке, – причину, которую ты назвал. Двое против, но категоричных возражений не имеют.

– И один из них, конечно, вы?

– Нет. Это Нана, которая считает, что всё должно идти своим чередом, и Нагиса. Она… У неё к тебе претензии личного характера, так что их не стали брать в расчёт.

Это заявление немного сбивает с толку. Я-то думал, Ритсу будет сопротивляться: если не в открытую, то хотя бы на Совете. Значит, ему понятны мотивы моего решения и мне не придётся их озвучивать. Это ещё раз доказывает, что у меня нет галлюцинаций и мне не кажется, что Минами начал собственную кампанию против меня. Если бы он был чист, начал бы праведно возмущаться из-за моего ухода. Но…

– Приятно узнать, что вы меня поддерживаете.

– Я не поддерживаю. Просто не вижу смысла спорить. Если ты считаешь, что ваша пара будет лучше развиваться вдали от школы – тебе виднее.

Да, сенсей, без вас нам будет намного лучше, не сомневайтесь.

– Спасибо.

– Я не твой наставник и не имею права давить, но тем не менее, надеюсь, что выйдя отсюда, ты сумеешь пересмотреть своё отношение к вашей паре?

– Что вы имеете в виду?

Минами долго затягивается и понижает голос:

– Детей нужно воспитывать, Сэймей. А обучать – взрослых. В этом и состоит разница между ребёнком и взрослым разумным человеком. Ты отказываешься остаться ещё на год. Обучиться ты, конечно, сможешь сам, но твоё воспитание ещё не завершено. И вряд ли будет. Там, по ту сторону ворот, некому будет объяснить тебе разницу между добром и злом, между правильными поступками и неправильными. А сам ты не способен её понять, потому что излишне самоуверен.

Когда это Ритсу успел заделаться моралистом? Кто бы говорил…

– С чего вы взяли, что я не знаю разницы?

– Потому что ты ведёшь себя как ребёнок, – он пожимает плечами и отправляет второй окурок в окно. – Перестройка ассоциаций? Запрет на разговоры и звонки? Ты серьёзно?

За такую снисходительно-ироничную усмешку хочется банально съездить ему по морде. У меня даже кулаки от злости сжимаются. Каким-то образом он узнаёт обо всём, что я делал с Соби. Но шпиона под кроватью искать бессмысленно: Агацума – самая лучшая улика.

– Соби принадлежит мне. И я буду решать, что с ним делать.

– Ну разумеется, – продолжая ухмыляться, Минами выуживает из папки два листка и протягивает мне.

В первом документе сообщается, что «Семь Лун» разрешают мне покинуть школу и продолжить обучение заочно. Второй – это мой табель. Напротив строки «Системное взаимодействие» стоит высший балл и следом – размашистая подпись Минами. Вот, собственно, и всё. Это мой пропуск в нормальную жизнь.

– Учителей проинформируют в ближайшее время. Как только закроешь табель, можешь быть свободен.

– А то же самое для Соби? – спохватываюсь я. – Я заберу его до начала экзаменов.

Захлопнув папку, Ритсу постукивает по ней костяшками пальцев.

– Его табель я передам ему лично в руки. А разрешение на перевод ему не требуется – оформим как больничный на месяц.

– Хорошо.

Я с подозрением смотрю на Минами, ожидая чего-то ещё, но он только поправляет очки и, не говоря больше ни слова, разворачивается и уходит. В некотором недоумении провожаю глазами его спину. Всё слишком просто. Подозрительно просто. И уходит он почему-то в приподнятом настроении. Это ведь моя победа. Я должен радоваться, а он – скрипеть зубами. Но почему сейчас он идёт, чуть ли не насвистывая себе под нос, а я чувствую себя так, словно меня в очередной раз макнули в грязь? Неужели он задумал что-то ещё? Или же уверен, что даже бегство из школы мне не поможет?..

Постояв ещё немного в тревожных раздумьях, всё же решаю наконец взять себя в руки. Мне полагается радоваться, что так легко отделался, а не подкармливать свою паранойю. Лучше думать о хорошем. Например, о том, что всего какая-то неделя-полторы – и я окажусь дома, а сюда мне нужно будет вернуться только в конце декабря. Вот Рицка-то обрадуется…

При мыслях о Рицке на душе сразу теплеет, и нервы быстро успокаиваются. И откуда-то разом появляется прилив сил и радостное предвкушение. Мне, как ребёнку, хочется подойти к первому встречному и поделиться с ним своей радостью. Причём желание распирает так сильно, что, кажется, скоро лопну. Нет, эту новость я просто обязан сообщить. Но далеко не первому встречному, а тому, кто оценит по достоинству. Круто развернувшись, иду вглубь корпуса, прямиком на телефонный узел. Если даже мой стакан всё ещё полупуст, самое время его наполнить.

Войдя в офис, бодро здороваюсь с оператором, сообщаю, куда собираюсь звонить. Захожу в указанную кабинку, снимаю трубку и быстро набираю номер. По привычке я готовлюсь ждать секунд двадцать – телефон один на весь дом и стоит в коридоре, так что сразу мне ещё ни разу не отвечали, – но трубка щёлкает уже после второго гудка.

– Слушаю.

– Мама, привет, это я.

– Да, здравствуй. Что ты хотел?

Тёплое приветствие, нечего сказать. И голос у мамы какой-то надтреснутый и раздражённый одновременно. Как будто она ждала звонка от кого-то другого, а тут внезапно я. Или – вдруг посещает догадка – только что с кем-то очень нехорошо поговорила.

– Что случилось, мама? У вас там всё нормально?

– Да, – отвечает она излишне резко. Потом, помолчав, добавляет: – Нет, не всё. Твой отец не явился сегодня ночевать.

Ну вот, как что – так сразу «мой» отец. Если проблемы у них, то он в первую очередь её муж, а потом уже чей-то отец. Терпеть не могу, когда она предъявляет ему претензии посредством меня.

– А где он?

– Сейчас уже дома. А где был ночью, не знаю.

– Ясно. А как Рицка?

– Он не знает. Думает, что отец вернулся поздно вечером, а ушёл рано утром.

М-да… Я, вообще-то, не о том спрашивал. Но её теперь надолго заест – знаю по опыту. Что бы я сейчас ни сказал, разговор будет возвращаться к одному и тому же раз за разом.

– Дай, пожалуйста, мне с ним поговорить.

Мама молчит несколько секунд, потом заявляет:

– Он делает уроки. Поговорил бы лучше с отцом, может, тебе он что-то расскажет.

Я знаю, что родителей нужно уважать. Но сомневаюсь, что хоть какого-то уважения достойна женщина, которая, во-первых, ревнует одного ребёнка к другому, а во-вторых, пытается втянуть детей в свои разборки с мужем. Иногда с ней бывает очень, очень тяжело.

– Не думаю, что мне стоит в это вмешиваться. Это ведь ваши дела, мама.

– Наши?! – взвизгивает она так, что я вынужден отнять трубку от уха, чтобы не оглохнуть. – То есть тебя совершенно не волнует, когда твой отец шляется неизвестно где и неизвестно с кем?!

– Мама, успокойся, пожалуйста, – устало бормочу я, хотя с тем же успехом мог бы пытаться перекричать сирену.

– Это точно кто-то с его работы! Я даже догадываюсь, кто именно. Эта новая конструкторша. Как только она появилась, он сразу начал задерживаться!

– Успокойся, не кричи. Успок…

– А знаешь, сколько раз на этой неделе он приходил домой за полночь?!

– Мама, мне это не интересно!

– А должно быть! Это, между прочим, твой отец.

– Вот именно! – тоже ору я в трубку, уже не в силах сдерживаться. – Он – мой отец, ты – моя мать, а я – ваш сын! И я не хочу выслушивать всё это дерьмо! Можешь с этим разобраться без моего участия?!

– Да как ты со мной разговариваешь?! За такие слова тебя нужно…

Глубоко вдохнув, прислоняюсь затылком к стенке и опускаю трубку. Из динамика беспрерывным потоком льётся визгливый мамин голос, но слов, к счастью, уже не разобрать. Зря я сорвался. Теперь она долго не заткнётся. И что теперь делать? Можно, конечно, просто повесить трубку, но я ведь хотел с Рицкой поговорить. Или попробовать позвонить ему позже? Но он уже будет спать. А маму угомонить, боюсь, сейчас не получится. Как жаль, что внушение нельзя сделать на расстоянии – она бы вмиг умолкла.

Ещё раз вздыхаю и подношу трубку к уху. Теперь мама уже рыдает, между всхлипами продолжая свой экспрессивный монолог:

– …столько лет! Но ведь нет! Теперь ему обязательно нужно всё испортить.

– Мама успокойся, хорошо? Извини, что нагрубил, я не хотел. Я обязательно поговорю с отцом, когда приеду, ладно?

– И когда тебя ждать? Завтра? – она всхлипывает, но, к счастью, уже не рвёт мне барабанные перепонки.

– Нет, где-то через неделю-две.

– Ты же обещал приехать на эти выходные! Я слышала, как ты говорил Рицке. Сэймей!.. Ты должен…

Вновь опускаю руку с трубкой. Ну почему, почему я вечно всем что-то должен?! Где, в каком уставе написано, что Аояги Сэймей должен разгребать родительские проблемы, заботиться о брате, учиться на отлично, управлять Бойцом, разбираться с Ритсу и много-много-много чего ещё?! Покажите мне эту чёртову бумажку! Что, нет? Значит, не должен.

– Мама! – перекрикиваю её, наконец собравшись с духом. – Прекрати истерику! Когда смогу – тогда приеду. Я, вообще-то, живу в школе, а не в санатории. Чем смогу – помогу. А сейчас хватит кричать и дай мне – пожалуйста, мама, – дай мне поговорить с Рицкой!

Раздаётся глухой стук. Такой обычно бывает, если собеседник швырнул трубку на стол. Но хотя бы этого завывания больше не слышно. Закрываю глаза и тру ладонью лицо, мгновенно вспоминая, за что же в том числе я всё-таки так любил уезжать в школу. Ещё неизвестно, где бóльшая нервотрёпка: здесь, под боком у Минами, или дома.

Наверное с полминуты из динамика не доносится ни звука. Я уже начинаю думать, что мама просто разбила телефон, когда вдруг слышу какую-то возню, а потом тихий тонкий голосок:

– Сэймей?

– Рицка…

На этом, в принципе, можно было бы и завершить разговор. Одного его слова достаточно, чтобы по телу разлилось приятное тепло, а по губам расползлась улыбка. Ссора с мамой разом вылетает из головы, даже Минами вдруг становится далёким и неважным. Всё неважно, кроме того, что скоро я вернусь домой, к Рицке.

– Что ты натворил? Мама так кричала…

– Не бери в голову. Она просто не в духе. Лучше расскажи, как твои дела.

– Дела? Хорошо. Сегодня отменили математику, и у нас было два естествознания подряд. Сначала сенсей хотела устроить контрольную, но вместо этого решила, что лучше провести опыт. Прямо в классе. Она велела каждому принести ветки со двора и сделать раствор марганцовки…

Он всё говорит, говорит, говорит, иногда останавливаясь, чтобы перевести дыхание, а я даже не пытаюсь встрять или перебить. И неважно, что именно он рассказывает, – звук его голоса действует лучше успокоительного и большой плитки шоколада вместе взятых.

– Сэймей? – зовёт Рицка, когда проходит добрая минута его рассказа под моё молчание. – Ты ещё здесь?

– Да, кот, я никуда не делся.

– Я знаю, что тебе всё это неинтересно, – говорит он смущённо, – просто не знаю, о чём ещё рассказать.

– Да нет, ты что, мне очень интересно. Правда. Ты ведь рассказывал про опыт с марганцовкой? Мы тоже такой ставили в начальной школе. Срез веток становится малиновым, да?

– Сэймей.

Не получив продолжения, я вопросительно мычу в трубку. Голос у Рицки стал какой-то то ли напряжённый, то ли расстроенный.

– Вообще-то, я сейчас уже про каллиграфию рассказывал. Про то, что у меня не получаются два иероглифа.

– Да? Какие?

В трубке слышится тяжёлый вздох.

– И об этом я рассказал…

– Рицка, ну прости, – смеюсь я. – Я так тобой заслушался, что не совсем запомнил, что именно ты говорил.

– Ладно, я понял.

– Не сердишься?

– Нет. Ты когда приедешь?

– Кот, секреты хранить умеешь? – спрашиваю я таинственно.

– Да.

– Тогда не говори родителям. Я приеду скоро. Точно не скажу, когда именно, но скоро. И очень-очень надолго.

– Надолго? – Рицка, вопреки моим ожиданиям, совершенно не рад. – Сэймей, тебя что, исключили?

Я смеюсь уже в голос.

– Ну спасибо. Твоя вера в меня прибавляет оптимизма.

– Извини, – вот теперь слышно, что он улыбается. – Но ведь каникулы ещё нескоро.

– Приеду – всё расскажу, честно.

– Хорошо. А почему нельзя говорить родителям?

– Ну…

Признаться, я и сам пока не понял, почему не хочу ставить их в известность. Может, потому что не стоит загадывать? А может, потому что им сейчас на меня плевать в той же степени, в какой и мне на них?

– Пусть будет сюрприз.

– Хорошо, я никому не скажу. Обещаю.

– Вот и молодец.

Ещё примерно минут пять мы болтаем совершенно ни о чём: то о Рицкиной школе, то о моей, то банально о погоде и о том, как внезапно наступило лето. Под конец Рицка берёт с меня обещание сводить его в зоопарк, и мы прощаемся.

Уже следующим утром я начинаю предпринимать первые шаги по направлению к выходу из школы. Решив сначала разобраться с обычными уроками, как с самыми простыми, беру табель и, дождавшись окончания завтрака – сенсеи, в отличие от меня, его не игнорируют, – принимаюсь обходить их одного за другим. Кто-то уже знает о моём отъезде, кто-то удивлённо переспрашивает, и мне приходится в двух словах объяснять. Но каждая встреча неизменно заканчивается одним и тем же: табель постепенно заполняется «десятками» без малейших усилий с моей стороны. Нареканий у учителей ко мне нет: все годы я учился исправно. Даже если где-то недосдал домашнюю работу или ошибся в контрольной, они просто закрывают на это глаза. Все и так понимают, что простые уроки в этой школе не слишком-то важны, поэтому выдумывать мне лишние трудности никто не намерен.

А вот с системными дисциплинами дела обстоят уже чуточку сложнее. Из девяти предметов зачёт мне с неба свалился только по двум. Вернее, по одному ещё не свалился, но сомнений в том, что Чияко не заставит меня сдавать эту мутотень, нет.

После обеда решаю начать с меньшего из зол и отправляюсь в кабинет софистики. Поскольку на потоке я действительно лучший, сенсей, только увидев роспись Ритсу в моём табеле, ставит мне высший балл и отправляет с миром. Следующая по «лёгкости» психология личности, и я стучусь в кабинет Уэды-сенсея во время перерыва. Любопытный старик целых десять минут расспрашивает о причинах моего ухода, хвалит за успехи последних лет, выражает надежды непременно увидеть меня в декабре и, лишь когда звенит звонок, а ученики, рассевшись, начинают деликатно покашливать, расписывается в табеле и прощается.

Я далёк от иллюзий: если бы я так тесно не общался с Friendless, которых он патронирует, Уэда непременно усадил бы меня писать какую-нибудь итоговую работу. Наверное, это не очень честно, но в нашей школе зачастую всё происходит именно так.

«Системный» преподавательский состав – это примерно двадцать учителей. А учеников в школе около двух сотен. Было бы нереально, если бы каждый сенсей брал на патронаж десятерых. Поэтому здесь действует уже проверенная, но не слишком справедливая система.

Сразу же по приезде в Луны ученик официально прикрепляется к какому-либо сенсею. Либо к тому, у кого меньше сейчас «закрепок», либо – что реже – с учётом пожеланий самого учителя: брать Жертву или Бойца. А уже из этих прикреплённых сенсей сам выбирает того, кого будет патронировать, то есть фактически – для кого станет наставником в ближайшие несколько лет. Обычно пары-тройки недель учителям хватает, чтобы оценить способности и потенциал новоприбывших и выделить среди них тех, с кем стоит работать серьёзнее. Для остальных же прикреплённых сенсей остаётся просто куратором, к которому следует обращаться в случае чего и решать всевозможные организационные вопросы. Поэтому, как правило, один сенсей патронирует не больше двух-трёх пар одновременно, а то и вовсе «доводит до ума» всего одну или работает с отдельными учениками.

Когда поступал я, свободные места на прикрепление оставались только у Нагисы и Чияко. Но Нагиса отмазалась тем, что начинает свой великий проект под пока неизвестным названием, и я достался старушке. Поначалу, конечно, меня почти передёргивало от мысли, что мой сенсей – Боец. Но мы с ней как-то очень быстро нашли общий язык, и буквально через две недели Чияко оформила меня на патронаж. А ещё через неделю взяла Накахиру – и в этом январе вознамерилась создать из нас пару. Это почти типичный сценарий образования боевой двойки. Но бывают и другие случаи.

Со Sleepless, например, вышло интереснее. Изначально Гинку прикрепили к Ямаде-сенсей, а Кинку Нагиса заставила взять Ритсу, поскольку он на тот момент был полностью свободен от учеников. Ну, конечно, не считая «того самого». Гинка с Кинкой подружились почти сразу и даже всюду начали ходить прилежной парочкой, из-за чего у нас с ней частенько возникали ссоры. Заметив это, Ямада предложила Ритсу поставить их в пару и даже готова была принять на патронаж Кинку. Но у Минами внезапно взыграло чувство собственности, а может, ему на тот момент нужен был материал для новых опытов, но отдавать своего ученика он отказался. В итоге Гинка и Кинка стали Sleepless, но при этом остались у разных сенсеев.

В общем, всякое здесь бывает. Но главное – с первых недель в школе все ученики уже делятся на лучших и всех остальных. Быть под патронажем – не только полезная формальность, но ещё и привилегия. Если два сенсея в хороших отношениях, один никогда не станет заваливать на экзаменах учеников другого. А в некоторых случаях не станет заваливать и чужого ученика, с которым в хороших отношениях твои подопечные. Как только что и вышло у меня с Уэдой.

Под самый вечер мне каким-то чудом удаётся разобраться ещё с двумя предметами: поведенческие реакции и ментальные техники. С первым всё получается достаточно быстро. Придя к сенсею после занятий, кладу табель ему на стол, сажусь напротив и отвечаю на несколько контрольных вопросов по всему курсу. Рассказываю про изменение мимики в определённых ситуациях, про колебание тембра голоса, про рефлекторные жесты вместе с их расшифровкой, про скорость реакции и некоторые её виды, по которым можно определить, что противника в Системе я задел. Убедившись, что материал отскакивает у меня от зубов, сенсей ставит высший балл, желает удачи, и я ухожу.

Ментальные техники ведёт преподаватель, который меня немного напрягает, особенно с тех пор, как разбил готовую пару и нашёл Жертве чистого Бойца, – Киносита-сенсей. Я и раньше нервничал в его присутствии. Ментальные техники – предмет достаточно сложный, освоить его в совершенстве удаётся единицам. Здесь требуется знать разницу между внушением и гипнозом, между применением их к Бойцам, Жертвам и несистемным, концентрироваться, точно рассчитывать свои силы, ну и, конечно же, самому уметь держать удар. Две трети Жертв за все годы обучения не продвинулись дальше умения внушать и брать под частичный контроль собственного Бойца. Чтобы чем-то заполнить пробел по этой дисциплине, они делают упор на софистику и самостоятельно оттачивают красноречие. А поскольку в Системе как заклинания работают любые слова, в боях берут именно острым языком. Но я не пожелал остаться на их уровне и упустить возможность обучиться этому полезнейшему навыку, поэтому пошёл дальше.

Киносита-сенсей, как настоящий тиран, принялся дрючить нас всех уже после первого месяца обучения. К тому времени никакими ментальными техниками мы ещё не владели, защититься не могли, чем сенсей без зазрения совести и пользовался. Любимым его развлечением было применить к нам массовый гипноз под самый конец урока и заставить сидеть на местах даже после звонка. Кто сумел уйти – тот молодец, за занятие получает высший балл. Кто не сумел… прирос к своей парте и сидит так в течение часа, пыжась и пытаясь освободиться от влияния сенсея. И так было на каждом уроке, который, как назло, стоял в расписании последним.

Спустя полтора месяца бесцельного внеурочного протирания штанов я стал первым, кто через десять минут этой пытки смог покинуть класс. Ещё через месяц нас стало шестеро. К концу второго семестра с заданием научились справляться все, хотя каждый раз после такого дико болит голова. Однако это было не самое трудное. Одно дело, когда единственный учитель гипнотизирует сразу весь класс, и другое – когда всё воздействие противника приходится на тебя одного. Я оказался в числе немногих, кто выдерживает подобное и сам может ментально ударить в ответ.

А Киносита-сенсей, вмиг заприметив нас, «немногих», принялся подбирать уже индивидуальный подход к каждому, чтобы превратить наши мозги в горсть переваренного риса. И если остальным слабакам он всегда делал поблажки во время практических занятий, то нам приходилось отдуваться сразу за всех. Аттракционом последнего года стали лекции, которые Киносита спокойно начитывал, а сам в это время неспешно гулял между рядами, незаметно применяя выборочный гипноз к сильнейшим ученикам.

Очень здорово было неожиданно забыть, как писать, или уснуть прямо за партой, или просто собрать вещи и молча выйти из класса. Сенсей более-менее угомонился только тогда, когда мы как следует научились отражать его атаки, а в конце урока могли продемонстрировать полностью законспектированную лекцию без «провалов» и ошибок. Но всё равно тех, кто успел отличиться, он регулярно проверял либо на лекциях, либо во время практических занятий, вызывая к доске и заставляя отвечать материал под его бессловесные ментальные атаки.

И сейчас, уже стоя в кабинете Киноситы, я понимаю, что от очередной проверки не отверчусь. Сначала он долго изучает мой табель, будто читает занимательную книгу. Потом наконец откладывает его, сплетает пальцы и своим неприятным скрипучим голосом предлагает:

– Расскажите мне о взаимосвязи между радиусом действия двухслойного простого внушения и числом объектов, на которые оно направлено.