Текст книги "Место третьего (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 76 страниц)

– Он несистемный, Сэймей, – говорит Соби, выпустив дым в сторону.

– Без тебя знаю.

– В обычном мире это уголовное преступление. В системном – нарушение закона, которое карается…

– Заткнись. Если бы я хотел забить себе голову этим, открыл бы книгу по юриспруденции.

Соби делает ещё две затяжки и пристраивает руку с сигаретой на колене. Столбик пепла медленно съедает белоснежную бумагу.

– Я всего лишь пытался сказать, что если дело раскроет полиция, пострадаю я один. Но если обо всём узнают в Совете…

– То наоборот: меня казнят, а ты выйдешь сухим из воды, – завершаю я. – Потому что по системным законам Боец не считается самостоятельной единицей и не может нести ответственность за приказы хозяина. Не нужно мне об этом напоминать, Соби. Мы с тобой читали одни и те же учебники.

– Раз ты понимаешь степень риска…

– А это уже будет твоей задачей – свести его к минимуму и сделать так, чтобы Совету не за что было ухватиться. Что до полиции, то эти кретины волнуют меня меньше всего. При необходимости ты и с ними сумеешь разобраться.

Соби даже не замечает, как сама собой гаснет сигарета. Оторвавшись от фильтра, трубочка пепла рассыпается по его светлой брючине. Увидев это, Соби проводит по колену ладонью, отчего серая щепотка становится пятном. И тут же закуривает вновь.

– Простого человека нельзя убить заклинанием, – сообщает он непонятно кому.

– Тебе предстоит повозиться. Я не знаю, как ты собираешься это сделать – задушить его, зарезать, свернуть ему шею или что-то ещё, – но следов остаться не должно. Я имею в виду, таких следов, которые бы могли вывести Совет на Бойца.

Фантазия у Соби хорошая, потому что после этих слов уже вторая сигарета в его замерших пальцах обрастает столбиком пепла. Я смотрю на неё, и тут меня посещает весьма гуманная в данной ситуации идея.

– А Хориэ курит?

Соби с удивлением находит у себя руках ещё одну испорченную сигарету, затягивается тем, что осталось, и бросает фильтр под ноги.

– Раньше точно курил.

– Вот и прекрасно. Помнишь поединок с Loseless? Мне понравилось финальное заклинание с огнём.

– Оно чуть не убило тебя.

– А в этот раз нужно, чтобы не чуть, а наверняка. И не меня. Знаешь, сколько людей погибают в пожарах у себя дома, потому что уснули с зажжённой сигаретой? И несчастный случай налицо, и следов не будет.

– Хочешь, чтобы я…

– Не нужно подробностей. Моя – стратегическая – часть выполнена. Тактическая за тобой. Пока просто последи за ним, чтобы знать, во сколько он возвращается домой и не водит ли к себе кого-то ещё. На сегодня всё. До связи.

Захлопнув папку, встаю и иду к выходу. Соби не прощается.

Совет Семи – не просто горстка системных властителей. Это единый живой организм, антропоморфная тварь с отростками в виде рук, ног и головы. Руки – это, конечно же, Кунуги. Этими самыми руками может вытащить из передряги, а может и задушить, тут как повезёт. Ноги – определённо Чома, невзирая на каламбур. Дряхлый системный аналитик, на котором держится вся структура нашего мира начиная с середины прошлого века. Именно он, просматривая записи боёв и тренировок, читая отчёты о несчастных случаях, изучая обстановку в школе по рассказам тех членов Совета, которые в ней всё-таки бывают, и сочиняет правила для нашей жизни, не вылезая из своего кресла.

Рот – это явно Нагиса. Пока не накормишь его обещанием сделать так, как он хочет, не заткнётся. Мозгом бы я назвал Нану. Пусть она и страдает манией величия, но это единственный человек в Совете, чьи результаты работы можно увидеть сразу. Минами я назначил глазами, для мозга он всё-таки не слишком всеохватный. Его интересует не политика, а только собственная школа. Ходит, вынюхивает, наблюдает, смотрит, пялится… И не всегда принимает адекватные меры относительно увиденного. Хориэ – это нос. Вроде как он есть, а вроде как могло бы и не быть, и ничего бы от этого не поменялось.

Есть и седьмой член Совета. Его хвост. Нелепо болтающийся и совершенно бесполезный.

Информацию по нему, которую добыл мне Хидео, я изучаю с особой щепетильностью. Это совершенно новое для меня лицо, появившееся в Лунах полгода назад, когда я уже приезжал в Гоуру только на сессии. У этого лица курносый нос, огромные карие глаза с крапинками на радужке, соломенные волосы ниже лопаток и такого же цвета аккуратные острые Ушки. А зовут это милое создание Гомон Микадо, Moonless. И именно её я в ближайшее время намереваюсь сделать своими глазами и руками в Совете.

Данные, полученные от Хидео, настолько же подробны, насколько рыхлы. Родители – дипломаты, сейчас живут в Китае. Девчонка обучалась там же. Там же и встала в пару с не самым слабым Бойцом Фудзиварой Токино, который несколько лет просидел на шее у своих родственников всё в том же Китае. Полгода назад они вернулись в родные края, когда Гомон пригласили работать в Луны на должность главы по международным связям. Если учесть, что у Лун уже лет тридцать нет никаких связей с другими странами, не совсем понятна её роль за круглым столом. Ну и ко всему прочему, десять машинописных страниц её биографии так и не дали ответа на главный вопрос: что делает в Совете Семи тринадцатилетняя пигалица?

Пока Соби был занят носом Совета, мне предстояло разобраться с хвостом. Поначалу я думал, что моя задача будет значительно проще – ведь что может быть легче, чем заинтересовать и расположить к себе столь юную деточку? Однако впоследствии выяснилось, что убить человека – не так уж и сложно по сравнению с тем, как досталось мне…

С тем, чтобы привлечь её внимание, я справился быстро. Узнал дату ближайшего собрания и выловил Гомон после его окончания. Когда увидел её первый раз, сразу отметил, что на фотографии она выглядит немного старше. Удачные ракурс и освещение скрыли подростковые угри на подбородке, заострили детский нос-картошку и вытянули щёки. В жизни же я бы не дал Гомон Микадо и её законные тринадцать.

Мы перекинулись парой фраз, я рассказал немного о том, кто я такой и чем здесь занимаюсь. Вначале она слушала меня настороженно и всё время озиралась, словно ждала, что сейчас из-за поворота выскочит мама и отругает её за болтовню с парнем. Но когда я как бы между делом сообщил, что заметил её здесь ещё зимой, но стеснялся подойти до этого дня, её интерес ко мне ощутимо возрос.

Я сказал, что понимаю, как нелегко приходится на новой и ответственной должности такому юному сотруднику, и тут Гомон, видимо увидев во мне товарища по несчастью, в полной мере удовлетворила моё любопытство.

Оказывается, тринадцатилетние девочки попадают в Совет по рекомендации Кунуги-сана. Он часто ездил в китайскую школу читать лекции по системному взаимодействию для группы лучших учеников. Больше всех отличилась Гомон, и Кунуги, похлопотав о её досрочном окончании школы, привёз Moonless в Японию.

Деточка сияла гордостью, рассказывая мне о добром сенсее Кунуги. А я отметил про себя его удачный задел на будущее. Неплохая идея пропихнуть в Совет своего протеже, не глупого, но достаточно наивного. Вечная благодарность сенсею не позволит спорить с ним или втыкать палки в колёса. Таким образом, получаем выгодную позицию, где один из Семи всегда будет на твоей стороне.

За спиной Гомон круглым наростом торчали настенные часы, и, когда подошла к концу двадцать шестая минута нашего разговора, я предложил встретиться уже в более приветливом антураже, предполагающем удобные стулья и горячий чай. Помявшись немного для видимости, она согласилась.

Наша первая встреча стала полнейшим кошмаром, потому что Гомон додумалась притащить с собой Бойца. Это тощее бесцветное пугало нелепо смотрелось рядом с Гомон, одетой в праздничный сарафанчик. Парень не понравился мне с той самой секунды, как мы коснулись друг друга взглядами. И судя по его дальнейшему поведению, неприязнь оказалась обоюдной.

Я повёл Гомон в кафе неподалёку от станции метро, стараясь не обращать внимания на присутствие её Бойца. Но значиться пустым местом Токино не желал. Он шёл в полушаге позади нас, но по центру, не давая мне приблизиться к ней меньше, чем на метр. Когда уже в кафе мы стали устраиваться за угловым столиком и я предложил Микадо стул, стоящий спинкой ко входу, он отодвинул противоположный, на который по привычке нацелился я, и усадил её, потянув за локоть. Я стерпел и это.

Беседа никак не клеилась, потому что, стоило мне начать что-то говорить Гомон, её Боец тут же встревал на полуслове, спрашивая у неё какую-нибудь ерунду, начиная с «Ты выглядишь так, будто хочешь салат, я закажу?» и заканчивая «Куда пойдём гулять в субботу?».

Гомон всё металась между нами, пытаясь одновременно и отвечать на его глупые вопросы, и поддерживать недо-разговор со мной, но потом вышла из себя и, чуть не плача, заявила, что он портит ей свидание. Так я узнал, что, оказывается, нахожусь на свидании.

Токино сильно огорчился, предложил самоустраниться, раз он всё портит. Но когда я уже был готов вздохнуть с облегчением, Микадо вдруг принялась успокаивать его и извиняться, чем стёрла мои последние надежды на вменяемое завершение вечера.

Уходили мы из кафе и прощались у метро всё в том же составе. Токино – притихший и расстроенный, но не прекращающий влезать посреди фразы с расспросами о её самочувствии и хотелках на ближайшую минуту. Мы с Гомон – немного злые и так и не поговорившие практически ни о чём.

Моему звонку на следующий день Микадо, судя по голосу, была очень рада, но удивлена. Ну, после такого-то «свидания» я бы тоже удивился, что мой номер не закопали на дне мусорной корзины. И словно в оправдание за вчерашний крах, я услышал доверительную исповедь.

– Мне правда очень-очень жаль, – закончила Гомон с тяжёлым вздохом. – Я знаю, что сама всё испортила. Не нужно было брать с собой Токино. Но он так настаивал… Ты должен его извинить. Понимаешь, он… он такой…

– Надоедливый? – подсказал я.

– Да, надоедливый! И суетливый, и слишком заботливый, и… Он всё время боится за меня, всё время думает, что со мной может что-то случиться. И обращается как с ребёнком. Микадо, не открывай форточку – простудишься! Микадо, не ешь эту рыбу – отравишься! Микадо, не встречайся с этим парнем – ты его совсем не знаешь…

Она запнулась, сообразив, что болтнула лишнего. Но меня это ничуть не обидело. Только что она сама рассказала мне, как провести кампанию «Стань другом за неделю».

– Он твой Боец, для него естественно волноваться за тебя.

– Ну да, конечно, ты же и сам через всё это прошёл, – усмехнулась она. – Знаешь, Аояги-кун, раньше мне совсем не с кем было поговорить о Бойцах. Я почти ни с кем не общаюсь, кроме самого Токино.

Несмотря на грубый намёк, мне захотелось подыграть.

– Вот как? Значит, и в этом мы похожи. Когда постоянно занимаешься Бойцом, на других людей совсем не остаётся времени. Но может, ты бы могла найти его для ещё… одного свидания? И в этот раз желательно тет-а-тет.

– Правда? – Гомон рассмеялась. – Я была бы рада встретиться снова. А что, если уже завтра? Ой, извини, у тебя, наверное, уже есть какие-то планы. Тогда я…

– Нет, всё хорошо, я свободен вечером. Завтра меня устроит.

– Отлично! Где поужинаем?

– Давай лучше погуляем. Приезжай на станцию Йога, выход – к банку Сэтагая. Я тебя встречу.

К середине августа Токио становится похож на огромную растопленную печь, в чреве которой лениво ворочаются тысячи влажных червей. Пронзая душный воздух, солнечные лучи рассыпаются по макушке и плечам, оставляя зудящие пятна. От них уже не спасают ни высыхающие деревья парка, ни искусственный воздух кондиционеров в кафе. Инстинктивно тянет к воде, и в очередную нашу встречу мы с Микадо приезжаем к океану.

Вдоль пристани тянется вереница пустых лавочек с потрескавшейся на жаре краской. Нагретое дерево сидений чувствуется даже через ткань брюк. У меня в руках бутылка тёплой минералки, к которой я стараюсь прикладываться пореже – всё равно вся влага тут же оказывается на футболке. А Микадо, несмотря на мой совет не налегать в жару на сладкое, облизывает клубничный пломбир. Мороженое тает очень быстро. Глядя на её перемазанные розовой слякотью щёки и подбородок, я всё гадаю: успеет она его доесть до того, как её светлое платье украсится клубникой, или нет?

– Наверное, я слишком громко чавкаю? Извини, – Гомон смущённо отворачивается, по-своему истолковав мой взгляд.

– Я ведь говорил, что есть мороженое в такую погоду – не самая лучшая идея.

– А у тебя какое любимое? – хитро спрашивает она.

– Мне надоела эта игра. Давай больше не будем.

Надоела она мне, вообще-то, ещё в первую нашу прогулку. Смысла подобной забавы я так и не понял. Какой интерес в том, чтобы постоянно спрашивать собеседника о его любимых фильмах, цветах, напитке или сорте мороженого, следом извещать о своих пристрастиях и шумно радоваться, если они совпали?

– Ты не любишь мороженое?

– Я не люблю бессмысленных разговоров.

– Тогда давай вести беседы со смыслом. Чем ты занимался вчера вечером?

– Читал.

– Правда? И я тоже!

Да нет, дело не только в играх. Микадо радуется любым совпадениям, даже таким нелепым, как это. И постоянно пытается их найти. А если находит кардинальное различие во вкусах или взглядах, жутко расстраивается, как будто есть что-то обидное и неприятное в том, чтобы хоть чем-то отличаться от другого человека.

– И какую же книгу?

– Ну… – Гомон на какое-то время замолкает, расправляясь с остатками мороженого, выбрасывает палочку и слизывает розовую кашицу с пальцев. – Я читаю мангу.

– Наверное, милые любовные истории с красивыми девушками и отважными юношами?

– Не совсем, – она продолжает обсасывать пальцы, отчего-то стремительно заливаясь краской. – И там нет девушек. Ну… а… А ты что читал?

– Учебник по литературе, – говорю я, пытаясь понять, что она сейчас имела в виду.

– А какая твоя любимая книга? Нет, не смотри так! Мы больше не играем, я просто так спрашиваю.

– У неё нет названия, – усмехаюсь, вспоминая свою находку в школьной библиотеке. – И автор неизвестен.

– Хотя бы о чём она?

– О силе.

– О, а Токино тоже любит такие книги. Чаще всего он читает фэнтази, о сильных и смелых рыцарях.

Скоро при упоминании Токино у меня начнёт дёргаться глаз, потому что слышу я это имя постоянно. Токино сегодня пошёл туда-то, сделал то-то, а ещё он такой-то и такой, и он тоже любит вон то и вот это… Это раздражает даже больше, чем глупые игры в вопросы и ответы.

После первого «свидания» я Бойца Гомон, к счастью, не видел, но его призрак продолжает висеть позади нас третьим лишним. За три недели нашего знакомства я узнал о нём не меньше, чем о ней самой. Теперь я в курсе, чем Фудзивара изволит завтракать, в какой позе он спит, почему не любит рыжих и многое другое. Я пытался намекнуть Микадо, что мне это совсем не интересно, но ничего путного не вышло. Что бы она ни рассказывала, в её словах местоимение «мы» всё равно мелькает чаще, чем «я».

– Как дела на работе? – хочу поскорее свернуть с книжной темы, пока меня не попросили пересказать сюжет моей любимой.

– Ну, вчера было собрание, – скучным голосом начинает Микадо.

Знаю я. Потому и спросил.

– И как прошло?

– Да как обычно. Кунуги-сенсей рассказывал, как вернул двоих учеников, которые сбежали из школы. Потом Нагиса-сенсей возмущалась, что…

– Микадо, я не об этом, – мягко прерываю её. – Вы обсуждали моё предложение?

– По сравнению с прошлым разом – практически нет. Они сказали, что им ещё нужно подумать. Но мы снова голосовали.

– И как?

– Всё так же: мы с Наной-сан – за, Хориэ-сан воздержался, а Минами-сенсей, Чома-сан и Кунуги-сенсей – против.

– А Нагиса?

– Она вообще отказалась голосовать. Сказала, что теперь ей нужно подумать.

– Ещё бы, – хмыкаю я. – Если решение примут, то отдуваться придётся её Зеро. Но, по крайней мере, она не была против, как в тот раз. Уже хорошо.

– Сэймей, – насупившись, Микадо подтягивает ноги к груди, – можно я всё-таки скажу, что это была твоя идея?

– Ни в коем случае.

– Но почему? Они меня совсем не слушают, они никогда меня не слушают!

– А если узнают, что ты пользуешься чужими идеями, и замечать тебя перестанут. К тому же я говорил тебе: ты – член Совета, любое твое предложение может быть вынесено на рассмотрение. А я – всего лишь помощник техника. Мне не положено выдвигать такие предложения.

Уже не говоря о том, что, если Минами узнает, откуда дует ветер, об авантюре можно забыть.

– Но тогда попросил бы лучше Нану-сан, а не меня! Её там хотя бы уважают.

Я вздыхаю. Потом протягиваю руку и невесомо касаюсь её плеча, скрытого рукавом.

– И это я тоже тебе объяснял. Это не вотчина Наны. Она не отвечает за международные связи. А если у нас всё получится и они согласятся, это станет твоим первым настоящим делом в Совете. И если ты сможешь всё организовать, тебя тут же начнут уважать и прислушиваться к тебе.

Микадо ведёт плечом, как будто хочет сбросить мою руку, но для убедительности её жесту не хватает недовольства.

– Пока что половина из них только смеётся надо мной.

Между прочим, и об этом я её предупреждал. Но тогда, загоревшись идеей, она лишь махнула рукой и сказала, что ей не привыкать. А затея, на которую я подбил Гомон, очень проста.

Чтобы получить возможность продемонстрировать Кингу Зеро, я решил обратиться к давней Луновской традиции, похороненной ещё лет тридцать назад. До того времени было принято хотя бы раз в год приглашать на показательные дуэли представителей иностранных школ, традиционно – на сентябрьские. Чаще всех, разумеется, приезжали китайцы и американцы. Китайцы – как ближайшие соратники и партнёры, янки – как главные конкуренты, перед которыми старались выпендриться наилучшим образом.

«Белому орлу» в то время похвастаться было нечем, так что к себе в гости они звали крайне редко. А уж после того, как они своровали нашу схему расстановки, Луны засекретили многие данные и гостеприимную традицию свернули. С тех пор если к нам и приезжают какие-то иностранные делегации, то только китайские и на чашечку сакэ. Для остальных ворота закрыты.

Понятное дело, что смелое предложение открыть их вновь поначалу не встретило ничего, кроме смеха. Но когда Микадо подняла этот вопрос и на следующем собрании, Совету пришлось его обсудить и даже проголосовать. Первое голосование вышло предсказуемым: один – за, остальные – против. Но к сегодняшнему дню чаша весов уже начала склоняться в нужную мне сторону.

Шестёрка повела себя именно так, как я рассчитывал. Сначала встретила предложение в штыки, потом задумалась, прислушалась к патриотической гордости, в кои-то веки выпятившей грудь колесом, и теперь пребывает в сомнениях. С одной стороны, организация приезда иностранцев – особенно янки – дело не такое лёгкое. Придётся поднять на уши охрану, усилить защиту, следить, чтобы никто не свернул с экскурсионной дорожки, и очень много улыбаться по поводу и без. Но с другой – это отличный шанс встряхнуться, оживить скучающую школу, чтобы ни у кого и мысли не возникало куда-то там сбегать порезвиться на воле. Ну и наконец, в очередной раз утереть янки нос – пухнущее самолюбие не даст просто взять и отмахнуться от такой возможности.

Микадо, ещё вначале жаловавшаяся, что чувствует себя всего лишь безголосой куклой, которой заткнули пустое место за столом, слушала меня с восторженным трепетом, когда я излагал ей этот план. Сейчас от неё требуется всего лишь не дать Совету забыть о нём. Потому что совсем скоро на сцене появлюсь я и смогу уже сам развеять нынешние сомнения шестёрки.

– Даю слово, они ещё пожалеют, что так к тебе относились, – улыбаюсь я, крепче сжимая её плечо, и сразу убираю руку. – К тому же я очень хорошо тебя понимаю. Я ведь и сам очень молодой сотрудник, к которому никто не прислушивается. Я знаю, как бывает обидно, когда твои слова не воспринимают всерьёз.

– Правда? – Гомон смотрит на меня с приятным удивлением. – И у меня всё точно также. Видишь, в этом мы тоже похожи!

Кто бы сомневался…

– Тогда мы должны держаться вместе, – говорю я, опуская ресницы. – Мы можем помочь друг другу.

– Конечно! Да, давай будем вместе… – Микадо запинается и стремительно краснеет. – То есть… я имела в виду работу.

Я не могу покивать и обратить всё в шутку. Но и не могу делать двусмысленные намёки, чтобы не подгонять развитие отношений между мной и Гомон. В её голове, разумеется. Поэтому просто скашиваю глаза и улыбаюсь. Пусть трактует как хочет.

Микадо ожидаемо трактует так, как ей больше нравится. Улыбнувшись – по её мнению – загадочно, марширует двумя пальцами по шершавому сиденью лавки, спотыкается о мой мизинец и устраивает горячую влажную ладонь у меня на запястье. Стараясь не думать о том, как это противно, терплю секунд пять для приличия и сворачиваю шею бутылке с водой, чтобы промочить горло. Благо, для этого мне нужны обе руки.

– Когда следующее собрание? – спрашиваю я, незаметно проливая немного воды в ладонь, чтобы смыть чужую липкость.

– В четверг.

– Хорошо. Сделай для меня кое-что, Микадо. Постарайся поговорить с Кунуги-сенсеем с глазу на глаз до четверга.

– Зачем? Ты хочешь, чтобы я снова говорила про показательные дуэли?

– Немного не об этом. Он твой наставник, попроси поддержать тебя. Скажи ему всё то, что говорила мне. Расскажи, как тебя расстраивает несерьёзное отношение других. Скажи о своём желании сделать нечто стоящее и полезное. Ну и под конец не забудь упомянуть о том, что будешь ему за это очень благодарна.

– Я должна врать?

– Это не будет ложью, Микадо. Он рассчитывает на тебя и доверяет, иначе бы не порекомендовал в Совет. Он ждёт, что в случае разногласий ты будешь на его стороне. Просто дай ему понять, что ожидаешь взаимности. В конце концов, сделать тебя полноценным членом Совета и в его интересах. Тот, кто не пользуется авторитетом у остальных, не слишком надёжный союзник.

Гомон спускает ноги с лавки и какое-то время задумчиво жуёт прядь волос. Я не тороплю процесс осмысления.

– Это всё так сложно, Сэймей. Я поняла, зачем это нужно, но не уверена, что смогу.

– У тебя всё получится, верь мне. Просто подойди к нему и искренне расскажи о том, что тебя беспокоит. А остальное он сделает сам. И если ты ему действительно важна, уже в четверг тех, кто голосует «за», будет трое.

– Хорошо, я попробую, – Гомон глубоко вздыхает, будто сбрасывая с себя груз, и тут же веселеет. – Ну что? О чём теперь поговорим?

– Давай лучше помолчим, – усмехаюсь я. – Мне нравится слушать звуки океана: шелест волн, ветер, крики чаек… Когда я бывал здесь в детстве, я любил так же сидеть на лавочке в тишине, смотреть на воду и слушать. Попробуй, очень умиротворяет.

– Ну ладно, – соглашается Микадо после секундного колебания. – Давай молчать и слушать. Я думаю, мне тоже это понравится.

Чайки, волны, проходящие мимо люди, собаки… я хоть рыб готов слушать, лишь бы не очередные повести о Токино. Но вместе с тем, я и не соврал. Пока Рицка не родился, мы с отцом часто ездили в Йокогаму – они тогда плотно сотрудничали с какой-то местной отделочной компанией.

Инициатором наших совместных поездок почти всегда выступала мама, ставя отцу в упрёк его плотный график, из-за которого ему некогда пообщаться с сыном. А я ещё был не в том возрасте, по мнению отца, чтобы со мной можно было хоть как-то общаться. Поэтому мы приезжали на Минатомирай, за двадцать минут доходили до этих лавочек, отец покупал мне мороженое или горячий шоколад, и мы усаживались на берегу. Скучающий я – на одном конце лавки, отец, спрятавшийся за газетой, – на другом.

Я боялся отвлекать его от чтения или дёргать по пустякам, поэтому терпеливо ждал, пока газета закончится и мы наконец сможем вернуться домой. Мороженое быстро съедалось, никаких развлечений поблизости не находилось, и я научился развлекать себя сам, слушая шум волн и визг чаек и воображая, что это играет необычная музыка. И чтобы её понять, нужно поймать в сочетании окружающих звуков определённый ритм. Вот и я ловил по полтора-два часа, изо всех сил напрягая уши. Иной раз отлавливал столько, что потом в метро находил звук барабанов в стуке колёс.

Интересно, слышит ли Микадо нечто подобное? Она ведь Жертва. А мне Соби однажды рассказал кое-что интересное относительно моего музыкального слуха. Оказывается, слух Жертвы реагирует на некоторые ритмы, созвучные ритмам заклинаний. И неважно, откуда они взялись. Нам о таком в школе не говорили, это Соби от Ритсу услышал.

Я в это не верил, пока недавно меня не занесло в парк в одиночестве. Я шёл по узкой аллее, вокруг никого не было. По верхушкам деревьев скакал ветер, перелетая с одного на другое. И вдруг в шелестящих наплывах я отчётливо услышал одно из заклинаний Соби, которое тот применял ещё в поединке с Ruthless – там говорилось что-то про сплетённые руки. Это была самая первая наша битва, поэтому она так хорошо мне запомнилась. Я остановился, как следует прислушался. И много чего ещё наловил.

Сейчас я, как и в детстве, тоже слышу в звуках океана ритм заклинаний. Но это не Соби, нет. Соби – это лес, величественный и спокойный. Его голос, подобно наплыву ветра, звучит негромко, но твёрдо, постепенно разгоняясь и набирая силу, обволакивая листок за листком, скользя по кривым ветвям, пронзая паутину. И рассыпается шелестящим куполом, покрывая всё пространство, куда хватает взора. Оседает к ногам с последним словом и зарывается в мягкий мох.

А то, что я слышу в эту минуту… Это тоже похоже на бойцовский ритм, но далеко не Соби. Такие заклинания произносит чей-то другой голос. Рваные цикличные фразы, тягучие слова с нажимом, аллитерация. И пронзительные крики чаек – как точечные острые плевки финальных слогов. Я даже почти слышу этот голос, различаю интонации… И так ухожу в себя, что почти пугаюсь, когда в темноте век вдруг мелькает что-то чёрное и длинное, как плеть. Взметнувшись, хлещет меня по лицу, я вздрагиваю и открываю глаза.

Всего лишь задремал, разморившись на жаре. А Микадо уже спит, свернувшись клубком и положив ладони под голову. Кончики длинных волос подметают асфальт. Волны вальяжно плещутся, напоминая о странном полусне-полувидении.

Умываюсь остатками тёплой воды, чтобы не разделить участь Гомон на другом конце лавки и, прежде чем будить её и отправляться домой, достаю телефон. Лучше, конечно, такие вещи в sms не писать, но говорить тоже опасно. Открываю контакт «В», набиваю всего три слова: «Хориэ. Завтра. Приказ». Жму на отправку. И ни секунды не сомневаюсь, что он поймёт меня правильно и сделает всё как нужно.

====== Глава 43 ======

Лифт с тихим гудением ползёт на десятый этаж. Очень медленно ползёт, чтобы охрана вволю налюбовалась на тебя через красные зрачки камер по углам, а все едущие в лифте успели наглядеться на стены и почувствовать себя неловко. Однако моих сегодняшних соседей по металлической коробке не способно смутить ничто.

Минами облокотился о поручень, сложив руки за спиной, и ухмыляется чему-то своему. Микадо смотрит на меня ободряюще, но то и дело роняет улыбку, вспоминая о минувших событиях. А началось всё с её истерики в четверг.

Вообще-то, я ждал звонка от Соби, и немного раньше. Но моё трёхсловное sms было последним нашим контактом на тот момент. Я даже не знал, выполнен мой приказ или нет – он предпочёл держать меня в полном неведении. А вечером четверга позвонила Гомон, рыдая в трубку.

Несчастный случай при пожаре, возникшем из-за непотушенной сигареты – вот и всё, что сообщила районная газета. Остальную прессу уснувший в кровати курильщик не заинтересовал.

В четверг Совет провёл собрание в неполном составе, не подозревая о том, что случилось накануне вечером. Новость дошла до них уже после того, как они разъехались по домам. Последней в этой драматической цепочке оказалась Гомон, тут же позвонившая мне.

Разумеется, я всё бросил, подорвался и, несмотря на поздний час, понёсся к ней. Хотя бросать особо было нечего, если учесть, что в мои задачи входило успеть утешить её до того, как это сделает Токино. Утешение состоялось на маленьком кожаном диване съёмной квартиры, где я побывал впервые. Сидя рядом и протягивая одну салфетку за другой, я не мог взять в толк, с чего бы Микадо так убиваться по коллеге, с которым она почти не общалась.

Токино же в это время бестолково слонялся из угла в угол, пытался выяснить у Гомон, не хочется ли ей сейчас сладкого или погулять. Наконец осознав свою беспомощность, принялся носить ей чай, чашку за чашкой. Микадо не сделала ни глотка, так что совсем скоро на столике перед нами развернулась настоящая чайная выставка. После шестой чашки мне пришлось попросить убрать с глаз долой этот ресторан, пока у столика не подломились ножки.

Изведя целую пачку салфеток и нарыдавшись вволю, Гомон наконец заснула, приткнувшись к моему плечу. Я аккуратно встал, уместил её на диван; Токино бесшумно возник в комнате с пледом в руках и бережно укутал свою Жертву. А потом вышел следом за мной на крохотный балкон, где у нас состоялся не самый приятный разговор.

– Ты должен оставить Микадо в покое, – заявил он безо всяких обиняков, едва закрыв дверь.

Не будь он её Бойцом, я бы, наверное, даже до ответа не снизошёл. Но обострять обстановку было невыгодно, и я решил, пользуясь случаем, вытянуть наши с ним отношения хотя бы до уровня невраждебных.

– Почему?

– Ты мне не нравишься.

– Послушай, Фудзивара-кун, – миролюбиво начал я, глядя ему в глаза, – для Бойца естественно испытывать ревность, если в жизни его Жертвы появляется кто-то другой. Любой на моём месте тебе бы не понравился. Но я вовсе не такой плохой человек, как ты думаешь. Мне дорога Микадо. Я забочусь о ней. Я беспокоюсь о ней. Я…

– Нет, это ты послушай! – остервенело замотал он головой, а потом поднял руку к моему лицу и звонко щёлкнул пальцами.

Ощущение было таким, будто только что ты нёсся на полной скорости по рельсам американской горки, и вдруг тележка перевернулась – и ты ухнул в пропасть. У меня даже дыхание сбилось.

– Оставь свои умения для противников, – хмуро сказал Токино, давая мне отдышаться. – Иначе я расскажу Микадо, что ты пытался на меня воздействовать. А не нравишься ты мне потому, что ты насквозь лживый. Ты постоянно врёшь ей. В тебе нет ничего настоящего. В твоих словах нет ни одного искреннего.

– Откуда ты знаешь, что именно я ей говорю? – я начал злиться не на шутку.

– Она мне всё рассказывает, всегда и обо всём.

– Тогда тебе наверняка известно, что она уже давно мне нравится. И я…

– Лжёшь. Она замечательная девушка. На таких долго не смотрят издали!

Мы поспорили ещё немного, но Токино убедить так и не удалось. Он твёрдо стоял на том, что я всего лишь хочу использовать Гомон в своих целях, и теперь пудрю ей мозги, заодно настраивая её против него самого.