Текст книги "Горизонты (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 84 страниц)

– Тут как бы решается судьба мира, – сухо возразила Скотч.

– Нуу… да… но… – пробормотала Свити Бот. – Этот закон, нельзя не учитывать!

– Закон? – монотонно спросила Скотч, пока я обдумывала всё ими сказанное.

– Закон сохранения чего-то прекрасного. Чего-то исключительного! – произнесла Свити Бот, приложив копыто к груди.

– Ясно. Я дважды ознакомлюсь с вашим законом, и противопоставлю ему судьбу этого грёбанного мира, – всё так же решительно, парировала Скотч Тейп.

«Глори бы точно знала, что мне надо делать. Как же мне хотелось спросить мнение П-21 на этот счёт. И даже безумный совет Рампейдж был бы к месту. Они смогли бы помочь мне с выбором. Когнитум хотела использовать Пожирателя, который и есть „Токомэйр“, чтобы отстроить Эквестрию. Бесконечный источник энергии. Какое я имела право отбирать у всех нечто подобное? Но в то же время не имелось ни малейших сомнений, что Пожиратель был злым, развратным и коварным».

– Я вполне уверенна, что «Токомэйр» живое, – встряла я. – Я видела как оно двигалось. Вопило.

– Естественно, – произнесла Свити Бот, со слегка снисходительной улыбкой. – Оно располагается на нестабильном фундаменте. То, что ты называешь воплем – это звук, издаваемый при запуске магического реактора, который похож на вопль. Не понифицируй неодушевлённые предметы. Это конечно не с нашей планеты, однако оно ещё ни разу не подавало признаков разума или сознания, и уж тем более не располагает механизмами, способными на нечто подобное. Привычными для вас словами – это попросту машина. – Скотч Тейп в изумлении взглянула на робота, указав копытом сперва на неё, затем на меня, после чего махнула и двинулась в сторону Ублюдка, который наблюдал за Ультра-Стражом, крошащим Отродий. После всех этих грёбаных танков Отродий было приятно видеть, как подобное тяжелое вооружение сражается на нашей стороне.

«И всё же, то что говорили роботы… имело смысл. Взять под контроль Пожирателя. Он поглотит „Тома“, однако я смогу использовать всю его энергию, чтобы всё восстановить. К тому же, „Том“ хотел, чтобы мы все умерли. И весь тот кибернетический кошмар, который нам пришлось увидеть, был лишь планом Когнитум, мне ведь не обязательно это делать. Я могу сделать всё так, как оно и должно быть. Сильная, безопасная и спокойная Эквестрия. Я смогу стереть и исправить все те две сотни лет боли и мучений, так, словно их никогда и не…»

Я встретилась взглядом со своей пустышкой, и пристально на неё посмотрела. Мне кажется, или копия меня выглядела расстроенной? Её глаза всё так же были пустыми. Свисающая нитка слюны была этому подтверждением. Но всё же нечто проглядывалось в её слегка хмуром выражении лица, или слегка наклонённой голове, словно она спрашивала: неужели я и вправду рассуждаю о чём-то подобном? Нет. Этого уже не исправить. Нет никаких кнопок «перезапуск» или «стереть». Мне их уже не вернуть. Никого из них, включая П-21. Они уже покинули этот мир, и никакие сверхмощные инопланетные технологии этого не изменят.

Я неуверенно вдохнула.

– Мне нужно добраться до Коллегии. И сделать это нужно сейчас. Мне кажется, что я должна покончить с этим как можно быстрее, – я уставилась на свою пустышку и тяжело сглотнула. – Не думаю, что быть Принцессой Луной идёт мне на пользу. Мне кажется, что я теряю… саму себя, – обернувшись к остальным, я продолжила: – Вы сможете быстро добраться до Коллегии, в целости и сохранности?

Скотч Тейп кивнула.

– Думаю, что да. Благодаря Ублюдку и лунной пыли с Бон будет всё в порядке, – она взглянула на всё ещё потрясённую кобылку, которая продолжала смотреть на меня с трепетом и благоговением.

– Хорошо, – сказала я, после чего запнулась, увидев взгляд розовой кобылки. – Я знаю, что поступила с тобой не лучшим образом. Мне также известно, что ты не примешь мои извинения, но всё же я попытаюсь сделать всё правильно. – От сказанного, Бон нахмурилась ещё сильнее, однако продолжала молчать. Я отвернулась, и махнула Свити Бот, чтобы она подошла ближе. Когда мы оказались в стороне от остальных, я её шепотом спросила: – Это правда? Глори пережила взрыв жар-бомбы в Космическом центре Луны?

Робот сперва моргнула в недоумении, после чего тут же улыбнулась.

– А как же! После падения бомбы мы сразу отправили на поиски гулей и аликорнов, чтобы узнать, умерла ты ужасной смертью или нет. Они нашли Глори, а также остальных гулей, после чего незамедлительно направили всех обратно в Коллегию. С ней всё в порядке.

«Замечательно. Глори была жива и здорова!»

– Ну что же, хорошо. Это… это радует, – я отстранилась от неё.

– Воистину так! – радостно ответила робот. – Она абсолютно жива и невредима.

Это всё, что мне надо было знать. Я сотворила заклинание телепортации к Коллегии…

…и чуть не лишилась головы от взмаха огромного меча! Я пригнулась, когда гнутый край бампера небесного фургона и его блестящая зазубренная грань просвистели у меня над головой. Почти в тот же миг земнопони, держащая меч в зубах, крутанула его вокруг себя, нанеся удар наискось.

– Не рыпайся, ебучее Отродье! – крикнула мечница. Весьма впечатлительно, учитывая рукоять того здоровенного оружия, что было у неё во рту! Я уже начала телепортироваться, как голубая кобыла набросилась на меня, отбросив моё тело на землю.

Кобыла развернула голову, обрушивая на меня своё оружие словно гильотину.

– Нет! – завопила другая кобыла, сбивая мечницу так, что зазубренный край её оружия вонзился в землю рядом с моей головой. – Это же Охранница, Блюстил! – гаркнула земнопони, указав копытом на меня. Затем она моргнула: – По крайней мере, мне кажется что это… Блекджек?

– Меня уже тошнит от этого дня, – простонала я, лёжа уставившись на звёзды. Мне просто показалось, или на небе появилось новое, ярко-голубое пятнышко? Я обернулась к Блюбель – земнопони из Горцев: – Что ты здесь делаешь?

– Разве ты не просила нас о помощи? – возразила Блюбель. – Быть частью Хуффа? – Крепкая голубая мечница лишь фыркнула и потрусила обратно к баррикаде, не обращая внимания на стук пуль, ударяющихся о её броню, представляющую собой скованные вокруг её туловища листы металла. – Эт моя старшая сестрёнка. В отличие от меня, она не столь дружелюбна. – Блюбель протянула мне копыто, и помогла встать обратно на ноги. – Весь наш род жил под землёй, но Большая Мамочка направила наших воинов именно сюда. Когда аликорны нас сюда перебросили, мы сразу начали помогать в сражении. – У меня, наконец, появилась возможность увидеть то, как обстоят дела.

Университет был последним рубежом обороны. И впервые за последние два столетия выглядел таким переполненным пони, каким и должен быть. Повсюду виднелись пони, в основном раненные и больные. На крышах расположились стрелки, ведущие огонь по атакующим. Ночные пони. Зебры. Бандиты. Научные работники. Желая нас всех истребить, Легат заставил весь Хуфф сплотиться и отчаянно бороться за жизнь. Были то зебры, варящие целебные зелья, Поджигатели, подбрасывающие огненные бомбы пегасам и ночным пони, ведущие перестрелку из лучемётов Вспышки, или пони-снабженцы, отдающие защитникам оставшиеся запасы боеприпасов – никто из них не грызся друг с другом.

Дела возможно обстояли не лучшим образом, однако сейчас, в этом самом месте, Пустоши больше не было.

Небо охватила зловещая зелёная вспышка, и один из противодраконьих лучей обрушился на поселение. Испепеляющий луч ударил о мерцающий белый щит, возникший вокруг Коллегии за секунды до столкновения. Во все стороны полетели искры, а пони неистово закричали, прикрыв глаза, но как только луч исчез, за ним испарился и сам щит. В изумлении, я глянула на Блюбель и она с улыбкой ответила:

– Это одна из этих П.Р.И.З.М.А.-штуковин. У Арены есть такая же. – А затем её улыбка исчезла. – Ох ты ж…

– Что такое? – спросила я, подходящим образом нахмурившись, но вскоре поняла причину её расстройства. Однажды я уже видела пони, достаточно большого, чтобы тянуть поезд. Эта кобыла не была настолько огромной, но однозначно занимала второе место, и могла бы смотреть на Биг Макинтоша сверху вниз. Её грива и щётки были чрезвычайно косматыми, броня состояла из примотанных цепями к огромному телу тракторных шин и металлических листов, а вокруг шеи была обмотана толстая цепь с прикреплённым к ней двигателем от автомобиля. – Ох.

– Ты! – топая ногами, проревела она, направляясь прямо ко мне. – Ты ведь та Охранница, дыа? – наклонив голову, она посмотрела мне прямо в глаза. – Хде шляется мой бесполезный лижущийся с полосатками муженёк? Ты мне немедля скажешь, под каким камнем он прячется!

«Я просто хочу увидеть Глори. Почему она не на поле боя вместе с остальными пегасами?»

– Мне жаль… эм… Большая Мамочка?

– Большая? Ты шо, назвала меня толстой? – проревела она в дюймах от моего лица, отчего моя колышущаяся грива неподвижно замерла позади головы, будто бы приклеенная её смрадным дыханием. – Прост потому, шта некторые из кобыл не обладают отвратными тощими телами, кторыми вы можте крутить, рекламируя себя, ещё не значит шо мы толстые! У меня кость широкая! И не забывай об этом!

– Нет! «Большая» в том смысле, что «главная»! Не толстая! – торопливо произнесла Блюбель.

Наклонившись ко мне, она пробормотала:

– С тех пор, как Большой Папочка сбежал с дрянной полосатой потаскушкой, Мамочка стала очень чувствительна ко всему, связанному с её весом.

– Агась! И я прям щас хочу знать хде он! И не надо мне этой болтовни, шо он сдох! – проревела Большая Мамочка.

Ладно, вот теперь эта не в меру крикливая плебейка начала меня раздражать.

– Мадам, я не…

Рядом с нами в вспышке света появилась обвешанная взрывчаткой единорожка. Но прежде, чем я смогла скользнуть в З.П.С., Большая Мамочка спокойно вытянула ногу, крепко прижала ошарашенную единорожку к себе, и раздавила её будто рогатый мешок с хворостом. Бросив труп, она расплющила его, почти небрежно топнув трижды копытом, при этом ни на миг не отведя от меня взгляда. Из-под её копыта донёсся приглушенный взрыв, но она даже не моргнула.

И моё раздражение мгновенно исчезло.

– Не знаю, что и сказать, но он умер. Я видела, как это произошло.

А вот теперь Большая Мамочка угрожающе прищурилась:

– Я думала, что ты была в ракете.

Открыв и закрыв несколько раз рот, я указала на свой рог.

– Магия. – Она не сдвинулась ни на дюйм. – Я это видела! Он выпил что-то, превратившее его в свет, а затем разломал копытами танк! После чего просто… обратился в пыль!

Большая Мамочка фыркнула, осыпав меня козявками.

– Обратилси в пыль. Красивыя сказочка! Более вероятно, стал невидимым, шобы слинять со своими полосатыми шлюхами! И сбежал с этими полосатыми потаскухами на какой-нить тропический пляж! Снова! Боевые искусства на фоне океана! Шо ж, я на это не куплюсь! – Подняв голову, она проревела: – Ты меня слышишь? Я тя найду и покажу, почему нишшо не сравнится с хорошей земнопоньской кобылой, если тока это та земнопоньская кобыла! – Развернувшись, она гордо прошествовала в строну битвы, размахивая цепью с прикреплённым к ней двигателем и уничтожая в пределах досягаемости всё полосатое.

– Эм… – только и смогла произнести я, наблюдая, как она уходит.

– Ага. В Мамочке есть примесь крови клейдесдаля^[49]. Мне прямо-таки будет жаль Папочку, когда она его настигнет, – ответила Блюбель. Вытащив тряпку, она протянула её мне, и я стёрла с себя грязь, которой она меня заляпала.

– Он и в самом деле мёртв. Я это видела, – обеспокоено нахмурившись, произнесла я.

Она пожала плечами.

– Может и так. Но до этого он уже подделывал свою смерть. Его перемалывало в фарш, взрывало, испепеляло… однажды мы опоздали на бой, и все до единого говорили, что в него попал некий инопланетянский луч, оставивший после себя полноразмерную статую, сделанную исключительно из Засахаренных Яблочных Бомбочек. Эта гадская штуковина была просто объедение. – Я изумлённо уставилась на неё, и она, усмехнувшись, продолжила: – Так что, да, я это вот к чему – если трупа не осталось, то тебе, наверное, не стоит верить в свои надежды.

– Он… подделывал свою смерть? – с трудом произнесла я.

Она, улыбаясь, кивнула.

– Вообще-то, он делал это каждый раз, когда хотел сбежать от Большой Мамочки. Но она всегда возвращала его обратно. Тем не менее, когда это случалось, приходилось носить в ушах затычки. От их ебли земля движется.

Я задумалась на мгновение, пытаясь представить… у неё же там настоящая пещера… Ай, забудь!

– Слушай, я должна найти Глори. А ещё генерала Шторм Чайзер. И Вельвет Ремеди. Но сперва Глори. – Она непонимающе уставилась на меня, и я добавила, чувствуя лёгкое раздражение: – Серая пегаска, что была со мной! Выжившая при взрыве космического центра Луны!

Блюбель лишь пожала плечами.

– Понятия не имею. Мы заняты битвой. Полагаю, что она в больнице или ещё где. – Затем Блюбель наклонилась, пристально глядя мимо меня. – И… эм… у тебя есть другая проблема.

Моя грива зашевелилась, как только я это почувствовала.

– Сколько их? – спросила я, перейдя на шепот.

– Усе до единого, – ответила она.

Обернувшись, я увидела, что она была права. Все пони в квадратном дворе Университета, перешептываясь, смотрели прямо на меня. И в каждом взгляде сквозило что-то своё. Благоговение. Гнев. Страх. Страсть. И даже печаль. Но кое-что было у них общее: все они чего-то от меня ожидали. Чего-то невыразимого, что могла дать им только я, но никто из нас не знал, чем это может быть. У меня мгновенно пересохло во рту, когда я рассеяно смахнула свисающий с уха огромный комок соплей. Я знала, что должна гордо стоять перед ними, как делала это Сестра, но хотелось лишь одного – убежать и спрятаться. Когда они заснут, я найду способы помочь каждому из них, одному за другим. Никто не пострадает. Никого не изгонят на луну…

К несчастью, я, похоже, лишилась дара речи. Посмотрев на тряпку, Блюбель плюнула на неё и стёрла с моей щеки часть позора.

– Что ж, удачи. Я бы предпочла сразиться с ордой киборгов.

– Забери меня с собой, – прохныкала я, пока она уходила. А затем подняла голову настолько гордо, насколько могла. Я пройду в точности так, как несколько месяцев назад во Впадине Бримстоуна. С чувством собственного достоинства. Я пошла вперёд, и, не смотря на скученность, они освободили для меня проход. И пока я шла, многие из них протягивали копыта, чтобы коснуться меня, не неприлично, а чтобы убедиться, не иллюзия ли я.

– Принцесса, – слышала я снова и снова. – Она вернулась. Она спасёт нас.

Спасу. Я же могу. И спасу. Я бы сказала это вслух, но меня останавливал страх перед одним вопросом:

А смогу ли?

Внутри здания мне стало легче, так как в маленьких помещениях пони уделяли больше внимания раненным, нежели мне. А их было немало… У врачей закончились кушетки, и им пришлось укладывать пациентов на столы, порой по двое-трое на каждый, а столы ставить друг на друга. Медикаментов не хватало. У многих пони вместо бинтов были прокипяченные тряпки. Единороги изо всех сил старались помочь зебрам лечить пострадавших, однако, в сложившейся ситуации, лучшая их помощь ограничивалась передачей стакана разбавленного водой виски.

– Так это правда, – пронзил воздух резкий голос у меня за спиной. Я обернулась и увидела знакомую серо-русую единорожку. Я ее еще никогда не видела Триаж настолько потрепанной: на голове повязка, а на почерневшем роге все следы магического выгорания. Её халат представлял собой месиво из пятен коричневого и красного цветов с их многочисленными оттенками. Однако я благодарила богинь за то, что ниспослали пони, чье отношение ко мне не изменилось вообще!

– Состояние Глори…

Вдруг Триаж начали звать на помощь. Она сжала веки и стиснула зубы, сигарета в уголке рта дрожала.

– Все в порядке, – быстро сказала я. – Просто скажи, где я могу ее найти.

Она смотрела на меня с секунду, затем оглянулась посмотреть на двух сестер, которые пытались не дать кишкам жеребца покинуть живот. Мне показалось или у нее на глазах проступили слезы?

– Ебаное ХМА, – она загребла проходящего мимо единорога. – Ты! Молчи и слушай.

– Я личный помощ… – начал было пресно и со странным акцентом говорить единорог.

– Да мне плевать. Видишь её? – резко сказала она, указывая на меня копытом. – Отведешь в триста первый кабинет. Это последний этаж. Дальний конец коридора. Отвечай на все её вопросы.

Затем она посмотрела на меня, ее взгляд затронуло какое-то новое чувство – беспокойство.

– Догоню, как только разберусь с ним, – и она рванула со всех ног к жеребцу.

Странного единорога, казалось, не волновали ни я, ни весь тот хаос, что творился вокруг нас.

– Сюда. Лифты не работают, – сказал он занудно. Уж и не знаю, в нем ли самом была проблема или… во всем этом. Он заметил мой взгляд и тихо вздохнул: – Прости. День длится целую вечность. Мне не хватает лифтов.

Я посмотрела на его видавший виды ПипБак и сделала предположение, что он бывший житель Стойла.

– И не говори. Сегодня утром я еще была единорогом, а теперь посмотри на меня, – сказала я с маленькой улыбкой, в то время как его лицо сохранило прежнюю мину.

– Мазаль тов^[50], – ответил он, поднимаясь на второй этаж. На этом этаже было меньше криков, но больше тихих стонов и плача. Затем мы проследовали на третий этаж. – Итак, думаю, ты хотела бы узнать о состоянии пациентки?

– Точно, она в порядке? – спросила я с той же улыбкой, но уже выражающей беспокойство.

– Она получила дозу в тридцать Грэй. Развилась острая лучевая болезнь. Как следствие – рвота, тошнота, сильная диарея, мигрень, лихорадка, нарушения в работе ЦНС, утомление, шок.

Ага. Ну я уже через это проходила.

– Но вы же даете ей Рад-Икс и Антирадин, да?

– Мы вывели радионуклиды из ее организма, – сухо сказал он.

Когда мы ступили на третий этаж, меня начало наполнять чувство тревоги. Тут было тихо, лишь слышны были звуки тихого плача.

– Но она же поправится? – посмотрела я ему прямо в лицо. – Она же была в вашей магической целебной машине, да?

Мы пошли дальше. Единорог двигался будто в прострации.

– Пациентка прошла два курса интенсивной терапии по прибытии и еще один через час после. Лечение экспериментальным методом было отклонено ввиду большого количества пострадавших, так же нуждавшихся в скорейшей медицинской помощи.

В комнате, мимо которой мы проходили, я заметила Вельвет Ремеди, Каламити, потрепанного кипебпегаса и жеребца, в котором я признала Ленсфлэра, собравшихся вокруг Виндшира и открыто плачущих.

– Почему? – навзрыд вопрошал Каламити. Копыто Вельвет лежало у него на плече. – Почему?

– Он налаживал канал связи по энергомагическому лучу, – сказала киперпони, Серебро, как я полагала. – И как только ЦУ доберётся сюда, она сможет самолично нам помочь.

– Нет. Просто… почему именно он? Эт не правильно. Если б Прайд или Ганшот… я б принял это. Но почему хорошие парни гибнут? – проговорил весь разбитый пегас и сел на круп, прижав свою щеку к груди Вельвет.

– Он умер так, как и желал. Как Вандерболт, – прошептала его не менее шокированная любимая.

Тут Вельвет заметила меня сквозь дверное окно, и ее глаза расширились от удивления, затем она покачала головой и грустно улыбнулась. Теряла ли она кого-либо столь ценного? Была ли у нее семья? На эти вопросы у меня не было ответов. Тем временем мы пошли дальше, и я спросила единорога:

– Вы не могли его спасти?

– Магия отнюдь не всесильна. Порой тело повреждено настолько, что его уже не спасти, – прямо ответил он на ходу.

– Но… вы же спасли Глори? Да? – спросила я. В конце коридора я видела ее семью, собравшуюся вместе. – Вы же её три раза в эту гребанную целительную машину клали! Вы её спасли… – я оцепенела и прошептала: – Или нет?

Он не ответил. Его глаза были безжизненны, а лицо ничего не выражало…

Я рванула вперед, оставляя единорога позади. Но время будто бы замедлило свой ход, плач сменили приглушенные, словно подводные звуки. И чем быстрее я пыталась бежать, тем медленнее я двигалась. Все, что я видела перед собой, вдруг приобрело необходимую четкость. Вот Монингстар прижимает к груди золотую ветвь и плачет, не скрывая чувств. Вот отрешенный лик Мундансер, которая обнимает светло-серых пегасок – Лэмбиет и Люсент. А вот Даск, чей мертвенный взгляд направлен прямо на меня, прижимает к себе шлем Анклава. Промчавшись мимо них к двери, я распахнула её.

Пик…

«Нет. Нет, нет, нет…»

Пик…

Тусклая комната едва вмещала чересчур большую для своего усохшего владельца кушетку. Глори вся была в бинтах. Вся. Только, лежащие на подушке, лиловые локоны могли помочь узнать в лежащей на кровати мумии пегаску. В углу стояла стойка для капельниц с двумя бутылками: в первой находилась фиолетовая жидкость, в которой плавали несколько кристаллов лунного камня, а во второй, более маленькой, прозрачная, также с лунным камнем внутри.

Рядом с Глори сидел её отец – Скай Страйкер. Его физические раны зажили, но душевные, казалось, не могло излечить уже ничто. А сливовая шкура с теми полосами, что были в ней проделаны, больше подходила зебре, нежели пони. С другой стороны сидел весь взлохмаченный и измученный Ровер, прижимавший к груди несколько свитков из старой плотной бумаги. Вдруг он поднял голову и, посмотрев на меня пару мгновений, встал на ноги.

– Извините. Извините. Псам жаль, – пробормотал он прежде, чем покинул помещение.

Я заняла место Ровера напротив Скай Страйкера.

– Она знала, что ты придешь, – сказал он, не поднимая глаз с дочери. – Знала, что ты жива. Что ты вернешься.

Он весь трясся.

– Ты можешь помочь? Сотворить какую-нибудь принцесскую магию? – прошипел он из злости.

– Я бы не знала с чего начать, если бы могла, – прошептала я в ответ. Луна возможно знала с чего начать, но у меня не было ее знаний, только душа.

– Как же иначе… – кипя от злобы, прорычал он, поднимая на меня свой взгляд. – Принцессы. Магия. Какой от всего этого толк, если не может спасти мою дочь? – вопрошал он, поднимаясь на ноги. – Ты должна была стать её другом! Её любимой! Вот, что от тебя требовалось! А ты её бросила! – прокричал с другой стороны кровати. – Ты оставила мою малышку помирать!

– Шшш, Папочка, – донеслись хриплые звуки из бинтов, словно их произносили за несчётные километры от нас. – Не надо. Я же тебе объяснила. Ты обещал.

– Ну я же не снес её гребанную башку! – крикнул ей в ответ Скай Страйкер. – Лишь небеса знают, как я хочу это сделать! От греха подальше даже оружие в коридоре оставил! – прошипел он со злостью в мою сторону. – «Охрана спасает пони». Смотри! Смотри, что ты с ней сделала! – кричал он, широко взмахнув передней ногой. – Это все ты виновата! – по его щекам потекли слезы.

Меня как будто парализовало. Я не могла ответить. Не тогда, когда он был прав.

– Простите, – промямлила я слова, которые обычно говорю, когда мне нечего больше сказать. – Легат…

– Ох, конечно. Может он и запустил ракету, но из-за кого она оказалась там? Из-за тебя! Она почти избавилась от тебя. Она должна была избавиться от тебя! Куда бы ты не пошла, твой путь усеивают сломанные жизни. Ты просто ходячий эпицентр смерти и разрушения! Сколько пони ты ещё убьешь, пытаясь нас спасти? – рявкнул он на меня.

И тут словно что-то сломалось внутри меня, давая выход ярости и злобе.

– Довольно, плебей! – воскликнула я, со всей своей телекинетической силой впечатывая его в стену. – Как смеешь ты говорить со мной в таком тоне! Ты даже представить себе не можешь, через что мне пришлось пройти! – рявкнула я ему в лицо.

Вбежавшие в комнату Даск и Мундансер увидели, как я прижимаю к стене их отца.

– Отпусти его, – произнесла Даск; ее тело было напряжено до предела. – Сейчас же!

«Что я делаю? Я что, правда только что назвала его „плебеем“? Да?»

Отпустив его, я отошла в угол комнаты. Скай Страйкер упал на пол и, весь трясясь, смотрел на меня.

– Встреча с тобой – самое ужасное, что случилось с нашей семьей, – пробормотал он прежде, чем проковылял к Даск. Его голова поникла, а слезы сами собой текли по щекам, хотя Скай Страйкер и пытался сохранить стойкий вид. Даск, чей взгляд был совершенно пустым, и Мундансер проводили его в коридор.

И вот мы остались вдвоем. В комнате было тихо, лишь слышалось пикание медицинской аппаратуры и тяжелое дыхание Глори.

– Шшш… все хорошо, – с трудом произнесла пегаска.

Нет. Не хорошо. Совсем не хорошо. Какое бы слово ни было противоположностью хорошо… это было оно.

В течение пятнадцати пиков я могла только шмыгать носом. После тридцати я решила коснуться её ноги и тут же её отдернула, когда Глори застонала. Ещё через пятнадцать я притронулась к её перебинтованной щеке. Она не застонала.

Дверь открылась и вошла Триаж.

– Сегодня я уже начала тосковать по своему блядскому дому, – кисло сказала она и закрыла дверь. На спине у неё был поднос со шприцами, наполненными странной белой жидкостью. – Ладно. Время нарушить мою клятву.

С этими словами она осторожно взяла один из шприцов в копыта. Тут она остановилась и ухмыльнулась:

– Ты правда только что назвала кого-то «плебеем»?

– Это… вырвалось… – запинаясь от неловкости, ответила я, а она тем временем приготовила иглу. – Стой! А ты что делаешь?

Триаж замерла и безэмоционально посмотрела в ответ.

– Это поможет ей? – продолжила я.

– Это поможет ей говорить членораздельно, как она и просила.

Единорожка выдавила из иглы лишний воздух, а затем аккуратно воткнула его в катетер от капельницы.

– Это… зебринское… варево… мы его использовали… с ней… – пыталась говорить она и одновременно держать поршень шприца, чтобы ввести немного раствора в катетер. – Оно должно взбодрить её. Ебаная вудуическая медицина. Хотя она сейчас куда полезней меня.

– Почему ты ей не помогла? – спросила я, когда Триаж положила шприц обратно на поднос.

Выражение её лица стало таким же, как у Скай Страйкера, но тут она улыбнулась и прищурилась, готовясь к драке. Внезапно, распахнулась дверь и вбежал ранее эскортировавший меня единорог.

– Триаж! Давай за мной! Я думаю, они там сейчас друг друга поубивают!

Бровь единорожки дернулась.

– Давай больше конкретики, чтобы я могла решить стоит ли мне отрываться от разборки с Блекджек или нет.

– Генерал и Вельвет Ремеди, – ответил тот, пока я переводила взгляд с него на Триаж.

– Ну, эта комбинация очень даже ничего, – сказала Триаж и передала единорогу поднос. – Две-три минуты и я снова буду здесь, Блекджек.

С этими словами она пошла к выходу.

– Погоди! – крикнула я ей вслед, но она уже покинула помещение. – Ты должна… должна ей помочь…

Снова мы остались вдвоем. Затем Глори застонала, и я сразу метнулась к ней.

– Всё хорошо, – прошептала она, пока я не телепортировалась к Триаж и не вернула её сюда под дулом пистолета. – Просто… очень больно… прямо сейчас, – продолжила она становящимся более разборчивым голосом. – Давай, скажи это.

Мне показалось или она улыбнулась?

Я прикусила губу, затем кашлянула и, наконец, выдала:

– Я всех подвела.

Это было правдой. Чистой правдой.

– Ты ошибаешься, – прошептала она через некоторое время.

– Нет, подвела! – мне жгло глаза от слез, и я с трудом продолжила: – Я не смогла остановить Когнитум, пока шел отсчет! Я не смогла спасти П-21, чтобы он смог стать отцом! Я не смогла убить Рампейдж, как она того хотела. Не смогла убедить Лакуну остаться. Я не смогла спасти стольких пони, что и не счесть! Столько пони сейчас мертвы из-за того, что я не смогла остановить запуск. Потому что я не сделала большего или не могла быть умнее! Я не смогла сделать хоть что-нибудь лучше! Я никому не помогла! Я не могу никого спасти! – изливала я свою душу. – Я не могу спасти тебя! Внутри меня душа Аликорна, а я всё ещё не могу прекратить думать, о том, как просто… просто… всё это остановить!

– Тише, – произнесла она, и я замолчала. – Только я могу делать тебе больно, помнишь? Так что хватит самобичевания, Блекджек.

Она пару раз глубоко вздохнула под пикание аппарата.

– Мне жаль, что П-21 погиб. Мне жаль, что тебе пришлось оставить Рампейдж. Мне бы очень хотелось помочь тебе, а не лежать сейчас здесь при смерти, – она с трудом продолжала говорит, и я не перебивала. Её слова были пропитаны болью. – Я бы хотела помогать, как ты. Сделать тоже, что и ты, чтобы помочь остальным. Но помощь ранит, особенно если она нужна. Больно осознавать, что без нее у тебя ничего не получится. Больно от всего. Но такова жизнь.

– Жизнь должна быть чем-то большем, чем просто страданием, – сдавлено с горечью в голосе произнесла я, и тут она начала задыхаться и конвульсивно содрогаться.

– Что происходит? – с тревогой спросила я. Количество сердечных ритмов резко возросло, и Глори немного скрутило. На бинтах проступили красные пятна. – Сейчас позову Триаж!

– Стой! – громко сказала она, заставляя меня застыть на месте. – Не… тревожь… её… она… ничем… не… поможет…

Каждое слово давалось ей с болью. Но, в конечном счете, она успокоилась и пиканье снизилось.

– В состав зелья входят болеутоляющие, – слабо прошептала она.

– Извини, – полным безысходности голосом сказал я.

– Ничего… Мне в радость поговорить с тобой лишний раз.

Она сделала еще пару вдохов и прошептала:

– Жизнь не только страдание. Есть еще и радость. Путешествие с тобой было самым лучшим периодом моей жизни. С тобой я стала счастливее. Если бы не ты, я бы умерла под тем полом, одна и напуганная до такой степени, что даже не помышляла бы о спасении. Но с тобой я стала другой. И все это благодаря тебе. Блекджек, ты имеешь значение. Ты придаешь значение другим. А в жизни нет ничего более ценного, чем иметь значения для другого пони.

– Тебе не должно быть так плохо, – запинаясь, произнесла я. – Они должны были тебя вылечить! Они должны были что-то сделать!

– Они и сделали, – сказала позади меня Триаж, отчего меня сразу охватила злоба. – Эти два… блядь… – проговорила она, затем потрясла головой, и продолжила: – Личный помощник главврача разве тебе не сказал, что мы её три раза в аппарат клали? – она прикрыла дверь. – А это на целых два раза больше, чем получают обычные пациенты.

– Как мое состояние? – прошептала Глори.

– А ты нам расскажи, – ответила Триаж.

– Достаточно паршивое. Головокружение и лихорадка под… думаю… градусов сорок? – пробормотала Глори. – Хорошо, что Блекджек не застала стадию рвоты и диареи, да?

– Ага. И стадию некроза эпидермиса. И то, как кожа слезала с ожогов. Она бы тогда была, что твой старик, кричащий о том, что надо тебя спасать. А мы, типо, здесь чем-то другим занимаемся? – сказала Триаж и постучала по пакетам с жидкостью. – Как лунная пыль?

– Вызывает на удивление быстрое привыкание. Думаю, что я уже подсела, – улыбнулась Глори. – Боже, вам надо добавить в мою карту, что «пациент, возможно, имеет наркотическую зависимость».

– Запишу сразу после «тяжелые нарушения в работе ПНС^[51]», «атаксии^[52]» и припадков, – ответила Триаж, не проявив даже малейшего желания взять в копыта карту. В место этого, она плюхнулась на место, ранее занимаемое Скай Страйкером.